Текст книги "Патриот. Смута. Том 5 (СИ)"

Автор книги: Евгений Колдаев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 16 страниц)

Патриот. Смута. Том 5

Глава 1

Тяжелая баторовка летела прямо мне в плечо. Лицо казацкого атамана горело злобой. Глаза навыкате, дыхание сбито. Хотел разрубить меня от ключицы до паха, даже вместе с доспехом. И пропусти я такой могучий удар, это бы у него вполне вероятно получилось бы. Такая сабля могла и латы прорубить, при желании.

Волков даже на стременах привстал. Глупец. Повелся на провокацию, сгорел и сделал то, что я хотел. Немного не так, но сойдет.

Верхом на лошади маневрировать было неудобно. Все же я привык к пешему бою. В седле тренировался мало. Так, чуть за последнюю неделю подтянул навыки до среднего уровня. Дерись мы на земле, я бы такую трепку показательную задал этому наглецу, а так. Аккуратнее придется.

Подставил свою легенькую саблю октавой, спустил его клинок. Сталь высекла искры о сталь, и он даже не понял, что произошло. Как так я легко парировал его мощный удар. Работая пятками еще чуть увел коня в сторону. Еще чего не хватало, скакуна моего ранить.

Миг.

Атаман по инерции заваливался головой вперед, чуть потеряв равновесие. Наклонился за ушедшей после удара вниз саблей. Вот он миг. Крутанулся в седле. Своей левой перехватил кисть казака. А правой, что отвела удар и оказалась около его головы, прямо перекрестьем своего оружия влепил хорошенько так в зубы. Можно было частью клинка задеть, рассечь лицо с непредвиденным результатом, но сильно калечить не хотелось. Еще говорить с ним, допрашивать.

– Ааа. – Вопль перешел в хрип. На землю вылетело пара передних зубов.

Резко крутанул его, заламывая руку назад.

Баторовка вылетела на землю, воткнулась под ногами лошадей. Шапка отправилась туда же. Кони наши топтались рядом, понимая, что их седоки сцепились. Они храпели, нервничали, опасались за свои жизни.

Я нанес еще один удар кулаком с зажатой саблей по уху. Попал навершием и лишил сознания. Атаман начал вываливаться из своего седла, словно безвольный мешок с картошкой. Подхватил. Перекинул бесчувственного зама Елецкого воеводы себе в седло.

Быстро осмотрелся.

Палить из пушек со стен пока по нам не будут. Раз не выстрелили до этого, залпа уже не последует. Мы же не штурмуем, на рожон не лезем. С людьми Елецкими стоим, говорим. Одному только Ивану Волкову досталось на орехи. Ну так, он сам виноват. Его святой отец урезонить пытался, к миру призывал, между нами встал. И что? Еще одноглазый старик, ветеран, известный в Ельце, вроде как, человек тоже в дело влез. Но атаман искал драки, нашел и, как это говорится в наше время – огреб по полной.

– Ждем! Пока все наши переправятся.

Я начал раздавать указания, осматривался, подмечал важное. Смотрел на стены и башни.

Паром тем временем уже почти дошел до противоположного берега за третьей частью нашего отряда. Но должна была случиться еще одна ходка. Четвертая и тогда все.

Тамошние работяги работали быстро, так что ждать недолго.

– Вроде не стреляют. – Проговорил Богдан, смотревший за стенами и башнями. Глаза он не отрывал, следил, был в любой момент готов предупредить об опасности.

– Абдулла, прими этого дурака. – Скомандовал я.

Татарин подъехал и с моей помощью перекинул пленного атамана себе через круп коня. Руки быстро, ловко связал, похлопал по доспеху, по бокам, обыскал. Забрал себе кинжал и нож. Отстегнул ножны, протянул мне.

Принял.

Сам наклонился с седла, подхватил и казацкое оружие. Взглянул. Хорошая, ладная сабля. Пригодится против доспешных противников. Я же свою татарскому сыну хана подарил при встрече. Эта, конечно, не так богата и красива, но по качеству клинка вполне сопоставима. Без выкрутасов, хороший, толковый инструмент, самое то для боя.

Толкнул коня пятками, двинулся к окруженным Елецким служилым людям.

