Текст книги "Вуаль тысячи слез"

Автор книги: Эрик ван Ластбадер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 43 страниц)

Напиток был густым, с привкусом гвоздики, корицы и жженой апельсиновой корки.

– Мне нравится, – проговорила Маретэн, все еще наслаждаясь послевкусием.

Сорннн увидел, что она разглядывает комнату.

– Это коррушский ковер.

– Он прекрасен.

– Да, они ткут прекрасные ковры. – Сорннн опять наполнил бокалы, и они снова выпили, на этот раз растягивая удовольствие.

Сорннн поднялся и подошел к полкам, где стояли старые и потускневшие сувениры из стекла, керамики, камня и бронзы, которые он купил, обменял или получил в дар от простых коррушей и их вождей; каждый из сувениров был по-своему ценным, и все без исключения были красивыми. Выстроенные аккуратно, в строгом порядке, с огромной любовью, сувениры напоминали прим-агенту о земле коррушей. Дух этого племени горел в душе Сорннна даже в далеком, отравленном политическими кознями Аксис Тэре. Когда он рассказывал Маретэн о каждом сувенире по очереди, его голос становился мягким, вкрадчивым, словно ее присутствие влияло даже на интонации. Маретэн была готова слушать его завораживающую речь бесконечно. У Сорннна был голос певца; он произносил каждый слог в особенной манере; его голос мог застигнуть врасплох и заставить позабыть обо всем. А потом Сорннн запел, негромко, будто стесняясь, коррушскую песню о степях. И хотя Маретэн не поняла ни слова, ее тронула его застенчивость, а меланхоличная песня привела в восторг.

И вот Сорннн повернулся к возлюбленной лицом и протянул руку, помогая подняться.

Маретэн отхлебнула нэфитты и посмотрела прямо в его глаза, а Сорннн начал медленно расстегивать ее платье и разматывать ткань. Будто сторонний наблюдатель, она смотрела, как постепенно, полоса за полосой, обнажается сверкающая плоть. В глазах Сорннна она видела свое собственное отражение, и ее тело тут же откликнулось на зов. Маретэн затрепетала и почувствовала, как по коже разливается тепло, словно от солнечного света, согревающего плоть.

Она вдыхала дивные запахи коррушских пряностей, и ее артистическое воображение, подогретое любовью, помогало представить собственную жизнь там, в неизвестном мире, вдали от душного гнетущего Аксис Тэра. Она почти окончательно поверила в то, что его сильные загорелые руки смогут перенести ее к коррушам, туда, где у нее не будет никаких обязанностей: ни работы, ни живописи, ни бедного больного брата, ни убеждений, которые могут принести славу или смерть. Стремительный полет фантазии, и Маретэн снова вернулась к реальности.

Обнаженная, она подняла руки.

– Да, иди ко мне, – прошептал он.

Он протянул к ней руки, и она вошла в его объятия. Пустой бокал Маретэн упал на ковер и стал раскачиваться из стороны в сторону. Нетронутый бокал Сорннна стоял на полке рядом с графином с нэфиттой.

Сорннн ласкал Маретэн, чувствуя, с какой легкостью она освобождает его от одежды, как влажные сочные губы касаются его тела, как она сладострастно стонет в его объятиях. Больше он ждать не мог. Они немного полежали на роскошном пушистом ковре, хотя Сорннн уже не мог сдерживаться. И по ее участившемуся пульсу он понял, что она тоже сгорает от желания.

Сквозь пыльные окна проникал неяркий свет. Тот самый сумеречный свет, в котором еще ребенком Маретэн отбросила понятия хингатты и отдала себя живописи. Ей всегда нравилось работать в сумерках, и первые полотна родились из загадочных форм сумеречного света. Теперь за окнами клинообразной комнатки на втором этаже склада догорал осенний день, и его мягкий красновато-желтый отблеск, словно движимый рукой фокусника, плясал на голых стенах в такт движению тел.

