Текст книги "Операция "Невозможное" (Лето и осень сорок пятого)"

Автор книги: Евгений Белогорский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 87 страниц)

– Я вас очень хорошо понял, товарищ Сталин. Можете на меня положиться.

– Большое спасибо, от меня и от всего советского народа, Константин Константинович. Успехов Вам. Я очень на Вас надеюсь, до свидания.

– До свидания, товарищ Сталин – сказал Рокоссовский, с тяжелым сердцем кладя трубку ВЧ. Не нужно было быть большим провидцем, чтобы понять, что солдат его ждали серьезные бои. Как и два года назад им предстояло вновь наступать на запад, платя за каждый пройденный вперед метр платить своими жизнями, ради мира на земле. И самым лучшим стимулом для солдат вновь шагнувших навстречу смерти, по твердому убеждению Рокоссовского была справедливая оценка их мужества и умения, бить врага и уничтожать его танки. Такова была жестокая диалектика войны, и её невозможно было изменить.

Глава V. Время принятия решений

В течение всего дня 3 июля в кабинет Сталина шел нескончаемый поток посетителей, вызванных в Кремль в связи с началом военного конфликта с бывшими союзниками на территории Германии. Вновь, как в кризисном сорок первом году заседание Ставки Верховного командования, сменяло заседание комитета обороны, вслед за которым начинала работу специальная рабочая группа по тому, или иному вопросу. Затем следовали доклады представителей различных наркоматов, после этого наступал двадцати минутный перерыв на обед, и все начиналось сначала в неослабевающем темпе.

Сидевший в приемной дежурный секретарь бисерным подчерком аккуратно заносил в журнал посещения фамилии тех, кто переступал порог сталинского кабинета. Педантичный служака, он привычно фиксировал время входа и выхода тех, на чьи плечи легло тяжелое бремя новых горьких испытаний.

До самого вечера у Сталина сохранялась определенная надежда, что военное противостояние с бывшими союзниками удастся остановить на уровне приграничного конфликта. Для одетого в военную форму шестидесяти пятилетнего человека, стоявшего во главе Советского Союза, мир был важен и необходим как никогда прежде. Ради его сохранения, он был готов закрыть глаза на мерзкие происки со стороны бывшего союзника и даже на небольшое пролитие крови. Однако последние сведения, полученные из Америки по каналам разведки, полностью похоронили эти надежды.

Читая стенограмму переговоров эмиссаров Черчилля в Нью-Йорке, добытую, что называется со стола британского премьера, советский лидер все больше и больше мрачнел. Уж слишком высокие преференции и бонусы получали денежные магнаты от развязывания военного конфликта между странами победителями. Утверждение господина Даннинга, о том, что нет в мире такого преступления, на которое бы не пошли капиталисты ради получения прибыли в 300 % даже под страхом смертной казни, в очередной раз получило своё подтверждение.

Трудно, невыносимо трудно долгое время ходить в туго застегнутом мундире, испытывать множество трудностей и лишений ради достижения победы над врагом и наступления мира. Но во стократ труднее, после того как ты наконец-то распахнул мундир и вздохнул полной грудью воздух мирной жизни, нужно вновь застегивать его обратно.

Именно такое духовное мучение испытал Сталин в этот бесконечно длинный, июльский день. Добившись победы над Гитлером, он искренно понадеялся, что с войной в Европе покончено и, не дожидаясь замирения в Азии, поспешил начать лечение ран нанесенных советскому народу проклятой войной. Уже были готовы планы по восстановлению страны на ближайший период, отданы необходимые распоряжения и разосланы правительственные циркуляры. Мирная жизнь начала вступать в свои права, и вдруг все приходилось сворачивать и вновь заниматься так постывшей войной.

Вновь переходя от планов мирного созидания к решению военных нужд, Сталин был уверен, что этот процесс не принесет ему трудностей, но воздух мирной жизни сыграл с советским вождем злую шутку. Привычно уходя с головой в работу, он неожиданно получил жесткий укол со стороны своего здоровья. Не столько от решений многочисленных проблем порожденных конфликтом, сколько от душевного разлада, к концу дня у Сталина сильно заболела голова, и он был вынужден обратиться к докторам.

