Текст книги "Голова королевы. Том 2"
Автор книги: Эрнст Питаваль
сообщить о нарушении
Текущая страница: 34 (всего у книги 36 страниц)
Глава двадцать седьмая
БЕЗ ВЕРНЫХ СЛУГ
Валингэм все не хотел понять намерения Елизаветы относительно Марии Стюарт, и она решила обратиться к другим придворным, выбрав для этого секретаря Девисона. Его обязанность состояла преимущественно в том, чтобы излагать королеве содержание бумаг, подаваемых ей на подпись. Поэтому они во время его доклада часто оставались вдвоем, это и послужило Елизавете поводом намекнуть ему о своих желаниях.
Однажды, по окончании занятий с бумагами, Девисон только что собирался удалиться из королевскою кабинета, как государыня сказала ему:
– Погодите немного! Вы не захватили сегодня с собой приказ о казни?
– Не захватил, ваше величество, – ответил Дэвисон. – Прикажете принести?
– Нет, не надо, – приветливо ответила королева, – это не к спеху; кроме того, Валингэм перепугался бы до смерти, если бы вы принесли ему этот документ с моей подписью.
И Елизавета засмеялась своей шутке.
Дэвисон, в высшей степени честный человек, сохранял полнейшую серьезность. Он невольно удивился тому, что Елизавета сама завела сегодня речь о кровавом приказе, о котором уже столько времени ей никто не смел заикнуться.
Не дождавшись ответа, королева вздохнула, признавшись:
– Я достойна сожаления! У меня нет верных слуг.
Дэвисон поклонился, не зная, что сказать, а затем нерешительно произнес:
– Ваше величество, я полагаю…
– О, мой упрек не относится к вам! – поспешно перебила королева. – Я знаю вас. Но Валингэм, рыцарь Полэт и многие другие энергичны только на словах и медлительны в деле.
– Я, право, не понимаю, ваше величество…
– Тем не менее это – истинная правда. Несчастная женщина, доставляющая мне столько хлопот, должна умереть… Между тем никто не хочет снять с меня бремя, почти непосильное для моих плеч. Эти господа присягали мне, но, кажется, у них нет охоты действовать согласно принятой присяге.
Тут Дэвисон понял, куда клонит королева, однако промолчал.
Елизавета пристально всматривалась в него.
– Если бы кто-нибудь, – продолжала она, – сообщил о моих желаниях Амиасу, то, может быть, он согласился бы тогда положить конец всем тревогам.
– Вы приказываете, ваше величество, чтобы я взялся за это? – спросил Дэвисон.
– Разумеется! – с живостью ответила Елизавета. – О, я вижу, вы действуете чистосердечно и сразу угадываете, как нужно поступить! Вы и всякий другой, кто доставил бы мне известие о смерти Марии Стюарт, может вполне рассчитывать на мою благодарность.
Дэвисон поклонился и вышел. Однако он не счел удобным написать Полэту прямо от себя, но отправился к Валингэму, чтобы сообщить ему о своем важном разговоре с королевой.
Валингэм сначала разозлился, но скоро одумался и приказал секретарю сочинить письмо главному тюремщику Марии Стюарт. И Дэвисон написал от себя и от Валингэма следующее:
«Прежде всего, шлем наш задушевный привет. Из некоторых, недавно сказанных ее величеством слов, мы усматриваем, что государыня замечает в Вас недостаток усердия и заботливости, так как Вы сами по себе, без постороннего побуждения не нашли еще средства лишить жизни заключенную королеву, несмотря на страшную опасность, которой ежечасно подвергается ее величество, пока упомянутая королева остается в живых. Помимо недостатка в Вас любви к ней, государыня видит еще, что Вы не только пренебрегаете собственной безопасностью, но не думаете и об охране религии, общественного блага и благосостояния всей страны, как того требуют разум и политика. Перед Богом Ваша совесть была бы спокойна, а перед светом Ваше доброе имя осталось бы незапятнанным, потому что все обвинения против заключенной королевы подтвердились в достаточной степени. Ее величество крайне недовольна тем, что люди, которые поклялись в своей преданности к ней, как сделали и Вы, столь плохо исполняют свои обязанности и стараются взвалить настоящее тягостное дело на ее величество, хотя им хорошо известно, как неохотно государыня проливает кровь, тем более кровь особы женского пола, высокого сана и вдобавок ее близкой родственницы. Мы удостоверились, что эти побуждения причиняют большое беспокойство ее величеству, и она сама – в чем мы ручаемся Вам – не однажды подтверждала, что если Вы будете по-прежнему пренебрегать опасностями, которые угрожают ее верноподданным, как пренебрегать и собственным благополучием, то она никогда не согласится на смерть той королевы. Мы считаем весьма нужным передать Вам эти недавние речи ее величества, советуем продумать их и поручаем Вас охране Всемогущего. Ваши добрые друзья».
