Текст книги "Вуаль тысячи слез"

Автор книги: Эрик ван Ластбадер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 37 (всего у книги 43 страниц)

31
ПОЯВЛЕНИЕ ЙА-ГААРОВ

Сидя на скамье под лоджией, Миннум мрачно смотрел на дождь, барабанивший по каменной цистерне в Музее Ложной Памяти. Капли дождя неистово стучали по крыше, но смотритель, крепко задумавшись, ничего не слышал. Любой калека иногда вспоминает о том, какой была жизнь, когда он был здоров, и Миннум, тоскуя по прошлому, испытывал нечто подобное. Он закрыл голову руками. Теперь ему казалось, что дождь смеется над ним. Черные мысли теснились в голове, словно тяжелые гвозди в кулаке кузнеца.

Стоит продолжать врать всем и, главное, себе? Или набраться храбрости и сделать то, что следовало сделать уже довольно давно?

Дождь, перешедший в мокрый снег, замерзал по углам двора и в сумеречном свете блестел, как паутина. Миннум всегда считал двор музея своим. Старику показалось, что это кое-что означает. Вопрос только в том, что именно…

Наконец смотритель встал, вошел в здание и остановился у огня, который полыхал в почерневшем от времени камине. Миннум протянул руки к очагу, чтобы немного согреться. Тут же заклубился дым, а огонь предупреждающе затрещал и замерцал. Миннум вздохнул, покачал косматой головой и, взяв острый гвоздь, проколол кожу на указательном пальце. Выдавив несколько капель крови, он стряхнул их в огонь, который вспыхнул, издав негромкое «Вомп!». Пламя заколыхалось, будто от внезапного сквозняка, ив ту же секунду стало сине-зеленым. Затем оно приобрело нормальный цвет, а перед камином выросла темная фигура.

Явившийся был закутан в полосатую, расшитую бусинками накидку, лицо скрывала белая вуаль с вышитыми письменами. Миннум прищурился, пытаясь определить – женская это фигура или мужская. Хотя какая ему разница! В любом случае показался друуг из таинственного племени кочевников, что бродят по диким пустыням Большого Воорга. Миннум считал, что изначально друуги были рамаханами. Однако они ушли из монастырей, едва в них появились первые ростки неверия и коррупции. Друугов считали волшебниками и мистиками. И даже Миннум их побаивался.

– Зачем ты меня вызвал?

Смотрителю показалось, что друуг не говорил, а напевал.

– Архидемон на свободе.

– Да, на двух Порталах взломаны печати. Пэфорос…

– Пэфорос попал в наш мир? – Миннум раскрыл рот от изумления. – Я думал, на свободе лишь Хоролаггия.

Друуг медленно зашагал по залу.

– Мы знали, что это случилось.

Сила магии друугов заключалась в их языке, однако существовала и еще одна тайна этого племени, которую Миннум раскрыть не смог. «Сколько секретов, – подумал он. – И один страшнее другого».

– Не стоит недооценивать архидемонов, – сказал смотритель, пытаясь утвердиться в глазах друуга.

– Не стоит спешить, стремясь понять намерения архидемонов, – поправил друуг. Бусинки на его накидке мерно покачивались.

Бледные глаза кочевника пугали Миннума.

– Раз Пэфорос вернулся в наш мир, значит, ему нужна Вуаль Тысячи Слез, – проговорил смотритель.

– Ему нужна не только Вуаль, – пропел друуг, – а все секреты, что скрывает За Хара-ат.

– Но ведь Вуаль – это…

– Маасра! До чего ты себя довел, даже не можешь вспомнить нужное слово. – Друуг рассматривал экспонаты в хрустальной витрине. – Когда-то ты прекрасно говорил на Венче и умело использовал силу магии. А теперь! Посмотри, как низко ты пал! – Друуг резко повернулся и взял Миннума за руку. – Когда мы назначили тебя смотрителем и избавили от черного пальца, которым за общие грехи вас наградила Миина, ты не казался безнадежным.

Друуг выпустил руку Миннума и, позвякивая бусами, двинулся к другой витрине.

– Какой толк в смотрителе с провалами в памяти? Миина забрала все, что когда-то составляло твою сущность. Бывший соромиант, теперь ты чувствуешь, что твоя сила утекает, как песок сквозь пальцы. Ты сжимаешь руки в кулаки, а она все равно уходит.