Сорннн приподнял Маретэн, прижав спиной к прохладной неровной стене. Заглянув в широко раскрытые глаза, он овладел ею и увидел, как от каждого движения ее зрачки расширяются, а потом сокращаются вновь. Он слышал, как стонет Маретэн, слышал и звук собственных сердец. Кровь Сорннна бурлила, словно ветер над бескрайним морем степной травы, кипела, как попавшая в костер вода.

Когда она закричала, притягивая его к себе и ритмично сжимая бедра, Сорннн сменил позицию. Он встал, упершись спиной в стену, и смог войти в нее так глубоко, что Маретэн не хотелось открывать глаза. Прижавшись лицом к его мускулистому плечу, она казалось, забыла обо всем. Потом Маретэн начала слизывать с тела Сорннна капельки пота, взглянула ему прямо в глаза и начала двигаться сама, раскачивая его тело вдоль каменной стены, как только что делал он. Сорннн почувствовал, как напрягаются его чресла. Ничего подобного раньше он испытывал. Сорннн ощутил силу Маретэн и ее власть над ним. И немного испугался. Он боялся за нее, не зная, к чему приведут их отношения.

А потом все мысли растворились в безрассудном стоне наслаждения. Сорннн отдался своим чувствам, своей любимой, потому что выбора у него не было, потому что любовь стала его миром, потому что он сам хотел этого…

Сорннн поставил свой бокал на середину ковра, и они с Маретэн по очереди выпили. Затем они просто сидели и слушали, как скрипят половицы. Внимали этому тихому выразительному звуку, показывавшему, как далеки они от уличного шума.

– Я хочу поехать с тобой – сказала Маретэн, когда бокал опустел, – хочу увидеть землю коррушей. – Она полулежала в объятиях Сорннна, облокотившись на плечи. – Хочу увидеть красоту, которую видишь ты, которая живет в тебе. – Она взяла его за руку, соскребла красную пыль с внутренней стороны его ногтя и поднесла свой палец ко рту. – Вот теперь коррушская пыль есть и во мне.

– Там опасно, Маретэн.

– Мне все равно. – Она чувствовала, что он говорит о чем-то другом. Случайно раскрылась тщательно скрываемая Сорннном тайна. – Ты же знаешь.

Он действительно знал. Однако чувство вины заставило его возразить.

– Я не хочу сознательно подвергать тебя опасности.

Сорннн проговорил это таким серьезным тоном, что она рассмеялась.

– Я тоже не хочу рисковать тобой. Кажется, опасность – неотъемлемая часть наших отношений. В любом случае мы сталкиваемся с определенной опасностью каждый день, на каждом шагу, без этого нельзя. В этом твое призвание. – Маретэн не смеялась над ним, не осуждала; она просто делилась с любимым самым сокровенным.

– Я сам выбрал эту опасность, а ты…

– Ну как же мне объяснить тебе, Сорннн? Я готова делить с тобой все!

– Даже не зная, что за этим последует?

Маретэн провела пальцем по внутренней стороне стакана и прикоснулась к губам возлюбленного.

– Так же, как и ты, я уверена в своем призвании.

Она сама так сказала, но Сорннн не знал – можно ли ей верить. Все сводится к банальному доверию. Ему хотелось открыться ей, но разве это было возможно? Слишком много опасности, слишком много риска. И от чего погиб его собственный отец, разве не от?.. Однако нужно было с чего-то начинать, а потом либо разрывать отношения, либо продолжать. Необходимо действовать осторожно, очень осторожно, именно так его учил отец. Доверие всегда ведет к горечи и разочарованию, ведь так, отец?

Сорннн подошел к полкам и что-то достал. Маретэн восхищенно смотрела на его стройное мускулистое тело. Он разжал кулак – на ладони лежала маленькая вытертая серовато-коричневая птичка из камня.

– Это – фулкаан, – пояснил Сорннн, – волшебная птица, которая сидела на плече Джихарра, пророка Гази Канов, самого влиятельного из пяти коррушских племен. Фулкаан был другом Джихарра, его защитником и посыльным.

– От него исходит какая-то сила, – заметила Маретэн, осторожно водившая по поверхности фигурки подушечкой указательного пальца.

