Текст книги "Голова королевы. Том 2"
Автор книги: Эрнст Питаваль
сообщить о нарушении
Текущая страница: 25 (всего у книги 36 страниц)
Глава одиннадцатая
БАБИНГТОН
В замке Тильбэри Мария Стюарт в течение целого года была лишена возможности поддерживать отношения со своими защитниками, но они не оставались в бездеятельности. Филипп II Испанский безусловно принадлежал к ее приверженцам. У этого жестокого, хитрого и мстительного государя вообще не было никаких добрых движений души. Он хотел нанести ущерб политическому положению Англии, хотел вредить Елизавете, а это легче всего можно было сделать под видом участия к судьбе Марии Стюарт, прикрываясь оскорблением, наносимым католической религии, верховным рыцарем и заступником которой Филипп любил представляться. Но он был слишком недоверчив, чтобы быстрым и решительным выступлением нанести врагам Марии серьезный удар. Поэтому-то часто все его начинания кончались неудачей, и этим можно объяснить, почему его заступничество не принесло реальной пользы Марии Стюарт. Тем не менее он все-таки поддерживал деньгами ее приверженцев в Шотландии и выплачивал пенсии и субсидии изгнанным шотландским мятежникам в остальных частях Европы. Так, например, доктор Аллан, основавший в Реймсе семинарию, в которой воспитывались в иезуитском духе молодые люди, чтобы, став священниками, рассеяться по всей земле, работая в пользу папской власти, получал от Филиппа две тысячи золотых талеров в год, а Томас Трогмортон, попавшийся во Франции из-за какой-то проделки и заключенный за это в Бастилию, получал в тюрьме ежемесячно 40 талеров, выплачиваемых ему за счет Филиппа.
Семинария доктора Аллана помещалась в здании прежнего монастыря, которое было предоставлено папой ее основателю. К этому-то монастырю в один из дней поста 1586 года подошел какой-то офицер, внимательным и испытующим взглядом окинул местность вокруг и позвонил у входной двери.
Привратник выглянул сначала в маленькое слуховое оконце, а потом высунул голову в приоткрытую дверь и спросил офицера:
– Что вам угодно?
– Мне нужно повидать кое-кого в монастыре, если только тот, кого я ищу, находится тут, – ответил путник.
– Это – вовсе не монастырь, – сказал привратник. – Но соблаговолите все-таки назвать того, кого вы хотите повидать, чтобы я мог вам ответить, здесь ли он.
– О, мне нужны патер Гугсон и доктор Джиффорд! ответил офицер.
– А как зовут вас?
– Саваж, Джон Саваж. Вы только передайте им мой привет, а они уж сами скажут, насколько они рады повидаться со мной!
Привратник закрыл окно и скрылся.
Прошло почти четверть часа, пока он вернулся, и без всяких разговоров открыл дверь, попросив офицера войти.
В портале здания его уже ждали два духовных лица… Оба с большой радостью приветствовали Саважа, хотя в их обращении чувствовалась некоторая сдержанность, приличествующая людям их сана.
– А, вот так свиданьице, ребята! – радостно воскликнул офицер. – Ну, как видите, я остался все тем же необузданным школьником, чего о вас уж во всяком случае не скажешь, достопочтенные отцы!
Священники кротко улыбнулись, один из них, Гугсон, был маленьким и очень полным; другой, доктор Джиффорд, очень худым и высоким.
– Ты стал мирянином, к чему всегда имел ярко выраженную склонность, – ответил Гугсон. – Но мы пошли совсем другой дорогой.
– Да уж, правда! Мне-то черная ряса никогда не была по душе! Что угодно, только не это, братец!
– Стал офицером? – спросил Джиффорд. – На чьей службе состоишь?
На службе испанского короля Филиппа, или, если тебе это больше нравится, у принца Пармского в Нидерландах.
– Да благословит Господь твоего господина! – сказал Гугсон. – Однако не лучше ли нам отправиться в келью?
– Да, да, пойдемте ко мне, – пригласил Джиффорд.
