Текст книги "Голова королевы. Том 2"
Автор книги: Эрнст Питаваль
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 36 страниц)
Вместо управляющего замком приезжих встретила какая-то старуха. – Что вам угодно будет приказать?
– Это – Ратгоф-Кастл, поместье лорда Лейстера? – спросил Сэррей.
– Точно так, милорд! – подтвердила старуха.
– Живет здесь в замке одна дама… супруга лорда Лейстера? – продолжал свой допрос Сэррей.
– Да, она жила здесь, но теперь уехала в Шотландию к королеве Марии, а управляющий замком поехал провожать ее… Миледи покинула нас четыре дня тому назад и оставила письмо для своего супруга. Вот все, что мне известно, – закончила старуха.
По-видимому, она не была расположена оказывать гостеприимство такому количеству приезжих, но люди, утомленные долгой ездой, сами позаботились о себе и своих лошадях, они расположились во дворе замка, и старухе волей-неволей пришлось провести господ в дом.
– Вот непредвиденный случай! – сетовал Сэррей, обращаясь к своему спутнику. – Я никак не ожидал, что лорд Лейстер поступит так легкомысленно.
– Я думаю, что он не виноват в отъезде своей супруги, – возразил Вальтер Ралейг. – Если только правда, что она уехала в Шотландию.
– Что же вы намерены теперь делать? – спросил Сэррей.
– Я допрошу здешних слуг, обыщу замок, возьму письмо, которое леди оставила для Лейстера. А затем мы вернемся обратно. Я выполню, таким образом, данное мне поручение.
Сэррей промолчал.
При расспросе все служащие замка показали одно и то же. Они сообщили, в какой день Филли приехала в Ратгоф – Кастл и когда покинула его.
– А никто не приезжал к миледи, пока она была в замке? – спросил Сэррей.
– После отъезда графини сюда приезжали господин с дамой и очень удивились, узнав, что миледи уже нет больше в Ратгоф-Кастле! – ответила старуха.
По описанию посетителей Сэррей догадался, что мужчина был не кто иной как Брай.
– А куда поехали эти господа? – снова спросил он.
– На север, по направлению к Шотландии! – ответили слуги.
Обыск в замке тоже не дал никаких положительных результатов.
На другой день Ралейг повторил свое желание вернуться в Лондон, Сэррей должен был бы сопровождать его, но объявил, что желает раньше найти Филли. Оба долго спорили по этому поводу и наконец пришли к соглашению, Сэррей дал честное слово, что немедленно вернется в Лондон, как только отыщет Филли или если потеряет всякую надежду найти ее. Ралейг поверил ему на слово. Они простились, и Ралейг со своими людьми направился в Лондон, а Сэррей в сопровождении лишь одного слуги поехал в Шотландию.
Глава тридцать пятая
КОНЕЦ БОСВЕЛА
I
Как уже было сказано раньше, графиня Гертфорд не имела никакого желания встречаться со своим мужем. Тем не менее ей не удалось избежать свидания с ним.
На другой день по отъезде из Ратгоф-Кастла, к вечеру Кэт и ее спутника застала в дороге сильнейшая непогода. Вблизи не было никакого жилья, где можно было бы укрыться.
Брай, прекрасно знавший эту местность, вдруг вспомнил, что невдалеке располагалось поместье тех Дугласов, которые приютили у себя лорда Бэклея.
– Нам придется просить гостеприимства у Дугласов, – обратился он к графине, – хотя должен предупредить вас, что если Бэклей не умер, то мы наверное увидим его там.
– Неужели нет никакого другого места?
– К сожалению, нет! – ответил Брай.
– В таком случае нечего делать! – с глубоким вздохом согласилась графиня.
С трудом борясь с ветром, они добрались до замка Дугласа и попросили разрешения войти в дом.
Дуглас вышел в зал, чтобы встретить гостей, и был поражен, увидев Вальтера Брая.
– Я, кажется, знаком с вами, сэр, – сказал он. – Милости просим, господа!
Леди Гертфорд молча поклонилась.
– Мы очень благодарны вам, милорд, – проговорил Брай. – Конечно, вы знаете меня, мое имя – Вальтер Брай. Мне уже приходилось раньше просить вашего гостеприимства.
