Текст книги "Операция "Невозможное" (Лето и осень сорок пятого)"

Автор книги: Евгений Белогорский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 87 страниц)

Встретив столь решительный отпор, большая часть танков отступила, не дойдя двух десятков метров до самой окраины поселка. Однако семь танков все же смогло прорваться в северную часть Козец. Положение было критическим и тут во всей свое красе, проявился порядок размещения противотанковых батарей. Заметив прорыв противника, артиллеристы 2-й батареи в чью задачу входила поддержка, огнем соседей, развернув орудия, принялись громить вражеские танки. Своим метким огнем они в течение нескольких минут поразили три «Шермана», что вызвало сильное смятение в душах американских танкистов. Не раздумывая, они стали отходить на юг, но к своему несчастью попали в сектор огня 3-й батареи, которая перебила их один за другим.

Вместе с артиллеристами свой вклад в отражение атаки внесли и пехотинцы капитана Мартынова. Невзирая на огонь со стороны танков и наступающей пехоты противника, они положили вражеских солдат на землю и не дали возможность приблизиться им к артиллеристам. Как не пытались разгоряченные боем эсэсовцы прорваться к окраинам поселка, они не смогли этого сделать. Трижды офицеры поднимали в атаку своих солдат, и каждый раз пулеметно-автоматный огонь защитников Козец заставлял их отступать.

Примерно такая же картина происходила и в районе поселка Цильдау. Грамотно расположил свои батареи, командир 1125 истребительного полка устроил противнику огневой мешок, из которого он вырвался ценой больших потерь. Семь танков с белыми звездами на борту навсегда застыли на подступах к скромной германской деревне, так и не дойдя до её окраин.

Столкнувшись с непредвиденным затруднением, Кнопс затребовал огневую поддержку, которую он получил с часовой задержкой. Дождь уже закончился, но мокрая земля не позволила дивизиону «Небельверфер» быстро прибыть на помощь застрявшему мотопехотному клину.

Честно исполнив свой долг, ракетные минометчики обстреляли советские позиции и быстро отошли в тыл, не желая попадать под ответный огонь. Впрочем, их помощь мало, что изменило в расположение сил. Даже понеся определенные потери от минометного обстрела, русские противотанковые батареи смогли отбить вторую атаку противника. Отсутствие дождя позволяло им вести огонь с дальней дистанции и, попав под убийственный огонь «зисов», американские танкисты дружно отступали. Оставшиеся один на один с русскими немцы не имели возможность самостоятельно взять поселки.

Шесть часов проходило это тяжелое противостояние. Неизвестно как бы дальше развивались эти события, но во время обороны Цильдау произошел трагический случай. Неизвестно по какой причине во время четверной атаки, солдаты старшего лейтенанта Тарасюка неожиданно отошли с занимаемых позиций, оставив артиллеристов один на один с врагом.

Храбро бились в этот день батарейцы 1125-го истребительного полка. Двадцать шесть танка противника и свыше двухсот солдат противника они уничтожили в этот день, но противостоять наступающей пехоте врага они не смогли. Большая часть артиллеристов погибла возле своих орудий, до конца исполнив свой солдатский долг. Лишь немногие с оружием в руках сумели прорваться к лесу, где укрылись от наседающего врага.

У командующего сводной группой полков бригадефюрера Кройца было огромное желание раздавить засевших в Козец русских, но он был очень ограничен во времени. Фельдмаршал Венк требовал незамедлительного продолжения наступления к переправе через Эльбу и Кройц был вынужден подчиниться приказу.

Оставив в стороне так и непобежденную деревушку, сводная группа немцев и американцев двинулась через лес. До городка Майер осталось всего около часа езды, а оттуда уже невооруженным глазом видны мосты через Эльбу. От предчувствия скорой победы у всех было приподнятое настроение, но оно продлилось недолго. Не успели белозвездные «Шерманы» углубиться в лес больше чем на сто метров, как головная машина неожиданно подпрыгнула и её башня отлетела в сторону, словно снесенная ударом невидимого молота.

