Текст книги "Соседи (сборник)"

Автор книги: Евгений Суворов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 22 страниц)

– Слышишь? – прошептал Коля. – Кто-то крадется около Нюриного тына.

– И я слышу, – шепнул Володя. – Не стреляй, пока вплотную не подойдет.

Кто-то шел и остановился. Коля забыл, в котором стволе жакан, а в котором – картечь. Картечью можно и дальше стрелять в потемках, хоть одна да попадет, а пулей запросто промахнуться. И он решил ждать, когда человек подойдет ближе, хотя и так было близко.

Человек постоял, послушал, не обнаружил ничего опасного и стал приближаться к ребятам.

Он!

Теперь главное не упустить его!

У Коли занемела рука, и он дал ей отдохнуть.

– К нам идет! – не то со страхом, не то с радостью прошептал он, беря ружье на изготовку.

– Вверх стреляй, – попросил Володя.

По отдаче ружья и по страшному гулу Коля понял, что в правом стволе был жакан. Кто-то упал. Из темноты от Нюриного тына раздался голос:

– Я тебе постреляю!

– Батя, ты?!

– Я.

– Что-то голос не похож, – сказал Коля, продолжая держать палец на взведенном курке.

– Как это непохож! – рассердился Дементий, шагая по покосу. – Что за стрельба, что вы себе думаете?!

– Правда, отец, – сказал Коля и ждал, что теперь будет. Курок так и оставался взведенный. Во втором стволе была картечь. Тяжело дыша, Дементий вынырнул из темноты. Коля невольно сжался, ожидая оплеуху от отца.

– Придем домой, я тебе покажу голос, – пообещал Дементий. – Ты у меня дома попляшешь!

– Откуда я мог знать, что ты так быстро прибежишь? Ты, как молодой, быстрее нас!

– Будет тебе и молодой и старый!

Коля почувствовал, как по всему телу поползли холодные мурашки: если бы не Володя, то он, точно бы, не обвысил, а стрелял бы в отца.

– Ты как успел? – не понимал Коля, – По Нюриному огороду срезал?

– Что ж я буду идти кругом и ждать, когда он тут вас обоих положит? Конечно, мне надо было идти понизу. Я сразу не подумал, что от вас всего можно ждать. Если кто был, его теперь с собаками не найдешь. Вверх стрелял? – спросил Дементий, все еще не веря, что так легко отделался. – Скажи, не бойся?

– Вверх.

– Дурак! – снова закипел Дементий.

– Я же не знал, что ты не пойдешь понизу. Надо предупреждать.

– Все равно дурак. Чего вас на огород понесло?

– Думаешь, из ограды было бы неслышно, как ты идешь, шераборишься.

Ребята от неожиданности вздрогнули, когда рядом, из-за штабеля, раздался голос:

– Что за люди?

– Свои, Петр Иванович! – отозвался Дементий.

– По какому случаю пальбу открыли? Перепугали мою старуху. Володя здесь?

– Здесь, – отозвался Володя.

– Иди домой.

Володя, не говоря ни слова, перелез через прясло в ограду.

Через несколько секунд ярко вспыхнули окна в доме. И как только загорелся свет в окнах, в одном из них упала приподнятая штора и в исчезающем просвете мелькнули лицо и рука Александры Васильевны.

– Петр Иванович, дело серьезное, – начал рассказывать Дементий, перелезая через прясло в ограду. – Ребята только что видели этого человека! На тропинке стоял, напротив дома. Это ж они по мне стреляли, сукины дети!

– Что-то я ничего не пойму, – сказал Петр Иванович. – Вы в кого-то стреляли или в вас кто-то?

– Все было! – сказал Дементий с такой значительностью, будто около дома Мезенцевых произошло целое сражение, которым командовал Дементий и которое он только что проиграл. – Не видел снайпера, посмотри! – Он указал на Колю, стоявшего в двух шагах с ружьем за плечами. – Это ж надо додуматься – в отца палить!

– Я же не нарочно, – ответил Коля. – Мы хотела лучше сделать, я не думал, что это ты крадешься.