– Эта фигурка очень старая. Ее подарил моему отцу Макктууб, капудаан, то есть вождь Гази Канов. Отец верил, что фулкаан действительно существует, ему вбил это в голову Макктууб, который клялся, что это – правда. – Сорннн сидел на корточках. – Кажется, всю свою жизнь отец гонялся за утраченными мифами и легендами. В этом он очень походил на Элевсина Ашеру. Именно поэтому они и подружились. – Сорннн замолчал. Он смотрел на фулкаана, будто пытаясь его оживить. – Элевсин Ашера очень интересовался жизнью коррушей.

– И За Хара-атом, – тихо сказала Маретэн, сердца которой бешено бились.

Сорннн кивнул.

– Земля Пяти Встреч в переводе со старокундалианского языка.

– Восстановление За Хара-ата, города, в котором в'орнны и кундалиане смогут жить вместе, было мечтой Элевсина Ашеры.

– За Хара-ат означает намного больше. Именно мой отец первым взял Элевсина Ашеру на место раскопок старинного города. Отец был убежден, что это священное место – За Хара-ат. Он смог убедить в этом Элевсина Ашеру.

– А тебя? – Крыло древнего фулкаана впилось в ее ладонь. – Ты сам в это веришь?

– Эта фигурка с места раскопок. – Сорннн погладил фулкаана по голове, будто живого. – Как и отец, я верю, что это руины За Хара-ата. Я верю, что мы нашли священное место, где обитает древняя сила.

– Я тебе верю. – Маретэн заглянула в его сияющие глаза и улыбнулась так, как улыбалась только ему. – Волшебники и фокусники, солдаты и воры, поэты и художники… Интересно, какую из дорог выберем мы?

* * *

Четыре пушистые, маленькие, но сильные лапы обернули ее в пальто Нита Сахора, и Риана тут же почувствовала, что согревается.

– Что случилось, Дар Сала-ат? – спросила Тигпен. – Ты вроде бы сидишь с нами в лазарете, а через секунду тебя и след простыл.

Риана прикрыла веки, но, вспомнив то, что пережила, вздрогнула и снова открыла глаза.

– Я услышала голос Джийан из Иномирья, она звала меня. – Риана говорила шепотом, все быстрее и быстрее. – Я видела ее, она зарастает волшебной паутиной и…

– Успокойся, Дар Сала-ат, ты все расскажешь попозже, когда придешь в себя.

– Но Джийан…

– Слушай, что тебе говорят, коротышечка!

Риана вздохнула. Тигпен очень давно не называла ее коротышечкой, с тех самых пор, как она стала Дар Сала-ат. Девушка послушно кивнула.

– Как Реккк?

– Кажется, там какие-то проблемы. Тэю нужна твоя помощь.

* * *

– Похоже, начался сепсис, – объяснила Тигпен, когда они вошли в лазарет. – Тэю не удается остановить его распространение.

– Что он хочет…

– Я ему сказала, что, возможно, ты сможешь помочь. – Тигпен прыгнула на каменное ложе, где лежал Реккк. – Дар Сала-ат, пожалуйста, подойди!

Риана заметила, как поднялась Элеана, очевидно, надеясь получить от нее какое-то объяснение столь внезапного ухода. Однако Риана полностью сосредоточилась на Реккке.

– Забудь про Осору, – советовала Тигпен, – лучше вспомни что-нибудь из Кэофу.

– Я знаю немного, – признала Риана, – хотя и прочла «Книгу Отречения». У меня мало опыта в том, что касается черной магии.

– Сейчас может помочь все.

Тигпен умела скрывать эмоции, но Риане показалось, что в голосе раппы звучит отчаяние. «Неужели дела так плохи? – подумала она. – Неужели Реккк на краю гибели?»

Риана закрыла глаза и, призвав на помощь эйдетическую память, попыталась вспомнить Священную Книгу Кэофу страницу за страницей. Беда была в том, что она не знала, как перевести бесконечные абзацы в форму заклинаний. В магии теория не имела никакого значения без возможности применить ее на практике. Тем не менее Риана продолжала напрягать свою чудесную память, и если ей казалось, что в тексте есть заклинание, она пыталась его использовать. Пару раз у нее даже что-то получалось, но на Реккка волшебные формулы не действовали.