Срочно прибывший эскулап измерил у вождя давление и без долгих колебаний и размышлений посадил на шею своего пациента несколько медицинских пиявок. Настороженно относясь к достижениям современной химии и фармакологии, всегда Сталин отдавал предпочтение природным средствам. По этой причине, увешенный мирными кровососами, он просидел сорок минут в комнате отдыха, прежде чем смог вновь приступить к работе.

Последними кого он принял в этот день, были генерал армии Антонов, начальник внешней разведки НКГБ генерал-лейтенант Фитин и полковник Скворцов, начальник аналитической службы оперативного отдела Генерального штаба. Именно после разговора с этими людьми, советскому вождю и предстояло определить свои действия на ближайшие и все последующие дни этого месяца.

Четыре года назад коварные англосаксы сумели столкнуть Россию и Германию в войне, которая по своим масштабам ужасов и потерь превзошла все прежние войны мира. Тогда, Лондон и Вашингтон надеялись, что в ожесточенной борьбе Сталин и Гитлер полностью обескровят друг друга и станут покорными их воле. Однако все пошло совсем не так, как ожидали и планировали по обе стороны Большой Лужи. Вопреки прогнозам и предсказаниям всевозможных экспертов и знатоков, советская Россия вышла из этой схватки сильной и мощной державой и стала на равных говорить с Англией и Америкой.

Подобное завершение войны никак не мог устроить представителей англосаксонского мира, вложивших в неё огромное количество денег и материальных средств. В своем нынешнем состоянии Россия представляла смертельную угрозу англосаксонскому миру, и её следовало устранить раз и навсегда. Весь вопрос заключался в том, когда начинать против неё новую войну. Сейчас, по горячим следам или немного погодя, поднакопив для этого побольше средств и ресурсов.

После недолгого колебания было решено не давать Москве мирной передышки и попытаться уничтожить её, втянув в новую затяжную войну. Заставить русского медведя полностью исчерпать все свои людские и материальные ресурсы и раз и навсегда разрешить «русский вопрос» по выгодному для всех сценарию.

Благодаря блестящей работе советских нелегалов Сталин оказался в курсе всех черных дел Черчилля и стоящих за ним кругов. Он всеми силами, пытался не допустить вооруженного противостояния между союзниками по антигитлеровской коалиции, но обстоятельства оказались сильнее его. Тяжкое бремя войны вновь нависло над Россией и единственным способом избавиться от него, была быстрая победоносная война. Только молниеносное поражение англичан могло принудить их сесть за стол переговоров о мире, который так был нужен советскому народу.

Так или примерно так думал Сталин, терпеливо ожидая пока Антонов, расстелет на столе принесенную с собой карту и, привычно взяв в руки указку, не начнет подводить итоги дня. Из прежних докладов генштабиста он уже знал приблизительно положение на фронтах. Оно было не таким ужасным, как в июне сорок первого, но при этом, не давало излишнего оптимизма.

– Подводя итоги сегодняшних боев, можно с уверенность говорить, что противник не смог выполнить своих первичных задач, товарищ Сталин. На обоих участках своего наступления, немцы смогли продвинуться вглубь нашей обороны на два-три километра, а в некоторых местах до четырех-пяти километров. Во всех случаях боевого столкновения наши войска оказывали противнику ожесточенное сопротивление, в результате которого он понес значительные потери в живой силе и боевой технике – начал свой доклад Антонов, привычно не заглядывая в папку военных сводок.

– Главный удар немцев пришелся по войскам маршала Рокоссовского. Здесь отмечено применение со стороны противника пехоты и артиллерии, а также участие танков, самоходных орудий. Действия немцев были поддержаны английской авиации.

Против войск маршала Жукова, немцы бросили исключительно пехоту, артиллерию и до двух десятков бронемашин. Участие в боях танков, самоходок или штурмовых орудий, согласно поступившим сведениям из штаба 1-го Белорусского фронта замечено не было. Также под Лейпцигом не было отмечено участие какой-либо авиации, как немецкой, так и английской или американской.

– Выходит, нападение господ союзников мы худо-бедно отбили и если не сорвали их планы, то основательно затруднили их исполнение. Но это только полдела. Как вы думаете, удалось ли нам реализовать наши собственные намерения, товарищ Антонов? Попытаются ли завтра англичане продолжить свою авантюру, или же получив сегодня по зубам, решат свернуть операцию и начнут искать выход из сложившегося положения.

