Текст книги "Стражница (ЛП)"
Автор книги: Эрика О'Рурк
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 19 страниц)
– Твоя сумка выглядит тяжёлой.
Он протянул руку, чтобы забрать её у меня, но я вцепилась в ремень и уклонилась.
– Нет! Ничего страшно, не такая она и тяжёлая, просто немного бесформенная. Я сама справлюсь.
Я начала заикаться и слишком решительно возражать.
Колин смотрел на меня одну секунду, сузив глаза, прежде чем открыть мне дверь.
– Много работы в эти выходные?
– Да.
Я подождала, пока он залезет в машину и заведёт мотор, чтобы потом подставив пальцы к печке добавить:
– Такое впечатление, будто учителя знают, что мы планируем что-то приятное и хотят создать противовес.
– Что-то приятное, хм?
В его голосе слышалось любопытство. А также, как мне показалось, признание, так, будто он радуется, что я последовала его совету и собираюсь вести себя как подросток.
– И что это?
– Бал. Но я не буду танцевать, а только проверять входные билеты. Лена отвезёт меня.
Внезапно настроение в кабине изменилось. Выражение лица Колина стало подозрительным. Пистолет, как я заметила, больше не лежал в бардачке, он всё время держал его при себе, в кобуре на спине.
– На самом деле тебе нельзя никуда ходить без меня.
Мой гнев вспыхнул, как трут.
– Но ты не захотел пойти на бал, а Лена будет ночевать у меня.
– Хотя твоей матери нет в городе? Она дала тебе своё разрешение?
– Да. Она сказала, что это хорошо, если у меня будет компания.
Мышцы его челюсти дернулись.
– Ты можешь встретиться с ней на балу. Я отвезу тебя.
– Нет. Если ты беспокоишься, можешь поехать за нами. Однако тебе придётся ждать на улице. Только гости с билетами могут пройти во внутрь.
Он проигнорировал мою колкость.
– Просто невероятно, что твоя мать оставила тебя дома, а сама уехала в Терре-Хот.
– Невероятно то, что ты думаешь, что я поехала бы вместе с ней.
– Я точно не в восторге от того, что ты осталась совершенно одна. Тобой интересуется слишком много людей.
– Я не совсем одна. Лена тоже там будет. Ты сам сказал, что Экомов уже давно причинил бы мне вред, если бы хотел.
Мы заехали за дом, и я почувствовала, как тугой узел страха в груди немного расслабился, и опасение, что он обнаружит папки в моей сумке, исчезло.
– Не хочешь зайти?
Так мы делали обычно, когда мне не нужно было работать. Он что-нибудь ел и смотрел по телевизору спорт, в то время как я делала домашнее задание. Иногда он возился под капотом грузовика или ремонтировал какие-нибудь мелочи в доме, о которых волновалась мама. Мы флиртовали и дурачились, и это было то, что со смерти Верити ближе всего походило на нормальную жизнь. Иногда, когда злобные замечания и косые взгляды в школе особенно причиняли боль, эти моменты были всё, чему я могла радоваться.
Но между нами уже ничего не было нормальным. Ничего не было лёгким. И сегодня, когда у моих ног ждала сумка с тайными Колина, его компания было последние, чего я хотела.
– Твоя мать дома, – сказал он. – Вам следует провести время вместе, прежде чем она уедет в Терре-Хот. В этот раз я сяду снаружи.
На кухне моя мать как раз вытирала кухонные столы и убиралась в кладовке, решив оставить всё в полном порядке, когда чуть позже отправится в путь. Я наблюдала за ней с закрытой веранды.
Она была жилистой – маленькой, но сильной, с покрасневшими руками из-за всей этой работы в Слайсе. В детстве я бесчленное количество раз видела, как она раскатывает и лепит нежное тесто для пирожков. Вне ресторана или нашего дома её уверенность в себе, казалось, тут же куда-то исчезает, и это превращение всегда расстраивало меня.
Когда я теперь наблюдала, как она суетливо носится по кухне, я в одно и тоже время чувствовала привязанность и раздражение. Она изматывала себя, чтобы сделать всё как можно более идеальным, но отказывалась признавать, что это мой отец виноват в том, что ей приходится так много работать.
