Текст книги "Капризы неба (СИ)"

Автор книги: Евгений Бриз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 20 страниц)

К полуночи он закончил и аккуратно упаковал все листы. Наступало воскресенье, день Тутанхамона, как говаривали младшие божки иллюзий. Все, кто не отваживались исполнять свои потаённые желания по будним вечерам, могли делать это в более спокойной атмосфере воскресного дня. Всего-то стоило оставить в субботу незаконченную работу, не терпящую отлагательств, да обзавестись важным видом передовика производства. Эти нехитрые ключи открывали все двери в издательстве, даже дверь во вторую типографию. Глен не переставал поражаться той лёгкости, с которой сотрудникам удавалось проворачивать мелкие незаконные операции. Неужели руководство ничего не знало? Глен верил в это не больше, чем в описываемые им формы инопланетной жизни. Так быть не могло. Разумеется, все всё знали. Но возникал другой вопрос – почему допускали? После долгих раздумий Глен пришёл к выводу, что допускали осознанно, дабы не угнетать работников строгими корпоративными порядками. Каждое нарушение было под контролем условных смотрителей из третьей типографии. Пока миграции личностей в плоскостях мироздания никому и ничему не угрожали, смотрители закрывали на эти нарушения глаза. Своеобразная валюта в дополнение к официальному жалованию. Человека перестанет мучить жажда реальных денег, если его одарить божьей силой в параллельном мире. К тому же, по слухам, работала система сдержек и противовесов – увязшего не по заданию в ирреальности сотрудника никогда не извлекали обратно. Страх навсегда превратиться в персонажа многих сдерживал. Но не всех.

Ночью Глену снились кошмары со знакомым привкусом – как он увяз в фальшивых мирах и не заметил этого. Просыпаясь, он боялся засыпать. Вдруг он не сможет выбраться из сна?

Воскресное утро началось с омлета и стакана апельсинового сока. В десять утра Глен вышел из «пассата» и позвонил дежурному. Кто-то из новеньких. Папка с выглядывающими сиреневыми листами походила на роль удостоверения лучше самого удостоверения. Глен беспрепятственно прошёл во вторую типографию, загрузил нужный материал в регенерационный принтер, но на кнопку пуска не нажал. Пока рано. Он вытащил из кармана ручку и расписался обычной росписью на торчащем из принтера уголке бумаги.

Пение птиц ласкало слух, а лёгкий ветер танцевал вокруг Глена в паре с ароматом цветущих садов санатория. По дорожке проходил молодой пациент в полосатой пижаме. Он не видел Глена, поэтому слегка испугался, услышав доносящийся из тени голос:

– Эй, парень! Подойди сюда.

Озадаченно оглядевшись, пациент заглянул за кустарник и уставился на Глена преисполненным удивления взглядом. Таких фриков он видел лишь в фильмах тридцатых годов.

– У меня что, две головы? Или четыре руки, что ты так пялишься на меня? – Глен вытащил из заднего кармана джинсов толстый белый конверт. – Ты же знаешь Георгия Джинина?

– Э...Конечно! Он работает над своей главной книгой в этом санатории.

– Я в курсе. Передай ему вот это. – Глен протянул конверт. – Пусть прочтёт, ему будет полезно узнать кое-что о скрытых главах «Мёртвого штиля».

Лицо парня вытянулось и побелело.

– Кто вы?

– Его тень. – Губы Глена тронула лёгкая надменная улыбка. – В этом мире. А в моём всё наоборот. Пусть догадается, чей мир реальнее. – Он направился в глубину сада. – Поторопись, если хочешь помочь Георгию Аркадьевичу!

Парень с трудом заставил свои ноги работать.

Глен прислонился к толстой яблоне и вдохнул запах её коры.

– Как выглядел тот человек? – спросил Джинин.

Арсений по возможности точно описал Глена. Слова, как десятки гарпунов поразили сознание старика. Это невозможно – взбунтовалось оно.