От столь неожиданного зрелища танковая колонна встала как вкопанная. Никто из седевших в танках экипажей не мог толком понять, что случилось. Американцы полагали, что головной танк наскочил на мину, но немцы, хорошо узнавшие русскую тактику огневых засад, настороженно вглядывались в окружавший дорогу лес. Новый выстрел и второй подбитый танк все расставил на свои места. С обеих сторон от дороги, среди высоких сосен находилась русская танковая засада.

Называть эту засаду русской можно было с большой натяжкой. Это был «трофейный танковый батальон», в состав которого входило четыре «тигра», шесть «пантер», восемь «хуммелей» и два «насхорна». Все это досталось Красной армии в качестве боевого трофея и вот теперь, трофейный зверинец с нарисованными красными звездами на броне вступил в бой против своих создателей.

Вначале в дело вступили «тигры» и «пантеры». Их могучие стволы орудий, отлитые из лучшей немецкой стали, положили непреодолимый предел танковой армаде американцев. От их меткого огня на шоссе остались гореть три машины, остальные ретировались.

Пять раз до наступления ночи, танки совместно с пехотой атаковали русский танковый заслон, пытаясь пробить себе дорогу на восток, но все было напрасно. Крупповская броня была крепка для снарядов «Шерманов», а две роты автоматчиков при поддержке «хуммелей» прекрасно сдерживали немецкую пехоту. Эсэсовцы раз за разом поднимали в атаку своих солдат, но они каждый раз отступали, наткнувшись на огневую стену из пуль и снарядов.

Как жалел в этот момент бригадный генерал Линц, что в его сводном отряде нет батальона самоходных установок «Прист». Вооруженные мощными гаубицами, они в два счета перепахали бы не только, все эти чертовы сосны в районе засады, но и все русские танки в придачу.

Линц уже не один раз имел возможность наблюдать работу этих прекрасных машин, но сейчас он был полностью лишен этой возможности. Поступив в подчинение Венка, американец был вынужден расчленить свою дивизию, направив самоходки и часть танков, для отвлекающего маневра под Луисбургом.

Сидя в головном танке, он метал громы и молнии в адрес немецкого стратега, лишившего его поддержки самоходных гаубиц. Разве могли сравниться с их силой и мощью реактивные минометы, что прислал им в поддержку Венк. Они трижды подвергали район засады минометному обстрелу и сумели подбить одну «пантеру» и повредить один из «тигров», и это всё. Конечно от огня «Небельверфер» понесли потери и советские пехотинцы, но и противник не остался в долгу. Во время последнего обстрела, немецкие минометчики попали под ответный огонь, и реактивные установки были полностью уничтожены.

Не принесла удачу и попытка обойти засаду с флангов. Примыкавший справа к засаде лесной массив тянулся на многие километры и не имел хороших грунтовых дорог для «Шерманов». Обходить засаду по ним значило потерять массу времени без уверенности на успех. Лесок, что расположился слева от дороги, был не столь массивен и велик, как его собрат. При желании его можно было обойти за два часа, но разыгравшаяся непогода сильно затрудняло выполнение этой задачи для танков, минимум как до завтрашнего утра. К тому же, при совершении этого маневра, танки оказались бы в зоне досягаемости неподавленных пушек Козец. И не было никакой гарантии что, совершив этот маневр танки не наткнуться на ещё одну засаду. По заверениям немцев, русские мастерами на подобные каверзные штучки.

Получив столь неутешительный доклад от Кройца, Венк пришел в негодование. Наступавшие на Луисбург немецкие части плотно завязли в обороне русских и, несмотря на все усилия командиров, были далеки от предписанных им фельдмаршалом рубежей. Но если неудачи на этом направлении можно было объяснить его второстепенностью, то топтание соединений Кройца, в глазах Венка не имело себе оправданий.