– Мог бы об этом и не напоминать. Я проторчал здесь столько лет в полном одиночестве. Никого не убивал и не гадал по внутренностям мертвых. Некромантией я не занимался с тех самых пор, как попал в музей.

– Ты пытаешься разжалобить меня или сам себя оплакиваешь? – Друуг пел так, что вибрировал каждый камень здания.

– Я отдал гороновый цилиндр Дар Сала-ат. Все сделал так, как велел красный дракон. – Миннум старался не смотреть по сторонам, опасаясь, что друуг изменит реальность. – Я стараюсь искупить вину, хотя, как ты сам сказал, песок все равно утекает.

В молчании друуга сквозило неодобрение.

– У меня был гороновый жезл. И я им не пользовался.

Бледные глаза друуга пригвоздили Миннума к полу.

– Говоришь, стараешься искупить вину? Однако из твоих слов ясно, что ты до сих пор жаждешь власти. Гороновый цилиндр предназначен для Дар Сала-ат. Если бы ты пытался им воспользоваться, тебе стало бы гораздо хуже, чем сейчас.

– Хуже не бывает. – Миннума трясло от переживаемых чувств. – Откуда тебе, святому из святых, знать, что такое быть проклятым. – Он запрокинул голову. – Хочу жить как раньше! – Миннум взвыл от боли и негодования.

– Того, что было, не вернуть. – Немного помедлив, друуг двинулся к очередной витрине. – Впрочем, если захотеть как следует, можно начать новую жизнь.

Миннум удивленно смотрел на друуга, в глазах смотрителя застыли слезы.

От ледяного взгляда пришельца перехватило дыхание.

– Когда-то ты был мудрым, это можно восстановить. Бесконечно благая Миина не лишила тебя такой возможности. Однако мудрость тебе придется искать самому в глубине собственного духа, там, где больнее всего от нанесенной ею раны. Для чего ты меня вызвал, бывший соромиант? – спросил друуг.

Миннум устало ссутулился.

– Мне показалось, что за годы… я…

– Скажи, ты чем-то недоволен?

– Не хочу…

– Нет. – Друуг поднял загорелую руку. – Никогда не говори «не хочу», если точно не уверен, что тебя что-то не устраивает. Ты не случайно оказался в этом благословенном месте. В музее начнется твоя новая жизнь. Если, конечно, ты сам пожелаешь. – Друуг вернулся к камину. – Нравится тебе это или нет, но ты прирожденный смотритель.

– Зачем нужен смотритель, который ничего не знает об экспонатах? – не выдержал Миннум.

– Знание – добродетель, пока его не домогаются такие, как ты. Если оно попадает в лапы тебе подобным, то становится средством для достижения корыстных целей и превращается в оружие.

Пение друуга стало таким резким и нестройным, что Миннум охватил волосатыми руками голову, опасаясь, что сейчас рухнет здание музея.

– Ты видел, как все происходило. Ты был там, когда украли Жемчужину.

– Да.

– Ты и не попробовал этому воспрепятствовать.

– Да.

– Ты присоединился ко злу и сам им заразился.

Миннума трясло, зубы стучали, и смотритель испугался, что наделает в штаны. Никогда в жизни ему не было так страшно.

– Попробуй вспомнить, где скрывается твоя мудрость. Она ждет тебя. В будущем, полном боли и страдания.

– Что же мне еще делать? – испуганно закричал Миннум. – Миина меня просто парализовала!

– Не тебе судить о поступках Великой Богини! Между прочим, она дала тебе чудесный шанс начать все сначала. Как ты им распорядишься, зависит только от тебя.

Миннум шагнул к друугу.

– Хочу…

– Чего? Власти? Отомстить за то, что с тобой несправедливо обошлись?

– Ты издеваешься.

– Хочешь спросить, как долго продлится наказание?

Миннум отчаянно топнул ногой, хотя именно это он и собирался спросить.

– Чего же ты хочешь, бывший соромиант? Придется сказать правду. Ведь если ты солжешь, я сразу же пойму, и тебе придет конец.

В этом Миннум ничуть не сомневался. Сердце бешено билось. На ветку села ворона, Миннум четко видел ее силуэт. Приняв решение, он почувствовал какое-то облегчение. Оказывается, изливать душу порой даже полезно.

