Текст книги "Патриот. Смута. Том 5 (СИ)"

Автор книги: Евгений Колдаев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 16 страниц)

– Ааа. – Зарычал он.

Это был не столько крик боли, сколько рык раненного, обезумевшего зверя.

Вскочил, кинулся не меня, раскинув руки перед собой. Схватить, повалить. Что за дурь? я же вооружен. Смерти ищет. Не стал убивать, ушел в сторону. Рубанул по кольчуге, сократил дистанцию пнул в бок.

Казак опять покатился по земле.

– Хватит! Белов! Мне не нужна твоя жизнь!

Он на карачках рванулся к сабле, вскинулся. Но я был уже рядом. Укол. Все было кончено. Мой клинок вонзился в правое плечо. Пробил изодранное секущими ударами полотно. Прошел через ткань, рассек кости и вышел наружу с другой стороны. Заструилась кровь.

Он попытался схватиться за лезвие, рвануться вперед. Но я был быстрее. Вырвал оружие, отшатнулся, отступил. Ноги подвели воеводу, и после пары быстрых шагов он споткнулся и рухнул на колени.

– Остановись! – Мой клинок был около его горла. – Остановись, дурень! Мне! Не нужна! Твоя! Жизнь!

– Колдун. – Прошипел он сквозь зубы. – Бес! Убей, убей меня! Я не могу, не могу больше!

– У тебя сын, семья. – Клинок упирался ему в кадык. Хотел в яремную вену, но так он бы мог совершить акт самоубийства, а мне это было вовсе не нужно.

Смотрел на него, поверженного. Проговорил.

– Ты хороший воин. Такие нужны этой стране. Руси, России. – Говорил громко, уверенно. Надеялся, что после поражения он одумается. Поймет, что служил не тому и не затем. – Я не зову тебя с собой на север. Ненависть затмила тебе сейчас глаза. Но, я дарую тебе жизнь. – сделал паузу, смотрел на него, поднявшего глаза к небу и ждущего решающего укола. – Бери сына, жену, еще детей, если они есть, и поезжай к задонским старцам. Они расскажут тебе правду. Им-то ты поверишь?

Сделал пару шагов назад

Белов со стоном схватился за рану. Кровь лилась оттуда ручьем. Перевязать надо. Казак застонал, и я услышал.

– Боже… Господь… За что! За что мне это! Господь!

Я развернулся и двинулся к своим телохранителям. Произнес.

– Богдан, развяжи его сына. Отпусти. Пусть за отцом присмотрит, перевяжет.

Мой казак уставился на меня с удивлением. Уверен, думал сейчас, не встанет ли этот парнишка против нас. Не сотворит ли чего дурного, не нападет со спины. Стопроцентной уверенности в том, что он не сделает это, у меня не было. Но казнить этих двоих было выше моих сил. Такие люди, бесстрашные и сильные духом действительно нужны. Зрела во мне надежда, что старцы действительно смогут объяснить им, всей их семье, что и как. И почему я оставил его жить.

И жизнь свою они посвятят служению отчизне.

Влетел в стремена, осмотрелся.

Парнишка, отпущенный, спрыгнул с лошади, помчался к замершему на коленях отцу. Рвал на бегу рубаху, готовился бинтовать. Главное, чтобы от раны не умер воевода. Но если так, то это значит – судьба.

Сам обратился к третьему, оставшемуся на ногах из приехавших елецких.

– Что с Волковым?

– Мертв. – Проговорил он. Поднялся от него, уставился на меня.

– Ты все видел. Иди скажи елецким, что жду всех сотников к себе. Нам незачем проливать кровь. Незачем отдавать свои жизни здесь. Наш враг там! – Я махнул рукой на север. – Наша цель, Москва! Вместе мы будем сильнее и добьемся Земского Собора. Всю Русь соберем и Царя на трон поставим сильного. А не этих, цариков.

Он поклонился, двинулся к лошади.