– Исходя из той информации, что располагает Генштаб на данный момент трудно делать какие-либо окончательные выводы, товарищ Сталин. Вполне возможно что, получив жесткий и решительный отпор, англичане не решатся на дальнейшее продолжение военного конфликта с нами. В донесениях фронтов есть некоторые факты, говорящие в пользу этого предположения, однако аналитики полковника Скворцова не вполне согласны с этим предположением. Единственно, что можно сказать с полной уверенностью, что за прошедший день немцы понесли серьезные потери и для продолжения наступательных планов, англичане будут вынуждены задействовать собственные силы.

– Что заставляет вас товарищ Скворцов думать, что, невзирая на неудачу, англичане решат продолжить боевые действия? – поинтересовался Сталин у сухощавого аналитика.

– Сам факт начала проведения операции, чьи задачи по своей сложности и масштабу мало, в чем уступают гитлеровскому «плану Барбаросса» товарищ Сталин. Слишком много поставлено англичанами на карту, чтобы после первой же неудачи отказаться от своих амбициозных намерений. Кроме этого в пользу вывода об их готовности идти до конца, говорит замена Черчиллем фельдмаршала Монтгомери, на посту командующего британскими войсками в Европе. Александер в отличие от своего предшественника, всегда имеющего свое собственное мнение, не склонен обсуждать полученный приказ. Он будет выполнять его до тех пор, пока не кончатся имеющиеся в его распоряжении людские и материальные ресурсы или приказ не будет отменен сверху.

– Жестко, но довольно точно, – усмехнулся Сталин. – Ваши соображения хорошо совпадают с теми сведения, что два часа назад предоставил нам товарищ Фитин. Они полностью доказывают тот факт, что господин Черчилль все же взял курс на полноценную войну. Прекрасно понимая, что одной английской армии не выстоять в борьбе с нами, он очень надеется на помощь американцев, которых намерен втянуть в этот конфликт как можно скорее. Трумэн, конечно, будет этому всячески сопротивляться, но в том, что это рано или поздно произойдет, сомневаться не приходится. Уж слишком крепко переплелись между собой политические и экономические связи Англии и Америки.

Сказав эти страшные для всех собравшихся слова, Сталин помолчал, а затем, словно окончательно перейдя невидимый рубеж, обратился к начальнику внешней разведки:

– У вас есть, какие-нибудь дополнительные сведения по этому вопросу, что помогут Генштабу принять правильное решение, товарищ Фитин?

– Никак нет, товарищ Сталин. За последние часы ничего существенного не поступало. Есть масса разрозненных сообщений, которые надо проверять и перепроверять.

– Какие, например?

– Одни источники сообщают, что в ближайшие часы Черчилль собирается встретиться с нашим послом Майским, для обсуждения возможности своего вылета в Москву для срочных переговоров. Другие информируют о намерении Черчилля отправиться в штаб Эйзенхауэра в Реймсе, чтобы разобраться во всем происходящим «беспорядке» на месте. Согласно третьим, английский премьер отдал приказ о снятии и отдачи под суд бригадного генерала Блейка, ответственного за содержание немецких военнопленных в британской оккупационной зоне. Одним словом полный букет фактов, с которыми нужно разобраться, что из них истина, а что ложь.

– Очень напоминает почерк господина Геббельса, образца июня сорок первого года. Вы не находите, товарищ Фитин?

– Так, точно, товарищ Сталин. Похоже, англичане специально вылили тотальный поток дезинформации, чтобы в нем было невозможно разглядеть истину. Подобный прием немцы дважды с успехом применяли против нас в июне сорок первого и мае сорок второго, стремясь скрыть свои наступательные приготовления. В июне сорок третьего, это им не удалось.

– Да, не удалось. Надеюсь, что и в этот раз наши чекисты окажутся на чеку – усмехнулся Сталин. Он ещё раз окинул взглядом, лежавшую на столе карту, и как бы пройдя какой-то невидимый постороннему глазу, но очень значимый для себя рубеж, сделал резюме всему ранее сказанному.

– Значит, будем исходить из того, что господин Черчилль не хочет мира, и будет стоять за продолжение военного конфликта, – сказал Верховный, намеренно избегая, слова война. – Как в этих обстоятельствах намерен действовать Генеральный штаб, товарищ Антонов?