Трое друзей отправились в келью доктора и вскоре уже сидели за столом, заставленным пищей и питьем.
В связи с постом кушанья, поданные гостю, отличались некоторой скудностью, но вина было в изобилии.
Бравый офицер не преминул отправить несколько бокалов в пересохшее горло, что его примирило с недостаточной изысканностью закуски.
– Ну, – сказал Джиффорд, – расскажи нам о своей мирской жизни.
– О да, – поддержал Гугсон, – послушать о том, как храбрый человек поражает врагов истинной веры, поучительно; это возвышает душу!
– Что же, послушайте, – ответил им Саваж и, еще раз промочив горло, принялся рассказывать.
Возбужденный выпитым вином, Саваж оказался на высоте призвания рассказчика. Почти три часа подряд он занимал своими повествованиями друзей своих детских лет, а они с большим вниманием слушали его, изредка обмениваясь многозначительными взглядами.
– Да, ты много пережил, – сказал Джиффорд, когда Саваж остановился, – этого отрицать нельзя!
– А все-таки твои переживания прежде всего бессмысленны и бесцельны! – заметил Гугсон.
– А чтобы черт побрал все ваши высшие цели! – воскликнул вояка. – Какое мне до них дело? Я просто живу себе!
Бравый Джон осушил еще бокальчик.
– Но нельзя же отрицать, что каждый человек должен выполнить свое предназначение! – произнес Джиффорд.
– Да, он не смеет, как лукавый раб, зарывать в землю данный ему талант! – прибавил Гугсон.
– Что-то я не понимаю, о чем вы, братцы!
– Ведь ты – англичанин, Джон?
– Ну, разумеется.
– У тебя есть законная королева?
– Есть-то есть, да она сейчас же повесила бы меня, если бы смогла достать!
– Неужели ты считаешь дочь Ваала своей законной государыней?
– Дочь Ваала? Ну, нечего сказать, славное имечко для королевы.
– Законной государыней является только Мария Стюарт!
– Мария Стюарт? – переспросил Джон, изумленный подобным утверждением.
Достопочтенные отцы помолчали, как бы предоставив Саважу время для размышления над этой новостью для него.
– Да, Мария Стюарт! – повторил наконец Джиффорд. – И если бы ты служил ей, этой мученице за правду и веру, то послужил бы также и единой святой церкви!
– Да как ей послужишь? Надо иметь твердую ночву под ногами.
– Смелый человек, вроде тебя, мог бы сделать многое. Он вручил бы Марии ее законный трон, а церкви вернул бы заблудшую в неверии Англию.
– Ты говоришь загадками, брат!
– И тому, и другому мешает только злодейка, именуемая Елизаветой!
– Черт возьми! Значит…
– Значит, тот, кто ниспровергнет ее, совершит действие, угодное небесам и миру.
– Да, говоря прямо, что ты хочешь от меня?
– Елизавета должна пасть.
– От моей руки?
– Да, от твоей, если только, разумеется;, у тебя найдется достаточно религиозного усердия!
– Словом, ты считаешь, что я мог бы и должен был бы убить Елизавету, королеву английскую?
Джиффорд замолчал, многозначительно глянув на Гугсона, сидевшего все время с молитвенно сложенными руками.
– Ты правильно понял нас, брат, – сказал Гугсон. – Все подвиги, совершенные тобой до сего времени, – ничто в сравнении с этим одним.
Джон задумчиво посмотрел на священников и потупил взгляд. Собеседники не мешали его размышлениям.
– Если подумать как следует, – прервал молчание Джон Саваж, – то это ведь, собственно говоря, такой же способ уничтожения врагов, как и всякий другой, А Елизавета – мой враг, мой самый отчаянный враг. Ведь сущее несчастие – болтаться из-за нее по всему свету, вдали от родины.
– И более того! – сказал Гугсон. – Елизавета – еретичка, узурпировала трон, принадлежащий Марии Стюарт.
– Гм! – пробормотал Саваж. – Но я один… что могу я сделать в одиночку?
