Текст книги "Патриот. Смута. Том 5 (СИ)"

Автор книги: Евгений Колдаев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 16 страниц)

Глава 7

Дела завалили по самое горло.

Вся эта бумажная волокита и взаимодействие со складами тяготили. Не любил я всего этого в прошлой жизни. И в этой не собирался заниматься. Но, за неимением Григория, приходилось самому. Оказалось, что подьячий достаточно незаменимый в этом плане человек. Ответственный и надежный подьячий, ставший собратом, близким другом за столь короткий месяц.

Понимал я его ворчание, еще в Воронеже. Когда приходилось ему заниматься примерно тем же, что и мне сейчас.

Сидел в тереме, в приемном покое, иногда выходил, общался с людьми, приходящими для учета. Приходилось взлетать в седло, мчаться то к одному складу, то к другому.

И думать.

Проблемы было две: оскольцы и внутренний заговор. Второе беспокоило больше, но вначале нужно было решить, что с первым делом. Недовольные переменой власти, думается, воспользуются подходом каких-то сторонних сил и постараются что-то организовать.

Мысли, что и как у меня были.

Но, вот что с оскольцами?

Мне встречать. Только вот вопрос, а каков настрой у этих казаков и какие взаимоотношения с Ельцом до моего появления? С их воеводой и со стоящими за ним Заруцким и Лжедмитрием. В случае шума, гама и попытки обратного переворота, встанут ли они за повстанцев или займут выжидательную позицию.

А если учесть, что я дожидался к вечеру получить от идущей к талицким бродам своей армии две сотни в помощь. Как бы чего сомнительного не вышло. Хотя. Там и там казаки, не татары, не ляхи, может, даже знакомцы какие-то. Так что, может, и к лучшему даже, что две сотни Чершенских всадников я запросил на подмогу. Поспеют ли только или нет, тут неясно.

И еще меня интересовал один момент.

Ушел ли гонец какой-то к бродам от Ельца до того, как я в нем власть взял? Или после? Уже по факту смещения атамана Волкова. Был ли он вообще? мои люди не видели, но никто не отменял тайных ходов, и ночью я перестал контролировать выезды и окружающую территорию.

Если он ушел, проскочил, то как на это отреагирует воевода елецкий. Очень интересная ситуация. Он с войском из города ушел, меня встречать, не пускать. А я город взял. Сижу здесь и в целом, жду его.

Так-то – я к любому ответу готов. План действий имеется и накидан. Но, что сделает враг – это всегда интересно. Какими ресурсами в данном случае информационными он обладает.

И второй момент. Оскол – три сотни придут. А что Курск и Белгород? Они людей пришлют или останутся в стороне. Пока не ясно. Гонцы толкового ничего не сказали.

А мне каждый человек важен.

Но, в большом деле, приходится делегировать с навсегда предсказуемым итогом.

Работа до вечера шла в авральном режиме. Пара найденных писарей справлялась с трудом, приходилось вмешиваться самому. Люди служилые, примерно часам к трем, по моим подсчетам все прошли перепись, сверились. Большинство указало свое желание двигаться на север и дать присягу.

Дошли руки до разбора прочих бумажек.

Интересно работалось с документами, говорящими кто ушел вместе с Семеном Беловым.

Забрал он всех стрельцов, это порядка двух сотен, детей боярских две неполные сотни и казаков аж три сотни, неполного состава. Беломестных, которые ранее Саве Усу подчинялись – две. И одну, крупную, видимо, личную «гвардию».

Осталось в Ельце три сотни большего состава полковых казаков и пушкари, затинщики, кузнецы и прочие мастера. Последних – людей ремесленных было немного, но переписаны все и учтены. Как и в Воронеже, поставлены на воинскую службу. А как иначе?

Первое дело – чинить оружие и крепостные стены в порядке держать.

Также числилось, что у бродов талицких всегда сотня казаков неполного состава стоит. Стражу несет. Воевода собрал еще и дворянское ополчение, но не то, чтобы очень удачно. Станы отвечали медленно, людей присылали плохо. Полсотни набралось с трудом. И он их влил в отряды детей боярских. Это и понятно – сторожить-то степь кому-то нужно.