– Да, я вспомнил, – ответил Дуглас, протягивая руку Вальтеру, – пожалуйте, мой дом к вашим услугам.
Хозяин замка позвал слуг, которые провели гостей в отведенные для них комнаты.
– Когда немного отдохнете от дороги, прошу вас пожаловать сюда и поужинать вместе с нами! – радушно пригласил приезжих Дуглас.
Вероятно, Брай умышленно не назвал имя своей спутницы.
Когда путешественники привели в порядок свои туалеты, они спустились в гостиную, где уже собрались все члены семьи Дугласа, а также и муж Кэт, лорд Бэклей.
Очевидно, хозяин дома сообщил фамилию гостя, так как старый грешник, греясь у камина, с насмешливым любопытством поглядывал на дверь. Гости вошли, и Дуглас с семьей поднялись им навстречу.
Вдруг раздался громкий дикий вопль. Лорд Бэклей вскочил с кресла, и безграничный ужас выразился на его лице.
– Привидение, спасите! – вскрикнул он и, как сноп, повалился на землю.
Это произвело большой переполох в семье Дугласа. Все бросились приводить в чувство Бэклея, но ничего не помогло, так как это был не обморок, а удар.
– Я не думал, что он так боится вас, – обратился Дуглас к Вальтеру.
– Не я напугал его, а вот эта дама, – уточнил Вальтер.
– Вы видите перед собой графиню Гертфорд, супругу лорда Бэклея.
– Вам не следовало так поступать, – заметил Дуглас, наморщив лоб, – можно было потребовать объяснений от больного, не прибегая к таким мерам.
– Мы и не желали вступать с ним в объяснения, – ответил Брай, – наоборот, графиня ни за что не хотела видеть своего мужа. Очевидно, его убила нечистая совесть.
– Пожалуй, это верно, – пробормотал Дуглас. – Унесите отсюда покойника, – приказал он слугам. – Мы во всяком случае освободились от тяжелой обузы.
Леди Гертфорд оставалась холодно-равнодушной во время всей сцены, и это, казалось, никого не удивило.
Разговор за ужином не клеился, все рано разошлись по своим комнатам.
Ради приличия графиня Гертфорд осталась в замке до дня похорон мужа, но, как только предали земле тело человека, сделавшего так много зла Кэт и Вальтеру Браю, путешественники двинулись дальше по берегу озера Лохлевин, где они надеялись найти свою дочь.
II
Филли приехала в Лохлевин как раз в то время, когда не удался побег королевы. Случайно она поселилась в Кин росе и там узнала обо всем происшедшем.
Переезд Филли и Тони был совершен вполне благополучно. Обе они переоделись в мужские костюмы, которые приобрел для них Джонстон, от него же Филли узнала о неудачной попытке Георга Дугласа. По поручению графини Лейстер Джонстон познакомился поближе с молодым Дугласом и передал ему желание Филли поступить в качестве пажа к кому-нибудь из лиц, имеющих доступ в Лохлевинский замок. Георг Дуглас пришел в восторг от этой мысли и обещал исполнить желание молодой женщины.
Тем временем в Кинрос приехала графиня Гертфорд с Вальтером Браем. Она поселилась в больших аппартаментах и оставила при себе Брая в виде шталмейстера. Вальтер тщетно разыскивал Филли и уже начал приходить к заключению, что граф Лейстер или убил, или куда-нибудь далеко запрятал свою молодую жену.
Однажды Брай шел, глубоко задумавшись, по берегу озера и вдруг услышал, как чей-то знакомый голос назвал его по имени. Он быстро поднял голову и увидел перед собой графа Сэррея.
– Я очень рад, что встретил вас, – обрадовался граф. – Но прежде всего должен сделать вам выговор. Своим бегством вы чрезвычайно затруднили то дело, за которое мы с вами так горячо взялись.
– Я тоже чрезвычайно рад видеть вас, милорд, – ответил Брай, – но совершенно не понимаю, в чем вы меня обвиняете. Будьте так добры, объясните мне, что произошло со времени нашего последнего свидания.
