Текст книги "Операция "Невозможное" (Лето и осень сорок пятого)"

Автор книги: Евгений Белогорский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 44 (всего у книги 87 страниц)

Глава VIII. Ваше слово, товарищ Маузер

Пока главные силы южной группы советских войск маршала Малиновского успешно преодолевали оборонительные линии врага на греческой земле, 9-я гвардейская армия генерала Глаголева, усиленно разминала мускулы на территории «дружественной» Болгарии. Расположившись за спиной 1-й болгарской армии, она должна была поддержать её бросок на Эдирне – Адрианополь.

Наивно полагая, что скопление силы на границы сможет устрашить изготовившегося к прыжку льва, турки стянули в район Эдирне одну треть всех сил 1-й армии, ранее дислоцированные в Чорлу. Снимать что-либо со стамбульского направления или с Галлиполи турецкие стратеги боялись. В Бургасе 2-я болгарская армия энергично бряцала оружием, да и от греков можно было в любой момент ожидать попытки ревизии Лозаннского мирного договора.

Для того, чтобы чувствовать себя ещё сильней и уверенней, министр обороны отдал приказ о переброске части сил 2-й турецкой армии из Адана и Малатья. Это были самые отдаленные военные округа на юге турецкой республики, и на переброску требовалось много времени. Трогать армии стоящие в турецкой Армении и на побережье Эгейского моря, из-за сложности момента турки не решались.

По своей численности и силе, турецкая армия мало чем уступала любой европейской стране не входящих в число великих держав. Она на равных могла сражаться с болгарами, греками, румынами и прочими там шведами. При определенных условиях турецкие аскеры могли нанести поражение полякам и даже итальянцам с испанцами. Одним словом это была вполне добротная армия способная доставить хлопот любому соседу.

Поэтому стратегия главного командующего турок господина Иненю, была вполне разумна и прагматична. Пока великие державы в лице России и Англии дерутся между собой, за судьбу Турции можно быть спокойным. Сколько бы болгары не кричали о Восточной Фракии разбить турецкую армию им не по силам. Значит надо как можно громче стучать оружием на западной границе до наступления холодов. Зимой на Балканах никто не воюет и все успокоятся до весны. А там может великий Аллах явит туркам свою милость и рябой русский диктатор покинет этот мир. Согласно последним донесениям турецких дипломатов здоровье его серьезно пошатнулось.

Турецкому лидеру было трудно отказать логике и в здоровом цинизме. Именно такие политики, как правило, долго остаются на Олимпе власти. Они ловко играют на разногласии сильных врагов, коварны и беспринципны с теми, кто слабее их и безжалостно угнетают собственный народ под громкими цветастыми лозунгами. Вполне возможно все так и было бы, если бы за спиной болгарского льва не притаился русский медведь, присутствие которого разведка господина Иненю проморгала.

Нет, присутствие советских частей в Болгарии турецкие шпионы, конечно, заметили и известили Анкару. Но при этом предоставили такие сведения, основываясь на которых турецкие генштабисты сделали совершенно неправильные. Да и как можно было сделать правильные выводы, если эти русские все делали совершенно не так, как учили турок немецкие и английские офицеры.

Вот уже третий месяц советские войска воевали на севере Европы, отчаянно дрались за каждый клочок в Германии и странах Бенилюкса. Взяли под свое крыло Францию, поддержали своими дивизиями югославского маршала Тито и вторглись в Грецию. А ещё русские войска стоят в северном Иране, в Монголии и вдоль всей границы Маньчжурии. Неужели Сталин рискнет ещё начать войну и с Турцией? Нет, этого не может быть. У него не хватит для этого сил, резервы русского Чингисхана не безграничны и он ещё не сошел с ума. Поэтому все, что он может только пугать и угрожать в надежде, что турецкий президент испугается и даст слабину.

Так думал господи Иненю, ставший жертвой банальной пропаганды, сначала доктора Геббельса, затем доктора Черчилля. Стремясь приуменьшить и опорочить победы советских армий, оба этих деятеля усиленно распространяли миф, что эти победы были Пирровыми. Отказывая советским маршалам и генералам в искусстве блицкрига, западные пропагандисты доказывали, что свои победы они одерживали, заваливая окопы противника трупами своих солдат. Усиленно тиражировались рассказы, как несчастные немецкие пулеметчики тысячами убивали русских солдат, которых кровожадные чекисты гнали в бой. Бедные немцы с ума сходили от такой ужасной картины и их пачками отправляли на специализированное лечение.