Да и взаимоотношения между дворянами и казаками всегда были натянутыми.

Наложился этот фактор на сбор или нет? Интересно.

Посчитал, прикинул по записям и о Ливенских и Лебедянских людях. Первые были крупной крепостью и прислали аж четыре сотни казаков. А вот от вторых пришло неполных две сотни. Вроде бы вблизи Лебедяни тоже были броды и переправа, отчего крепость там была некрепкая людьми, я не понимал.

Видимо, стратегия защиты от татарских орд и построение засечной черты была какая-то иная. Либо, несмотря на броды, дойти до Лебедяни было нелегко по каким-то географическим причинам. Сложно – мне человеку двадцатого века, привыкшему к асфальтированным трассам или хотя бы хорошо накатанным колеям понять такое. Да и автомобили, БМП, танки и прочая техника действовали в условиях маневренной войны. А здесь, какой маневр… Лошади пять десятков километров пройдут, и это уже подвиг. После такого марша в бой особо не вступишь.

Все очень медленно, и расстояния кажутся невероятно колоссальными.

Вон Кан-Темир попробовал, и к чему это привело. Полный разгром в вечернем бою. Утомленные войска, напряженные предводители, желание побыстрее завершить битву, а следовательно – больший шанс влететь в засаду. Совершить ошибку и нарваться на хитрый план опытного противника.

Вздохнул. Мысли о прошлом отбросил, уткнулся в изучение документов.

После учетных бумаг личного состава пошли бумаги учета снаряжения.

По ним выходило очень много всякого снаряжения. Прямо поле непаханое и доспехи, в том числе кирасы и копья, обычные и пики, указанные как «немецкие» полученные из Задонского монастыря. Имелась и артиллерия, и аркебузы и тяжелые мушкеты, с подсобниками. Обязательно надо будет сотню или даже две снарядить этим оружием. Чем ближе к Москве, тем больше шанс нарваться на латную польскую конницу. А даже сотня людей в тяжелой броне может натворить дел. Мои дети боярские, хоть и крепки, и готовил я их, и снаряжал для конного, копейного боя – вряд ли что-то смогут противопоставить крылатой гусарии.

Против таких – только инженерные сооружения и тактические хитрости.

Либо залп бронебойных ружей.

Хорошо, что у Василия и Дмитрия, царьков наших, такого отродясь нет. Мы с ними в одной силовой категории. Только я активно своих бойцов обучаю через француза. Насколько это возможно в целом. А они?

Судя по тому, что от Скопина, реформатора и новатора, они избавились – не так-то уж и считали они нужным формирование полков нового строя.

Бояре. В величии своем о новом не очень могли думать.

За бумагами, пока листал, вновь вспомнил план.

Клушино. Случится ли эта битва с учетом того, что происходит сейчас? Повлиял ли я настолько на ход истории? Если нет, то за еще две недели наступления на Москву и выход к Серпухову – что-то поменяется?

Почему волновало меня это? Да просто все. Клушино – триумф войск Речи Постолитой и кровавый разгром сил царя Василия.

Поражение Шуйского, это хорошо. Именно после этого его насильно постригли в монахи, освободили трон от этого дорвавшегося до власти, но не сумевшего ее удержать человека. Но, кровавая баня, устроенная русским силам – это ужасные потери. У меня каждый человек на счету. Каждый человек, спасенный, это целый род, дети, внуки и правнуки. Это прирост людей и укрепление государства в будущие времена. Это, по меньшей мере, дополнительные силы в войнах со Швецией и ляхами за оспариваемые ими сейчас, в Смутное время, земли.

Окно в Европу на сто лет раньше прорубить – дело стоящее.

В раздумьях, бумажных делах и беготне по плацу в кремле прошло время.

Что ел? Да не очень помню, если честно. Запуганные служанки кормили завтраком, затем обедом. Подавали хорошо, наверное, вкусно даже. Но голова была забита так, что ни блюд, ни их вкуса я не помнил.

Вечерело.

Момент истины наступал.

Пора было выдвигаться к надвратной башне. Скоро гости подъедут, встречать надо. Распорядился, роздал приказы. Обдумывал, что могут сделать против меня те, кто решился на мятеж.

Выходило, в целом одно.