Ему было отдано все, что только имела в своем распоряжении южная армия рейхспрезидента Деница. Нужно было только правильно и умело всем распорядиться, и немецкие соединения были бы по ту сторону Эльбы, развивая наступление на Котбус.

Сгоряча фельдмаршал высказал бригадефюреру все, что он думает по поводу его неудач но, успокоившись и подумав, Венк все же нашел отмычку, которая позволила ему сковырнуть русский замок на пути к Эльбе.

Когда наступила ночь, «Шерманы» предприняли свою шестую атаку, и она оказалась на удивление удачной. Приблизившись на расстояние в четыреста метров, они принялись стрелять по стоявшим в засаде советским танкам. Те незамедлительно ответили им огнем, но результаты их стрельбы в разы отличались от стрельбы американцев. В отличие от русских наводчиков пытавшихся определить положение вражеского танка по звуку и огню от выстрела и большинство своих снарядов отправивших «в молоко», янки били на удивление точно.

Почти каждый их снаряд попадал в танк или падал вблизи него. И чем ближе подползали американские танки, тем точнее становились их выстрелы. Крупповская броня стоически сносила выпавшее ей испытание, но и у неё был свой предел. Один за другим стали выходить из строя чудные зверюшки зоопарка рейхсминистра Альберти Шпеера, к огромной радости американцев.

Причина столь меткой стрельбы американских танков крылась в установленных на низ приборах ночного видения. Благодаря ним они засекали в инфракрасном изображении силуэты советских танков, и смело вступали с ними в бой, скрытые от противника ночной мглой.

В составе русского батальона оставался только один «носорог» и «королевский тигр», когда правила игры резко изменились. Неизвестно, догадались ли русские о хитроумной отмычке американцев или вмешался господин Случай, но неожиданно загорелись ранее сбитые взрывами снарядом сосны. Ни с того, ни с сего, по их крепким смолистым бокам пробежал язычок огня. Буквально за минуту вспыхнул хороший костер, и янки стало очень плохо. Языки пламени не только мешали им прицельно стрелять. Теперь они надежно скрывали русских и выставляли на всеобщее обозрение американцев.

Удар могучего «носорога» сулил серьезные неприятности любому танку, оказавшемуся в зоне действия его орудия. А уж для тех, кто находился на расстоянии в двести метров, грозил немедленной и ужасной смертью.

Пять танков противника снес этот могучий исполин вместе с одиноким «королевским тигром», прежде чем на американцев сошло прозрение, и они ретировались как можно дальше в темень от их ужасного рыка.

Однако на этом ночные столкновения не закончились. К месту боя подошел батальон самоходок, которые Линц таки вытребовал у Венка для решения русской пробки. Они прибыли через двадцать минут после позорного отступления «Шерманов» и не утративший боевого пыла генерал Линц решил посчитаться с русскими за нанесенные обиды.

Зная примерное расположение остатков засадного батальона, Линц отдал приказ «Пристам» открыть огонь. Проклятые сосны к этому времени уже догорали и выехавшие на позиции гаубицы, надежно скрывал ночной сумрак. Выстроившись в линию, самоходки принялись дружно молотить по указанным квадратам. Им нужно было не так уж и много времени, для того чтобы утихомирить одного зверя, а затем лишить жизни другого.

Мощные 105 миллиметровые снаряды действительно были весьма эффективным средством и вскоре «носорог» выбыл из строя. «Тигр» продержался несколько дольше, но обе машины до самого конца вели бой с «Пристами» пытаясь успеть уничтожить хотя бы одного из своих врагов.

«Зверям» не сильно повезло в этом деле, но вот «хуммели» полностью расквитались с их обидчиками. Пока американские гаубицы с азартом и упоением вкатывали в ночную тьму один снаряд за другим, глухо поскрипывая гусеницами, к ним приближалось возмездие.