– Без нас лучше не сделаете, – сказал Петр Иванович, пока еще не понявший толком, что произошло, но догадывавшийся: видимо, едва не случилось то, чего он боялся и о чем все время предупреждал Володю. – Где вы столько были? – спросил Петр Иванович у Коли.

– Гонялись за этим.

– Это потом расскажете. Я спрашиваю, где вы были столько времени?

– На вечерку ходили.

– Я вам дам вечерку… Я говорил, без моего разрешения ничего не предпринимать?

– Говорили.

– Сколько сейчас времени?

Коля посмотрел на новенькие часы с фосфоресцирующим циферблатом.

– Двадцать минут первого. Ой, вру, Петр Иванович! Без двадцати минут час.

– А дома вы должны быть во сколько?

– В десять.

– Так-так, Петр Иванович, – одобрил его разговор с Колей Дементий. – А я, как придем домой, ремня дам. У меня давно руки чешутся.

– Дементий Корнилович, насчет ремня ты оставь. Как же ты будешь лупцевать такого жениха? У него уже, наверно, невеста есть! Правда, Коля?

– Это маловажно, – сказал Дементий, оглядываясь в сторону приамбарка. Петр Иванович и Коля тоже оглянулись: только что оттуда послышался какой-то шорох.

– Надо проверить, – сказал Дементий, на всякий случай снимая с плеча ружье.

Коля тоже снял с плеча ружье, хотел взвести курок и обнаружил, что курок взведен. Ему снова сделалось неприятно: ружье могло нечаянно выстрелить, когда он перелезал через прясло, и сейчас, когда он снимал его с плеча. Коля опустил курок, не желая больше стрелять, если даже кто-то есть в приамбарке и выскочит прямо на него.

Тем временем Петр Иванович быстро прошел впереди Дементия, шагнул в дверной проем, зиявший чернотой, посветил фонариком вдоль стен и по всему приамбарку.

– Нюрин кот! – сообщил он Дементию и Коле, остановившимся у входа в приамбарок.

– Может, и вы на огороде кота видели? – пошутил Дементий, обращаясь к Коле.

– Ничего себе кота – два метра ростом! Мы как глянули, поджилки затряслись!

Петр Иванович пригласил в дом Дементия и Колю, чтобы выслушать троих, – что и как они видели.

18

Яков Горшков не сомневался, что около дома Петра Ивановича ходит кто-то из своих.

Он взял Белую падь и попытался пересчитать, кто был за Петра Ивановича, и кто – против. Подсчеты его сначала свелись к тому, что все за Петра Ивановича. Тогда он заострил внимание на тех жителях Белой пади, которые, по его мнению, были способны на пакость.

Не могло ли случиться, что в это число попали те из белопадцев, кто просто не нравился Якову? Бывает же так: не нравится человек, хоть ты что делай! Или, допустим, Яков с кем-то когда-то поругался, не поделил чего-то, и так далее и так далее, и не могло ли это повлиять на его выбор? Нет! Он искал недоброжелателей Петра Ивановича…

Яков добровольно решил вести следствие и никому ничего не говорить.

За Ильинкой и Длинным мостиком Яков с Дементием редко пасли коров, чаще всего они пасли за мостом, и начинали выгонять коров с Ушканской улицы. Отсюда Яков и начал вести следствие.

Ушканка, скрытая лесом, для Белой пади всегда была немного таинственной и загадочной.

Когда ни посмотришь, на Ушканской улице нет ни одного человека. Ну, ладно, взрослые – на работе, а остальные где? Есть же на Ушканке старики и старухи, ребятишки, – они-то где? И вот если начнешь приглядываться, то очень скоро обнаружишь, что тебя кто-нибудь рассматривает в щель забора, из окна, из-за дерева… Старуха, копавшаяся в огороде, заметив, что кто-то пришел, спрячется в подсолнухах или уйдет за баню, и, хоть сколько ее кричи, не докричишься.

На Ушканке было пять домов, теперь – двенадцать. Раньше для Якова, как, впрочем, и для других, сомнительным был один дом – Фени Котовой.

