Текст книги "Патриот. Смута. Том 5 (СИ)"

Автор книги: Евгений Колдаев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 16 страниц)

Кремль встретил нас творящейся тут кутерьмой, связанной с тем, что где-то было нужно расположить пять сотен явившихся к городу служилых людей. Изначально я начал распределять сотни оскольцев в монастырь и те самые поселки, которые занимала моя сотня. Но там места для такого количества человек точно бы не нашлось. Поэтому пришлось выдумывать. Занимать городские жилища, ставить на постой.

И это создавало проблемы.

Еще фураж нужен, накормить всех, напоить, обогреть. Много организационной мороки.

Спешились. Яков, который был тут и заменял воеводу в отсутствие меня увидел своего земляка, улыбнулся. Подошел. Они обнялись.

– Порой я думаю. – Сказал Григорий, не скрывая, довольно громко. – Что само божественное провидение послало нам в Чертовицкое Игоря Васильевича. Погляди, куда мы поднялись. Я занимаюсь складами царскими, а ты города берешь.

На удивление, говоря это, он улыбался, хотя и немного натянуто. Видеть такое было непривычно. Вечно угрюмый, к тому же сейчас усталый служилый человек, был счастлив.

– Впереди, кха… Еще много всего. – Хлопнул его по плечу Яков.

– Да. Ты все хвораешь. – Настроение Григорий сменилось.

Он откровенно переживал за собрата.

– Не помру от хвори, пуля раньше заберет. – Хмыкнул Яков.

– Отставить разговоры о смерти. – Улыбнулся я. – Работаем.

И начался поистине колоссальный труд. То, что я до этого проделал с бумагами, было половиной дела. Теперь за это взялись профессионалы, и люди сразу забегали. Приказы неслись в зелейный погреб к надвратной башне и в житницу елецкую. Люди бегали, суетились, возвращались, докладывали.

Кого-то из местных служилых искали, вызывали, опрашивали, уточняли.

Григорий знал толк в своем деле. Навострился и делал его отлично. Где-то часа через полтора он поднял один из листков бумаги, взглянул.

– Воевода. А что у нас с елецикми заключенными? – Поднял бровь, на меня посмотрел. – Может, поговорить с ними? Чай люди толковые.

Подьячий говорил дело. Их же могли под стражу взять не из-за разбоя какого и лиходейства, а по… Так сказать по политическим причинам. Надо бы глянуть, кто там сидит.

За пять минут отыскался Сава Ус и мы с ним вдвоем, взяв пару человек, двинулись в подвал терема. Пока шли, расспросил у сотника без сотни в общих чертах кто и что. Оказалось, что в основном как раз – политические. Разбойников вешали и казнили обычно сразу. Судил воевода елецкий строго и быстро. А вот с людьми, которые могли еще пригодиться и смерть которых создала бы толки среди служилых людей города, приходилось считаться. Вот и сидели они.

Даже гонец был какой-то. Из Москвы вроде.

– Гонец? – Удивился я, входя под тяжелой и низкой притолокой вниз в темный подвал.

– Да, то ли из Москвы, то ли из Серпухова.

При упоминании второго, сердце мое забилось чуть быстрее. Этот город фигурировал слишком много где. Туда шли татары, там должна была ждать девушка Рюриковна своего суженого. Оттуда открывался короткий и, считай прямой, путь на Москву.

Серпухов! Там мы должны встретиться с Нижегородскими силами, если… Если они придут.

– Давай его напоследок.

– Хорошо.

Мы минут за пять осмотрели и поговорили с гражданами сидельцами.

Сава рассказывал про каждого. Каждый или отбрехивался, или молчал, смотря бирюком. Почти все, кроме двух, а это девять человек – были биты плетьми и сидели здесь за сделанные, неугодные Волкову или Белову дела. Кто-то сказал что-то про царя Дмитрия, и по доносу сел. Кто-то о Василии Шуйском хорошо отозвался и тоже присел, отдохнуть на воду и немножко сухарей.

Всех их я с богом отпустил к семьям. Наказал привести себя в порядок и приходить, записываться в войско. Они были несказанно рады, удивлены и, так выходило, что на этих людей теперь мне можно было в какой-то мере рассчитывать.

Такое добро запомнят.