– Хочу жить без страха, – выпалил он.

Страшные бледные глаза сузились, и Миннум понял, что друуг улыбается.

– Хорошо, – пропел друуг, – начало неплохое.

* * *

– Что он мне говорил? Ах да, из-за того, что ты молодой и наглый, он велел за тобой присматривать. – Строй-генерал Виэрррент презрительно сморщился. – Так что я должен шпионить за тобой ради твоего же блага и во имя в'орнновской нравственности.

– Он хочет поссорить нас, – проговорил Олннн. – И натравить друг на друга. Именно так он уничтожил собственного отца и Киннния Морку. Курган просто смотрел, как они рвут друг другу глотки.

Виэрррент и Олннн стояли под полосатым навесом переполненного кафе. Совсем неподалеку дождь с металлическим лязгом стучал по огромной площади. На ярко освещенном ринге дородный месагггун схватился с кхагггуном. Восхищенная толпа бесновалась, шумела, ликовала, обливалась потом. По-видимому, никто не замечал дурной погоды, хотя борцы то и дело спотыкались на скользком ринге.

Офицеры уже обменялись новостями о желании Кургана приостановить имплантацию окумммона кхагггунам.

– Ты был прав, звезд-адмирал, – пробормотал строй-генерал Локкк Виэрррент.

На лице Олннна Рэдддлина заиграла кривая улыбочка.

– Как обычно, друг мой.

– Что-то мне не по себе.

Через плечо Олннн взглянул на Раду в сине-зеленой форме с золотистой символикой звезд-адмирала на плече. Похоже, у него будут неприятности и придется занять жесткую позицию. Чтобы добиться своего, всегда приходится давить на других.

– Рада – мой адъютант. Она везде ходит со мной.

– Но… тускугггун. Что за ерунда, звезд-адмирал! Зачем выставлять себя на посмешище?

Судорожно стиснув руки за спиной, Олннн стал наблюдать на событиями на калллистоте. Ход боя переломился – кхагггун все сильнее теснил дородного месагггуна. Кровь текла рекой, а крики беснующейся толпы становились все громче.

– Неужели нужно напоминать, что у кхагггунов очень плохая память? «Что ты можешь для меня сделать?» – вот их девиз. А почему бы и нет? Они рискуют жизнью каждый день. Неудивительно, что им требуется ежедневно напоминать, за кого они должны сложить голову.

На калллистоте месагггун закатил глаза. Зрители взвыли, предвкушая его скорый конец.

– Они как дети, звезд-адмирал. А у детей от любви до ненависти один шаг. – Виэрррент держался неестественно прямо и смотрел на победителя, который ликующе поднял руку. – Нелегко быть идолом. Соответствовать завышенным ожиданиям толпы иногда невыносимо. Малейшая ошибка – и те, кто вчера тебя обожал, начинают ненавидеть. Почему? Потому что не могут простить, что ты сделал из них идиотов.

– Ты считаешь назначение Рады ошибкой? – спросил Олннн.

– Да ладно, звезд-адмирал. Разве то, что я думаю, имеет какое-то значение?

– Напротив, Локкк. На твое мнение ориентируется кхагггунское командование, средние эшелоны и рядовые кхагггуны. – Олннн улыбнулся и примирительно поднял руку. – Не стоит тратить время на пустые пререкания.

– Регент обещал мне повышение, – признался Виэрррент.

Олннн смотрел на серебристый дождь.

– А ты этого хочешь?

– Подачки регента мне не нужны.

Олннн улыбнулся, прекрасно понимая, что имеет в виду строй-генерал.

– До сих пор вакантна должность адмирала сухопутных войск.

– Мне больше нравится звание флот-адмирала.

– Столь стремительный карьерный рост наверняка вызовет пересуды. На Кундале было всего два флот-адмирала.

– Разговоров будет не больше, чем о твоем адъютанте, – сухо сказал Виэрррент.

– Я сам назначил ее на эту должность, – рявкнул Олннн. – Если этого недостаточно…

– Мне-то все равно, звезд-адмирал, – пожал плечами Виэрррент. – Удивительно то, что у нее ударный меч. Естественно, все это просто спектакль, и кхагггуны ее никогда не примут.

