Текст книги "Патриот. Смута. Том 5 (СИ)"

Автор книги: Евгений Колдаев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 16 страниц)

Но, сложно. Говорить с ними всеми надо. Предметно, желательно жестко, держа в условиях близких к тем, в которых сейчас Шеншин находится. Возможно, давить на больное. С этими людьми не получится просто, не выйдет их легко убедить, нужно будет вести тяжелые переговоры. Жертвовать чем-то. Обещать, идти на компромисс.

Политика!

Чтобы ее.

– Так, собратья, и ты, Артемий. – На последней части фразы я сделал акцент. – Да, мы идем на Москву. Мы вооружены знаниями и пониманием. Может, не полным, но это уже кое-что. Наше дело правое, враг будет разбит, победа будет за нами, собратья.

– Хорошо бы так. – Проворчал Григорий.

– Надеюсь, вы понимаете, что все сказанное здесь, должно остаться здесь. Только со мной обсуждать и только с теми, с кем я скажу. Не нужно бойцам знать всего этого.

Все закивали.

– Господарь, отпусти в монастырь. – Простонал подобострастно Шеншин.

Я уставился на него, ответил.

– Как Земский Собор соберем, тогда. Может, даже не в монастырь, а в Сибирь, с женой, детьми. – Припомнил наш старый разговор, добавил. – Ты там грозился, что бабы еще нарожают. Вот, будешь с женой воинов для земли Русской делать.

Шутки моей он не понял, или сделал вид, что не понял. Вздохнул тяжело, проворчал что-то под нос.

На этом совет был окончен. Ждала меня банька и сон.

Проводил собратьев, вышел сам.

– Ну что, спрашивал кто меня?

– Нет, воевода. – Пантелей зевнул. – Тихо все.

– Ванька! – Парень клевал носом, сидел недалеко. – Банька и спать.

– Будет сделано. Хозяин, готово все.

Разоблачился, принял водные процедуры с удовольствием и отправился отдыхать.

Ближайшие два дня мы с Григорием с утра до ночи почти не вылазили из терема, что в кремле Елецком был. Только до складов раза три на дню и обратно. Бумажной работы было уйма. Сотни подходили, им выдавали оружие по описи. Остальные проходили слаживание и тренировались. Вечером все «офицеры» отчитывались о проделанной работе. Шло все довольно быстро, но ввиду того, что времени у нас было мало – не настолько, как хотелось мне.

В полдень второго дня примчались гонцы. Сообщили, что с юга идет рать. Это оказались курские и белгородские сотни. Первые подошли к вечеру, а из-за вторых пришлось остаться в Ельце еще на один день. Не успевали они.

Прибавилось к нам пять сотен курян, которых я сразу и сформировал в отдельную полутысячу. Конница, привычная уже с луками саадаками. Доспешных почти нет, с огнестрелом, дай бог сотня наберется.

Белгородцев пришло еще три сотни. Примерно в таком же снаряжении, привычном для поместной конницы. Только это преимущественно были казаки.

Помимо них мы еще донабрали, перекомплектовали людей из елецких служилых. А еще посошной рати, человек триста. Часть из которых к себе Серафим прибрал. Самых лучших, крепких, толковых и злых. По его словам.

Утром двадцать пятого мая, в солнечную погоду воинство наше выдвинулось на север. Было под моим начало уже больше трех тысяч человек. Каждый из них дал мне и всем собратьям своим клятву в том, что идут они все Земский Собор собирать. И я им в этом поклялся.

Ждал нас долгий переход до Тулы. Рассчитывал я его пройти за неделю. Но тут, как выйдет. Ведь идти предстояло по измотанной, истощенной Смутой земле.

Глава 18

Первый день пути выдался вполне обыденным.

Люди были отдохнувшими, лошади, преимущественно тоже. Выдвинулось войско с рассветом. Шли в темпе. Франсуа давал распоряжения, чтобы на марше и пехота и конница учились чувствовать того, кто идет по бокам. Хоть какое-то слаживание отрядов. Пускай и в походных условиях. Также были попытки утром и после привала двигаться строем, маршировать.

Получалось не очень хорошо. Особенно у новоприбывших.