Засечь месторасположение гаубиц и открыть по ним огонь для русских танкистов не составило большого труда. Уже после второго залпа у американцев появились потери, но вместо того, чтобы благоразумно ретироваться как их товарищи, самоходчики вступили в перестрелку с напавшим на них врагом.

Что заставило командира американских самоходок скрестить свой меч с русскими трофеями? Гордость, храбрость, уверенность в своих силах или что-то ещё непонятно. Но, так или иначе, нашла коса на камень. В результате боевого столкновения у русских осталось всего два исправных «хуммеля». Выпустив последние снаряды, они были вынуждены покинуть поле боя вместе с остатками пехотного прикрытия, взяв с собой раненых и погибших танкистов.

Из батальона американских «священников» в строю ни осталось, ни одной целой машины. Все они были либо уничтожены прямым попаданием, либо подбито, либо повреждено разрывом снаряда. Линц яростно кусал губы. Ему очень хотелось двинуть на несломленного врага, свои потрепанные бригады, но он боялся. За один день, русские прочно приучили его к мысли, что они способны преподнести очередной сюрприз, который обернется очередными потерями. И Линц не рискнул наступать, хотя пепел его сгоревших подчиненных бился в генеральскую грудь.

Только когда расцвело и посланные вперед разведчики, доложили генералу, что противник отступил, Линц согласился с требованием Кройца продолжить наступление. Услышав приказ, танкисты запустили моторы и двинулись через проклятый лес, на въезде в который их личный состав уменьшился почти на батальон.

С опаской и напряжением проезжали они сквозь стройные ряды сосен, опасаясь вновь попасть под огонь новой танковой засады русских, но их тревоги оказались напрасными. «Трофейный батальон» был последним резервом полковника Тараканова, который он мог выставить против Венка и его звезднополосатых союзников.

Не встречая никакого сопротивления, американские танкисты достигли озера Гробер, что их здорово приободрило. Поверив в удачное завершение своей миссии, и отбросив в сторону недавние страхи, они дружно прибавили хода своих застоявшихся «Шерманов».

Как в лучшие времена стремительного марша по Европе, американцы лихо проскочили прямые как стрела улочки городка Майер и устремились к Эльбе. Радисты полков Кройца радостно доносили наверх об очередном успехе продвижения в тыл противника и затаившие дыхание штабисты делали новые пометки на своих картах. Боясь спугнуть госпожу Удачу, немцы не спешили радоваться и поздравлять друг друга, и как оказалось не напрасно.

Танковая колонна Линца уже достигла Эльбы и двигалась вдоль её берегов по направлению к мосту. Он уже был отчетливо виден в бинокль, и чтобы достичь его, танкистам нужно было пройти всего несколько километров. Американцам оставалось сделать до завершения своей миссии всего один шаг. Вернее сказать даже полшага, но в самый последний момент, дорогу им заступили танки 25 танкового корпуса генерал-майора Фоминых.

Совершив под покровом ночи стремительный марш-бросок, от города Риза к берегам Эльбы, два взвода Т-34-80 успели до подхода врага переправиться через мост и занять оборону переправы. Расположившись вдоль дороги, они дождались появление американцев, а затем принялись громить «Шерманы» ничуть не хуже гвардейских «исов».

Самые трудные и самые ответственными были первые десять минут сражения. Десяти танкам очень трудно противостоять наступлению танковых батальонов противника, но танкисты 25 корпуса сделали это. Своим огнем они сначала заставили противника остановиться, смешаться, а затем вынудили наступать в невыгодных для себя условиях. На топкой после дождя земле, танкисты Линца утратили свою скорость и маневренность, становясь удобной мишенью для советских наводчиков.

В разгоревшейся схватке с обеих сторон взрывались и горели танки, гибли люди, но американцам не удалось сходу опрокинуть русский танковый заслон. Он успел продержаться до подхода главных сил корпуса, который повзводно, поротно, побатальонно переправлялись на левый берег Эльбы и вступали в бой.