Жила Феня с мужиком, которого как-то и не видно было, и с дочкой тонкой-претонкой и бледной, будто росла она не в просторной избе, не на хороших хлебах и не на чистом воздухе, а в подполье, никто толком не знал, как ее зовут, сколько ей лет. Шли слухи, что в войну она была напугана в доме чем-то ужасным и с тех пор перестала говорить, и на незнакомых людей (в Белой пади для нее все были незнакомы) боялась смотреть. Дальше ограды, по рассказам, никуда не выходила.

Якову и еще двум или трем жителям Белой пади удалось видеть ее несколько раз в лесу, собирающей то грибы, то ягоды или просто идущей по лесу. Рассказы совпадали в одном: как бы осторожно кто-то не пытался наблюдать за нею, через несколько секунд она исчезала.

Лет десять назад, когда бригадир ездил верхом на коне и загадывал на работу, было известно, что и как в доме у Фени. Но с тех пор как бригадир перестал загадывать и колхозники сами приходят утром в бригадную контору и узнают, кому куда, о Фенином доме мало что известно.

При желании лучше всех осмотреть Фенину ограду и в дом заглянуть могли пастухи. Яков решил воспользоваться такой возможностью. На всякий случай, он решил присмотреться и к остальным домам на Ушканке, потом – на Советской, на Бокове и, если потребуется, взять под наблюдение главную улицу Белой пади, на которой жил Петр Иванович.

Феня еще не начинала доить корову, и Яков, медленным шагом проехавший верхом на коне мимо ее дома, видел, как она побежала к сараю с маленьким белым подойником. Яков слышал, как в углу под сараем резко звякнула дужка ведра, послышался окрик на корову: «Стой, что тебя… Стой…»

«Ишь, сердится, что рано выгоняю!» – подумал Яков, довольный началом своей необычной деятельности – следствием. Ничего плохого он не делал: выгонял коров на полчаса раньше – так это хорошо, позже – было бы плохо.

В другой раз, если бы Феня не успела подоить корову, он бы крикнул: «Выгоняй!» и не стал бы ждать. Фене пришлось бы наспех доить корову, а потом – догонять пастуха. Яков прокричал около домов и, возвращаясь, остановился на краю дороги в соснах – напротив Фениного дома – и терпеливо ждал, когда она подоит корову. Ожидая, он изучал Фенин двор и уже не в первый раз отметил: самый густой лес от Ильиной заимки подходит к Фениному дому.

Дом стоял в глубине ограды, окна отсвечивали, с улицы в них ничего не видно… Дом, лес, баня, и все, что было в Фениной усадьбе, показалось ему враждебным.

Яков нагнулся с седла, открыл калитку – Феня выгнала корову на улицу. За все годы, сколько он пастухом, Яков впервые открыл калитку, впервые ждал, пока Феня подоит корову.

Исподлобья, держась за кончик по-старушечьи завязанного у шеи ситцевого платочка, Феня долго и недоверчиво смотрела в глаза Якову. Тот не выдержал взгляда и спросил первое, что пришло в голову.

– Ягод нынче много насобирала?

– Много, – сказала Феня, закрывая калитку, но оставаясь на улице.

– Где собирала?

– За Средним хребтом.

– Далеко…

– Близко нету. Померзли ягоды, и коровы пооббивали! Скота много.

– Места надо знать, – нахмурившись и как будто о чем-то соображая, сказал Яков. Собираясь ехать, он тронул поводья и остановился, чтобы выслушать Феню.

– Я места знаю, все обегала. За Вторым Средним была – нету ягод.

Яков оглянулся, всех ли коров выпустили ушканцы, остался доволен, что еще не выгнала корову Максимениха, и решил еще немного поговорить с Феней.

– Далеко бегала, а ягоды у тебя под боком. Зимнюю дорогу через болото видишь? – сказал Яков, подъезжая к забору с другой стороны ворот, откуда открывался вид и на болото, и на другую половину ограды.

Феня повернулась спиной к дороге, открыла калитку и сразу же увидела среди зеленых камышей дорогу.