Валингэм с Дэвисоном подписали письмо и отправили с нарочным.
Амиас Полэт гордился тем, что содействовал изобличению ненавистной ему женщины. После того как Марии Стюарт был вынесен смертный приговор, он выказывал величайшую жестокость в обращении с ней, может быть, с целью вознаградить себя за труды и заботы, которых требовал последний надзор за царственной узницей, когда находилось еще довольно отчаянных голов, готовых освободить Марию перед самой казнью.
Однако Амиас был чем угодно, только не наемным убийцей, и, пожалуй, обладал достаточным здравым смыслом для того чтобы добровольно стать козлом отпущения в чужих кознях. В его глазах Мария была тяжкой преступницей перед людьми и великой грешницей перед Богом; фанатизм побуждал Полэта передать ее в руки палача, но не более того. И, получив письмо от «друзей», он в бешенстве крикнул своему помощнику;
– Друри, сломай свою шпагу и герб, нас унизили до звания подкупленных убийц! На вот, читай, и скажи свое мнение!
Друри прочел. Хотя он был моложе главного тюремщика Марии, но превосходил своего начальника хладнокровием и рассудительностью.
– Что ж тут дурного? – спокойно заметил он. – Мы просто не сделаем того, что требуется в этом письме, вот и весь сказ!
– Вот именно! – подхватил старый ханжа. – И я тотчас напишу тем господам.
Не давая остыть своему гневу, Амиас действительно тут же настрочил ответ такого содержания:
«Ваше вчерашнее письмо получено мною сегодня в пять часов вечера; я сожгу его, согласно Вашему желанию, выраженному в приписке к нему, а теперь спешу безотлагательно ответить Вам. Моя душа преисполнена горем. Как я несчастлив, что дожил до того дня, когда, по приказанию моей всемилостивейшей королевы, меня побуждают к поступку, запрещенному Богом и законом! Мои поместья, моя должность и моя жизнь находятся в распоряжении ее величества, если они нужны ей, я готов завтра же пожертвовать ими, так как владею всем этим и желаю владеть лишь с милостивого соизволения ее величества. Но сохрани меня Бог дожить до крайне жалкого крушения моей совести или оставить моему потомству память о запятнанной жизни, как это случилось бы непременно, если бы я пролил кровь без полномочия со стороны закона и без всякого публичного одобрения. Надеюсь, что ее величество по своей обычной милости примет мой подобающий ответ».
Это письмо было помечено 2 февраля 1587 года, оно пришло в Лондон ночью и, по приказанию Валингэма, на следующий день было передано королеве Дэвисоном.
Королева прочла и возмутилась.
– Мне противен этот трусливый болтун, – воскликнула она, – противны эти лукавые и чопорные люди, которые обещают все, но не исполняют ничего!… Принесите мне приказ о совершении казни.
Дэвисон удалился, чтобы исполнить волю государыни; вернувшись назад с роковым документом, он нашел Елизавету значительно спокойнее прежнего.
– Положите бумагу туда, – сказала она, указывая на стол, – и пришлите мне человека, занявшего теперь место Кингтона.
Дэвисон ушел и послал за Пельдрамом.
Когда тот явился, то был, введен секретарем к Елизавете, которому она велела явиться через час.
Согласно придворному обычаю, вошедший Пельдрам остановился у дверей кабинета в согбенной позе, у него, должно быть, скребли на сердце кошки. Хотя на его совести не лежало ничего особенного, кроме убийства Кингтона, но кто не привык к близости венценосцев, тому редко бывает по себе в их присутствии.
Пельдрам полагал, что его станут допрашивать о недавних событиях на охоте, и приготовился отвечать так, как считал нужным и как было согласовано с Валингэмом.
Елизавета быстро ходила по комнате, как делал всегда в расстроенных чувствах, и время от времени бросала испытующие взгляды на полицейского.
– Сэр!… – начала она резким тоном, но не прибавила больше ни слова.
– Что прикажете, ваше величество? – отозвался Пельдрам, слегка приподняв голову.