– Жду. И прикажи войска отводить, чтобы мои люди переправу начали. Мы не желаем вам зла. Мое слово!

Человек поклонился вновь, взлетел в седло и помчался к елецким рядам.

Я повернул голову к Богдану. Он смотрел на меня очень удивленно. В его парадигме мира я поступил… Вероятно, излишне мягко. Но, так было нужно. Именно такие деяния запоминаются и создают вокруг предводителя ту славу, которая важна. Строг, но справедлив.

– Богдан, скачи к нашим. Передай, строем ровным, ко мне. Не ломая рядов.

– Сделаю.

Он дал пяток коню и помчался к моим бойцам. Они уже неспешно двинулись вперед сами. Понимали, что происходит.

Глава 12

Прошло совсем немного времени, и Елецкое воинство сдвинулось с места. Видно было, что им идут приказы, и бойцы растерянно отступают в лагерь. Преимущественно пехота. Сворачиваются с боевых позиций, отходят. Часть разворачивается и движется вдаль от переправы. Конница. Чуть севернее. Все же часть бойцов явно пребывало в сомнениях. Вдруг мы всеми этими действиями только вводим в заблуждение. И как ударим, когда они не ждут. Спешиваться, расслабляться торопились не все.

Да, вроде бы сотники и атаманы должны явиться, говорить. Но кто знает, придут ли все. Пока что нужно держать боевую готовность. Довлеть над ситуацией. Показывать, что мы не хотим воевать, но если надо – готовы.

Я отвлекся от созерцания лагеря, глянул, как там дела у отца и сына.

Старшему было совсем нехорошо. Еще бы, несколько скользящих ударов. Но это мелочи по сравнению с тем, что пришлось пронзить ему правое плечо. Старался попасть выше легкого, обездвижить руку, не убить. Но с текущим уровнем медицины были шансы, что не переживет казак этого.

Мои бойцы подошли гораздо быстрее, чем сотники от лагеря, и я махнул рукой. Распорядился помочь. Выделить лекаря.

Яков глянул на меня с удивлением, но отрядил кого-то из обученных еще в Воронеже людей. Лучше было бы, конечно, дождаться с переправы старика Войского, но здесь дело могло идти на минуты.

Человек подошел, наклонился.

Мальчишка что-то выкрикнул, но после недолгой перебранки место уступил. Взялись они за процесс вместе.

Я, сидя верхом, наблюдал. Осложняло дело то, что раненый воевода в кольчуге. Это не ткань – ее не разрежешь аккуратно, не посмотришь, что там. Снимать? А как – рука ведь повреждена. Видимо, все же нужно стаскивать. Не будет же он все время лечения в броне ходить. От нагрузки помрет измученный организм. Да и доступ к ране нужен нормальный.

Нельзя в броне быть.

Они вдвоем начали действовать. Потянули. Казак заорал от боли. Еще бы – травмируемую руку приходилось проворачивать как раз в плечевом суставе. Рядом с раной.

М-да. Все же доспехи, это не привычные мне современные бронежилеты на стропах. Срезал их и свободен. Здесь – сложнее все. Хотя мой юшман в этом плане попроще. Он больше для дел лечебных подходит. За счет запашной системы и ремней крепления. Но – далеко до идеала. Как-то я раньше и не задумывался о том, что помимо защиты доспех еще должен быть эффективно снимаем и надеваем. Те же латы в этом плане – удобнее. Срезать ремни, стащить. А вот кольчуга, которая надевается как рубашка. Разоблачать такого бойца – мука.

Наконец, уложили потерявшего сознания воеводу, начали бинтовать. Надеюсь, все получится и выживет Белов.

Мой боец что-то говорил, действовал, а мальчишка помогал.

Дело спорится, может жить будет. Перевел взгляд. Смотрел на лагерь близ талицких бродов. Прошло еще некоторое время и от него наконец-то отделилось с десяток всадников. Как я и думал, их было примерно около тысячи. Вот и число атаманов, и воевод, соответствующее. Минута и они замерли напротив меня и моих рядов.