– Пойдемте со мной, – предложил Сэррей, – и у меня дома поговорим.
Брай с большим вниманием слушал своего друга и, когда тот кончил рассказ, показал ему свидетельство о браке Филли с Лейстером.
– Ах, если бы нам только удалось найти теперь Филли, – облегченно вздохнул Сэррей.
– Да, если бы удалось, – грустно повторил Брай. – А вы не сделаете визита графине Гертфорд? – спросил он затем.
– Пожалуй, – ответил Сэррей после некоторого раздумья, – я пойду с вами, хотя должен сознаться, что мне было бы приятнее, если бы она не приезжала сюда.
Приятели собирались уже уходить, когда Сэррею доложили, что его желает видеть какой-то паж. Вошедший был молод и красив. Взглянув внимательно на обоих мужчин, он уверенно обратился к Сэррею, точно раньше знал его.
– Некто, желающий сделать вам сюрприз, просит вас последовать за мной.
– Сегодня у меня нет времени, – ответил граф, – приходи завтра, тогда я пойду с тобой.
Паж поклонился и молча вышел, а Сэррей вместе с Браем отправились к графине Гертфорд. Визит продолжался недолго, и через час Сэррей вернулся к себе. Тут его ожидал прежний паж, который объяснил ему, что пришел снова по поручению Филли, желающей видеть графа. Сэррей узнал, что мнимый паж – не кто иной, как Тони Ламберт, и поспешил пойти с ней к молодой графине Лейстер.
Это свидание вполне убедило Филли, что ее муж – недостойный человек и без зазрения совести принесет ее в жертву своим честолюбивым планам. Тем не менее она отказалась ехать в Лондон и выступить обвинительницей Лейстера. Она написала, что ей ничего не нужно от этого человека и она не желает больше никогда в жизни встречаться с ним.
Сэррей и не настаивал на ее поездке в Лондон. Ему, главное, нужно было знать, что Филли находится в безопасности.
Когда он сообщил молодой женщине, что ее мать и Брай приехали в Кинрос, она сначала не хотела видеть графиню Гертфорд, но затем склонилась на уговоры Сэррея и пригласила к себе графиню вместе с Браем.
Филли не могла любить свою мать, а Вальтер Брай внушал ей какой-то страх, поэтому первые минуты их встречи прошли несколько натянуто, но Сэррею удалось очень скоро сблизить между собой маленькое общество, и разговор сделался непринужденным.
Заговорили, конечно, о королеве шотландской, и все согласились, что необходимо содействовать ее освобождению. Джонстон сообщил об обещании Георга Дугласа, которого Сэррей видел в Дэмбертоне среди приверженцев Марии Стюарт, дать возможность Филли проникнуть в Лохлевинский замок, и это именно он придумал, чтобы она явилась к старику Дугласу в виде негритенка.
III
Когда Мария переехала через Лохлевинское озеро и направилась в Гамильтон, за ней последовали и ее друзья. В Гамильтоне удалось поставить на ноги часть войска, пожелавшего сражаться за шотландский трон в пользу Марии Стюарт. Судьба королевы вошла в новую стадию, и, может быть, недоставало лишь немного, чтобы дело приняло благоприятный оборот для несчастной Марии Стюарт.
Большая часть дворянства, свыше четырех тысяч человек, перешла на сторону королевы, по-видимому, Мюррею не особенно доверяли, боялись его жестокости. Но в лагере королевы тоже не было полного согласия. Ее приверженцы собирались требовать для нее трона лишь при соблюдении определенных условий, и все это произошло из-за Босвела. Как раз в то время, когда судьба Марии Стюарт начала принимать благоприятный оборот, в Шотландии узнали об ирландских похождениях Босвела, и ни у кого не было желания видеть рядом с шотландской королевой какого-то искателя приключений. Поэтому Марии Стюарт было поставлено условие окончательно разойтись с Босвелом и выйти замуж за другого. Королева не соглашалась на это требование, вследствие чего между ее приверженцами возникали бесконечные споры и неудовольствия. Между тем, главный предмет раздора в лагере королевы, то есть злополучный Босвел, после своего похождения в Белфасте был захвачен в плен датчанами вместе со всеми своими судами и людьми.