Они жались друг к другу, но поскольку их никто не стремился убить и какое зло причинить, не понимали, что происходит. Вроде бы опасность давила их, вроде бы вокруг какие-то незванные гости. Но не нападают. А другие Елецкие люди служилые, односельчане, собратья местные, говорят что-то. Успокаивают, разъясняют, что все, мол хорошо, сопротивляться не надо и никто им зла не чинит. Господарь, государь, воевода Игорь Васильевич, человек милостивый.

И всякое прочее.

– Ну что, сотоварищи. – Подъехал, уставился на окруженных, хмыкнул. – Атаман ваш больно злой. А вы что-то оробели. Я же говорил, мы к воеводе едем, на Москву идем. Силы собираем. Не с вами воевать. Вы нам живые и здоровые нужны. Если не вы и не мы, то кто за Землю-то Русскую встанет?

Те молчали, переглядывались в недоумении. Ну а я продолжал свои пропагандистские речи, внушающие им недоумение.

– В общем так. Вижу у вас здесь неразбериха какая-то и недопонимание творится. Мы от стен в монастырь отойдем. А вы там промеж себя в Ельце решите, с нами вы на Москву или все так и дальше будете ворам да лжецам служить. – Я усмехнулся. – Димка, он же вор. То ляхи за него, то казаки, то хрен пойми кто. Сам он, никто. А Василий… – Обвел их взглядом. – Думаете за него я? Нет. Сам себя человек царем назвал, и бояре от безысходности, корысти своей ради, за ним пошли. Вот и все. А земля наша что?

Они продолжали недоумевать, переглядываться.

– Земля наша Смутой мается. И ляхи грабят, и татары, и шведы. Все, кому ни попадя. Сколько так жить можно? Подумайте. Дошла Родная она наша до самого края. – Сделал паузу. – Утром жду в монастыре всех желающих. Но… – Смотрел пристально, в самую душу каждого заглядывал. – Сразу говорю. Если кто гонцов будет к воеводе Семену Белову на броды слать. Того посечем мы. С ним иной разговор будет. Отдельный.

Чуть в сторону отъехал.

– Как все наши переправятся, отпускайте.

Сам на реку посмотрел, окрест. Красота. Где еще такие просторы увидишь, кроме как на Руси матушке.

Дождался, когда все мои люди переправились. Подъехал к паромщику, рубль серебряный протянул. Тот уставился как-то исподлобья с недоверием.

– Спасибо, Яр. Желание будет, в монастырь приходи. Мы там на ночь встанем.

– Помолиться-то можно, господарь. – Он поклонился. – Как бы ночью не пожгли нас. Мы на той стороне, пожалуй, заночуем.

– Думаешь, могут?

– Кто знает. Вы вон как атаману залепили. Видел я. Поделом. – Он опять цыкнул зубом. – Человек он, скажу вам, господарь, злой.

– А кто в это время Смутное добрый, Яр, того держаться надо. – Я улыбнулся по-доброму, вздохнул.

Он с удивлением посмотрел на меня, но кивнул в ответ.

– Это точно, господарь. Спасибо.

Паром двинулся на тот берег. Мужики что есть силы наваливались на вороты, вращали.

– За мной! Елецкие, отпускаю вас. Кто хочет, утром у монастыря жду.

С этими словами моя сотня резко развернулась и помчалась вниз по течению, чуть забирая вдаль от реки. Елецкие орудия молчали, хотя на стенах и было много людей. Это значило, что в городе нет или пока, так быстро, не нашлось замены атаману Волкову. И сейчас там у них начнется настоящая игра престолов. Атаманы и сотники за место бороться начнут. И воеводы нет, и человека им ставленного, а под стенами то ли царь, то ли… Неведомо кто с отрядом.

Еще надо учесть, что часть бывших пленных я отпустил вместе с теми, кто вышел меня встречать. А это пересуды, допросы, разговоры. Сплетни. Если им зла какого чинить начнут и вешать, скажем. Так, часть людей служилых роптать будет, это точно. Они же свои у них и дети, и жены в Ельце или окрест. Все знакомые люди. И не могут они не рассказать, что видели. Я же их не покупал, денег им не обещал. Просто были они при войске моем. Глаза, уши, что наблюдали за тем, что мне выгодно показать было.

С нами двинулся только десятник и батюшка.

А мы шли по испещренному рвами и валами пространству. Накопано здесь было прилично, трава только все покрывала. Напоминание недавних событий – битвы при Ельце.

