Текст книги "Стражница (ЛП)"

Автор книги: Эрика О'Рурк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 19 страниц)

– Поэтому отец взял вину на себя.

А Билли переписал «Слайс» на мать, в качестве взятки за молчание.

Она резко повернулась, лицо красное, как у рака.

– Мы должны были думать о тебе! Я же уже пыталась объяснить тебе, дорогая. Иногда нужно отказаться от жизни, которую хочешь иметь, чтобы защитить людей, которых любишь.

– Я потеряла его на двенадцать лет. Двенадцать. Чтобы ты могла сохранить свой ресторан. А Билли сохранил всё.

Я схватила школьную сумку и засунула в неё собранные папки.

– Я ухожу.

– Подожди, золотце!

Я проигнорировала её, чуть не споткнулась на лестнице, потому что так спешила сбежать, впихнула ноги в обувь и выхватила куртку из стенного шкафа.

Колин как раз закончил со вторым окном, чистил свои инструменты и аккуратно складывал их в ящик.

– Ты куда-то идёшь? – он отложил в сторону тряпку, которую использовал. – Не думаю, что…

– Мне всё равно, – огрызнулась я и пошла к задней двери, потому что не хотела слышать остальную часть предложения. Он тоже был одним из тех, кого Билли отнял у меня.

Сбежать гораздо проще, когда тебе позволяют остаться одной дольше, чем хотя бы на пять минут. Я добралась не дальше прохода за домом, когда Колин уже догнал меня.

– Какие у тебя к чёрту проблемы?

Он положил мне руку на плечо, но я отбросила её.

– Ты знал об этом.

– Что я знал?

– Ты знал всё насчёт судебного дела моего отца. Ты знал уже всё это время. И не сказал ни слова.

Я засунула кулаки в карманы куртки и пошла дальше. Колин не отставал, и краем глаза я видела, как его потёртые, кожаные ботинки и облачённые в джинсы ноги в непрерывном такте шагают вперёд.

Воздух был жгуче холодным. Пахло пряно горящими листьями, и я сдержала порыв разбросать ногами ржаво-красные и золотистые кучи, наваленные по краям тротуара. Это была улица, где я провела всю мою жизнь.

Я собирала в этих домах конфеты на Хэллоуин. Я научилась ездить здесь на велосипеде, а моя мать бежала рядом, положив руку на сидушку, пока я не попросила её отпустить. Моя жизнь здесь это то, что отправило отца в тюрьму. Мои ноги автоматически несли меня к «Слайс», и я душевно подготавливалась к объяснению Колина, зная наперёд, что оно будет неудовлетворительным.

– Билли просил меня ничего тебе не рассказывать, – в конце концов сказал он.

– К чёрту то, чего хочет Билли!

Возможно у меня нет права на прошлое Колина, но есть полное на моё собственное.

– И что бы ты тогда сделала? Они не хотели впутывать тебя.

– Чтобы защитить?

– Да.

– Потому что я слишком глупая и слабая, чтобы позаботиться о себе самой?

– Эй! – он схватил меня за руку и заставил повернуться. – Я точно знаю, насколько ты умна. И я видел тебя в действии – в тебе нет ничего слабого. Но ты не можешь упрекать людей, которые любят тебя за то, что они пытаются позаботится о твоей безопасности.

Мой желудок исполнил странный, кувыркающийся танец.

– Люди, которые меня любят?

Он засунул палец за отворот моей куртки.

– Да.

Я увернулась.

– Люди, которые меня любят, показывают это очень дерьмовым способом.

Не имеет значение, что он скажет, его прошлое стоит между нами, как огромной, призрачный монстр.

– Ты должна понять одно, – его голос звучал устало, – должно быть он не спал всю ночь, охраняя дом. – Все думают, что у тебя есть власть. Они рассказывают тебе то, что ты хочешь услышать, показывают то, что хочешь увидеть, чтобы заполучить её. Все чего-то от тебя хотят, но они не всегда будут требовать это открыто и честно.

– Даже ты?

– А как ты думаешь? – спросил он, когда мы остановились перед резными, дубовыми дверями «Моргана».

– Думаю пришло время поговорить с Билли.

Колин заградил меня дорогу.

– Помнишь, как всё прошло в прошлый раз?