Положительно выделялся отряд Серафима. Эти бывшие холопы, посошная рать с остервенением учились и пытались превзойти уже имевших некий боевой опыт людей. Хотели доказать делом, что не хуже, что на них можно положиться. Как показала битва у поместья Жука, на многих действительно можно было понадеяться.

А Серафим их гонял нещадно еще в Воронеже, во время сборов в поход на север.

Обдумав ситуацию, пришлось поговорить с французом. Потребовал не усердствовать. Делать, что можно, но без потери темпа движения.

Все же переход – это в первую очередь скорость, а не тренировка. Лучше, чтобы люди выдали лишние километры и разместились в более пригодном для ночлега такой оравы месте. А потом, когда будет возможность, заняв позиции – учились.

Дозоры уходили и возвращались.

По их словам окрест было все спокойно и даже на удивление благолепно.

Войско двигалось. Дорога, а скорее, как и от Воронежа к Ельцу – направление, петляла между холмов. Затаскивать обозы вверх, потом спускать смысла не было. Поэтому лучше обогнуть все сложности рельефа.

Сторонились болот. Пересекли несколько ручьев и речушек. Конница шла легко, а вот обозы приходилось проталкивать, тянуть. Но, препятствия были некатастрофичными и задерживали ненадолго. Шли мы кучно. Растянулись не сильно, что меня радовало. Так прикрывать сердце армии проще. Но, конечно – обоз занимал на пути приличное пространство.

Все же три тысячи кормить, это дело непростое.

На привале среди дня, считай, не задержались. По моим прикидкам час ушел и все. Лагерь не ставили.

Ближе к вечеру дозорные сообщили, что встретились с людьми из Полепок. Все тихо, врагов не видать. Служилые люди, что севернее Ельца дозор несли, уже знали о том, что войско идет. Разведку провели, кое-что про еще более удаленные от города земли могли рассказать. Что там в них и как.

Я с передовыми отрядами выдвинулся быстрее, чтобы дотемна с людьми поговорить и армию размещать уже с пониманием, где и как.

К закату воинство должно достигнуть Полепок.

Ну а я с полутысячей Тренко где-то за пару часов до этого.

Добрались. Если бы не знал я, со слов моих офицеров, что это важный, можно сказать, стратегический пункт, никогда бы не поверил. Просто небольшая станица о семи неказистых, вполне обычных, видимых мной и в Четовицком, и в иных селениях домах. Размещалось поселение на холме, чуть слева от тракта. Он как раз возвышение это огибал и шел, петляя дальше.

В Полепках стояла сторожа. Семь домов – семь казаков.

Никакой уверенной изгороди, лишь что-то вроде плетня и то с двух сторон, а не со всех. Поля раскинулись еще чуть левее за поселком. На холме к небу, посреди построек, вздымался огромный, раскидистый дуб. В его кроне было организовано воронье гнездо. Хороший дозорный пункт получался. Видно все довольно далеко. Километров на десять, пожалуй. А может, и больше. Высота у дерева большая.

Поднялись.

Женщин и детей нет, все по хатам сидят. Домики слегка курятся дымом, видимо, ужин готовится. Трое конных встречали нас у импровизированной околицы. Лошади их храпели, нервничали. Люди сами переглядывались.

Я поднял голову. Наверху в вороньем гнезде еще один человек сидел, смотрел окрест. Не спускался и верно. Дозор важнее, чем гостей встречать.

Красивый вид, наверное.

Оно и с того места, где мы встали, с холма – вполне завораживало. Земля наша, Русская, если смотреть, полна красот. В ее невероятных просторах, в бескрайнем Поле, лесах дремучих. Где идешь, идешь и человека за сутки можно и не встретить.

Даже в мое время. Не то, что в Смуту.

Кто-то скажет: простая она, краса эта. Незамысловатая. Но, здесь как взглянуть. Ведь порой простое, оно к сердцу ближе.

Солнце по левую руку к горизонту шло. Где-то на востоке, далеко – день, может, два или даже три пути стремил свои воды на юг Дон батюшка. Далеко мы от него ушли. Казалось бы, на машине – часа два. А в это время, с текущими скоростями – три дня по бездорожью…

Осмотрелся – степь кругом, кое-где лесочки. Видимо, где ручьи да родники. Справа несколько заросших балок да оврагов. На юге виднеется тянущая змея моего воинства. Пока еще маленькая, далекая, тоненькая. Опережали мы ее на два, может, даже три часа.