– Ну, вижу.

– Около леса Королькова копна…

– Ну?

– По левую сторону от дороги, не доходя копны. Повыше от болота.

– Какие ягоды – там черт ногу сломит! – сказала Феня, перестав смотреть на болото.

– Чащу пройдешь, заросшая тропинка будет. По ней как раз на полянку выйдешь!

– Завел бы, одна не найду. Мимо этой полянки пять раз буду ходить и не увижу.

– То-то и оно, – согласился Яков. – Близко, а сразу не найдешь.

– Когда видел? Может, выбрали давно?

– Вчера под вечер: Хотел ребятишек послать, да некогда им – в школу пошли. А брусника, я скажу, ажно черная, крупная, как клюква! За час ведро наберешь! Видишь, две сосны особняком стоят? Где все желто от березняка? – Яков попросил смотреть по вытянутому в руке кнутовищу. – Недалеко от этих сосен, ближе к Татарским полям.

– Надо сходить. Не поймали еще? – спросила Феня и пристально взглянула на Якова.

– Кого?

– Ну, этого, который Мезенцевых стращает?

– Да нет вроде, – сказал Яков, как будто этот вопрос мало его интересовал.

– Что-то долго не ловят, – сказала Феня. – Ни милиции нет, никого.

– Может, ловят, только мы ничего не знаем, – ответил Яков, заглядывая во двор к Фене и пытаясь отыскать там какие-нибудь следы, оставленные чужим человеком. Он жалел, что сразу не зашел в ограду и не рассмотрел все получше, и решил, что сделает это вечером или завтра утром.

– Место у вас красивое – живете в лесу! – сказал он, оглядываясь в конец Ушканки, за воротами которой зеленела широкая поляна, окруженная молодым сосняком. Таких полян за Ушканкой много, до самого Харгантуйского мостика. Клубнику и маслята ушканцы собирают прямо за воротами.

– Сколько ходил, ездил – и не видел! – сказала Феня, довольная, что Яков похвалил Ушканку.

– Однако мы с тобой заговорились! – оказал Яков. – Не к дождю ли?

– А ну его, дождь вчера был!

– Чего, чего, а дождя нынче хватает. Ни одно лето мы с Дементием столько не мокли.

По той же стороне, где стояли Феня с Яковом, прошли два ушканских мужика – Иван Черный и хромой с войны Игнат Максименко. Они поздоровались с Яковом, потом – с Феней. Пройдя немного, оглянулись, видимо, заинтересовавшись, о чем пастух говорит с Феней. Игнат возобновил какой-то рассказ – что-то чертил рукой в воздухе, Иван Черный внимательно слушал, и, хоть был и не хромой, а едва поспевал мелкими шажками за Игнатом, теперь уже что-то показывавшим в воздухе двумя руками.

– Рано гонишь, – сказала Феня, проводив взглядом мужиков, идущих в бригадную контору. Ивана Черного не стало видно, а голова Игната в зеленом картузе еще несколько раз показалась из-под горы.

– Гоню-то рано, да вот с тобой простоял!

– И постоять надо, и поговорить, – сказала Феня. – На то и люди.

Яков дернул поводьями, гнедой конь с длинным завязанным хвостом, выгнув шею, стал удаляться от ворот медленной рысью.

Яшкин конь не выглядел бы красавцем, если бы у него не было длинного хвоста. Летом Павел Аншуков поотрезал всем коням хвосты. Белопадские модницы, приезжающие из города, приобрели у него конские хвосты на шиньоны бесплатно или по дешевой цене – за бутылку. И только у Яшкиного коня Павел не решался отрезать хвост.

19

В лесу у Якова было достаточно времени поразмышлять над своим разговором с Феней.

За ее словами Яков увидел что-то такое, чего он не мог объяснить сразу. Он снова хотел представить ее враждебной, – но виделась Феня в каком-то другом, невраждебном свете…

– Смурной ты сегодня, – сказал ему Дементий, когда они сидели и обедали на колодине.