– Сэр, – повторила Елизавета, – вы состоите уже довольно времени на службе, привыкли к ней и доказали свою пригодность. Вы – храбрец, я знаю, и не боитесь даже необычайного. На таких людей, как вы, можно положиться.
Королева замолкла.
Пельдрам поднял голову еще немного повыше, но явно недоумевал, что следует ему ответить на эту похвалу.
– Есть много людей, – продолжала Елизавета, – много слуг короны, которые хвалятся своей преданностью, но когда от них что-нибудь понадобится, то они отступают, прикрывая свою трусость пустыми рассуждениями. Но короне, стране, государству нужен смельчак, и я уверена, что нашла его в вашем лице.
– Распоряжайтесь мною, ваше величество, – сказал Пельдрам, – я готов повиноваться.
– Я не могу приказывать, сэр. Вы должны понять меня без приказания.
– Но… ваше величество… всемилостивейший намек…
– Да, разумеется, без этого нельзя, в этом вы правы. Существует замок Фосрингай, а в нем – женщина, которая приговорена к смерти. Закон осудил ее, приговор ей произнесен и может быть приведен в исполнение, но мне противно назначить его к исполнению.
– Ваше величество, вы вправе еще и теперь всемилостивейше отменить приговор!
– Конечно… Но мне одинаково неприятно и помиловать виновную.
Пельдрам выпучил глаза.
– Я думаю, – продолжила Елизавета, улыбнувшись при виде его изумления, – что вы поняли теперь, в чем дело. Народ хочет смерти Стюарт. Страна нуждается в этой развязке, Заключенная – слабая, больная старуха, изнывающая в долгом заточении. Если бы она умерла естественной смертью, у меня камень скатился бы с души.
– Ах, ваше величество!… – промолвил Пельдрам, тяжело вздыхая.
– Если бы комендант замка в один прекрасный день, в очень скором времени, доложил мне о смерти Стюарт, я была бы весьма признательна ему. Вы еще не получили, собственно, никакой награды за ваши значительные услуги. Что сказали бы вы, если бы я назначила вас комендантом Фосрингая?
– Ваше величество, такая высочайшая милость…
– Так вы признательны за нее? – оживилась Елизавета.
– Превосходно!… Вы понимаете меня? Значит, вы – комендант Фосрингая… Однако держите это пока в тайне.
Пельдрам низко поклонился.
– Я сейчас выдам вам полномочие.
Королева подсела к письменному столу и принялась писать.
Пельдрам сильно волновался. Раз он угадал желание королевы, для него уже было невозможно отклонить оказанную ему честь. Всякое уклонение грозило теперь гибелью. Пельдрам должен был согласиться, охотно ли он это сделал – вопрос другой. Обуревавшие его чувства довольно ясно отражались на его лице. На его лоб набежала туча, глаза потуплены в землю.
Елизавета очень скоро написала полномочие и приложила к нему печать, она приблизилась к Пельдраму и, подав ему это назначение вместе с туго набитым кошельком, сказала:
– Поезжайте сейчас! Доложите мне поскорее, как чувствует себя больная Стюарт; докладывайте мне об этом чаще. Ступайте.
Елизавета гордо отвернулась, сопроводив свои слова легким жестом руки.
Пельдрам на коленях принял от нее бумагу и деньги и поднялся, как в чаду. Не зная, следует ли ему поцеловать руку государыни, он не сделал этого.
Бывший конюх вышел из дворца комендантом Фосрингая.
После его ухода Елизавета села к столу и взяла принесенный ей Дэвисоном приговор. Она пробежала его глазами в опять положила на стол, потом снова взялась за него и перечитала вторично, долго раздумывала и наконец подписала роковой документ.
Дэвисон ожидал уже некоторое время ее приказания и вошел, когда ему подали знак. Он тотчас понял, что королева осталась довольна.
– Сэр, – почти весело начала она, – рыцарь Полэт не только несговорчив, но просто стар. Последний случай доказывает, что он уже не в состоянии как следует исправлять свою должность. Изготовьте приказ об его увольнении и отошлите ему сейчас же с примечанием, что его преемник вскоре прибудет в Фосрингай.
Дэвисон поклонился.
– Вот тут еще другой приказ, – небрежно продолжала Елизавета, – вы должны знать, как с ним поступить. Я не хочу больше ничего слышать об этом деле, запомните хорошенько!
Девисон взял приказ, взглянул на подпись и вздохнул.
С этим королева его и отпустила.
В течение дня Елизавета обнаруживала такую веселость, которой не замечали в ней уже много лет.
