Текст книги "Операция "Невозможное" (Лето и осень сорок пятого)"

Автор книги: Евгений Белогорский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 76 (всего у книги 87 страниц)

Отдавая подобное распоряжение, британский военачальник сильно переоценивал возможности своих войск. Находившиеся под Падерборном канадские соединения, хотя и имели в качестве усиления танковую бригаду, реализовать замысел Монтгомери не смогли. Без массированного удара с воздуха и многодневного артобстрела позиций врага, англосаксы чувствовали себя не в своей тарелке и дрались плохо.

За два дня напряженных боев, канадцы сумели продвинуться на три-четыре километра вглубь обороны русских и встали. Командующий канадскими подразделениями генерал-майор Жофруа потребовал от фельдмаршала скорейшей посылки подкреплений, чего тот сделать никак не мог. Между союзниками завязалась желчная перепалка, которая привела к потере драгоценного времени.

Воспользовавшись возникшей паузой, Рокоссовский подтянул резервы и нанес врагу быстрый и сокрушительный контрудар. Канадцы были не только отброшены назад, но в ходе боев были потеснены к Касселю, который в этот момент занимали американцы. Помня приказ Сталина не допускать какого-либо столкновения с янки, маршал позволил канадцам отойти к американцам, остановив своих солдат у города Варбург.

В результате неудачного наступления канадцев правый фланг британских войск претерпел существенные изменения. Монтгомери был вынужден вновь «спрямлять» линию фронта, но все эти действия не могли нивелировать того провала, что произошел в центре.

Отвлекающее наступление под Падерборном ни на час не смогло остановить советские войска в районе главного удара. Танковые клинья генерала Катукова уверено шли вперед, разрывая в клочья вражеские соединения пытавшиеся заступить им дорогу.

Отказавшись от флангового удара по Дортмунду, советские танкисты уверенно шли на Хамер, Альтену, Люденшайд, Майнерцхаген, прочно отрезая Рурскую группировку от остальных сил противника.

Монтгомери с огромным трудом удалось создать заслон советским танкистам в районе Гуммерсбаха, но это не спасло общее положение дел. Оказалось, что русские не собирались слишком далеко углубляться в земли Рейнской провинции. Пока англичане собирались отражать танки Катукова на подступах Гуммерсбаха, генерал резко повернул своих бронированных коней к берегам Рейна. За двое суток, они резво проскакали Лидлар, Бергиш-Гладбах и остановили свои ход южнее Леверкузена.

Стальное кольцо вокруг Рурской группировки англичан захлопнулась. Началось её методичное удушение или точнее сказать дробление на несколько частей.

Столь успешному прорыву танкистов способствовало ряд факторов, главный из которых заключался в активных действиях советских войск в районе Эссена. Оправдывая самые грустные прогнозы фельдмаршала Монтгомери, Рокоссовский активизировал свои дивизии у Гельзенкирхен. Сделано это было день в день с началом движения Катукова на Хамер.

За все время танковой армии к Рейну, Монтгомери не мог снять с внешнего фронта ни одной дивизии или бригады. Так яростно атаковали советские соединения позиции противника.

Большую помощь в удачном завершении танкового рейда, оказали моряки вновь созданной Рейнской флотилии. После того как войска генерала Червиченко заняли Бонн и тем самым открыли бронекатерам дорогу к понтонной переправе противника у города Ремаген.

Значение этой переправы резко возросло, после решения Монтгомери начать отвод британских войск с западного берега Рейна. С горечью в сердце фельдмаршал приказал оставить Маастрихт и Хеерлен, передвинув черту фронта к самому Ахену. Освободившиеся войска он намеривался использовать против Катукова, но это не случилось благодаря героизму моряков флотилии.

Вся бомбово-штурмовая авиация «Северной группы войск» была занята в обеспечении продвижения советских войск по обеим сторонам Рейна. Стремясь не допустить срыв переброски войск с западного на восточный берег, англичане максимально усилили защиту переправы зенитными орудиями.

Первая же попытка уничтожить переправу обернулась для советских летчиков большими потерями при незначительном для врага ущербе. Для уничтожения переправы под Ремаген требовалось привлечения больших сил, а это означало лишить танкистов Катукова и мотопехоты генерала Червиченко так необходимого им воздушного прикрытия. Маршал пойти на это не мог и тогда он обратился за помощью к морякам.