– Ты найдешь друзей, поддержку и помощь, ты не будешь один, брат!
– Подумай над этим, – прибавил Гугсон. – Если ты решишься, то мы откроемся тебе во многом, что даст тебе решимость в дальнейшем. А до тех пор будь нашим гостем, брат! Решай, как знаешь, но мы во всяком случае останемся друзьями!
И Джон Саваж стал думать над этим и думал целых три недели. В течение этого времени он был объектом непрерывной нравственной пытки, так как наставлять его на путь истины взялся весь семинарский синклит во главе с самим начальником, доктором Алланом. В конце концов Саваж сдался и выразил согласие убить Елизавету.
Вскоре в семинарию прибыли Пэджэт и Морган. Саважа наделили необходимыми средствами, снабдили инструкциями и направили в Англию. Ему указали в Англии человека, который должен был руководить его деятельностью. К этому лицу по имени Бабингтон дали рекомендательное письмо.
А почти в то же время священник Джон Баллар, организовавший в Англии шпионскую сеть для партии Марии Стюарт, благополучно вернулся во Францию и поспешил в Париж, чтобы дать отчет в своих действиях.
В самом центре Парижа тогда встречались громадные пустыри и пустынные улицы, тем не менее в редких зданиях на этих пустырях жили очень знатные лица, в особенности, если у них был недостаток в средствах или если имелись особые причины жить подальше от любопытных глаз.
В старом развалившемся доме, находившемся на одной из пустынных улиц, через несколько недель после отъезда Саважа в Англию, происходило собрание представителей шотландских эмигрантов. Среди них – лорды Пэджэт и Морган. На собрании присутствовал также испанский посланник при парижском дворе дон Мендоза. Все эти господа собрались для постной вечери, однако она была роскошнее и обильнее любой праздничной пирушки большинства граждан и вполне заслуживала название политического обеда.
За столом было очень весело, присутствующие рассказывали анекдоты из интимной жизни Елизаветы, а испанский посланник со слезами на глазах от смеха все умолял рассказать еще что-нибудь такое же веселое.
Вдруг появился лакей и передал Моргану листок пергамента. Едва взглянув на него, Морган вскочил с места и воскликнул:
– Господа, теперь нам придется перейти от смеха и шуток к серьезным делам. Попроси войти!… – обратился он к лакею.
Вошел священник Джон Баллар, статный мужчина со смелым, энергичным лицом, и стал докладывать обо всем, сделанном им в Англии. После тщательных расспросов и подробных разъяснений Морган рассказал священнику, что им удалось завербовать Джона Саважа, который обещал убить английскую королеву и с этой целью уже отправился на место назначения.
– Вот это – настоящий путь, который должен привести нас к цели, – воскликнул храбрый священник, и его взгляд засверкал радостью. – Я немедленно вернусь обратно, чтобы делом и советом поддержать этого отважного человека.
Было решено, что Баллар вернется в Лондон под именем полковника Форсо.
На этом и покончили. Баллару вручили рекомендательное письмо, на адресе которого стояло: «Сэру Энтони Бабинггону».
Глава двенадцатая
ЗАГОВОР БАБИНГТОНА
Года за четыре до этого в Париже проживал молодой англичанин, он не принадлежал к числу изгнанников, а находился там для собственного удовольствия. Обладая большими средствами и имея рекомендательные письма к влиятельным парижанам, этот англичанин вскоре занял довольно видное положение в рядах местной знати. Но в этом положении не было ничего такого, чего пришлось бы стыдиться молодому человеку. Энтони Бабингтон хотя и был весел и жизнерадостен, но это не мешало ему оставаться нравственным и порядочным, между прочим он щедро помогал бедным соплеменникам, принужденным жить в Париже по политическим причинам. Благодаря всему этому, благодаря его симпатичной наружности и богатству многие с большой настойчивостью добивались знакомства с ним, а куда хотел проникнуть он сам – для него не бывало запрета.