– Ты рано пришла домой, – сказала она и сполоснула раковину. В воздухе чувствовался запах хлорки и искусственного аромата лимона, и я невольно поморщилась. – Где Колин?
– Снаружи.
Она выглядела очень разочарованной. Что-то в его невозмутимой манере держаться смягчало наши натянутые отношения. Я не так быстро выходила из себя, когда он был рядом, а мама не так сильно тряслась надо мной.
Кроме того, ему нравилось, как она готовит. Больше всего она радовалась, когда могла кого-то попотчевать, кто потом попросит ещё добавки.
Но прежде всего он был серьёзно настроен заботиться о моей безопасности. Уже только за это моя мать была готова причислить его к святым.
– Папа так расстроиться, когда увидит, что ты осталась дома, – сказала она. – Ты всё ещё можешь поехать со мной.
Я бросила сумку на помытые полы и сняла шлёпанцы.
– Последний раз я видела его четыре года назад. Скорее всего он даже не ждёт, что я приеду.
Она покачала головой.
– Он скучает по тебе.
Я сдержала комментарий, что он, если бы действительно скучал по нам, то не стал бы рядом с бухгалтерией, заниматься ещё отмыванием денег и незаконным присвоением. Хорошие отцы замещают тренеров по футболу. Учат ездить на велосипеде. Снимают на камеру во время театрализованного ежегодного выступления, посвященного рождению Иисуса. Они не совершают тяжких преступлений, и их не арестовывают во время осеннего фестиваля, когда они на самом деле должны заботится о том, как забросить подальше мешок с бобами.
– Он скоро вернётся домой. Ты в долгу перед ним, и должна быть немного более уступчивой.
– Какой, ради всего святого, у меня перед ним долг?
Она положила губку и повернулась ко мне.
– Твой отец очень многим пожертвовал ради нас. Ты делаешь вид, будто он ушёл добровольно, но это далеко от истины. Его это почти убило, но он сделал то, что думал будет лучше всего. Для нас.
– Ты тоже многим жертвовала. Разве тебе никогда не хотелось… больше?
Больше детей, ресторан побольше? Машину, чья выхлопная труба не угрожает в любой момент отвалится? Муж, который по воскресеньям сидит рядом с ней в церкви?
– Никто не должен так много работать, как ты.
Она вымучено улыбнулась.
– У меня есть красивая дочь и ресторан, который приносит радость многим людям. Тяжёлая работа кажется мне очень маленькой ценой за всё это.
Виновато и пристыженно, я потянула за болтающуюся на пуловере нитку. У меня было такое ощущение будто мой вопрос приуменьшил то, за что она в течение всех этих лет трудилась не покладая рук.
– Я только имею ввиду, что ты тоже заслужила быть счастливой.
Она отвернулась, налила ещё больше чистящего средства в безупречную раковину и начала лихорадочно тереть.
– Я довольна. А когда твой отец вернётся домой, я буду счастлива.
– Ты от сколького отказалась.
– Иногда просто так получается, – сказала она через плечо. – Иногда нужно сделать выбор, либо следовать за мечтами, либо поддержать человека, которого любишь, потому что без него мечты становятся пеплом. Люди, которых любишь, важнее любых идеалов. Всегда.
Я фыркнула.
– Если бы это было правдой, то отец сидел бы сейчас здесь, а не в тюрьме.
– О Мо. Правда всегда сложнее, чем хотелось бы.
– Я иду наверх. Домашняя работа.
Я подняла сумку, чтобы подчеркнуть свои слова.
Моя мама сглотнула, как будто в горле застрял ком, от которого никак не избавиться.
– Я поднимусь сейчас наверх, чтобы попрощаться.
Моя комната была безупречно чистой. Мама уже убралась здесь и без сомнения, всё обыскала, ища что-нибудь, что могло бы объяснить моё поведение в последнее время. Но единственные предметы, которые я взяла с собой от Дуг, это странные сваренные друг с другом кольца, символ заключённого между нами союза.
Я бросила папки Дженни на кровать, прислонилась к комоду и уставилась на обе стопки бумаги.
Может быть это ошибка.