Надолго вывести переправу из строя огнем своих орудий и пулеметов речники не могли. Не решали проблему и ракетные установки, имевшиеся на некоторых катерах флотилии. Из них было легче поразить береговые позиции, чем разрушить на большом протяжении понтонную переправу. Требовался иной подход, и он был найден.

Все новое-это хорошо забытое старое и советские моряки не стали изобретать велосипед. В качестве ударного средства ими было предложено пустить на переправу брандеры, в виде двух больших десантных катеров, захваченных советскими войсками в Роттердаме.

У командования флотилии давно чесались руки совершить на них диверсионный рейд по британским тылам вдоль рейнских берегов. Катера давно находились в Везеле, и перегнать их сначала в Кельн, а затем в Бонн, не составляло большого труда.

В ночь с 8 на 9 ноября ударный отряд Рейнской флотилии покинул причалы Бонна и шагну в неизвестность. Каждый участник рейда прекрасно понимал, что шансов на возвращение очень мало. Весь речной простор насквозь простреливался с обеих сторон, и главный козырь советских моряков заключался во внезапности удара, скорости судов и темноту.

Те, кто не делают выводов из своих ошибок, потом, как правило, жестоко расплачиваются за это. В нынешнем конфликте бронекатера бывшей Днепровской флотилии уже наносили англичанам чувствительные удары, но гордые бритты продолжали не замечать их присутствие.

Возможно, они считали ниже собственного достоинства реагировать на «речных блох», но оказалось, что они могут очень больно укусить.

Как оказалось, наблюдение за рекой с обоих берегов велось из рук вон плохо. К тому же начавшийся дождь и холодный ветер, заставили наблюдателей искать убежища в теплых укрытиях, а не мерзнуть в осенней темноте.

Благодаря этому линию боевого соприкосновения с врагом в районе Рамсдорфа, ударный отряд прошел незамеченным. Гораздо труднее было прорываться у Бад-Хоффена, где у противника находился опорный пункт. Узость речного фарватера не позволяла советским кораблям пройти незамеченным, а крупнокалиберные пулеметы и две скорострельные пушки были способны нанести им серьезный урон.

С целью разрубить вражеский узел, один из катеров вооруженный гвардейским реактивным минометом нанес удар по опорному пункту противника. Яркие всполохи летящих к своей цели реактивных снарядов, озарили черные, хмурые воды седого Рейна. Промахнуться по вынесенному к самому краю берега блок посту врага было довольно трудно и вскоре, осенняя тьма была разорвана языками пожарищ, что весело запылали на берегу.

Воспользовавшись паникой, что охватила противника, советские корабли быстро миновали опасный участок реки. Карты были брошены на стол и теперь, все решала скорость и то, как хорошо была организована связь между двумя берегами.

У англичан были неплохие шансы перехватить груженые горючими материалами катера в районе Ункеля. Успей они выкатить на прямую наводку пушки или танки, и даже не имея прожекторов, при свете осветительных ракет, они могли остановить прорыв русских к понтонной переправе. Однако этого не случилось.

Слишком долго английские телефонисты и связисты искали нужных адресатов, без которых было невозможно принять решение на открытие огня. А когда они находились, было либо поздно, либо не было в наличие ни пушек, ни танков. Под громкие крики и шум переполоха, советские корабли вышли к переправе и уничтожили её.

В самом начале этого скоротечного боя, у зенитчиков с западного берега имелась возможность отразить нападение врага. Его корабли шли как раз вдоль левого берега Рейна, и огонь зенитных батарей мог отправить их на дно, но удача улыбнулась русским.

Едва только британские осветительные ракеты взмыли вверх и, смяв покров темноты, явили противников друг другу, как два катера несущих на своих бортах реактивные установки, дали залп. Сделали они это, не сговариваясь, идя на полном ходу, отчаянно стремясь выиграть у противника драгоценные минуты, и это им удалось.

Ни о какой точности в подобных условиях не могло быть и речи. Часть выпущенных моряками снарядов прошла мимо цели, часть попала, но не туда, но даже те, что угодили точно в цель, дорого обошлись противнику.

Там, где зенитные орудия не были уничтожены в результате взрыва, серьезные потери понесли их расчеты. Там, где эти потери были минимальны, уцелевшие солдаты разбежались от страха перед «сталинскими органами». Там же, где грозный командный окрик и зажатый в руке пистолет сумел удержать солдат от бегства, он никак не мог повлиять на быстроту их рук и точность их глаз. Несмотря ни на что, две десантных катера прорвались к понтонной переправе англичан и уничтожили её.