Дэвисон поспешно изготовил приказ Полэту и отправился с ним к Валингэму, захватив с собой и утвержденный приговор. Статс-секретарь улыбнулся.
– Следовательно, Полэт попал в немилость! – заметил он. – Хорошо, Дэвисон, но это ничего не значит. Должность все равно будет упразднена, когда все совершится. Поспешите же к моему зятю, я хочу осчастливить сэра Полэта. Старый мальчик еще очень может угодить королеве.
Валингэм, очевидно, не подозревал намерений Елизаветы.
Дэвисон явился к Бэрлею и представил ему утвержденный королевой приговор.
– Наконец-то! – воскликнул государственный казначей. – Это стоило немалого труда. Ну, а теперь мы свалим с плеч долой надоевшее дело!
– Государыня сказала, – заметил Дэвисон, – что я пойму сам, как поступить с этим документом. У меня, право, как-то неспокойно на душе!
– Глупости! Ваша обязанность передать мне документ, чем и кончается вся ваша причастность к делу! – возразил Бэрлей.
Дэвисон сообщил еще лорду об увольнении Полэта от должности и о назначении Пельдрама на его место.
Бэрлей не придал этому особой важности. Он снабдил приговор большой государственной печатью и отправил в Тайный совет.
Тот немедленно приступил к его обсуждению и наложил резолюцию: привести приговор в исполнение без дальнейшего доклада об этом королеве.
Бумага за подписью Бэрлея, Лейстера, Гэнедона, Ноллиса, Валингэма, Дэрби, Говарда, Кобгэма, Гэстона и Дэвисона уполномочивала графов Шрисбери и Кэнта распорядиться об исполнении смертного приговора над Марией Стюарт.
Глава двадцать восьмая
ОШИБКА В РАСЧЕТЕ
Посетить льва в его логовище было бы менее отчаянным риском для Дика Маттерна. Ему вздумалось собрать сведения о ненавистном сопернике и, основываясь на них, принять свои меры. Дик решил, что грозный полицейский, как и всякий обыкновенный смертный, проживет не два века и может потерять только однажды свою жизнь. Однако Дик для рискованного дела хотел воспользоваться чужими услугами.
Благодаря своему ремеслу оружейника он имел знакомства с людьми, занимающимися темным ремеслом.
Маттерн весьма скоро успел разведать в доме Пельдрама обо всем, что ему хотелось знать. Мало того, он нашел человека, который согласился за плату шпионить за директором полиции, с одним из слуг которого он был знаком.
После этого Дик отправился к людям, которые охотно брались за хорошее вознаграждение исполнить любую рискованную работу, и посвятил их в свой план.
Но у этих молодцов невольно вытянулись лица, когда они услышали, как зовут человека, которого им предлагали убить. Однако если бандиты и считали этого человека опасным, то, с другой стороны, они имели на него давнюю злобу. Поэтому согласились спровадить директора полиции на тот свет за сотню золотых.
Дик Маттерн не был бедняком. Оружейное ремесло приносило в те времена хорошие барыши, а он с самого начала откладывал свои заработки. Сто золотых были для него сущим пустяком и он согласился выплатить их.
Пельдрам, вернувшись домой с новым назначением в кармане, в сердцах разбранил своих слуг и стал собираться в дорогу. Во время переодевания он делал дальнейшие необходимые распоряжения. Только один слуга должен был сопровождать его, и этому человеку Пельдрам сообщил, куда и в какое время предстоит им отправиться. Этот лакей случайно оказался приятелем шпиона, нанятого Диком Маттерном.
Пельдраму было необходимо сделать прощальные визиты перед отъездом, и с этой целью он вышел из дома.
Бэрлей не принял его, узнав, что ему угодно. Лейстер был озадачен неожиданным распоряжением королевы. Впрочем, быстро успокоился, пользуясь случаем, изъявил Пельдраму свою благодарность за его умное поведение на охоте. Если бы он знал, что именно Пельдрам помог приезжему воровским манером облачиться в его ливрею, то, конечно, не подумал бы благодарить его.
Валингэм пожалел об удалении Пельдрама из столицы.
– Впрочем, – прибавил он, – эта история протянется недолго, и вскоре мы будем опять действовать вместе. Желаю вам здравствовать!
В семье Оллана Пельдрама приняли очень холодно, а потому он не засиделся долго.
Непродолжительного отсутствия Пельдрама было достаточно, чтобы его слуга успел уведомить шпиона, и тот поспешил с важной новостью к Дику.