Еще один сидел по дури своей. На посту заснул. Так-то за дело, но плетей ему уже всыпали, но отпустить не отпустили. Якобы провинность слишком большая, башню сторожил и при виде атамана не поднялся по стойке смирно и позу раболепную не принял. М-да, дела.

Сидел он дня два, то есть события-то недавние.

Подумав, решил тоже отпустить бойца.

Еще один – головорез. По пьяной лавочке убил двоих. Но, уважаемый вроде человек. Десятник. Плакался, божился, что виновен и искупить хочет. Что просто так помирать – ну глупо же. Подумал я, что может быть в монастырь ему дорога. Или в отряд Серафима. Там у меня как-то так получалось, боевые монахи выходили. И люди служилые и вроде религиозные люди. Хотя не все, насколько я понимал, еще постриг приняли. Но, это может быть – пока. Но, пока в моей голове перевешивало убийство. Поручил Саве, как человеку, больше понимающему в текущих законах, разобраться.

Ну и оставался последний.

Он и сидел отдельно от других, по словам Уса с месяц уже.

– Тащи его на свет. – Улыбнулся я. – Пойду воздухом подышу. Клети-то освободились, можно новых сажать.

– Тех сажать, лучше на кол. – Деловито посоветовал старый казак.

И в его словах была доля истины. Может и правда посадить оставшихся в живых после попытки подрыва порохового запаса? Казнить лютой смертью и дело с концом. Чего мурыжить? Эх, не привык я еще до конца к суровому правосудию того времени. У нас же высшая мера, это долго и муторно. Суд, следствие. На войне в бою убить – одно, казнить – иное.

Сам вышел, начал ждать.

Смотрел на заходящее солнце. Закат красивый будет. Завалится огненный диск за стены крепостные, за леса и пойдет по облакам красным заревом отблески его от багряного к желтому. Людям на радость.

Из темноты Ус через несколько мгновений явил грязного, заморенного голодом мужичка неопределенного роста и возраста. Вообще, он больше напоминал даже не человека, а что-то такое скользкое, гнусное, мерзкое и пахло от него соответствующе.

Довели человека до такого ужасного состояния, м-да…

Существо уставилось на меня, словно покойника увидел, весь затрясся. Запах от этих телодвижений усилился.

– Игорь, Данилов. Ты… Ты как?

Ус уставился на меня с удивлением.

– Ты кто?

– Да ты что, не узнаешь. Я же Сенька, Шалымов. Да мы же, ты же… – Он осекся, по сторонам посмотрел. – Тебя тоже?

Он осекся, икнул.

* * *

От автора

«Второгодка». Вышел 3й том.

Он опер Бешеный из 90х, а, заодно, обратный попаданец, ставший старшеклассником в наше время. Его методы нравятся не всем, но он действует, как привык. Он враг преступников и друг беззащитных, и он всегда добивается справедливости. Так что, лучший друг, убивший его, тоже получит по заслугам. Вот только скоро конец четверти и предстоит серьёзный экзамен, а директриса приложит максимум усилий, чтобы он его не сдал!

1 том: /work/470570

3 том: /reader/494848/

🔥На первый том СКИДКА

Глава 9

Память моего прошлого тела выдавала какие-то отрывочные воспоминания. Вроде бы этот человек мне знаком. Неужто такой же инструмент Мстиславского, как и мой прошлый «Я»?

– Игорь Васильевич Данилов. – Взглянул на него холодно и пронзительно, от чего он даже отшатнулся.

Изучал и с каждой секундой понимал, что предо мной нечто максимально податливое, пытающееся плыть по течению и обходить все препятствия, чтобы выжить и прожить, как можно лучше существо. Такая смесь пиявки и слизняка.

Да еще и скверно пахнущее. По объективным причинам, пребывания в заключение. Может ли он рассказать что-то толковое? Может в его голове и есть что-то ценное, но у таких людей взгляд на жизнь несколько кособок. Важное они могут и не подмечать. Ведь для них главное – сделать то, что вызовет похвалу у того, кому они подобострастно служат. Остальное – лишнее, если только не касается вопросов их выживания.

– Да мы же с тобой, мы же… – Он смотрел на меня, не понимая, что происходит.

Видно было, что он пытается найти во мне своего старого знакомца, но обнаруживает какого-то другого человека под маской того рохли и разгильдяя. Не мог он понять, почему вокруг меня люди, которые подчиняются. Озирался, искал подвох. Не принимал его разум, что Игорь, тот самый, кем он был до Чертовицкого, при сабле и в юшмане.