Из тех моряков, кто вел их к цели, никто не спасся. Уж слишком сильный был оружейно-пулеметный огонь, что обрушился на палубы катеров, которые сначала врезались в понтонный мост, а затем взорвались с оглушительным взрывом.

Не обошла горькая чаша потерь и корабли сопровождения. Два из четырех бронекатеров сопровождения погибли или были оставлены экипажем в результате многочисленных повреждений полученных в бою.

Цена за успех была заплачена большая, но усилия моряков не пропали даром. Только к концу вторых суток, британцы смогли восстановить переправу у Ремагена, но время было безвозвратно упущено. Восточный берег вовремя не получил так необходимых подкреплений, кольцо окружения вокруг Рура сомкнулось и все попытки англичан разорвать его окончились провалом.

Уверенной рукой, маршал Рокоссовский принялся дробить Рурский «котел», на малые «котелки» и «мешочки». Опыта ему в этом деле было не занимать и к шестнадцатому ноября, стальная роза Рейна пала к его ногам, породив кризис правительства тори и премьер Иден, был вынужден подать в отставку.

Свою толику в это событие внесли и югославские войска, которые 9 ноября начали свое наступление на Триест.

Назвать его полноценным фронтовым наступлением было очень трудно. Скорее его можно было характеризовать как тактический бой местного значения или ещё точнее бросок к морю. Югославским войскам предстояло, пробив британский заслон выйти к берегу моря в районе местечка Санте-Кроче.

С момента начала конфликта вокруг Триеста, британцы прочно удерживали прибрежный коридор. Привыкшие к партизанской войне подразделения югославской армии не имели сил и возможности прервать сухопутное сообщение Триеста с Горицией. Однако появление в Белграде генерала армии Баграмяна, а в рядах народной армии советских советников и инструкторов, серьезно изменило положение дел.

Изъяв у маршала Толбухина два гаубичных полка, дивизион гвардейских минометов и бригаду самоходной артиллерии, Баграмян создал ударный кулак для прорыва британской обороны.

Учитывая местную специфику умения хранить секреты, советский генерал свои главные ударные силы; самоходки и гвардейские минометы подтянул в район Санте-Кроче за сутки до начала наступления. Как таковой сплошного и разветвленного рубежа обороны не было. В основном британцы создали хорошо укрепленные оборонительные пункты, расположенные таким образом, чтобы бы своим огнем могли прикрывать фланги соседа.

Югославы уже один раз пытались атаковать британские позиции, но были вынуждены отступить, понеся заметные потери. Теперь им выпал удачный шанс расплатиться за августовский конфуз, и нужно было по-умному им воспользоваться.

В течение трех часов советская артиллерия крушила и разрушала оборону противника. Снарядов для выявленных разведкой цели не жалели, ровно как и для общих площадей. Гаубицы и гвардейские минометы основательно меняли прибрежный ландшафт Адриатики, но когда солдаты Тито пошли в атаку, она чуть было не захлебнулась.

Недобитые огневые точки решительно заступили дорогу атакующим цепям югославов. Смелые и отважные бойцы, мастера диверсий и внезапных нападений, они так и не научились эффективно бороться с дотами или пулеметными гнездами врага.

Занимая выгодное расположение, даже в своем сокращенном количестве, английские пулеметчики доставляли большие проблемы идущим в атаку югославам. Неизвестно сколько бы людей потеряли идущие на прорыв партизанские батальоны, если бы не советские корректировщики огня. Находясь на переднем краю атаки, они быстро и точно передавали на батареи координаты неподавленных очагов сопротивления.

Но и этого, для одержания полной победы было мало. Вслед за пехотными цепями, двигались СУ-122, которые огнем своих орудий прокладывали дорогу югославам. Так, подталкиваемая в спину советской артиллерией, партизанская пехота сначала заняла Санте-Кроче, а затем вышла к морю.

Вечером того же дня, британцы попытались прорвать блокаду Триеста, но получили отпор. Югославские бойцы, под руководством советских инструкторов окопались по всем правилам окопного искусства. Вырытые в полный профиль окопы и траншеи, с артиллерийской поддержкой за спиной, они оказались непреодолимым препятствием для британских бронемашин.

