Текст книги "Операция "Невозможное" (Лето и осень сорок пятого)"

Автор книги: Евгений Белогорский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 40 (всего у книги 87 страниц)

– За все время сотрудничества с ними, у меня никогда не было повода усомниться в них, товарищ Сталин. Могу заверить вас, что это абсолютно преданные идеи коммунизма люди, сознательно связавшие свою судьбу с нами не смотря на свое аристократическое происхождение. Настоящие бессребреники, которые в трудные для нас годы, ни разу не попросили денег за оплату поставляемой ими информации. А она всегда имела для нас важное значение – принялся расписывать «оксфордцев» нарком.

– Агенты, поставляющие информацию стратегического характера всегда важны и ценны для любого правительства мира, а идейные агенты ценны вдвойне или даже втройне. Очень хорошо, что они у нас есть. В ближайшее время, они будут крайне важны для нас, но смогут ли они, как и прежде передавать сведения нашим разведчикам. Англичане наверняка взяли каждого работника нашего посольства под плотное наблюдение. Можем ли мы рассчитывать на помощь наших информаторов.

– Можете не сомневаться товарищ Сталин, что наши сотрудники в Лондоне приложат максимум усилий, чтобы информация от агентов поступала к нам без задержек. Это очень трудное дело, но даже в сорок первом году в Берлине, находясь в полной изоляции, наши сотрудники осуществляли встречи с агентами.

– Да, я помню это. Молодцы – вождь провел рукой по усам. – Ну а если несмотря ни на что, Черчилль опять устоит, придется проводить операцию «Танго». Насколько она готова?

– Согласно донесению товарища «Ильина» все готово. Ждем только приказа – азартно блеснув пенсне, доложил Берия.

– Хотя Черчилль все был, есть и будет нашим идеологическим врагом, но крайне неприятно проводить против него подобные действия – с сожалением произнес вождь. – Передайте «Ильину» чтобы в течение месяца был готов к проведению операции.

– Будет передано, товарищ Сталин – заверил собеседника нарком и на этом их беседа закончилась.

Москва сделала свой ход в большой игре, и не отстал от неё и Мюнхен, где расположился со всем своим штабом, командующий американскими войсками в Европе генерал Эйзенхауэр со своим штабом. Именно туда прилетел британский премьер министром, вот уже третий месяц, балансирующий на грани возможного и невозможного.

Основной причиной этой незапланированной встречи являлся генерал де Голль, а вернее его действия направленные на восстановление независимости и государственного величия французской республики. Умело лавируя на противоречиях Сталина и англосаксов, Шарль де Голль сумел добиться включения Франции в число держав победительниц, что вызвало сильную головню боль у Черчилля.

Дитя британской колониальной системы, он очень трепетно относился к любому, пусть даже микроскопическому кусочку земли, который мог быть присоединен к британским владениям. Пользуясь, слабость своего колониального соседа – Франции, Черчилль попытался отщипнуть от его заморских владений сначала Дакар, а потом Сирию. Причем Сирию англичане отхватили у французов исключительно силой оружия, после победного 9 мая.

Эти откровенно наглые действия англичан вызвали столь бурную реакцию со стороны де Голля, что стремясь упредить дальнейшие действия своего несговорчивого соседа по континенту, Черчилль прилетел в Мюнхен.

– У меня плохие для нас сведения, генерал. Действуя сугубо в своих личных интересах, изменив принципам союзничества, генерал де Голль решил взять сторону Сталина. Вчера в Париже у него состоялась встреча с эмиссаром Сталина генералом Деревянко, на которой обсуждалось расширение военного сотрудничества. Русские обещали генералу поставить в самое ближайшее время не только легкое стрелковое оружие, но и пушки, танки, самолеты, – Черчилль затянулся сигарой и многозначительно продолжил, – кроме этого рассматривался вопрос о заключении военного союза между СССР и Францией. С возможностью присоединения к нему третьих стран, естественно против нас.

– Надеюсь, вы прекрасно понимаете всю ответственность сказанных вами слов, мистер Черчилль. Я хотел бы точно знать насколько достоверная информация, озвученная вами? – спросил Эйзенхауэр. От слов собеседника с лица генерала полностью улетучилась вежливость и оно затвердело от напряженности.

Отпрыск герцогов Мальборо был неплохим артистом.