Его выводил из себя и ввергал в безумие взгляд. Уверен, мой взгляд сейчас сводил его с ума. Это как прийти через месяц в знакомое место, на известную улицу и осознать – что она застроена иными домами. Ведь я прошлый не мог смотреть так, как я нынешний. Не умел так себя вести и ставить, и ощущение от общения было совсем иное.

Мне хотелось отправить его обратно в темницу, настолько он выглядел отвратно, но нужно было с ним поговорить. Вытянуть крупицу полезных сведений из его головы. Но, для начала, боже, надо привести это существо в подобающий вид. Хотя бы.

– Игорь, вытащи меня, спаси, я же ничем, никогда, я всегда за тебя. – Начал ныть он.

Вполне привычная реакция включилась, ведь он не понимал и начал защищаться.

Я процедил:

– Ну давай, Сенька, поговорим. – Смотрел на него пренебрежительно. – Раздевайся.

– Чего? – Не понял, трясущийся, согбенный человек. Дернул рукой.

– Того. От тебя воняет, как от навозной кучи. Снимай одежду, окатим тебя водой. Баню некогда греть. Так, хоть отмоешься. – Я кивнул служилым людям. – Найдите ему какое-то платье попроще и как готов будет, тащите поговорить.

Он еще больше сжался, начал что-то лепетать, благодарить.

А я развернулся и пошел искать себе комнату, чтобы вне суеты, которая творилась в приемном зале, поговорить с этим новоявленным знакомцем. Неприятно, но полезно. Но и опасно. Хотя… Один человек, даже если поймет, что я, это не я – а что он мне сделает? Может это как-то повернуть в свою пользу?

Думай, Игорь, думай.

На моей стороне сотни бойцов. Плевать я на него хотел. А вот использовать… Нужно узнать у него что-то о своем прошлом. То, что может помочь мне разобраться в делах моего отца и Мстиславского.

Вошел в терем. И тут меня осенило.

Заглянул в приемную там писари и дьяки работали, было несколько охранников, замерших у входа.

– А где у нас Иван Волков?

– Так это, господарь. – Пролепетал один из писарей. – Под стражей сидит.

– Ко мне его. Буду наверху в комнате воеводы. Там кабинет сейчас обустрою. Туда ведите… – Миг помолчал, добавил. – И ты, мил человек, давай со мной. Дела оставь ненадолго.

Тот кивнул и засеменил в мою сторону.

Мы поднялись. До этого я не был в покоях местного воеводы. Открыл дверь, огляделся. В целом – примерно все, как и в Воронеже. Кардинальных изменений нет.

Надо поработать, чтобы организовать здесь личный кабинет.

Через пару минут в помещении все стало несколько иначе.

Кровать подвинули, сместили стол – писарь помогал как мог. Освободилось пространство, перетащил сундук. Писарь расположился за столом, а я сидел на кресле возле небольшого окна. Напротив меня как раз за сундуком поставил еще один стул.

Вот и поговорим!

Ввели Волкова. Два человека поддерживали его, потому что сам идти он не мог. Путы сильно сдавливали ноги и руки, которые затекли и не слушались. Весь его организм испытывал муки. Кляп душил.

– Усадите его.

Волкова пихнули вперед, и он шлепнулся на стул, начал заваливаться, но удержался благодаря застывшему сзади служилому человеку. Смотрел зло. Хотя выглядел он очень нехорошо. Помятый, потертый, какой-то, утомленный, постаревший за эти часы казак. Ярость выжгла его до самого дна. Злость бушевала, но скорее не придавала сил, а наоборот лишала их. Бессильная, бессмысленная и беспощадная ненависть.

– Так, атаман. – Смотрел на него пристально, говорил холодно. – Если ты сейчас поступишь верно и не будешь творить глупостей, то я тебя отпущу.

Глаза Волкова расширились. В них я видел злость и нежелание признавать поражение. Он был уверен, что я предложу ему предательство взамен на жизнь. Нет, все интереснее.