– Это совсем другое.

– Это тоже самое. Ты думаешь, что сможешь перехитрить Билли. Этого не случиться. Он позволит тебе думать, что ты выиграла, но поверь, он играет на гораздо более крупном поле, чем ты. Кроме того, – добавил он, – у тебя посетитель.

Он отрывисто кивнул в сторону окна «Слайса». С нашего места на тротуаре я как раз могла видеть Люка, сидящего за столом в углу и строящего миниатюрную башню из пакетиков сахара. Когда он заметил, что я смотрю на него, он щелчком разрушил башню и в приветствии насмешливо поднял чашку.

– Ты зайдёшь? – спросила я.

– У меня пропал аппетит, – сказал Колин.

Люк встал, когда я зашла в «Слайс». Я помахала официанту. Мой рот вдруг пересох, и я не могла говорить. Казалось куртка мешала, и я попыталась расстегнуть её, когда шла к нему. Руки были неуклюжими, а потом на пуговицы легли длинные, элегантные пальцы Люка и расстегнули их с привычной лёгкостью. Во мне вспыхнула ревность – как именно он так хорошо этому научился, помогая девушкам выбраться из одежды?

– Холодно, – сказал он, подняв вверх брови. – Ты вся порозовела.

– Я шла пешком.

Он кивнул.

Я ожидала, что он поцелует меня, но он только прикоснулся большим пальцем к середине моей нижней губы и озабоченно нахмурился.

– Я привёл с собой компанию, – он указал на стол.

– Компанию?

Я наклонилась вперёд, заглядывая за его тело.

Дженни Ковальски улыбнулась далеко не дружелюбно.

– Скорее всего меню тебе не нужно, верно?

Глава 31

Люк снял с моих плеч куртку и положил её в противоположный угол, потом подождал, пока я сяду, пододвинулся ближе и прижал свою ногу к моей. Он обнял меня за плечи и доброжелательно улыбнулся нам обоим. Он рассыпал пакетики сахара по всему столу, и я начала аккуратно складывать их назад в чёрный пластиковый ящик, разделяя розовые, жёлтые и белые.

– Я проходил сегодня утром мимо твоего дома и увидел, как Дженни на главной лестнице разговаривает с твоей мамой.

Я смяла пакетики подсластителя.

– Ты пришла ко мне домой? – спросила я. – Мой дядя взбесится, если узнает об этом.

– Почему? Ты же утверждала, что он совершенно невиновен.

Я взяла воду Люка и выпила большой глоток.

– Люди твоего дяди возились там и вставляли новую дверь, – продолжила Дженни. – Твоя мать не сказала, что случилось.

Нет, она не скажет ни при каких обстоятельствах. Если у моей семьи и была способность, которую она усовершенствовала, так это не отвечать на потенциально опасные вопросы. Люк, однако, тоже был в этом не плох, поэтому вмешался:

– Я подумал, что любая твоя подруга – это и моя подруга тоже. Поэтому предложил ей выпить со мой чашку кофе, пока мы тебя ждём.

– Потрясающе. Мы уже представлялись официально? Дженни – это Люк. Люк – это Дженни. Ковальски.

– Дочь полицейского? – выражение его лица стало дружелюбным. – Мои соболезнования.

Дженни кивнула и быстро заморгала. Одна из официанток, работающая по выходным, в светлых, подстриженных под пикси волосах которой были алые пряди, поставила на наш стол два кусочка пирога и чашку кофе. Она подчёркнуто переводила взгляд с меня на Люка, а на губах расцвела слабая улыбка.

После того, как она ушла, я снова сосредоточилась на Дженни.

– С кем ты работаешь?

– Я не могу сказать.

– Тогда я не могу тебе помочь. Что, если ты работаешь с кем-то, кто такой же коррумпированный, как мой дядя?

Она склонилась над столом, опрокинув при этом солонку.

– Я работаю на хороших людей. Они хотят сделать этот город лучше, а это включает в себя отправить в тюрьму убийцу, каким является твой дядя.

– Ничего в этих папках даже не указывает на то, что Билли каким-то образом связан со смертью твоего отца.

Лук нахмурился.

– Ты думаешь, что дядя Мо убил твоего отца?

– Это логично, – настаивала она. – Другого объяснения нет.