Однажды по северной части шотландского полуострова, принадлежавшего Дании и представлявшего собой ровное песчаное место, лишенное всякой растительности, ехали два всадника. Несмотря на то, что лето было в полном разгаре, нигде не видно было ни одного цветка, не слышно было ни голосов птиц, ни жужжания насекомых. Палящая жара гнетуще действовала на изнемогающих от жажды всадников и их лошадей.
– Я думаю, что мы едем по ложному следу, – прервал наконец долгое молчание слуга. – Если адмирал узнает об этом, то не похвалит нас.
– Мой отец всегда доволен тем, что я делаю!
– Вам-то он ничего не скажет, капитан, – заметил слуга, а мне так достанется, что и жить пропадет охота, если он узнает, куда мы едем.
– Не беспокойся, старина, никто ничего не узнает, а если что – я возьму вину на себя. Однако наши лошади погибают от жары. Выкупаем их в море.
Оба всадника подъехали к воде. Вдруг слуга крикнул:
– Господи милосердный, там плывет какое-то тело!
Капитан глянул в ту сторону, куда слуга указывал рукой, и действительно увидел плывущий труп.
Молодой кинулся к нему и, собрав все силы, вытащил мертвое тело на берег.
Утопленник был совершенно раздет, и на его шее резко виднелась синяя полоса.
– Великий Боже, – вдруг вскрикнул слуга, – да ведь это ваш дядя Мартин. Его задушили, а потом бросили в воду.
– Возьми тело на свою лошадь и поезжай в Лоймиг, – приказал капитан. – Жди там, пока адмирал не вернется, и расскажи ему, где мы нашли труп.
Слуга повиновался и медленно поехал назад, а капитан, несмотря на томительную жару, быстро помчался вперед.
Прискакав к гавани, капитан передал лошадь стоявшему у пристани мальчику и, сев в лодку, направился к стоявшему на якоре фрегату, на котором он был командиром.
Молодой капитан был сыном датского адмирала Торденскильда и племянником его брата, тоже адмирала, которого очевидно убили и бросили в море пираты.
Капитан Торденскильд решил догнать морских разбойников, которые не могли уплыть далеко, и отомстить им за смерть своего дяди. Ему действительно скоро удалось догнать подозрительное судно, которое оказалось фрегатом Босвела.
Накануне у Босвела действительно произошла стычка с Мартином Торденскильдом, бывшим командиром сторожевого корабля. Хотя тот и погиб, но Босвелу пришлось потерять много людей, и теперь он не мог устоять против нового нападения. Капитан Торденскильд взял в плен Босвела вместе со всеми его людьми и привез его в Копенгаген, где над ним назначен был суд. Дальнейшая судьба злополучного супруга Марии Стюарт не вполне известна. Утверждают, что его приговорили к смертной казни, а затем помиловали, и в тюрьме он сошел с ума и умер через несколько лет всеми забытый.
Несогласие между Марией Стюарт и большей частью ее приверженцев не могло дать хороших для нее результатов. Королева во главе своего войска хотела двинуться в Эдинбург, но регент, собравший в течение десяти дней значительную армию, объявил Марии Стюарт, что в Шотландии имеется лишь один законный повелитель – ее сын король Иаков Шестой.
Мария Стюарт вынуждена была вернуться в Дэмбертон, где командиром был лорд Флеминг, и должна была оказаться там в осаде. Но шотландские лорды, приверженцы Марии Стюарт, и слышать не хотели об оборонительном положении, они настаивали на наступлении и двинулись вперед, навстречу Мюррею.
13 марта 1568 года состоялась битва, после которой у Марии Стюарт не осталось никакой надежды вернуть шотландский трон. Ее приверженцы сражались храбро, но были крайне неосторожны. Две тысячи человек попали в лощину и были совершенно уничтожены мушкетерами регента. Сражение длилось всего три-четыре часа и заставило уцелевшую часть людей королевы обратиться в бегство. Мюррей, увидев победу, приказал щадить жизнь побежденных и обращаться вежливо с пленными.