После того, как Георгий Аркадьевич ознакомился с содержанием белого конверта, он долго не мог прийти в себя. Может быть потому, что перестал быть собой? С момента последней процедуры мемориальной трансплантации (пересадки памяти – теперь он вспомнил, какими методами доктор Орехов очищал его разум после побочных эффектов от сплит-погружения), прошло всего сорок минут. Где-то в лабиринте мозга ещё оставались нейроны Глена, поэтому Джинин столь легко поддался деформации от тяжести прочитанных строк. Он вновь засомневался в своей реальности, начал вспоминать корабль-призрак, остров с людоедами, шторм. В чьём сознании истина, в его или Глена? И кто, собственно, он, Георгий Джинин или Глен? Пожалуй, на эти вопросы он впервые не мог ответить без склонения в ту или иную сторону. Пограничное состояние души и тела. У вас две жизни и обе кажутся реальными. Хотя вы понимаете, что реальна лишь одна из них.

Помимо рассказа «Санаторий», повествующего об эпизоде из жизни Георгия Аркадьевича Джинина, в конверте лежала инструкция по дальнейшим действиям. «Возьми с собой всё написанные скрытые главы и после обеда направляйся к мусорным бакам за территорией». Ещё одно послание от анонимного автора? Впрочем, уже не столь анонимного. Георгий Аркадьевич (или Глен) отлично помнил, к чему привело невыполнение предписаний следовать к месту Х на острове. К попаданию в двойной плен. Сначала к каннибалам, затем к стихии. Где гарантии, что санаторий это не очередной плен из букв и строчек? Джинин чётко решил последовать инструкции.

Пообедав, он вернулся в палату. В борьбе с судорогой конечностей ему всё же удалось одержать победу, и он собрал кучу исписанных от руки листов – черновиков и чистовиков для скрытых глав «Мёртвого штиля». Но всё было сделано в такой спешке, что половину черновиков он благополучно забыл. После этого он провернул стандартную операцию «временный побег из санатория». Только в этот раз Георгий Аркадьевич вполне допускал вариант, что побег окажется безвременным и безвозвратным, однако охрану он об этом, разумеется, не известил.

Мусорные баки были пусты, мусоровоз уехал двадцать минут назад. Тем не менее, Джинин заглянул в каждый бак. На дне четвёртого он разглядел светло-коричневый бумажный пакет. Он потянулся за ним. Едва он успел прочитать на нём надпись ГАД, как пакет исчез. Растворился в темноте. Затем исчезли мусорные баки, ограда и всё вокруг.

Георгий Аркадьевич закричал. Его крики услышал портовый работник в 1986 году. Это был плач маленького мальчика, стоявшего на пирсе в лучах заходящего солнца.

Скрытая Глава 12. Анабиоз

Металлическая мелодия электронной гитары бестактно вторглась в сон Глена. Когда-то эта песня RPWL ему даже нравилась. Но самое худшее, что можно сделать с понравившейся песней – установить её на будильник. Или на звонок человека, чьё повышенное внимание к вашей персоне даёт о себе знать по утрам. Для Глена таким человеком давно стала Наташа. Он в полусне взял телефон, поднёс к уху и нажал зелёную кнопку.

– Ты знаешь, который час? – Ещё одна затёртая пластинка. – Опять бурные выходные?

– Я уже в пути, – Глен попытался придать своим первым после пробуждения словам оттенок бодрости.

– В пути куда? На Марс?

Он убрал телефон от уха и посмотрел на дисплей – четверть одиннадцатого. Подумаешь, опоздает на пару часов. Великая важность.

– Завари Богдановичу кофе. Я буду в офисе раньше, чем он допьёт его. – Глен прервал связь, не дослушав скептического мнения Наташи, и вытянулся во весь диван. Голова немного побаливала. Посмотрев на стол, Глен понял причину – полупустая бутылка «Джонни Уокера» затерялась среди груды нагромождённых книг. Глен называл такие периоды вечерами запойного чтения.

 Через полчаса он привёл себя в человеческий вид, а затем мигом лишился этого вида, нацепив добрую половину своих рокерских аксессуаров. Волосы отрасли до неприличной длины, преодолев критическую границу плеч. О свиданиях с бритвой лицо Глена вспоминало лишь в редких снах. «И как такое животное могло понравиться девушке, Рае? Наверно, зверушки её слабость».