– Дар Сала-ат, – прошептала Тигпен, – у Реккка немного времени.

– Я стараюсь как могу, – заявила Риана.

– Старайся быстрее!

Эти несколько слов выразили все отчаяние раппы и злость на Риану за то, что из-за нее Реккк попал в ловушку, о которой Тигпен предупреждала. Мысли Рианы стали разрозненными и путанными, как в тот момент, когда Малистра связала ее заклятием Мушиного Глаза. «Реккк умирает из-за меня, – подумала Риана, – помоги мне Миина».

– Тигпен, я не знаю, что делать.

В тот самый момент Элеана поднялась и положила руки на плечи Рианы, согревая ее своим теплом.

– Я верю в тебя! Мое сердце говорит, что Дар Сала-ат найдет способ его спасти!

И только воительница так сказала, как мысли Рианы пришли в порядок. «Кажется, – подумала она, – я принялась за его лечение не с того конца».

– Тигпен, – позвала Риана, – попроси тэя снять ионное поле вокруг Реккка.

Тэй взволнованно зачирикал.

– Тэй говорит, что если так сделать, то Реккк точно умрет.

– Мне нужно обнаружить силу, которая его убивает, – напряженно сказала Риана, для которой все внезапно встало на свои места. – Пока действуют технологии в'орннов, я просто бессильна.

– Я не позволю тебе…

– Сколько он еще протянет? – перебила Риана, мозг которой лихорадочно работал.

– Минут пять, может быть, десять, не больше. Яд смертельно опасен.

Хватит ли времени? Риана не знала.

– Скажи тэю, что я не смогу помочь, пока действует поле.

– Он понял, – голос Тигпен наполнился грустью, – поле уже снято.

Риана это почувствовала и тут же принялась за дело.

– Тэй будет следить за жизненными функциями Реккка. Как только они начнут угасать, он восстановит действие ионного поля.

Риана едва ее слышала. Она произносила проникающее заклинание – простое, но эффективное, позволяющее узнать химический состав яда, оставленного Тзелосом. Из-за пристрастия демона к различным метаморфозам ад представлял собой чрезвычайно сложную смесь, которую было трудно разложить на отдельные компоненты. Сначала следовало понять, чем были эти компоненты раньше, до того, как демон видоизменил их структуру.

– Три минуты истекли, Дар Сала-ат, – объявила Тигпен.

Риана сосредоточилась еще сильнее. Лоб и верхняя губа заблестели от капелек пота, который, покалывая кожу, струился по спине. Она не имела права на промах или ошибку. «Забудь обо всем, – повторяла она про себя, – сосредоточься на определении токсина».

– Прошло почти пять минут. – Голос Тигпен доносился словно издалека.

Риана еще не успела разложить яд на составляющие, а времени было в обрез. Она начала читать алфавит Венча. Знание этого языка досталось ей от прежней Рианы. Где она выучила этот древний язык, было тайной, которую очень хотелось разгадать; ведь сейчас на Венче говорили лишь друуги, таинственные кочевники, которые были первыми рамаханами. Они ушли еще до того, как в монастырях появилось зло. Перебрались в Большой Воорг, огромную и дикую пустыню к востоку от территории коррушей, где до сих пор живут в полной изоляции. Разыскивая Кольцо Пяти Драконов, Риане пришлось наведаться к друугам, и она собственными ушами услышала их песни на языке Венча. Однажды она уже пробовала читать алфавит, отчаянно пытаясь наложить заклинание Вечной Звезды. Теперь Риана должна была сделать это снова. Беда была в том, что она не знала, в каком порядке следует читать алфавит.

– Дар Сала-ат, – ее мысли прервал мрачный голос Тигпен, – жизненные показатели Реккка колеблются на опасном уровне.