Снаряжение не плохое, но и не лучшее. Пожалуй сам Воевода у них был только отлично вооружен, а вся армия – ну как и мои сотни до того, как я арсеналы открыл.

Лошади фыркали, чуяли кровь. Люди нервничали.

Между нами было метров пять. Спешиваться никто не собирался, замерли друг напротив друга. Эдакие, предварительные переговоры. Чувствовался висящий в воздухе вопрос: что же дальше? Что будет?

– Здравствуйте, товарищи! – Выкрикнул я.

– Здрав будь… воевода. – Прогудели они нескладно, но вполне в один тон.

Царем не звал никто.

– Кто за главного у вас? Или не выбрали еще?

Они переглядывались, понятно было, что какого-то единого мнения на сейчас счет пока нет. Волков убит. Возможно, он, как бывший есаул Белова мог бы заменить его, но не судьба. А кто из них – неясно. Вроде бы все равны. Соберись они все, что-то бы вышло. Но на это нужно время. А я его им не дал.

Окинул взором всю эту компанию.

– Значит так! Собратья! – Начал вещать. – Проясню ситуацию для всех! Первое. Никаких татар в моем войске нет. Люди воронежские, люди оскольские и казаки донские. Все. Второе. Идем мы на север, к Москве, чтобы сильного царя на трон сажать. Земский Собор собирать и выборно… Повторюсь! Выборно! Определить, кому всей землей нашей русской владеть и править.

Смотрел на них, вроде бы понимали, кивали, перечить никто не собирался.

– Третье! Дмитрий, что царем кличет себя и с ляхами заодно, мне не друг и не брат. Негоже такого человека на трон сажать. Это мое слово. Знаю, вы здесь все, преимущественно за него стоите. Весь Елец и воевода его. Но он, иноземцам готов отдать все! И землю, и жизни ваши.

Сделал паузу. Они напряглись сильно. Память о том, как сражались против царских войск, была свежа. Всего-то несколько лет прошло от осады города. Многие друзей потеряли, близких, родных, собратьев. Продолжил громко.

– Василий! Что в Москве засел, тоже царик, а не царь. Много за ним грехов. Знаю, бились вы с его войсками. Славно и отважно. Елец не дали свой. – Обвел их взглядом. – Знаю, собратья, и понимаю почему. Как этот Василий на трон сел? Все мы знаем, что силой! Не по желанию земли всей. Собор, что он созвал, это так… Смех один.

Люди переглядывались, закивали. Чувствовалось, что в головах их появляется понимание того, что и почему я делаю. Зачем собираю силы и хочу на Москву идти. Все то, что делало первое и второе ополчения, сформировавшиеся от усталости простого люда на местах, я использовал для тех же целей. Прийти в столицу, свергнуть всех этих узурпаторов, ляхов, предателей, отравителей и жадных до власти упырей.

Выбрать достойного царя!

После краткой паузы продолжил с новой силой говорить:

– Так вот. Кто хочет со мной идти, всех беру. Но с тех, кто идти хочет, клятву делу нашему беру и сам перед ними клянусь. У нас в войске каждый знает, ради чего мы идем и почему так, а не иначе действуем. Ясно?

– Так-то, воевода, ясно. – Проговорил тот самый сотник, что был третьим в недавнем отряде, приехавшем решать дело поединком.

Судя по тому, как вели себя остальные, он претендовал на некое лидерство над всеми после выведения из игры Волкова и Белова.

– А раз ясно. – Глянул на него пристально. – Стройте сотни для присяги. Лагерь сворачивайте. Идем в Елец. Оттуда на север через день, два пойдем.