Окруженная небольшим количеством слуг, Мария Стюарт отправилась сначала на юг Шотландии и, достигнув бухты Солвэя, остановилась в нерешительности – повернуть ли ей во Францию или в Англию. Во Франции ее во всяком случае ожидал прием, но Англия была ближе. Мария Стюарт, усталая и измученная, склонялась бежать в Англию, хотя большинство ее свиты советовало предпочесть Францию. Лорд Геррьес бросился на колени перед королевой, умоляя ее не ездить в Англию. Он говорил ей о непостоянстве Елизаветы, ее ненависти к Стюартам, но его просьбы остались тщетны, и Мария послала именно его просить для нее разрешения вступить на английскую землю. Разрешение она получила, но, не дождавшись его и боясь попасть в руки врагов, в сопровождении лишь двадцати человек, выехала 16 мая в Кумберлэнд.
Из лиц, сопровождавших несчастную королеву, остались в Шотландии Джонстон, Брай, Филли, Тони и Георг Дуглас, в Англию же поехали Сэррей, графиня Гертфорд и сестры Сэйтон: Мария и Джэн.
Мюррей потребовал от Англии выдачи своей сестры, тогда Мария Стюарт написала письмо Елизавете, прося ее защиты.
Глава тридцать шестая
КЛЯТВЕННОЕ ОБЕЩАНИЕ
I
В период царствования королевы Елизаветы главнейшую в государстве роль играли Бэрлей и Лейстер, но невольно бросается в глаза, что лорд Сесил Бэрлей был настолько же великим государственным человеком, насколько Дэдлей – ничтожным. Но именно это-то соотношение и обусловливало собою прочность положения каждого из них. Если бы Бэрлей захотел, то он мог бы в любой момент устроить грандиозное падение фаворита королевы. Но если бы Лейстер пал, то Елизавета могла бы направить свои симпатии на другого, который оказался бы, может быть, далеко не таким ничтожным, как Дэдлей, и стал бы оспаривать влияние и власть первого министра. Возможно, что тогда Елизавета даже склонилась бы к мысли о замужестве. Поэтому Бэрлею было выгоднее, чтобы около королевы находился льстивый и любезный, но совершенно ему не опасный Лейстер.
Когда Бэрлей получил первые донесения Вальтера Ралейга, сообщавшего о мерах, принятых им для расследования тайн, связанных с браком графа Лейстера, то он принял их более, чем хладнокровно. Он спокойно продолжал заниматься текущими делами и только покончив с ними, крикнул дежурного курьера и приказал ему немедленно отправиться к лорду Лейстеру, чтобы пригласить его для разговора о весьма важном деле.
Курьер прибыл к Лейстеру в такой ранний час, когда тот по привычке еще почивал, но инстинктивно почувствовал, что дело неладно, поэтому поспешил к премьер-министру.
Бэрлей имел привычку вести все свои дела с абсолютным спокойствием, поэтому не упустил ни одной из формальных тонкостей церемонии приема и только потом приступил к беседе.
– Милорд! – сухим голосом начал он. – Я получил рапорт сэра Вальтера Ралейга, тем не менее считаю нужным сначала поговорить с вами, прежде чем представлю этот рапорт на благоусмотрение ее величества.
Лейстер изменился в лице, но попытался казаться совершенно равнодушным.
– Это очень любезно с вашей стороны, милорд, – ответил он. – Надеюсь, что рапорт сэра Ралейга вполне подтвердил мои показания?
– Нет, этого я не могу сказать, наоборот, из рапорта совершенно ясно видно, что ваш Кинггон является еще гораздо более отъявленным негодяем, чем, быть может, даже вы это предполагаете, и это обстоятельство кажется единственным, которое говорит в вашу пользу.
Неожиданность подобного оборота дел вызвала Лейстера на страшную неосторожность.
– Неужели Кингтон выдал меня – спросил он.
– Прежде – да, – ответил Бэрлей. – Но теперь он выдал с головой только самого себя. Однако будьте любезны лично просмотреть все бумаги, а потом мы уже поговорим с вами.
Бэрлей занялся другим делом, а Лейстер погрузился в чтение поданных ему министром бумаг.