Будучи ревностным католиком, Бабингтон не чувствовал особой любви к Елизавете, и равнодушие к английской королеве легко превратилось у него, вследствие ее политики, в пламенную ненависть. Как чувствительный, рыцарски настроенный человек, он искренне сожалел Марии Стюарт, и, когда попал в среду ее приверженцев, эта симпатия переросла в энтузиазм.
Когда прошло время, которое Бабингтон собирался провести в Париже, он оказался не только вполне посвященным во все планы заговорщиков, но и сам всей душой примкнул к ним. На первых порах он взял на себя роль посредника, через руки которого проходила корреспонденция Марии Стюарт с ее приверженцами в Париже. Это было нетрудно, так как его поместья были расположены недалеко от Чэтсуорта, где в то время Мария содержалась под надзором лорда Шресбюри.
Когда Марию перевели в Тильбэри, Бабинггону еще удавалось по временам помогать обмену писем, но со времени назначения надзирателем за шотландской королевой Амиса Полэта это стало невозможным. Когда же Марию перевели в Чартлэй, то Бабингтон переселился в Лондон, где вел существование джентльмена, ищущего в жизни одни только забавы и наслаждения. Там, в Лондоне, у Бабингтона были громадные связи, в различных салонах ему приходилось встречаться даже с Валингэмом и лордом Лейстером, так что он постоянно бывал в курсе придворной жизни. И скоро он убедился, что помочь Марии совершенно невозможно.
Отчасти в силу этого, а отчасти из сознания громадной опасности, которой он совершенно бесцельно подвергался, Бабингтон стал все больше и больше удаляться от кружка заговорщиков, не подозревая, что они уже наметили его для одной из главнейших ролей. Он уже подумывал, во избежание всяких случайностей, переселиться на материк и начал готовиться к эмиграции, но судьба готовила ему иное.
В мае 1586 года Бабингтон окончательно решил уехать как раз в то самое время, когда в Лондон прибыли Саваж и Баллар.
Однажды, вернувшись поздно вечером домой, Бабингтон узнал от лакея, что в его отсутствие был какой-то незнакомец, который обещал прийти на следующее утро. Бабингтон с большим неудовольствием принял это известие, он догадывался, что должно было означать это появление таинственного незнакомца, а когда справился о его внешнем виде, то подумал – уж не скрыться ли ему на рассвете из Лондона? Но посетитель явился на другое утро настолько рано, что Бабингтон еще был в постели, и ему волей-неволей пришлось принять его.
Посетителем оказался Джон Саваж. Если патер Баллар счел необходимым надеть форму солдата, чтобы не быть узнанным в Англии, то вояка, наоборот, нацепил рясу священнослужителя. Однако Бабингтон был достаточно проницателен, чтобы разгадать, что внешний вид Саважа – только личина. Поэтому довольно недружелюбно принял его и недовольно ответил на приветствия посетителя, пытливо осматривавшего того, от кого должен был получить ближайшие инструкции для столь важного дела, как цареубийство.
– Вы уже вчера были здесь, сэр? – начал Бабингтон. – Чем могу служить вам?
– Собственно ничем, – осторожно ответил Саваж, – Но, быть может, окажется, что мы оба служим кому-нибудь другому, для которого было бы очень выгодно, если бы мы объединились с вами в нашей службе.
– Я – свободный дворянин, – гордо произнес Бабингтон. – Я что-то вас не понимаю. Да и кто вы такой вообще?
– Мое имя не имеет никакого отношения к делу. Но, если хотите, меня зовут Джон Саваж, я – капитан армии герцога Пармского, католик и приверженец королевы Марии Стюарт, как и вы, если верить слухам.
– Все это располагает меня в вашу пользу, – ответил Бабингтон, – нужны доказательства.
– А вот и доказательства! – сказал Саваж, подавая принесенные с собой бумаги.
Бабингтон сначала осмотрел внешний вид поданных ему писем и только потом распечатал их. Во время чтения он несколько раз изменился в лице, и со стороны могло бы показаться, что его бросает то в жар, то в холод.
Саваж решил, что Бабингтон трусит.