Троицкий монастырь располагался недалеко от стен.

Обнесенное частоколом пространство, над которым возвышалась колокольня церкви.

Уверен, пушки Елецкие по нему бить не станут. Даже если могли бы. Вблизи монашеской обители имелась небольшая слободка. Дворов четырнадцать я насчитал. Дальше на север, где-то в полукилометре виднелось еще одно небольшое поселение, затем еще одно. Но отсюда виднелись только дымы.

В целом – все примерно, как и в Воронеже. Вокруг крепости обживался какой-то народ. Своим хозяйством обрастали и для городских, людей служилых предоставляли все нужное. Преимущественно крестьянским трудом жили эти поселения – казаки, что свои дома держали за стенами, дети боярские и их поместья, дворяне с земли, содержащие себя, как людей служилых, как ополчение. Разного народу было, только сейчас безлюдно все выглядело. Воевода увел всех. А женщины и дети, скорее всего, забрав все ценное, ютятся за стенами.

Добрались, встали под стенами обители.

Монастырь был окружен старым, слегка покосившимся уже частоколом. Вблизи было видно, что имеет он следы штурма и подпалин. Местами посечен пулями и ядрами, а местами чинен. Перед ним был вырыт ров, по периметру торчали надолбы. Настоящая малая крепость. Мощнее острога Жука, укрепленнее.

Ворота оказались закрыты.

Подъехал Яков, напряженный и раздраженный.

– Что делать будем, воевода? У них же там… кха… целый гарнизон. Может, сотен пять. – Он сморщился, встряхнулся.

– Нет, думаю не больше трех. Ты на слободы посмотри, нет никого. Воевода всех забрал с собой к бродам. Думал там нас встречать. Здесь оставил малый заслон из самых слабых. – Я невесело улыбнулся, добавил. – Но повозиться придется.

– А если выйдут всеми? Что тогда?

– На нас? А зачем? Мы же не напали.

– Так этот… Ты же их главного захватил.

В том и дело, что захватил. Сидел бы он в крепости сам, носа не показывал, может, и сложнее бы вышло. А здесь решил обдурить меня, в город заманить с малым отрядом и пленить. А вышло, наоборот.

– Как мыслишь, нужен он им? Когда власти нет, ее заполнить пытаются. Разве полезут спасать? – Смотрел на него пристально. – Мы не нападаем, не осаждаем, окрестности не жжем. С нами, батюшка, остановились при монастыре. Людей елецких отпустили.

– Повесят их…

– Думаешь? – Смотрел на него со все большей улыбкой на лице. – Возьмут и повесят, вот прямо так? Своих? Всех? Часть? Кто такой приказ отдаст?

Яков смешался.

– Но…

– Нет. То, что мы их отпустили, то это только польза. Может, высекут кого, а убивать, уверен, не будут. – Подумал, что ночь и утро нам все сами покажут, всю ситуацию. Приказ отдал. – Патрули, чтобы мышь из города не проскочила. А ночью отдыхать всем, кроме постовых до приказа. А мы пока с монахами поговорим.

Сотник покачал головой. Чувствовал, что вновь в моей голове зреет какой-то план, и был на все сто процентов прав. Сейчас нужно было показать городу, что мы следим за дорогой. А ночью – уже плевать. Либо перебежчики к нам придут сами, а может, какие-то диверсанты. Их ловить, первое дело. Вся армия точно не выйдет. Нужды нет. Сотня для города не угроза, зачем рисковать. Да и власти единой нет.

Захотят меня захватить, так передерутся же.

Я, раздумывая о грядущей ночи и затеваемых приключениях, нашел глазами батюшку из Дмитриевской церкви, направился к нему. Тот ожидал меня.

– Господарь, я… – Он поклонился неказисто, сидя в седле неловко у него, это получилось. Непривычен был, не служилый человек. Проговорил, выпрямившись. – Прости меня, прости, что поперек тебя полез.

– Отец, да ты что. Ты дело великое сделал. Спасибо тебе за это. Ты не дал крови пролиться нашей, русской. Этот… – Я головой мотнул в сторону татарина, через седло которого был перекинут Волков. – Упертый слишком. Не понимает, говорить не хочет.

– Видел я все и слышал, господарь. – Он склонил голову, вздохнул.