– Слава Богу, ещё есть люди во Франции, что не разделяют опасную для Европы политику господина де Голля, считая её опасной – доверительно произнес британец. Он смотрел на Айка честнейшими глазами, но артистизма у него не хватило. Американец по-прежнему требовательно смотрел на гостя и тогда, тоном слегка обиженного джентльмена привыкшего верить людям своего круга на слово, Черчилль добавил. – Если это необходимо, я распоряжусь прислать вам копию стенограммы переговоров де Голля с русскими.

– Да, это бы полностью сняло бы все вопросы, мистер Черчилль. Прошу понять меня правильно – повел рукой Айк, что в некотором смысле можно было трактовать как извинение.

– К чему эти слова, генерал. Я вас прекрасно понимаю. Документ будет у вас на столе в самое ближайшее время. Можете быть в этом уверены.

– Благодарю вас – молвил Айк, ожидая от собеседника действий, и они незамедлительно последовали.

Проворно оторвав тучное тело от кресла, Черчилль распахнул дверь кабинета и обратился к сидящему в приемной порученцу.

– Джефри позвоните в Майнц Векслеру и скажите ему, чтобы немедленно, со спецкурьером переслал генералу Эйзенхауэру оригинал документа полученного от Богарда.

Отдавая подобное приказание, Черчилль был полностью спокоен. Хитрая лиса, в своей речи так искусно смешал правду с ложью, что разделить их было очень трудно. Встреча действительно была, и на ней действительно обговаривали поставки оружия в знак уважения былого боевого содружества между Парижем и Москвой. Но никаких разговоров о создании военного союза не было и в помине.

Точнее сказать их не было во французском оригинале, но зато они имелись в копии британского перевода, что был создан по приказу Черчилля специально для американцев. Именно её, кодовым словом «Богард» и приказал отправить Черчилль порученцу.

– Приказ отдан, документ доставят, а пока, я хотел обсудить с вами генерал, что нам делать дальше с этой проблемой, – премьер азартно задымил сигарой.

– Нам?

– Да, нам с вами. И если быть точным, в первую очередь больше вам, генерал. Заключение военного союза между де Голлем и русскими поставит под угрозу снабжение наших войск в Германии и в первую очередь американских. И если сейчас снабжение идет через запад и юг Франции, создавая определенные трудности нашим армиям, то тогда, снабжение пойдет через порты северной Италии, через Австрию или в лучшем случаи через Швейцарию, если заставим её отказаться от нейтралитета. Как вам такая картина?

– Картина скверная, – признался Айк, – но что можно сделать в этих условиях? Объявить Франции войну?

– Зачем обязательно войну? Можно устранить эту угрозу не начиная никаких боевых действий – горячо заверил собеседника премьер.

– Убить де Голля? – с солдатской прямотой спросил Эйзенхауэр.

– Ну, зачем сразу убивать и тем самым возводить в ранг мученика, святого. Хватит с нас Жанны д, Арк. Просто следует заменить де Голля, на более сговорчивого человека. Конкретно, на генерала армии Анри Жеро. Он тоже печется о благе Франции, но не готов ради него броситься в объятия Сталина.

– Для замены де Голля на вашу креатуру нужно будет доставить его в Париж. А там, у генерала крепкие позиции и значит, без вооруженного столкновения не обойтись. А это значит война – решительно отрезал Айк, но Черчилль лишь снисходительно покачал головой.

– Вы замечательный стратег, но неважный политик, не обижайтесь. В нынешнем положении Франции не обязательно захватывать Париж. Вполне достаточно будет с пониманием отнестись к стремлению Жеро создать свое правительство, в противовес правительству де Голля. Смею заверить, что у генерала Жеро есть свои заслуги перед Францией, мало чем уступающие заслугам де Голля. Он достойная кандидатура на пост главы временного правительства, нужно только поддержать его начинания.

– И тем самым снова расколоть Францию на два лагеря?

– Что делать, если этого требует политическая необходимость и целесообразность – сокрушенно поднял брови Черчилль.

– И где вы намерены посадить вашего правителя, в Виши?

– Конечно, нет! Этот городок прочно связал себя с коллаборационизмом и повторно его использовать может только глупец. Генерал Жеро сядет в Лионе. Это позволит контролировать перевозки, как из Бордо, так и из Марселя.