Риана продолжала читать алфавит. Волшебство Венча состояло не просто в буквах алфавита, а в том, как их использовать. Именно в этом и крылась суть магии языка Венча, как и любой другой, – в умении сочетать и комбинировать. Анализ яда был готов примерно на три четверти.

– Тэй волнуется. Еще немного – и он восстановит поле.

Отвечать времени не было. Анализ яда не закончен, а времени не осталось совсем. Риана стала нараспев читать буквы Венча вперемежку с названиями уже известных составляющих яда.

– Реккк слабеет, Дар Сала-ат.

Еще чуть-чуть! Она чувствовала, как зарождается решение. И так же, как когда она использовала заклинание Вечной Звезды, Риана ощутила холодок интуиции. Доверившись ей, она выбирала буквы алфавита Венча и произносила их нараспев. Слова появлялись в воздухе, как подгоняемые ветерком облака, как дымка росистым утром, как тень от пламени факела. Или сама Риана, или ее заклинание изменяли структуру яда, проникая в тело Реккка, образуя на ране сначала защитную мембрану, а потом – мощное противоядие, тотчас распространившееся по организму.

– Реккку лучше! – радостно закричала Тигпен.

Словно сквозь дымку Риана услышала прекрасную песню тэя, в которой звучала радость.

– Рана заживает!

Риана допела заклинание и почувствовала, как по телу разливается усталость. Она пошатнулась и рухнула в объятия Элеаны, которая подхватила ее и прижала к себе.

– Я знала! Знала, что у тебя получится! – восклицала она.

Оставив Реккка на попечении тэя, Тигпен подошла к Риане, прыгнула ей на колени и свернулась клубочком.

– Дар Сала-ат, – прошептала она, – что это было за заклинание?

Ответа Риана не знала, но вдруг ей на ум случайно пришло название волшебства.

– Колодец Незнания, – проговорила она, – очень древнее заклинание.

– Это часть Глаз-Окна? – настойчиво расспрашивала Тигпен.

«Вполне возможно», – подумала Риана. Заклинание Глаз-Окна было исконно рамаханским. Мощное сочетание Осору и Кэофу, это волшебство запрещали на протяжении многих веков из-за того, что оно слишком часто использовалось в корыстных целях. Даже Матерь редко использовала заклинание Глаз-Окна.

Тигпен повернула голову и посмотрела Риане в лицо.

– Если хочешь, можешь меня погладить.

Риана взглянула на раппу. Большие треугольные уши прижались к пушистой, поросшей черно-рыжей шерстью голове, а усы судорожно дергались. Неужели она так нервничала?

– Не думала, что ты меня об этом попросишь, – проговорила Риана.

Теперь забеспокоилась Тигпен.

– Мне очень нравится, когда меня гладят.

– Зря я не послушалась тебя, Тигпен.

Усы задергались еще сильнее.

– Дело не в том, что ты не послушалась, а в том, что ты не поверила. – Полосатый, похожий на ершик хвост изогнулся и коснулся тыльной стороны ладони Рианы. – Вполне естественно то, что Реккк не поверил в кундалианскую магию. Но ты позволила ему заразить тебя скептицизмом.

– Я была не права. Прости!

Темные влажные глаза Тигпен внимательно изучали Риану.

– Милая Дар Сала-ат! Мне не нужно, чтобы ты извинялась. Я просто хочу, чтобы эта ошибка тебя чему-то научила.

– Ты была со мной так резка…

Рука Рианы, подталкиваемая полосатым хвостом, легла на пушистую спинку. Тигпен.

– Я опасалась за твою жизнь, Дар Сала-ат, – мягко проговорила Тигпен. – Ты до сих пор не понимаешь, кто ты есть и кем станешь. Да ты и не должна понимать. Но я-то это знаю.

Риана гладила густой мех, а Тигпен мурлыкала. Вдруг зачирикал тэй, раппа резко села и обратилась к Риане с Элеаной:

– Реккку нужно отдохнуть и вам обеим тоже. Пойдемте на кухню, я приготовлю вам ужин, который вы не скоро позабудете. – Она повела их вниз по каменному коридору. – Вы наверняка проголодались. А после сможете обо всем мне рассказать.