– Генеральный штаб считает необходимо проведение Эльбинской наступательной операции товарищ Сталин. Согласно докладам штаба 2-го Белорусского фронта, войска маршала Рокоссовского имеют достаточно сил для её проведения. Если данные разведки верны, то завтра противник возобновит свое наступление против наших войск с целью выхода на подступы к Берлину. Генеральный штаб предлагает нанести встречный удар в районе Людвигслуста. Предполагается остановить наступление войск противника и, обратив их в бегство, начать собственное наступление на Гамбург и Киль.

– А, что по этому поводу скажут наши аналитики? Как вы оцениваете шансы наших войск на успех? – вождь требовательно посмотрел на Скворцова. – Только, пожалуйста, без шапкозакидательства. Берлин мы взяли, Гитлера победили, но это совсем не означает, что англичане будут драться с нами хуже, чем они дрались с немцами. Когда вопрос об их священных интересах стоит ребром, англичане бьются очень храбро и упорно.

– Есть, без шапкозакидательства, товарищ Сталин, – откликнулся полковник. – Все сведения, которыми мы обладает на данный момент, говорят о том, что английские войска вступили в конфликт с нами не полностью подготовленными. Главная причина этого – привязка начала боевых действий к дате проведения парламентских выборов. Находясь в цейтноте, противник сделал ставку на возможность застать нас врасплох и стремление немцев к быстрому реваншу. Выступая в роли застрельщиков, они должны были выявить слабые и сильные стороны наших фронтовых построений. О больших успехах со стороны вермахта, по моему твердому убеждению речь изначально не шла. Главное было выиграть время для полной развертки и сосредоточения британских войск на границе зон и по возможности снять с Англии обвинение в развязывании военного конфликта.

– Вы очень верно подметили политическую подоплеку в действиях англичан, товарищ Скворцов. Это очень важный факт, продолжайте.

– Спасибо, товарищ Сталин. В пользу правильности наших выводов, говорит отсутствие поддержки английской авиации в наступления Венка и слабая помощь британскими танками солдат Шернера. Если бы у англичан было полное сосредоточение войск в местах немецкого наступления, они бы постарались максимально использовать преимущество первого удара.

– Сколько времени необходимо англичанам для полного сосредоточения и развертки?

– Ещё минимум двое суток, товарищ Сталин. Об этом говорят данные воздушной и наземной разведок наших армий. Если наши войска начнут Эльбинскую наступательную операцию через сутки, то у нас есть все шансы захватить войска противника на марше или в процессе развертывания.

– Захватить противника на марше и перемолоть его войска по частям, очень хорошо, но позволит ли противник нам это сделать? Вы сами говорили, что немцами движет дух реванша, а фельдмаршал Шернер сделан из того же теста, что и фельдмаршал Александер. Не завязнем ли мы подобно пчеле в немецком сиропе?

– Фельдмаршал Шернер не все немецкое войско, товарищ Сталин. Дух реванша крепок и силен от одержанных побед, а не от горечи полученного поражения. Сегодня немцы много потеряли своих солдат, много потеряют они и завтра. А когда по ним ударят в полную силу, побегут, несмотря на гнев Шернера, приказ Деница и сильную любовь к фатерлянду – твердо заявил Скворцов, выдержав пристальный взгляд вождя.

– Это хорошо, что вы так уверены в своих словах, товарищ Скворцов. А как долго продлиться, по-вашему, Эльбинская операция? Какой срок отводите вы этому конфликту?

– Как и все наши товарищи, мы хотели бы скорейшего завершения военных действий, товарищ Сталин, но дать даже примерную дату по завершению операции мы нем можем – честно признался полковник.

– Жаль, конечно, что не можете. Но на нет и суда нет, – вздохнул Сталин, а затем обратился к Антонову, – а каково ваше мнение, товарищ Антонов?

– Генеральный штаб полностью согласен с выводами полковника Скворцова. Войска маршала Рокоссовского смогут за сутки подготовить и нанести по врагу контрудар, товарищ Сталин.

Вождь неторопливо дошел до своего стола, сел в кресло и, взяв в руки синий карандаш, произнес: – Раз все уверены в успехе, не будем медлить. Читайте, директиву, товарищ Антонов.

Так был сделан ответный ход в партии, главным призом которой было мировое господство с одной стороны и мирная жизнь с другой. Однако кроме Сталина и Черчилля, в неё было задействовано ещё некоторые игроки. И одному из них Гарри Трумэну, предстояло внести свою скромную лепту в её развитие.