Когда же следующим утром англичане предприняли новую атаку, то у югославов оказалось сильное воздушное прикрытие в виде советских штурмовиков и пикирующих бомбардировщиков. Стремительным ударом они основательно разбомбили боевые порядки англичан, чем сорвали им атаку.

Одновременно с этим началась активная разведка боем по всей линии британо-югославского соприкосновения. На австрийской территории было замечена демонстративная переброска бронетехники маршала Толбухина, что британцы расценили как возможную подготовку долгожданного удара по южному флангу англо-американских войск.

В любое другое время, британский лев незамедлительно поднял брошенную ему перчатку вызова, но на этот раз ответа не последовало. Неудача Монтгомери на Рейне, кризис правительства, все это заставило англичан не пытаться искать удачу на поле боя.

После непродолжительных раздумий, было решено начать эвакуацию британских войск из Триеста. Сначала под покровом ночи, затем и при свете дня, англичане начали перевозить солдат в Венецию на всевозможных подручных средствах.

По своей сути это был «второй Дюнкерк». Гораздо меньших размеров, чем это было в 1940 году, но полностью повторявший сценарий бегства гордых бриттов. Узнав от летчиков о начавшейся эвакуации противника, Баграмян сделал все возможное, чтобы дать англичанам беспрепятственно покинуть город.

Двое суток, не смыкая глаз, он стоял на страже «золотого моста», не позволяя югославам сделать ни единого выстрела, по бегущему противнику смиряя их воинственную прыть грозным именем Сталина.

К девятнадцатому ноября многострадальная «жемчужная роза Адриатики» полностью перешла под контроль народно-освободительной армии. Наступала новая эра стран Балкан и Балканского полуострова.

Глава XVI. Время больших ставок

Как всем известно, Большие деньги не любят суеты, ровно как Большая политика не терпит поспешных решений. Все должно быть взвешено, оценено и определена последовательность дальнейших действий. При этом, желательно, чтобы как можно меньше посторонних людей могли повлиять на этот процесс своими «драгоценными» советами. Одним словом легендарное библейское изречение «Мене, Такел, Упарсин» на современный лад.

Обладателям Очень Больших Денег совсем не с руки поддаваться простым человеческим чувствам. В противном случае с их лбов слетает налет высокой избранности, благодаря которому, окружающие считают их почти что небожителями. Высокий нимб властителя над всеми остальными, создается годами упорного и кропотливого труда, а расстаться с ним можно в считанные минуты и тогда, разница между представителем Большого семейства и главами гангстерских кланов будет заключаться в размерах недвижимости, счета в банке и количестве акций.

Свою избранность, члены Больших Семейств оберегали даже чуть-чуть больше своих денежных активов. Когда японская чума пришла в Нью-Йорк, их не было среди волн беженцев из зараженного города. Они не уехали на автомобилях, не уплыли на кораблях и яхтах, не отправились на литерных поездах. Соблюдая выдержку и спокойствие, они покинули зачумленный город на самолетах, не взяв с собой ничего кроме дорожных саквояжей с вещами и предметами личной гигиены.

Зачем набивать гору чемоданов платьями, костюмами, обовью и ещё, черт знает чем. Все это удел беженцев или неуверенного в своем завтрашнем дне обывателя, пусть даже с солидной чековой книжкой. У Больших людей подобное поведение вызывает лишь только презрительную улыбку, ведь они полностью избавлены от подобных проблем. Покинув свои дома и виллы в одном месте Восточного побережья, не запачкав обувь, они переместились в другие свои квартиры или особняки, или на время стали их гостями. Только и всего.

Местом нового пребывания Больших Семейств был выбран столица Виргинии – Ричмонд. Его климат не давал стопроцентной гарантии, что чума не дотянется до «Старого доминиона», в отличие от Вермонта с его «зелеными горами». Его очень рекомендовали семьям их медики, но их призыв не был услышан.

Их эвакуация из деловой столицы Америки, означало лишь изменение места контроля над денежными потоками страны и не более того. Банк Ричмонда входил в число двенадцати банков Федеральной Резервной Системы США и являлся идеальным местом для временного переезда Больших Семей.

Перебравшись в Вирджинию, денежные толстосумы ни на одну минуту не ослабляли свое внимание за происходящими событиями, как на Западе, так и на Востоке. Для них обладание информацией значило обладание деньгами и потому, связи предавалось первостепенное значение.