Стоит ли говорить, что после подобных откровений, потери советских войск исчислялись сотнями тысяч, а то и миллионами. Поэтому очередное успешное советское наступление объявлялось последним, после которого Красная армия просто физически не могла наступать.

Верно определив Эдирне как главную цель возможного болгарского наступления, турецкие генералы стянули к приграничному городку Капикуле значительные силы пехоты и артиллерии. Прибыли даже три батальона танков, которые принялись курсировать вдоль границы, грозно рыча своими моторами. Устрашение глупого соседа шло по полной программе, о чем турецкие генералы ежедневно доносили в штаб 1-й армии в Стамбул.

Все передвижения турецкой армии тщательно фиксировались советскими офицерами в болгарской форме, что днями не слезали с пограничных вышек. Посильную помощь в выявлении дислокации турок оказывали болгарские торговцы, что постоянно переходили границу со своим мелким товаром.

Третьим фактором позволявшим уточнить истинное положение дел была воздушная разведка. Два воздушных разведчика По-2 с болгарскими опознавательными знаками регулярно летали вдоль всей турецко-болгарской, не делая попыток к её пересечению. Завидев тихоходные бипланы, турецкие пограничники сначала грозно трясли винтовками, посылая проклятия «болгарским собакам», а затем стали по ним и стрелять.

После ряда опасных инцидентов «По» убрали, заменив их 189 «рамами» которые болгары унаследовали от «Третьего рейха». Достать огнем с земли турки их не могли, ровно как сбить при помощи авиации или зенитной артиллерии.

Днем 14 сентября воздушные разведчики вторглись в турецкое воздушное пространство и долетели до самого Эдирне. Обозленные турки подготовили болгарской стороне самый решительный протест, но не успели его вручить.

Рано утром следующего дня, скопления турецких войск в районе Капикуле были подвергнуты ударам из гвардейских минометов. Тайно переброшенные к границе в самый последний момент, советские реактивные установки отработали на отлично. Страшный град смертоносных снарядов обрушился на головы мирно спящих турецких аскеров, уставших устрашать северного соседа.

От своих немецких друзей и почти что союзников, турки слышали о легендарных советских «катюшах», но плохо представляли себе их силу и мощь. Начиненные напалмом, они за считанные минуты превратили обстреливаемое пространство в море огня.

Те из турецких солдат, кому несказанно повезло не попасть под огонь гвардейских минометов, увидели подлинный ад, по проискам злобного шайтана вырвавшийся на просторы земли. Огромные столбы огня упирались своими рыжими шапками прямо в небеса. Внутри них все ревело и клокотало, ухало и взрывалось, издавая страшные звуки, которое простое человеческое ухо не в состоянии слышать.

Страшные языки пламени уничтожали все, до чего только могли дотянуться. Горели деревья, земля, рушились кирпичи, плавились камни, но самым страшным было то, что огонь выжигал сам воздух. Было трудно дышать, находясь в десяти метрах от пламени, а те, кто оказался ближе к огню, теряли сознание и падали.

Зрелище было ужасным и когда болгарские части перешли границу турки сначала не оказывали им сопротивления. Настолько страх и ужас сковал их сердца и души. Многие солдаты, бросив оружие, в страхе бежали с поля боя, только бы не видеть этого ужасного зрелища.

Относительное отрезвление наступило, когда войска отошли или вернее сказать добежали до Еникадин. Нещадно избивая солдат палками и кулаками, турецкие офицеры заставили их остановиться и заняться обороной. В спешном порядке стали отрываться окопы и щели, создаваться огневые гнезда и точки, в страхе поглядывая на черный дым, встающий на западе.

От начала военных действий прошло меньше двух часов. Этого вполне хватило болгарской мотопехоте пройти от Капикуле до Еникадин и под прикрытием огня двух рот самоходных установок атаковать позиции турок. Переданные болгарской стороне СУ-85 и СУ-122 хорошо справились с этой задачей, тем более, что противостоять им было некому. Большинство артиллерийских расчетов погибло от огня болгарской стороны так и не успев вступить в бой. Те же, кто остался в живых, не смогли развернуть свои орудия и батареи и бежали с поля боя.