Британец замолчал, сверля своими ореховыми глазками лицо собеседника, но тот молчал, основательно переваривая слова Черчилля. Так прошло некоторое время, и генерал разверз свои уста.

– Все это звучит очень заманчиво, но я должен проконсультироваться с Вашингтоном, сэр. Без одобрения президента Трумэна я не вправе принимать решение, каким бы правильным оно мне не казалось бы.

– Естественно – поспешил согласиться с ним премьер, – только президент Трумэн может, одобрить его или нет. Я сам собираюсь к нему обратиться по этому вопросу, но хорошо зная, кто главный генерал в Европе, я не захотел действовать через вашу голову, генерал. Поэтому я здесь.

Выливая на Айка кувшин сладкой лести, Черчилль как всегда лгал. Очень опасаясь, что Трумэн из чувства злости к нему не согласиться поддерживать его французский проект, Черчилль решил действовать обходным маневром. Через Айка, который должен был обрисовать своему президенту положение вещей, в нужном для Черчилля свете.

Проворно поднявшись из мягкого кожаного кресла, британский лидер подошел к генералу и крепко пожав ему руку, вкрадчиво произнес: – Прошу вас как можно скорее доложить президенту об измене генерала де Голля нашему общему делу. И помнить, что время не ждет. Всего доброго генерал.

Покидая кабинет Эйзенхауэра, Черчилль не знал, что его лживые слова упали на очень благоприятную почву. Айк сам не видел в носатом французе верного союзника, на которого можно было бы опереться в трудную для Америки минуту. Он доложил именно так, как нужно было хитрому британскому аристократу. И в непростом разговоре с Трумэном, сумел убедить его поддержать предложение Черчилля.

Судьба несговорчивого французского лидера, а вместе с ним и всей Франции, была решена за океаном легко и непринужденно. Оставалось только дождаться нужного результата от принятых решений.

Глава V. И Кельна мрачные громады, и шум парижских площадей

Вопрос о проведении Балканской операцией был полностью одобрен Ставкой Верховного Командования, но прежде чем как повернуть на юг войска маршала Малиновского, было решено провести одну операцию местного значения. Она должна была убедить противника, что европейский фронт по-прежнему остается главным для Советского Союза, и он пытается расширить зону своего влияния.

Полученная директива Ставки о проведении отвлекающей операции не вызвала большого восторга в штабе Рокоссовского. Ликвидация «дюнкерского пяточка» основательно сократили материальные и людские резервы «Северной группы войск», которые оставались в распоряжении маршала, после прорыва его войск за Рейн.

Все те ресурсы, что Ставка выделяла Рокоссовскому, поглощали непрерывные бои местного значения в районе Дюссельдорфа. Сумев увеличить численность своих войск за счет отошедших соединений с востока, фельдмаршал Монтгомери стремился выбить русских из Гельзенкирхен. Бои шли упорные, с переменным успехом, что нашло отражение в солдатском фольклоре. Англичане гордо именовали эти бои новым «Эль-Аламейном», надеясь, что именно отсюда, Монти начнет свое новое наступление и погонит противника на восток к Эльбе.

Советские солдаты именовали это сражение коротко и емко – «наш немецкий Сталинград» и в этом тоже была своя правда. Здесь был свой на насквозь простреливаемый врагом плацдарм, своя водная преграда в виде рейнского канала и свой враг, англичане. Они не были столь наглыми и задиристыми как немцы, но их настырность и вредность компенсировали эти недостатки.

К особенностям национального характера нового противника следовало отнести ещё и врожденную подлость. Не имея возможность наносить бомбовые удары в дневное время, англичане атаковали позиции противника исключительно ночью. Конечно, число бомбардировщиков у них заметно поубавилось, да и удары с высоты в семь тысяч километров не отличались точностью. Но наносились они с педантичной регулярностью, что сильно нервировало держащих оборону Гельзенкирхен советских солдат.

Задумываемый как плацдарм для нанесения удара вглубь Северного Рейна, из-за действий англичан он превратился в чемодан без ручки, который было жалко бросить и трудно нести. Для срочного изменения положения требовалось заставить противника снизить свою активность на этом участке фронта отвлекающим ударом, но сил для такого наступления не было.