– Что-то нездоровится, – соврал на этот раз Яков, хотя у него на самом деле частенько побаливал желудок.

– Ешь больше, и все пройдет! – посоветовал Дементий.

– Пробовал, – с неохотой проговорил Яков.

– Ну и как?

– Не помогает. С этой пастьбой гастрит или язву заработал, это точно.

– Не обращай внимания, – дал еще один совет Дементий, – и все пройдет.

Сам он никогда ничем не болел и людским жалобам на болезни не верил. Все болезни, считал он, идут от простуды и от мнительности, и он, вымокнув или намерзнувшись, парился в бане до потери сознания и – точно! – ни разу не болел. Выглядел он хоть и не моложе своих пятидесяти пяти лет, но зато крепок был, как листвяк, возле которого они сидели.

– Вот кому дал бог здоровья – Петру Ивановичу! – сказал Дементий.

– Дело не в здоровье, – ответил Яков, разрезая сало на мелкие пластики и забрасывая в рот быстрым, едва заметным движением.

– А в чем?

– В настойчивости.

– И ведь грамота небольшая, – заводил разговор Дементий в нужном для себя направлении. Малое образование Петра Ивановича и его авторитет никак не совмещались, когда Дементий начинал сравнивать одно с другим.

– Голову надо иметь, – сказал Яков, складывая в сумку остатки еды. – Другой всю жизнь учится, а толку никакого.

– Это правильно, – согласился Дементий.

Якову разговор показался незавершенным, и он, чтобы полнее сказать свое мнение об учителе и чтобы отбить у Дементия поползновение на личность учителя, сказал то, что не однажды говорил раньше и над чем опять думал в последнее время, – в связи с тем, что кто-то ходит около дома Мезенцевых.

– Таких, как Петр Иванович, мало: на десять деревень, как наша, один или того меньше. Для меня он особенный человек, мы ему и в подметки не годимся.

– Это почему? – не согласился Дементий.

– Разглагольствовать любим, – ответил Яков. – А как до дела дойдет, нас в кустах искать надо.

– Ты про меня? – сказал Дементий и, не мигая, уставился на Якова.

– Про всех.

– О себе ты так не скажешь.

– И я не лучше.

Дементий захохотал так громко, что, наверно, распугал всех диких коз на Марьиных буграх.

– Зря ты, Яков, и меня и себя ругаешь. Мы ни в чем не провинились: пасем хорошо, на чужое не завидуем, попадет человек в беду – выручим.

– Пасем хорошо, а все остальное – болтовня.

– Я с тобой не согласен, – сказал Дементий, взглядывая на небо и как будто отыскивая там какой-то ответ. Посмотрев еще раз на небо, на деревья, за которыми медленно передвигались коровы, отыскивая лучшую траву, он еще некоторое время молча сидел на колодине и сказал: – Что-то ты не в духе сегодня, Яков, чем-то ты недоволен.

– У тебя был с Петром Ивановичем разговор, чтобы ты поглядывал, может, этот человек в лесу встретится?

– Был.

– И что ты сделал?

– Я-то сделал, – Дементий пересел на новое место на колодине. – А вот что ты сделал? Скажи?

– Ответь сначала на мой вопрос. – Яков смотрел на Дементия так, будто держал его на привязи.

– Отвечу, – хвастливо сказал Дементий. – С того самого дня, как Петр Иванович рассказал, что кто-то ходит около его дома, я сплю и вижу этого человека! Пока мы с тобой пасем коров, я не упускаю из вида ни одного дерева, ни одного кустика! Сколько раз я уезжал и на два и на три часа? Думаешь, я столько времени за коровами ездил? Я этого человека искал! Я четыре раза проверил Марьину избу на Татарской заимке и на Ильинке успел побывать!

Яков слушал Дементия и вспоминал, что Дементий и в самом деле иногда что-то уж очень надолго отлучался. Вроде бы правду говорил Дементий…

– Что-нибудь заметил? – спросил Яков.

– Никаких следов, – сказал Дементий. – Как стояла изба пустая, так и стоит. И на Ильиной, и на Татарском!