– Слушай внимательно. Иван Волков. От этого зависит твоя жизнь. – Я буравил его взглядом. – Я не призываю тебя к предательству. Мне это не нужно…

Еще бы, ты уже два раза сыграл так, как мне нужно. При встрече дурил, чуть батюшку конем не потоптал, напал на меня. И отпущенный сотворил все и вся в точности – как задумывалось. Но бог, как известно, любит троицу.

Продолжил:

– Мне нужно, чтобы ты доставил письмо воеводе елецкому к талицким бродам. Именно ты. Оно не секретное, писать его писарь будет при тебе под мою диктовку. Если умеешь читать, сможешь прочесть, перед тем как я запечатаю его. – Улыбнулся. – Сделаешь?

А куда ему было деваться.

Тогда… я начал диктовать.

Спустя минут десять документ был готов. Атаману его показали, он пробежался глазами. Злился, кривился, но… В письме этом не было никакой крамолы, как ему казалось. А значит, доставит, спасая свою жизнь и желая выслужиться перед воеводой.

Я отдал приказ:

– Ночь посидишь в подвале, без пут. Чтобы руки и ноги в норму пришли. С рассветом дадут тебе коня и отпустят за стены. – Улыбнулся довольно. – А еще, накормите его.

Это уже относилось к охране.

– Увести.

Уверен, он-то думает, что, поможет воеводе. Расскажет, что видел, что знает. Но… Если бы было все так просто, никто бы не отпустил пленника с таким письмом. Сделает все как нужно мне и глядишь, бескровно мы овладеем бродами.

«Иду на Вы» – в очередной раз я делал такое.

И в очередной раз оно должно мне помочь.

После озлобленного и вновь распаленного и растревоженного мной атамана Волкова служилые люди притащили немного отмытого, слегка мокрого и переодетого моего, вроде как, знакомца.

– Свободны все. – Произнес я. С этим гражданином я хотел говорить один на один. Без лишних ушей.

Комната наполнилась неприятным запахом. Не настолько ужасным, какой шел от этого слизняка на улице, но все же не чистота и свежесть.

Охрана и писарь вышли.

– Ну, рассказывай Сенька Шалымов, как ты до такой жизни докатился? – Уставился я на него, отслеживал мимику и жесты. Хотя читать этого человека было с одной стороны легко, а с иной… Он настолько был аморфен и хотел жить, что слишком уж глубоко прятал какие-то ненужные сейчас для дела эмоции.

– Игорь, да ты что, да я? – Он поглядел по сторонам, начал было подниматься, чтобы попытаться меня обнять. – Мы же у Мстиславского, мы же вместе…

– Сидеть. – Холодно произнес я, указав рукой на табурет. – Сидеть и отвечать на вопросы.

– Игорь? – Глаза его полезли на лоб.

– Как ты здесь оказался? – Я продолжал буравить его взглядом. – Кто таков, кому служишь?

– Ты… – Он начал что-то подозревать.

– Я, Игорь Васильевич Данилов, задал тебе вопрос. – Вновь проговорил я еще более холодно. – Если ты не начнешь говорить, то, что нужно мне, то отправишься обратно. А если продолжишь нести чушь, прикажу тебя пороть.

Пока не подействовало.

– Да мы же…

– Нет, Сенька. – Сказал как отрезал. – Никаких мы нет. Отвечай.

Он был невероятно удивлен, растерян, потерян, не знал, что говорить, что думать, что делать. Надежда, что появилась в его никчемной слабой душонке, улетучилась. Вот-вот, и начнется слезливая паника.

– Я здесь по приказу Мстиславского. – Он хлюпнул носом. – Как и ты.

– Я, нет. Давно нет. – Надо показать ему четкую позицию. Довести до грани безумия и тогда сделать то, что даст мне преимущество над стоящим за ним кланом Мстиславских.

Первый явный шажок к победе над этими упырями.

– Что ты вез? – Спросил я после паузы.

Если развоется, то точно выдам ему затрещину. Что за никчемные люди на этого родовитого боярина работают? Ну, это же полнейший кошмар и ужас.

– Письма.

– Что в них?

– Так это. Не ведаю. Я их воеводе передал, и… – Он вновь хлюпнул носом. – И все.

А может все же ты бесполезный кусок…

– Когда ты выехал? Откуда?

– Так это. Мы же вместе в имении… Я там еще дня три по приказу… – Он запинался, хлюпал носом. – Потом вслед за тобой и двинул. Игорь, да ты что, не признаешь меня, что ли. – поднял слезливые глаза. – Мы же с тобой…

Пора.