Как бы, не были храбры турецкие солдаты, защищавшие Еникадин, как бы непреклонны были их офицеры, воевать одним стрелковым оружием с бронированными самоходками они не могли. Едва только болгарские снаряды уничтожили их пулеметные гнезда и принялись громить наспех отрытые окопы и болгарские автоматчики бросились в атаку, они предпочли вновь показать врагу спину и отступили до самых окраин Эдирне.

Только здесь, оперевшись на гарнизон города успевшего занять позиции согласно боевому плану, турки смогли остановить наступление противника. В этом им очень помог огонь противотанковых батарей. Пусть в большинстве своем хаотичный и малоэффективный, он заставил болгарские подразделения остановиться и перейти к обороне.

Пройдя хорошую боевую подготовку на советско-германском фронте, «братушки» принялись усиленно окапываться без каких-либо понуканий со стороны советских инструкторов. Неукоснительно соблюдение этих правил войны, помогло сохранить много жизней и этот бой, не стал исключением.

По иронии судьбы в это время, в Эдирне находились два турецких танковых батальона стол грозно дефилировавшие вдоль границы. Накануне нападения у танкистов закончилось горючее, и они отошли в Эдирне на заправку. Ободренные удачным отбитием наступления болгар и горя священным гневом отмщения, турки решили контратаковать противника.

В спешном порядке заправив большую часть своих бронированных машин силами трех танковых рот и двух батальонов пехоты, они смело двинули на врага, рассчитывая на успех.

По мнению командира гарнизона Озы-оглу момент был выбран очень удачно. Болгары явно не успели подвезти к городу артиллерию и атаке его аскеров противостояли только пехотинцы. Что касается танков болгар, то здесь численный перевес был на стороне турок и, следовательно, имелось больше шансов на успех. Громко славя Аллаха и двух первых президентов республики, турецкие соединения бросились на врага и тут, во всей красе проявились преимущества болгар и огрехи турок.

Болгары действительно ещё не успели подтянуть ни противотанковую, ни полевую артиллерию, но это не помешало им успешно отбить атаку противника. Основательно окопавшись, солдаты майора Костова встретили врага плотным автоматно-пулеметным огнем и сумели быстро отсечь атакующую пехоту от танков. Пропустив через себя грохочущие машины конца тридцатых годов, болгары цепко прижали к земле турецких аскеров, не позволяя им поднять головы. Как не кричали и не били их господа офицеры, атака дальше этого рубежа продолжения не имела.

Лишенные поддержки пехоты, прорвавшиеся в болгарский тыл, турецкие танки не смогли изменить общую картину боем. Вместо досмерти напуганных пехотинцев их встретили притаившиеся в засаде самоходки. Невидимые для противника сквозь смотровые щели, они стали уверенно сокращать его численность, сея среди врагов страх и наводя ужас.

Не отставали от них и номера противотанковых ружей. Их выстрелы были весьма опасны для устаревших английских и французских машин, составлявших костяк турецких бронетанковых сил. Потеряв в боевом столкновении с противником семь машин, отряд Керим-бея отступил, не выполнив своей боевой задачи.

В это день аскеры турецкой республики ещё дважды пытались атаковать болгар, но оба раза безуспешно. Первый раз, когда атаку пехоты турки попытались поддержать огнем ротных и батальонных минометов, а также залпами батареи полевых орудий, в ответ им ударили болгарские батареи гаубиц. Завязалась ожесточенная контрбатарейная дуэль, верх в которой вновь оказался за малочисленными, но более опытными болгарами.

Второй раз, турки бросили в атаку все имеющиеся в их распоряжении танки, надеясь сломить сопротивление болгарских самоходок своим численным превосходством. Но и здесь их ждала неудача. Болгары успели подтянуть к месту боя взвод танков Т-34-85, которые оказались не по зубам туркам. Встреча закончилась со счетом 16:3 и больше попыток померятся силами, не возникало.

Весь остаток дня и всю ночь, турки усиленно укреплялись на подступах к Эдирне. Широкой дугой ощетинилась турецкая оборона в сторону болгарской границы, но этого оказалось недостаточно. Утром следующего дня болгарские танки предприняли обходной маневр с целью отрезать защитников Эдирне от остальных сил 1-й армии.

