Текст книги "Стражница (ЛП)"

Автор книги: Эрика О'Рурк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 19 страниц)

– Я могу себе это представить.

Я расслабленно прислушивалась к его интонации.

– А учишься с помощью стеклянных табличек, обводя выгравированные на них буквы. Рисуешь изгибы букв кисточкой. Одно из самых красивых зрелищ в мире, – сказал он погрузившись в воспоминания. – Чернила блестят, как драгоценные камни, а свет, который проникает через табличку создаёт из заклинаний рисунок. В солнечные дни на каждой поверхности высвечиваются слова силы – на стенах, на полу, на коже, на пылинках в воздухе. Кажется, будто стоишь в середине заклинания.

В его взгляде снова появилась грусть, и я нежно сжала его руку. Он моргнул, выглядя удручённым.

– Звучит впечатляюще.

– Я покажу тебе когда-нибудь.

– Мне бы это понравилось. Почему Кварторы забрали тебя из школы?

Через его тело пробежало лёгкое напряжение.

– Как только судьба указывает тебе путь, то лучше сразу следовать по нему, даже если это не то, что ты запланировал.

Его глаза – тёмная, бездонная зелень – смотрели в мои, когда он закружил меня от себя и вернул обратно. Он замер и сбил меня с ритма посреди золотистых огней и райской музыки.

– Иногда они совпадают, жизнь, которая тебе предопределена и жизнь, о которой мечтаешь… Они встречаются. Это редкость, – уголок его рта приподнялся вверх. – Могу поспорить, примерно такая же редкость, как ты.

– Люк…

– Я мог бы прельстить тебя магией, – тихо сказал он. – Мог бы окутать тебя в нашу связь, засыпать брильянтами, сотворить заклинание, которое заставило бы тебя забыть всё на свете, кроме меня. Существует сотня разных трюков, с помощью которых я мог бы убедить тебя в том, что происходит между нами.

Он коснулся моего рта своим, всего лишь короткое прикосновение, и отошёл, полностью прервав контакт между нами. Коротким, скудным движение он потушил световые гирлянды. Музыка, которую он привнёс в комнату, затихла, так что были слышны только слабые обрывки с другого конца коридора. Толика магии, которая коснулась меня, исчезла, и комната казалась огромной и в то же время интимной. Большой, как необъятный мир и всё-таки достаточно маленький, чтобы вместить в себя только нас двоих.

– На этот раз никаких трюков. Никакой магии. Ради разнообразия, только ты и я, и правда. А правда в том, что наши чувства подлинны.

Я не могла оторвать от него взгляда – от волос, которые падали ему на лицо и блестели как вода в лунном свете. Его губы открылись, как будто он хотел что-то сказать. Он протянул руку между нами и поманил меня к себе. Я одно мгновение разглядывала его руку, эти длинные, ловкие пальцы, которые могли использовать магию в качестве оружия или в качестве ласки и точно знала, какие от них будут ощущения.

Он не пытался уговорить меня, назвал только факт. Этот момент принадлежал нам – никому другому, ни магии, ни судьбе, ни предлогам. Только нам.

Это был вызов и в тоже время приглашение. Таким образом Люк обнаружил свою слабость, как ещё никогда не делал в моём присутствие.

Я опустила свою руку в его.

Его улыбка вспыхнула, когда он рванул меня к себе, как будто не мог дождаться, когда я наконец окажусь рядом. Я упала в его объятья, и его ищущий, шокирующе-горячий рот встретил меня поцелуем. Мир вокруг меня рассеялся, как хмель, как будто бы мы парили, и я ответила на поцелуй. Его руки запутались в моих волосах, провели вниз по шее, и мне казалось глупым, что между нами всё ещё находился воздух. Я придвинулась ещё ближе и укусила его за губу, а у него из горла вырвался звук, который выдавал удовлетворение и желание.

Я открыла глаза и удивилась, поймав его на том, как он смотрит на меня. С этого близкого расстояния я могла видеть золотистые точки в его ирисе, яркие и настойчивые. Я встретила его взгляд и один единственный раз не испугалась. От правильности всех этих вещей – наших чувств, того, как мы подходили друг другу – у меня закружилась голова. Теперь это была не только правда Люка. Она стала и моей правдой, хотя делала всё остальное ещё более сложным.