Ну а под холмом, с северной стороны, видно было, место под лагерь. И дорога, что на север вела, петляла.

Отлично, есть где размещаться.

– Когда отряды Воротынского к Ельцу шли, они же стояли здесь. – Улыбнулся Тренко. – Вот и нам осталось. Спасибо сказать надо воеводе Васьки Шуйского.

Он скривил лицо. Наши военные советы и клятва Земскому собору на корню убила у всех сотников и воевод уважение к двум представителям, казалось бы, царской власти – Василию и Дмитрию. И это верно. Если смещать обоих, то без сожалений и раздумий.

– Отлично. – Протянул я. – Там и встанем. Тренко, собрат! Давай размещай людей, а мы здесь поговорим пока.

– Добро, господарь. – Он дал пяток коню, махнул рукой.

Повел сопровождающих его людей к полутысяче, дожидающейся внизу холма. Всем им нужно было начинать готовить лагерь. Место было выбрано, но как-то осмотреть его обязательно нужно, проверить. Да и лошади ухода требуют, после долгого перехода.

Работы много.

Я остался со своими телохранителями и дополнительным десятком бойцов из сотни Якова.

По просьбе моей подьячий, а теперь еще и сотник без колебаний мне их передал. Наказал служить мне и хранить как зеницу. В целом, я всю сотню вечно простуженного служилого человека из Чертовицкого рассматривал, как людей ближних. Не то чтобы прямо личная охрана – для этого Богдан, Пантелей и Абдулла имеются. Но, раз мы с ними Елец взяли и первыми к монастырю Задонскому вышли, то доверия больше и на сложные дела лучше их дальше и брать.

Уставился на встречающих, оценивающе. Казаки, вполне обычные, бедноватые. Стоят, нервничают.

Надо поговорить с ними.

Тронул коня. Подъехал чуть ближе.

– Господарь! – Один из них не выдержал, спрыгнул со скакуна своего и колено преклонил.

Двое других переглянулись и неловко последовали тому же примеру.

– Встаньте! Хоть и зовут меня окрест, так, я в Москву еду Собор Земский собирать, а не на трон садиться. – Улыбнулся я. Махнул рукой. – Встаньте! Ну!

Пускай даже малые люди знают о том, ради чего мы все идем на север. Не для себя, для дела общего. Для Земли Русской и всех людей на ней живущих.

– Чем можем, господарь? Что нужно?

Они поднялись, вытянулись, пытались выглядеть как можно более боевито.

– Важно понять мне, воины, что там дальше. Что за земля? Вы же дозором стоите, что на юге?

Они переглянулись. Один, что постарше, шаг вперед сделал, заговорил чуть сбивчиво.

– Господарь. Дальше до Ефремовской переправы несколько поселков. Малых совсем. Но, у дороги вы вряд ли кого найдете. Если только лиходеев, каких. Татей. Но и те, мыслю, разбегутся, вас увидав. Силу такую. Дальше от нас, на север и… – Он сбился, замолчал, продолжил. – До Тулы думаю, гиблая земля.

– А паромы у Ефремова целы?

– Мы ходили, как лед сошел, были целы.

Так… Лед! Это же больше месяца, верно? Вечно я забываю, что здесь тридцать километров, это не полчаса, а день пути. Опасного, сложного и рискового с приличным шансом налететь на бандитов или волков. Мои разъезды туда, когда еще доберутся? Среди дня? А потом обратно ко мне. Ох… Как медленно. И чертов туман войны. Неясно, что там впереди!

Сегодня паром есть, завтра пожгли, а ты узнаешь об этом через три дня. Как пример.

Стоит ли рисковать или лучше, как предлагал старый казак Ус, обходить к бродам, что восточнее? Ответ напрашивался сам.

– Что за город, Ефремово? – Решил я расспросить их лучше.

– Город, господарь? – Человек, что говорил от лица сторожи покачал головой. – Нет там города. Села даже нет. Как у нас здесь. Станица, хутор. Несколько домов и паром.

– Паром насколько крепкий? Большой? Как в Ельце?

Я предвидел ответ, но спросить нужно было.