Захватив переправу через левый приток Марицы Эргене, два взвода танков при поддержке броневиков с пехотой обошли турецкие позиции далеко с севера, и вышли к восточным рубежам города. Маневр обхода был великолепно выполнен, но в самом последнем моменте был грязно смазан. Стремясь как можно быстрее перерезать дорогу на Стамбул, болгарские танки пошли самым легким и удобным для себя путем, за, что и поплатились.

На восточных подступах к городу находился склад армейского имущества, который прикрывали две зенитные установки. О том, что зенитку можно использовать в борьбе с танками турки знали и без всякой заминки, открыли огонь по непрошеным гостям.

Зенитные расчеты занимали очень выгодную позицию и в результате огневого контакта с ними, болгарские бронетанковые силы лишились трех машин и один танк был серьезно повреждение. Получив столь сильный отпор «братушки» отошли и в эфире начался энергичный диалог.

Напуганные понесенными потерями, командир отряда пытался всячески оправдаться и приукрашивая силы противника, требовал срочного подкрепления. Стоит и говорить, что от этого донесения и без того напряженная обстановка в штабе дивизии, возросла в разы. Противник узнал о маневре и в любую минуту мог ответить контрударом и разомкнуть наметившиеся контуры окружения.

Все эти проблемы «братушки» дружно вылили на голову советского советника в дивизии полковника Багдасаряна, прося немедленной помощи в виде гвардейских минометов. Комдив и начштаб в два голоса слезно увещевали полковника о братской помощи и в конце концов добились своего.

Хотя у гвардейских минометов остался только «нз», Багдасарян рискнул их применить повторно исходя из сложившейся боевой обстановки. «Катюши» были срочно переброшены из резерва на передний край и после уточнения координатов, нанесли удар.

И вновь столб пламени вырос от земли, до небес уничтожая всех и вся вокруг себя. Обе зенитки, что так напугали болгар, сгорели дотла вместе со своими расчетами, всем армейским имуществом, а также взводом охраны. Больших сил турки перебросить не успели, но столь расточительное расходование реактивных снарядов все же нанесло противнику большой урон. Новое применение реактивных минометов со спецсредствами повергло в сильнейший шок защитников Эдирне.

Видя, какие средства, противник использует ради уничтожения простого склада, турки боялись подумать, что и в каком масштабе будет использована во время штурма города. И потому было решено покинуть Эдирне, не искушая судьбу. Те, кто успел прорваться через боевые порядки болгарских войск в ночь с 16 на 17 сентября, считали себя счастливчиками. Те же, кто оказался в окружении и через день сложил оружия на почетных условиях, тоже не жаловались на свою судьбу. Для них война закончилась, едва успев начаться.

Не так стремительно началось боевое противостояние болгар и турок на северном участке границы в районе Бургоса. Во время нанесения превентивного удара по врагу, не были применены гвардейские минометы. Сосредоточив до ста двадцати артиллерийских стволов на километр, болгары перемололи турецкие соединения в месте своего прорыва и в первый же день смогли продвинуться вглубь территории противника и выйти к городку Демиркею.

Куда меньших успехов добились болгарские войска, наступавшие на Кыркларели или Лозенград. Уничтожив войска прикрытия границы, болгары продвигались вперед от одного заслона к другому, уничтожая их при помощи артиллерии.

Успех на юге и торможение на севере вызвало бурную дискуссию в штабе 9 гвардейской армии между генералом Глаголевым и его замом генерал-майором Рождественским.

– Ты посмотри, Серафим Евгеньевич, какая благоприятная ситуация для нас сложилась. На северном направлении турки скованны действиями 2-й болгарской армией. На юге они бояться нашего наступления на Галлиполи и вряд ли не рискнут снять отсюда ни одного солдата в ближайшее время. В центре, болгарами пробита широкая брешь, и грех было этим не воспользоваться. Турки, конечно, попытаются её залатать и нам никак нельзя этого допустить. Считаю, что необходимо бросить по направлению на Лулебургаз батальон гвардейских танков и мотострелков Самсонова. Продвигаясь вперед, они не только сомнут остатки турецких войск под Слоди, но и разобьют идущие маршем из Чорлу последние резервы Озы-оглу.

– Я прекрасно понимаю, что всем частникам операции «Скобелев» лавры покорителя Стамбула покоя не дают, но предлагаемое вами мероприятие, товарищ генерал-полковник весьма рискованное. За потерю гвардейских танков, Москва по головке не погладит – влез в разговор генералов член Военного совета.