Позднее, сытые и спокойные, они сидели за кухонным столом в буфетной. Риана и Элеана подробно изложили все, что случилось после того, как Тигпен с Реккком переместились обратно в монастырь.

– Вы были на волосок от гибели! – воскликнула Тигпен. – Очень смелая стратегия, Дар Сала-ат. Хоть и очень рискованная. Дразнить Тзелоса…

– Зато Риана обнаружила, что мощные подземные ручьи могут уничтожить демона, – заявила Элеана, заглядывая Риане в глаза. Очевидно, она не понимала, почему Риана вдруг стала такой молчаливой.

– О том, насколько полезным окажется этот эксперимент, можно только гадать. Энергию ручьев использовать не так-то легко, вам повезло, что вода оказалась помощником. – По глазам Тигпен было ясно, что она поняла, к чему клонит Элеана. – Тем не менее, ваша разведка принесла ценную информацию.

– Разведка, – повторила Элеана. – Ты говоришь так, будто началась война.

– Война действительно началась, – мрачно заявила Тигпен. – Портал в трижды проклятую Бездну открыт, демоны попали в наш мир. И Тзелос – далеко не самый страшный из них.

– Знаю, – кивнула Риана. – В Иномирье я видела Джийан, ее держит в плену архидемон Хоролаггия.

– Кто-кто? – растерянно моргая, переспросила Тигпен.

Риана объяснила, почему так поспешно ушла из лазарета, рассказала о жутких тенях с громкими голосами, наводнявших Иномирье. Говоря об Аватаре, прикованной к перевернутому треугольнику, и предупреждении Джийан, она дрожала всем телом.

– Итак, – проговорила Риана, завершив повествование, – что ты можешь сообщить про Хоролаггию?

– Плохи наши дела, намного хуже, чем я себе представляла. – Тигпен спрыгнула со стола, завертелась волчком и стала нервно кусать себя за хвост.

– Ради Миины, Тигпен, – раздраженно проговорила Риана, – можно ответить на мой вопрос?

– Что? Да, конечно, конечно. – Тигпен перестала вертеться, но ее усы дрожали не переставая. – Известно, что у Пэфороса было трое детей – сыновья Хоролаггия с Миггоррой и их единокровная сестра, дочь Сепсериис. – Рассказывая, раппа бледнела все сильнее. – Если Джийан завладел архидемон Хоролаггия, тогда… – Она замолчала и снова завертел ась, нервно кусая хвост.

– Тогда что? – нестройным хором переспросили Элеана и Риана.

Тигпен вытерла щеки хвостом.

– Тогда, мои дорогие, придется считать ее мертвой. Даже лучше считать ее мертвой.

– Нет! – закричала Риана. – Ни за что с этим не смирюсь!

– Придется! Она превратится в нашего самого непримиримого врага!

– Джийан велела мне найти Маасру. Что это?

Тигпен опять заморгала.

– Понятия не имею.

– Прекрасно, – прошипела Риана, – просто великолепно!

– Кто-то же должен знать. – Элеана вновь заглядывала Риане в глаза, надеясь привлечь ее внимание.

– Пару веков назад у нас наверняка нашлись бы лучшие советчики, – сказала Тигпен, – но в эти темные дни… – Ее голос снова затих.

– Значит, нужно найти другое решение, – заявила Риана, мозг которой лихорадочно заработал.

Она знала, что решение существует, нужно только его найти. И тут перед глазами встал образ Джийан, прикованной к перевернутому треугольнику, и Риана еще раз застыла от ужаса, душившего ее при виде Хоролаггии. «А вдруг решения не существует вообще? – испуганно подумала Риана. – Тогда мы все пропали». Она завертела головой, пытаясь отогнать несущие отчаяние мысли. Риана знала, что от отчаяния рукой подать до бездействия и пассивности – понятий, которые раньше для нее не существовали.

«Думай, Риана, думай!»