Если бы кто-нибудь пожелал узнать, с чем ассоциирует у нынешнего обитателя Белого дома его деятельность на политической арене, то он был бы сильно удивлен. Бывший сенатор от Миссури и нынешний президент Америки, отождествлял себя с вышедшим на ринг боксером или точнее сказать кулачным бойцом. И как бы это не парадоксально звучало, каждый свой шаг или действие на политическом поприще, он отождествлял с нанесением противнику хука, свинга или апперкота в зависимости от обстоятельства дела.

Да, именно понятия кулачного боя были наиболее близки и понятны для человека, по воле небес и большого бизнеса занявшего президентское кресло в апреле 1945 года и в этом не ничего удивительного. Тридцать третий президент Америки был воспитан своим отцом, исключительно на культе грубой мужской силы.

Именно этому идолу, Джон Трумэн заставлял с малых лет поклоняться своих мальчиков, говоря, что настоящий мужчина только тот, кто может постоять за себя кулаками. Заносчивый и хамоватый фермер из Миссури изо дня в день вбивал в головы детей, что только этим способом можно заставить окружающих считаться с тобой и твоим мнением. Тот же, кто по своей природе был, слаб и хил и, следовательно, не мог постоять за себя, был вынужден преклоняться перед сильным человеком и постоянно угождать ему. Таковы были жизненные принципы, на которых был взращен Гарри Трумэн.

С самых ранних лет он боготворил своего отца и всячески стремился заслужить от него хоть какую-нибудь похвалу. Это было нормальное детское желание, но к своему огромному стыду и великому сожалению, маленький Гарри так и не смог преуспеть в этом деле, несмотря на все свои старания.

Вся беда заключалась в том что, имея от рождения слабое зрение, он был вынужден носить большие очки. Для простого человека эта беда не столь большой руки, но только не для мальчишки, тем более воспитанного на культе всепобеждающей мужской силы. Наличие проклятых стекляшек на носу, не давало ему возможность самоутвердиться в среде своих сверстников при помощи кулаков.

– Хлюпик! Слабак! Ты позоришь славный род Трумэнов, которым не могла перечить ни одна собака в округе! – презрительно бросал отец всякий раз, когда разговор за столом заходил о детских обидах и проблемах, чем доводил ребенка до слез. Стоит ли удивляться, что в узком семейном кругу, за Гарри прочно закрепилось прозвище «девчонка».

Со временем культ кулаков постепенно отошел на задний план. Повзрослевшего Трумэна стали интересовать и заботить иные жизненные проблемы, но детский комплекс несостоятельности так и остался в его душе. Уйдя в глубины подсознания, он изредка напоминал о себе в виде пункта перечня важных дел, против которого так и не была проставлена отметка – «выполнено».

Нельзя сказать, что это сильно мешало Гарри в его дальнейшей жизни. Пойдя в услужение к «сильному мира сего» господину Пендергасту, он стал окружным судьей, сенатором от штата Миссури и даже был избран вице-президентом Соединенных Штатов. И все это время он производил на окружающих впечатление «простого, настоящего американского парня», не имевшего в своей душе заумной червоточинки. Во время его выступлений, ему кричали, аплодировали, дружески хлопали по плечу и, следуя избранному образу, Трумэн понимающе кивал головой, хлопал по плечу в ответ и поднимал большой палец в знак восхищения.

Все изменилось в тот день, когда неожиданно для непосвященных он покинул скамейку запасного игрока и вышел питчером на широкое поле Большой политики. Именно тогда у сына заносчивого фермера появилась возможность поставить заветную галочку в перечне не выполненных дел. С большим запозданием, он стал доказывать самому себе, а заодно и всему миру, что является достойным продолжателем боевых традиций склочного рода Трумэнов.

Первой жертвой новой американской политики стал министр иностранных дел Советского Союза Вячеслав Молотов. По поручению Сталина он приехал в Вашингтон для встречи с новым президентом Америки и встретил там «горячий прием».

Привыкший к разговору, в котором обе стороны искали разумный компромисс своих интересов, Молотов был буквально раздавлен той лавиной грубости и хамства, что обрушилась на его голову в Овальном кабинете.