– Логично, – согласилась он. – Неправильно, но логично.

Она бросила на него взгляд.

– Что ты знаешь об этом?

Последнее, что мне было нужно, так это чтобы Дженни решила, что Люк заслуживает свою собственную папку.

– Чего ты добиваешься? – спросила я. – Я не могу тебе помочь доказать что-то, чего не было.

– Мой отец… – она начала разрывать салфетку на кусочки. – Мой отец хотел поймать твоего дядю. Сначала в этом не было ничего личного. Билли Греди всего лишь маленький винтик в чикагской машине. Если удалить достаточно винтиков, вся машина развалится на куски. Но мой отец в течение всей своей карьеры наблюдал, как действует твой дядя. Он видел достаточно людей, которые пострадали из-за него и сделал делом своей жизни засадить Билли Греди за решётку.

– А ты хочешь довести это дело до конца, – сказал Люк.

Это был не вопрос, и осанка её плеч стала чуть менее агрессивной, когда она кивнула.

– Чтобы оказать ему честь. Ты ведь можешь отнестись к этому с уважением, не так ли, Мышонок?

Я знала, что он говорит о смерти Верети и ударила его в бок.

– Это не одно и тоже.

– Конечно одно.

Он потёр мне заднюю часть шеи, массируя твёрдые места, которые прочно там засели.

– Возможно теперь, наконец, ты сможешь немного прочувствовать и мою точку зрения.

– Не будь таким самодовольным, – сказала я, пытаясь сдержать себя и не отдаться полностью его прикосновениям. Я не могла отрицать сходства. Он знал правду о смерти Верити, в то время как я злилась и скорбела, и рассказал мне всё только когда у него уже больше не осталось другого выбора. Теперь ответы были у меня, а Дженни той, кто заходил в тупик. И я, как и он, не была готова всё объяснить.

– Одно и тоже, как что? – спросила Дженни, в то время, как её взгляд переходил то на меня, то на Люка.

– Не обращай на него внимание.

Я не собиралась блокировать Дженни полностью. Она заслуживала лучшего – Ковальски заслуживал лучшего, как я считала, и мне было тяжело о нём думать. Он всегда сидел как раз за этим столом, настойчивый и порядочный. Я задавалась вопросом, выбрала ли Дженни это место намеренно.

– Мой дядя не имел ничего общего с твоим отцом, и это простая трата времени, пытаться доказать обратное. Но другое… Уничтожить Билли… Я сделаю всё, что в моих силах, чтобы помочь тебе.

Дженни уронила то, что ещё осталось от салфетки.

– Правда?

– При двух условиях. Во-первых, ты не будешь вмешивать в это дело Колина Доннелли. Его папка не будет придана гласности. Никто о ней не узнает.

– Он тоже член мафии. Я не могу этого гарантировать.

– Тогда нам больше не о чем говорить, – я толкнула Люка, который услужливо встал со скамейки. – Можешь заплатить в кассе.

– Подожди. Хорошо. Мы похороним папку Колина.

Она бросила взгляд через окно. Колин стоял, склонившись над чашкой кофе и подняв вверх от ветра воротник. Он намеренно повернулся к «Слайс» спиной, без сомнения, чтобы не видеть меня вместе с Люком.

– Полагаю, это объясняет, что происходит между вами.

Люк, который стоял возле края стола, замер. Я не отводила от Дженни взгляда.

– Ты понятия не имеешь, что происходит. Но ты оставишь его в покое. Второе условие таково: ты будешь меня слушаться, если я скажу, не совать во что-то носа. Если я скажу, что это тупик, тогда ты не будешь продолжать этим заниматься. Это послужит твоей собственной защите.

– Кажется слишком много правил. Что ты хочешь предпринять, чтобы помочь мне?

Я сделала глубокий вдох, и в голове возникла идея. Если я буду очень острожной и мне сильно повезёт, то возможно смогу справиться одновременно с Юрием Экомовым и Билли.

– Я работаю над этим. Дам тебе знать.

Она играла с салфеткой, размышляя.

– Почему ты это делаешь?

– А это имеет значение?

– Вообще-то нет, – она встала, одела флисовую шапку и куртку и нахмурившись, посмотрела на Люка. – Тебя я, однако, всё ещё не понимаю.