– Единственный ключ, который у нас есть, я нашла в «Происхождении Тьмы». Слово «Маасра» связано с Маласоккой. Возможно, это какой-то способ замедлить перерождение Джийан. Но проблема в том, что мы не знаем значения слова. Это ни Древний язык, ни Венча… – Риана щелкнула пальцами. – Тигпен, кажется, ты говорила, что нам нужен первоклассный лингвист?

Раппа кивнула.

– Еще я сказала, что знала одного. Но он уже умер.

– Так давай его воскресим!

Тигпен вздрогнула.

– Что?

– Я читала об этом в «Изменении Форм». Процедура называется «Краткосрочное восстановление».

– Ах это! – Тигпен помахала лапой. – Об этом можешь забыть. Такой обряд под силу только сефирору, а их на Кундале уже не осталось.

– А вот и ошибаешься! – воскликнула Риана, в груди которой зажглась искра надежды. – Кажется, с одним из них я встречалась сегодня днем.

* * *

– Готов, – объявил Нит Исстал.

– Нервничаешь? – спросил Нит Батокссс.

– Нисколько! Это ведь лишь очередной эксперимент. Я вам доверяю.

«Ох уж эта молодежь! – подумал Нит Батокссс, завершая последние приготовления. – Все они считают, что в Космосе живет лишь одно добро».

Гэргон стоял в западном крыле лаборатории у волновой камеры, над созданием которой он трудился пять в'орнновских лет. Его сильно раздражало, что многие в'орнны, даже его коллеги-гэргоны, использовали кундалианский календарь, в котором тридцать шесть часов составляли день, а семьсот семьдесят семь дней – год, вместо восьмисот девяноста дней во в'орнновском году. Во многих отдаленных колониях, где в'орнны жили слишком долго, начались смертельно опасная адаптация и слияние с местным населением.

Волновая камера больше всего напоминала гигантское яйцо. Бледное, сильно переливающееся, оно казалось монолитом, на котором выделялась откидная крышка люка. Яйцо было толстым, более трех метров толщиной, и для его создания Нит Батокссс специально подобрал вещество, отличающееся огромной плотностью. Внутри три ионные трубки источали слабое пурпурно-синее мерцание, которого хватало лишь для того, чтобы испытуемый устроился на слегка наклонном сиденье и пристегнул привязные ремни. Именно этим сейчас и занимался Нит Исстал.

Кивнув молодому гэргону, Нит Батокссс начал сложную процедуру установки люка на место. Для обеспечения правильной осадки люка необходимо выполнить сто тридцать семь последовательных действий. Потому что если камера не будет герметически закрыта…

То, чем занимался гэргон, распугивало мысли и уравнения.

Гороновые волны.

Горон – самая крупная из заряженных частиц – оказалась и самой неукротимой. Было крайне трудно понять ее суть и особенности, а контролировать – еще труднее. До сегодняшнего дня все попытки Товарищества собрать горон в пучок, который можно было бы преобразовать в волну, заканчивались неудачей.

На Геллеспеннне центофеннни использовали против в'орннов именно гороновые автоматы. Воспоминания об этом до сих пор терзали Нита Батокссса – огромная империя, быстро нагнавшая в'орннов по уровню развития, словно наказывала их за то, что случилось три века назад. Поражение было само по себе горьким. А тут еще и пришлось осознать то, что центофеннни обладают технологиями, недоступными даже гэргонам. Унижение терзало Нита Батокссса день и ночь. Поражение произошло двести пятьдесят в'орнновских лет назад. Двести пятьдесят лет было потрачено на поиск новых мест обитания, еще двести лет ушло на бесплодные попытки укрепления обороны… Последние сорок с лишним лет Батокссс просидел в этой дыре на этой проклятой планете, а остальные в'орнны продолжали то ли убегать, то ли разыскивать новые миры – в зависимости от того, с каких позиций случившееся рассматривать.

