Текст книги "Голова королевы. Том 2"
Автор книги: Эрнст Питаваль
сообщить о нарушении
Текущая страница: 29 (всего у книги 36 страниц)
Тот внимательно прочел и, пряча его в карман, сказал:
– Спешное дело заставляет меня уехать на несколько дней. Этого времени будет достаточно для того, чтобы отправить кого-нибудь к королеве Елизавете и приготовить для меня полномочия как для вашего посланника во Франции и Испании. Торопитесь, ваше величество!… Если вы промедлите, я должен буду рассказать всем о том, что тут произошло, и опубликовать ваше письменное обязательство. Предупреждаю вас, что всякое покушение на мою жизнь будет поставлено вам в вину и найдутся люди, которые жестоко отомстят вам за мою смерть.
Сэррей поклонился и вышел из комнаты, не ожидая никаких возражений со стороны короля.
Грэй ожидал Сэррея в следующей приемной и спросил его, доволен ли он результатами аудиенции. Граф ответил, что очень доволен разговором с королем. Тогда Грэй многозначительно улыбнулся и поспешно направился в кабинет Иакова VI.
Король находился еще всецело под впечатлением только что пережитой сцены, когда к нему вошел Грэй. Несмотря на свою ограниченность, Иаков понял, что не следует рассказывать своему фавориту о том, что произошло между ним и Сэрреем.
– Странного человека ты посадил мне на шею, Патрик! – притворно спокойным тоном обратился король к Грэю, – он хочет, чтобы Англия заплатила ему деньга за его поместья и просит моего ходатайства. Но не в этом дело. Он рассказал мне кое-что о жизни моей матери в Англии, и я пришел к заключению, что должен серьезно позаботиться о ее участи. Я хочу послать доверенное лицо к Елизавете и пригрозить ей войной, если она не освободит моей матери. Как ты думаешь, кого можно послать в Лондон?
– Я должен раньше знать подробно весь план действия и только тогда могу предложить кого-нибудь! – ответил Грэй.
Иаков сообщил ему о своих намерениях таким тоном, точно сам придумал весь план. Грэй спросил, разрешается ли этому послу позаботиться также и о поместьях Сэррея, и когда получил утвердительный ответ, то предложил себя в качестве посланца к Елизавете Английской. Король неохотно согласился на это предложение, но Грэй сумел так обставить дело, что Иаков на другой же день отправил его в Лондон.
Сейчас же по приезде Грэй попросил аудиенции у королевы, на что и получил немедленное разрешение. Елизавета прекрасно помнила его. Письмо Иакова VI чрезвычайно удивило и рассердило ее, и в порыве гнева она объявила, что король Шотландии ни под каким видом не унаследует от нее английского престола.
Когда французские послы узнали, что Грэй приехал в Лондон и уже два раза был принят королевой, они тоже явились к ней. Это было 15 декабря 1586 года.
Королева Елизавета очень сетовала при встрече с ними на Генриха III, но опять уклонилась от прямого ответа относительно своих дальнейших намерений и отослала французов к лорду Бэрлею для переговоров. Чтобы избежать участия в совещании по поводу Марии Стюарт, она на другой же день покинула Лондон, оставив широкие полномочия как лорду Бэрлею, так и Валингэму. Она поручила главному сыщику привести в исполнение задуманный им план – организовать народную демонстрацию против Марии Стюарт.
Глава восемнадцатая
ДЕМОНСТРАЦИЯ ВАЛИНГЭМА
Статс-секретарь Валингэм 7 декабря 1586 года предложил созвать английский народ и сделал его судьей между королевой Елизаветой и Марией Стюарт. Делая это предложение, Валингэм, очевидно, не уяснил себе хорошо, что представляет собой народ. В то время народные массы во всей Европе были измучены тяжелыми войнами, бедны и лишены всякого политического развития. План Валингэма ясно доказывает, что он не был настоящим государственным деятелем. Согласие Бэрлея на этот проект кладет тень и на прозорливость главного советника королевы; а поведение самой королевы Елизаветы в этом деле несомненно убеждает, что она не знала, что и для абсолютизма существуют известные границы.
На другой же день после своего предложения Валингэм позвал к себе начальника тайной полиции Пельдрама.
– По-видимому, вы чувствуете себя прекрасно, – обратился статс-секретарь к своему подчиненному, – почиваете на лаврах и свое место превратили в синекуру! Великолепно устроились, нечего сказать!