– Прекрати думать, – сказал он, почти касаясь моих губ. Так я и сделала, училась узнавать его только через прикосновения, чувствовала, как ускоряется пульс на его шее, вдыхала его запах, дым и тайны.

Позади нас кто-то прокашлялся.

Я взяла себя в руки, когда реальность так внезапно захлестнула меня и залилась краской.

– Простите, если мешаю, – сказала Лена.

Прозвучало так, будто её это забавляет, а не расстраивает.

– Приятно видеть тебя, таинственный парень. То есть, встретиться снова.

Люк опустился на мой стул и так спокойно помахал ей, что это свело меня с ума.

– Я пришла проверить, не скучаешь ли ты здесь, – сказала она, обращаясь ко мне. – Но поскольку это не так… увидимся позже.

– Я бы тоже это предложил, – сказал Люк, переплёл пальцы с моими и притянул меня к себе на колени.

Она улыбнулась так, что образовались ямочки и ушла.

– Приятная девушка, – сказал он. – Но у неё отвратительная привычка всегда мешать в неподходящие моменты.

– Я не уверена, выбирает ли она неудачно время или ты. Вероятно, тебе лучше уйти, – сказала я и отвернулась, когда он начал водить пальцами вдоль кружевного выреза моего платья.

– Мы же только начали.

Я отвела его руки в сторону.

– Лена не единственный человек, который здесь прогуливается. У Дуг есть монахини? Поверь, тебе бы не хотелось познакомиться с сестрой Донной.

Он тяжело вздохнул и поцеловал меня ещё раз.

– Теперь ты мне веришь? Дело не только в магии.

– Я верю тебе.

Это казалось проще, пока не ворвалась Лена и не принесла с собой остальную часть мира.

– Однако я не знаю, что мне с этим делать.

– О, вместе мы можем много чего сделать, – сказал он с непристойным блеском в глазах. – Хочешь я расскажу тебе, что это может быть?

– Какой же ты дрянной мальчишка!

– Рад, что ты это заметила.

Люк всегда привлекал моё внимание. С самой первой нашей встречи было почти невозможно оторвать от него взгляда.

Что-то в нём прямо-таки принуждало меня. Он заставлял меня задаваться вопросами, хотеть вещи, ожидать большего – от себя и от мира – и он заставлял меня поверить в то, что я это заслужила.

– Пойдём со мной, – это была просьба, а не приказ. – Не ко мне домой. Я не хочу проводить тебя через Межпространство, если этого можно избежать. Но куда-нибудь. Может к тебе?

Мысль, оказаться с ним наедине и не переживать, что мама в любой момент может прийти домой, наэлектризовала меня. Каждый нерв в моём теле тянулся к Люку.

– Мне бы хотелось…

– Хорошо.

Он поцеловал место где моя челюсть граничила с ухом.

– … но я не могу уйти.

Я не ожидала, что меня охватит такое сильное разочарование.

Он провёл мне большим пальцем под коленкой, и у меня закрылись глаза.

– Почему не можешь? Здесь нет ничего, ради чего стоило бы остаться.

Я отошла подальше, потому что боялась, что ещё чуть-чуть, и ему удастся переубедить меня.

– Я договорилась после бала встретиться с Леной. Я пообещала ей.

– Ты и твои обещания, – промычал он. – Как же ужасно практично.

– Что это значит?

– Я ещё никогда никого не встречал, кто использовал бы такие отговорки как ты. Ты всегда находишь причину, почему не хочешь рискнуть всем. Всегда одну, которая звучит логично и понятно, но за ней скрывается лишь твой страх. Ты не могла встретиться с Паскалем, потому что тебе обязательно нужно было на этот бал; ты не можешь пойти со мной, потому что у тебя ночует подруга. Ты не врёшь, но и не говоришь всей правды.

– Может ты просто ревнуешь, потому что не получил приглашения, – сказала я, в попытке смягчить напряжённую ситуацию. При его словах что-то во мне вскипело, и я, извиняясь, дотронулась до его руки.

– Я не знала, что ты придёшь, Люк. Не заставляй меня делать выбор.

– Сегодня вечером не буду, – он нахмурился. – Но рано или поздно у тебя закончатся отговорки. Ты должна будешь принять решение, иначе останешься в конце ни с чем. Мне так хочется заставить тебя понять это.