Передняя дверь хлопнула. Через окно я увидела, как моя мать с термосом и прикрытой фольгой тарелкой направилась к грузовику Колина. Наверное, решила дать ему ещё пару указаний в последнюю минуту, прежде чем уедет, как будто он был моей няней. В этом не было ничего удивительного, потому что глубоко в сердце она считала меня ещё ребёнком.
Колин, в попытке защитить, сознательно оставлял меня в темноте, но в темноте таятся ужасные вещи. Я не собиралась оставаться там дольше. Я залезла на кровать и взяла его папку.
Первые несколько страниц были копии рукописных докладов социальной службы Денвера, описывающие посещение семьи Доннелли-Гаскилл одиннадцать лет назад. Слова выделялись на страницах как кровоподтёки.
Несколько сломанных костей, многочисленные порезы, ожоги от сигарет.
Возраст, одиннадцать, восемь и шесть лет.
Мать отказывается подавать жалобу.
Девочки шесть, игровое поведению можно связать с неоднократным сексуальным насилием.
Рекомендую лишить права опеки.
Я прижала кулак ко рту. Теперь у меня было объяснение для шрамов на спине Колина – самое жестокое, что можно себе представить. Мои глаза наполнились слезами, и я горевала об этих детях, когда пролистывала другие страницы. Не было никаких последующих записей, никакого официального отчёта. Ничего, что показало бы, что дети – Колин и его брат с сестрой – были спасены.
Следующая пара страниц оказалась выпиской из реестра судимости мужчины по имени Раймонд Гаскилл, отчима Колина. Ряд краж, ограбления, начиная от угона автомобиля и кончая вооружённым грабежом, наряду с обвинениями в телесных повреждениях – в рамках насилия в семье, но также и в других случаях. Практически в каждом случае жалобы были отозваны или обвинения сняты. Несколько заключений, но не одно дольше, чем девяносто дней. А потом внезапно больше ничего.
Я перевернула страницу. Отчёт санитара скорой помощи. Из квартиры в Денвере пришёл экстренный вызов, там прозвучали выстрелы. Мужчину и женщину нашли мёртвыми на месте происшествия. Восьмилетний мальчик умер по дороге в больницу. Шестилетняя девочка получила массивные травмы головы и была без сознания. И ещё мальчик, одиннадцать, был в состояние шока, его сильно избили, но предполагалось, что он выживет.
Мне стало плохо, я свернулась в калачик и попыталась подавить тошноту. Образ одиннадцатилетнего мальчика, одного в скорой помощи, просто не хотел отступать. И Билли сказал мне об этом. Кошмар наяву. Билли сказал правду, а я не поверила, потому что думала, что ничего не может быть настолько ужасным, как смерть Верити.
Как глупо думать, что у меня была монополия на горе.
Когда я переворачивала страницу, мои пальцы так сильно дрожали, что бумага порвалась. Я отчаянно старалась не читать список травм, которые получили Колин и его брат с сестрой, но в этом не было смысла.
Они в любом случае ещё очень, очень долго будут стоять у меня перед глазами.
Газетная заметка – короткая, всего несколько предложений, спрятанная на странице двенадцать, о взломе, в котором мать и её сын были избиты до смерти. Выжившие мальчик и девочка, которых передали на попечение дальним родственникам. Никакого упоминания отчима или ещё кого-то, кто присутствовал на месте преступления.
Я прижалась спиной к стене, пытаясь связать информацию, которая находилась передо мной. Отчим Колина истязал всю семью. Я помнила сеть из шрамов на спине Колина и у меня сжался желудок, когда перед глазами появился Раймонд Гаскилл, огромный неотёсанный громила, каким он показался мне на фотографии под арестом и каким маленьким был одиннадцатилетний мальчик. Каким невероятно, ужасно неумолимым он казался шестилетней девочке?
Почему Колина и других детей не передали в приёмную семью? Почему Гаскилл не сел в тюрьму? Записи социального работника были составлены несколькими днями раньше, чем отчёт санитара.
Либо детей не забрали вовсе, либо их отослали снова назад, а Раймонд Гаскилл продолжил там, где остановился. Когда он это сделал, что-то сломалось, и Колин был единственным, кто остался.