И этому я должен был противостоять. В целом – план родился, остались штрихи, которые, как обычно, по факту воплощения в жизнь появятся.

Брал я с собой на это дело десяток из сотни Якова. Своих телохранителей, само собой. Саву и пятерых людей, которых он отобрал сам и которым можно было доверять. Одним из них на удивление оказался тот самый ветеран, что ехал вчера с нами, с правого берега сосны. Еще Батюшка Глеб, священник Дмитриевской церкви, что близ Ельца. Тоже навязался.

Но, участие священника я воспринял положительно.

Святой отец, к слову, помогал всеми силами. Писцов он как раз из монахов предложил рекрутировать, на смотре присутствовал, благословлял всех, кто в полки записывался, крестил.

Видимо было, проникся он ко мне каким-то уважением за дела.

Перед выходом с Яковом я парой слов перекинулся. Чувствовал, что силы мне противостоящие здесь в городе есть. Постараются они, как раз в момент прихода оскольских людей, до появления моих двух сотен, о которых они вероятно прознали, что-то устроить.

Сколько их? Какова сила оппозиции сказать было сложно.

Но кое-какие соображения у меня имелись.

Я надеялся, смотря на людей на плацу, что ждет меня бой не больше чем с двумя десятками преданных прежнему режиму бойцов. Возможно, они разделятся. Часть попробует отбить атамана, часть нападет на меня. Либо, что казалось более вероятным, основной задачей заговорщики эти поставят именно мое убийство.

Как? Чтобы я сделал на их месте?

Скорее всего – теракт попытался бы устроить.

Самое удобное место – это склад пороха близ ворот. Были у меня интересные мысли на сей счет и я их в течение дня реализовал. Еще в обед я переговорил с Фомой Буйновым. Он смотрел на меня ошарашено, но согласие свое дал.

– Игорь Васильевич, если все так, как ты мыслишь, то… Отчего не накрыть их сейчас? Это же не только против тебя, против нас всех. Заговор.

– А кого? – Усмехнулся я. – И как? На каком основании?

Эх, нет у тебя за спиной десятилетий оперативной работы. Сразу видно.

– Так, крамола…

– Если всех просто по подозрению в крамоле вешать и карать, в стране никого не останется. По делу надо и за дело. Только так.

Он кивнул, согласился на мой план.

В глазах его я видел зарождающееся уважение. Это меня радовало. Он из всех – и разумный, и стойкий, и толковый. Станет надежным – будет отлично.

Савва, когда с ним говорил, только глаза пучил. Проворчал что-то на тему ума моего большого и что недаром сразу перешел на мою сторону. Такого врага пожелать никому не хотелось. Покивал, сказал, сделает, что должно.

Бойцов своих я тоже предупредил. Что, может быть биться придется.

Вроде все подготовил, отрываясь от бумажной рутины. Спускался вечер.

Готовые ко всему мы отрядом двинулись к надвратной башне. Ехали молча, по сторонам поглядывали. День сегодня выдался солнечный, не промозглый, но грязь после вчерашнего затяжного дождя под копытами коней не просохла. Чавкала не так смачно как ночью, но все же наворачивалась и скользила.

Мы не торопились. Пускай те, кто хочет нас убить, понервничают, подождут.

Где-то здесь они томятся, готовятся.

Башня все ближе. Вариант атаки был в целом только один. По крайней мере, логичный и видный мне. Я бы делал так и никак иначе. Хотя нет… Сделал видимость, что делал так, но все же поступил как-то по-другому.

А так, идея проста.

Меня надо убрать, ведь без меня падет все.

Первое. Попытаться свалить меня из мушкета толково, только это же вблизи надо бить. Ведь точность огнестрела того времени очень плохая. А как подобраться? Вокруг меня всегда телохранители. Прикрывают, окружают.

Налететь отрядом, так завяжется свалка, неразбериха, и велик шанс, что мы их раскидаем. Они догадывались, на что я способен в бою, хотя и не видели дуэльного боя.

Если из лука – если такой же снайпер как Абдулла попадется, ну… Здесь только в глаз попасть или в коня, вспугнуть, чтобы на дыбы встал. Пойдут ли на такое? Скорее нет. Им же не просто убийство мое нужно, а чтобы еще и людей обратно под власть воеводы вернуть. А еще – самим живыми остаться.