– При грамотном проведении рейда потерь можно будет совсем избежать. Танки у турок в своей основе можно сказать допотопные. Главным образом «Валентайны», «Матильды», «Рено» и противостоять нашим «исам» вряд ли смогут. Ведь так Пуговка? – обратился генерал к начальнику армейской разведки.

– Так точно Василий Васильевич. Почти все английские и французские машины конца тридцатых. В основном они прикрывают направление на Галлиполи и Босфора – бодро отрапортовал высокий стройный полковник. Грамотный и творческий офицер он не ставил перед своим подчиненными задачи и не требовал от них немедленного выполнения, как это часто делают большие начальники. Он вместе с ними скрупулезно вникал во все особенности задачи и прилагал максимум усилий для их выполнения. Про таких людей говорят, что он ищет способы решения задачи, а не причины для их не выполнения.

– Откуда такие данные, Михаил Павлович, – поинтересовался начштаба, – ведь Галлиполи и Стамбул это пока ещё не наши направления?

– Последние данные воздушной разведки, товарищ генерал-майор. Расстояние в этой восточной Фракии маленькое, вот и попросил летчиков сделать разведку побережья Мраморного моря. Для наших болгарских союзников – хитро уточнил полковник.

– Опять «раму» гоняли? Не нравятся вам наши истребители – недовольно буркнул начштаба.

– Так ведь там аппаратура лучше, а если мы танки в прорыв бросим, то лучших «глаз» для наших орлов не найти.

– Вот именно, – поддержал Пуговку командарм. – Ну и какое будет ваше слово, товарищ Маузер, как говорил поэт. Предвидя вопрос товарища члена Военного совета об одобрении командования, довожу до вашего сведения, что маршал Малиновский в курсе моего предложения и разрешил действовать по нашему усмотрению с учетом обстановки.

– Очень удобный ответ. Победите – хорошо, нет – сами виноваты.

– Ну, что ты такое говоришь? Неужели ты не веришь в способности Железняка и Хромченко раскатать турок как бог черепаху? Сделают, вот увидишь! Или ты Пуговке не веришь? – спросил начштаба Глаголев.

– Да не сомневаюсь я в них и полковнику верю.

– Тогда, что? Утверждаем и вперед, время не ждет – наседал генерал.

– Меня не устраивает тот факт, что влезая по своей инициативе в болгарские дела, мы раздергиваем силы армии. Вчера под Эдирне болгарам «катюши» дали во временное пользование. Сегодня танки на Стамбул бросить, намерены, а потом прикажут двинуться в Грецию, а того, что было как кулак, уже и нет. Одна растопыренная пятерня и как ей прикажите Фермопилы и Афины малой кровью брать?

– Далеко глядишь, Серафим Евгеньевич – усмехнулся генерал. – Прикажут, возьмем и Фермопилы с Афинами, и Крит с Александрией в придачу, но ведь могут и не приказать. Этого никто кроме товарища Сталина не знает. Так что давай будем решать свои насущные задачи. По предложенному мной варианту есть возражения?

– Нет, товарищ командующий, – вынес свой вердикт Рождественский, – я готов поставить свою подпись под предложенный вами план. Гвардейским танкам он по плечу, но вот воздушное прикрытие истребителей им не помешает.

План, предложенный генералом Глаголевым, был с блеском воплощен сводным отрядом полковника Самсонова. За три дня боев он не только перемолол турецкие заслоны на подступах к Лулебургазу, но и захватил этот стратегически важный пункт в восточной Фракии. Впереди находился Чорлу и берега Пронтиды, которые некому было защищать.

Вслед за советскими танками хлынули подразделения 1-й болгарской армии, которые добивали турецкие соединения, попавшие под советский танковый каток. Под их натиском капитулировал гарнизон Эдирне. Под угрозой двойного удара турки оставил Кыркларели и отошли к городку Сарай. Пришедшая в движение группировка турок в Галлиполи попыталась выйти в тыл группе Самсонова, но действовала вяло, и была остановлена болгарами в районе Наджиболы. Весть о страшных гвардейских минометах уже прочно владела умами турецких аскеров, а после демонстративного залпа двух реактивных установок по крупному скоплению войск, поразила и их души.