Глен вяло поднялся по лестнице до третьего этажа. В узком коридоре на него налетел некто спешащий.

– Привет, Глен.

Он заметил лишь тёмный рукав костюма. Незнакомый парфюм и какой-то странный голос. Глен слишком поздно обернулся, чтобы рассмотреть спешащего – тот скрылся в кабине лифта. Кто это мог быть? Незнакомец, новичок? Откуда тогда он знал Глена? А может, это был обычный рядовой сотрудник, о существовании которого Глен успел забыть. Почему-то самые разумные варианты он всегда по умолчанию ставил в ряд маловероятных.

Леонид встретил напарника увесистым бумажным шариком.

– Марс атакует! Спасайся!

Глен увернулся.

– Когда ты успел наладить с Натальей ментальную связь? – спросил он. – У вас одинаково-примитивные шуточки.

– А ты когда успел сводить Раю Райс на свидание и выписать ей билет на экзотический курорт? Хотя можешь не отвечать, я знаю – в этот уик-энд.

Глен обомлел. Сейчас он бы не увернулся и от удара японского сумоиста. Леонид с вопиющим спокойствием уткнулся в монитор, будто только что высказал Глену мнение о погоде. Признаться во всём или нацепить овечью шкуру? Глен с усилием сбросил оцепенение и утонул в кресле.

– О каком свидании ты говоришь? – Он выбрал второй вариант. Как оказалось, зря.

– Вот не надо только включать режим туриста из Таджикистана. – Леонид взял лежавшую перед ним папку, и через две секунды она приземлилась перед носом Глена. – Хоть бы удосужился прибрать за собой.

– Ты копался в моих документах?! -Это была та самая стопка улик его главного преступления.

– Копался? Они лежали на твоём столе в непристойном виде. Если бы их увидел шеф...

– Чушь! – Глен отчётливо помнил, как запихнул все материалы в самый дальний ящик. – Я не оставлял их на столе.

– Значит, они выползли сами.

Глен обречённо вздохнул и пролистал распечатки. Сколько успел узнать Лео? Наверняка всё до последней буквы. Эти два часа опоздания теперь казались Глену несоизмеримо дорогим удовольствием. Он надеялся, что Лео не сдаст его. Хотел бы – уже сдал.

– Ну, и что с того? – едва ли не с наездом спросил Глен. – Будешь читать мне нотации? Я бы послушал, не будь у тебя самого рыльце в пушку.

– Да что ты завёлся? Не собираюсь я читать нотаций. Ты же не желторотый цыплёнок, сам всё понимал. Но есть один момент, о котором я обязан упомянуть.

– Какой?

Леонид уставился в потолок, обдумывая подходящую формулировку.

– Я понимаю, ты не сдержался, хотел завершить круг. Расписал своему герою тернистый побег в прошлое, но...Ты не учёл чертовски важного обстоятельства – ты отправил в тысяча девятьсот восемьдесят шестой не своего персонажа.

Глен решил, что ослышался. Кого же он тогда отправил? Леонид не стал дожидаться звукового сопровождения этого повисшего в воздухе вопроса.

– Ты отправил старика.

Глен запутался ещё больше.

– Ну, всё верно, – медленно проговорил он. – Ведь по сюжету в этого старика превратился мой персонаж.

– Вот именно – превратился! Как ты мог так просчитаться? Один герой заменил другого. И ты выбрал не того.

– Подожди-подожди, всё не так. Георгий Джинин – элемент «Санатория». В «Творческом круизе» он лишь олицетворяет наказание для Глена. Как рассказ в рассказе.

Глен призадумался, всё ли он верно сказал. Всё верно, его просто смутило упоминание своего имени в третьем лице.

– Да хоть трижды рассказ в рассказе! Все герои, даже нереальные в рамках конкретного произведения, могут быть извлечены в тех образах, в которых они предстают перед читателем. Твой персонаж перестал быть собой в момент попадания в санаторий, а после процедуры замены памяти растворился в старике без осадка.

– Но старик до конца сомневался, кто он на самом деле..., – Глен засомневался в своей правде ничуть не меньше.