Яков не ожидал от Дементия такой прыти, ему казалось: все это Дементий выдумал, чтобы оправдать свое бездействие.

Перегоняя коров из Третьей пади ближе к дому, около Сергеева озера пастухи наткнулись на погасший костер. Вчера проезжали, костра не было…

Дементий слез с коня и, не выпуская из рук повода, присел на корточки и стал осматривать угли и головешки, залитые водой и слегка дымившиеся. Рядом, в кустах, Яков нашел старый поржавевший котелок. Кто-то недавно черпал им воду.

– Кого-то мы спугнули, – копаясь в углях, сказал Дементий. – Только что ушел! Тут был взрослый, ребятишки сюда не зайдут, место глухое. Видишь ты, где костер разложен: ни с какой стороны дыма не видно! Лес густой, в самое небо упирается, пока дым поднимется, его уже вверху не видно… И около озера своя дымка… Как будто так и надо!

Почему ушел человек: или время было идти, или он не хотел, чтобы его видели пастухи?

Надеясь отыскать какой-нибудь предмет, потерянный или брошенный человеком, Яков обошел вокруг того места, где был костер, но ничего не нашел. Дементий сделал два больших круга и тоже ничего не нашел. Поржавевший и погнутый котелок мало о чем говорил: его могли подобрать на берегу и взрослые, и ребятишки…

Поломав голову над тем, кто из жителей Белой пади или Исаковки мог жечь костер, пастухи сели на коней и разъехались в разные стороны.

Минут через пятнадцать они почти одновременно – сначала Яков, а потом Дементий – выехали и остановились над озером на высоком косогоре, с которого озеро видно как на ладони, и хорошо виден за одинокими деревьями крутой спуск к озеру и противоположный берег.

Постояв на косогоре, похожие на пограничников, чутко вслушивающихся в каждый звук и шорох тайги и озера, они шагом поехали навстречу друг другу.

Наткнуться, скорее всего, они могли на человека, который не прятался от них и спокойно шел по лесу. Если кто-то ушел только что, то Дементий и Яков были уверены, что это был один человек, потому что двое или трое шли бы и разговаривали, их голоса было бы слышно.

Встретившись, Дементий и Яков рассказали друг другу, кто из них в каком направлении прочесал лес. Дементий по тропе, которая вела от озера на Исаковку, Яков – по лесной дороге, ведущей к Татарскому тракту. Ни тот, ни другой никого не догнали, никаких следов человека, который прошел сегодня или только что, не обнаружили.

Постояв над озером, пастухи пришпорили коней и минут через десять были во Второй пади около Индона, где, разбившись на несколько групп, паслось стадо.

Вечером Дементий попросил Колю отогнать Рыжку на конный двор, а сам в пастушеской одежде, пропахший травами, зашел к Мезенцевым.

Под сараем учитель что-то тесал топором на широкой чурке. Взмахи были экономные, точные, даже в таком пустяке – учитель обтесывал березовый колышек – видна была аккуратность. Дементий не стал бы тратить время: тесанул раз-другой, отрубил наискось, – и готово!

Заострив и бросив колышек на полку под сараем, Петр Иванович поздоровался с Дементием за руку, до этого он лишь кивнул ему.

– Петр Иванович, мне нужно с тобой поговорить, – хмурясь, негромко сказал Дементий.

– Это хорошо, что нужно, – бодро сказал учитель, довольный какими-то своими делами и не заметивший, как мрачновато оглянулся Дементий. – Это хорошо, что нужно, – еще раз сказал Петр Иванович, продолжая весело о чем-то думать. – Может, ко мне зайдем, если не торопишься?

– Лучше здесь, на воздухе, – сказал Дементий и через огород Мезенцевых посмотрел на болото.

– Тебе в лесу мало воздуха? – удивился Петр Иванович, садясь на чурку, на которой он только что тесал и в которую сбоку был зарублен топор. Дементий сел на другую чурку и, нахмурясь, молчал. Петр Иванович не торопил его.