«Вот каковы все эти знатные барчуки! – подумал он. – На разговор горазды, а чуть дошло до дела – так и на попятный!»
Но он сильно ошибался, делая такие умозаключения. Конечно, Бабингтон далеко не равнодушно относился к опасностям, которые ему грозили, но по существу он все-таки был не трусом. В данном же случае его волнение объяснялось отчасти некоторой неожиданностью, заключавшейся как в необходимости против воли снова выступить на арену открытой противоправительственной деятельности, так и в исключительности намеченных мер.
Кончив чтение, он несколько раз прошелся взад и вперед по комнате и, вдруг остановившись перед Саважем, произнес:
– Ваших рекомендаций вполне достаточно, имена, которыми они подписаны, не оставляют желать ничего лучшего. Но тем не менее, мне ни к чему подробно обсуждать с вами содержание врученных вами писем. Однако вы сами должны понять, что осторожность необходима не только в смысле общего правила, но и в том отношении, что ни за какое дело нельзя браться, если почва для него не подготовлена.
– Поспешишь – людей насмешишь. Поэтому пока что вам придется подождать моих инструкций.
Саваж не ожидал, что Бабингтон заговорит в таком тоне. Он был удивлен и заметил, вставая с кресла:
– Я думал, что лучшим путем всегда является самый короткий.
– Наоборот, сэр, – возразил ему Бабингтон. – Если задуманное предприятие сорвется, то это может повести только к окончательной гибели того самого лица, которому мы хотим послужить. В данном деле имеется еще и другая сторона, которую непременно надо принять во внимание. Для того чтобы правильно подойти к нашему делу, необходимо выждать некоторое время.
– Время? – переспросил Саваж. – Но я здесь в большой опасности.
– О вашей безопасности я позабочусь, сэр.
Бабингтон заставил Джона снова переодеться и послал его в сопровождении слуги в свои поместья. Что именно предпринимал он в это время, так и осталось неизвестным.
Вскоре к Бабингтону явился Баллар, и благодаря этому переодетому священнику все дело приняло новый оборот.
Вообще Баллар был рожден скорее воином, чем священником. Во всей его внешности, в повадках было что-то импонирующее, и отвага, которой дышало его лицо, была действительно главной чертой его характера. А вдобавок ко всему этому он отличался еще и истинно монашеским фанатизмом!
Прибыв в первый раз к Бабингтону, он тоже вручил ему свои рекомендательные письма.
К этому времени Бабингтон несколько свыкся с мыслью о затеянном заговорщиками смелом деянии, но продолжал считать, что насильственное освобождение Марии Стюарт все-таки лучше, чем убийство Елизаветы. Поэтому Бабингтон уже не удивлялся, как при встрече с Саважем, а стал разрабатывать план, который давал всему этому безрассудному предприятию хоть какое-нибудь разумное движение. По прочтении писем он сказал Баллару:
– Лорд Морган пишет мне, что я во что бы то ни стало должен помешать вам или Саважу вступать в непосредственный контакт с шотландской королевой. Это требование очень разумно, вы должны согласиться.
– Разумеется, – ответил священник, – и не входит в мои намерения.
– Выслушайте-ка внимательно, что я вам скажу. Толкуют, как и всегда, будто на Англию готовится нападение извне. Это безусловно необходимо для осуществления нашего плана, хотя бы для отвлечения внимания. Но одновременно с нападением внутри страны должно произойти восстание. Тогда освобождение Марии и убийство Елизаветы должны произойти одновременно, так как иначе Бэрлей вырвет у нас из рук все благие последствия задуманного нами предприятия. Но, пока мы подготовим все это, наступит осень, лучшее время года для проведения намеченного плана.
– Мне предписано повиноваться вам, и я готов к этому.
– Ну, тогда вы еще получите от меня дальнейшие инструкции. Кстати, какова ваша безопасность в Лондоне?
– О ней я позабочусь сам.
– Хорошо! Теперь скажите мне, где я могу найти вас?
