Текст книги "Вуаль тысячи слез"

Автор книги: Эрик ван Ластбадер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 43 страниц)

Отнам и Мехммер отпили из чашечек. Риана попыталась последовать примеру, но она никогда не пользовалась чашками без ручек и чуть не подавилась. Крепкая сладкая жидкость обожгла горло, девушка тут же закашлялась.

– Выпей еще! – потребовал торговец. – Выпей!

Прочистив горло, Риана выпила еще, на этот раз осторожнее. Всего пара глотков, и у нее закружилась голова.

– Здесь есть спирт?

– Нет, конечно, нет! – заорал торговец. – Ба'ду тонизирует без алкоголя, благодаря энзимам и ферментам, которые пробуждаются после специального и тщательного обжаривания бобов. – Торговец кивнул в сторону черепа Джени Серии, который нес Отнам. – Дайте попробовать ему, и, возможно, несчастный оживет! – Оглушительно рассмеявшись, он снова наполнил чашечки. – Вторая порция бесплатно!

Отнам стал расплачиваться.

– Этот череп добыт в доблестном бою? – спросил торговец. Отнам молча перекладывал череп из одной руки в другую. – Подходите, подходите, не стыдитесь собственной доблести! – Он вопросительно поднял брови. – Если, конечно, это трофей, а не останки ваших почтенных родственников.

Отнам покачал головой.

– Это череп Джени Серии, который напал на нас под самым Агаширом.

– Так близко к городу! – воскликнул торговец. – Разве об этом не следует доложить властям?

– Мы как раз собирались к капудаану, – заявила Мехммер, – нас задерживает лишь твое назойливое приставание.

– Я долго вас не задержу, – ответил торговец, и его черные глаза взглянули на Риану. – Это твой первый приезд на землю коррушей, девушка?

Риана кивнула.

– Ну и как впечатления?

– Я в восторге! – воскликнула Риана. – Жизнь бьет ключом!

– Правда?

– Большинство жителей Аксис Тэра считают вас примитивным народом, живущим серой скучной жизнью.

– Тогда зачем ты к нам приехала? – продолжал любопытствовать торговец. – Веками кундалиане игнорировали коррушей. Как ты сама признала, вы считаете нас дикарями.

– Решила взглянуть на вашу землю собственными глазами, – объяснила Риана. – И еще хочу встретиться с дзуоко Перрнодт.

Продавец ба'ду задумчиво почесал бороду.

– У тебя есть для нее сообщение?

– Хочу стать ее ученицей, – ответила Риана.

– Значит, хочешь стать имари? Кто был дзуоко в твоем городе?

– Я никогда не училась на имари.

– Выходит, никто тебя не посылал…

– Я пришла по собственному желанию. И раз уж я проделала такой долгий путь, надеюсь, найду дзуоко в кашиггене.

– Ну, это точно, – заверил ее торговец, – Перрнодт редко покидает «Мрашрут» даже на день.

– Очень странно.

Впрочем, торговец уже потерял интерес к теме, потому что, подняв медный ковшик, обратился к Риане:

– Могу я поинтересоваться, что ты думаешь о ба'ду?

– Думаю, к нему нужно привыкнуть.

– От этого ничего не изменится. – Собрав пустые чашки, он улыбнулся, сверкнув зубами. – Ну, желаю тебе удачи, малышка.

– Спасибо, – ответила Риана и отошла от лотка.

Спускаясь по шумному, тянущемуся вдоль рынка бульвару вместе с Отнамом и Мехммер, Риана то и дело ловила на себе пытливые взгляды прохожих. Корруши были одеты по-разному: одни – в обтягивающие кожаные бриджи, как Мехммер, другие – в полосатые платья с синшалями на голове. Обувь у всех была одинаковая – плоские сандалии с загнутыми вверх носами.

– Они очень удобны и отлично подходят для такой почвы, как у нас, – проговорил Отнам, бросив взгляд на Рианины сапоги.