Такой неожиданный поворот дела пришелся как нельзя кстати молодому оружейнику. Он тотчас побежал к своим бандитам, и они, не теряя времени, вскочили в седла и поспешили опередить указанную им жертву.
Когда Пельдрам выезжал из дома, Дик ждал в некотором отдалении, желая убедиться в его отъезде.
– Так тебе и надо! – пробормотал он и пошел прямо к Оллану сообщить ему, что с помощью черта уже на следующий день у Вилли не будет больше жениха, если она согласится отдать свою руку ему, Дику Паттерну.
– Тогда и посмотрим! – кивнул ему Оллан, и Дик ушел обнадеженный этим ответом.
Пельдрам, раздосадованный полученным поручением, тронулся в путь из Лондона на Кингсбери. В связи с поздним временем он не мог совершить целый дневной перегон, но ему все-таки хотелось подвинуться поближе к цели, и он усердно погонял свою лошадь.
В то время по дорогам Англии попадалось очень много одиноких постоялых дворов и гостиниц, некоторые из них служили как бы станциями, и путешественники охотно останавливались в них, чтобы расположиться на ночлег. Пельдрам знал, что только в этих домах можно достать все нужное для удобства и отдыха человека и лошади, начиная с корма и кончая уютным помещением.
Было уже поздно, когда Пельдрам достиг одного из этих постоялых дворов. В тот вечер на этом постоялом дворе не оказалось других приезжих. Только приблизительно за час до прибытия Пельдрама туда завернуло двое всадников на взмыленных конях, которые искали себе ночного приюта.
Усталые лошади были отведены в конюшню, а для путешественников стали готовить ужин. В ожидании его они обшарили весь дом, после чего пригласили хозяина посидеть с ними за столом.
Хозяин согласился исполнить желание приезжих.
– Знаете ли вы нас? – спросил один из них, как только они сели.
– Не имею чести, господа! – возразил хозяин.
– Ну, это легко сделать, – продолжал гость, – раз мы приехали сюда ночью, значит называйте нас людьми ночной поры или ночного тумана… Теперь понятно, кто мы?
– Так точно, почтенные господа, – торопливо ответил испугавшийся хозяин гостиницы.
– Тем лучше, – сказал гость. – Не будете ли вы однако любезны сделать нам некоторое одолжение?
– Распоряжайтесь мною, господа. Я весь к вашим услугам.
– Скоро сюда пожалует новый гость или – точнее – двое: господин и слуга!
– Ваши знакомые, наверно!
– И да, и нет… Впрочем, это – не ваше дело… Всыпьте вот этот порошок им в вино или в кушанье, поняли? Он дает только крепкий сон.
– Будет исполнено, сэр!
– Затем вы сами крепко заснете в эту ночь и не услышите ничего до тех пор, пока вас не позовут.
– За этим дело не станет, – с готовностью согласился хозяин, – я всегда сплю как убитый, наработавшись за день.
– Об остальном мы потолкуем завтра, – заключил приезжий, – теперь ступайте; так как вы нас узнали, то угрозы, думаю, уже излишни. Мы с товарищем ляжем спать.
Содержатель гостиницы поклонился и молча вышел из комнаты. Его бледное лицо, стеклянные глаза и дрожащие руки красноречиво объясняли его состояние после такого разговора.
Приезжие довольно быстро отужинали и удалились к себе в комнату.
Вскоре явился Пельдрам в сопровождении своего слуги и был принят хозяином. На нем была форма, тотчас узнанная содержателем гостиницы. Может быть, совесть хозяина успокоилась, когда он понял, что замыслы его первых гостей направлены против полицейского агента. Впрочем, он уже внушил своим домашним, как они должны держать себя ночью.
Лошади Пельдрама и его слуги были отведены в конюшню, после чего приезжим подали ужин. Только Пельдрам не приглашал хозяина разделить компанию.
После ужина он опять вынул из кармана полученную от королевы бумагу, чтобы прочесть ее чуть ли не в двадцатый раз. Его слугою овладела чудовищная зевота, которая передалась и Пельдраму; оба почувствовали непреодолимую усталость.
– Черт возьми, – пробормотал Пельдрам, – никак старость одолевает!… Или это от весеннего воздуха меня так клонит ко сну? – Он еще раз наполнил до краев стакан и осушил его залпом, оставшееся же в бутылке вино отдал своему слуге, после чего сказал: – Ну, теперь спать! Завтра мы должны ранехонько тронуться в путь. Проведай-ка еще напоследок наших лошадей!