– Поговорить нам надо с монахами, попроситься на постой у них. Устали с дороги. Коням и людям отдых нужен. Помогай. Тебя же знают здесь.

Он кивнул, и мы вдвоем направились к воротам.

Как-то не думал я даже, что может мне из монастыря что-то угрожать. Не враги же мы людям православным. Не будут же они палить в нас ни с того ни с сего. Если, особенно, с уважением и вопросом придем.

В этот момент над воротами, под пристроенным там навесом появился человек в одеждах священнослужителя. Платье объёмное, темное.

– Кто такие будете? Что за шум? А… Отец Глеб, признал я тебя. Кто это с тобой, что за люди служилые, да много так.

– Воевода из Воронежа! На ночь хотят встать! – Проговорил священник громко.

– Игорь Васильевич Данилов я! – Вмешался я в разговор.

Повисла тишина. Человек куда-то исчез.

Мы с отцом, Глебом, так оказалось его зовут, переглянулись.

– Надо подождать, господарь.

Кивнул в ответ.

Через полминуты примерно ворота начали открываться. Я отдал приказ, и вся наша процессия двинулась внутрь. Здесь места было, конечно, довольно много, но не настолько, чтобы разместить сотню человек на ночлег. Да еще и с двумя сотнями лошадей, ведь у каждого из моих бойцов было по заводному.

Нет, столько просто физически не могло здесь набиться.

– Яков. – Проговорил я, увидев озадаченного сотника. – Распредели людей. Посты удвоенные. Местное население не насильничать, не разбойничать, не трогать даже пальцем. Как к своим, как к родным, ясно? Если что узнаю, всех причастных повесим.

– Сделаю. Распоряжусь, ках… Воевода.

– Закончишь, приезжай.

Мы разъехались. Примерно половина сотни зашла на монастырскую территорию, но заводных своих лошадей отдали они тем, кто двинулся севернее, размещаться в слободах и поселках.

Не очень мне нравилось силы делить, но что делать.

Когда я вошел на территорию и спешился, ко мне сразу же подошел тот самый человек, что встречал нас, стоя над воротами. Отец настоятель, судя по всему.

– Игорь Васильевич, рад видеть. Многое слышал, многое. – Он поклонился слегка.

Спешился, чтобы говорить с ним как-то глаза в глаза, а не свысока.

– И что же? – Я был даже немного удивлен такому повороту. – Видимо, казаки здесь побывали.

– Да, слухи. Что на Дону татар ты побил, что на север идешь. Правда это?

– Правда. И еще, правда, что не просто побил, а в Крым развернул.

Он перекрестил меня.

– Господь с тобой. Наконец, управа нашлась на этих басурман. – Уставился, взглядом своим чуть слеповатым буравил. – А что там у ворот Елецких было-то? Что случилось? А то мы-то здесь, а там шум, гам. Чего атаман…

Он осекся, лицо его побледнело. Мимо как раз проезжал татарин с перекинутым через плечо Волковым.

– Атаман Отца Глеба чуть лошадью не зашиб. Кричал много. – Я оскалился. – Пришлось поучить его. Не захотел нас в Ельце по-доброму встречать. Но мы их не тронули. Дали время до утра, сами сюда, к тебе. Ждать.

– Вот как. – Протянул настоятель.

Пока говорили я осматривал двор.

В целом, все довольно обыденно, хоть и более богато и обширно, чем виделось мной раньше. Деревянная церковь, но достаточно большая и массивная. Жилых строений – целых два крупных, приземистых терема, баня и достаточно много амбаров. Имелись также стойла и прочие хозяйственные постройки, прилаженные к внутренней стороне частокола.

Пространство внутри было сильно истоптано копытами коней и людей. Дождь все размягчил и превращался монастырский двор в сущее болото.

– А чего, отец, у вас здесь столько для животины места? – Удивился я.

– Господарь, так это… – Настоятель чуть замялся. – Иван Михайлович Воротынский сам у нас стоял. Вот и сладили его люди.

– Стоял?

– Да. Тут дело то какое. – Он вздохнул. – Когда его светлость Елец осаждать решили с войском. У них тут, при монастыре… Эээ… Острог был. Если желание возникнет, можно посмотреть, с колокольни окрест отлично видать. В круг Ельца же накопано. Рвы, валы. Это сейчас травой поросло за четыре года-то. Поэтому видать плохо, а так, если сверху…

Я посмотрел на него пристально.