С ликвидацией «датской занозы», у Рокоссовского появилась возможность направить к Рейну дополнительные соединения, но у этого варианта были свои сложности. Во-первых, перебрасываемые соединения с севера имели определенную убыль личного состава, и техники и были что называется «не первой свежести». Во-вторых, возникли определенные трудности с транспортными коммуникациями. Советские широкополосные железные дороги доходили только до Одера. С началом конфликта перешивка европейского полотна в направлении Эльбы началась в ускоренном темпе, но новую дорогу успели довести только до западных окраин Берлина. Поэтому, все переброски войск производились исключительно по дорогам, часть которых существенно пострадала от бомбежки врага.

Все это серьезно осложняло выполнение приказания Ставки, но недаром маршал Рокоссовский именовался «советским Багратионом». Имея богатый опыт проведения наступательных операций против сильного противника, командующий «Северной группы войск» пошел на сознательный риск. Пользуясь затишьем в Голландии, он решил вопреки решению Ставки не направлять освободившиеся после Дюнкерка войска к Роттердаму, а перебросить их к Рейну.

Более того, маршал пошел на значительное ослабление южного фаса «голландского котла», перенацелив их в район Венло, на германо-бельгийской границе. Именно такой тактический прием позволял советским войскам одерживать стратегические победы 1944 года, когда от немецких войск были освобождены западные области СССР и начат освободительный поход в Восточной Европе.

Используя богатый опыт прежних лет, оперативные работники штаба маршала Рокоссовского в кратчайший срок разработали и предоставили Ставке план новой операции. Благодаря хорошей сработанности и взаимопониманию центра и фронта, он не получил серьезных замечаний от Генерального штаба и был рекомендован к немедленному исполнению.

К моменту начала вооруженного конфликта со своими союзниками по коалиции, у советских военных накопился огромный опыт по скрытой переброске и сосредоточению соединений в местах предполагаемого наступления. Именно благодаря своему виртуозному умению вводить врага в заблуждение, советские войска наносили удар по врагу там, где он их совершенно не ждал и не был готов к отражению.

Так был освобожден Киев, вся Белоруссия с Прибалтикой, разгромлена Румыния, освобождена Польша и взят Берлин. Затем был совершен стремительный бросок от Эльбы до Рейна и теперь, советским воинам предстояло сбить наступательные потуги фельдмаршала Монтгомери.

Преступая к выполнению приказа Ставки, Константин Константинович изначально не собирался наступать в районе Эссена. Там, англичане создали мощную и хорошо эшелонированную оборону, на прорыв которой пришлось бы потратить слишком много сил и жизней советских солдат.

Свято помня приказ генералиссимуса «беречь людей», Рокоссовский решил ударить по врагу западнее Эссена, в районе Менхенгладбаха. Там противника также успел закопаться в землю, перегородив главные направления движения окопами и траншеями. Однако в этом месте, маршал мог разместить, свой ударный кулак не боясь, что он будет быстро обнаружен противником и раньше времени понесет потери от удара с воздуха.

Для прорыва британской обороны было сосредоточено до 250 артиллерийских стволов на один километр. Минометы, гаубицы, «катюши» все было замаскировано самым тщательным образом, и их появление для противника было настоящим шоком.

Сорок пять минут советские артиллеристы утюжили британские позиции под Кемпеном, ранним утром 10 сентября 1945 года. Не имея точных целей, они вели огонь, по площадям уничтожая все, до чего только могли дотянуться свое могучей рукой.

В отличие от немцев, что сумели приноровиться к сокрушающим ударам советской артиллерии и с началом артобстрела убиравших солдат с первой линии обороны, англичане этого не делали. Вжавшись в свои траншеи, блиндажи, окопы и всевозможные щели, они мужественно ждали окончания обстрела, неся неоправданные потери.

Конечно, советские артиллеристы не могли полностью подавить все огневые точки врага и когда, настал черед идти в атаку «матушке пехоте», британцы встретили их огнем из пушек и пулеметов. И вот тут, советские солдаты показали, что по праву считаются главными победителями лучшей армии Европы.

В наступлении под Кемпеном им было продемонстрирована не только отличная выучка, но и отменное взаимодействие различных родов войск. Идущие впереди танки огнем своих орудий приводили к молчанию доты и дзоты противника, чьи пулеметы мешали продвижению пехоты. Автоматчики в свою очередь, выбивали из всевозможных укрытий всех тех, кто представлял угрозу для бронированных машин и в первую очередь гранатометчиков.