– Я понимаю, – сказала я и положила голову на его плечо.

Он говорил не только о наших отношениях, и я хотела вознаградить его правдой, которую он заслуживает.

– Я подумаю над этим, хорошо? Большего пока не могу обещать.

– Я знаю.

Он склонился надо мной и поцеловал, задержав губы на моих, подобно эху.

– Мне уже сейчас не хватает этого, – сказал он и исчез.

Глава 28

– Я просто тебя не понимаю, – сказала Лена, когда мы шли к машине.

– Добро пожаловать в клуб.

– Серьёзно. Ты без ума от Колина, все это видят. Он заходит в комнату, и ты вся светишься. Поругалась с ним, и теперь целуешься в засос с таинственным парнем. И я это понимаю, в конце концов он такой же горячий, как атомный реактор, но правда, что у вас происходит?

Я ничего не говорила, пока мы не выехали со стоянки.

– Хотелось бы мне самой это знать.

– Ты говорила, что он был парнем Верити.

– Видимо я сделала слишком поспешные выводы.

– Да, ты однозначно слишком поторопилась, – сказала она. – И что теперь с Колином?

Я оглянулась на грузовик, который следовал за нами.

– Между мной и Колином ничего нет. Это он совершенно ясно объяснил мне.

– О. Значит вот о чём недавно была ссора?

– Да.

Она покрутила кнопку на радио и нашла новый канал.

– У таинственного парня есть имя?

Я колебалась.

– Люк.

– То, что происходит между вами серьёзно?

Я прикоснулась к запястью.

– Трудно сказать. Мы ещё думаем.

Лена вытянула губы в трубочку.

– Мне показалось, что он настроен вполне серьёзно.

– Да. Это …

– Сложно, – закончила она. – Кажется в последнее время у тебе всё сложно.

Остальная часть вечера была размытой мешаниной из попкорна, шоколадного печенья, слащавых романтических комедий и школьных сплетен. Это было именно то, что нужно, и я заставила себя не думать о папке Колина или о смехотворном обвинении Люка, будто бы я боюсь наших отношений. Это были не оправдания; я пыталась найти равновесие между его миром и моим.

Лена в конце концов заснула где-то около двух часов ночи и похрапывала с дивана. Я расположилась на ковре в моём гнезде из подушек и одеял и предалась воспоминаниям. Верити и я, по меньшей мере один раз в неделю, ночевали друг у друга так же, как сейчас. Дружба с Леной будет не такой, как с Верити, это я знала. Но это начало, маленькая часть моей жизни, которая постепенно становилась нормальной. Эта мысль воодушевила меня, когда я медленно засыпала.

Час спустя я внезапно проснулась, когда в уши проник звук бьющегося стекла. Я пыталась выбраться из кокона одеяла, в котором запутались мои ноги. Лена позади меня очнулась ото сна, когда через окно пролетел второй кирпич и приземлился возле её ног.

– Беги через заднюю дверь! – крикнула я, стащила её с дивана и толкнула в сторону кухни. – Давай!

Я только хотела последовать за ней, как кто-то выбил дверь. Мужчина в лыжной маске заполнил дверной проём, и я закричала.

– Мо! – Колин с пистолетом в руке забежал через кухонную дверь. – Иди наверх! Немедленно!

Но я осталась стоять как вкопанная. Лена потянула меня за руку. Я почти не заметила её усилий.

– Пошли уже! – крикнула она и поволокла меня вверх по лестнице. Я стряхнула её, не в состояние оторвать взгляда от зрелища, представшего передо мной. Незнакомец вытащил пистолет – самый большой, который я когда-либо видела – нацелился на Колина и предупреждая, покачал головой.

– Ну же, давай! – прошипела Лена, дёргая меня.

За первым мужчиной появился второй с пистолетом в руке. Он целился прямо в меня.

Ноги подо мной подкосились. Я опустилась на ступеньки, вцепившись в перила.

Колин бросил на меня взгляд и с непреклонным выражением лица направил пистолет на второго мужчину.

– С ней у тебя нет никаких счетов, – сказал он. – Благоразумнее было бы сейчас уйти.

Дверь скрипела и раскачивалась туда-сюда на своих сломанных петлях, как будто пьяная.