Действуя небольшими группами, советские танкисты навязывали противнику тактику встречного танкового боя, оказавшуюся для него трудным испытанием. Привыкшим одолевать врага исключительно числом, американцам она оказалась не по зубам. Начав нести непривычно большие для себя потери, янки не сговариваясь, ретировались.

Да и как было не ретироваться, если им обещали привычную легкую прогулку, а вышло совсем наоборот. Если за каждый пройденный рубеж русской обороны им приходилось втридорога платить своими подбитыми и уничтоженными машинами.

Им говорили, что русские – дикие азиаты, одержавшие все свои победы, только благодаря тому, что завалили противника трупами своих солдат. Что они понимают лишь язык силы и нужно только один раз крепко стукнуть по столу, продемонстрировать силу и крепость великой Америки, как эти варвары сразу поймут, где их истинное место.

Так говорили командиры, но оказалось, что дело обстоит несколько иначе. Советские солдаты не были трусами, и они умели воевать. И за это открытие, гордым и храбрым янки пришлось заплатить жизнями своих товарищей, погибших из-за прихоти своих командиров решившихся на эту преступную авантюру.

Брошенные американцами на произвол судьбы, солдаты бригадефюрера Кройца в полной мере испытали на себе силу и мощь танкистов генерала Фоминых. Те, кто успел бросить оружие и поднять руки получал за свою расторопность жизнь. Те же, кто пытался оказывать хоть какое-то сопротивление, уничтожался безжалостно и беспощадно, тут же на поле боя. Почти у каждого танкиста 25 корпуса были свои кровные счеты с гитлеровцами захотевшими взять реванш, и они сводили их, пока была возможность.

К концу дня положение не только выровнялось и вернулось к исходному состоянию. Тесня и преследуя противника, советские войска вышли к пригородам Лейпцига.

Глава XI. Морская сага

Офицеры флота Его Величества испокон веков привыкли служить в хороших и добротных условиях. Конечно, каюта командира лидера эсминцев не могла соперничать по размерам и комфорту с каютой адмирала или капитана линкора. Всякий сверчок хорошо знал свой шесток, однако эти факторы, нисколько не умоляли достоинства самой каюты и её хозяина коммодора Бэйли. Едва переступив комингс, каждый посетитель чувствовал строгое изящество каюты, ощущал её аристократичный дух, витавший в воздухе.

Джордж Бэйли был из семьи потомственных моряков, чьи выходцы вот уже четвертое поколение служили в королевском флоте. Бороздя морские просторы сначала под парусами, затем пересев на паровые корветы и турбинные корабли, представители фамилии Бэйли верой и правдой служили интересам Британской империи.

Срочно переброшенный из портов родной митрополии в Нарвик, командор Бэйли должен был обеспечить порядок и спокойствие в местных водах. В результате начала боевых действий с Россией возникла угроза захвата Нарвика советскими войсками, чего Лондон никак не мог допустить. Шведская железная руда была очень важная для английской промышленности, особенно сейчас, когда экономика империи, подорванная непомерно высокими расходами на войну, находилась в плачевном состоянии.

Нарвик нужно было удержать любой ценой, но по злой иронии судьбы все имевшиеся в распоряжении английского командования силы, были переброшены в Копенгаген для отражения русского натиска. Возвращать их обратно означало внести путаницу и дать противнику очень важное преимущество. Поэтому, было решено перебросить на защиту Нарвика войска из метрополии.

Наиболее простым решением этой проблемы было высадка на север Норвегии воздушного десанта, но после голландской неудачи в ноябре сорок четвертого, англичане не успели восстановить численность этого рода войск. Единственное, что смогли британцы отправить в Нарвик по воздуху, это две роты десантников из армии генерала Андерса переброшенных в Данию из Италии. Поляки благополучно добрались до места, но для защиты Нарвика это была капля в море.