– Меня никто не понимает, – весело сказал он и помахал, когда она ушла.

Я ударила Люка в бок.

– Подвинься.

Он подвинулся – правда в другую сторону, так что его тело прижалось к моему по вей длине, от коленей до плеч. От этого прикосновения меня охватила приятная дрожь, но я всё ещё чувствовала себя неловко, неуверенная, как вести себя после нашего поцелуя вчера вечером. Дженни, по крайней мере, была буфером между нами.

– Зачем ты привёл её сюда?

Он пожал плечами.

– Я не знал, что она дочь полицейского. Что написано в папке, о которой она говорила?

– Семейные дела.

– И грязное бельё Куджо?

Когда я не ответила, он медленно кивнул.

– Расскажи мне о внезапном ремонте.

– К нам вломились, – мой голос звучал хрипло, и я выпила глоток воды. – Тебя кто-нибудь видел возле моего дома?

– Эй, доверяй мне хоть немного, – сказал он. – Да и было бы совсем не плохо, если бы ты представила меня своей семье. Так стало бы легче проводить вместе время.

– Моя семья не слишком обрадуется, если я прямо сейчас приведу домой новых друзей.

Он повернул мою ладонь вверх и осторожно провёл по шраму.

– Ты в порядке?

– Они не причинили мне никакого вреда.

– Я спросил тебя не об этом, – сказал он и стал ждать.

Какой бы большой не была моя потребность соврать и притвориться храброй, пока я действительно не начну чувствовать себя храброй – она исчезла. Я слабо покачала головой и посмотрела ему в глаза.

– Я так и думал.

Он обезоруживающе нежно поцеловал меня в лоб, щёки и кончик носа. Я расслаблено прижалась к его груди, в то время, как он переплёл свои пальцы с моими. В первый раз после взлома почва под ногами казалась твёрдой.

– Ви рассказывала мне о твоей семье, – сказал он. – Она знала, что они осложняют тебе жизнь и боялась, что станет ещё хуже, когда её больше не будет рядом и тебе придётся справляться одной.

– Больше не будет рядом?

– Ви не вернулась бы назад, Мышонок. Если бы она поехала в Новый Орлеан, чтобы остановить Разрушительный поток и занять своё место… всё кончилось бы. Больше никакой обычной жизни.

Я снова села.

– Но она же вернулась. И Евангелина тоже.

– На какое-то время. Я же говорил тебе, что между двумя мирами почти нет точек соприкосновения, – он отмахнулся, как будто хотел прогнать эти слова. – Из-за этого у нас вчера вечером были неприятности. Да и днём тоже больше совсем не весело.

По крайней мере в это он был прав.

– Почему ты искал меня сегодня утром?

– Прежде всего потому, что хотел тебя увидеть.

– Мм-хм. Почему ещё?

Как раз в этот момент вернулась официантка и протянула мне беспроводной телефон.

– Специальный заказ, – сказала она. – Они спрашивают тебя.

– Алло?

– Мо, это я, Эди из Шеди Акрес.

У меня сердце ушло в пятки.

– Мне жаль, что приходится тебя беспокоить, – продолжила она. – Один из наших жильцов беспокоится о заказе, который он отправил. Мистер Экерт?

Единственное, что мистер Экерт – или мистер Экомов или как бы он там не хотел, чтобы я называла его – отправил, это вооружённых людей, которые посреди ночи вломились в мой дом. Холодный гнев потёк по моим жилам.

– Не думаю, что могу ему помочь.

– Ты уверенна? Кажется, он думает, что произошло недоразумение. Он очень сильно хочет поговорить с тобой лично.

– Никакого недоразумения. У нас ничего для него нет.

Не дождавшись ответа, я положила трубку.

– Проблемы? – спросил Люк.

– Уже решила.

– Хочешь, чтобы я проводил тебя домой?

– Нет.

Я засунула руку в мою сумку и на нашла описание маршрута к дому инвалидов, который распечатала ранее.

– Но если есть желание, ты можешь пойти вместе со мной. Мне нужно зайти ещё кое-куда.