Там, где огонь танков был малоэффективен или их не было в наличие, на помощь пехоте приходила артиллерия. Специально прикрепленные офицеры корректировали огонь орудий, наводя их на неподавленные точки или крупные скопления солдат противника.

Все они действовали как единое целое, живо откликаясь на возникшие трудности боя и в нужный момент подставляя плечо товарищу. Противостоять такому хорошо организованному напору было очень трудно. Как бы упорно не сопротивлялись солдаты британской короны в своих окопах, но уже через час после начала наступления их передовая линия обороны была прорвана и советские танкисты устремились к Крефельду, крупному узлу британской обороны на левом берегу Рейна.

Англичане потратили не мало сил на его оборону, щедро нашпиговав её кроме пехоты противотанковыми пушками, истребителями танков «Уолверин» и американскими реактивными «Каллиопами». Всего этого, по мнению англичан было достаточно, чтобы если не разгромить русских, то надолго приостановить их наступление.

Едва стало известно о начале русского наступления, как весь гарнизон Крефельда был приведен в полную боевую готовность. Комендант полковник Шилдс не испытывал ни малейшего страха перед врагом. Все подступы к городу были пристреляны и английские канониры горели желанием расплатиться с «коварными рабами Сталина» за позор на Эльбе.

Прильнув к своим биноклям, английские офицеры с нетерпением ждали, когда на автобане ведущий на Дюссельдорф появятся русские танки, но их ожидания не оправдались. Вместо того, чтобы атаковать по удобной дороге в лоб, эти азиатские варвары избрали совсем иной маршрут.

По полям и проселочным дорогам, часть советских войск устремилась севернее Крефельда, нацелившись на тылы британских подразделений державших оборону в районе Мёрс. Другая же часть вообще отказалась от штурма Крефельда. Сбив английский заслон на дорогах у Тенисфорста, советские танки двинулись на Виллих, который был взят после жесткого боя к концу второй половины дня.

Все это вызвало у Шилдса сначала удивление, а затем озабоченность. Мост через Рейн в районе Крефельда был взорван немцами при отступлении. Вся связь англичан с правым берегом происходила при помощи понтонной переправы вблизи Мербуша, до которого из Виллих было рукой подать.

Свои опасения полковник немедленно доложил наверх, но вместо помощи получил жесткий приказ не паниковать и держаться. В штабе фельдмаршала Монтгомери расценили действия советских войск как попытку отвлечь внимания от боев у Гельзенкирхен.

– Рокоссовский явно хочет ослабить накал боев и заставить меня перебросить часть сил на левый берег, но этому не бывать. Передайте Шилдсу, чтобы держался. У русских мало сил на этом участке фронта и их наступление быстро выдохнется. Надо только уметь грамотно воевать и противник обязательно будет остановлен. Время стремительных прорывов прошло, пришло время позиционного противостояния – глубокомысленно изрек Монти после доклада начальника штаба и услужливые штабисты немедленно облекли эти слова в форму приказа.

В этих словах британского фельдмаршала, как нельзя лучше отражалась все военное искусство англичан времен Второй мировой войны. Все свои наступления они проводили только при многократном превосходстве над противником, что как правило, приносило лишь тактический успех по типу итальянской и французской кампании 1943-44 годов. Молниеносных, глубоких прорывов в тыл врага на сотни километров подобно немецкому блицкригу сорокового – сорок первого года или русским наступлениям сорок четвертого – сорок пятого года и приносивших стратегический успех, у англичан и следовавших в фарватере их военной мысли американцев, не было и в помине. Всем чем они могли похвастаться, это семимесячным прогрызанием «линии Зигфрида». Медленным, длиною в месяц наступлением на Рур против ослабленного противника и чуть меньшим по времени преследованием немцев, не оказывавших никакого сопротивления.

Испробовав на своей шкуре силу и мощь советских войск во время наступления маршала Рокоссовского в северной Германии, англичан не попытались понять сущность советского военного искусства и попытаться противостоять ему. Посчитав примерное количество сил у Рокоссовского, а считать британцы умели, не получив разведданные о переброске войск противника, фельдмаршал Монтгомери приказал гарнизону Крефельда держать оборону.