Пришлось мне смириться с тем, что не так быстро, как изначально хотел, удастся мне движение к Серпухову. Армия – это не только боевая ее часть, но еще и обоз, снабжение, фураж. Бумажная работа, которой, слава богу, будет заниматься Григорий. Это обучение, муштра, формирование четких и понятных сотен, их управления. Очень и очень много всего вне построения к битве и самих сражений.

Армия – это в первую очередь логистика.

И мне, человеку иного времени. С одной стороны, сложнее. Не так легко понять скорости и особенности ситуации Смутного времени. А с иной, у меня колоссальное превосходство в организационном понимании. Как это должно работать, как формироваться. И почему четкая структура подчинения вне местничества дает на поле боя невероятные плоды. Они покажут свое преимущество под Полтавой, а потом прославят Русское оружие во времена Екатерина Великой.

Переход от средневековья до Нового времени занял много лет. А я постараюсь сократить его. Ведь я знаю – как это должно быть.

Еще один сотник из елецких вывел меня из раздумий:

– Что с Беловым делать-то? Воевода он наш, как-никак.

– Перевязать и за Дон. – Я указал на работающего над казаком лекаря. – Мой человек уже занимается. Дальше, как на коня сесть сможет, то к монахам в монастырь. С сыном и всем семейством. – Проговорил, смотря на них и прикидывая, кто согласен, а кто нет. – Ошибся он в жизни, но человек достойный. Поединка не убоялся. Вами управлял по правде. Людей вывел татарам противостоять.

Сделал паузу краткую, добавил

– Монахи пускай с ним говорят. Через год ума если наберется, поправится, и вернется на службу, там поглядим. Что скажете? Сотоварищи!

В ответ не последовало особо ничего. Люди просто кивали. Они пока недоумевали, находились в легком шоке от происходящего. Опасались за свои жизни и места в иерархии. Нужно было провести полноценный военный совет. Собратья всеми и теми, что сейчас при мне, и теми, кто с Тренко шел и с Чершенским на лодках. Выделить полутысячных, преобразовать воинство. Нас уже больше двух тысяч набралось. Это не просто отряд, а уже приличное, хоть еще и небольшое, воинство.

Работы непочатый край.

Мы еще перекинулись несколькими фразами с атаманами. Из них я понял, что не ошибся. Здесь были и ливенцы, и лебедянцы. Все они пребывали в некоем расстроенном и удивленном состоянии. Но то, что договориться нам как-то удалось, их радовало. Лить кровь не очень понимая дальнейшие перспективы, им совершенно не хотелось.

После переговоров мы двинулись к острогу.

Сопровождали меня телохранители и конная, стрелковая сотня Якова. Остальные бойцы замерли в ожидании примерно в полукилометре. Спешивались, переговаривались, кормили лошадей.

Шли не спеша, перестроившись в походную колонну. Тут я приметил, что к переправе подходят возы. Там отсвечивает на солнце бронями моя доспешная кавалерия. Люди подходили к Сосне и начинали переправу. Кто-то тащил даже бревна, для телег видимо, чтобы укрепить места, где они пойти должны. Получится ли их так перегнать или придется разгружать, распрягать, переводить коней, потом как-то вплавь перевозить эти возы.

Из-за поворота реки следом появились лодки. Чершенский со своим «флотом» тоже подходил. Были ли они здесь раньше или только добрались, это, конечно, вопрос. По плану они должны были зайти елецкой группировке во фланг, как и я. С трех сторон ударить, лишить возможности маневра, надавить и прижать к реке.

Отлично, что боя не случилось.

Я повел рукой по лицу. Дел было много, очень много. Все это нужно контролировать, осмотреть, подсказать и проверить. Чтобы не замочили ценный припас, не потопили возы с пушками. Благо, люди толковые вокруг есть, делегировать нужно.

И строить лестницу подчинения и ответственности.

Пока ехали, я начал расспрашивать того самого сотника, что был третьим на нашей с Беловым дуэли.

– Скажи, что у вас по гонцам. Откуда приходят, что говорят? Что окрест творится? А то мы в Воронеже, больно далеко сидим.