– Его смущали некоторые моменты, только и всего! – Ледяной голос Леонида безжалостно растаптывал самообладание Глена. – Хотя, возможно, ты и прав. Но даже в таком случае ты извлёк не себя, а литературного гибрида.

Внезапно Глен успокоился. А что переживать? Раз он совершил просчёт, значит, этот просчёт был прописан заранее. Ничего не испортить, ничего не исправить – благодать для тех, кто рождён жить в золотой клетке.

– Может, я и есть гибрид, – сказал Глен. – Мне казалось, моего персонажа придумала Рая Райс, но это ещё не значит, что он мой единственный ингредиент.

– А может, он вообще не ты. Живёт сейчас где-то парень двадцати пяти лет, просто чем-то похожий на тебя. Внешне, манерой мышления, интересами. Или всем по чуть-чуть.

– Думаю, теперь это не имеет никакого значения. – Глен небрежно закрыл папку и сунул её в средний ящик.

– Рад, что ты, наконец, это понял. Лучше поздно.

Глена действительно очень быстро перестала беспокоить вероятная ошибка с извлечением своего персонажа. Его больше беспокоил вопрос: как папка могла оказаться на столе?

– К слову, о Рае Райс. – Леонид в очередной раз отвлёк Глена от размышлений. – Я бы на твоём месте взял под опеку её дальнейшую литературную судьбу.

– В смысле?

– Мне снились сны о твоих угрызениях совести. Во время снов способности по сокрытию мыслей улетучиваются, тебе для справки. С трудом, но я всё же поверил в угрызения.

– Почему с трудом? Считаешь меня хладнокровным существом, сродни себе?

Леонид фыркнул:

– Ты слишком высокого о себе мнения.

– Нет, а что ты имел в виду? Я должен заботиться о Рае, как ты о Веронике? Писать сериал с её участием и периодически навещать с букетом незабудок?

– Да ну тебя!

Задел за живое, подумал Глен. Хоть что-то живое осталось в этом божке.

– Что ещё тебе приснилось? Для справки – я был уязвлён не только снами, но и «Джонни Уокером».

– После прогулок таких парней как Джонни, легко запутаться в следах переживаний. Ибо не понятно, кто их оставляет, ты или он. Потому-то я и сомневался насчёт Раи Райс.

– Откровенно говоря, в последний момент я передумал её интегрировать, – признался Глен.

– Но на помощь пришёл его величество случай. – Лео закончил не озвученную мысль напарника. – Хотя, как известно, у всякого случая есть кукловод.

– Случаевод, – словно заготовленное уточнение выдал Глен. – Ты никогда не задумывался о нём?

– Если о нём слишком часто думать, в один совсем не прекрасный день тебя переедет грузовик дяди Отто, и ты проснёшься в санатории, где некий доктор Орехов начнёт убеждать тебя в ложности имеющихся в твоей голове знаний. Разумеется, он предоставит «правдивые».

– Твоя боязнь размышлять на эту тему похожа на паранойю. С какого бока к тебе подойти, с религиозного? Или...

– Религия – это обман, – перебил Леонид. – Если масса искренне верит в обман, до правды ей не добраться никогда. В этом и цель вышестоящих.

– Ты что-то знаешь о третьей типографии. – В этот раз Глен не стал спрашивать. Он просто утвердительно заявил. – И мне не нужна ментальная связь, чтобы уличить тебя в этом знании.

Леонид и не думал спорить.

– Да. И лучше бы не знал.

– Выкладывай! – Глен метнулся к соседнему столу. Целый год он ждал подобного признания.

Леонид смерил его укоризненным взглядом.

– Не суетись под гильотиной. Ещё успеешь лишиться головы.

В такие моменты Глена жутко бесил спокойный тон Лео. Ему хотелось придушить напарника или интегрировать к аллигаторам в южноамериканские болота, дабы те завершили начатое ими дело. Но он нашёл силы вернуться на место. Пальцы непроизвольно вращали белый тонкий «Паркер».

– Ты знаешь, что я не оставлю тебя в покое, поэтому лучше начинай говорить.

– Сколько раз тебе повторять, что об этом нельзя трепаться здесь? – голос Лео инфицировался первыми бактериями раздражённости.