Позиционная война всегда была излюбленным коньком англичан, а в борьбе с немцами, они достигли самых вершин этого вида военного искусства.

– По моим расчетам сил у Шилдса вполне хватит, но если возникнет острая необходимость, перебросим ему новозеландскую бригаду – пообещал фельдмаршал, но с его мнением в корне не был согласен майор Бородин, чьи «122 сушки» в ночь с 10 на 11 сентября атаковали переправу у Мербуша.

Под покровом темноты просочившись между Крольсхоф и Мербуш, десять самоходок с десантом автоматчиков на броне вышли к переправе. Встав за вытянутым причудливой дугой дубовым лесом, самоходчики открыли по ней огонь из своих орудий, ориентируясь исключительно по данным воздушной разведки. Их, вместе с боевым приказом Бородину передали сразу после взятия Виллиха. Его рота самоходок меньше других понесла потери от боев с англичанами.

Конечно, лучше всего было вести обстрел переправы утром, когда при свете зари можно было лучше сориентироваться и вести прицельный огонь, а не бить впотьмах по площадям. Однако на войне время часто не ждет благоприятного момента, вынуждая солдат действовать по обстоятельствам.

Так было и в случаи с отрядом Бородина. Враг в любой момент мог обнаружить присутствие самоходок, и майор был вынужден действовать безотлагательно, не дожидаясь, когда рассветёт. Единственное, что он мог сделать – это выслать на опушку леса корректировщиков, что по вспышкам разрывов должны были определять точность огня.

Ночной сумрак уже начал сереть, когда 122 миллиметровые снаряды обрушились на переправу. Самоходкам пришлось потратить более половины своего боекомплекта, прежде чем забравшийся на дерево наблюдатель не подтвердил уничтожение цели.

Отрапортовав по радио о выполнении задания, Бородин двинул свои машины к переправе. Предстояло уничтожить её зенитное прикрытие и взять под свой полный контроль.

«Сушки» уже стали покидать свою позицию, когда по ним ударили реактивные «Каллиопы» врага. Сто восемьдесят реактивных снаряда накрыли часть дубовой дуги, превратив её в один сплошной костер. К счастью для самоходчиков их месторасположение англичане определили не точно, и главный удар прошел стороной, но неприятель все же нанес урон отряду Бородина. Одна машина была уничтожена прямым попаданием снаряда и ещё две были выведены из строя в результате повреждения ходовой части.

Меняя дислокацию, Бородин направил свои машины к небольшой рощице, стоявшей в стороне от переправы на небольшом взгорке. Это природное укрытие делало советские самоходки неуязвимыми не только от огня зениток, но и от снарядов противотанковой батареи прикрывавшей переправу.

В самой рощице, согласно боевому расписанию находился взвод прикрытия, но благодаря лаженным действиям танкистов и автоматчиков враг был частично уничтожен, частично рассеян. В результате боевого столкновения была повреждена ещё одна машина, но этот инцидент оказался спасительным для отряда Бородина.

Укрывшись за взгорком с рощицей, шесть самоходок принялись уничтожать артиллерийское прикрытие переправы. Рассвет уже набрал силы и отправленные вперед корректировщики, хорошо справлялись со своей работой. Самоходные орудия привели к молчанию обе зенитные установки, часть орудий противотанковой батареи, вместе со взводом автоматчиков собравшихся их атаковать.

Вовремя заметив угрозу, корректировщики навели огонь на плотное скопление солдат противника, и атака захлебнулась, не успев начаться. Оставалось совсем немного, чтобы окончательно закрепить успех, но в этот момент танкисты Бородина сами попали под удар. Американские реактивные установки Т-34 имели одну пикантную особенность. Пусковая установка монтировалась на башне танка «Шерман» и в случаи необходимости её можно было сбросить.

Благодаря этому, атаковавшие отряд Бородина «Каллиопы» не отправились в тыл для перезарядки своих установок, а сбросили их и двинулись в погоню за советскими самоходками.

Из-за понесенных потерь, Бородин был вынужден задействовать все свои машины, не организовав огневого прикрытия отряда. К счастью для отряда, появление врага вовремя заметил экипаж поврежденной машины, чинивший поврежденную гусеницу. Быстро развернувшись вокруг своей оси, самоходка смело вступила в бой с врагом. Она даже сумела повредить один из вражеских танков, прежде чем противник сумел привести её к молчанию.