– В чем вы упрекаете меня, ваша светлость? – улыбаясь, возразил Пельдрам. – Я могу сказать, что действительно считаю себя виновником настоящего спокойного состояния Англии. От души желаю ей и в будущем такого же мира и тишины!
– Это хорошо сказано, но вы упускаете из виду одно обстоятельство, – заметил Валингэм. – Полиция так же должна ждать преступлений, как солдат – войны. Без этих условий полицейский и военный становятся бесполезными людьми.
– Нечто подобное испытываю я сам, но войну ведут не ради удовольствия, и преступления – не самоцель, хотя это, как я полагаю, было правилом моего предшественника.
Валингэм опешил, может быть, он почувствовал себя задетым лично, но быстро пришел в себя.
– У вас, ей-Богу, есть здравый смысл! – сказал он. – Ну мы скоро подвергнем его испытанию!
– Вы весьма лестного мнения обо мне!
– Не совсем так, сэр Пельдрам. Каково общее настроение народа в Лондоне?
– Благоприятное, милорд.
– Я подразумеваю отношение к королеве и правительству?
– Благоприятное, милорд.
– Ну а по отношению к так называемой королеве шотландской?
– Плохое, милорд.
– В каком смысле?
– Королеву осуждают, как сделали это и ее судьи.
– Значит, ее смертный приговор встречен с одобрением?
– Да, милорд.
– Народ требует его исполнения?
– Вот уж не знаю, милорд!
– Но народ должен потребовать этого!…
– Вот как? – сухо сказал Пельдрам. – Если бы народу сказали о том, он обрадовался бы.
– Вы – глупец, сэр! – сердито воскликнул Валингэм.
Трезвый, ясный рассудок Пельдрама, вероятно, вполне схватывал значение этого дела. Ведь так часто бывает, что совершенно простые люди мыслят и судят правильнее, чем мудрейшие из мудрецов, когда вопрос касается только человеческих постановлений и действий. Резкое замечание министра как будто совсем не оскорбило агента.
– Ну, – спокойно ответил он на его брань, – колпак дурака впору чуть ли не всякой человеческой голове. Болезнь эта всеобщая.
Статс-секретарь порывисто обернулся и бросил на говорившего зоркий взгляд, после чего однако громко расхохотался.
– Черт возьми! – воскликнул он. – Мне кажется, мы с вами поладим. Да, да, должность научит уму-разуму! Я почти готов подумать, что вы уже поняли меня.
– Позволю себе объяснить точнее. Судьи высказались, парламент тоже; королева, наша всемилостивейшая повелительница, осталась довольна их речами, но теперь ей угодно, чтобы и народ, объяснявшийся до сих пор молча, возвысил свой голос.
– Превосходно, сэр. Именно так. Население Лондона, население Англии должно возвысить голос, должно одобрить произнесенный приговор и потребовать его исполнения. Лондон при этом пойдет впереди, народ последует за ним. Вы же с вашими людьми обязаны стараться вызвать чудовищную овацию.
– Дайте мне более точные указания, и я посмотрю, что можно будет сделать.
– Предстоит публичное торжественное объявление приговора Марии Стюарт, и этот день должен сделаться праздником для столицы Англии. Ради того вам поручается огласка предстоящего события, и до наступления знаменательного дня вы будете воодушевлять народ к громким манифестациям.
– Слушаюсь, милорд!
– Хорошо, значит, мы столковались, – воскликнул Валингэм. – Принимайтесь за дело.
И Пельдрам принялся.
Конечно, редко бывало, чтобы шайке сыщиков давалось поручение подобного свойства. Пожалуй, нечто похожее происходило во времена римских императоров в эпоху упадка Рима.
Подчиненные Валингэма, под руководством Пельдрама, сновали по всему городу, появлялись везде. В семейных домах, в трактирах, а также на улицах возвещали они о новом празднике, жители Лондона, радостно настроенные близостью рождественских праздников, жадно бросились на приманку.
Странный подарок к Рождеству готовила Елизавета своим подданным.
День публичного объявления приговора наконец наступил. Предстоящая казнь шотландской королевы была обнародована посредством плакатов, вывешенных на улицах, и словесных объявлений через глашатаев. Кроме этого, круглые сутки трезвонили все лондонские колокола. Жители города день и ночь бродили по улицам. То там, то здесь гремело громкое ликованье. Потешные огни взвивались к ночному небу. Весь Лондон словно спятил с ума.