– А за стенами что, видно?

– Ну… Так. Церкви, башни, стены. – Пожал плечами настоятель.

– Веди. – Кратко сказал я.

– Да, конечно.

Мы двинулись по грязи к храму. Я продолжил расспросы.

– Воротынский стоял, а вы что?

– Монахи в город, а я… Я здесь. Куда я от храма Божьего. Раз здесь поставлен, здесь и муки приму, и смерть, если надо.

– Не сожгли?

– Как можно. Хотя… – Он голову опустил.

– Чего?

– Да воевода, дюже осерчал на меня. Истома Пашков, царствие ему небесное…

Мы вошли в церковь. Батюшка в притворе свернул налево. Прошел в небольшую дверцу, пробубнил оттуда.

– Тут вот лестница.

– Показывай, отец, за тобой пойду.

Он не спеша начал подниматься.

– Так что Пашков. Чего разозлился?

– Да мы же… уф… ход тайный засыпали. – Говорил он, пока поднимался. Видно было, что нелегко взбираться. Человек-то не молодой уже был. В летах. – Сильно так завалили. Чтобы и отсюда, и сюда никто… Уф… – Он спину почесал. – Не татары же. Нельзя же, чтобы русские русских убивали-то. Вот. Уф… В стороне остаться хотел. Получилось, да не очень.

– Пороли. – Спросил я, идя следом за ним по крутой, вьющейся наверх лестнице.

– Пашков плетей приказал… – Вздохнул тяжело настоятель. Остановился. – Старость. Сейчас, господарь, дай отдышаться. Уф… Пашкова-то я не виню. Кару должно принять за содеянное было. Легко отделался.

– Господь с тобой, отец. – Я поклонился ему. – Но то, что русские друг другу кровь проливать не должны, это ты верно говоришь. Не в тягость мы тебе?

– Как можно, господарь. Как можно. Поговорить с тобой хотел. – Он пристально уставился на мое лицо, пыхтел тяжело. – Говорят, Царь, ты. Вот я и думаю: царь или не царь.

– Игорь Васильевич Данилов, я. – произнес холодно. – Боярин.

– Слышал я и такое.

– Кирилл и Герасим, что за Доном монастырь строят в лесах на берегу, на переправе благословение мне свое дали. – Смотрел на него пристально замерев в полумраке и ожидая, пока в себя придет настоятель. – И воинству моему слово святое сказали. На дело великое настроили, отец. Собрать силы, спихнуть Василия, убрать Дмитрия и землей всей, Собором Земским царя выбрать как положено. Так что… – Смотрел на него пристально. – Многие государем именуют, но я его только избирать иду.

– Эх… Отважный ты человек, Игорь Васильевич. – Покачал он головой. Идем, отдышался я.

Он двинулся вновь по лестнице, оставалось нам немного. Где-то треть, может даже четверть подъёма.

– Знаешь, Иван Исаевич тоже был, отважным. Уф… И что стало с ним? – Настоятель вздохнул тяжело.

Понял я, к чему клонит святой отец. Что мол, если без царя, то не встанут за меня люди. Чем ближе к Москве, тем сложнее будет. Тем больше забываться будут дела с татарами сделанные. Это же где-то там, на границе с Полем было, на Дону. Какой-то воевода что-то сделал, да и черт с ним. Здесь Смута, многие дела делают. Кто-то со славной, кто-то на погибель. Всех и не упомнишь.

Выбрались мы наконец-то на самый верх.

Сейчас увижу я многое, многое в плане моем на свои места встанет.

* * *

Уважаемые читатели, спасибо!

Пожалуйста не забывайте ставить лайк.

И конечно – добавляйте книгу в библиотеку.

Впереди – много интересного.

Глава 2

Вид здесь открывался невероятный. Всю округу видать, как на ладони. И отряды мои, десятки, что сейчас по слободам расходились и реку Сосна, что несла свои воды туда дальше на восток к Дону. Бродов Талицких, конечно, не видно, ох как далеко они. Полдня пути, если не больше.

– Ты там чего про Ивана Исаевича говорил-то? – Решил раскрутить. Понять, чего хотел этот человек.