– Господарь, нет. Малый паром. Телегу, может, две возьмет и все.

М-да, негусто. Какой смысл тащиться туда, если пропускная способность переправы в час по чайной ложке? А еще она может вообще быть сожжена и не работать. Разъезд пущу, узнать, что да как. А сами к бродам.

Пусть крюк, но все лучше. Риска меньше. Только дорога…

– А что за дорога к бродам ведет? Не к Ефремову если, а через Красивую Мечу ниже по течению.

– Где излучина, господарь или у Дона?

– Ближе к Ефремову, не у Дона. – Я приподнял бровь, показывая неудовольствие. – Дон далеко.

– Да, господарь. – Говоривший занервничал, склонил голову в поклоне. – Простить прошу, господарь. Дорога, ну… похуже будет.

Куда уж хуже?

Я недовольно вздохнул, спросил:

– Подводы пройдут?

– Ну… Так… Ежели надо, конечно, пройдут. – Он улыбнулся неуверенно.

Как же здесь все непросто.

Эти пространства, качество снабжения, долгота переходов просто убивают. Благо, что противник в таком же состоянии. Причем он привык к тому, что все всегда медленно, а я, наоборот – быстро. И, мышление более быстрое. Решение принимать научился молниеносно. Жизнь так строилась, по-иному не выжить было в тех делах, что я делал для Родины.

Поэтому, по идее маневр и понимание его, все же мой плюс.

И то, что идем мы, чуть ли не на крыльях слухов о себе, это хорошо.

Да, приходится несколько задерживаться, тормозить. Но массовое количество гонцов через эту землю, как я понял, к Туле попросту не пройдут. Взяться им особо неоткуда, что важно. Да и по пути погибнуть не проблема. Те самые казаки, что из Поля шли и всякое про меня рассказывали. Раз. Второе – отпущенный мной Сенька Шалымов. Третье – скорее всего, все же из Ельца кто-то успел уйти с письмами к Туле еще до смены в городе власти. Но – это вряд ли что-то большее, чем слухи. А слухи, как известно, только панику разводят.

Точной информации о силе моего войска, о том, кто я такой и что затеял – уверен у противника пока нет. Домыслы одни.

– Спасибо, люди служилые.

Развернулся, оставил сторожу в покое.

Ночь все мы провели в лагере и наутро с рассветом выдвинулись дальше на север. Посоветовавшись с местными, кто хорошо знал окрестности, приняли решение, где поворачивать к бродам. Сава Ус не один был такой, кто знал эту переправу, нашлись еще люди толковые и знающие.

Нашелся еще один сотник, что дорогу хорошо знал.

Вызвался вести.

Дозоры я разослал на этот раз подальше, да еще и усилил. Раз местность такая безлюдная, глухая и лихая, лучше чтобы войско под более надежной защитой двигалось. Понятно, что малый отряд на нас не полезет. Но могут и на авангард налететь, и если растянемся, какую-то вылазку сделать на обоз. Кто знает, на что решится враг. Особенно если учесть, что неясно – кто он и какими силами располагает.

Поэтому по приказу моему подтянулись все. Подводы прикрыл конными бойцами. Пехоте поставил задачу тоже по сторонам смотреть.

Двигались в готовности к неприятностям.

Сам с тем сотником, дорогу знающим, в авангард выдвинулся, разговаривал.

– Что там за место? Сколько времени потеряем?

– Господарь. Крюк сделать да, придется. Небольшой. – Он погладил бороду. – Если через Ефремово. Думаю, за день бы управились, но… Переправа бы там, думаю, для нас еще бы в день встала. Если не больше. А ежели паром сожжен, его пока срубить, пока наладить…

Вот как, значит. Понимал сотник, что упремся мы в «бутылочное горлышко».

– А броды?

– С бродами проще. Думаю. Только иная беда есть.

– Говори. – Я поднял бровь.

– Местность там, на подходе где-то за полдня… Лесистая сильно. Ус-то там бывал, давно. Знал, но не думал. – Он почесал затылок через шапку. – А я вот, господарь, еду и мыслю. Леса. Татей там, думаю, логово. Если паром сожжен, то людям где ходить? Не вплавь же? А значит, есть что грабить. Так, господарь?