Основные силы короны отправлялись морем, и их охрана была возложена на отряд коммодора Бэйли имевшего опыт проведения конвоев через Атлантику. Для этой цели Адмиралтейство выделило несколько крупнотоннажных кораблей. За их сохранность, командор отвечал головой, так как в их состав входили лучшие океанские лайнеры, когда-либо созданные на верфях Британии. Ведь это были легендарные покорители Атлантики – «Кинг Джордж» и «Куин Мэри» с «Куин Элизабет». В их честь светлые головы Адмиралтейства и назвали операцию по переброски британских войск в Норвегию – «Король и королевы».

Первой в путь отправилась «Елизавета». «Мария» ещё не была готова к походу, «Король Джордж» мог принять к себе на борт ровно вдвое меньше солдат, чем его «королевы», а время не ждало.

Привычно полагаясь на скорость, которая позволяла «королевам» пересекать Атлантику без конвойного прикрытия, британские адмиралы решил отправить «Елизавету» в одиночку. Корабли коммодора Бэйли были должны лишь обеспечить лайнеру благополучный выход из порта, а на подходе к Вест-фьорду «королеву» должны были встретить корабли контр-адмирала Болдуина.

Получив строжайшее предупреждение из Адмиралтейства об обеспечении сохранности лайнера, адмирал выгнал в море все свои эсминцы, сторожевики и морские охотники. Помня трагическую судьбу «Мариты», они на двадцать раз просеяли все пространство фьорда в поисках зловредной русской подлодки.

В день прибытия «Куин Элизабет» британские моряки расширили зону своих поисков до границ полярного круга, но беда подкралась с другой стороны. Стремительно приближавшийся к берегам Норвегии лайнер был прекрасно виден не только на экранах локаторов. Наблюдатели передовые кораблей отчетливо видели в бинокли дымы лайнера. До встречи «королевы» с кораблями конвоя оставалось совсем немного времени, когда радисты доложили о приеме сигнала «SOS».

Не доходя до точки рандеву пятнадцати кабельтовых «Куин Элизабет» получила огромную пробоину в носу в результате внезапного взрыва. По счастливой случайности, находившиеся в огромном количестве в трюме корабля боеприпасы не сдетонировали, чем спасли многие сотни человеческих жизней.

Имея запас хода, капитан корабля решил приблизиться к одному из Лофотенских островов, стремясь посадить судно на мель, но сильное волнение на море не позволило ему совершить этот маневр. Лайнер затонул через тридцать семь минут после взрыва, успев спустить несколько шлюпок и множество спасательных средств.

Подоспевшие на помощь корабли сумели вытащить из воды около тысячи двухсот человек из тех двух тысячи солдат, что находились на борту «Элизабет». Немедленно созданная комиссия для выяснения причин гибели лайнера опросила около сотни спасшихся людей, но не смогла прийти к однозначному выводу. Собранные показания давали двоякую картину гибели «королевы». Большинство свидетелей говорили, что скорей всего лайнер наскочил на шальную мину, но были и такие, кто уверяли, что собственными глазами видел след приближающейся торпеды.

Полностью разрешить вопрос могло только обследование корпуса судна водолазами, но на это у комиссии не было времени и возможностей. Поэтому, право делать окончательный вывод о причинах гибели лайнера, они предоставили светилам из Адмиралтейства, сняв с себя, таким образом, всю ответственность.

На Адмиралтейство в свою очередь давил Черчилль, и оказавшись между двух огней, оно приняло соломоново решение. Считать гибель «Куин Элизабет» результатом взрыва мины, но обязать коммодора Бэйли провести проводку конвоя с максимальным вниманием и осторожностью.

Телеграмма из Лондона застала конвой «Короля Джорджа» на полпути к цели и для принятия решения, коммодор Бэйли собрал свой маленький штаб на экстренное совещание. Ведь коллегиальная ответственность всегда лучше, чем личная.