Что-то не сходилось. У меня было такое чувство, будто передо мной разложены все части пазла, но я не могу правильно повернуть их и вставить на место. Дженни хотела, чтобы я увидела всю картину целиком, но у меня всё расплывалось перед глазами. Ни газета, ни полиция вообще не упоминала о Раймонде. Возможно ли, чтобы отчёт санитара был неверным? Может он ещё жив?
Последняя страница содержала только адрес в западной части города. Я отложила её в сторону. Сейчас меня ничего не интересовало в Чикаго. Что я должна понять, так это то, что случилось одиннадцать лет назад в Денвере. Я ещё раз изучила бумаги, разбросанные на кровати, и постепенно меня накрыл холодный ужас. В квартире было пять человек. Четверо из них были сильно избиты. Одного застрелили. Либо Раймонд Газкилл совершил самоубийство – а он не был похож на человека, который испытывал бы много раскаяния – либо на курок нажал кто-то другой.
Я внезапно с ужасающей ясностью поняла, кем был этот кто-то.
Столько крови. Такая большая потеря, и Колин каждый день носит её с собой. У меня болело за него сердце, я плакала по испуганному, маленькому мальчику, каким он должно быть был и по крепкому, бесстрашному мужчине, в которого он превратился. Он выжил, построив себе жизнь, а я не сделала ничего, кроме как стоять на своём и требовать ответы на вопросы, которые меня не касались. Он был прав. Билли был прав.
Моя мать постучала в дверь. Я быстро собрала бумаги и засунула под подушку.
– Я уезжаю, – сказала она, засунув голову в дверь.
Хотя сначала она приедет в город, так как часы посещения в тюрьме закончились, всё же она одела красивую юбку и жемчуг к своему свитеру с воротником-стойкой. Такую одежду, которую она одевала по особым случаям.
– Ты уверена, что не хочешь поехать вместе?
– Абсолютно.
Я не повернула к ней лица, говорила безразличным тоном, надеясь, что она не заметит, что что-то не так. Моя способность убедительно лгать значительно улучшилась за последние несколько месяцев, но сейчас я была слишком ранима, чтобы у меня хорошо получилось.
– Счастливого пути.
Должно быть я слишком преувеличила весёлый тон, потому что она пересекла комнату и села рядом.
– Ты сильно расстроена. Это из-за поездки? Ещё не поздно передумать.
– Это не поездка, – сказала я, обводя ручную вышивку на покрывале.
Возвращение отца, по сравнению с тем, что я только что прочитала, казалось мне простым делом.
– Всё… сложно.
Она поджала губы. По ней было хорошо заметно, как она сдерживает желание уточнить о чём речь, но потом она убрала мне волосы с лица и слабо улыбнулась.
– Я приготовила лазанью, – сказала она. – А в холодильнике стоит тесто, чтобы ты и Лена завтра утром смогли приготовить себе свежие вафли.
– Звучит здорово. Спасибо, – прошептала я.
Она сжала мою руку.
– Ты могла бы оказать мне услугу, пока меня не будет? Пришли запасные части для ремонта компьютера, а когда я вернусь, то должна буду сделать начисление заработной платы. Ты не могла бы позаботится об этом?
– Конечно.
Будет не плохо попытаться отремонтировать что-то, что я действительно смогу исправить.
– Спасибо, дорогая. Я скажу папе, что ты передала ему привет.
– Я… Конечно.
Она старалась. И я могу постараться, по крайней мере немного.
– Увидимся в воскресенье вечером.
Как только я услышала, как завёлся наш форд Таурус – его мотор работает со сбоями – я включила компьютер и внесла в гугл «Раймонд Гаскилл», но ничего не обнаружила. Я уже искала информацию о Колине, но даже когда добавила Денвер и год из отчётов, я ничего не нашла. Все они были фантомами. Я нащупала мой сотовый и набрала номер Дженни, при этом мои пальцы соскальзывали с кнопок.
– Почему ты послала мне это?
– Мо, – её тон был осторожным. – Ты прочитала обе папки?
– Я прочитала папку Колина. Ты его не знаешь, – сказала я срывающимся голосом.
– А ты знаешь?