Мы поравнялись с зелейным складом.

Скоро, уже вот сейчас. Уверен, вот-вот начнется.

Охрана стояла. Завидев нас, она вытянулась по струнке. Боевые ребята. Ворота со скрипом стали открываться. Мы подъехали к ним, и я подмигнул Фоме Буйнову. Он был тут как тут. Тоже должен был стать частью плана. Когда мы с ним обсуждали, сам вызвался, сказал, что от склада с порохом ни ногой, не отступит в такой-то ситуации тяжелой. Это же его вотчина, если что случиться – не простит себе. И за каждого своего человека, сторожа, которые числились в его сотне – он головой.

Смотрел на лица людей.

Ну и, опыт мой подсказывал, что вон тот не с нами и вон те двое. А остальные, видимо, где-то заседают, ждут команды. Как и думалось. Трое, для начала достаточно. Они авангард. Самые лихие и отбитые. Жаль убивать, от таких в бою толк всегда есть.

Но – против меня пошли, значит, их ждет смерть.

Ударил набат, это значило, что в паре верст уже отряд оскольский. Нужно позиции занимать, мало ли что. Стандартная, техническая процедура. Думаю, когда мы подходили к городу он тоже бил. Только сам я его не слышал, далеко были.

Застыли мы у ворот, замерли, потоптались по моему приказу.

Нужно было побесить промедлением тех, кто затеял неладное. Ведь ожидание порой сводит с ума. Если вглядеться – сразу стало ясно, кто есть, кто и что затевает. Все ясно. Я тихо проговорил: кого брать в первую очередь.

Ворота открылись, и мы неспешно двинулись в них. Вышли на простор. Начали спускаться к реке, к парому. Он пребывал на той стороне, как и должно. А мы гостей встречать здесь будем.

Надеюсь, с ними проблем не будет и с оскольскими общий язык найдется быстро.

И тут за спинами нашими началось. Как и я думал крики, шум, гам. Ворота начали закрываться, послышался звон стали. Началась рукопашная внутри. Гремел призывный крик к атаке. Наверху к бойницам сейчас подкатывали пушку. Планировали стрелять.

– Вперед. – Скомандовал я спокойно, и мой отряд понесся к другой надвратной башне. Как раз той, через которую мы все ночью попали в город. Там стоял все тот же мой гарнизон. Передавать такой важный пост местным я не планировал.

Можно было рваться назад через ворота, но мало ли что. Там сейчас неразбериха, добавлять ее еще больше – нехорошо.

Раздался дружный ружейный залп. Громкое – «ура».

Мы пронеслись под острожной стеной, миновали пару небольших башен, гарнизоны которых не понимали, что происходит. Люди просто смотрели с округлившимися глазами на наш отряд, на надвратную башню, в степь, за реку, откуда приближалось три сотни оскольских бойцов и не знали, что делать.

Тем временем мы въехали в город. На немой вопрос десятника о помощи я ответил.

– Твой пост здесь, боец.

Повел отряд прямиком к месту боя.

Там уже по идее все заканчивалось.

Да, по моему плану повстанцам удалось захватить надвратную башню. Ее часть, ходи или два яруса. Это было приманкой. Да, им даже удалось попытаться сделать выстрел из пушки. Только весь порох в башне был загодя намочен. И его было очень и очень мало.

Попытка же штурма зелейного склада провалилась.

Туда я поставил отряд своих бойцов. Сделал это под видом забора снаряжения. Служилые люди приходили, уходили, возились там полдня, что-то забирали, грузили, перегружали. И шестеро из них остались внутри. После этого туда никто не входил.

Дерзкая атака. Стража опускает оружие, сдается.

Дальше?

Воодушевленный противник открыл дверь и получил залп из шести аркебуз, затем еще и еще из пистолетов. Людей внизу снабдили лучшим образом, чтобы они смогли отбросить и положить без проблем человек пятнадцать.

Так и вышло.