Теперь Олннн понимал, что может случиться. Если Раду не примет Виэрррент, а за ним и все остальные кхагггуны, то это вызовет массу осложнений.

Олннн знаком велел Раде подойти ближе.

– Предлагаю пари. Я выставляю на калллистот своего адъютанта против любого из твоих кхагггунов. Если она проиграет, я ее выгоняю, а ты становишься флот-адмиралом. Если она выиграет, то остается, ты сохраняешь нынешний пост, а твоего кхагггуна понижают в должности. – Олннн ухмыльнулся. – Что скажешь?

– Ты блефуешь, – прорычал Локкк Виэрррент.

– Выбери кхагггуна.

Виэрррент так и застыл в нерешительности. Рада видела, что он колеблется, взвешивая все «за» и «против». На кону было слишком много – повышение, к которому генерал, по-видимому, очень стремился, против риска опозориться. Раде показалось, что Локкк откажется. С другой стороны, если он не примет вызов, то все равно продемонстрирует слабость. Она испугалась, что Олннн переиграл и загнал строй-генерала в угол. За годы работы в «Кровавом приливе» Рада научилась улаживать споры среди посетителей и знала цену умению идти на компромисс.

– Строй-адмирал, – выпалила она, прежде чем тот мог ответить, – могу я…

– Молчите, адъютант, – велел Олннн, бросая на Раду уничтожающий взгляд. Неужели она не понимала цену этого пари? – Отвечайте, только когда вас спрашивают.

– Подождите, звезд-адмирал, – проговорил Виэрррент, готовый на все, чтобы отдалить решение неприятной проблемы. – Интересно, что она скажет?

Под свирепым взглядом Олннна Виэрррент заговорил с Радой, как с ребенком.

– Говорите, безымянный адъютант. Не бойтесь, я давно знаю звезд-адмирала. Очень часто он рычит, когда вовсе и не собирается кусаться.

– Меня зовут Рада, строй-генерал. Адъютант Рада ТурПлиен. – Она не спеша вытащила свой меч из ножен. Оба кхагггуна следили за ней не отрываясь. Ни один из них не знал, что у Рады на уме, чего она, собственно, и добивалась. Не сказав ни слова, она снова превратила их в союзников. Теперь они вдвоем были против нее, и обоим сразу полегчало. – Строй-генерал, звезд-адмирал сам меня готовил. Раз вы давно его знаете, то понимаете, что я имею в виду. Я умею сражаться на мечах, у меня хорошая скорость и реакция. Но зачем обманывать себя? Ни с одним из ваших кхагггунов, отполировавших свои умения в многочисленных битвах, мне не сравниться. – Рада перевернула меч и, положив лезвия себе на ладонь, протянула рукоятку Виэррренту. – Я сдаюсь вам, строй-генерал.

Но между ними уже встал Олннн.

– Рада, это невозможно. Пари заключили мы со строй-генералом, и не тебе решать…

Положив руку на плечо адмиралу, Виэрррент не дал ему договорить.

– Звезд-адмирал, она в форме и при оружии. Она имеет право.

Олннн обернулся.

– Но, Локкк…

– Так мы считаем ее равной или нет?

Поколебавшись, Олннн отступил.

– Тогда возьми ее меч.

Виэрррент не шевелился.

– Активизируй его.

– Что? – не поверил своим ушам Олннн.

– Если она кхагггун, то должна уметь обращаться и с активизированными лезвиями.

– Она не готова и понятия не имеет о том, что произойдет.

Виэрррент пристально посмотрел на Раду.

– Она мне сдалась, а я не прошу от нее ничего необыкновенного.

Рада подумала, что вид у Олннна весьма обескураженный. Он кивнул. Раде не пришлось заглядывать ему в глаза, чтобы понять – к такому повороту событий он не готов.

Прекрасно понимая, что за ней наблюдает строй-генерал, Рада выдержала его взгляд. Краем глаза она заметила, что Олннн отступил на шаг. Однажды она уже держала в руках активизированный меч и знала, что случится дальше. Олннн активизировал лезвия меча, и от сильного ионного потока женщина забилась в агонии. Дышать становилось все труднее, но Рада не закричала и даже не поморщилась. Понимая, что кхагггуны по-прежнему за ней наблюдают, она старалась глубоко дышать, пока боль не докатилась до сердец. Поток такой силы мог парализовать все жизненно важные органы, и руки Рады задрожали.