– Дело приняло такой оборот, которого я никак не ожидал! – сказал он наконец.
Бэрлей встал с кресла и, подойдя к нему, произнес:
– Это – естественное следствие доверия, оказываемого преступникам, милорд! Теперь будет очень трудно отвратить дурные последствия происшедшего.
– Да, да, конечно! Но я вижу, что вы полны участия ко мне и готовы оказать мне свою помощь…
– В этом вы, пожалуй, правы. Тем не менее, я руководствуюсь желанием избавить ее величество королеву от лишнего и очень глубокого огорчения… Таким образом, если я и готов помочь вам, то только ради нее…
– Ах, я отлично понимаю вас!… Разумеется, я даже и не смею рассчитывать на такую снисходительность, потому что слишком провинился перед ней… Но, несмотря на все это, поверьте мне, милорд, что если кто обманут во всем этом деле, так только я один!
– Я только что сказал то же самое, милорд.
– Так, значит сэр Брай овладел документом и бежал! – произнес Лейстер. – О, это – очень опасный человек. Для меня он опаснее даже лорда Сэррея!… Быть может, он уже в Лондоне? Или только направляется сюда?
– Возможно, если он имеет основание предполагать, что особа, которой он настойчиво интересуется, находится здесь.
– Так, так… Должно быть, это так, потому что и ее мать несколько дней тому назад явилась ко мне и потребовала у меня свидания с дочерью… Я разрешил…
Бэрлей улыбнулся и произнес:
– Станем с самого начала на правильную точку зрения. Раз мы говорим об этой даме, то для меня и вас она теперь должна быть совершенно посторонней личностью…
– Ну да… Я понимаю вас, милорд… Но не следовало ли нам арестовать графиню Гертфорд и сэра Брая? Быть может, они спелись теперь друг с другом?
– Это очень возможно! Но ваше предложение совершенно неприемлемо. В настоящее время нам остается только предоставить события их естественному ходу. Подождите, пока прибудут арестованные, тогда и видно будет, что нам предпринять. Да и вообще, пока сэр Ралейг вернется, у нас много времени, а мало ли что еще может случиться за это время? Пока вы будете следить за тем, чтобы никто из замешанных в это дело не мог пробраться к ее величеству королеве, и в этом будет состоять ваша специальная задача. Нужно позаботиться, чтобы к ней не проникло ни какое-либо известие, ни какое-либо лицо. Ну, а сделать это вам легче, чем кому бы то ни было!
– Это правда, – пробормотал Лейстер. – Милорд, примите уверения в моей неизменной готовности быть всегда к вашим услугам!
– Я рассчитываю на это, – холодно ответил Бэрлей.
С этим они расстались.
II
С того времени, как предъявленное Лейстеру обвинение с особенной силой пробудило в королеве ревнивые сомнения, ее отношения к фавориту резко изменились. Она не допускала его дальше порога своих внутренних покоев и на каждом шагу показывала полное безразличие к нему. Но это касалось только их внутренней; интимной, скрытой от глаз придворных жизни, С внешней же стороны все как будто шло по-старому, и придворные не сомневались, что Лейстер находится в полной силе своего значения и влияния.
Весьма понятно, что подобное положение требовало от лорда двойной бдительности, и его шпионы были рассеяны по всем уголкам дворца. Однако это было отлично известно лорду Бэрлею, и потому-то он и сказал, что Дэдлею легче, чем кому бы то ни было, предупредить вторжение враждебных элементов. И на самом деле это было нетрудно сделать: без ведома Лейстера никто не мог быть допущен к королеве.
В скором времени трое арестованных Ралейгом в Кэнмор-Кастле были доставлены в Лондон и по приказанию Бэрлея были временно заключены в Тауэр.
Бэрлей немедленно известил Лейстера, что арестованные прибыли, и тот поспешил навестить канцлера. Они имели продолжительный разговор, и последующие действия Дэдлея явились результатом этого собеседования.
На третью ночь после прибытия Кингтона в Тауэр дверь его камеры открылась в непривычное время. Сначала появился тюремщик с фонарем, за ним вошел какой-то человек, укрытый длинным, широким плащом. Тем не менее Кингтон сразу догадался, кто этот человек.