Зачитав послание Адмиралтейства, он предложил своим офицерам высказываться, относительно принятия решения по безопасности проводки конвоя. Следуя старым флотским традициям, первым заговорил лейтенант Эймс, как самый младший по званию из всех присутствующих офицеров.

– Я считаю, что господа из Адмиралтейства просто дуют на воду, обжегшись на молоке. Гибель «Куин Элизабет» очень чувствительный удар для его престижа в глазах общества, но нам необходимо следовать фактам, а они с большей степени вероятности говорят, что лайнер погиб наскочив на мину, сорванную штормом с якоря. Возможность его атаки русской подводной лодкой вызывает у меня большое сомнение. Для этого русские должны были знать точное время её выхода из порта, место прибытия, а это просто невозможно, учитывая всю степень секретности вокруг его отправки – лейтенант сделал паузу и коммодор был вынужден с ним согласиться.

Приказ о выходе «Элизабет» в море пришел из штаба Адмиралтейства и был исполнен меньше, чем за час. Даже, если у русских в порту имелся хорошо осведомленный шпион, и он успел передать сведения сразу с момента начала операции, скорость лайнера сводила к нулю все его усилия. Лайнер можно было только на подходе к Вест-фьорду, ведя непрерывное наблюдение за морем, что было очень сложно и опасно. После гибели «Мариты» британские корабли вели патрулирование акватории фьорда.

– А как же показания тех спасшихся с «Элизабет», кто утверждает, что своими глазами видел след торпеды? – вступил в разговор командор Броуди, который сильно недолюбливал Эймса. Год назад, покинув свою университетскую кафедру математики по мобилизации, лейтенант так и не стал своим среди морских волков.

– Их число слишком мало от общего числа свидетелей и, следовательно, этим фактом можно свободно пренебречь, – ответил Эймс и, увидав презрительную ухмылку Броуди, поспешил расшифровать свой математический вердикт, – испуганным гибелью корабля людям просто могло показаться.

– В ваших рассуждениях слишком много от математика и совершенно ничего от моряка получившего боевой приказ. Две гибели кораблей в одном и том же месте, с очень важным для империи грузом не могут быть простыми случайностями, которыми совсем нельзя пренебрегать, – передразнил Эймса Броуди, – я считаю, что русскую подлодку нельзя списывать со счетов и во время проводки «короля» нужно быть предельно внимательными.

– Хорошо командор. Вы опытный морской волк. Тогда скажите, как бы вы поступили на месте командира русской подлодки после потопления «Мариты»? – не унимался Эймс, которого сильно задело пренебрежение Броуди.

– Пробыл бы на море ещё два-три, максимум четыре дня и с чистой совестью вернулся на базу – не раздумывая, ответил Броуди, – но если бы поступил приказ уничтожить «Элизабет», обязательно бы продолжил вахту у фьорда и потопил корабль. Такой лайнер слишком заманчивая цель для любого подводника.

– Хорошо, а что бы вы делали, после того, как потопили «Элизабет»?

– Ушел бы. Слишком большой риск оставаться в этих водах.

– Вот видите! Вы противоречите сами себе! – радостно воскликнул Эймс.

– Ничего я не противоречу! Кто сказал, что у русских в районе действует только одна подлодка. Одна ушла, другая пришла на охоту, это азбука – огрызнулся Броуди.

– Конечно азбука, кто с этим спорит. Но вот по данным кораблей адмирала Болдуина патрулирующих море в районе Тромсе сразу после гибели «Мариты», проход второй подлодки русских не зафиксирован.

– Они могли просто не заметить её!

– Точно также как они не заметили уход первой подлодки? Но ведь это нонсенс, так не бывает – не сдавался Эймс.

– На войне много бывает такого, что и не снилось простым математикам – пренебрежительно выдал Броуди. От негодования Эймс покрылся пятнами и попытался отстоять честь своего мундира, но коммодор утихомирил его властным взмахом руки.