– Строй-генерал, – тихо позвал Олннн.

Виэрррент притворился, что ничего не слышит.

Затряслись предплечья. Огромным усилием воли Рада заставила себя глубоко дышать и не выпускать меч из рук. Вот боль пронзила позвоночник, поднялась к затылку, Рада испугалась, что мозг сейчас взорвется. Все тело била жуткая дрожь.

Будто издалека она услышала голос Олннна.

– В Н'Луууру, Локкк, хватит!

– Выключай, – кивнул строй-генерал.

Олннн уже потянулся, чтобы отключить ионный поток, но Виэрррент схватил его за руку.

– Подожди, пусть она все сделает сама.

– Локкк…

– Если она справится, – неумолимо продолжал Виэрррент, – я забуду о ее капитуляции. Пусть остается адъютантом. – Он быстро взглянул на Олннна. – А ты, звезд-адмирал, дашь мне то, что я хочу.

Рэдддлин с тревогой взглянул на Раду и громко ее позвал. Женщина не ответила.

Уже дважды перед глазами темнело, и она едва не теряла сознание. Колени стали ватными, и ей казалось, что терциевый обруч сжимается вокруг груди и мешает дышать.

Олннн снова окликнул Раду.

Она едва не лишилась чувств, сжимая лезвия в одной руке, и все же другой Рада нащупала кнопку, которая отключала гиперактивные ионы. Распухшие пальцы ничего не чувствовали, и она чуть не расплакалась от боли и досады. Неужели она терпела напрасно?! Но вот ей удалось нажать на кнопку, и ионный поток иссяк.

В глазах застыли слезы. Олннн собирался забрать у нее меч, когда вмешался Локкк Виэрррент. Он вынул меч из онемевших пальцев Рады и аккуратно вложил его в ножны.

– Звезд-адмирал, думаю, адъютант ТурПлиен заслуживает крепкого напитка!

* * *

Официантка приготовила столик, и они сели – Рада между Олннном Рэдддлином и Локкком Виэрррентом. На нее уставились все посетители, но женщине было все равно. Виэрррент заказал «Шакалов Н'Луууры» – немного нумааадиса, залитого медом.

Осушив бокал с коктейлем, Рада почувствовала, что тело начинает оживать. Тайком от мужчин она сгибала под столом распухшие пальцы.

Локкк Виэрррент вытер губы.

– Звезд-адмирал, наверное, я не ошибусь, если скажу, что пари между друзьями ведут к раздору. Хорошо, что все решилось само собой. – О Раде генерал не говорил, даже не взглянул на нее. Он заказал ей коктейль, настоящий кхагггунский коктейль, и хватит!

– Согласен, флот-адмирал.

– До официального приказа я по-прежнему строй-генерал.

– В любом случае теперь ты перестанешь мне завидовать.

– Я никогда и не завидовал.

– Даже отец позавидовал бы тому, что я стал звезд-адмиралом в таком возрасте.

Локкк Виэрррент откашлялся. Он-то знал цену таким словам. Кхагггуны избегают говорить о сыновней привязанности. Их учат, что настоящей семьей кхагггуна является отряд, а поступками должна руководить преданность, а вовсе не любовь. Именно поэтому признание Олннна было особенным.

– Кажется, пришло время двух армий.

Олннн развел руками.

– Это притча. – Виэрррент мельком взглянул на Раду. – Почему-то мне кажется, что вы должны ее услышать, адъютант. – Генерал сложил руки перед собой. – Когда-то жили два брата, любившие друг друга так сильно, как только могут любить братья. Но вот старший стал регентом и, обремененный властью, отдалился от младшего. Шли годы, братья все реже разговаривали и все чаще ссорились. Из-за чего? Из-за мелочей, над которыми раньше смеялись. Со временем мелочи накапливались и начинали раздражать, потому что за ними стояли более серьезные разногласия. Братья спорили о политике, протоколе, злоупотреблении властью и, наконец, о том, какими должны быть законы. И вот младший брат, полный праведного, как ему казалось, гнева, собрал армию единомышленников. Узнав об этом, старший собрал свою армию и назначил вознаграждение за голову брата.

– Это правда?

Виэрррент поджал губы.

– Разве это важно?