– Да что… – Он говорил немного с опаской, нервничал. – От Димитрия гонцы приходили да и приходят обычно раз в дней десять где-то. Присылают распоряжения всякие. Вот, от поляков по городам и весям избавляться требовали. Но, это давно было.

Он погладил бороду. Подумал, добавил.

– Знаем, что в Калуге сейчас Дмитрий. Туда отступил от войск Московских из Тушино. Знаем, что Скопин умер в Москве. Вести оттуда были. Ляхи под Смоленском. И окрест него тоже. Разбойничают. Шведы на север двинулись. Большая рать наемников. Этот… Делагарди их ведет. Татары с юга… – Он осекся.

– С юга шли. – Улыбнулся я. – Джанибек Герай ушел в Бахчисарай. Кан-Темир мурза мертв.

– Да. Ну а мы тут сидим. Границу стережем. Разбойников гоняем. Были тут одни. Зимой. Ух лютые. Но ничего. Быстро их приструнили. – Он задумался, добавил. – От вас гонцы были. Казаки какие-то еще, проезжали с юга.

Пожевал губами.

– А что еще? Что с Тулой, с Рязанью.

– О, так в остроге сидит человек из Рязани. Точно. Мы его несколько дней как взяли. П приказу воеводы Белова. Получается.

Из Рязани. Хм…

– А не от Ляпуновых ли?

– Не гневись, воевода, господарь Игорь. – Он чуть сжался в седле. – Ляпуновы люди нестойкие. То заодно, то за иное стоят. Они от Дмитрия к Василию и обратно переходили не раз.

Так-то человек этот дело говорил. Рязанская военная корпорация пыталась выкружить во всей этой Смуте свое. И поддерживали они бывало то того, то иного претендента. Но, не заметил я в исторических источниках, чтобы Ляпуновы за ляхов стояли. А еще, если бы не казаки Заруцкого, может быть первое ополчение и увенчалось успехом бы. Да и Скопину же писал Прокопий о том, что ему надлежит царем быть. От сердца или с хитростью какой – тут сказать сложно, но факт есть факт.

Можно сказать, хоть и с натягом, что Ляпуновы за сильного русского царя. А это мне интересно и важно. Значит союзники они. Может и временные, но для достижения цели пойдут и такие.

– Веди. – Проговорил я односложно.

В этот момент мы как раз проехали через лагерь. Шалаши, палатки, поставленные вокруг нескольких бревенчатых домов, которые в спокойное время населяли местные казаки, видимо. Окружали они острог, нависавший над бродами талицкими. По конструкции, что-то похожее на поместье Жука. Плюс-минус. Только чуть больше пространства. Все же вокруг не лес на пологом холме, а степь до горизонта с редкими рощами и холмами. Для лошадей строений больше, а для слуг и рабочей силы – меньше. Жили-то здесь казаки, все более-менее равные. Над ними только есаул да атаман.

А вот коням особый уход нужен был. Не под небом голубым же им стоять и от дождя мокнуть. Все же дозорный без лошади, как боец без рук. Толку никакого.

Народ в лагере смотрел на меня с удивлением. Кланялись. Шапки стаскивали. Слашалось за спиной:

– Воевода, господарь.

– Да не, царь это. Царь.

– Воевода воронежский.

Знамя, что Пантелей держал, и надо мной что развивалось, радовало их. Улыбались, крестились. Значило для них это полотно нечто большее, чем просто кусок ткани. Оно и в мое время знамя – символ воинской части, важный атрибут армейской службы. А уж в Смуту, да прапор самого Ивана Грозного или очень на него похожий, внушал всем, кто стоял под ним, что сражаются они за верное дело.

За правду!

Вошли на территорию острога через открытые ворота. Охраны было мало, караулы тоже выглядели растерянными и удивленными. Суеты вокруг слишком много, кого пускать, кого не пускать – неясно. Что творится – непонятно.