– Уходите, – повторил Колин.

Его палец совсем чуть-чуть переместился на курке.

– Уходите сейчас же, не то я разделаюсь с вами и со всеми, кого вы когда-либо любили. И сделаю… это. Очень. Медленно.

На лестничной площадке чуть выше Лена умоляла меня наконец сдвинуться с места. Занавески на ночном воздухе скрутились, а температура так быстро упала, что у меня застучали зубы. Я цеплялась за перила, почувствовала, как дерево под ногтями откололось, и боль помогла мне держаться.

Колин ни на мгновение не дрогнул: пистолет в его руке не дрожал, он пристально смотрел на мужчину, который всё ещё целился в меня. Ствол казался невероятно длинным, дырка посередине бесконечно глубокой.

Я задавалась вопросом, будет ли это последней сценой, которую я увижу.

А потом мужчина опустил пистолет и коснулся плеча своего партнёра. Молча они отступили назад к двери и вышли. Колин всё это время держал их на мушке. Стекло хрустело под его ногами, когда он, шаг за шагом, продвигался к двери, чтобы лучше следить за взломщиками, когда те убегали. На другой стороне улице завёлся двигатель, шины завизжали, а затем они уехали.

Я сузила глаза, сгибаясь всё сильнее, чтобы подавить дрожь, которая трясла меня, а потом Колин встал на колени ступенькой ниже и обнял.

– Мо? Они ушли. Их здесь больше нет. Они не причинили тебе никакого вреда.

Щетина не его подбородке была пшеничного цвета, но кожа под ней бледная.

– У них были пистолеты, – сказала я.

– Знаю. Всё хорошо. С тобой ничего не случилось. Боже мой, – сказал он и выдохнул. – С тобой ничего не случилось.

Лена появилась наверху лестницы с сотовым в руке.

– Теперь я позвоню в полицию.

– Нет, – сказал Колин. – Не впутывай полицию.

– Ты с ума сошёл? Эти люди только что пытались нас убить. Конечно же я позвоню в полицию.

Он отпустил меня и бросился к ней.

– Нет. Ты сделаешь всё ещё хуже.

Он вырвал у неё из рук телефон.

Эй! – она толкнула его. – Разве ты не заметил эти пушки? Хуже уже точно не будет!

– Нет будет. А именно, если мы сообщим об этом в полицию и сделаем из Мо мишень.

Лена покачала головой.

– Фирма, что обслуживает сигнализацию, в любом случае вызовет полицию.

– Сигнализация уведомляет только меня, – ответил он. – А не полицию. Есть ситуации, в которых полиция не сможет помочь, и это одна из них.

Лена посмотрела на меня.

– Вы уверенны?

– Никакой полиции, – согласилась я и встала. – Мне так жаль, Лен. Ты в порядке?

Её руки дрожали, когда она убирала с лица волосы, но она сказала:

– Со мной всё хорошо. А с тобой?

– Тоже.

– Нам нужно отвезти тебя домой, – сказал Колин.

– Конечно. Потому что это совсем не вызовет подозрения, если мы, – она бросила взгляд на наручные часы – появимся у меня дома в четыре часа ночи. Я поеду домой утром. Ты не мог бы отдать мне назад мой мобильный?

Колин смотрел на неё одно мгновение.

– Держи.

– Спасибо, – сказала она сухо. – Здесь внутри собачий холод.

– Я как-нибудь закрою окна, – объяснил Колин и вытащил свой собственный сотовый из кармана, без сомнения, чтобы позвонить моему дяде.

– Я приготовлю нам чай, – сказала я, потому что должна была занять себя чем-то.

– Увидимся наверху?

Лена замешкалась и бросила на Колина косой взгляд, но потом кивнула. Я на ощупь прошла через усыпанную стеклом гостиную и зашла на кухню. Задняя часть дома не была испорчена, но сигнализация дико мигала.

Когда вносила код, я обнаружила грузовик Колина на подъездной дороге. Должно быть он отослал другого телохранителя домой и вместо него сам охранял нас. Невозможно представить, что случилось бы без него!

Я механически наполнила голубой, эмалированный чайник и подождала, пока вода закипит. Я решила заварить ромашковый чай и потянулась, чтобы достать коробку с чаем с верхней полочки, но не смогла дотянуться до неё даже встав на цыпочки.