Мой отряд подъехал к башне. Наверху раздавались вопли и проклятия. Бой еще продолжался. Повстанцев закрыли на каком-то этаже и выкуривали оттуда. На площади вблизи склада валялось восемь человек. Почти все у дверей. Кто-то еще стонал, кто-то уже не подавал признаков жизни.

Фома Буйнов, вжавшийся в стену, махнул мне рукой.

– Ну что, сотник как дела? – Подъехал, посмотрел на него.

– Десять прорвалось к погребу, как ты и сказал. Мы почти не препятствовали, так, для вида. Восемь здесь, двое внизу, на порожках. Положили их твои люди. Наверху пятеро. Их там теснят. Загнали наверх. Двое наших там ранено.

– Хорошо, что потерь почти нет. – Я улыбнулся ему. – Провалилась диверсия.

– Гады, как же порох. Мы же без него, как без рук. – Лицо его выражало злость и недоумение.

– Таким людям плевать. Их задача была попытаться убить меня. – Я криво усмехнулся. – Вернуть власть над Ельцом атаману и воеводе, что над ним стоит. Разворошить одну из башен, свалить ее. Но, не получилось.

Из башни доносились выстрелы, ругань. Быстро все стихло.

– Ну что там! – Выкрикнул я.

– Сдались, воевода.

– Выводи.

Через минуту заговорщики стояли у входа в надвратную башню. Трое. Двое ранены, истекают кровью, один вроде целый. Еще четверых вытащили, кинули здесь под ноги в грязь. Трупы.

– Ну что, граждане разбойники, не удалось? – Я по-волчьи смотрел на них из седла. – Зубы обломали.

– Найдется на тебя управа. – Прошипел оставшийся целым казак. Злой, чубастый, агрессивный.

– Откуда ненависть такая?

– А за что тебя любить-то? Ты нам никто. Мы тут сами по себе. А ты приперся, учить вздумал. Москва! Хрена лысого. Все мы там поляжем, никто не вернется. Ходили уже.

– Ясно. Допросить с пристрастием и казнить всех. Семьи ко мне, вечером.

– Гад, детей погубишь? Жен!

– А ты, когда затевал все это, что думал? Так просто бах-бах и отделаешься? – Зло ответил я.

Делать этого я не собирался. Выселить их куда-то из города, чтобы не пострадали они от рук других людей служилых. Наказать надо, это сто процентов, но убивать, никакого смысла нет. Припугнуть этих заговорщиков, может чего умного скажут. И все.

Распорядился здесь, а сам на второй заход с выездом из ворот и встречей оскольских людей направился.

* * *

От автора

✅ Продолжение популярной серии книг о попаданце в Афганистан, Сирию и Африку. История о мужестве, отваге и доблести человека, верного своему долгу.

✅ Главный герой выполняет рисковые и опасные задания.

✅ На первую книгу цикла действует СКИДКА /work/371727

Глава 8

Три полновесные сотни сгрудились на правом берегу Сосны.

В лучах заходящего солнца было видно, что это вполне обычные, довольно плохо снаряженные казаки. Далеко не у всех были заводные кони, поэтому шли они так небыстро. Ведь выдвинулись они раньше, чем мы из Воронежа, и все конными продвигались, без обоза. Планировали встать на довольствие в Ельце. Иначе то как? Столько народу кормить. Судя по снаряжению – сабли, копья, луки в разных сочетаниях. Огнестрела почти ни у кого я не увидел, как и доспехов.

Грустное зрелище.

Да путь от Оскола до Ельца чуть подальше, но не вкруговую идти, а по берегу Олыма и Сосны. Ползли неспешно, не торопились.

Люди Яра Пенькова на пароме работали, крутили свои тяжелые вороты. Первый отряд примерно в три с половиной десятка человек переправлялся. Все же отсутствие заводных коней упрощало процесс транспортировки. Банально вмещалось больше бойцов.

– Пантелей, знамя. – Скомандовал я.

Прапор гордо взметнулся над нами. Багряное знамя. Не алое, конечно, которому я в юности присягал еще в учебке, но все же похожее и какое-то близкое, родное.

Дал пяток коню, и мы медленно двинулись на встречу к ним.

Оскольские казаки как-то занервничали, увидев наш флаг. На пароме переглядывались, шептались, переговаривались. На правом берегу тоже происходили движения. Но, судя по тому, что я видел, к бою не готовились. Больше удивленными казались, чем настороженными.