По специальному телеграфному проводу, проложенному по дну Атлантики, они раньше всех узнали о намерении Идена подать в отставку. Сначала это сенсационное известие пришло в Нью-Йорк, а оттуда было переправлено в Ричмонд.

Срочность сообщения состоявшего из двадцати трех слов была такова, что заставило «избранных» собраться в здании местного банка, несмотря на слишком поздний вечерний час.

До краев переполненные злостью за сорванный сон и преступную слабость своих заокеанских партнеров, находясь за закрытыми дверями, господа банкиры смогли предаться простым человеческим слабостям.

– Этот чертов Сталин все-таки сломал вашего хлюпика Идена! Я с самого начала знал, что это дело ему не по плечу, тогда как вы стояли за него горой. Вы говорили, что этот человек лучшая кандидатура на премьерское кресло и вам поверили! – с жаром восклицал один из «избранных» в адрес другого. Сухощавый, чуть выше среднего роста, он в этот момент походил на таксу, нашедшую лисиную нору и громким заливистым зовущую охотника.

Человек, в чей адрес были обращены эти гневные упреки, терпеливо слушал их сидя в широком кожаном кресле. Лысый, с остатками черных волос идущих вдоль затылка от уха до уха, он с невозмутимым лицом ждал, когда весь пыл его оппонента достигнет верхней точки, и он будет вынужден взять пауза для приведения в порядок дыхание.

– Да, говорил, – подтвердил он без капли сожаления о совершенном поступке. – И готов повторить их снова, поскольку на тот момент, Энтони Иден был лучшей кандидатурой на пост британского премьера, чем Клемент Эттли. И дело тут совсем не в том, что Иден является моей креатурой, а Эттли вашей. Просто в отличие от Эттли он имел представление о слабых и сильных сторонах противника, с которым ему предстояло бороться. Согласитесь, что делая ставки на бой между опытным бойцом и новичком, вы делаете ставку именно на опыт, а не на удачу дилетанта.

Невозмутимость и полное нежелание признать справедливость упреков и покаяться, ещё больше подхлестнуло сухопарого обвинителя.

– Эттли не дилетант в большой политике! Он вполне состоявшийся политический лидер ни в чем не уступающий вашей креатуре, сумевшей продержаться на посту премьера всего два месяца. На большее его не хватило даже с хорошим знанием особенностей Сталина! – Он очень хотел получить от лысого моральную сатисфакцию, но это было трудным делом.

– Не стоит забывать, что мистеру Идену досталось скверное наследство, разгребая которое он сделал все возможное, что было в его силах. Посмотрим, сколько времени продержится в кресле премьер министра мистер Эттли, прежде чем его придется менять на Макмиллана или кого-нибудь ещё, кто не является моей креатурой – язвительно улыбнулся лысый, с чувством полного достоинства.

После его шпильки, разговор «вершителей» грозил выйти на новый виток упреков, но в разговор вступило новое лицо.

– Хватит! Держите себя в руках, Гарридеб, а вы Сэмюэль воздержитесь от своих колкостей! Сейчас не время для их демонстрации – решительно оборвал спорщиков джентльмен, чей властный вид как нельзя лучше соответствовал такому понятию в римском праве как «патрон». На вид ему было явно больше шестидесяти лет, но стальные глаза и голос не утратили своей грозной силы, и спорщики быстро обратились в слух.

– Кто станет британским премьером вместо Идена, сейчас для нас не так важно. Главное на данный момент, ослабить хватку челюстей Сталина, который подобно крокодилу вцепился в англичан, принуждая их к миру. Чем быстрее это произойдет, тем будет лучше, иначе все наши вложения в проект господина Черчилля окажутся под угрозой.

– Если смотреть правде в глаза, большую часть наших вливаний, мы уже отбили. И если все дело кончиться миром, мы в накладе не останемся. Европа и Сталин очень нуждаются в наших товарах и согласно прогнозу министра торговли Уоллеса, семь «жирных» лет нам обеспечено точно – не согласился с «патроном» человек с лицом стареющего гангстера, привыкшего больше действовать кольтом, а не пером. Он приехал в Ричмонд из района Великих озер по своим делам и оказался на этом собрании вместо своего поверенного случайно.

– Не занимайтесь демагогией Вильям. Чем быстрей Сталин сможет восстановить свою страну, тем скорее у нас появиться опасный конкурент за мировое господство. Мы не для того спонсировали Гитлера. В нашем мире может быть только одна сверхдержава и имя её – Америка! – гневно упрекнул «патрон» северянина.