– А где ещё мне с тобой трепаться? Давай сходим в парк после работы, мне всё равно.

– Не сегодня. У меня планы на вечер.

– Ты стащил у Валентина очередную подборку журнальчиков?

– Я встречаюсь с Вероникой.

Глен покачал головой:

– Не удивил нисколько.

– Я встречаюсь с реальной Вероникой.

Удивил, ничего не скажешь! Глен сморщился от передозировки сомнения:

– Хочешь сказать, ты извлёк её в реальность?

– Ты понял, что я хотел сказать.

Незаметно для себя Глен стал грызть ноготь на большом пальце левой руки.

– Как ты с ней связался?

– Не я, она сама позвонила. Вчера вечером.

– Баск из Наварры вычислил её, и теперь она просит у тебя помощи?

– Тебе всегда думается лишь плохое? Никакого баска, они с сестрой приехали сюда после смерти отца и нескольких лет несчастья в Находке.

Глен понимал, что его ухмылка и сарказм совершенно неуместны, однако не сдержал себя:

– Да, всё это куда лучше баска. Боюсь спросить, как погиб Сан Саныч, не под комбайном ли?

Леонид стал похож на чёрную тучу, с трудом сдерживающую ливень из слов проклятия.

– Ладно, проехали. – По мнению Глена, эта реплика должна была сойти за извинение. – Просто я в не меньшем шоке, чем наверняка был ты после её звонка.

– У него случился сердечный приступ, – сказал Лео. – В большинстве случаев жизнь намного банальнее вымысла.

– Факт, – согласился Глен. – А что ещё за несчастья постигли сестёр?

Леонид заёрзал в кресле с характерной нервозностью. Он всегда так ёрзал, когда ему приходилось признаваться в чём-то нежелательном.

– Вот тут можешь встать и сплясать от злорадства – они неудачно вышли замуж. Обе.

Глен не стал плясать, а всего лишь уточнил:

– И нарожали детей?

– Всего одного. Натали.

Глен вытащил из рюкзака литровую бутылку воды, откупорил её и опустошил разом на треть. Вот так поворот. Он хоть и отделил себя прочной стеной от влияния сердечных дел ментального брата, пульс предательски подскочил, разрушая эту стену. Он обязан увидеть её. Когда-то он дал себе слово узнать правду о настоящей Веронике Барковой (или кем она стала), но лишь для удовлетворения природного любопытства. Сейчас же одним любопытством Глен мог прикрыть себя не более чем голый человек полотенцем для рук. «Это не полотенце, дружище, а белый флаг. Прикройся хоть им, больше ведь нечем».

– Где вы встречаетесь? – Он постарался задать этот вопрос в автоматическом режиме без эмоций. Конечно же, не получилось.

– Договорились на Центральной площади. Она будет с Натали, мы пойдём в «Уссури» на какой-то унылый фильм про комету, летящую на Землю.

– На «Меланхолию»?

– Наверно. – Леонид удивлённо посмотрел на Глена. – Ты следишь за новинками кино?

– Просто слышал. Они вдвоём пригласили тебя в кино? Вот так вот, как ни в чём ни бывало?

– Проясни, тебя удивляет сам факт приглашения или то, что две девушки пригласили меня одного, и ты бы желал уравнять пропорции своим присутствием?

Чёртова ментальная связь! Впрочем, сейчас Лео и без неё мог с лёгкостью читать мысли Глена как старшеклассник азбуку.

– Моё присутствие никому не пойдёт на пользу, – гордость и здравый смысл выдавили из Глена эти слова, но сам он был готов оспаривать их до онемения. Неожиданная реакция Леонида избавила его от этого внутреннего противоречия.

– А я всё же хочу, чтобы ты пошёл. Пора расставить точки над «i».

– Какие ещё точки?

– Что значит для меня она, я для неё и она для тебя, – скороговоркой пояснил Леонид. – Целый букет залежавшихся вопросов.

– На последний могу ответить прямо сейчас – для меня она значит не больше, чем прилипшая к ногам тень на дороге.

– Да? – будь у Леонида ноги, он бы наверняка подскочил. – Почему же ты так засуетился от упоминания её имени?