Глава 32

Дом инвалидов Святой Марии Ангельской пах так же, как я и ожидала – сильным дезинфицирующим средством и чем-то устаревающим и распадающимся, болезненно сладким. Запах отказывающих функционировать тел. Я потёрла нос, но запах остался. За прошедшие пару месяцев каждая смерть, которую мне пришлось созерцать, была насильственной, неожиданной и в любом смысле слова неестественной. Но здесь людей, шаг за шагом, убивали старость, болезни или пренебрежение. Я не была уверена в том, что хуже.

Тем не менее персонал пытался сделать всё как можно более комфортным. На заднем плане играла тихая музыка, а стены были украшены успокаивающими импрессионистскими картинами. Медсёстры в халатах с весёленьким рисунком разговаривали со старыми пациентами, которых везли куда-то на инвалидном кресле.

Тут и там встречались люди, шаркающие по коридору, тяжело опирающиеся на роллатор или проезжающие мимо на моторизованной, жужжащей инвалидной коляске.

Люк разглядывал всё это.

– Скажи мне ещё раз, что мы здесь делаем.

– Здесь есть что-то. Кто-то. Это важно.

Настолько важно, что я попросила его скрыть нас, чтобы мы незаметно смогли выбраться из «Слайса», а потом проехав на нескольких чикагских автобусах и поездах, добраться до севера. Люк ворчал из-за долгой поездки, длившейся часами, но не предложил пройти через Межпространство.

– Для чего мне нужно было ехать с тобой? Разве ты не можешь просто спросить их?

– Существует защита личной информации. Они не дают просто так каждому информацию о пациентах. Я должна прокрасться тайком.

– О, это будет интересно.

Я заехала ему локтем в живот, и он ахнул.

Довольная, я нацепила на лицо фальшивую улыбку и прошла к стойке регистрации.

– Я здесь, чтобы навестить бабушку? – сказала я, повышая на каждом предложении тон, чтобы оно звучало как вопрос. – У неё назначена завтра встреча? У специалиста на северо-востоке города? И мы должны принести вроде как все её медицинские документы?

Женщина за стойкой едва оторвала взгляд от пасьянса на компьютере.

– За это отвечает Дженни.

– А её офис я найду…

– Поверни в левый коридор, потом первый на право, вторая дверь. Рядом с офисом директора, – сказала она и передвинула на экране одну стопку карт на другую.

– Но администрация закрыта на выходных. Приходи снова в понедельник.

Превосходно.

– Спасибо, – сказала я и вернулась к Люку. Она рассеянно кивнула и начала новую игру.

– Лгунья, – сказал Люк под впечатлением. – Почему-то мне нравится в тебе эта сторона. – Бесстыдная.

Я закатила глаза.

– Просто сделай меня невидимой.

Воздух замерцал и снова замер, когда он нас скрыл. Он крепко держал меня под руку, пока мы шли вдоль коридора.

– Этот дом инвалидов ужасен.

– У Дуг нет домов для инвалидов?

– Мы заботимся о наших людях, – сказал он, когда мимо проходила медсестра, толкающая в инвалидной коляске маленькую старушку с белесыми глазами. – В этом месте нет ничего домашнего.

– Не такой уж он и ужасный, – ответила я. – Я во время школьных экскурсий видела места и похуже.

Люк вздрогнул.

Мы остановились перед административным офисом и заглянули в маленькое окошко. Замок на двери был один из этих модных, электронных, для которых требуется ключ-карта.

– Ты можешь сделать здесь что-нибудь? – спросила я.

Он приподнял вверх брось.

– Могу, однако это будет не очень элегантно.

В трёх метрах дверь, ведущая в офис директора, хотя и была закрыта, но написанная от руки деревянная табличка сообщала, что офис открыт.

– Если только это будет тихо.

Он пожал плечами, накрыл замок свободной рукой и безмолвно задвигал губами. Раздался щелчок, запахло горелым пластиком, и замок отвалился. Он протянул его мне, когда дверь распахнулась.

– Мы можем поговорить позже о том, каким способом ты хочешь выразить свою признательность, – сказал он и затолкал меня в дверь.

– Я пошлю тебе открытку с благодарностью.

После того, как я отпустила его руку, я засунула расплавленный считыватель магнитных карт в сумку и прошла к канцелярскому шкафу, занимающему одну сторону офиса.

Что хотела Джени – или скорее источник Дженни – показать мне здесь? Кого из всех людей в прошлом Колина моли отправить в дом инвалидов.