– Оставьте нас, – сказал пришедший тюремщику, – и не возвращайтесь, пока я не кликну вас.
Тот поставил фонарь на пол и вышел из камеры.
– Мне приходится встретить вас в довольно-таки странном виде, – начал посетитель, – а это не говорит в пользу прославленного ума сэра Кингтона!
– Да, милорд! – согласился Кингтон.
– Не называйте меня так, это ни к чему.
– Хорошо!… Но ведь я сам был обманут и только благодаря этому все мои расчеты потерпели позорное крушение!
– А заодно вы решили обмануть и меня? Не могу не заметить вам, что вы выказали себя вдвойне негодяем!
– Я не заслужил этого от вас! Я имел самые лучшие намерения, и все, что было сделано мной, основывалось на старании направить всю историю к вашей пользе. Но – увы! – результаты получились не те, каких я ждал, и я же первый пострадал от этого.
– Да, Кингтон. Но пока потеряны далеко не все надежды, и я все еще достаточно могуществен, чтобы позаботиться о твоей судьбе, если ты и в дальнейшем выкажешь себя преданным слугой, – произнес Лейстер.
– Не сомневайтесь в этом! Я был и буду предан вам всем телом и душой, даже если мне и придется поплатиться жизнью за то, что я ошибся в своих расчетах.
– Хорошо, Кингтон. Ты, наверное, уже много думал над своим, точнее сказать, нашим положением. Так как же, по-твоему, можно изменить его к лучшему?
– Для вас это легче легкого. Останьтесь при своих прежних показаниях, свалите всю вину на меня. Скажите, что в церкви я, переодевшись в ваши одежды, играл вашу особу, и это должна будет подтвердить также и сама леди, ваша супруга. Тут она, кроме того, потребует, чтобы старый Ламберт и Тони дали такие же показания. И тогда ваше дело будет в порядке, ведь с Пельдрамом никто не будет считаться.
Лейстер почувствовал всю затруднительность своего положения, он никак не мог решиться поступить так с Филли, которую все еще любил.
– Да, но ведь остаются еще Сэррей и Брай, главное, Брай, в руках которого находится документ! – вполголоса сказал он.
– Но раз свидетели дадут те показания, о которых я только что говорил, то документ теряет всю свою силу. Кроме того, я могу показать, что для совершения обряда я воспользовался не настоящим, а тоже переодетым священником. Для того же, чтобы стать законным мужем вашей супруги, я выкажу готовность обвенчаться с ней по всей форме, тогда пусть со мной поступят, как повелевает строгость законов. Ваша супруга станет моей вдовой, и оба вы будете совершенно свободны.
– Тьфу, черт! – воскликнул Лейстер. – Какой позорный план, не говоря уж о том, что приходится уговаривать слишком много действующих лиц, чтобы он мог удасться!…
– Да, но такой план спасет вас, а вы достаточно могущественны, чтобы заставить всех действующих лиц играть назначенные вами роли!
– Я никогда даже не попытаюсь сделать это.
– Так неужели же Сэррей и Брай должны восторжествовать? Неужели вы, человек, который мог быть первым в Англии, станете последним? А позор?..
– Довольно, молчи. Я еще подумаю о твоем плане, – произнес Лейстер. – Во всяком случае я хочу дать тебе маленькую надежду. Мне кажется, что я сумею найти возможность вывести тебя из Тауэра. Кстати, как ты думаешь, не лучше ли устроить исчезновение Ламберта и Пельдрама?
– Да, но чтобы они исчезли окончательно и навсегда. Ну а что с Браем?
– До сих пор ничего неизвестно.
– Вам следует обратить на него особенное внимание, это самый опасный противник.
– Я это и сам понимаю, но пока ничего невозможно поделать. Ну, прощай. Быть может, мы скоро увидимся.
Лейстер оставил своего слугу в Тауэре в самом неопределенном состоянии духа.
III
Бэрлей счел совершенно неразумным немедленно докладывать королеве о прибытии арестованных. Кроме того, предоставляя графу Лейстеру полную свободу действия, он надеялся еще заставить королеву забыть о всей этой истории. А тут еще и политические события – главным образом шотландские дела – целиком поглощали внимание Елизаветы.