– Так это… – Чуть смешался настоятель. – Отважный он был человек. Болотников. Но… Не царь, а только воеводой его звался.

– Да, отважный он был, как говорят. – Произнес я, продолжая вглядываться в Елецкие крепостные укрепления. – Только у него знамени не было, монахами подаренного и благословения их, видимо, а еще вот этого.

С этими словами отстранился я от обзора. И настоятелю перстень с печаткой показал, что под рубашкой носил, на кожаном ремешке.

Единорог несся куда-то вперед и норовил, наклонив морду, пронзить неведомого врага своим могучим рогом.

Замерев на самом верху колокольни, настоятель опешил. Взглянул на символ, на меня, вздрогнул, поклонился в пол и дернулся резко. Припал к рукам, поцеловал.

– Господарь. Прости дурака, не признал.

Теперь мой черед был удивляться. Не ожидал я такого, хотя в жизни своей почти ко всему привык быть готовым.

– Отец. – Процедил я зло. – Встань. Ты же человек святой. И сказал я тебе. Игорь Васильевич Данилов, боярин я.

– Скромен, господарь, вестимо. Это благодать. Сущая благодать.

Уставился на меня, как на ангела, смотрел с подобострастием.

Я потер лоб правой рукой. Что они здесь все, белены, что ли, объелись заранее, прямо к моему приходу, что ли. Но, раз так, буду пользоваться, где можно. Для дела нужно – значит применять придется.

Надел на палец безымянный. Тяжелая, массивная. Но села как влитая.

Начал осматриваться сверху более внимательно. Изучать.

Да, территория вокруг Ельца перекопанная вся. Валы, контрвалы, укрепления, что строились при осаде. Травой поросли, но общая конфигурация видна была. С умом московский воевода к укреплениям подходил.

Ну и Елец, конечно, предстал моим глазам.

Меня интересовал тот факт, что часть стен города, что ближе к реке – это частокол с заостренным верхом – как и в острогах. А часть – хорошо сложенные, как в избах бревнышко к бревнышку сооружения. Причем в месте их перехода от одного типа к другому по стене, которая смотрела прямо на монастырь, напрашивалась башня. Но ее там не было. Очень длинная, неказистая какая-то стена.

Если память мне не изменяла, то частокол именовался острожными стенами и строился вначале. Просто в строительстве и обеспечивает самую простую защиту, но что логично – был менее прочным и легче подвергался штурму. А второй вариант, это уже более капитальные стены – именовались рубленными. Внутри них иногда делали бойницы, но зачастую пространство в несколько метров засыпали грунтом, взятым из рвов, что невероятно усложняло работу проломных пищалей.

Смотрел, раздумывал.

План действий все отчетливее формировался в моей голове.

Отсюда просматривалась одна башня с воротами, в углу близ реки. Вторая проезжая, как я помнил, прямо напротив парома располагалась. Оттуда процессия вышла, нас встречать.

– Скажи, отец, а еще башни с воротами есть?

– Так, да. – Настоятель погладил бороду. – Одна на другую сторону выходит. Против нас. А еще одна, вон там. – Он рукой показал.

Получалось, что с каждой стороны крепости имеются выезды.

– Так, а внутри что? Вон там, самый дальний от реки и на нашей стороне угол. Стену вижу внутри. Кремль?

– Нет. Житейный двор там, господарь. Амбары, зерно хранится. – Проговорил он без какой-то тени сомнения. – Воевода в центре живет. Там тоже стены. Воон. – Указал пальцем и действительно было там внутри построек пространство, обнесенное частоколом. – Государевым, двор тот кличут. Он еще от старых князей, говорят, остался. Раньше там и стояла первая крепость. На холме, выходит.

– А порох где ранят?

Настоятель уставился на меня, не хотел этого говорить. Побледнел.

– Не там и ладно. Мне это важно. Охраны государева двора много?

Я всмотрелся. Точно, стены были обычные, как у острога. Не сильно укреплённый внутренний двор. Отсюда видно плохо, но вроде бы вполне старые и малость покосившиеся. Смута и досюда дошла. Плохо за имуществом следил Елецкий воевода. Или сил и средств потратить не имелось. Четыре года назад отстояли город и решили, что и так сойдет.

Кто знает, в чем причина. Но мне оно только на руку.

– Что с охраной? – Повторил я вопрос.