– Ничего не имею против этого, дорогой Джозеф, но всегда нужно иметь запасной вариант, на тот случай если кости выпадут не так как нам того хотелось.

– Лично я, никогда не любил прибегать к запасному варианту и всегда делаю все нужное, чтобы кости выпали, так как этого надо мне. Барыш от торговли с Советами меня не соблазняет. Я смотрю дальше вас и предпочитаю видеть Сталина слабым и зависимым.

По размеру капитала и значимости среди Больших Семейств, Джозеф находился примерно на одной ступени с Вильямом и, ища поддержки, требовательно посмотрел на пятого участника этой беседы. Им был толстяк с видом доброго дядюшки, но это был обман зрения. За образом румяного эпикурейца таилась стальная натура, которая отлично умела считать барыши и не остановилась ни перед чем, ради выгоды в триста процентов.

– Самый простой и действенный способ остановить Сталина – породить внутренний раздор во власти руками скрытой оппозиции. Это способ хорошо показал себя ещё со времен пребывания в России Троцкого и остается действенным до сих пор, несмотря на все чистки и репрессии, которые провел Сталин в стране перед войной. Нам хорошо известно, что часть партийных чиновников занимающих высокие места в правительстве не согласны с его политикой усиления функции контроля государства. Многим из них близки идеи американской свободы и демократии и частной собственности на средства производства. Как бы сильно не была в стране личная власть Сталина, он вынужден считаться с мнением номенклатуры – четко и грамотно разложил свой пасьянс эпикуреец.

– То, что вы говорите Эндрю хорошо в мирное время. Используя свои связи в американском посольстве в Москве, мы смогли бы воздействовать через них на Сталина, но при нынешнем положении дел этот вариант невозможен. Максимум на что способны противники Сталина – продать нам важную информацию и только.

– Что же вы хотите от них, Джозеф? Утечку информации можно всегда объяснить халатностью, тогда как за связь с иностранцами грозит хороший тюремный срок, а то и расстрел по законам военного времени. Своя рубашка всегда была ближе к телу – толстяк сочувственно развел руками.

– Значит, остается только силовой вариант, а Трумэн на это не пойдет! Он слишком боится войны на два фронта – принялся обличать Гарридеб, но на защиту президента незамедлительно встал Сэмюэль.

– И правильно сделает. Одно дело вести войну против ослабленного русскими вермахта и совсем иное дело схватиться с находящимся на подъеме Сталиным. Он пусть и бывший, но союзник и в отличие от микадо и Гитлера войны нам не объявлял и на нас не нападал. При подобном положении дел, президенту будет очень трудно получить у конгресса согласие на войну с русскими.

– Что же вы предлагаете? Сидеть и ждать, когда Советы соизволят объявить нам войну!? Подобное ожидание нам выйдет боком!

– Я предлагаю помочь президенту развязать руки на востоке, чтобы затем полностью сосредоточиться на России.

– Как у вас все просто, «помочь президенту». С июля этого года мы только и делаем, что помогаем ему! – начал заводиться Гарридеб, но Джозеф властно одернул его.

– Черт возьми, дайте ему сказать!

– Благодарю, вас, – Сэмюэль бросил в сторону своего оппонента снисходительную улыбку. – По моим данным, до конца года Макартур должен навести порядок на Кюсю, а затем начнет подготовку к высадке десанта в район Токио. Я нисколько не сомневаюсь, что для наших военных подобная задача вполне выполнима, но в нынешних условиях это слишком долгий путь. Согласитесь, господа.

– Полностью на все сто процентов – поддержал Сэмюэля эпикуреец, упредив едкую реплику со стороны Гарридеба.

– В распоряжении нашей страны есть атомное оружие. Мне кажется, будет лучшим, если, не дожидаясь высадки десанта на Хонсю, наша авиация нанесет ядерный удар по Токио и уничтожить японского императора. Это не только существенно сократит потери среди наших вооруженных сил, но и внесет хаос в управление страной. Лишившись своего императора, японцы капитулируют, после чего мы сможем играть со Сталиным по своим правилам.

– Боюсь, что вы несколько упрощаете положение дел. Японцы уже не один раз показали всем свой дикий фанатизм. Не стоит рассчитывать на то, что лишившись своего микадо, они сложат оружие и перестанут сражаться с нами – выразил сомнение Джозеф.