Глену нечем было бить эту карту.

– Я не знаю.

– Вот ради этого знания ты и пойдёшь со мной. Да и не пропадать же билету. Да-да, не смотри так, я заранее спланировал твоё участие и сказал Веронике, что со мной будет мой друг-коллега. Конечно, она думает, что я беру тебя для её сестры.

– Ты всегда всё планируешь заранее. Не удивлюсь, если твоя жизнь расписана поминутно на десять лет вперёд.

– Сегодня в восемь на площади. – Лео пропустил замечание Глена и вернулся к работе. – Если хочешь увеличить свои шансы, советую поменять имидж. Хотя бы на один вечер.

Глен отказывался верить в то, что слышал. Или весь этот спектакль являлся не более чем пустой бравадой? Лео и впрямь допускал вариант, что Глен позволит себе воевать за Веронику с братом по разуму? Говорят, в любви и на войне все средства хороши. Но войнушку детей во дворе с пластмассовыми автоматами вряд ли можно назвать войной. Точно так же Глен не считал свои чувства к Веронике любовью. Скорее, вирусной инфекцией для разума. Не считал, но почему-то его мнение не учитывалось даже им. Конечно, он будет воевать. Лео глубоко заблуждался, если действительно считал иначе.

До конца рабочего дня они не подходили к любовной теме на расстояние снайперского выстрела. Но поодиночке ошивались вокруг неё без перерыва на работу и обед. Они словно устроили заочное соревнование, кто менее продуктивно проведёт понедельник. Победил Глен.

– Поедем вместе? – спросил он, разгребая завалы на столе перед уходом. Он заметил, что приобретает новые привычки. И все они связаны с напарником. Глен с ужасом представил, как однажды окончательно превратится в тень Лео.

– Заезжай без двадцати восемь.

Леонид жил прямо напротив здания издательства, в соседнем доме. Глен подъехал к его подъезду в тридцать пять минут, вышел из машины и закинул в рот пластинку жвачки. Советам Лео сменить имидж он не внял и приехал в том же самом виде. Изменения во внешности в сторону стандартов означали бы официальное объявление войны и серьёзность намерений. Впрочем, пакт о ненападении Глен тоже не подписывал.

Увидев его, Леонид не удержался от замечания:

– Ты не ищешь лёгких путей. Я не говорил, что она терпеть не может готов?

Глен засунул руки в карманы джинсов, его челюсть активно перерабатывала жвачку.

– Я не гот.

– Отлично, это в корне меняет дело. – Лео засмеялся.

Глен помог ему разместиться на переднем сидении, коляску он сложил и запихнул в багажник.

– Наверняка нам придётся подвезти их после фильма, я бы попросил тебя включить радио, – сказал Лео, когда они выехали со двора.

– Я включу им аудиокнигу о твоём занудстве. Могу надиктовать по пути, у меня скопилась масса материала.

Лео скривил недовольную физиономию, но промолчал. Глен убавил громкость, чтобы следующая фраза так же не затерялась в салоне:

– Не думай, что при упоминании имени Вероники я забыл о самом главном... – Он повернулся и довольно долго смотрел на Леонида. – Ты мне должен рассказать о третьей типографии. Думаю, сейчас самое время.

– Почему сейчас? Боишься, что после сегодняшнего вечера мы превратимся из братьев в кровных врагов?

– Нет, – поспешно сказал Глен, хотя он явно не исключал такую возможность. – Я считаю, наши отношения не должны меняться, вне зависимости от результата этой встречи. И я сделаю для этого всё возможное.

– Похвальное стремление. Но по главному вопросу вынужден тебя несколько разочаровать – я знаю лишь о существовании третьей типографии, ни о чём более.

Глен едва вдавил педаль тормоза от такого издевательского заявления.

– Ты врёшь! Сначала проговорился, а теперь включил заднюю передачу.

– Это правда. – Лео сохранил спокойствие и печальным взглядом смотрел на гуляющих по тротуарам прохожих. – Или ты думаешь, я работал бы здесь с таким набором знаний? В лучшем случае меня бы повысили.

– Почему же ты сказал, что предпочёл бы не знать о третьей типографии?