Я посуровел, вздохнул. Мыслил этот человек верно, но ситуация мне не нравилась.

– Так. Сава Ус, казак старый, видимо, не подумал.

– Да я тоже, поначалу как-то. – Он задумался. Помолчал, добавил. – Так-то много нас. Но… Засада может, какая быть. Кто знает, может, просто лиходеи, а может, со значением. За Дмитрия стоят, например.

– Спасибо тебе за науку. Думать буду.

Он поклонился.

– Господарь, время есть. День мы, думаю, нормально, безопасно пройдем. Леса как раз по левую сторону будут, но такие. Не сильно густые. Хоженные. Хуторки там раньше были. Но сейчас… – Он вздохнул. – Мыслю, Смута все прибрала. Люд либо разбежался, либо помер весь. Озера там, речушки, болотца. Дорога петляет. Ну а как пару крупных болотин, по речушкам тамошним пройдем… – Он опять вздохнул, продолжил после паузы. – Думаю это уже завтра будет, если так посчитать, прикинуть. Так вот. Там и лес густой начнется. Чаща, все темнее и темнее. И там как раз, господарь, излучина. Вся она лесом заросшая. Верст семь, а может, и все десять по нему.

После долгой тирады он уставился на меня. Добавил.

– Так вот. Господарь.

Ситуация мне не нравилась. Но вариантов особо-то не было.

Поблагодарил сотника, отпустил.

Задумался сам, взвешивал, раздумывал, какие варианты. Получалось, что сегодня нам опасаться выходит нечего, но вот завтра иной расклад. Выходило, что авангарду нужно быть максимально осторожным. Было бы отлично, если удастся всех этих татей как-то на свою сторону переманить или одним ударом изничтожить.

Кто у них там главный?

За кого стоят?

Если это такие же лиходеи, как и Маришка и Жук, то может сработать один интересный план. Память меня старого что-то подсказывала, ведь проезжал я здесь. По этим местам. Но… Никак не мог зацепиться, выудить.

Так, думай, Игорь!

Мы же татар ведем на север. Так? Слухи такие ходят. Если елецкий воевода в это верил и войска под такой момент собирал, к бродам талицким вел, то… Верно. Здесь лихие люди тоже могут ждать степное воинство.

Ну а дождутся нас.

Может еще что-то удастся узнать по пути. Языка какого найти местного. Хотя, они если не лиходеи сами, то запуганы до смерти. Уверен.

По идее так выходит, что человек по типу Жука здесь сидит и переправу контролирует. Должно так быть. Уверен, Мстиславский такое готовил.

Разузнать надо. И на привале у Артемия спросить. Он же как-то с серебром прошел!

Я задумчиво ехал в арьергарде.

Солнце стремилось к зениту. Мы добрались до развилки. Одно направление уходило западнее. Второе, явно менее хоженое, и менее прокатанное колеями от телег забирало чуть на восток. Разделял два пути лесной массив. Поначалу не густой, но тянущийся вдаль и ширящийся все больше.

Кособокая пятница стояла на перепутье.

Череп конский и остов костей украшал обочину дороги. Воронье кружило над нашими головами, недовольное тем, что его спугнули. Несколько птиц сидело на ветках близлежащих деревьев и негодующе каркало. На горизонте виднелись наползающие тучи.

М-да… Местечко.

Разъезд, посланный мной еще ранним утром к Ефремово, к паромам, должен был скоро вернуться. Есть ли смысл его ждать?

Вздохнул, принял решение.

Махнул рукой вправо.

Наш путь шел к бродам. Двинулся сам в авангарде. Приказал, и мы ускорились, чуть оторвались от основной части войска. Я все смотрел по сторонам и думал, как бы нам лучше этот лес разбойничий пройти. Наскоком, хитростью какой.

Спустя где-то полчаса дозорные доложили, что впереди сожженный хутор. До этого мы видели разрушенные и тронутые огнем избы в обжитых поселениях. Так, чтобы прямо весь населенный пункт был уничтожен – это впервые.

А здесь докладывали о пожарище.

Двинулись дальше.

Как раз до нас дошли вести от спешных гонцов. Парома нет, сожжен. Поселка нет, уничтожен. В живых, насколько видно с этой стороны реки – никого.

Значит – верное решение принял.