Слуга, пошатываясь, вышел во двор. Пельдрам позвал хозяина и, спросив, где спальня, велел разбудить себя пораньше. У себя в комнате он проворно разделся и бросился в постель, и через минуту им уже овладел глубокий сон.
Слуга расположился в конюшне на соломе и заснул, вероятно, еще раньше своего господина. Обитатели дома также улеглись спать, и глубокая тишина водворилась как в доме, так и за его стенами. Стояла тихая ночь.
Между тем двое незнакомцев, прибывших ранее, не спали, хотя и потушили у себя огонь. Спокойно и почти неподвижно сидели они на стульях в ожидании. Когда все стихло, они зажгли свечу, осмотрели свое оружие и потихоньку отправились в комнату, занятую Пельдрамом.
Тот лежал, не шевелясь, погруженный в крепкий сон; его шпага и пистолеты были рядом.
Вошедшие злодеи осмотрели мельком комнату, поставили свечу на стол, приблизились к постели спящего и наклонились над ним. Их руки потянулись к его шее и сдавили ее. Пельдрам застонал и стал сопротивляться во сне, однако его сопротивление скоро ослабело, наконец он судорожно вытянулся и перестал хрипеть. Когда бандиты отпустили руки, задушенный лежал неподвижно с остановившимися выпученными глазами. Ужасное дело совершилось почти без всякого шума.
Убийцы положили платье и оружие Пельдрама возле него, взяли себе его кошелек и драгоценности, бывшие при нем, остальное же вместе с трупом своей жертвы завернули в простыню. С помощью веревок они упаковали все в плотный тюк, после чего налегке спустились на нижний этаж дома и осторожно постучались в дверь хозяйской спальни.
– Вы можете проснуться – прошептал один из бандитов. – Выйдите к нам, любезный, мы должны потолковать с вами.
– Сию минуту! – засуетился хозяин и вышел, закутанный в теплую шубу, к своим гостям.
– Фонарь! – было первое слово, с которым обратились к нему в сенях.
Хозяин отыскал фонарь, и один из убийц, взяв его, отправился во двор, а другой тем временем стал расплачиваться с содержателем гостиницы за угощенье, поданное накануне ему с товарищем и Пельдраму с его слугой. Разумеется, расплата производилась деньгами убитого. Кроме того, постоялец заплатил и за простыню, понадобившуюся им. Хозяин взял деньги с почтением, скрывая им свой страх.
– Теперь слушайте! – сказал бандит. – Ложитесь сейчас в постель, не подсматривая за нами!… Завтра, когда проснется слуга, вы сообщите этому болвану, что его господин уехал один, а ему приказал возвратиться в Лондон.
– Будет исполнено, сэр!
– Больше ничего не нужно…
Хозяин беспрекословно убрался к себе в спальню, оттуда было слышно, как лошадей выводили со двора и подали к крыльцу. Заслышав стук их копыт, один из бандитов, оставшийся в доме, поднялся в верхний этаж и, вскоре вернувшись назад с упакованным трупом, вынес его на крыльцо. Тут стоял другой со своими лошадьми и с лошадью Пельдрама. На нее навьючили труп, после чего, предусмотрительно погасив фонарь, убийцы прыгнули в седла и поскакали во всю прыть.
На другой день слуга Пельдрама проснулся довольно поздно, и хотя приказ и решение его господина показались ему странными он не мог усомниться в их подлинности, тем более, что хозяину было уплачено сполна за постой и угощение. Он снарядился в дорогу и поехал обратно в Лондон.
Так исчез Пельдрам, грозный директор полиции, исчез почти бесследно. Когда стали производить розыск, многие решили, что он скрылся добровольно.
Что касается Дика Маттерна, то он снова поступил мастером к Оллану, стал женихом прекрасной Вилли и готовился стать ее мужем, но как раз накануне свадьбы имел несчастье утонуть в волнах Темзы. Был ли причастен к этому делу Оллан, как будущий тесть, – трудно сказать. Вилли впоследствии вышла замуж также за оружейника, который сделался компаньоном ее отца и продолжал добросовестно вести его дело. Но все эти события произошли намного позже.
Елизавета долго была уверена, что ее уполномоченный Пельдрам находится в Фосрингае. Так как она не хотела ничего больше слышать о деле Марии Стюарт, то, естественно, не слышала также и о тюремщике шотландской королевы.
Чтобы предупредить возможную перемену в намерениях королевы, члены Тайного совета спешили выполнить приказ королевы.