– Я достал.

Колин поставил её, а потом скрестив руки, прислонился к буфету.

– Спасибо.

Я положила чайные пакетики в каждую чашку, поправила ярлычки, всё время держась к Колину спиной.

– Тебе следовала подняться наверх.

– Это вылетело у меня из головы.

Странно, как может подействовать направленная на тебя пушка.

– Не забудь об этом в следующий раз.

– Думаешь следующий раз будет?

Чайник пронзительно засвистел, и я налила воду в чашки.

– Нам нужно увезти тебя на некоторое время из города.

– Нет, – я повернулась. – Я по уши погрязла в работе. Школа. Магия. Я не могу уехать.

– К чёрту магию, – сказал он. – Твоя жизнь важнее.

– Я останусь здесь.

Время было неподходящим, чтобы объяснять, что то, и другое, связано между собой.

– Это не тебе решать.

Его глаза выглядели устало, а услышав мои слова, он сжал челюсти.

– Когда ты отправлялась на бал, что-то было не так, это я увидел по твоему лицу. Что я упускаю?

Я напряглась.

– Ничего. Просто ты был прав, вот и всё. Пока ты работаешь на Билли, у нас ничего не получится. А мне не кажется, что здесь что-то вскоре изменится, тебе?

– Мо…

– Билли выиграл. С меня достаточно, Колин. Ты доверяешь ему, а не мне, и я не могу с этим бороться, – я подняла чай. – К этому заключению я пришла сегодня на балу. Вот почему так расстроилась. Билли заполучил тебя… а я нет.

Он накрыл мои руки своими, в то время, как пахнущий ромашкой пар поднимался между нами.

– Знаешь, сколько раз я уже видел, как ты чуть не умирала? – спросил он, уставившись на чашки с чаем.

– Если считать сегодняшнюю ночь? Три раза.

– Слишком часто. Я не могу этого допустить.

– А ты и не допустишь.

Я подумала о его семье, о маленькой девочке, что была его сестрой, где-то там в большом мире, и отстранилась.

– Но ты не можешь предотвратить все плохие вещи. Ты не можешь спасти всех. Постоянно спасать.

– Но мне важны не все, а только ты.

Я подумала о том, как много он умалчивает о своей жизни, только чтобы спасти меня от этой части. Что он не позволяет мне познакомится с ним получше. Исключает меня, только из благородных побуждений. Он так увлёкся задачей защитить меня, что никогда не доверится. У нас никогда не было шанса быть вместе.

Я взяла чашку чая Лены и ушла.

Лена сидела на моей кровати, укутавшись в поношенную футболку с логотипом северо-западного университета. Одной рукой она играла с волосами в хвосте, другой держала протокол судебного процесса моего отца.

– Что ты делаешь? – спросила я и остановилась как вкопанная.

Горячий чай пролился через край чашки и обжёг руку, но я проигнорировала боль.

Лена с открытым ртом подняла на меня взгляд.

– У тебя и правда ужасная семья.

Я поставила чашки на комод и вырвала у Лены папку.

– Это личное! Какое ты имеешь право копаться в моих вещах?

– Ты оставила лежать её на своём письменном столе, – указала она. – Не сказала бы, что это так лично.

Я пролистала страницы, которые забрала у неё.

– Это только протокол судебного процесса, – пробормотала я и облегчённо вздохнула.

Папка Колина была в моей школьной сумке в безопасности. Тайны моей семьи были достаточно плохими, но я не могла вынести мысль, что кто-то ещё узнает о прошлом Колина, особенно, когда я сама только что начала его открывать.

– Только протокол? Есть что-то ещё? Ты уже читала его?

– Ещё нет.

Я положила стопку бумаги в верхний ящик и задвинула его обоими руками. Тут ящиков не хватит, чтобы скрыть все тайны. Внезапно мной овладела отвратительная уверенность в том, что чтобы я не делала, ничто не поможет их скрыть.

На лице Лены появилось сочувствие.

– Ты знала, что это было, – сказала я. – Зачем продолжала читать?

Она вскинула руки вверх.

– Потому что сегодня ночью сюда вломились люди в масках и угрожали нам пистолетами, а ты даже не захотела вызвать полицию. Потому что твой телохранитель пригрозил злым парням тактикой «выжженной земли», а ты даже и глазом не моргнула. Потому что я думаю, что у тебя очень серьёзные проблемы, и пытаюсь быть для тебя подругой.