Всего в результате огневого контакта, отряд Бородина потерял ещё две машины. Ровно такими же были потери и у англичан. Один танк сгорел, другой потерял ход и был оставлен экипажем, третий предпочел ретироваться.

После этого, майор Бородин с большим трудом произвел зачистку переправы и стал дожидаться подхода подкрепления.

Узнав о захвате переправы, у Мербуша, маршал Рокоссовский полагал, что засевшие в Крефельде или Нойсе попытаются отбить район переправы, но этого не произошло. Получив приказ от Монти держать оборону, англичане и не помышляли о контратаках, твердо веря, что у русских нет серьезных сил и всё их наступление – временное явление.

Впрочем, очень скоро они убедились в ошибочности этого утверждения. Первым в этом скорбном списке оказался Мерс. Едва войска ушли в прорыв, как часть артиллерии была переброшена к этому участку фронта. Наученные горьким опытом прежних прорывов, советские полководцы стремились как можно быстрее расширить горловину прорыва. Уничтожить те «поворотные столбы», опираясь на которые противник может нанести контрудар и закрыть прорыв.

Попав под двойной удар с фронта и тыла, гарнизон Мерса продержался менее суток. Уж слишком трудно противостоять бьющей по площадям передового края русской артиллерии и избирательному огню атакующих с тыла штурмовых групп. Особенно если небо над тобой плотно закрыто вражеской авиацией, а огневая поддержка из Крефельда и с восточного берега Рейна спорадична и малоэффективна.

Перед англичанами встал нелегкий выбор, умереть во славу короля и Британии или попытаться прорваться в Крефельд, благо полной блокады со стороны юга пока не было. Командир гарнизона Мерса выбрал второй вариант и около семисот человек, под покровом темноты смогли вырваться из русских клещей.

Прорыв англичан был выгоден не только им самим, но и советским войскам. В то время как полковник Шилдс только и ждал начала штурма неприятелем его позиций, советские войска совершили новую «глупость». После взятия Виллиха, они обрушились на Каарст и Нойс, оставив в стороне другой крупный узел британского сопротивления Менхенгладбах.

Выставив только фланговое прикрытие, советские войска обрушились всей своей силой на эти маленькие узлы британской обороны.

И вновь инертность мышления высоких штабов сыграла свою роковую роль в боях на западном берегу Рейна. Только к концу вторых суток, высокий штаб стал подозревать, что русские проводят не отвлекающий маневр, проводят полноценное наступление. Но даже когда это было понято, оно было понято не так.

После долгого и кропотливого рассуждения, было решено, что главная цель русских – это британская переправа через Рейн в районе Нойсе. Захватив её противник мог прорваться в Дюссельдорф, что коренным образом меняло всю обстановку в Эссене.

Сделав такой вывод, Монтгомери решил в срочном порядке усилить оборону переправы и любыми средствами не допустить появления советских солдат на восточном берегу Рейна. Одновременно с этим, фельдмаршал приказал разработать план контрудара по врагу силами гарнизонов Крефельда и Менхенгладбаха. На серьезный успех британский полководец не надеялся, но вот сорвать наступление русских он очень рассчитывал.

Все действия Монтгомери были вполне логичны, обоснованы и несомненно принесли успех, если бы англичанам противостоял, какой-нибудь ослабленный в силах и средствах немецкий генерал или фельдмаршал. Однако в их противниках числился маршал Рокоссовский, который никогда не ограничивался только одним наступательным ударом.

Не считаясь со всевозможными трудностями и затруднениями, на третий день боев он нанес по врагу новый удар и вновь там, где его не ждали, в районе Вассенберг. Здесь не было такого мощного огневого кулака как под Кемпеном. Прорыв помогли осуществить штурмовики и пикирующие бомбардировщики, что почти весь день не слезали с небес, расчищая дорогу танкам и пехоте.

Наличие специальных офицеров связи, поддерживавших сообщение с авиацией, позволило советским войскам избежать так называемого «дружеского огня» с воздуха. Во многих прежних наступательных операциях, в особенности Берлинской, это была притча во языцах. Ведомые воздушными перунами советские войска хорошо продвинулись. К концу первого дня наступления они вышли к Эркеленц, что вызвало сильное волнение в штабе фельдмаршала Монтгомери.