Когда рассеялся угар, одурманивший английскую столицу и нашедший некоторый отклик в стране, были собраны донесения лиц, поставленных наблюдать за народом, и Елизавете отправили бумагу, в которой излагалось ясно выраженное желание народа.
Однако вместе с тем Бельевр написал королеве, увещевая ее не уступать принуждению и твердо держаться данного слова.
Елизавета ответила ему, что даст еще двенадцатидневную отсрочку. Бельевр тотчас отправил с этим ответом виконта Жанлиса к Генриху III, чтобы ускорить присылку новых инструкций, а затем, по прошествии праздников, явился сам к Елизавете, которая, покинув Лондон, жила в замке Гриниче, где проводила Рождество.
Бельевр удостоился приема, но Елизавета встретила его неблагосклонно.
– Милостивый государь, – сказала она, – я вовсе не желаю больше вмешиваться лично в это злополучное дело; поступок, на который вы решились, перешел границы смелости и заслуживает уже иного названия.
Однако Елизавета ошиблась, рассчитывая запугать этого человека.
– Ваше величество, – сказал он, – вы должны быть благодарны каждому, кто осмелится поступить таким образом, чтобы не дать запятнать вам свой сан и имя.
– Как вы смеете говорить это? – возмутилась Елизавета. – Я одна знаю, что подобает мне делать и что предписывает мне долг по отношению к себе самой! Но прежде всего позвольте спросить: говорите ли вы от имени вашего государя?
– Да, ваше величество!
– Удалитесь! – обратилась королева к своей свите и, оставшись с посланником наедине, холодно спросила: – Значит, до вас уже дошли инструкции короля?
– Не те, которые вы подразумеваете, ваше величество! Инструкции, которым я следую, получены мною уже давно и на крайний случай.
– Тогда говорите, но взвешивайте свои слова и не забывайте, что вы стоите перед королевой, которая обязана отчетом в своих действиях только Господу Богу.
– Богу и человечеству! – возразил Бельевр. – Кроме того, вы ответственны также перед международным правом, если дело дойдет до угроз моей личности, главное правило каждого повелителя – по возможности избегать крови. Кровь вопиет о крови, и этот призыв никогда не остается без последствий.
– Как, вы угрожаете?
– Я уполномочен на это, ваше величество.
– Письменным документом?
– Вот он!
Бельевр подал Елизавете бумаги; королева была озадачена.
– Мой брат, французский король, берет на себя слишком много! – сказала наконец она.
– Не мне судить о том, ваше величество, – возразил Бельевр, – но выслушайте еще одно: вы воображаете, что вам грозят наемные убийцы, подосланные королевой Марией Стюарт. Вы ошибаетесь, потому что если бы она захотела посягнуть на вашу особу таким образом, то ей было бы легко найти человека, который мог бы появиться перед вами под тем же видом, как и я. Откажитесь от этого призрака – и тогда вы посмотрите на дело иными глазами.
Елизавета побледнела, она поднялась с места, ей было трудно скрыть свой страх и принять внушительную осанку.
– Я отправлю своего посланника к королю Генриху! – с усилием произнесла она. – А вы можете возвратиться во Францию.
Бельевр покинул Гринич и Англию. Елизавета написала Генриху пространное письмо, полное обвинений, упреков и угроз.
В своем благородном негодовании Бельевр совершил еще больший промах, который принес весьма прискорбные плоды.
Вскоре после него отбыл и шотландец Грэй, после чего Мария могла уже считаться погибшей.
Глава девятнадцатая
ПРОПАВШИЙ ЖЕНИХ
Сэррей достиг одной из намеченных им целей, а это помогло ему приблизиться и к другой. Теперь как будто ничто не препятствовало больше его женитьбе на Джэн Сэйтон. Замок Сэйтон стоял среди пустынной, дикой местности в горах; была зима, и погода приняла крайне суровый характер. Бурный ветер то и дело поднимал снежную метель, а жестокая стужа удерживала людей в их жилищах.
Между тем зимнее ненастье не пугало Сэррея, который спешил верхом в замок Сэйтон. Разгоревшийся снова сердечный пыл делал его менее чувствительным к холоду, мешал ему замечать жестокую снежную вьюгу. Его манила вперед сладкая надежда: он рассчитывал в скором времени достичь цели своих желаний.