Шло время, отряд сошел с парома и двинулся нам навстречу.

Мы также построились и чуть спустились.

– Здравствуйте, люди Оскольские! – Проговорил я громко.

Вперед от них, чуть выдвинув коня, буквально на полкорпуса, выступил средних лет, крупный, крепкий, даже немного пузатый казак. Усы его переходили в бороду, и вообще вида он был больше дикого. Чем-то он мне напомнил лютого, опасного кабана, готового рвануться в бой. Одежда походная, без изысков. Шапка красивая, с брошью, на меху. Доспехов нет. Из оружия помимо сабли еще и пара пистолетов в кобурах.

Зажиточный.

У него, и еще у двух сопровождавших его людей были запасные лошади. Это отличало их от всех остальных казаков. Сразу видно атаман и его близкие люди, есаул, видимо, и кто-то еще.

Смотрел на меня недоверчиво, правую бровь приподняв. Провёл рукой по усам, произнес глубоким, утробным басом:

– Здравия тебе. Только вот не воевода же ты елецкий, служилый человек, а кто ты?

– Игорь Васильевич Данилов. Воевода воронежский. – Ответил я, смотря прямо на него.

– Хм. Добрался, значит. Это хорошо. Письма твои мы получали. Вот, явиться решили. Чего круг делать… – Он сделал паузу. – Сразу к ельцу пошли. И верно оказалось, да, собратья?

Остальные казаки закивали. Но по интонации я чувствовал, что есть в этом громоздком воине некое ко мне недоверие.

Переправа за их спинами продолжалась.

– А где же Семен Белов и верные его есаул Иван Волков? – Прогудел осколец.

– Да тут такое дело. – Я буравил его взглядом. – воевода Елецкий решил, что я татар на русскую землю веду. Сидит, ждет меня у бродов, а я тут…

Сделал паузу, но собеседник хоть и хмурился, но молчал. Ждал, что скажу.

– А что до Волкова. – Я улыбнулся холодно и так, агрессивно. Оскалился больше. – Бить меня хотел. Вот на этом самом месте, где мы с тобой, атаман стоим. Кстати…

Увидел, что он хочет сказать что-то, но не дал, продолжил.

– Кстати, как звать-то тебя.

– Чудно. – Он погладил усы, погладил бороду. – Чудно, воевода Игорь. Не возьму я в толк, как так вышло, что ты здесь. И ты руководишь всем.

– Вот так, атаман. Вот так. – Буравил я его взглядом. – Твоим людям прием обеспечим, постой, довольствие.

– Это хорошо. Скажи мне, Игорь Васильевич. А чей ты человек?

Вот, началось все, как обычно. Кто я, что я, почему, зачем и для чего все делаю. Ответил фразой известной.

– Ничей. Сам по себе, свой собственный. А что делать хочу, в письме излагал.

– Читали мы с воеводой Оскольским и собратьями письма твои, читали. – Хмурился атаман все сильнее. – А еще с казаками, что из Поля пришли, говорили.

– И что? – Я оскалился по-волчьи. Понимал, о чем речь пойдет.

– Говорят, царь ты. Татар разбил. Только, после плетей, сказали то, что в плену у самого Джанибека Герайя сидели. И это его слова.

– Его. Не мои. Я себя царем не зову.

– А чего знамя тогда царское над тобой веет. – Он прямо пошел в наступление.

– Я тебя встречать приехал, атаман, а не оправдываться. – Ситуация начала понемногу накаляться. – Так скажу…

Показал ему перстень.

– Знамя, перстень, благословение старцев Задонских, письма Хана. Все это лишь символ того, что я иду верным путем. Делаю то, что давно должен был кто-то сделать.

– И что же ты делаешь, Игорь? Ради чего мы… – Он подчеркнул это слово. – Идем на Москву. Ради кого кровь будем проливать. Ты молод, вижу. Мы ходили уже и за Дмитрия, и за Ивана Исаеввича, воеводу его. И опять идем. Пришли же! – Он поднял голос, говорил утробно. – Только, ради чего?