Баллар объяснил Бабинггону, где он будет находиться и каким образом ему можно дать знать, а затем ушел.
Баллар нашел убежище у некоего Мода, весьма загадочного человека, с которым он познакомился за границей и которому слепо доверял. У этого Мода собирались для обсуждения подробностей заговора секретарь французского посольства Поли, Артур Грегори, Филиппс и, наконец, иезуит Жильбер Джиффорд, которого ни в коем случае не надо смешивать с доктором Джиффордом из Реймса.
Все эти люди служили главным образом посредниками при обмене письмами заговорщиков, рассеянных по всей Европе, и в сущности играли только подчиненную роль.
У Бабингтона был загородный дом, куда он и поместил Джона Саважа в качестве управляющего.
Познакомившись с Балларом, Саваж несколько раз посещал собрания в доме Мода, но члены этого собрания не расположили его в свою пользу, а Джон даже находил, что все эти люди слишком легкомысленны для того, чтобы им можно было доверять.
Но Бабингтон уже не мог отступать назад. Деятельно работая по всем направлениям, он довел дело до той точки, когда оказалось существенно необходимым снестись с Марией Стюарт. Для этой цели Баллар предложил иезуита Джиффорда, и Бабингтон велел тому придти к нему.
Джиффорд произвел далеко не благоприятное впечатление на Бабингтона, но когда он вкратце описал всю свою предшествующую деятельность, то Бабингтон не мог сомневаться, что иезуит посвящен во все детали заговора. Поэтому он сообщил иезуиту о своих намерениях и спросил о том, как бы можно было их исполнить.
Тот на короткое время задумался, а затем ответил:
– Знаю!… Во время моих попыток вступить в отношения с людьми в Чартлее я заметил, что каждую неделю в определенный день туда привозят бочку пива.
– Подобные поставки делаются очень часто, но все предметы, проходящие этим путем, подвергаются тщательному досмотру.
– Конечно. Но в пиве можно переслать письмо так, что его не заметят. Разрешите мне только попробовать. Сначала произведем маленький опыт. Можно?
– Ну что же, попытайтесь!
Джиффорд направился переодетым к пивовару, который, по его сведениям, доставлял пиво, подкупил одного из рабочих и попросил, чтобы тот, доставив пиво в Чартлей, обратил внимание смотрителя винного погреба королевы на втулку, которой была закупорена бочка.
В эту втулку было вложено письмо на имя секретаря Марии Стюарт – Ноэ; в письме не было ничего особенного, но просили сообщить таким же способом, возможен ли в дальнейшем этот путь для передачи корреспонденции.
Ответ не замедлил последовать, и Джиффорд отправился с ним к Бабингтону. Тогда тот переслал Ноэ шифрованное письмо, в котором сообщал о намерениях и планах, питаемых приверженцами королевы.
И на это письмо тоже пришел ответ, так что Бабингтон не замедлил переслать новоизобретенным путем самые важные из тех писем, которые накапливались в течение этого времени для Марии Стюарт.
На последние Мария ответила лично. Хотя ее письмо и было адресовано на имя Моргана, но в сущности предназначалось для сведения всех ее приверженцев. Между прочим она написала:
«Берегитесь – очень прошу вас об этом – втягиваться в такие дела, которые позднее только увеличат подозрения против вас. Что касается меня, то в настоящий момент я имею основания не сообщать об опасности, которая грозит в случае раскрытия дела. Мой тюремщик ввел такой строгий и педантичный порядок, что я не могу ничего принять или отослать без его ведома».
Вообще все письмо было полно уговоров отступиться от задуманного.
Между прочим необходимо отметить, что с самого начала этого обмена письмами Марии была предоставлена большая свобода, а Полэт стал притворяться более приветливым. Но Мария Стюарт не могла совершенно переродиться, поэтому вновь кинулась в самый водоворот заговора. Каждую неделю вышеописанным путем письма шли в Чартлей и обратно. Мария была в курсе всего происходящего и затеваемого ее приверженцами, ей даже представилась возможность лично руководить всем делом из тюрьмы.