– Вынюхивая детали?

– Я пытаюсь выяснить, что с тобой происходит, чтобы помочь. Подруги делают такое друг для друга, если ты ещё не забыла.

Она медленно выдохнула и какое-то время смотрела в потолок, прежде чем взглянуть мне в глаза.

– Мы ведь подруги?

Я не забыла, как Лена, не моргнув глазом, прикрывала меня много раз. Когда все остальные решили, что я в ответе за смерть Верити, она проигнорировала слухи, села во время обеда рядом со мной и не вела себя так, будто делает мне этим одолжение. До сегодняшней ночи она позволяла мне сохранять мои секреты, не раздувая из этого большую проблему. Не в первый раз я задавалась вопросом, а какие тайны скрывала она сама, если принимала мои с такой готовностью.

Какой же подругой я буду, если позволю попасть ей в перекрёстный огонь между моим дядей и Екомовым? Или позволю напасть на неё Сумрачным? Было так много вещей, о которых я не могла ей рассказать, о которых не могла предупредить. Правда она могла бы просто уйти сегодня ночью, когда Колин предложил отвезти её домой. Большинство людей выбежали бы с криками из дома. Однако Лена осталась. Возможно она сможет справиться с этим. Возможно я могу ей доверять.

– Мы подруги. Я имею ввиду, что я по крайней мере надеюсь на это. Но моя семья…

– Ты не твоя семья. Тебе нужно прочитать папку.

Я провела пальцами по ручке ящика.

– Я знаю, как закончилась эта история.

– Речь идёт не о конце, – ответила она. – Конец известен всем. Ты должна увидеть начало.

– Но…

Я хотела сказать, что боюсь, но не смогла.

– Эти типы сегодня ночью могли нас убить, – она вздрогнула и отпила чай. – Кто-то преследует тебя, и я действительно благодарна за то, что Колин находился рядом. Но ты не можешь продолжать жить дальше, как жила до сих пор. Если мы выясним правду, то сможем найти способ всё исправить.

Она взяла вторую чашку чая с комода, поднесла обе к моей кровати и опустилась перед ней на пол.

– Прочитай папку, Мо. Я составлю тебе компанию.

Я выдвинула ящик и вытащила стопку бумаги. Если уж мой мир должен взорваться, тогда лучше, когда в такой момент рядом находится подруга.

Глава 29

Я просматривала стопку документов. Я не сильна в иностранных языках, и юридическая тарабарщина не является исключением.

– Я даже не знаю, что ищу.

– Чуть дальше вперёд, – сказала она и показала пальцем. – Вот.

– Документ о смягчении приговора в обмен на показания? Он не подписал его. Какое это имеет значение?

– Читай, – посоветовала Лена.

Я прочитала крошечный шрифт три раза.

– Я всё ещё не понимаю.

– Прокурор предложил твоему отцу смягчение приговора. Пять лет, с возможностью досрочного освобождения. Он вышел бы из тюрьмы ещё прежде, чем тебе исполнилось десять лет. Ему просто нужно было обо всём рассказать.

– Рассказать о Билли, – размышляла я вслух. – И обо всём, что они сделали, как например, воспользовались «Морганом» и «Слайс», чтобы отмыть деньги.

– Это логично, – сказала Лена, вытянув губы в трубочку. – Нельзя нелегально заработать кучу денег и положить их в банк, потому что об этом сообщают правительству, а она потом проверяет. Те, кто отмывает деньги, ищут компанию, которая указывает в качестве выручки наличные, платит налоги и отдаёт их уже чистыми.

– Откуда ты всё это знаешь? – спросила я.

– С уроков экономики, – сказала она почти скучающе. – «Слайс» не принимает кредитные карточки, так ведь? Для твоего отца было бы проще-простого подделать учётные книги так, будто выручки было больше, чем вы на самом деле заработали. Но нужно было делать это осторожно. «Слайс» приносит хорошую прибыль, но через него нельзя переправить огромные суммы денег. Поэтому они не должны слишком жадничать.

Я снова вспомнила слова Колина. «Билли только потому выживал так долго, потому что он умный – не слишком алчный, старается не привлекать к себе внимание.»