Вопрос застал меня врасплох. Знаю ли я Колина? Или я знаю только кое-что о нём, так же, как люди думали, что хорошо знают меня.
– Колин не убивал твоего отца.
– Может и нет, но он всё равно вовлечён в это дело.
– Нет, я так не думаю. Пока.
Я бросила сотовый на кровать, села на пол, сжимая пачку бумаг. Мне не нужно было ещё раз читать её. Каждое отдельное слово отпечаталось в моём мозгу, и ничто не сможет удалить их оттуда и утешить. Всё, что я сделала, это прочитала несколько отчётов. Я могла только догадываться, какой вред был нанесён Колину, когда с ним это случилось.
Мои глаза снова наполнились слезами, и я вытерла их подушечками ладоней.
Почему Колин не доверился мне?
Он знал все мои тайны, все тёмные и ужасные вещи, которые я сделала или пережила за последние несколько месяцев. Он видел, как я оплакивала мою лучшую подругу. Он видел, как я окунулась в магию и как с трудом снова выбралась из неё. Видел, как я убила. И он молчал.
Его молчание причиняло боль. Может быть с моей стороны было эгоистично думать о собственной боли, а не о боли Колина, но я просто не понимала его. Он скрывал от меня самое важное, что с ним когда-либо происходило. Даже хуже, он рассказал об этом Билли. Хотя мой дядя использовал прошлое Колина, чтобы шантажировать его, он доверил свою тайну Билли, а не мне.
Он не доверял мне. Никогда не доверял и никогда не собирался довериться в будущем. Я не могла бы сделать себя ещё большим посмешищем, чем уже сделала.
Я снова услышала, как хлопнула дверь, скрип шагов Колина на нижних ступеньках и его голос, раздавшийся из гостиной:
– Твоя подруга пришла. Ты спустишься, или мне послать её наверх?
– Я спущусь через минуту.
Я собрала бумаги, положила их на письменный стол, а потом одела первое попавшееся под руку чистое платье, которое выглядело так, будто оно подойдёт – тёмно-зелёный трикотаж, края и вырез обшиты кружевами и широкая юбка.
Не такое шикарное, как будет у других, но это не имеет значение, потому что я в любом случае, буду всё время сидеть за столом. Я вытащила очень благоразумную пару чёрных туфель на низком каблуке, собрала волосы в пучок и застегнула их заколкой, чтобы удержать на месте.
– Мо, пошли уже! – крикнула Лена.
Её разговор с Колином звучал бодро и с ноткой любопытства. Я почувствовала мрачное удовлетворение, когда представила себе, как он пытается уклониться от вопросов Лены. Улыбка туже пропала, когда я увидела моё распухшее отражение в зеркале. Никакое количество макияжа не сможет спрятать мои опухшие, покрасневшие глаза.
Колин поймёт, что что-то не так, как только меня увидит. Я не знала, как сохранить тайну, которая была настолько большой, что затмит всё, что стоит между нами. Я не знала, как мне смотреть на него без жалости, после всего, что он пережил, и не испытывать гнева из-за того, что он ничего мне об этом не рассказал. Это было его прошлое, но наше будущее. По крайней мере так я думала до сих пор. Теперь я знала правду – у нас никогда не было будущего.
Я схватила сумку, бросила в неё самое необходимое и стуча каблуками, сбежала по лестницы вниз, чтобы поприветствовать Лену.
Колин ждал в гостиной, положив руку на перила лестницы, и выглядел так, будто хотел сбежать от жизнерадостных, настойчивых вопросов Лены. Он поднял голову и был явно рад, что я освобожу его сейчас от Лены.
– С тобой всё хорошо? – спросил он, и его облегчение сменилось беспокойством, когда я неуклюже взяла мою куртку. – Ты выглядишь…
– Она выглядит великолепно, – сказала Лена, которая поймала мой взгляд.
Я подумала, что она скажет что-то ещё – она не была склонна молчать и держать своё мнение при себе – но она схватила меня за руку и потянулась к двери.
– Нам уже нужно было выехать десять минут назад.
Я кое-как одела куртку, отмахиваясь от Колина, когда он попытался мне помочь.
– Готово.
Возле двери он удержал меня за руку.
– С тобой что-то не так.