Одно из самых важных заседаний состоялось в первых числах июля в загородном доме Бабингтона, и тут было решено, что освобождение Марии Бабингтон возьмет на себя, с этой целью он купил имение Лихтфилд, находившееся в непосредственной близости от Чартлея.
На этом же заседании были намечены люди, обязанностью которых будет убить Елизавету. Это были: Джон Саваж, Патрик Баруэль, ирландец родом, Джон Черсик, Эдуард Абингтон, Чарльз Тильнай, Чидьок Тичбори.
Поднять знамя восстания в провинции поручалось Эдуарду Виндзору, Томасу Салисбэри, Роберту Геджу, Джону Тауерсу, Джону Томасу, Генриху Дэну. К числу этих заговорщиков принадлежал также и Сэррей.
Из высшей английской аристократии готовыми по первому знаку подняться за Марию Стюарт были: сын герцога Норфолка, граф Арундель, Томас и Вильям Говарды, граф Нортумберленд, лорд Дакр, лорды и графы Стрэндж, Дерби, Сэнлей, Монтэдж Комптон, Морлей, всего – тридцать девять человек.
Помощь, обещанная Филиппом II, тоже начинала вырисовываться, он готовился к экспедиции в Англию. Шотландские отряды тоже готовы были двинуться на Англию.
Бабингтон участвовал в заговоре против Елизаветы в общем-то по своей глупости. Но руководство заговором было очень разумным и могло бы даже обеспечить успех, если были бы сдержаны все обещания и, наконец, если бы не было измены. А предатель таился в том обществе, среди которого вращался Баллар, или полковник Форсо, как он назывался в Лондоне.
Вообще Баллар был очень странным человеком. Будучи одет в рясу и сдерживая себя строгими тисками монашеского долга, он мог легко провести кого угодно. Но в мундире, стараясь поступками и привычками подражать разнузданным нравам военных, он чувствовал себя не в своей тарелке, так что даже не особенно дальновидный Саваж мог его разоблачить. Это и заставляло Бабингтона доверять Баллару менее того, сколько нужно было для успеха дела. Так, например, Баллар был исключен из числа тех, которые собирались в загородном доме Бабингтона на совещания, и он, считая себя одной из важнейших фигур заговора, был очень обижен этим.
Мод, хозяин Баллара, был долгое время его верным товарищем в его распутных похождениях. И вот случилось так, что однажды они попали в кабачок, где приносились жертвы не только Бахусу. В этом кабачке возникла ссора, оба приятеля вмешались в нее, и когда появилась полиция, то в числе других собралась арестовать и их обоих.
То, что для всякого другого человека могло оказаться только неприятным происшествием, для наших героев должно было повлечь за собой очень дурные последствия. Поэтому они обнажили оружие и напали на полицейских, в чем их ревностно поддержал весь остальной сброд посетителей кабачка, А так как их было довольно много, то полиция потерпела поражение, и забияки поспешили разбежаться. Баллар и Мод думали, что довольно счастливо выкарабкались из этой истории и через несколько дней совершенно забыли о ней.
Но вот однажды, отправляясь в Кастэнд, загородный дом Бабингтона, Баллар встретил человека с перевязанной головой и загляделся на него. Тот обратил на это внимание и неожиданно поскользнулся. Баллар спокойно продолжал свой путь, а перевязанный последовал за ним на некотором расстоянии.
Вскоре им навстречу попался человек, одетый в мундир одного из высших полицейских чинов «Звездной палаты». Это был Пельдрам.
Перевязанный человек почтительно поздоровался с ним и указал на Баллара:
– Вот человек, который ранил меня несколько дней тому назад в кабачке.
Пельдрам мрачно посмотрел вслед Баллару и злобно пробормотал:
– По виду – это дворянчик, ну а этим господам не вменяется в особенное преступление, если они ткнут шпагой низшего служителя «Звездной палаты». Но на всякий случай проследи за ним, Том, а чтобы он не заметил этого, постарайся встретить кого-нибудь из коллег и поручи ему продолжить наблюдение. Я хочу знать, кто этот человек. Понял?