Отлично.

Где-то через час авангард добрался до хутора, о котором докладывала разведка. От дороги отходила едва заметная колея к опушке леса. Там виднелись остовы нескольких домиков.

– Глянем! – Я махнул рукой, и мой верный отряд двинулся, беря меня в кольцо.

Основные передовые силы неспешно двигались дальше. Но замедлились. Мало ли что. Если помощь понадобится, то полтысячи вооруженных и готовых к бою людей подойдут очень быстро.

Старое пепелище было все ближе.

Мы подошли, замерли у околицы.

Глава 19

Хутор располагался на опушке.

Вокруг к небу вздымались сосны. Крепкие, корабельные, источающие смоляной запах. Видимо, промышлял люд местный охотой, полесованием и добычей живицы, да смолы. Раньше. Сейчас выглядело это все устрашающе. Остовы глиняных печей, не привычных мне русских, а более древний еще вариант, встречавшийся повсеместно. Совсем простые сооружения, которые по черному топились.

Они, а вокруг пепелище.

Заваленные какие-то остовы строений.

Битые черепки, разваленные и разломанные кадки, ящики. Рванина какая-то пожжённая. Кости обглоданные белели в лучах солнца, что только-только перевалило через зенит. Не хотелось даже думать, человечьи они или животных.

Вот он весь – истинный лик Смуты.

Спаленные деревни, выжженные поля, посечённые люди.

– Место больно приметное. – Проговорил я. Глянул на Богдана.

– Ага. – Кивнул он, спрыгнул с коня. – Гляну, воевода?

– Да, казак, посмотри, что да как.

Он двинулся от околицы внутрь. Осторожно, пригибаясь к земле. На лес смотрел. Мы все тоже туда поглядывали. В ветвях чуть удаленных вглубь деревьев, казалось, мне, тоже какая-то рванина привязана. Может, пытали кого и оставили помирать не сняв. Меж сосен растянули. Кто знает?

Проверять самому желания не было.

Словно враг лютый по земле прошел. Зрелище удручало, хоть и привычный я к такому был. Немало зверств всяких за жизнь свою повидал. Но, когда в бою люди друг друга убивают, это одно, а когда невиновные, мирные гибнут, иное. Даже у меня, тертого калача, сердце сжимается.

Богдан походил по пепелищу. Отвалил какой-то сплетенный щит, отшатнулся.

Осмотрелся, припал к земле, словно увидел что-то. Двинулся к лесу. Пропал на минуту, появился. Устремился к нам.

– Был тут недавно кто-то. День, может, два. Думаю, дозоры. Место лихое, вольница здесь где-то малая. – Он улыбнулся.

– Ну что? – Спросил я тихо.

Богдан выглядел задумчивым. На лице, словно хитрость какая-то застыла.

– Думаю дозор здесь. – Говорил он заговорщически. – Да, хутор сожгли, но давно. Больше года точно. Кости-то старые, белые уже. Тряпье, думаю, для вида больше. Под щитом вроде как колодец. Только смердит, как сдох там кто-то…

Он сплюнул, скривился.

– Но, дальше, чуть в лес если. Там и гнездо воронье, и следы стоянки. Уверен, кострище там, если походить, найдется. А дальше, уверен, шагов сто, двести. Либо родник, либо еще один колодец припрятан.

– Разбойники. – Вздохнул я. – Там дальше на север леса, где переправа. В них, скорее всего, сидят. А здесь, сторожат. Лихая земля.

– Все, как на Дону, ниже Воронежа. – Криво улыбнулся Богдан. – Думаю, здесь они дальний дозор держат.

– Давно ушли? Что скажешь?

– Думаю, вечером или, самое позднее, утром. Землянки поискать можно, туда дальше в лес. Только надо ли время тратить?

Я секунду подумал, мотнул головой. Здесь мой телохранитель во всем был прав. Можно было поискать местных людей, разворошить их стоянку, влезть в потаенные жилища. Только ушло бы на это несколько часов. Да и, скорее всего, не обошлось бы без потерь. Я бы организуя такую сторожу, наделал бы окрест нее всяких ям волчьих и прочих ловушек неприятных.

Если незваный гость придет, кровавыми слезами умоется.