Быстро опустевшую после кровавого матча площадь заливал дождь.

– В предрассветный час армии сошлись, – продолжал Виэрррент. – Силы были примерно равными, так что обе стороны понесли огромные потери. И самое страшное, что к концу дня от каждой из армий осталось лишь по горстке искалеченных полуживых воинов, уже не понимавших, ради чего они сражаются и где враги.

Лишь братья, наблюдавшие за ходом битвы с высоких аванпостов, не забыли ничего. Увидев, что все их окружение перебито, они отправились навстречу друг другу по скользкому полю, где еще недавно гремела битва. Сердца ожесточились, зависть и ненависть наполняли их желанием биться до последней капли крови. Братья сражались всю ночь, пока не стало невозможно дышать. Из несметного количества ран сочилась кровь, а ноги ослабели настолько, что бойцы едва не падали. Вот старший брат поскользнулся, и младший, воспользовавшись случаем, нанес смертельный удар.

Поднялся ветер, и тяжелый снег падал на навес, будто ворона на остывший труп.

– Чудесная притча, – похвалил Олннн, – еще раз доказывает, как опасно иметь слишком большую власть.

– Это еще не конец, – осадил его Виэрррент. – Младший брат так ослабел от ран, что не смог оказать никакого сопротивления, когда один из его воинов пронзил его сердца. Этот в'орнн, перв-капитан, обезумевший от крови и убийств, тут же объединил остатки обеих армий и провозгласил себя регентом. Однако деяния бывшего регента не шли ни в какое сравнение с тем, что вытворял дорвавшийся до власти вояка.

– А куда же смотрел гэргон? – удивленно спросил Олннн.

– Что? – переспросил Виэрррент.

– Неужели гэргон допустил что-то подобное?

– Это же притча, – проговорил Виэрррент.

– Ну конечно!

– А также предупреждение.

Олннн сложил руки на груди, а Виэрррент стал катать по столу пустой кубок. Какое-то время они смотрели друг на друга. Мимо прошла официантка с подносом, полным еды, другая начала убирать со стола. В глубине зала слышался развязный смех баскира. В таверне появились два огромных месагггуна, которые отряхивались, словно собаки, источая запах масла и дегтя. Дождь заливал площадь.

Олннн потрогал свой окумммон.

– В Н'Луууру! – прорычал он. – Мы как телята перед закланием.

– Почему? Мы ведь можем сначала убить регента.

* * *

Конара Инггрес возвращалась в монастырь Плывущей Белизны с некоторым трепетом, если не сказать – со страхом. Встречаться с архидемонами в облике Джийан и Бартты не хотелось, поэтому она переместилась прямо в треугольный келл. В священной палате Миины ей было спокойно, будто здесь до сих пор витал дух Великой Богини.

Инггрес тошнило, и она подумала, что это от сильных переживаний. Впрочем, довольно скоро ей стало лучше.

Вспомнив наставления Первой Матери, она зажгла тростниковый факел, в свете которого увидела, что цитриновая статуя Гоша стоит не там, где в прошлый раз. Теперь она была у стены, будто кто-то пытался задвинуть скульптуру в нишу, где ей и полагалось стоять. Конара Инггрес испуганно оглянулась по сторонам, ожидая нападения из-за угла. С неистово бьющимся сердцем она проверила каждую трещину, каждый уголок, желая убедиться, что, кроме нее, в келле никого нет.

По лицу градом катился пот, конара Инггрес вытерла его рукавом накидки и, положив горящий факел на литую бронзовую полочку, склонилась над страшным и в то же время прекрасным ликом змея. Приглядевшись, она обнаружила, что глаза – отдельные неограненные цитрины с вырезанной радужкой и тонким зрачком. Почти коснувшись правого глаза рукой, конара заколебалась. Статуя была такой прекрасной, что казалась живой. Инггрес стало страшно, что змей ее ужалит. Однако, вспомнив, что Первая Матерь велела спешить, она собралась с силами.

Пальцы коснулись холодной поверхности полудрагоценного камня. Конара Инггрес повернула цитрин три раза влево, и он упал ей на ладонь. Камень был очень тяжелым, рука замерзла и задрожала.