– Гаскилл Раймонд, – пробормотала я и пролистала досье, пока не добралась до буквы Г.

– Кто такой Гаскилл? – спросил Люк со своего места возле двери.

– Очень плохой человек.

Я пробегала глазами аккуратно подписанные папки.

– Кажется ты знакома со многими людьми такого калибра.

– Я вообще его не знаю.

Ничего. Я проверила ещё раз, но его там не было. Что-то я упускаю.

– Чёрт.

– Речь идёт о Куджо, не так ли? Ты суёшь свой нос во все те дела, от которых он хочет уберечь тебя?

«Мои секреты», сказал Колин. «Мои!» А Билли так убедительно: «Для него важна не только его жизнь.»

– Доннелли, – тихо сказала я. – А не Гаскилл.

Странные мурашки пробежали по позвоночнику, и они ничего общего не имели с магией.

Когда я взялась за ручку шкафа, подписанного буквами «А-Д», Люк прошёл через комнату и положил свою руку на мою.

– Ты когда-нибудь слышала историю о ящике Пандоры?

– Конечно. Она не могла устоять и заглянула, чтобы посмотреть, что внутри, и выпустила в мир всё зло. Как чутко с твоей стороны, Люк.

– Я никогда не видел, чтобы Куджо в чём – то тебе отказывал, если только не пытался защитить. Может хочешь ещё минутку подумать, прежде чем открывать крышку этого ящика. Этот парень всегда заботится о тебе.

– Может пришло время мне позаботилась о нём, – сказала я, выдвигая ящик. – Динсмор… Дональдсон… Доннелли.

Я вытащила папку. На обложку папки были приклеены наклейки, одна для каждого года – одиннадцать лет. Я ещё раз посмотрела на имя.

– Привет, Тесс.

Люк провёл себе рукой по волосам.

– Нашла, что искала?

Я открыла паку.

– Младшая сестра Колина здесь пациент.

– Младшая сестра? Сколько ей лет?

– Семнадцать.

– Что семнадцатилетняя делает в доме престарелых? – он был потрясён.

– Она прячется.

Я дрожащими руками пролистала папку. Тесс Доннелли, семнадцать, одиннадцать лет в кататоническом ступоре. По словам домашнего психиатра, её состояние частично объясняется физически, как следствие тяжёлой головной травмы, которую она получила, будучи ребёнком, но частично так же психически, как оборонительный механизм против насилия, которое ей пришлось вынести, и ночи последнего нападения Раймонда Гаскилла.

Я обратилась к регистрационным документам. Будучи одиннадцатилетним ребёнком Колин не смог бы отправить её сюда, независимо от того, как отчаянно он хотел защитить её. Ему нужна была помощь. И вот, в строку под законным опекуном было внесено имя, которое я уже все это время ожидала там увидеть.

Вильям Греди.

Моя дядя спас двух оставшихся Доннелли и с тех пор постоянно заботился о Тесс.

Это не страх заставляет Колина оставаться лояльным. Это любовь.

Я не знала, что чувствовать. Правда никого не освободит. Я не могла помочь Тесс, зато Билли мог. Даже не возникло вопроса, кого выберет Колин. Да и какой бы человек потребовал от него делать выбор?

– Пора уходить, – сказала я, изо всех сил стараясь говорить бесстрастно.

– Уже? – он забрал у меня папку из рук и просмотрел её. – Она в палате 433. Не хочешь её навестить?

Я достаточно видела для одного дня.

Глава 33

– Ты что-то планируешь, – сказал Колин, когда я накрывала вечером на стол. Мне весь день удавалось избегать его. Когда Люк и я вернулись из дома инвалидов, я быстро послала сообщение. С тех пор он был здесь внизу и ремонтировал последние поломки, которые оставил взлом, в то время как я пряталась в моей комнате наверху.

– Почему ты так думаешь?

Я отложила салфетки в сторону и поправляла их, чтобы не поворачивать голову в его сторону.

Он перечислил причины по пальцам:

– Во-первых сегодня после обеда ты незаметно выбралась из «Слайса» и ушла с Люком бог знает куда. Только это уже плохой знак. Во-вторых, ты вернулась домой и сделала вид, будто ссоры с твоей матерью никогда не было. У тебя есть какие-то задние мысли и поэтому ты пытаешься завоевать её благосклонность. В-третьих… – он замолчал, и я с любопытством подняла взгляд.