– Просто все, атаман. Мы идем Русскую землю защищать. Ее родную. Ради нее все. Она кормит нас, всех. А еще, за веру православную. Чтобы жить на этой земле, по правде, с богом нашим, а не с Аллахом и Католическими иезуитами Сигизмунда. – Сказал, как отрезал. – Мы идем Собор собирать всей земли Русской. Земский. И царя выбирать.

– Всем воинством христолюбивым? – Он был удивлен.

– Не только. Всем миром Русским.

Конь атамана переступил с ноги на ногу.

– Эка… Эка братцы. – Он чуть отступил, переглянулся с теми, кто его окружал. – Что скажете? Пойдем мы ради такого за этим человеком? Под этим знаменем.

Остальные молчали, думали.

– А скажи. Вот придем мы, зайдем в кремль и скажешь ты нам, что Царь и править теперь ты будешь. Без собора и что?

– Все мы смертны. – Улыбнулся я зло. – Я каждому человеку, что за мной идет, клятву даю и с каждого клятву беру. Нарушу ее, все, как ты сказал, все христолюбивое воинство против меня встанет.

Он погладил бороду, стоящие рядом за ним закивали. Тот, что был слева, промолвил.

– Любо.

И остальные тоже негромко стали повторять один за другим.

– Любо.

А следом за ними, сам атаман.

– Любо! Игорь Васильевич Данилов. Тогда с тобой идем. И сами поклянемся и твою клятву примем.

– На заре, за воротами, перед тем как пойдем к бродам.

– Семена Белова бить? – Чувствовал я, что в словах этого массивного человека стояла печаль. Не хотелось ему воевать с атаманом и воеводой Елецким.

Да и мне тоже.

– Нет, говорить будем. – Он буравил меня взглядом, и я сказал то, что ему хотелось. Да и сам я мыслил так же. – Негоже, считаю. Русским людям убивать других русских людей не с руки. Но, если не выйдет. Правда за нами.

В этот момент ударил одиночный набат на надвратной башне.

Атаман дернулся, уставился туда.

– Что это?

– Мои две сотни на подходе. – Улыбнулся я.

Радости моей не было предела. Бойцы подойдут, поспокойнее и надежнее станет. Да и Григорий с его уникальным навыком разгребать весь этот бумажный учет – в самое время.

Оскольский атаман кивнул, промолвил.

– Звать меня. Давыдов, Никифор. – Встал в стременах поклонился слегка.

– Переправляйтесь, собратья. Только моего человека вперед пустите. Нужен мне подьячий, без него, как без рук. – Улыбнулся я.

– Сделаем. – Он махнул своим.

Отряды казаков начали переправу.

Паром сегодня будет работать на износ. Пять сотен человек с конями и скарбом перевести, дело не шуточное. Началось все с трех сотен оскольцев, затем минут через тридцать по моим прикидкам подошла к реке в районе все той же слободки моя рать. Рядовые казаки были рады друг другу, кто-то даже узнал знакомцев, спешились, обнялись. Приятно было видеть это.

Люди говорили.

После долгого пути коротать ожидание с беседой приятнее.

И я понимал, что сейчас по присоединяющимся ко мне отрядам пойдет молва о том, как мы били татар, как я своей рукой Кан-Темира в огне и дыме порешил одним ударом. Обезглавил. Как правую руку его, Богатура Дивеева, пленил. Как не убоялся к татарам один ехать, разговоры говорить, а также о том, что с нами в монастыре приключилось. Как святые старцы приветили, как встретили и то, что воевода то наш, то есть я, немного с причудою…

Уверен говорили и это. Почему?

Да все ему говорят, что царь он, а он – нет! На своем стоит. И перстень у него, и знамя, что отцами, настоятелями даровано, и сами иноки поклон били, крест в святилище нашелся им. А все равно – не царь и все тут. Собор земский.

Людям простым обещал, все они это знают.

Людская молва – сила великая. И если ее верно использовать, превращается она в невероятно оружие. Ее-то я и хотел использовать для формирования войска. Чтобы каждый вступающий в ряды загорался идеей, которую сам я транслировал. Собор, выборы и изгнание всех интервентов. Сильный Царь, посаженный на Русскую Землю, блюдущий законы православные, чтобы ее от врага защитить.