– Ты не поймёшь, – сказала я и вырвала руку.
И я не лгала. Если он не понимал того, почему должен был рассказать мне, то не поймёт и того, почему я была так расстроена. И он точно не поймёт, для чего я вообще прочитала его папку.
Глава 27
Едва маленький Шерволе Лены свернул на Западное Авеню, как она прервала гнетущую тишину.
– С тобой однозначно не всё в порядке. Вы опять поссорились?
– Нет.
Она ждала, что я скажу больше, но я прижала ледяные пальцы к глазам, пытаясь устранить нанесённый вред. Через пару минут она бросила взгляд в зеркало заднего вида.
– Он позади, ты знаешь об этом?
– Да.
В этом и заключалась причина, по которой для меня не имело смысла пытаться найти подруг. Я не могла рассказать Лене ничего из того, что узнала – ни о Колине, ни о дяде, ни даже о том, почему Дженни Ковальски преследует меня.
– Он кажется милым парнем, – осторожно сказала она. – Так, будто ты ему дорога.
– Он замечательный парень.
– Который делает тебя несчастной.
– Это не его вина, – сказала я.
Она нахмурилась.
– Ты уверена? Потому что если он причиняет тебе боль, то я могу помочь. Я знаю людей, которые могут тебе помочь.
Я выдавила смешок, больше похожий на всхлип.
– Ты думаешь, что он… Колин не бьёт меня, Лена, клянусь тебе. Если что меня и смущает, так это то, что он слишком осторожный.
– Это лучше, чем если бы бил.
Я громко вздохнула.
– Мы можем поговорить о чём-нибудь другом? Пожалуйста.
– Конечно.
Лена продолжила болтать, намеренно придерживаясь лёгких тем. Я использовала остальную часть поездки, чтобы вернуть себе самообладание.
Мы добрались до школы, и сестра Донна уже ждала нас.
– Сюда, – сказала она и указала на стол. – Мо, ты будешь встречать посетителей бала и собирать билеты. Ты должна будешь проверять паспорт гостей, чтобы удостовериться, что фамилии совпадают с теми, что они нам сообщили, и ставить соответствующую галочку в списке. Как только бал начнется я приду, чтобы удостовериться, что в список внесены все.
– Поняла.
– Лена, ты можешь помочь проверить систему громкоговорителя. Первые гости, безусловно, скоро прибудут.
– До скорого, – сказала Лена и помахала мне.
Я уселась в пустынном холле и принялась поигрывать карандашом.
Книга была бы кстати. Или компьютерная игра. Или маникюрный набор. Большая стопка домашнего задания. Всё, что могло бы мне помочь скоротать время и не думать о Колине. И лучше почти не стало, когда мало-помалу начали заходить парочки: девушки в облаках из блёсток и атласа, в сопровождении парней, выглядящих неуклюже в своих костюмах с галстуками.
Я работала так быстро, как могла. У меня не было никакого желания на разговоры, особенно если тема заходила о том, почему я сижу здесь снаружи и выполняю работу младшей, в то время пока другие двенадцатиклассницы находятся внутри и танцуют под Топ-Хит-40х, одобренный школьным руководством.
А затем, будто мой день не мог стать хуже, пришла ещё и Джилл МакАллистер. Она была окружена своими приспешницами и их спутниками. Джилл находилась в центре внимания тщательно отобранной группы девушек – красивые, состоятельные, популярные – они увеличивали престиж Джилл, но не затмевали её. Также и сегодня вечером, в своём мерцающем золотом платье, которое подчёркивало её искусственный загар, с искусно взлохмаченными светлыми волосами, она была словно солнце, а все остальные кружились вокруг неё. Когда она обнаружила меня за столом, то просияла даже ещё больше.
– Мо, ты готова праздновать? Мы уже начали! – она закружилась и захихикала, когда её спутник поймал её. Я незаметно принюхалась, но её дыхание ничем не пахло. Она бросила билеты на стол и вызывающе смерила меня взглядом с ног до головы.
– Красивое платье. Его выбирала твоя мама?
«А твоё сутенер?», с удовольствием ответила бы я. Но сегодня вечером у меня не было энергии разбираться с Джилл. Поэтому я ограничилась тем, что особенно тщательно проверила удостоверения личности парней и указала на кафетерий.