– У Билли есть несколько фирм. Не только «Морган» и строительная компания, но и другие. «Слайс» тоже принадлежал ему, пока его не переняла моя мать.

У него были десятки возможностей сделать так, чтобы деньги мафии выглядели кристально чистыми. Когда мой отец был бухгалтером, заметать следы было ещё даже проще.

– Но моя мать никогда бы не согласилась. Должно быть они делали это без её разрешения.

Лена смотрела на бумагу, лежащую перед нами.

– Почему твой отец не согласился на их предложение? Должно быть у него была причина. Пять лет, с возможностью досрочного освобождения, это намного меньше двенадцати.

– Я не знаю.

Я просмотрела перекрёстный допрос, которому подвергла моего отца обвинительная сторона. Независимо от того, как они формулировали вопрос, мой отец оставался непреклонен – нет, у него не было сообщников. Нет, он не работал на кого-то другого. Нет, никто не обещал ему льгот для его семьи. Нет, он никогда не имел никаких дел с Марко Форелли или каким-нибудь другим членом семьи Форелли. Джек Фитцжеральд действовал в одиночку, и ни повторение вопроса, ни угроза, ни вопрос с подвохом не смогли что-то изменить в его истории.

– Он стал козлом отпущения, – сказала я.

– Должно быть у мафии имелся какой-то рычаг давления, – пробормотала Лена с беспокойством во взгляде. – Что-то такое, что заставило твоего отца покрывать их.

Я почувствовала холод, который не имел ничего общего с окном внизу.

– Это мы. Моя мама и я. И если мой дядя остался цел…

– Тогда он всё знал.

Я молча кивнула, перелистывая большим пальцем оставшиеся бумаги.

А потом я замерла, потому что в конце, после протокола заключительной речи и судебного приговора, находился один единственный лист бумаги, отделённый от других юридических документов. Это была дарственная на «Слайс», переписывающая собственность Билли на мою мать. Она была датирована днём, после вынесения обвинительного приговора моего отца.

– Лена, – сказала я, мне не хотелось прикасаться к этой бумаге. – Не только рычаг давления. Взятка.

Она взяла дарственную в руки, прочитала её и прикрыла рот рукой. Мой отец был не единственным, кто заключил соглашение, прежде чем попасть в тюрьму. Мама сама не плохо заработала. На документе красовалась её аккуратная, округлая подпись. До сих пор я не замечала, как сильно похожи наши почерки.

– Чёрт возьми, – тихо сказала Лена.

Что-то внутри меня шевельнулось, медленное, болезненное давление. Я прислонилась головой к кровати, и почва ушла у меня из-под ног. При этом я задавалась вопросом, как долго так будет ещё продолжаться, и останется ли в конце хоть что-то таким, каким было раньше.

Глава 30

Лена ушла на следующее утро, рассердившись, что Колин настоял на том, чтобы её сопровождал до дома один из людей Билли.

– Мне жаль, – пробормотала я, когда она уходила, убивая взглядом Колина.

– Это действительно было так необходимо? – спросила я мгновение спустя.

– Да.

Он встретил мой хмурый взгляд холодным безразличием, а потом принялся вновь выдалбливать из оконной рамы старую шпаклёвку. В нескольких шагах, прислонённое к книжной полочке, стояло стекло на замену.

– Что ты запланировала на сегодня?

Я подумала о папке, лежащей в моём комоде. Потом оглядела разнесённую гостиную и мужчину, который был готов заслонить меня от пули своим телом.

– Я что-нибудь придумаю.

– Билли сильно рассердился, – сказал он через плечо, сосредотачиваясь и дальше на своей работе. – Он хочет, чтобы ты уехала из города, по крайней мере на какое-то время.

– Ну конечно. Ты же знаешь, как он ненавидит, когда мне кто-то угрожает.

Он медленно отложил в сторону зубило и повернулся, чтобы заглянуть мне в лицо.

– У тебя есть что-то, что ты хотела бы мне рассказать?

– Нет.

И это было правдой.

– А что с тобой?

– Ты злишься, – сказал он.

Я натянула рукава свитера на руки.

– Я испугалась.

Колин принялся снимать свои рабочие перчатки, не сводя с меня взгляда.

– Сейчас ты злишься. Это совсем другое.