– Вы высказали свое мнение господа, я его услышал. Благодарю, вас. Теперь я хочу услышать мнение капитана Джиллеана. Что вы думаете по этому поводу сэр – обратился к седовласому моряку, чей рукав был украшен четырьмя золотистыми полосками.

– Как бы это не странно прозвучало, но я считаю, что лейтенант Эймс прав в своих математических расчетах.

Услышав эти слова капитана, Эймс обрадовался как ребенок, но его радость быстро угасла.

– Однако, они полностью верны лишь в отношении действий британского моряка, коим является наш командор Броуди. Вы совершенно забываете господа, что вам противостоят русские, а это люди особого сорта. Мне приходилось встречаться с ними и в 18-том году и в 41-ом. И я в полной мере оценил степень твердолобого упрямства, и я даже сказал бы фанатизм этого народа – лицо Джиллеана исказила недовольная гримаса. Капитан до сих пор помнил свои негостеприимные проводы из Архангельска в 1919 году.

– Поэтому, даже если есть чисто теоретическая угроза для «короля» со стороны русской подлодки, её надо воспринимать как вполне реальную угрозу. Лучше лишний раз подуть на воду, чем лишиться ещё одной морской гордости нашей державы.

– Как вы считаете, Мартин, отвернет ли в сторону командир русской подлодки, когда увидит, какой мощный эскорт имеет наш «король»? – почтительно спросил Джиллеана коммодор.

– Не стоит слишком уповать на наши двенадцать вымпелов, сэр. Вспомните атаку русских на «Тирпиц» в сорок втором году. Тогда у любимой игрушки Гитлера было куда более сильное, чем наше сопровождение. Любой здравомыслящий командир ушел бы в сторону и постарался навести на линкор авиацию. Однако русский капитан вопреки всякой логике атаковал «Тирпиц» и, насколько мне известно, нанес ему урон.

– Официального подтверждения о попадании в линкор нет! – энергично запротестовал Броуди, но Джиллеан и бровью не повел.

– Я говорю о самом факте атаки, командор! А было или не было попадание, пусть решают это историки. Повторяю, капитан Лунин атаковал линкор, идя на смертельный риск. Он несколько раз поднимал перископ, находясь в окружении немецких кораблей ради того, чтобы поразить «Тирпиц». Назовите мне, кто из наших подводников действовал аналогичным образом? – капитан властным взглядом окинул каюту Бэйли, но никто из моряков не проронил ни слова.

– Поэтому, я не советую вам, успокаиваться относительно числа кораблей конвоя. Русские по своей сущности очень опасны, а русские моряки, получившие приказ к действию, опасны вдвойне.

– Исходя из ваших слов капитан, думаю, будет совсем не лишним запросить у адмирала Болдуина помощь. До Вест-фьорда мы добежим сами, а вот на подходе пусть нас встретит патрульная авиация. Думаю, их глаза не будут лишними к сотне глаз наших наблюдателей – подвел итог разговора Бэйли, и все с ним согласились. Адмиралтейство никогда не простило бы гибель второго лайнера за столь короткое время.

Оценивая угрозу для своего конвоя, англичане были одновременно правы и неправы. Правы они были в том, что подлодка капитана Лапина продолжала бороздить воды Норвежского моря, но ошибались, записывая «Куин Элизабет» в её боевые успехи. К гибели лайнера советская подлодка не имела никакого отношения.

Проведя удачное торпедирование «Мариты», Лапин не стал кружить возле Вест-фьорда, а направился на юг к Тронхейму, надеясь перехватить идущие из этого порта транспорты с войсками. Ход был вполне разумным, но срочная телеграмма из штаба флота, перечеркнула эти намерения капитана. Командование приказывало Лапину возвращаться в район Нарвика, для перехвата британских конвоев.