В отличие от турок, сражавшихся на своей земле, англичане в Греции дрались куда упорнее. Прижатые к берегу моря под Александрополем, они сражались так, будто это была не северная Эллада, а родной Корнуолл. Не собиралась сидеть, сложа руки, и эпирская группировка англичан. Так и не дождавшись удара советских войск в районе Монастир, британцы стали перебрасывать войска на юг, через Козани и Эвпавтопон к Олимпу, стремясь не допустить русских в северную Грецию.

Началась отчаянная гонка между танкистами генерала Кравченко и солдат полковника Фортескью. Англичане заметно проигрывали своему сопернику в скорости перемещения, но у них был один очень весомый аргумент. Оборонительные позиции вблизи горы Олимп, куда они так стремились, уже были заняты войсками греческого союзника британской короны полковника Кратидиса. Даже уступая противнику в численности по своей силе, греки могли продержаться несколько дней в обороне до подхода британских соединений.

Одновременно с этим генерал Скоби начал переброску на север часть сил афинского гарнизона, пытаясь сорвать стремительное наступление маршала Малиновского и навязать ему позиционную войну на перевалах. Наступил критический момент в противостоянии двух сил, когда любое неудачное действие или малозначимая сила могла стать той легендарной соломинкой, что переломила хребет верблюду. И этой соломинкой стали бойцы греческого Сопротивления.

Выполняя приказ сэра Скоби, полковник Кратидис силами свой бригады «Римини» занял оборонительные позиции в районе горы Олимп. На своем вооружении, сторонники греческого короля имели в основном легкую артиллерию в виде ротных минометов и полевой английской 2-х фунтовки. В открытом бою, для советских танков они не представляли опасности, но вот в горах и при наличии британских гранатометов «пиат» с ними приходилось считаться.

Потеряв в первом бою от огня противника две машины, танкисты генерала Кравченко отошли в тыл, пропустив вперед пехоту. Под прикрытием огня танков и артиллерии, советские пехотинцы принялись штурмовать позиции врага, но дальше первой линии окопов не смогли продвинуться. Минометный и артиллерийский огонь противника с закрытых позиций наносил урон атакующим цепям советских солдат. Для продвижения вперед были необходимы гаубицы и воздушная разведка и танковый авангард встал.

Долгожданные гаубицы прибыли лишь во второй половине следующего дня, но не смогли сразу совершить коренной перелом в схватке за перевал. Начался нудный и планомерный обстрел позиций врага с целью уничтожение его артиллерийских позиций. Иногда это приносило успех и под прикрытием огня бронемашин пехотинцы брали штурмом очередную горную кручу. Иногда греки успевали отойти и тогда за продвижение вперед советские автоматчики платили очень высокую цену.

К концу второго дня, советские войска не смогли полностью прорвать первую линию обороны, которую защищали одни только греки. Трудно себе было представить, насколько бы затянулся прорыв всех трех линий, когда к позициям подошли бы англичане, чьи воинские соединения должны были вот-вот достичь района Олимпа.

Ободренный победными реляциями Кратидиса, генерал Скоби позволил себе поднять бокал шампанского. Казалось, что госпожа Фортуна повернулась к английскому полководцу лицом. Несмотря на натиск русских, генерал Латимер все ещё держался в восточной Македонии, а Фортескью и Крокус имели все шансы не пустить русских в Фессалию. Надежда забрезжила перед британским генерал-протектором Греции, но эласовская соломинка спутала все его карты.

Едва только генерал Кравченко начал свой бросок, как полковник Серафис радировал своим сторонникам в Афинах и Лариссе о приведении подпольных отрядов в боевую готовность. Официально сложив оружие в феврале сорок пятого года, эласовцы только и ждали момента, чтобы свести счеты с англичанами и сторонниками короля. В один момент малочисленные отряды подобно мелким ручейкам слились в одну силу, которая под покровом ночи атаковала тылы полковника Кратидиса.

Воспользовавшись тем, что все основные силы бригады были сосредоточены на первой и второй линии обороны, эласовцы без труда, ударом с тыла захватили третью линию обороны. Повязав на локте белые повязки, они атаковали ничего не заподозривших сторонников короля, которые приняли их за маршевое подкрепление.

Нет ничего страшнее, чем гражданская война, когда говорящие на одном языке люди выясняют свою правоту при помощи оружия. Ни среди солдат «Римини», ни среди бойцов ЭЛАС не было случайных людей. У каждого из них была своя история, поставившая их по разные стороны баррикады и не оставив ни малейшего шанса договориться.