Но конара Инггрес смогла удержать камень. Послушно следуя инструкциям Первой Матери, она взяла факел и опустилась в третий келл правильной квадратной формы. Мерцающий свет факела отражался на блестящем полированном полу. На женщину смотрели три йа-гаара. По крайней мере они и базальтовая крышка были на тех же самых местах, что и в прошлый раз.

Вздохнув с облегчением, конара Инггрес присела у колодца, опустила цитрин в неподвижную черную воду и принялась считать до тридцати. Пальцы с цитрином были совсем неглубоко, и конара Инггрес могла наблюдать за камнем под водой. Она заморгала, отказываясь верить глазам. Вырезанные в цитрине радужка и зрачок будто ожили. Казалось, черная вода превращает неограненный цитрин в настоящее око Гоша.

Радужка становилась серебристо-серой, а зрачок – темно-фиолетовым. Тридцать секунд истекли, и конара Инггрес вытащила камень из воды. Что Первая Матерь велела делать дальше? Ах да, пока он еще не высох, его следовало приложить в центр лба, именно туда, где находится Третий Глаз.

Конара Инггрес уже собиралась последовать совету Джийан, когда почувствовала, что в колодце нечто шевелится. На воде появилась легкая рябь, Инггрес нагнулась и увидела в черной глубине какое-то движение.

Вдруг поверхность воды забурлила, и из белой шапки пены выпрыгнула Бартта – бледная, ухмыляющаяся, с глазами навыкате.

Конара Инггрес вскрикнула и отступила от черной воды. От сильного испуга она выронила цитриновый глаз, который покатился по полу келла. Конара Инггрес застонала и поползла за ним на четвереньках, но Бартта поставила ей подножку и повалила на живот.

Бартта уселась на нее верхом, и Инггрес стало трудно дышать. Бывшая настоятельница открыла рот, высунув страшный сине-черный язык, который обвился вокруг волос конары Инггрес. Дергая за волосы, Бартта заставляла Инггрес запрокидывать голову.

– Ты ослушалась Матерь, – прошипела Бартта явно не своим голосом. – Ты нам врала. У тебя есть Дар, ты умеешь припрыгивать. – Черный язык тянул все сильнее, конаре Инггрес приходилось неестественно выгибаться, и она вскрикнула. Боль пронзила шею и плечи, перед глазами возникли красные пятна.

– Побывав в Иномирье, ты узнала правду. В живых тебя оставлять нельзя. Даже как гостевое тело. Ты стала слишком опасна.

Бартта издавала жуткий звук, похожий на жужжание десяти тысяч голодных ос, опускающихся на клеверное поле. Вздрогнув от ужаса, конара Инггрес поняла, что архидемон в теле настоятельницы смеется.

– Ты мерзкая безвольная гусеница, – прокаркала Бартта, – какое право ты имеешь жить на свободе, в то время как мы томились в грязной темнице веками?

Бартта больно ткнула Инггрес в бок острым ногтем.

– Вы, рамахане, глупы, как свиньи. Отцу давно следовало уничтожить вас всех сразу, вместо того чтобы медленно разлагать вашу религию. Я не так терпелив, как он! Вырвавшись из треклятой тюрьмы, я уничтожу всех тех, кто меня туда засадил!

Конара Инггрес молчала. Во-первых, ей было очень страшно, во-вторых, от каждого прикосновения Бартты тело испытывало страшную боль. А еще конара старалась не потерять из виду цитриновый глаз, который отскочил от стены и покатился по полу.

– Думаешь, я хочу тебя убить? Нет, смерть была бы слишком легким избавлением. Я оставлю тебя в живых, ты будешь моей игрушкой, – горячо шептала на ухо Бартта. – Будем играть в пытки, бесконечные пытки! Каждый день, на протяжении многих месяцев, может, даже лет, я буду возвращаться сюда и мучить тебя до полусмерти. Боль станет твоей лучшей подругой, вторым «я». А однажды ты просто свихнешься от мучений и превратишься в животное.

Крепкие пальцы все глубже впивались в конару Инггрес, заставляя кричать.

Слезы застилали глаза, но Инггрес увидела, что цитриновый глаз остановился у ноги йа-гаара. Несмотря на жуткую боль, она обрадовалась, заметив, что цитрин по-прежнему сверкает от колодезной воды. В памяти всплыло предупреждение Первой Матери, что глаз должен оставаться влажным, иначе потеряет всю силу.