Силен учитель, думал Дементий, или только притворяется, что силен. Что Петр Иванович был не тот, что раньше, в этом Дементий не сомневался. Должен бояться, думал Дементий, не может такого быть, чтоб не боялся…

Дементий знал, что Петр Иванович запретил Володе и Коле применять физическую силу, – того, кто ходит по ночам около дома Мезенцевых, можно задержать, не нанося ему никаких повреждений… Тот, кто угрожал дому Петра Ивановича, оказывался под защитой самого же Петра Ивановича!

Помолчав, Дементий начал издалека:

– Петр Иванович, как ты просил, я так и делаю: много не разговариваю, а смотреть смотрю. Видел сегодня костер!

– Что за костер?

– Около Сергеева озера. Котелок в кустах обнаружили! Хотел я его взять с собой, а потом думаю: пусть лежит на месте. Яков его так и положил, как он лежал, – будто мы у костра не были и ничего не видели.

– Это правильно, – одобрил учитель действия пастухов. – А почему вы решили, что костер жег тот человек?

– Хитрое место выбрано: будет гореть костер, и ни с какой, стороны дыма не увидишь! Это я тебе точно говорю!

– По этим признакам, Дементий Корнилович, нельзя утверждать, что был тот человек. Мало ли кому вздумалось разжечь костер! А то, что в хитром месте, как ты говоришь, так это так совпало! Вот и считай, что не было никакого костра! Костер был, но не тот, о котором ты думаешь.

– Костер кто-то залил водой как раз перед нами. Кто это мог сделать?

– Какой-нибудь охотник, рыбак, ягодник… – сделал предположение Петр Иванович…

– Не подходит, – сказал Дементий. – Рыбы на этом озере нет. Ягод там, кроме смородины и кислицы, тоже нет, а в сентябре, сам знаешь, какая смородина и кислица! Охотиться мог кто-нибудь только на уток. Ни одного выстрела за день мы с Яшкой не слыхали. Вот и думай, кто был у костра?

– Сомневаюсь, – сказал Дементий. – Ребятишки не станут заливать костер.

– Смотря какие ребятишки, – уточнял Петр Иванович. – Есть и такие, которые будут поаккуратней взрослых.

– Мало таких.

– Больше, чем ты думаешь, – отстаивал свою точку зрения Петр Иванович.

– Из тех, которых ты учишь, найдутся, а что на Исаковке, в Артухе – там же все молодые девки учат! Никто их не слушает! Отзвонит она свои часы, деньги получит, и хоть ты ей потом трава не расти! У тебя был порядок, тут ничего не скажешь, что был, то был.

Петру Ивановичу не понравилось, что Дементий заслуги Петра Ивановича назвал в прошлом времени. Всегда так у Дементия – вроде бы хвалит и одновременно ругает…

– Из твоего рассказа, Дементий Корнилович, я не могу утверждать, что это тот самый человек.

– И я не утверждаю, что обязательно тот, я только предположение строю.

– Вы не пробовали взять под наблюдение Марьину избу на Татарской заимке? – спросил Петр Иванович.

– Наблюдали.

– Что-нибудь заметили?

– Был кто-то, а не понять – свой или чужой.

– Тут надо внимательно смотреть, – сказал Петр Иванович. – За балаганом в Третьей пади понаблюдать не мешало бы. Вы ж там часто бываете?

– Чуть не каждый день!

– Вот два места и возьмите на прицел. Как будете гонять за Харгантуйский мостик, проверьте на Ильиной заимке, там тоже пустая изба стоит.

– Петр Иванович, я еще одно место на прицеле держу – Федькин мойган. Там тоже балаган остался… И ключ рядом!

– В четыре места, Дементий Корнилович, не успеешь, вам надо с Яковом.

– Мы договорились. Что ж мы, Петр Иванович, не понимаем, что ли? Тут до любого – каждого доведись… А мы, как ни говори, соседи.

– Спасибо, что зашел, – поблагодарил Петр Иванович.

На террасу вышла Александра Васильевна, позвала мужиков в дом. Дементий сослался на то, что некогда, что устал за день, и, попрощавшись, ушел.