Эх, так выходило, что двадцать пять лет назад Русь у поля кусок отхватила, поставив крепости на Белгородской черте. А Смута пришла, и степь возвращала свое. Верно сказал казак – как на Дону. Там татарин гоняет казака, а тот его ищет и тоже не прочь позабавиться. Кто сильнее, ловчее, хитрее и выносливее, выживает.

Теперь это и здесь, в отсутствии крепкой царской власти вовсю процветает. Своя малая разбойничья вольница.

– Идем! – Махнул рукой, призывая людей за собой нагонять авангард нашего воинства. – Если кто живой тут и остался, он спрячется так, чтобы мы его не нашли. А найдем, что с того толку?

Богдан пожал плечами, согласно кивнул.

Мы двинулись дальше. Впереди нас ждало столкновение со всеми ужасами того, что делает гражданская война с землей, на которой она идет. Это только первая ласточка, причем довольно обыденная.

Дальше будет только хуже.

Кровь, боль, пепелища, трупы, голод. Словно четыре всадника апокалипсиса с картины известного немецкого художника промчались здесь.

Мы своим чуть отставшим отрядом догнали идущий вперед не спеша авангард.

К нему как раз подошел разъезд.

– Господарь, дозор мы видели. Чужой!

– Так! – Вот это было уже интересно. И, чего уж тут, весьма опасно. Обратился к разгоряченному дозорному. – Кто?

– Пара всадников. – Пожал плечами служилый человек. – На горизонте, на восход. Ушли сразу. Думали, уверен, что не увидели мы их. Скрылись.

– Ясно. – Я секунду взвешивал информацию. – Передать по войску, что идем мы через земли разбойничьи. Смотреть в оба. Идти плотно, не растягиваться, не отставать.

– Сделаем. – Несколько человек понеслось назад, против хода движения колонны раздавать указания людям. Доводить мою волю до сотников.

Выходит, тут все отчетливее просматривалась своя вольница.

Вряд ли местные жители распахивали поля, имели жен и воспитывали детей, хотя кто-то из них, возможно, и такую жизнь вел. Но земли не были окончательно безлюдны. Некое население здесь имелось. Одичавшее и, как это всегда бывает в трудные времена, пришедшее к самым исконным типам организации.

Либо военная демократия, по факту чем-то похожая на бандитскую общность. Крышующая все сильная банда уверенных в себе мужчин и подчиняющиеся, находящиеся под ее защитой работники.

Жизнь в таком строе завесела от конкретной персоны лидера и жестокости времени, порождающем, как известно жестокость в сердце.

Второй вариант – общинный строй. Еще более древняя формация.

Здесь, скорее всего, было первое. Более характерное для русского культурного кода заселения степных территорий.

И еще, что интересно, зачастую такие общности формировались вокруг каких-то верований и предрассудков. Взгляд их на жизнь и на то, что происходит вокруг также менялся. Мозг пытался сформировать мистическую защиту, и дать какое-то объяснение. Как правило – не рациональное.

Искали его люди в некоей высшей силе.

Что говорить о времени смуты? Откуда местным было знать, что неурожаи, морозы летом и голод – итог извержения вулкана на другом конце света. И, справедливости ради, это характерно для любого поколения. Не стоит считать людей семнадцатого века темными и дикими.

Почему?

Мне вспомнились ужасы распада Советского Союза. Сколько пророков, экстрасенсов, тех, кто заряжал целебную воду через телевизор, а по факту мошенников и грабителей повылезло. И казалось бы – заряженные идеей логического мышления люди велись на все это. Все потому, что им было страшно. А получить любую защиту, пускай и такую, выдуманную, неосязаемую в эпоху перемен – естественная человеческая потребность.

Уверен, что сейчас мы легко могли столкнуться с тем же. Но, не хотелось бы. Воевать с фанатиками – крайне неприятная вещь. Здесь это могло быть что-то искаженное, христианское. А могло тянуться из глубин веков.

Маришка, к слову, под Воронежем, была создана именно в той же логике.

Поскольку Богдан был одним из Донских казаков, подумал я, что можно расспросить у него про такие дела.

– Скажи, если здесь люди живут, так же вольно, как на Дону, чего ждать от них следует? Что думаешь?