Подобно тяжелому асфальтному катку, Гарри буквально расплющил советского министра, опешившего от столь неожиданного обращения. Встав у стола как у трибуны, Трумэн громким и безапелляционным тоном, стал указывать Молотову, как отныне должен вести себя Советский Союз, чтобы и дальше иметь возможность быть союзником и деловым партнером великих Соединенных Штатов Америки.

Когда же изумленный Молотов наконец-то пришел в себя и попытался перевести яростный монолог президента в ложе конструктивного диалога, Трумэн остался глух к его словам, продолжая упрямо гнуть свою линию.

– Таковы новые правила политики между нашими странами, господин Молотов. И если они не устраивают вас и ваше правительство, то вы можете смело идти на все четыре стороны. Так и передайте маршалу Сталину! – властно изрек Трумэн, с огромным удовольствием отмечая, как нервно дрогнул кадык у советского наркома, а его лицо залилось пунцовой краской гнева.

– Со мной никогда в жизни не говорили в подобном тоне, господин президент – начал было говорить Молотов, но Трумэн моментально его оборвал.

– С вами говорят тем тоном, который вы заслужили своими действиями!! Делайте все что, вы обязаны делать по своим обязательствам перед Соединенными Штатами и тогда, с вами не будут говорить в подобном тоне! У меня всё, господин Молотов. Я вас больше не задерживаю!

После таких слов, русский посланник пробкой вылетел из кабинета президента, чем ещё больше развеселил нового обитателя Белого дома.

– Я славно отколотил его, Бирнс! Я задал ему достойную трепку, нанеся славную «двойку» в челюсть! – восторженно вещал Трумэн новому госсекретарю, радостно потирая от возбуждения руки. Он почти физически ощущал силу своего ментального удара по лицу советского министра, и это ещё больше будоражило и заводило его.

Да и как было не радоваться? Ведь господин президент славно бился за священные интересы своей страны и её демократические принципы. И сегодня, он наконец-то смог с полным правом поставить в графе важных дел заветное «исполнено», доказав хорошим делом, что он не «девчонка»!

Опытный и прожженный политикан Бирнс, видя щенячью радость своего друга и патрона, щедро отвел на его триумф ровно пятнадцать минут чистого времени. Больше, как говорили врачи и политики, было вредно радоваться, как личного здоровья, так и для общего дела.

Бирнс искренне поддакивал и соглашался с президентом, называя его манеру общения с русским посланником единственно верной и наиболее полезной для Америки. А по истечению отведенного времени, любезно пояснил хорошему американскому парню Гарри, что Молотов, по своей сути всего лишь тень грозного Сталина, его говорящий конверт.

Охваченный эйфорией от одержанной победы, Трумэн моментально загорелся желанием как можно скорее и качественнее надрать зад и самому дяде Джо, который по клятвенному заверению госсекретаря, только и делал, что постоянно обманывал его доверчивого предшественника. Поэтому, на встречу трех лидеров в Потсдаме Трумэн решил прибыть во все оружии и публично указать кровавому русскому диктатору его истинное место в Большой истории.

Желание нанести усатому азиату стремительный апперкот и отправить его в нокаут, стало своеобразной идеей фикс, которая с каждым днем все сильнее и сильнее охватывала душу американского президента. Простодушно слушая нашептывания хороших парней – Бирнса, Гарримана и Гровса, Трумэн с увлечением строил планы по обузданию аппетитов советского лидера в Европе и Азии.

И тут как нельзя, кстати, стало известие от ученых, что они смогут произвести долгожданное испытание сверхбомбы в средине июля. Узнав об этом, Трумэн приложил массу усилий, чтобы передвинуть начало мирной конференции с начала июля на самый конец месяца. Дядю Джо ждал весьма болезненный сюрприз в незащищенную челюсть.

Когда секретарь с известием о событиях в Германии переступил дверь президентского кабинета, Трумэн был в отличном настроении. Вместе с генералом Гровсом он был занят составлением планов по полному и окончательному умиротворению Японии. После того как проклятая заноза по имени Окинава была наконец-то удалена из определенного места американской армии, настало время подумать о высадке десанта на главный остров японского архипелага. Следовало нанести узкоглазому противнику сильный хук слева и, сбив с ног мощным кроссом, заставить его смыть кровью нанесенное оскорбление американскому народу.