Схватка в ночи была жестокая и беспощадная. Пленных не брали и те, кому не удалось бежать вниз с позиций Фокиона, остались лежать на каменистых склонах Олимпа, так и не увидев ласкового сентябрьского рассвета.

Удар эласовцев по третьей линии обороны быстро переменил положение дел. Позиции Фокиона занимали верхний гребень всей обороны и имея даже стрелковое оружие, греческие патриоты могли наносить удары по засевшим внизу коллаборационистам.

Чтобы у советских частей не оставалось каких-либо сомнений, эласовцы подняли над позицией красные флаги и принялись обстреливать тылы второй и первой линии обороны. Командующий авангардом полковник Леонтьев не заставил себя ждать. Быстро разобравшись в случившемся, он бросил на штурм вражеских позиций все свои силы.

Не прошло и часа, как первая линия обороны была полностью, и полковник Кратидис оказался перед крайне трудным выбором. В скорую помощь со стороны британцев он не верил, и ему оставалось только героически пасть за греческого и британского короля. Правда оставалась сдача в плен, что полковник и предпочел сделать. Учитывая, что давившие с тыла эласовцы не были связаны условиями женевской конвенции о пленных и с большим удовольствием отправили бы полковника и его солдат к праотцам, Кратидис предпочел сдаться русским.

Солнце уже миновало полуденную отметку, когда танкисты генерала Кравченко прошли первый горный барьер Эллады и вступили на землю Фессалии. Получив сообщение от воздушной разведки о приближении со стороны Тсаритсаны английских войск, Леонтьев оставил большую часть своих сил у Панделеймона, двинув роту танков и батальон мотопехоты на Лариссу. По заверению эласовцев столица Фессалии была совершенно беззащитна, и её следовало занять до прихода идущих с юга войск полковника Крокуса.

Известие о прорыве олимпийского барьера позволило генералу Захарову едко заметить в адрес маршала Малиновского во время очередного совещания штаба.

– А ведь польза от греческих товарищей, Родион Яковлевич все же имеется. Маленькая, но удаленькая. Неизвестно как долго бы мы этот барьер брали, успей подойти англичане.

– Ты Матвей Захарович не веселись раньше времени, – буркнул полководец, – взяли Панделеймон хорошо. Но впереди у Кравченко эти чертовы Фермопилы. Как говорят твои греки укрепления там серьезные, а если англичане туда ещё и корабли подгонят, жарко будет. Пожгут они нам все танки.

– Не пожгут, товарищ маршал. Если мы не будем подобно Листу тянуть резину, у генерала Кравченко будет шанс пробиться в Аттику и взять Афины.

– Боюсь, что для этого дела придется бросать в бой десантников Глаголева, а он сейчас основательно увяз в Дарданеллах. Прорваться прорвался, но турки оказывают ему упорное сопротивление. А если с ними соединится генерал Латимер, войска Глаголева точно не удастся снять с этого направления.

– Ставка довольна действиями генерала Глаголева. Генерал Антонов считает, что создались благоприятные условия для начала проведения морской операции силами Черноморского флота по установлению контроля над Босфором, а в случаи необходимости и над Дарданеллами.

– В таком случаи наступление генерала Кравченко это отвлекающий маневр ради обладания проливами. Манагаров с Глаголевым раздавят турок и англичан в Галлиполи и не дадут противнику ввести корабли в Мраморное море. Мне жаль ваших греческих друзей Матвей Захарович Афины останутся за англичанами – вернул своему начштабу шпильку Малиновский.

– Мне кажется, что греческое направление все же будет иметь продолжение. Мне так кажется по тем вопросам, что постоянно интересуют генерала Антонова – высказал предположение Захаров. Малиновский уважал и ценил мнение своего начштаба и потому не стал давать комментарии по поводу «кажется».

– Что предлагаете делать с Афинами, выбросить десант?

– Десант это на крайний случай, товарищ маршал. Пока следует обезопасить правый фланг генерала Кравченко. Фортескью продолжает наседать на наши позиции под Лариссой. Пусть наши летчики приведут его в чувства, пока противник не перебросил дополнительные силы авиации из Египта и Сирии и наше преимущество в воздухе неоспоримо.

– Согласен. Надо ударить не только по английским войскам в Фессалии, но и тем, что все ещё сидят на севере Эпира. Албанцы уже начинают давить их под Монастиром, но им нужно помочь дать англичанам хорошего пинка.