– Что?

– Я прямо вижу, как у тебя в голове крутятся колёсики. Это как-то связано с Дугами?

Я сновала вокруг стола, размещая столовые приборы, и попыталась объяснить, не давая заглянуть себе в карты.

– Я многое всколыхнула, не так ли? Русских, попытки Билли доказать свою лояльность по отношению к Марко Форелли? Даже случай с Ковальски, потому что все думают, что в его смерти виновен Билли и мафия.

– Ты просто должна оставаться под прикрытием ещё чуточку дольше, – сказал он. – Пустить всё на самотёк. Мы отвезём тебя в Нью-Йорк, и там ты сможешь от всего избавиться.

– Я никогда не смогу от этого избавиться. И ты это знаешь. Я хотела узнать правду, Колин. Теперь я должна решить, что с ней делать.

Я не упомянула, что правду, которую я обнаружила сегодня, была его.

Прежде чем он смог ответить, в кухню суетливо вернулась мама. Сегодня она выложилась на полную, когда готовила ужин. Это было её обычным ответом на стресс: готовка, уборка, сделать всё настолько совершенно, как только возможно.

– Хорошо провела время с Леной? – спросила она, заглядывая в духовку.

– С Леной? – спросила я.

Колин подтолкнул меня.

– Ах да, абсолютно, да. Было здорово.

Осознание, что он придумал для меня оправдание, в то время, как ковырялась в его прошлом, оставило от стыда нехороший привкус во рту.

– Она наверняка теперь думает, что у неё есть очень интересная история, которую можно рассказать другим в школе.

Моя мать встряхнула салатный соус сильнее, чем необходимо.

– Лена никому ничего не расскажет. Она моя подруга.

Моя мать расслабилась. Её руки уже почти не дрожали, когда она вылила соус на салат и посыпала его гренками.

– Я рада. Тебе следует найти ещё одну или две подруги, как эту Дженни. У тебя ведь никого не было с тех пор, как…

Удивительно, по поводу скольких вопросов моя семья привыкла молчать. У нас просто не существовало непринуждённых тем разговоров.

– Что я хотела спросить у тебя… Ты смогла отремонтировать мой компьютер?

– Да, сегодня после обеда. Теперь он должен быть снова в порядке. Однако у меня не было диска с резервной копией, поэтому я не смогла восстановить файлы.

Она отмахнулась.

– Об этом я сама позабочусь в понедельник. Они в ресторане, – я знала, что они были там, заперты. Все её финансы, но также бухгалтерия моего дяди. – Ты была в последнее время так сильно занята.

Я подумала о старом жёстком диске, который приклеила изолентой к задней стороне моего комода, так чтобы мама не смогла найти, о визите в дом инвалидов, о моём сотрудничестве с Кварторами.

– Да. Но я кое о чём размышляла… – я быстро посмотрела в сторону Колина, который поднял руки вверх, показывая жестом, чтобы я не вмешивала его. – Я хочу навестить папу.

Салатные щипцы выскользнули из её рук и ударились о край чашки.

– Навестить папу?

– Я должна была поехать вместе с тобой. Теперь я чувствую из-за этого вину.

Её глаза стали влажными.

– Но если ты теперь что-нибудь пропустишь в школе? Что скажут твои учителя?

– Они поймут. Как ты уже говорила, это семейное дело. Я могу сделать домашнее задание завтра после церкви. Если поеду в Терре-Хот в понедельник утром, то смогу вернуться поздно вечером. Тогда пропущу в школе только один день.

Позади меня Колин барабанил пальцами. Мне не нужно было оборачиваться, я и так знала, что он насупился.

– Дорогая, меня только что не было в «Слайсе» два дня. Я не могу просто развернуться и вновь уехать. Не сейчас, когда поступает столько много специальных заказов для Дня благодарения. Может сможем поехать на выходные после Дня благодарения. Тогда у нас будет больше времени, и мы проведём его все втроём.

Я скрестила руки на груди.

– Ты же говорила, что хочешь, чтобы я провела время с папой. Теперь я пытаюсь, а ты меня не пускаешь.