Они с Нитом Сахором добровольно вызвались возглавлять миссию на Кундалу из-за того, что их приборы дальнего действия распознали в ядре планеты огромные запасы горона. Именно этим объяснялись постоянные сильные штормы на Неизведанных Землях, куда не смогли проникнуть даже в’орнны. Именно поэтому телеметрическая аппаратура в'орннов не смогла пробить непроницаемый барьер и нанести на карту территорию в три тысячи квадратных километров к северу от гор Дьенн Марр. Из походов в Неизведанные Земли не вернулась ни одна экспедиция кхагггунов. Световые средства коммуникации последнего поколения выходили из строя, как только экспедиции попадали в снежный шторм, и больше вестей ни от одной из них не было. И, несмотря на все усилия Товарищества, взять горон под контроль не удавалось. А большинство гэргонов считали, что только с помощью самого горона можно нейтрализовать гороновое излучение.

Вопреки тому, что Батокссс категорически возражал против участия Нита Сахора в экспериментах, к его мнению не прислушались, и результат не замедлил сказаться. Пока Нит Батокссс занимался разработкой первых поколений ионных камер, Сахор предал его и все Товарищество, увлекшись кундалианскими мифами и подружившись с рабами. Другие гэргоны оказались просто не в состоянии следовать за радикальными принципами Нита Батокссса и начали бесконечные, ни к чему не приводящие ссоры и перебранки, в то время как он отдавал всего себя созданию новых поколений волновых камер.

Теперь, на пороге триумфального открытия, гэргон не испытывал удовлетворения. Виной этому был его пессимизм. Откуда он взялся? Трудно сказать, Батокссс жил с этим чувством довольно долго, и мало кто помнил, каким был раньше техномаг.

Потянувшись, он коснулся сверкающей стенки камеры. Эта модель была пятой, ее предшественницы оказались неудачными. Стенки сделали такими толстыми не случайно – они состояли из двух слоев. В первом генерировались спонтанные потоки горона, а во втором последняя модель изобретенного Нитом Батоксссом прибора должна была преобразовывать потоки в волны.

Естественно, Нит Исстал не подозревал в каком эксперименте участвует. Нит Батокссс не потрудился разъяснить ему суть. Да и зачем? Ведь Ниту Иссталу так хотелось ему угодить.

Нит Батокссс провел все сто тридцать семь операций по технике безопасности и лишь потом приступил к процедуре генерирования. Он полностью сконцентрировался на эксперименте. С этой целью техномаг подключил черепную нейронную сеть. Окружающий мир изменился – гэргон стал различать ионы, фотоны, гравитоны, частицы, волны, поля, находящиеся в постоянном контакте и изменении. Руки в защитных перчатках не отрывались от полуорганических матричных микросхем, питающих всю одежду гэргонов. В таком состоянии Батокссс был частью механизма, или можно сказать, что механизм был частью его сознания. Все зависит от того, с какой стороны это рассматривать.

Начали активизироваться гороновые волны. Промежуточные данные полностью совпадали с предварительными расчетами. Сердца гэргона радостно забились. Неужели на этот раз получится?

Но тут потоки начали самовоспламеняться. Это было обиднее всего – видеть, как проявляется энергия колоссальной мощности, и не знать, как ее контролировать. Даже когда он уменьшил активность горона, вспышки продолжались еще некоторое время на более низком уровне.

Нит Батокссс ждал.

Удостоверившись, что вспышки прекратились, он начал открывать люк. Ионные трубки расплавились. Нит Исстал полулежал на сиденье. Воздух кипел и мерцал от остаточной радиации. Пахло чем-то странным, похожим на солоновато-сладкую кундалианскую кровь.

Нит Батокссс посветил галогенным фонариком. Глаза Нита Исстала были открыты. Веки сгорели, а глазные яблоки казались белыми. Ни зрачков, ни радужной оболочки. Рот полуоткрыт. Зубы распались до состояния мерзкого желтоватого порошка, наполнявшего горло. Половина плоти стала прозрачной, так что Нит Батокссс мог видеть кости, которые начали разлагаться так же, как и зубы.

Нит Батокссс глухо выругался. Согласно показаниям приборов, останки Нита Исстала были слишком радиоактивны для того, чтобы их изучать. А через несколько минут от гэргона вообще не останется ничего, кроме кучки сухого порошка.

Трагедия Геллеспеннна снова разворачивалась перед глазами Батокссса.