– Так… – Настоятель сопел рядом. – Господарь, почем я знаю. Они же воинством ушли большим. Кто остался, как понять-то. Кто-то есть, да вот кто и сколько.

Ага, это тоже интересно.

– Сколько, примерно, отец?

– Думаю… Тысяча. Там же из Лебедяни подошли, еще с Ливен. И все к бродам Талицким двинулись. – Он сделал паузу, опять вздохнул. – Тебя встречать. За Сосну не пускать.

– Знаю. А я вот здесь. – Улыбнулся, хлопнул его по плечу.

Посмотрел еще, обдумал. В целом складывалось все у меня. План действий получался стройный и бодрый. Рисковый, но это уже в обыденность вошло.

Задумался.

Постояли мы здесь еще некоторое время. Махнул рукой.

– Спускаемся.

Настоятель опять двинулся первым.

– Яков, сотник моих людей разместил, коней разместил. – Начал я. – Если есть, чем у тебя, отец, корми. И скажи мне, где у тебя здесь разместиться?

Он остановился, задумался на миг.

– В домах жилых людей бы твоих поставил, сколько поместиться. Монахов потеснил бы. Или вон при храме ночь бы провели. В молитве за дела твои. Людям твоим обсохнуть нужно, с дороги-то. Нам-то здесь сидеть, об успехах твоих и рати твоей молиться. – Перевел дыхание, продолжил. – Я сейчас баньку истопить накажу.

Вот это спасибо. Это отлично. Стоило только перстень показать, и сразу же доступ ко всем благам текущего уровня цивилизации мне обеспечился. Отлично. Людям и коням нужен был отдых и уход. Ночью нас ждут великие дела.

Когда спустились и двинулись к выходу, спросил еще.

– Скажи, отец. Где мне с атаманом Елецким поговорить. Чтобы спокойно было?

– Может, здесь, в храме, в притворе?

Эка ты придумал. Чтобы я человеку в храме Божием кровь пускал и по лицу бил. Нет, так не пойдет. Да, я мирской до мозга и костей, но бойцы мои такого не поймут. Нельзя так действовать.

– Лучше уж на конюшне или в хлеву. – Улыбнулся я. – А то у него вдруг кровь из носа хлынет. Не хочу, чтобы паперть запачкал и убранство повредил.

– Как будет угодно. – Настоятель поклонился.

Разошлись мы.

Он отправился руководить снабжением моих людей и растопкой.

Я бросил взгляд на двор. Увидел татарина и остальных своих телохранителей под крышей одного из открытых стойл.

Подошел быстро.

– Мы уже тебя искать собирались, воевода. – Прогудел Пантелей.

– Угу, этот вон в себя приходит. Казачок. – Богдан улыбнулся злобно. – Зубы бы я ему повыбивал.

Татарин молчал, сидел в седле и продолжал держать связанного, но уже начавшего возиться атамана.

– Спускайте и вон в тот угол. – Отдал я приказ. Добавил. – Сейчас потолкуем мы с ним.

Мотающего головой и приходящего в сознание Ивана Волкова стащили и отнесли, куда велено.

Я, перед тем как начать с ним работать, бросил взгляд на двор.

Якова видно не было. Видимо, ушел к другой слободке, проверять – как там. Вокруг кипела работа. Бойцы чистили коней, сушились как могли. Часть из них уже разместилась в жилых помещениях монастыря. Дождь пока что прекратился, что способствовало процессу. Под присмотром монахов прямо на площади организовывалось несколько костров. Там сушилась промокшая за день одежда.

Лагерь жил своей жизнью. Функционировал хорошо, и вмешиваться было пока не нужно.

Люди знали – что кому делать.

До сумерек времени было еще прилично. Сейчас стоял ранний вечер. Распогоживаться не собиралось, солнышко не смогло прорваться своими закатными лучами сквозь серые, низкие тучи.

Хорошо. Для моего плана сырая погода – это дополнительный плюс. Лишнее прикрытие.

Повернулся.

– Спасибо, собратья. – Улыбнулся им. – Свободны. Себя в порядок приводите. Ночью дело всех нас ждет. Только никому не слова. Пока что.

Богдан с Пантелеем переглянулись, кивнули.

– Ужин сварганим, пойду, раздобуду чего. – Весело произнес казак.

– Добро. – Ответил я.