С первым паромом, после прихода двух моих сотен переправился Григорий.

Усталого вида, напряженный, недовольный, в целом – как обычно, только чуть более помятый.

– Здрав будь, Игорь Васильевич. – Он поднялся на стременах, поклонился.

Мимо него к своему атаману двигались отряды казаков.

– Здравствуй, собрат мой. Как дорога?

– Да весь зад отбил с ней. – Он хмыкнул невесело.

– Как войско?

– Думаю, дошло до бродов. Тренко, человек толковый. В бой не полезет. Все, как ты сказал сделает. Близко не встанет, чтобы этот атаман елецкий своих разбойников к нам не послал. – Он криво улыбнулся. – Уверен, все будет. А ты как?

В вопросе его звучало что-то… Эдакое из разряда – ну давай, рассказывай, как ты в одиночку тысячи врагов одолел. Как город взял и звезду с неба снял.

– Да вот, Елец наш. – Улыбнулся я. – Но без тебя никак.

– Игорь Васильевич. – Он смотрел на меня с невероятным уважением. – Не знал бы я, что ты, именно ты сюда с сотней ушел… Не поверил бы. А так. Бог хранит тебя и направляет на великие дела.

Он перекрестился.

– С божией помощью все осилим. – Я ответил тоже крестным знамением, размашистым.

Рука привыкала к этому действию. Раньше как-то я по церквям был не ходок, да и, судя по всему, реципиент мой тоже был человеком далеко не набожным, насколько это могло быть в эпоху Смутного времени. Однако сейчас все больше приходилось проникаться религиозностью населения.

Без веры или хотя бы видимости ее в качестве ритуалов – никак.

Григорий тем временем более официально проговорил:

– Прибыл по зову твоему, воевода. – Смотрел он на меня и ждал.

– Знаю, что только ты совладаешь со всей этой, навалившейся бумажной волокитой. Только времени мало. До утра надо. Чтобы на рассвете мы уже выдвигались.

– Игорь Васильевич. – Он покачал головой. – Я все, что смогу сделаю. Но, если ты один с сотней города берешь, я не так хорош все же в делах письменных. В Воронеже на это несколько дней ушло. И там-то я город знал. Что где понимал и людей, нужных быстро, находил. А тут, за ночь. – Он замотал головой. – Нет, не проси такого.

– А где Савелий с сыном? – Я удивился. Требовал же троих. И только сейчас понял, что нет их.

– Там. – Он махнул рукой за реку. – Ты же меня одного велел переправлять.

Улыбнулся криво, посмотрел, подняв бровь.

– Григорий…

– Да, понимаю. Прости, воевода, устал. Не подумал.

Я тут же распорядился, чтобы двух писарей переправили со следующей партией бойцов на пароме, а подьячему пока что поставил задачу, что и как необходимо сделать, сотворить. Он слушал, вздыхал. Когда закончил, посмотрел на меня.

– Ты же понимаешь, здесь работы на неделю.

– Понимаю. Но надо как-то в общих чертах. Я более или менее порядок навел. Надо, чтобы ты глянул.

Все же для меня делопроизводство того времени было непривычно. Язык мудреный, таблиц нет. Запись сплошным текстом ведётся. С оглавлением все очень сложно. Системы никакой. Продраться сложно. Как будто специально для того писано, чтобы сам черт ногу сломал, читая эти записи.

– Ясно. Задача есть, сделаю. Что смогу, сделаю.

– Вот и ладно.

Еще через минут десять мы уже вчетвером выдвинулись в кремль. Переправа еще продолжалась, но ожидать всех бойцов смысла не было. Время только зря терять. А его у меня в образ. Оно самый ценный ресурс сейчас.

Пока ехали Григорий присвистнул, смотря на надвратную башню, спросил:

– И как же ты… Взял город, воевода? – Тихо так, чтобы сопровождение не слышало.

– Да как. – Я говорил ему в тон. – Ночью. Отвлек внимание. Через стену перебрался, к башне подошел. Дозор разоружил. Открыл. Сотня вошла, а дальше дело техники.

– Как просто на словах. – Покачал головой Григорий.

На лице его было видно, что он до глубины души удивлен.