– Желаю вам замечательного вечера, – пробормотала я.
– Подождите-ка, – Джилл подняла руку и её спутники один за другим остановились. – Разве ты совсем не хочешь меня поздравить? – она улыбнулась и, как лошадь, показала слишком много зубов. Хотя у её платья был настолько глубокий вырез, что на лицо всё равно никто не смотрел.
Я вздохнула.
– И что же мы празднуем?
– НЙУ! Я получила сегодня письмо. А ты нет? – её глаза расширились в притворном извинении, но сияли ярче, чем блёстки на платье. – Я совсем забыла… ты же даже не подала документы, не так ли? Возможно, для тебя даже лучше поступить в здешний университет. Останешься тут, проведёшь время со своей семьёй. Я уверена, что твой отец будет этому рад. Возможно НЙУ не для тебя.
– Да, в последнее время их уровень очень упал, – сказала я, приподняв верхнюю губу, в то время пока разглядывала Джилл сверху до низу. – Они допускают любую мразь, если та достаточно хорошо одета.
Её лицо покраснело, когда она наклонилась ко мне с раскачивающимися серьгами.
– НЙУ не Св. Бригит, – сказала она. – Деньги твоего дяди не купят тебе там место. И в Нью-Йорке его связи не играют никакой роли. Там никого не интересует, в мафии он или нет.
Как раз на это я и рассчитывала.
– Девочки, – сказала сестра Донна позади меня. – Всё в порядке?
– Конечно, сестра, – просюсюкала Джилл и быстро отошла назад. – Мы как раз хотели зайти внутрь. Я не хочу ничего пропустить.
– Ах, да. Мо, мы готовы?
Я бросила взгляд на листок передо мной.
– Не хватает ещё нескольких.
– Я возьму список и начну вызывать всех. Возможно они ещё фотографируются, но береженого Бог бережет. Доложи пожалуйста в бюро, если объявятся опоздавшие.
Я присела и осталась в слабо освещённом коридоре наедине со своими мыслями. Позади меня раздавалась музыка. Массивные входные двери заслоняли мне вид во двор, но я знала, что Колин был там. Он всегда находился рядом, надёжность и постоянство в моей жизни. И всё же оказалось, что я его совсем не знаю.
– Думаю, это неправильно, – послышался голос Люка из темноты.
Я вздрогнула, огляделась и заметил его за дверью безопасности, которая блокировала лестничную клетку. Он осторожно коснулся висячего замка и тот открылся с шипением и треском. Я смотрела с открытым ртом как он отодвинул дверь в сторону и услышала эхо скрипа, разнёсшегося по залу.
– Красивая девушка, и сидит в пятницу вечером совсем одна. Какой позор.
– Что ты здесь делаешь?
– Ты продинамила меня, чтобы сидеть здесь в одиночестве? Это совсем не льстит моему эго, Мышонок.
– Я же сказала Ниобе, что не смогу. Разве она не передала тебе?
Он тихо засмеялся и уселся на стол передо мной.
– Эй, полегче! Она мне сказала.
– О, – так если он знал, что я не могу с ним встретиться, почему тогда пришел? – Что-то не так? С Констанцией?
– Она на обучении. Ниобе сказала её матери, что это группа взаимопомощи для тех, кто скорбит. Я подумал, что было бы мило навестить тебя, – он слегка склонил голову на бок и смерил меня взглядом. – Что тебя беспокоит?
– Ничего.
– Это «ничего» – ростом метр восемьдесят, носит много льна и думает, что всё плохое можно прогнать, пригрозив пистолетом?
– Пожалуйста, не надо. Не сегодня вечером.
Он поднял руки.
– Хорошо. Как ты себя чувствуешь? Я имею ввиду, в магическом отношении. Ещё какие-то симптомы?
– Вообще-то, нет.
Он удовлетворенно кивнул и прошёлся по вестибюлю, чтобы осмотреть витрины с кубками, картины известных бывших учениц и портрет нынешнего Папы. Несмотря на моё плачевное настроение я улыбнулась. Наблюдать за Люком в моём мире было похоже на то, будто впервые смотришь фильм в 3D-формате. Всё вокруг Люка было двухмерным в то время, как он выделялся и даже в слабом освещении казался объёмным.