– Что ты делаешь? Пытаешься припрыгнуть? Я заранее позаботилась, чтобы у тебя ничего не вышло. – Сине-черный язык продолжал тянуть конару Инггрес за волосы. – Я заставлю тебя слушать внимательно!

Конара Инггрес попыталась подползти к передней ноге йа-гаара. Бартта была невысокой, а с тех пор, как стала гостевым телом архидемона, еще и потеряла в весе. Однако демон сделал ее гораздо сильнее. Всего несколько шагов вперед – и Бартта, заломив Инггрес руки, начала их ломать и выкручивать.

– Я знала, что ты будешь сопротивляться, – зашипела Бартта. – Очень хорошо! Я уже придумала, как тебя усмирить. – Она подняла голову и ухмыльнулась. – Эй, где ты? Покажись!

Услышав команду, из верхнего келла спустилась конара Лиистра. Лицо ее казалось безжизненным, пустые глаза смотрели прямо перед собой.

Конару Инггрес парализовал ужас, а Бартта смеялась так, что горло дрожало, будто у гигантской лягушки.

– Ты скоро поймешь, что пытки могут принимать самые разные формы, – радостно сообщила бывшая настоятельница. – Вот тебе и первая! – Посмотрев на конару Лиистру, Бартта приказала: – Возьми иглу, которую я тебе дала, и воткни ей в шею.

– Что вы с ней сделали? – воскликнула конара Инггрес. – Ведь я ее освободила!

– Конечно-конечно, – закудахтала Бартта, увидев, как, неловко подскакивая, к ним направляется конара Лиистра, – но мы с Хоролаггией схватили ее горяченькой. Поразительно, что ты сумела выкинуть – убить, хладнокровно раздавив, одного из нас! Но подружку свою ты бросила, и мы забрали ее себе. Увы, не так, как раньше. После того, что ты сделала, она уже не сможет быть гостевым телом. Так что пришлось повозиться. Мы отделили ее дух и, поместив в черную бутылочку, спрятали в теле так, что она никогда его не найдет. Теперь она слушает только нас и никого другого.

– Лиистра, – позвала конара Инггрес, – ты должна сопротивляться! Попытайся отыскать свой дух.

Конара Лиистра приближалась, ее походка была престранной – казалось, ноги женщины не гнутся. Архидемон в теле Бартты трясся от смеха.

– Ну-ну, продолжай, – насмехался демон. – Поговори с ней, если очень хочется.

– Лиистра, послушай меня, – взмолилась конара Инггрес, – вспомни, что я говорила о вере.

– Вера, вера, вера, – с издевкой пропела Бартта, насмехаясь над самим словом.

Инггрес пыталась не обращать на нее внимания.

– Если ты сомневаешься, то кто будет направлять тебя и защищать? Без веры ты останешься совсем одна и пропадешь. Этого нельзя допустить.

– Бедняжка, у нее просто нет выбора, – прошипела Бартта.

Дерзкие слова архидемона эхом раздавались в ушах конары Инггрес. Было ясно, что грубой силой ей не одолеть архидемона, однако магия – совсем другое дело. Из книг Инггрес знала, что демоны не владеют Осору. Сможет ли она использовать его против архидемона?

Конара Инггрес не обращала внимания на боль, насмешливые слова Бартты и на то, что лучшая подруга приближается к ней с иглой, отравленной одной Миине известно каким ядом. Выкинув все из головы, она открыла Третий Глаз.

– Что ты делаешь? – будто издалека прокаркала Бартта. – Говорю же тебе, отсюда не припрыгнуть!

Конара Инггрес наложила Пересекающего Гостя. С помощью этого заклинания она отыскала дух Лиистры, спрятанный в волшебной бутылке, и тут же, наложив Белый Колодец, вобрала сосуд в себя.

– Я спрашиваю, что ты делаешь, идиотка? – закричала Бартта, сильно дергая конару Инггрес за волосы. Ответа не последовало, и настоятельница ткнула Инггрес в спину острым подбородком.

Конара Инггрес ударилась лицом о базальтовый пол и, почувствовав жуткую боль, поняла, что сломала скулу. И все же отвлекаться было нельзя. Наложив определяющее заклинание, она начала раскладывать бутылку на составляющие, чтобы освободить дух.