– Воевода, господарь мой. – Он покачал головой. – Казак он тем силен, что против татарина бьется. Да, мы бояр всяких и дворян не очень-то любим и чтим. Что верно, то верно. Почему? Да потому что многие холопами были. Многие муки всякие от них приняли. Но, и веры мы православной, и народ русский без особой надобности не сечем. Храним его мы от той напасти, что из Поля каждую весну поднимается.

Он улыбнулся радушно и добро.

Да уж, порадовал. Не сечете вы народ, без надобности. Хорошее добавление к фразе. М-да… Но что сказать, в это время казаки не были прямыми подданными Русского царства. Сложные и довольно необычные взаимоотношения у них были.

К слову, как и у Запорожцев с Речью Посполитой.

Вольница на границе – свои плюсы и минусы. Свои странности взаимодействия с государственными образованиями.

Тем временем Богдан продолжал:

– А еще, и мы и бояре военное дело знаем. Только им весь почет, а нам работа тяжкая. – Он кашлянул, добавил. – Справедливость, она где? Ты вот, вижу я, господарь справедливый. Для тебя что дворянин, что казак, все едино. За дела людей поднимаешь. Тебе служить, славно и почетно. Я, признаюсь…

Он сделал паузу, потише говорить стал.

– Сетовал я и бога гневил, что на саблях проиграл тебе. А сейчас думаю, благодать Божья, что такого человека храню от бед и поручение его выполняю.

– Спасибо, Богдан. – Я был польщен такими словами.

– От души я, господарь. Не лесть это, а мысли мои. Вижу я. Вот например, Тренко, Чершенский, они же крови разной, но оба люди достойные. И я их обоих уважаю в равной степени. И ты их над нами возвышаешь, потому что достойны. А при других воеводах…

Он злобно скривился, свесился с лошади, сплюнул.

– Ух, казаки бьются, кровь проливают. А слава вся, кому?

Я молчал. Вопрос был риторический.

– Верно. Слава-то боярам. А нам, плети.

Вздохнул он негодующе.

Тем временем авангард добрался до балки. Тянулась она прямо поперек нашего пути. Влево в лес и вправо уходила далеко, петляя и ветвясь. Объехать, никакой возможности. Овраг глубокий, но там, где мы к нему вышли – укрепленный прокатанный спуск, а напротив подъем.

Здесь обоз и спускать придется, и поднимать через метров двадцать.

Естественно, ни моста, ничего такого здесь не было. Откуда такому сооружению взяться через овраг в веке семнадцатом. Тут в Поле через реки-то не всегда мосты имеются, больше паромы.

Спустились.

Внизу чувствовалась сырость, но минимальная. Грунтовые воды близко. Не болото, не ручей.

Конница перебиралась не спеша, для авангарда это не было проблемой. А вот подводы наши здесь, уверен, задержатся.

Осмотрелся я. Место гиблое. Самое то, здесь торговцев поджидать и со всех сторон наваливаться. Рядом лес, там схорониться можно. Если отпор сильный будет, в степь на восток уйти. А так – спустилась подвода, ее сверху стрелами засыпали. Охрану перебили, вот тебе и радость, и добыча.

В земле что-то блеснуло.

Наконечник стрелы.

Вот и доказательства мыслей моих. Не одного торговца здесь на нож взяли. Осмотрелся по сторонам. Ветви поломаны, земля истоптана. Были здесь люди, внизу поджидали, только ушли. Всмотрелся. А вон и пара остовов от подвод. Что утащить не удалось. Припрятаны, убраны, но оставлены все же.

Далеко разбойники хлам всякий не прятали, не убирали. Да и… Нерадивый торгаш мог решить, что ломаются тут колеса на спуске и оси трещат.

– Что, Богдан, хорошее место для засады? – Видел я, что телохранители мои по сторонам так и смотрят.

– Да, воевода. Недавно ушли отсюда. Чую я. Вот чую.

– Много нас. Налететь испугались.

Начал раздавать приказы, чтобы сотня одна ближе к лесу двинулась, там глянула, что да как. Чтобы не было, какого сюрприза, когда возы пойдут. Глупо, конечно, налетать на войско. Но кто знает. Если здесь враг наш стоит, могли и просто стрелами обсыпать, зажженными и убраться в чащу поздорову. Иди их там, ищи.