– Музыка красивая, – сказал он через плечо и заглянул в коридор ведущий в кафетерий. – Ты уже на многих была?
– На балах? На некоторых. Моей маме не особо это нравится, – сказала я и поморщилась. – А ты? У Дуг есть школьные балы? У вас вообще есть школы?
– Естественно. Конечно, немного другие чем ваши. Можно сидеть с кем-то рядом из Шри-Ланки, и тот на обед ездит на другой конец света и возвращается назад ещё прежде, чем ты успеешь съесть бутерброд.
Его голос звучал странно меланхолично.
– Они устраивают балы?
Он снова повернулся ко мне и пошел вдоль прохода так, будто совсем не переживал, что сестра Донна может выйти из-за угла.
– Без понятия. Возможно, но я не могу сказать это наверняка. Я не ходил в школу.
– Тебя обучали дома?
– Что-то в этом роде, – ответил он. В Люке многое казалось мне загадкой, но в этот момент я ясно увидела, как он решительно отмахнулся от своей боли и склонил голову в сторону звучащей музыки. – Звучит довольно здорово. Ты уверена, что не хочешь заглянуть туда ненадолго?
– Если меня увидят внутри, мой испытательный срок официально закончиться. И закончится не хорошо.
– Тогда нам придется танцевать здесь, снаружи, – сказал он, протянул мне руку, а его взгляд пробежал по мне, в то время, как он слегка поклонился.
– Люк, я не буду сейчас танцевать.
– Это очень просто, – сказал он. – И немного повеселиться тебе бы не помешало.
Прежде чем я смогла запротестовать, он стащил меня со стула. Быстрым загибом пальцев он сделал музыку настолько громкой, что она разнеслась по вестибюлю и непреодолимо затронула меня за живое.
Вокруг нас появились крошечные языки пламени, как световые гирлянды, и благодаря им в его глазах заблестели золотистые точки. Пока я рассматривала ближайшее пламя, пытаясь понять, как оно функционирует, он обнял меня за талию и взял за свободную руку.
Умелыми движениями он повёл меня простым, четверным шагом, а я наступала ему на ноги.
– Прости!
– Ничего, – он закружил меня от себя и обратно, а я споткнулась и врезалась в него. – Расслабься.
– Я не в том настроении, чтобы расслабиться.
Давление его пальцев, которое я ощущала через платье, тоже подливало масло в огонь.
– Всего один танец. С тех пор, как я тебя знаю, на тебе лежит ноша всего мира. Ты же можешь избавиться от неё всего на один танец, не так ли?
Я медленно выдохнула и почувствовала, как часть напряжения ушла, будто Люк забрал его у меня.
– Уже лучше. Видишь? Ты просто должна доверять своему партнёру.
Он ограничился простыми танцевальными движениями и крепко держал меня, и пару минут не существовало ничего, кроме музыки и ритма нашего дыхания.
Люк осмелился медленно приблизиться, сократил расстояние между нашими телами, и я подавила желание уклониться.
– Почему тебя обучали дома?
Он вздохнул и его дыхание всколыхнуло мне волосы.
– Это долгая история. Просто скажем, Кварторы пришли к выводу, что так будет лучше.
Возможно. Но что-то заставило его ранее выглядеть несчастным.
Я сомневалась, стоит ли копать глубже, но мне нужна была какая-то его частичка, что-то, за что я могла держаться.
– Расскажи мне что-нибудь о себе. Из того времени, когда мы ещё не были знакомы. Расскажи мне что-то правдивое.
– Что-то правдивое, – задумчиво сказал он.
Он притянул меня поближе к себе так, что моя щека легла на его плечо, и я смогла почувствовать его запах, корица с солёной водой.
Мгновение спустя он сказал:
– Это тебе понравится. Когда я был маленьким, пять или шесть лет, учится читать было моим любимым занятием. Дети Дуг учат оба вида букв – ваши и наши – потому что лучше сначала записывать заклинания, прежде чем действительно творить их. Это позволяет избегать беспорядка в дальнейшем.