Обитатели замка не ожидали возвращения Сэррея в такой короткий срок. Поэтому при виде приближающегося гостя они были удивлены, а Георг даже мрачно нахмурился. Тем не менее он радушно приветствовал графа и первым долгом распорядился, чтобы домашние позаботились о его удобствах.
Несмотря на железную волю, Сэррею понадобилось несколько часов, чтобы восстановить свои силы, и лишь после надлежащего отдыха он появился в гостиной замка, где его ожидали трое людей с самыми разнородными чувствами.
Взаимные приветствия опять возобновились.
– Ваше скорое возвращение, – начал Георг, – избавляет меня от необходимости задать вам один вопрос.
– В том-то и дело! – с улыбкой сказал гость. – Между тем было бы лучше, если бы вы задали мне его.
– Вот как? – произнес Сэйтон. – Значит, у вас были известные намерения?
– Разумеется, были, и вы можете быть уверены, что я их не забыл!
– Следовательно, вы сделали попытку, граф?
– Да, и она увенчалась успехом.
– Да? – изумился Георг, а сестры посмотрели на Сэррея широко раскрытыми глазами.
– Я так и знала! – шепотом промолвила Мария. – Да, графу Сэррею доступно очень многое.
Гость поклонился и взглянул украдкой на Джэн. Та покраснела и потупила голову.
– Вы, должно быть, искусны в колдовстве, – воскликнул Георг, – или же произошло чудо.
– Да, нечто подобное, – ответил граф. – Добром, конечно, мне не удалось бы заставить короля Иакова изменить его намерения. Вообще он – человек бесчувственный, просто бессердечный!
– Я давно знал это! – тихо произнес Сэйтон. – Значит, вы прибегли к силе?
Я угрожал обнаженным мечом, и… ну, ведь вы знаете малодушие короля!
– Значит, вы провинились в оскорблении величества, граф?
– Несомненно и даже потребовал удостоверения в том.
Трое слушателей графа посмотрели на него во все глаза. Между тем он вытащил бумагу, написанную королем Иаковом, и подал ее Георгу Сэйтону. Тот взял документ, прочел и передал сестрам.
Пока они читали, Георг мрачно смотрел в пол. Мария тяжело вздохнула, а Джэн бросило в дрожь, когда она вернула документ Сэррею.
– И после такого происшествия вы рискуете еще оставаться в пределах Шотландии и даже путешествовать? – спросил Георг.
– Да, и совершенно один! – улыбаясь, подтвердил Сэррей. – И, как вы видите, без малейшей опасности.
– Вы не знаете короля Иакова.
– Я знаю его и в дополнение составленной им бумага упомянул еще о том, что его посланник к Елизавете, должно быть, теперь уже находится в дороге.
– Хорошо, если бы так! Но каковы однако ваши дальнейшие намерения?
– Я отправляюсь в качестве посланника короля Иакова во Францию и Испанию.
– Вот это – дело. Я полагаю, вы уедете скоро?
– Как только привезу свои полномочия из замка Голируд.
– Значит, вы собираетесь вернуться в Эдинбург?
– Через несколько дней.
– На вашем месте я не стал бы делать этого.
– Я должен, согласно условию. Кроме того, мне надо убедиться, точно ли посланник короля Иакова отбыл в Лондон. Между тем и здесь, как известно вам, моим любезным хозяевам, мне предстоит устроить одно дело.
Сестры и брат примолкли.
– Леди Джэн, – с новой улыбкой начал Сэррей, – я сдержал свое слово.
– Да, граф! – прошептала девушка.
– Ну а вы, леди, сдержите свое?
– Я еще раньше просила вас обратиться к моему брату, он – глава семьи, граф.
– А вы что скажете, лорд Георг? – спросил Сэррей. – Ведь вы также давали мне слово!
Георг продолжал мрачно и молча смотреть в пространство.
– Да, я дал вам слово, – с расстановкой произнес он, немного помолчав, – а для меня мое слово священно.
– Благодарю вас обоих! – с живостью сказал Сэррей. – Но вы знаете, что времени у меня в обрез, и потому свадьба должна быть тихая и на скорую руку.
– Согласен с вами, – ответил Сэйтон, – но, в свою очередь, попрошу вас обратиться с этим к сестрам.
– А вы что скажете, Джэн? – спросил Сэррей, взяв руку молодой девушки.
– Роберт, – ответила она, – у меня нет более собственной воли. Время принадлежит вам и вашей цели, потому что, как вам известно, мое решение было принято лишь с тем, чтобы содействовать ей.