– Вот именно поэтому. Я не располагаю точной информацией, а та, что есть, мне ничего не даёт. Кроме осознания нашей подневольной сущности.

Глен перестал следить за дорогой. Он следил исключительно за ходом разговора.

– Тебе известно, как туда пройти?

– Как пройти? – переспросил Лео, будто Глен поинтересовался о результате забега Леонида на стометровке. – Вход в неё не имеет форму двери, так как она располагается в иной плоскости мироздания.

«Вот и приехали!». Все фобии Глена решили обрасти плотью в один день. Он остановил «фольксваген» недалеко от площади и заглушил двигатель. И пожалел, что сознание нельзя заглушить таким же банальным поворотом ключа.

– То есть, наш мир никакая не реальность? – наконец, спросил он.

– Не реальность конечной инстанции, я бы так сказал. Я думал, об этом и так все знают. Уж тем более ты.

– Я догадывался, но не знал наверняка.

– Наивный юноша. – Лео протёр очки и осмотрел площадь через опущенное боковое стекло. – Только не спрашивай, кто там работает. Я не знаю.

– Как ты вообще узнал о ней? О том, что она на самом деле есть.

– Когда стажировался в «Обществе Мыслителей». Кое-кто знал о вышестоящих организациях, о существующей иерархии. Вернувшись в издательство, я, как и все, пропитался слухами о третьей типографии и напролом спросил о ней у Ивана Богдановича. Он лишь хитро улыбнулся и всячески дал понять, что мне пока лучше не думать о таких вещах. Всему своё время, сказал он. Тебе я могу сказать то же самое.

– Всему своё время? – не понял Глен.

– Насколько мне известно, лучших работников ждёт повышение. После выслуги в нашей плоскости мироздания, их переносят на ступень выше и так далее. Худшим уготовлена не столь завидная участь – их интегрируют. Ну а рядовой массе предстоит блуждать по кругу, как персонажам в Эклиптике. Всё не что иное, как постоянные перерождения в горизонтали бытия или с поступательным движением вверх-вниз, – Лео посмотрел на часы. – Я удовлетворил твоё любопытство? Теперь помоги мне выбраться, не хочу опаздывать.

Глен вышел из салона, открыл багажник и упёрся руками в открытую крышку. Он смотрел на сложенное инвалидное кресло Леонида, почему-то вспоминая о своём рабочем кресле мангового цвета. Если разобраться, оно ведь тоже было для него инвалидным, приковывающим к одной из страниц в книге бытия. И лишь Главный Автор знал, в какой части книги находилась эта страница: в начале, середине или ближе к концу.

– Что ты там застрял? – крикнул Леонид. – Тебе помочь с коляской?

Глен и Лео ждали на площади, когда появление девушек разбавит их загруженные размышлениями умы. К счастью, ждать пришлось недолго. Глен даже издалека узнал две идущие в их сторону фигуры. И не просто узнал, но и проанализировал различия между оригиналами и знакомыми ему литературными образами. По мере их приближения его анализ корректировался, за пятьдесят метров до первого вербального контакта он отметил: Натали прихватила ещё чуток лишних килограммов, но пока излишки балансировали на грани фола, не переступая черту, Вероника же, напротив, выглядела стройнее фантазий Леонида.

Дальнейшие сравнения прервались сигналом СМС-сообщения. Глен машинально вытащил мобильник и прочитал текст: «Пора действовать, Глен. Я в тебя верю». В строке отправителя прописалось многозначительное «засекреченный номер». Глен тут же вспомнил то сообщение от Леонида, когда он отправился на поиски реальной Вероники. Такое не забывается. По коже пробежал холодок.

– Твои шуточки? – только и успел спросить Глен.

Лео не ответил бы ему, даже располагая вагоном времени. Вероника и Натали подошли к ним вплотную, одурманив одинаково-пленяющими улыбками и комбинированным ароматом разных духов.

– Добрый вечер, мальчики, – поздоровалась за обеих Натали.

Её сестра поочерёдно изучала братьев по разуму. В кристально-синих глазах не отражались ни симпатии, ни отвращения. Возможно, к Глену у неё не было ни того, ни другого, как в рассказе.