Наконец в Лондон прибыл и сам Ралейг. Он явился к Бэрлею, представил ему обстоятельный доклад, и, разумеется, Бэрлей сразу увидал в нем выгоды для Лейстера.
– Хорошо, сэр, очень хорошо! – ответил он Ралейгу. – Вы выполнили ваше поручение именно так, как и надо было ожидать от вас. Однако мы мало чего добьемся, если на основании данных вашего следствия возбудим судебное преследование. Подумайте только, стоит ли в сущности все это дело тех неприятностей, которые оно может вызвать?
– Я и сам такого же мнения! – ответил Ралейг.
– В таком случае в данный момент королеве можно сообщить только то, что известная особа скрылась, причем надо заметить, что за ней последовали Сэррей и Брай. Что же касается преступлений, совершенных арестованными вами лицами, то они не касаются непосредственно лорда Лейстера и могут быть рассмотрены в обычном судебном порядке без личного вмешательства ее величества.
– Вашей светлости это виднее, – ответил Ралейг. – Я же, со своей стороны, буду ожидать приказания королевы явиться к ней с докладом.
Бэрлей отпустил Ралейга и тотчас же призвал Лейстера. Последний явился немедленно. В кратких словах министр сообщил ему обо всем. В первый момент Дэдлей насмерть перепугался, но вскоре понял, какие выгоды давал ему такой оборот дела и каким образом он мог бы лучше всего использовать создавшееся положение.
При первом представившемся случае Бэрлей доложил королеве о прибытии Ралейга и о результатах следствия.
Елизавета молча выслушала его, а затем промолвила:
– Значит, унас все-таки нет никаких доказательств? В таком случае будем ждать, пока вернется сюда Сэррей.
Елизавета даже не выказала желания сейчас же поговорить с Ралейгом, а когда позднее он появился при дворе, то она ни словом ни обмолвилась об этом деле, что дало пищу самым различным предположениям. С одной стороны, Елизавета могла уже простить графу Лейстеру. С другой стороны, все это могло означать, что королева просто ждет, пока улики и доказательства будут налицо, чтобы тогда обрушить на голову Дэдлея всю кару.
По врожденному легкомыслию Лейстер склонялся к первой мысли и, наверное, попытался бы снова приблизиться к королеве, если бы Бэрлей не предостерег его от этого.
Тем временем Бэрлей разрешил ему освободить Кингтона из Тауэра и временно спрятать где-нибудь в своих владениях. Зато Пельдрам и Ламберт были приговорены шерифом к нескольким годам заключения в тюрьме. Все это дело казалось преданным забвению навсегда, тем более, что из Шотландии доносились такие слухи о тамошнем положении дел, что трудно было допустить, чтобы Филли и Сэррей вернулись обратно.
Однако, несмотря на все это, Сэррей вдруг появился в Лондоне.
Прибытие Сэррея привело в немалое замешательство не только самого Лейстера, но также и Бэрлея и Ралейга.
Сейчас же по приезде в Лондон Сэррей явился к Ралейгу, но убедился, что тот далеко не расположен действовать в его пользу. Тогда он отправился к Бэрлею, но и тут встретил совершенно такое же отношение. Тем не менее министр обещал ему исходатайствовать аудиенцию у королевы: ведь Сэррей кинул обвинение Лейстеру в присутствии всего двора, поэтому как следствие, так и объявление приговора тоже должны были произойти в такой же обстановке.
Сэррей явился на эту аудиенцию одетый в парадное платье. Придворные пугливо избегали его, граф Лейстер снова высоко держал голову, а королева бросала на Сэррея грозные взгляды. Она спросила:
– Вы, кажется, прибыли из Шотландии, сэр?
– Да, ваше величество, и именно затем, чтобы выкупить оставленное в залог слово.
– Ну, вы с этим не очень-то торопились, как я вижу. Тем не менее ваше обвинение против лорда Лейстера, кажется, окончательно провалилось. Где та женщина, которой вы так особенно интересовались?