– Vos ex patre diabolo estis: et desideria patris vestri vultis facere. – Ощерился я. Говорил, стараясь сделать голос глухим и утробным.

Это значило в переводе с латыни: «Ваш отец – дьявол, и вы рады исполнять все похоти отца».

Добавил.

– Но, вы тем самым пробудили истинного Сатанаила…

Сенька Шалымов захлопал глазами, подобрался. Видно было, что он не знал латыни, но слышал ее. И, скорее всего, понимал, что на ней говорят мистики и всякие умудренные «немцы». А может Мстиславский как раз из таких? Если за ляхов, то не крестился ли он в иезуитов?

Интересная мысль.

Но, нужно доработать этого слизняка. Впихнуть ему в голову то, что нужно мне.

– Того Игоря Данилова, которого ты знал, нет. – Я произнес это с пренебрежением. – Мстиславский убил его. Он решил, что он сам el diablo. Но, это не так. Он даже не знает, насколько ошибается. Он звал меня. – Я медленно вытащил бебут из ножен, чуть приподнялся, навис над Сенькой. – Смотри, смотри мне в глаза. Мстиславский позвал меня, и я пришел.

Парень затрясся, замотал головой. Рука его инстинктивно схватилась за грудь, где под материей висел нагрудный крест. А я продолжал говорить, стараясь сделать голос низким и максимально грубым.

– Теперь здесь я. И лучше бы тебе, Сенька, не быть со мной знакомым.

С этими словами я провел клинком ему по выставленной вперед руке, аккуратно, чтобы порезать немного и добавить ужаса в формируемую картину. Он вскрикнул, отпрянул, но левая моя уже схватила его за горло.

– Смотри. – Я подвел к его глазам перстень с единорогом. – Видишь? Видишь!

Он хрипел, сопел, слезы наворачивались на его глаза.

– Я вернулся оттуда. – Рука с бебутом указала на пол. – И всем, кто хотел гибели Русской земли, я несу только смерть. У меня тысяча имен и тысяча ликов. – Я сделал максимально злобное выражение лица. – Ты видел мое знамя, ты видишь мою печать. Я приду и пожру всех.

Толкнул его так, что он слетел с табуретки. Черт, не перегнуть бы, а то кукухой поедет.

Сенька задергался, свернулся, подобрался и с надрывным стоном быстро отполз к стене. Вжался в нее. Начал молиться. Я слышал сбивчивое: «Отец наш, небесный…»

Рассмеялся громко, надменно. Надо было добить, но не свести с ума.

– Ты поедешь к князю. Ты скажешь, что я приду. Что я войду в его дом. Я сожру его самого, весь его род, всех, кто ему дорог.

– Нет… Нет…

– А если ты не сделаешь этого, Сенька. Я сожру тебя. Смерд!

Он разревелся, а я подошел и сел рядом с ним на корточки. Заговорил тихим шепотом.

– Ты всегда служил, червь. Ты хорошо умеешь это. И послужишь еще. И я, так и быть, не убью тебя. – Слова были страшнее дел, и такого, как он они сейчас доводили до тихой истерики. – Ты расскажешь мне все, что знаешь, и что я хочу знать. А потом, как можно быстрее, с утра, помчишься в поместье Мстиславского и расскажешь все. – Повысил голос. – Все! Что я тебе здесь сказал и что ты увидишь после. Печать, воинство, знамя. Понял!

Он закивал головой.

– Да, да, господин. – Попытался схватить, поцеловать мою руку, но я резко встал, толкнул его. Уселся на сундук.

– Говори.

И он начал лепетать, отвечая невпопад на все вопросы.

Господи, каких же друзей себе выбирал прошлый «я»? Здесь с первого взгляда видно, что этот… Как там в незабвенной классике: «Он же на этом скачке расколется, редиска, при первом же шухере!». Слабый приспособленец, который ради денег более богатого готов существовать нахлебником и нахваливать его. А как только ветер подует в иную сторону – резко переметнется и найдет нового.

Вот я этим и воспользовался.

Где-то полчаса ушло у меня на расспросы с применением психологического давления и заходов с разных сторон. В общих чертах из лепета этого доведенного до жалкого существования и почти сведенного с ума человека я понял следующее.