По лицу Сэррея скользнуло страдальческое выражение, но он вскоре преодолел себя и сказал:
– В таком случае можно ли в пятидневный срок справиться со всеми необходимыми приготовлениями?
– Да, – ответил Георг, – в воскресенье может состояться ваша свадьба.
Сэррей по очереди пожал руки брату и обеим сестрам Сэйтон.
Наступила продолжительная пауза, после которой переговоры возобновились опять. Дело в том, что хотя свадьба затевалась тихая, но это значило только, что на нее не будут приглашены гости издалека. К людям своего клана это не относилось, их было необходимо пригласить и угощать на свадебном пиру; в подобных случаях это было их правом и посягнуть на него значило подстрекать их к неповиновению и упорству.
Жених не принимал участия в этих переговорах между домашними, а лишь извинялся, что причинил столько хлопот; но делать было нечего.
На другой день из замка потянулись люди и подводы за съестными припасами, снаряжались гонцы, чтобы оповестить людей клана, и вскоре замок Сэйтон принял иной вид, оживился и повеселел. Действительно, его комнаты мало-помалу наполнились гостями, которые только и знали, что угощались с утра до вечера или поднимали шумные споры, когда виски ударяло им в голову. Между тем подвозили все новые запасы съестного, чтобы доставлять дальнейшую работу желудкам приглашенных, и те приятно проводили время, насколько позволяли обстоятельства и суровая погода.
Так настал знаменательный день, и священник уже совершил поутру богослужение, на котором присутствовали все гости, прибывшие в замок.
После полудня должно было состояться само бракосочетание, и ввиду близости важного момента Сэррей, а также и его невеста чувствовали себя в торжественном настроении. Сэррей пожелал еще переговорить с Джэн наедине, прежде чем предстать с ней перед алтарем, и молодая девушка согласилась исполнить его желание.
Однако не успел он начать разговор, как Мария подала Сэррею записку, сильно озадачившую его. Он дважды пробежал ее глазами, и удивленная Джэн тотчас заметила в нем тревогу, вызванную этим посланием.
– Что с вами, Роберт? – спросила невеста. – Кажется, вы получили неприятные известия?
– Я сам еще не знаю толком, дорогая Джэн, – ответил он. – Мне пишут только, что податель записки должен сделать мне важные и безотлагательные сообщения.
– Я сам еще не знаю толком, дорогая Джэн, – ответил он. – Мне пишут только, что податель записки должен сделать мне важные и безотлагательные сообщения.
– Важные и безотлагательные? – переспросила девушка. – Тогда сначала переговорите с ним, Роберт.
– А вы разрешаете это?
– Что за вопрос, Роберт! Кто может знать, как много зависит от того, что вы повидаете присланного гонца?
– Ваша правда, тем более, что писавший эти строки может сообщить только важное.
– Так ступайте, Роберт!
– Кто принес эту записку, Мария? – спросил Сэррей старшую Сэйтон.
– Этот человек ждет во дворе!
– Тогда прошу извинения! – сказал граф, поклонился и поспешно вышел.
В коридоре Сэррей столкнулся с незнакомым человеком, который сообщил, что ему поручено проводить графа к тому, кто желает переговорить с ним.
– Кто послал вас? – спросил граф.
– Сэр Брай и сэр Джонстон, – ответил тот.
– А где они находятся?
– В Эдинбурге, – последовал ответ. – Но со мной прибыл человек, который хочет с вами переговорить по их поручению.
– Где же он?
– За воротами замка.
– Пойдемте! – сказал Сэррей, и они вдвоем покинули замок.
Кто-то из прислуги замка слышал происходивший между ними разговор и был свидетелем ухода Сэррея.
Так как стояли короткие зимние дни, то и при ясной погоде около трех часов пополудни начинало уже темнеть, а в тот день при непрекращавшейся снежной метели стемнело еще раньше. В этом вечернем сумраке и скрылись Сэррей и его провожатый.
Между тем гости и священник постепенно собрались в церкви замка. Недоставало только обрученной четы, а также брата и сестры невесты…
И в этом немалую роль сыграли события в Эдинбурге.
Едва только Грэй успел покинуть Голируд, как король Иаков стал тотчас собираться в отъезд из столицы своего королевства. Однако еще до своего отъезда он потребовал к себе егеря из своих отдаленных поместий и долго беседовал с ним, после чего тот направился в Эдинбург.