Она нахмурилась, когда вытаскивала куриное жаркое с пармезаном из духовки.

– Я рада, что ты хочешь навесить отца, но ты не продумала всё тщательно. Как ты собираешься туда попасть?

Я замерла, как будто мне действительно нужно было сначала подумать.

– Полагаю… Колин мог бы отвезти меня туда. Если это не слишком хлопотно.

Он с такой силой поставил стакан, что вода выплескалась через край. Я улыбнулась так невинно, как могла и протянула ему полотенце. Он не ответил на мою улыбку.

– Колин? – моя мать вытерла руки о передник. – Ты просишь об очень большом одолжение. Но…

Я направила взгляд на скатерть и попыталась придать себе огорчённый вид.

– Это будет так много значить для отца Мо, – сказала она. – Она очень изменилась, с тех пор, как он видел её в последний раз.

Э, да, мне было тринадцать, когда я в последний раз ездила в Терре-Хот.

– Несомненно, – сказал мрачно Колин.

Я не осмеливалась взглянуть на него, не говоря уже о том, чтобы дышать. Когда он вздохнул, я тоже вздохнула.

– Да. Я могу отвезти её туда.

Моя мать сложила руки.

– Спасибо Колин, большое спасибо… Вот папа удивиться, когда увидит тебя! – добавила она и обняла меня.

Я мельком увидела своё отражение в окне над раковиной, бледное и не улыбающееся. В последний раз я видела отца четыре года назад. Но ощущение было таким, будто прошли четыре жизни.

Если бы моя мать проявила за ужином ещё больше восторга, то начала бы напевать. Я изо всех сил старалась казаться такой же радостной и полной ожидания, как будто действительно решила навестить отца потому что скучала и желала восстановить семейную гармонию. Мысленно я размышляла, как лучше всего подойти к нему. Четыре года без визитов были, надо признать, долгим сроком.

Вероятно, моя мать ошибалась. Возможно он так сильно обиделся из-за того, что я не приезжала, что не захочет помочь. А может будет сожалеть и сделает всё, что в его силах, чтобы поддержать меня. Но также может быть, что он всё ещё предан Билли и Марко Форелли – и это был тот вариант, из-за которого еда во рту казалась опилками.

Колин тем временем молча запихивал в себя еду и говорил только, когда моя мать обращалась к нему напрямую. Остальную часть времени он смотрел на меня, а в его голове накапливалось всё больше вопросов. Я размышляла, подождёт ли он до понедельника, чтобы задать их, но после того, как я убрала со стола, он прогнал мою мать.

– Ты готовила, – настойчиво сказал он. – Наименьшее, что можем сделать Мо и я – это помыть посуду.

Она похлопала его по щеке.

– Ты приносишь честь матери, – сказала она.

Если бы я не искала, то не увидела бы вспышку боли не его лице.

– Тогда, чтобы наверстать упущенное, пойду немного позанимаюсь бумажными делами. Скажите, когда захотите десерта.

Я заполняла посудомоечную машину, в то время как Колин, скрестив руки на груди, прислонился к кухонному столу. Уголки его губ были опущены вниз.

– Ну?

– Что ну?

Я оттирала присохший сыр, пытаясь выглядеть невинно.

Он не повысил голоса.

– Не пытайся заставить меня поверить в то, что ты планируешь договориться с отцом.

Десятую часть секунды я рассматривала возможность соврать, но это было бы глупо. Никто не знает меня так хорошо, как Колин. Кроме того, он заслуживает лучшего.

– Билли не расскажет мне правды. Моя мать тем более. Я даже не уверенна в том, знает ли она вообще правду. Мой отец единственный, кто может всё рассказать.

– Откуда ты вязала, что он тебе расскажет?

– Я его дочь.

– Да, и он лжесвидетельствовал ради тебя. Он пошёл в тюрьму, чтобы защитить тебя. Если ты ищешь голую, суровую правду он вряд ли тот, кого тебе стоит спрашивать.

Я полностью повернулась к нему, уперев руки в бока.

– В последние пару месяцев я стала свидетелем убийства, мафия угрожала мне, русский гангстер послал мне цветы, и в мой дом вломились люди с пушками. Какую бы защиту я не получила, когда отец попал в тюрьму, теперь она истощилась.