– А я согласен с предложением Сэмюэля, – подал голос толстяк. – После устранения микадо, в стране обязательно возникнет драка за власть. И кто-нибудь из соискателей за опустевший трон обязательно обратиться к нам за помощью, которую мы окажем на выгодных нам условиях.

– Ну а если вопреки всему это не случиться? Что тогда? – не удержался Гарридеб, упрямо пытавшийся найти хоть малый изъян в предложении Сэмюэля.

– Тогда мы устроим японцам полную морскую блокаду и будем ждать, когда голод просветлит их мозги и принудит к капитуляции. А если в это дело вмешается Сталин, то у президента будут веские причины объявить Россию недружественным государством и начать боевые действия сроком до шестидесяти дней, без одобрения конгресса – лысый выразительно посмотрел на Джозефа и тот, после недолгого раздумья принял его сторону.

– Ваши доводы кажутся мне убедительными. Даже если, в Японии пойдет что-то не так, будет очень неплохо, если мы покажем Сталину решимость наших действий. Мы заставим его быть очень осторожным и избирательным в своих действиях против интересов Америки. А вы что скажете, Гарридеб?

Сухощавому джентльмену было очень трудно соглашаться с предложением Сэмюэля, но он был вынужден это сделать.

– Я согласен с вашим мнением, дорогой Джозеф – произнес Гарридеб, пытаясь хоть в немногом, но ущемить своего вечного оппонента.

– Прекрасно. Ваше слово, Вильям. Вы по-прежнему стоите за запасной вариант? – с холодной усмешкой спросил «патрон».

– Я не считаю нужным забывать про него – с достоинством ответил «северянин».

– Но вы не против этого предложение?

– Нет.

– Прекрасно. Тогда нам осталось решить, кто проинформирует президента о нашем предложении. Поручать столь важное дело посредникам, недопустимо.

– Совершенно с вами согласен, Джозеф. Мне кажется, что будет правильно, если это сделает Сэмюэль – предложил толстяк, не желавший усиления авторитета «патрона».

– А мне кажется, что лучше поручить это дело Джозефу – не согласился с ним Гарридеб.

– Будет лучше, если мы вместе с Сэмюэлем, известим президента о нашем предложении – предложил соломоново решение Джозеф и лысый легко с ним согласился. Капталы семейства Джозефа и степень его влияния на власть диктовали необходимость иметь его в союзниках, чем идти на откровенную конфронтацию.

– Почту за честь.

– Вот и отлично – обрадовался «патрон». – Надеюсь, вы согласны с этим, Вильям?

– Думаю, что это будет лучшим вариантом для всех нас – согласился с ним «северянин» и на этом ночные бдения завершились.

Утром следующего дня Вильям отправился в Вашингтон, где находился его запасной вариант, а двое других полетели на запад, в сторону Скалистых гор. Там в Солт-Лейк-Сити находился поезд американского президента.

Появление столь необычных гостей, застало врасплох. Едва стало известно, кто с ним хочет встретиться, Трумэн сразу понял, что ему предстоит весьма непростой разговор.

Привыкший за все время своего президентства получать со стороны Больших семейств только одну критику, он был готов дать самый решительный из всех решительных бой, однако ничего неприятного не произошло. Президента не только похвалили и погладили по головке за правильное поведение, но в качестве бонуса даже дали конфетку, обещав поддержать все его начинания против Сталина.

Поступившее предложение очень обрадовало Гарри. Впервые за все время нахождения в Белом доме, он почувствовал себя действительно значимой фигурой в Большой политике. Бойцом, от которого ждали хорошего боя и не побоялись сделать весьма серьезные ставки в тайной игре.

От осознания этого, у Трумэна появились новые силы, и открылось второе дыхание. Сразу после визита представителей Больших Семейств, он затребовал у генерала Гровса информацию по атомным бомбам, благо тот в этот момент оказался под рукой.

– Мне нужно знать, сколько ещё атомных бомб ваши ученые смогут создать до конца года? – спросил Трумэн, азартно поблескивая очками, чем очень удивил Гровса. Генерал давно не видел президента в таком боевом настрое.

– Как я уже вам докладывал работы по созданию сверхбомб идут активным темпам. Кроме тех трем малышкам, что уже были отправлены генералу Макартуру, до конца года наш арсенал пополниться ещё двумя красавицами.