Приезжий егерь, получивший поручение этого рода, нанял себе квартиру в Эдинбурге, тогда как Иаков с небольшой свитой, несмотря на скверную погоду, отправился на север Шотландии.
Оставшийся в Эдинбурге егерь часто появлялся в той местности, где была квартира Сэррея, занятая до сих пор его спутниками. И вот однажды он столкнулся здесь с Джонстоном. Последний опешил при виде егеря, смутился и тот при этой встрече. Не было сомнения, что они узнали друг друга, но это не доставило им удовольствия.
Королевский егерь первый решился заговорить, пожалуй, из-за того, что чувствовал себя в полной безопасности.
– Здравствуйте, сэр! – сказал он. – Вот уж не думал не гадал когда-нибудь встретиться с вами, а тем более здесь, в столице Шотландии!
– Это вы?! – откликнулся Джонстон. – Однако вы носите теперь военную форму, да еще королевскую; это – вовсе не то платье, каким довольствовался некогда Джэмс Стренглей, и потому вам позволительно теперь смотреть свысока на старого друга.
– Ну расстались-то мы как раз не по-дружески, – возразил Джэмс. – Но все-таки с какой стати быть нам на «вы»? Я могу с таким же удобством спросить: «Как поживаешь, друг Джонстон?»
– Благодарствую! – ответил тот. – Не могу жаловаться. Однако ты, во всяком случае, более удачлив?
– Это что-нибудь да значит, друг Джонстон! Человека, терпевшего гонения от Босвела, король Иаков, конечно, мог возвысить.
– Но Босвел, пожалуй, был прав?
– Это как смотреть на вещи, старина. Скажи, однако, ты сделался папистом?
– Вовсе нет, но я перестал воровать чужую дичь.
– О, я также давным-давно бросил это ремесло! Значит, мы оба стали порядочными людьми.
– Как будто и так.
– По-моему, ничто не мешает нам теперь достойно отпраздновать нашу встречу.
– Гм!… – замялся Джонстон.
Однако королевский ловчий приставал к нему до тех пор, пока тот не согласился позавтракать вместе с ним.
Старые приятели отправились в харчевню, где заказанный ими завтрак продлился не только до обеда, но даже до ужина.
Когда, после возобновления прежней дружбы, они поднялись наконец, чтобы отправиться по домам, голова Джонстона сильно отяжелела. Джэмс Стренглей выведал от него все, что желал знать, а вдобавок получил еще несколько строк, написанных его рукой, чего, собственно, и добивался главным образом.
Джонстон, пошатываясь, поплелся восвояси и на другой день не помнил хорошенько, что с ним произошло. Стренглею также понадобилось некоторое время, чтобы очухаться после дружеской попойки, однако это удалось ему скорее и лучше, чем Джонстону. На следующее же утро, в сопровождении другого человека, он затем верхом покинул Эдинбург и направился к замку Сэйтон.
Именно эти двое бродяг выманили Сэррея из замка, и, как можно догадаться, исчезновение графа Сэррея произошло по наущению короля Иакова.
Сэррей исчез бесследно как раз перед своим бракосочетанием с Джэн Сэйтон.
Однако нужно прибавить, что и другим лицам могла быть выгодна гибель этого ревностного приверженца шотландской королевы.
Думали и на Георга Сэйтона, так как он постоянно смотрел на Сэррея как на человека, который нанес ему смертельное оскорбление. Установить что-либо верное насчет этого случая так и не удалось.
А тем временем все обитатели замка Сэйтон вместе с прибывшими гостями собрались в церкви, и ввиду того, что жених с невестой мешкали слишком долго, Георг пошел сам поторопить их.
Тут сестры сообщили ему о том, что Сэррей вышел по какому-то поводу из замка и не вернулся.
Георг не обнаружил при этом особенного удивления, однако послал людей на поиски жениха. Его искали повсюду, около замка и в окрестностях, искали тщательно и настойчиво, но и Сэррей, и присланный к нему гонец словно канули в воду.
Вскоре весть об исчезновении графа проникла и в церковь. Она постепенно опустела, и вместо свадебного пира приглашенные приступили к подобию погребальной тризны.
Джэн никто не мог утешить. Гостям осталось только покинуть замок, погруженный в печаль.
Брай и Джонстон деятельно разыскивали своего друга повсюду и наконец пропали без вести сами, причем никто не мог сказать, куда они девались.
Итак, от Сэррея уже нельзя было ожидать никакой помощи Марии Стюарт.