Я подняла одно плечо вверх.

– У меня есть право злиться, не находишь?

– Да. Пообещай мне, что не сделаешь что-нибудь глупое или легкомысленное, – сказал он.

– Никогда в жизни. Ты меня знаешь.

Он фыркнул и снова взялся за работу. Я поднялась наверх и ещё раз внимательно прочитала папку отца, но всё выглядело точно так, как вчера ночью. Меня всё больше переполнял гнев, но так я не знала, на кого точно злюсь, я чувствовала себя рассеяно и беспомощно. Мне нужно было что-то сделать, поэтому я взяла одинокий адрес из папки Колина и внесла его в гугл.

Не знаю, что я ожидала найти, но точно не дом для инвалидов.

Я увеличила масштаб карты и попыталась выяснить, какая комбинация автобусов и трамваев быстрее всего отвезёт меня туда. Однако я не успела закончить, потому что минуту спустя пришла домой мама. Мой гнев нашёл свою мишень.

– Мо?

Её шаги слышались, как быстрое постукивание на лестнице, а потом она уже стояла в моей комнате, размахивая руками и бесполезно суетясь. Она обняла меня, но моё тело осталось напряжённым.

– Мне не стоило оставлять тебя здесь одну! Билли должен был позвонить, как только это случилось. Должно быть ты так испугалась! Да ещё и твоя подруга была здесь. Немыслимо, что она теперь будет рассказывать людям! Слава Богу, Колин был рядом, – она замолчала, чтобы набрать в лёгкие воздуха и заметила моё молчание. – Ты ранена, моё золотце? Колин сказал, что никто не пострадал. Ты в порядке?

– Как папа? – спросила я, почти не узнавая собственного голоса.

– С ним всё хорошо, дорогая. Он уже так сильно взволнован, потому что возвращается домой. И очень сильно хочет тебя увидеть, – она прикоснулась к пуговицам на рукаве. – Билли сможет утрясти все эти проблемы, вот увидишь.

– Я уже достаточно видела.

Я поправила стопку бумаги, лежащую передо мной.

– Расскажи мне о судебном процессе отца.

Он поджала губы, так что вокруг образовались неодобрительные морщинки.

– Папа скоро вернётся домой. Нет никаких причин возвращаться к прошлому.

– Дяди Билли тоже предъявили обвинение.

– Эта была охота на ведьм, – она начала поправлять книги на моей полке, ставя их в безупречную линию. – Прокурор нацелился на него. И на твоего отца. Но потом они сняли все обвинения.

– Те, что предъявляли Билли. Но не те, что отцу.

– Нет. Папа хотел дать нам лучшую жизнь. И выбрал для этого не тот путь, и мне очень, очень жаль, моё золотце. Но он раскаялся и отсидел свой срок. Теперь всё закончилось.

– Да ты сама не веришь в это. Вчера ночью в наш дом вломились люди. С пушками. И ты всё ещё думаешь, что хоть что-то закончилось?

– Мне не нравится твой тон. Я же тебе сказала, что твой дядя позаботится об этом.

– Конечно. И почему именно он заботится обо всём?

– Потому что мы одна семья, – выдавила она, крутя обручальное кольцо на пальце. – Так у нас принято. Мы заботимся друг о друге.

– Прокурор предложил отцу смягчение приговора в обмен на показания. Он мог бы уже выйти из тюрьмы много лет назад. Почему он не отреагировал на него.

– Откуда ты взяла? – она покачала головой. – Не имеет значения. Мы пережили это. Ты и я, девочки Фицджеральд. И всё ведь было не так ужасно, правда?

– Билли надавил на него, не так ли? Они угрожали тебе? Мне?

– Билли никогда не стал бы нам угрожать. Как по-твоему мы продержались всё это время? Твой отец должен был сесть в тюрьму, этого нельзя было избежать. Существовали документы, возмещение налоговых выплат. У них были доказательства. Если бы Билли попал в тюрьму, то мы остались бы одни. Ресторана было бы недостаточно, чтобы прокормить нас обоих и дать тебе такую жизнь, какую мы для тебя хотели. Ведь больше никого не было, никакого другого члена семьи, который мог бы нас поддержать. Я должна была послать моего мужа и брата в тюрьму? Мы бы остались одни.