Мы были, эээ… Ну… Друзьями? Слово это не хотелось бы применять здесь. Оно было как-то неуместно, но был у старого меня и этого парня какой-то странный симбиоз. Пили, кутили, гуляли, проматывали деньги в Москве. Творили всякое, непотребное, насколько это вписывалось в парадигму мышления человека того времени. Отец мной не занимался, поначалу пытался, но когда понял – что из меня растет, забросил. Занимался делами на службе у Мстиславских. Когда он исчез – вроде как погиб, выполняя какое-то поставленное князем задание, пришил за мной. Ну и… Так вышло, что и за этим Сенькой.

Какого он был рода? Тоже сын боярский. Седьмая вода на киселе. Род обедневший и лишившийся кормильца. Пара сестер замужем с ранних лет. Отец погиб, мать влачит жалкое существование в каком-то «родовом имении». По факту, как я понял – дом и огород, да пара нерадивых холопов. Вот и все.

Мстиславский нас под крыло взял, но ввиду бесполезности… Это понял я, а не самолично сказал Шалымов… Относился к нам пренебрежительно. Люди его нас высмеивали.

Из интересного – чуть более стало понятно, что князь за человек. Каких-то внутренних политических игр и раскладов этот парень, конечно, не знал. Рассказал, что ведал, и то ладно.

Полезно или бесполезно – пока не ясно.

Но, два гонца поутру поедут в разные концы и будут работать на мой авторитет, сами, не зная этого. Это, в целом, дело благое.

Выгнал его. Отправил приводить себя в порядок под надзором, чтобы не удрал. Хотя. Вряд ли бы он осмелился после нашего с ним разговора. То, что перед ним сам дьявол сидел и говорил – впилось ему в подкорку мозга.

Ну а меня ждала рутинная бумажная работа и работа с людьми.

Поужинали, не отрываясь от бумаг, от дел. Повозились еще, и я скомандовал отбой. Что не сделано – то не сделано. Но, Григорий за несколько этих часов проделал по-настоящему колоссальную работу в местном архиве.

Спал я хорошо, разместившись в комнате воеводы.

Поутру до завтрака отдал приказ отпустить вначале Волкова, выдать коня и выдворить за ворота. Следом за ним, но в ином направлении отбыл трясущийся и боящийся взглянуть в мою сторону Шалымов.

Также гонец был отправлен к Тренко с указаниями.

Через полчаса я с сотней Якова и телохранителями выдвинулся из терема на перекопанное рвами и валами поле близ Ельца. Здесь собрались три сотни оскольских казаков для присяги. Мои две сотни, с которыми пришел Григорий, должны были подойти чуть позднее. Я оставлял здесь небольшой гарнизон из своих людей. Именно этим, выделением из сотен, надежных и проверенных, и их заменой из местного населения, вчера мы и занимались. Плотно.

Как раз чуть больше, чем полсотни Елецких бойцов вместе со старым сотником Савой Усом присоединились сейчас к оскольцам для дачи клятвы.

Спешился с лошади, осмотрел стоящих передо мной и вливающихся в ряды бойцов, заговорил…

Через четверть часа наше более чем полутысячное воинство двинулось от Ельца к талицким бродам. Реяли стяги, свиристели свистульки. Шли мы конно, без крупного обоза. Его город должен был собрать к следующему утру, чтобы влить вскорости в наш основной.

Шли не спеша, не тратя силы коней и людей.

Часа через три, когда солнце стремилось к зениту, но еще довольно далеко не дошло до него, впереди показались талицкие броды. К небу поднимались дымы. Правый берег здесь нависал над левым. Не сильно, но все же позиции у Тренко были чуть лучше.

До этого за час где-то мне стали докладывать о дозорах, что, видя наши передовые, высланные вперед отряды, в бой не вступают, а отходить начинают.

Так и хотелось кричать – «Иду на Вы!»

Я поднялся в стременах и громко выкрикнул.

– Собратья! Правда, за нами!

– Гойда! Ура! – Разнеслось над сотнями.

– За Землю! За веру! За Русь!

Сотни стали разворачиваться в боевые порядки, забирая вдаль от реки. На другом берегу я тоже видел движение. Мои основные силы там тоже пришли в движение. Солнце отсвечивало на бронях моей латной сотни, поэтому приметно было.