Стой, да сторожи, а кого и от кого? Вопрос.

– Найдите… – Начал было я и тут громкий женский крик разнесся над острогом.

Женщину тащили из терема двое служилых людей, толкали. Там, в темноте, в помещении кричала девочка.

– Мама, мамочка! – Ребенок, судя по голосу, был еще довольно мал, может, лет пять. Не очень она понимала, что происходит. Но ей было страшно. Очень. Какие-то мужики пришли, схватили самое ценное – мать, и силой теперь куда-то тащат.

– Что здесь происходит⁈ – Я приподнял бровь.

– Так это… Бабу Белова вам. – Один оторвался от женщины и попытался поклониться мне. Но тут же получил по лицу от сопротивляющейся ногтями. Схватился за щеку. Заорал замахиваясь. – Ах ты!

– Посеку! – Громко произнес я. – Отпустить!

Бойцы, решившие, видимо, угодить мне этим сомнительным действием, опешили, но подчинились. Отпрянули от отбивающейся женщины, и та, озираясь в панике, вжалась в стену рядом со входом.

– Вы что же удумали, а? – Смотрел на них зло.

Видел, что женщина подтягивает порванное платье. Глаза ее полнятся слезами, но смотрит на меня зло. В душе, уверен, проклинает сейчас.

– Так это, господарь, мы же для вас. Мы… – Начал нервно один.

– Мы не разбойники! Не лиходеи! Не татары! – Громко и четко говорил я. – Мы своих людей русских без надобности не бьем. Мы женщин не насильничаем. Детей не убиваем. – Уперся в них взглядом, давил фразами. – Или у вас иное мнение, а?

– Так мы, как лучше… Господарь.

– С глаз моих!

Сам взглянул на супругу воеводы Белова, проговорил.

– Прости их, дураков. Жив твой муж и сын жив. Все хорошо у вас будет. Никто не тронет. – Спрыгнул с коня, саблю поправил на боку. – Это мое слово.

Она сжалась. Вся сила ее, злость и желание отбиваться на этом закончились. Пошатнулась, упала на колени, зарыдала взахлеб. К ней подбежала босоногая девочка, обняла. Вдвоем они разревелись навзрыд.

Повернулся к сопровождающему меня сотнику, проговорил.

– Распорядись, чтобы ей мужа вернули. И зла никакого не чинили. Охрану поставь. А то мало ли. Сами решат чего учудить или кто из наших их обидеть вздумает.

Сотник кивнул, ответил.

– Сделаем. Ты прости, господарь, эти двое, они… – Он кашлянул. – Дюже додельные. Как лучше хотели. Угодить…

– Мы не разбойники. – Холодно повторил я. – Ладно, веди меня к этому вашему Рязанскому гонцу. Глянуть на него хочу.

– А так это мы сейчас, это мы мигом. Мы же его сюда, господарь. Вы внутрь проходите пока. В избу. Там мы же все… Там стол и собраться можно.

Я кивнул, отправил его за пленником, сам пока замер у входа.

Терем здесь тоже напоминал что-то похожее на резиденцию атамана Жука. Махнул рукой своим телохранителям. Роздал приказы Якову и их людям. Потребовал, чтобы если что, меня здесь искать. Да и совет военный надо бы собрать тут. Обед скоро, как раз вот и поговорим за кушаньями.

Зашел внутрь, было темно, глаза сразу не привыкли.

Прошел сенцы. Вошел в главную комнату. Приличных размеров с большим столом. Здесь недавно был сбор людей. Пара женщин возилась у плиты и при нашем появлении вжались в стену.

– Работайте, красавицы. – Проговорил я. Сел во главе стола. Место господина дома занял.

Прошла минута, глаза почти привыкли к темноте. Дверь открылась, и ввели заросшего мужчину. Крепкий, приземистый, широкий в плечах. Он был мне смутно знаком, кто же…