Будучи сенатором, а затем вице-президентом, Трумэн глубоко уважал Рузвельта как политика сумевшего вытащить страну из стальных тисков «великой депрессии». Но чем глубже Трумэн вникал в дела управления государством, тем больше у него возникало сомнений относительно правильности деятельности своего предшественника. С его глаз словно спадала пелена, открывая его взору истинную сущность легендарного ДФР, и многое предстало перед американским президентом совсем в ином виде.

Оказалось, что «великий Рузвельт» был типичным кабинетным червем, ставивший крепкие кулаки на самое последнее место, при разрешении споров с соседями. Вместо того чтобы во время переговоров со Сталиным твердо стоять на своей точке зрения, гордо поигрывая мускулами, он вел душевные разговоры, плел тайные интриги, искал компромиссные решения, чем наносил большой вред интересам Соединенных Штатов. И ялтинские соглашения, по которым после наступления мира русским слишком много перепадало, были наглядным примером неэффективности подобной тактики.

Подобные действия президента Рузвельта плохо укладывались в голове Трумэна. Он совершенно не понимал человека, стараниями которого американские вооруженные силы были так быстро и качественно перевооружены. Всего за четыре года американские солдаты получили самые лучшие в мире танки и автоматическое оружие, авиация первоклассные истребители и бомбардировщики, а военно-морские силы самую мощную группировку в мире авианосцев.

Любая армия мира могла только мечтать о таком превосходстве, которое позволяло осуществить доктрину генерала Дуэ. Перед ней преклонялись лучшие военные умы всего цивилизованного мира, в том числе и Гарри Трумэн. По его твердому убеждению, только благодаря ковровым бомбардировкам союзной авиацией, превратившим в руины главные немецкие города была одержана победа над Германией. Именно массированные удары с воздуха сломали хребет военному потенциалу рейха и позволили русским армиям дойти до Берлина, Праги, Вены и Белграда.

Вне всякого сомнения, эту же победоносную тактику следовало бы применить и против японцев. Ведь уже с конца сорок четвертого года, американский флот мог свободно перерезать все морские пути в Японию, взять противника в плотное кольцо блокады и начать бомбить города узкоглазых агрессоров. Бомбить безжалостно, до тех пор, пока измученные бомбежками японцы сами не свергли бы своего божественного микадо и не обратились бы к Вашингтону со слезной просьбой о мире.

Ведь это так просто! И зачем тогда было просить Сталина о помощи в борьбе с этими макаками, которые по авторитетному утверждению дяди президента Джозефа Трумэна, господь Бог создал из собственных испражнений. Советский диктатор и так получил слишком большой политический бонус, настояв, чтобы главный акт капитуляции Германии перед союзниками был подписан в Берлине. Благодаря этому успеху, теперь он мог без зазрения совести называть себя главным победителем Гитлера, что совершенно не соответствовало англосаксонской трактовки истории этой войны.

Очень может быть, что за просьбой о помощи в борьбе с японцами стояла мадам Чан Кайши. Дочь китайского миллионера, выпускница американского университета она имела широкие связи, как среди общественности Америки, так и в её деловом мире. Каждый раз, совершая визит в Штаты, китаянка неизменно просила американский истеблишмент о всесторонней помощи Гоминьдану, чьи армии завязли в войне с японцами на просторах центрального и южного Китая.

Вполне возможно, что определенные представители финансовой элиты обратились к Рузвельту с просьбой о содействии мадам Чан Кайши и тот не смог им отказать, как в свое время не смог отказать Пендергасту в назначении Трумэна на пост вице-президента страны. Вторжение Сталина в Маньчжурию и разгром Квантунской армии, был очень выгоден для президента Чан Кайши. За свою помощь русские возвращали ранее утраченный Сахалин, КВЖД и Порт-Артур, тогда как правителя Гоминьдана не сделав ни одного выстрела, получил бы всю Поднебесную.

Впрочем, Трумэн не исключал, что к этому шагу президента Рузвельта могли подтолкнуть и генералы из объединенных штабов, ловко скрывавшие за упорством японцев, свои тактические просчеты и ошибки. Позорный штурм маленького алеутского острова Кыска был наглядным тому примером. Тогда, американские корабли и самолеты три дня вдоль и поперек утюжили укрепления, наспех построенные высадившимися на остров японцами. Все было сделано по всем правилам высокого военного искусства. Высадившийся на остров десант потерял ранеными и убитыми всего тридцать человек но, несмотря на это, американская армия покрыла свои боевые знамена позором и унижением.