– Ну а я пока лошадьми займусь. – Это был богатырь.

Абдулла поклонился, показал на мой доспех, на мою одежду, произнес.

– Слуга твой нет. Я чистить.

О как. Хорошо. Раз сам предложил так тому и быть, но после.

– Свое вначале. – Я указал на него, махнул. – Потом придешь и мое заберешь.

Степняк поклонился еще раз и отошел на пару шагов. Начал стаскивать свои мокрые одежды. Как-то так вышло, что мы облюбовали одно из стойл. Заняли его целиком, и стало оно по-настоящему Царским!

Улыбнулся я этой мысли. Двинулся к Елецкому атаману.

Он полулежал, привалившись к стене, приходил в себя, тряс головой. Навис над ним, осмотрел. Оружия нет. Доспех с него сняли, кафтан расхлестан, ремня нет, сапогов нет. Хорошо досмотрели его мои телохранители. Подготовили к допросу. Молодцы.

– Ну что, казак, говорил нехорошее, получил по заслугам. – Я усмехнулся. – Кара тебя настигла.

– Ууу… – Он открыл глаза. – Ты.

– Я. А ты кого увидеть хотел?

– Черт, ты. – Он попытался устроиться поудобнее, но руки, связанные за спиной, не очень этому, способствовали. – Сам Воротынский нас не взял. У него пять тысяч было. А у тебя что? – Он хрипло засмеялся. – Сотня. Смех.

Взвесив все за и против – врезать ему за черта или нет, решил, что рано. Пока рано. Он и так злой, будет только шипеть и орать, толку никакого.

– Может и смех, только Воротынский Ваське царьку служил, а я Земле Русской. – Присел перед ним на чурбачок. – В том наша великая разница. Я не за кого-то, а за идею. В том сила. И в благословении.

– Москаль. – Процедил он обидное.

Я не обратил внимания на уже второе ругательство. Вблизи святого места как-то не хотелось мне этого человека бить, калечить. Но, если такое продолжится, придется скрепя сердце. Ухо ему, что ли, отрезать или… Язык? Чтобы думал, что говорить.

– Слушай, казак. – Смотрел на него пристально. – Я в Воронеже и Димкиных и Васькиных людей извел. И тут изведу, если надо будет.

– Чего тебе надо? Пытать будешь? Хоть режь не скажу ничего.

Ох это ты зря. Знавал я страшных людей, которые могли из человека все что угодно добыть. Любого сломать. Это вы все по началу такие стойкие. А как поработает с вами мастер своего дела… Не любил я их, да и методы тоже. Привык словами все из людей вытаскивать. Но, порой и к рукоприкладству приходится прибегать. Когда надо.

– Если надо, могу и порезать. – Я показал на рукоять бебута. – Ухо, нос, потом пальцы.

– Собака.

Резко кулаком саданул ему в нос. Опять эти звериные обзывательства. Третий раз уже решил не терпеть. Казак откинулся от удара, застонал. Связанными руками засучил, но дотянуться до лица, конечно, не мог.

– Ууу…

Я вновь посадил его, как прежде. Уставился пристально. Тот сопел, хрюкал, хлюпал кровавыми соплями. Шипел что-то невразумительное.

– Слушай внимательно. Волков. И думай, если есть чем. Воевода твой сейчас у бродов. Город без защиты стоит. Так?

– Ничего… – Глубокий протяжный хлюп. – Не скажу.

– Сам знаю, что так. В городе твои же люди сейчас смуту посеют. Кто главный решать будут. Думаешь нет? Думаешь повесят их?

– Повесят. – Процедил Иван.

– И сколько верных людей там у тебя? Че-то они по нам из пушек не палили. – Сделал паузу, смотрел, как он шипит и скалится зло. Губы в кровь сбиты, из носа кровь идет. Одно слово, герой. – Скажи, за что ты бьешься? А?

– За царя Дмитрия. – Он попытался гордо поднять голову, получилось это как-то слабо, глупо.

– И что он тебе даст, царь этот? Давай серьезно. Сядет на престол и что?

– Заплатит, как обещал. – Хлюп. Втянул носом воздух. Гнусавить начал. – Волю нам всем даст. Бояр, вас всех, тварей таких, на колья посадит.

– Думаешь? Первый раз, когда садился, вроде как бояре его одолели, в пушку зарядили.