– Здравствуй, Лёня, – сказала она и вновь подняла взгляд.

– Это Глен... – Даже на этих двух коротких словах Леонид умудрился запнуться. – Мой напарник. Глен, это Вероника и Натали.

– Рад знакомству, барышни. – Глен едва заметно откланялся. – Наслышан и начитан о вас.

Начитанность Глена о них сёстры приняли за попытку пошутить. Натали улыбнулась, а Вероника продолжила испускать холодный пар, как вытащенный из морозильной камеры в тепло кусок льда. «Оттаивает», – услышал Глен внутри себя. Он подумал, что СМС ему написал его же внутренний голос.

– Мы идём в кино или как? – Вероника разбавила неловкое молчание. Можно подумать, она назначила эту встречу ради похода в кино, отметил Глен.

По законам подлости разговор едва начал склеиваться лишь после начальных титров. А расклеился с первыми финальными. Весь сеанс Глен ждал занавеса. Не спасали даже попкорн, шоколад и упаковка сока.

– Фильм – УГ, уж простите за выражение, – высказал он мнение на выходе, у билетных касс.

– А мне понравился, – оспорила Натали.

– Я думаю, это кино лучше поймут женщины, – сказала Вероника и посмотрела на Леонида. – А ты что скажешь?

Глен сразу понял – Лео не запомнил даже названия, не говоря про какие-то сюжетные составляющие.

– Да пойдёт, – отмазался он. – Предлагаю теперь сходить в какое-нибудь место, более предназначенное для бесед.

Этим местом оказалась пиццерия недалеко от городского парка. Всю дорогу до неё Глена мучили два вопроса. Первый: кто послал ему сообщение? Второй: что задумали сёстры Барковы, организовывая эту встречу? На оба вопроса у него не имелось даже предположений. Если не считать подозрений Лео в связи с СМС-шуткой. И если считать СМС шуткой.

Едва они заняли столик, как пришло второе сообщение, куда содержательнее предыдущего: «Не думай, что у тебя нет шансов! Она прирождённая актриса и умеет скрывать чувства. Ясно, она нашла то, что искала. Лео неплохо играет для неё роль щита, сам того не осознавая. Он сказал, что это его идея позвать тебя, но это не так».

Глен три раза перечитал текст. Выходит, Лео ни при чём? Он осторожно осмотрелся вокруг. Эти игры напрочь отбили у него аппетит.

– Кто тебе всё время пишет? – спросил Леонид.

– Невесты засыпали СМСками, – хихикнула Натали.

– Все его невесты сейчас пылятся на книжных полках. Кстати, Глен предпочитает пышечек.

«О, Лео начал острить! Отошёл от наркоза». Глен убрал телефон и распечатал зубочистку. Мозгочистка ему бы сейчас пригодилась больше, но пришлось довольствоваться малым. Постепенно, по мере зарождения, развития и процветания разговора, до него стал доходить смысл послания. Он специально наблюдал за всеми словами, взглядами и действиями Вероники и, в конце концов, разглядел в них искусно скрытые признаки интереса к своей персоне. Возможно, он всего лишь убедил в этом сам себя. Ни в пикаперстве, ни в психологии он не был силён.

Через полчаса он узнал официальную версию визита Вероники и Натали в их безветренную канцелярскую жизнь. Переоценка ценностей, желание наладить утерянные связи со значимыми для их судеб людьми и так далее. Одним словом, банальщина. Но ведь сёстры Барковы и не писательницы, чтобы выдумывать закрученные версии.

Ещё через двадцать минут Глена просветили об основных подробностях неудачных браков девушек. В этот раз банальщина прозвучала правдиво, да и не было причин сомневаться в подлинности фактов: парни – козлы. Глен и так это знал и даже всегда выражал готовность подписаться под данной аксиомой. Разумеется, вынося себя за рамки, прямиком в список исключений.

Лео и Глен, со своей стороны, скормили девушкам безвкусную лапшу о своих скучных трудовых буднях. А если не говорить главного (которое нельзя говорить), то их будни как раз станут похожими по вкусу на дешёвые и ничем не сдобренные макароны. Пустой гарнир без горячего.