– Слушаюсь! – ответил подчиненный Пельдрама и поспешил за Балларом.
А тот все продолжал спокойно идти своей дорогой, не заметив никакого преследования. Так дошел он до окраины города, где начинались уже поля, прошел в какую-то лачугу, побыл там короткое время и затем вернулся в Лондон в свою квартиру.
Агент, которому Том поручил проследить за Балларом, дождался, когда тот через шесть часов вышел из дома, и наблюдал за ним до тех пор, пока не встретил товарища и не поручил продолжать слежку. Сам же поспешил вернуться к квартире преследуемого, чтобы навести там требуемые справки.
Он узнал, что живет здесь Баллар, и без всяких размышлений отправился в квартиру Мода.
Мод был дома и с удивлением взглянул на вошедшего полицейского. Когда же тот объяснил, что он – служащий «Звездной палаты», то от испуга у Мода кровь в жилах застыла и волосы чуть ли не встали дыбом. Полицейский потребовал, чтобы Мод назвал свое имя и род занятий.
Это было легко Моду. Чем-чем, а документами он был снабжен в достаточном количестве. Он предъявил доказательства того, что он – англичанин, состоящий на службе секретаря французского посольства.
– Хорошо, – произнес полицейский, – совсем хорошо, по крайней мере в отношении вас, хотя с другой стороны, англичане, состоящие на службе у французов, всегда подозрительны. Но у вас имеется квартирант.
– Квартирант?
– Пожалуйста, не притворяйтесь! Я знаю, что это так! Кто этот человек?
– Ах, вы про этого?.. Да это, собственно говоря, не квартирант, а, так сказать, гость…
– В таком случае я должен сказать еще, что вы принимаете у себя очень подозрительных гостей… Дело, должно быть, не чисто, раз люди с наружностью джентльмена живут в такой дыре, как ваше жилище, раз они посещают низкопробные вертепы и вступают там в драку со стражами общественной безопасности!
– Этого я уж не знаю, – дерзко ответил Мод.
– Готов вам поверить, но все-таки будьте любезны сказать мне, как попал этот человек в ваш дом?
– Мне его рекомендовали…
– Кто именно?
– Мой патрон.
– Тоже хорошая рекомендация! Как его зовут?
– Форсо.
– А чем занимается Форсо?
– Он военный, полковник, в настоящее время в отставке.
– Так, так!
Полицейский в замешательстве почесал затылок. Положение полковника в отставке сразу объясняло все, что с первого взгляда казалось подозрительным, а именно – привычку к бесшабашной жизни и неимение средств. Кроме того, полицейский из личного опыта знал, что с безработными военными шутить не приходится. Но как бы там ни было, а поручение ему было дано в самой категорической форме, и он должен был довести дознание до конца.
– Когда же вернется этот господин домой? – спросил он Мода.
– Это совершенно неопределенно.
– Так я подожду его здесь, – решительно заявил полицейский. – А пока он не вернется домой, вы тоже должны оставаться здесь.
Но Баллар не был таким неосторожным и легкомысленным, как это могло показаться, он нарочно колесил по городу, чтобы измучить преследователя. Когда же полицейский отмахал за ним два больших конца, то Баллар неожиданно исчез.
Домой Баллар решил тоже сразу не возвращаться – сначала послал мальчишку, чтобы тот прощупал почву.
Когда мальчишка прибыл на квартиру Мода, полицейский все еще оставался на своем посту. Следуя данным инструкциям, мальчик сказал Моду, что его кузен просил спросить, как его здоровье.
– Ага! – воскликнул полицейский. – Знаем мы этих кузенов! Не трудитесь отвечать, сэр Мод! Слушай-ка, мальчик, я – служащий «Звездной палаты».
Мальчишка страшно перепугался.
– Тебе меня нечего бояться, если ты будешь послушным, – продолжал полицейский. – Но берегись, если ты не сделаешь того, что я тебе сейчас прикажу!