Риана внимательно всматривалась в лица Гази Кан, покрытые пятнами и изъеденные горячим степным воздухом. Жестокие, гордые лица с чистыми прозрачными глазами немного напоминали потертые камни пустыни. Но, по крайней мере, на них не было ни грамма жира, и щеки не отвисали.

Дворец капудаана находился в самом сердце Агашира на пересечении центральных улиц. Мостовая здесь представляла собой ту же коррушскую пыль, хотя и утрамбованную чуть сильнее, чем в степи. Когда показался дворец, Отнам предупредил Риану, чтобы она не смела разговаривать, пока ее не спросят, а Мехммер продемонстрировала несколько простых жестов, с помощью которых девушка сможет показать, что хочет к кому-нибудь из них обратиться.

Дверей как таковых у дворца не было, только несколько больших ворот из сандалового дерева, полосатого камня, хитроумно обработанной меди и даже из переплетенной лозы, украшенной красными цветами. За последними воротами, перед тем как им позволили войти, Риана заметила стайку хихикающих девушек. Наконец Савакак, один из советников капудаана, пропустил странников внутрь, и их сразу захватил бешеный ритм внешней секции. У каждых ворот стояли по два до зубов вооруженных стражника, которые разглядывали Риану так внимательно, что девушке стало не по себе.

Они быстро преодолели шумную внешнюю секцию, где правосудие вершил один из членов Джууры. Риану провели мимо тщательно отполированной решетчатой ширмы из сандалового дерева, сквозь которую за ней наблюдала небольшая группа мужчин. Путешественники прошли слишком быстро, и Риана не успела подсчитать точное число тех, кто сидел, облокотившись на расшитые золотом подушки.

Сделав знак рукой, Савакак указал на комнату, где посетителям предстояло ждать, а сам незаметно исчез, даже не предложив воды. В комнате отсутствовала мебель, так что присесть и отдохнуть было негде.

Риана и ее спутники остались одни в этой странной и жуткой комнате, чем-то смахивающей на палатку. Жуткой, потому что вдоль обитых полосатой тканью стен голые по пояс стражники стояли плечом к плечу совершенно неподвижно, будто не замечая гостей.

Риана прождала так больше часа вместе с Отнамом и Мехммер, которые, судя по выражению лиц, не находили в происходящем ничего удивительного. За все это время Риана не заметила, чтобы кто-нибудь из стражников шевельнулся. Если бы не дыхание, их можно было бы принять за искусно вылепленные скульптуры.

Так, еще не попав в сердце дворца, Риана увидела первые проявления несгибаемой воли Макктууба.

Наконец вновь появился Савакак, посвежевший и отдохнувший. Не сказав ни слова, он знаком велел путешественникам выйти из комнаты и следовать за ним по коридорчику к непримечательным деревянным воротам.

И на этот раз стражи, охранявшие вход, внимательно осмотрели Риану. Однако теперь девушка взглянула на них спокойным, полным чувства собственного достоинства взглядом.

Войдя в ворота, посетители оказались в садике, главным украшением которого был выложенный плиткой шестиугольный пруд. Среди сине-зеленых кувшинок неспешно плавали янтарные рыбы разных пород, ни одна из которых не встречалась раньше Риане. В ярко цветущих кустах заливались невидимые птицы.

Риана спешила вслед за Отнамом и Мехммер, которые шагали по чудесному саду, будто по унылой голой степи. Они спустились по коридору вдоль украшенных диагональными полосками стен, и тонкие с загнутыми носами сандалии Отнама и Мехммер не издавали ни единого звука. Риана внезапно поняла, что единственный шум, который она слышит, производят ее сапоги. Девушке стало неловко, и, сделав знак Отнаму и Мехммер, она остановилась, сняла обувь и понесла ее в руках.

Короткий коридор привел их в комнату с таким количеством подушек, что пола совершенно не было видно. Каждую из подушек украшали золотые кружки и вышивки в виде таинственных знаков, похожих на птичью лапку. Повсюду стояли низкие медные столики, а покрытые филигранью лампы источали теплый успокаивающий свет. Но внимание Рианы привлекли стены. Они были обиты черной матовой тканью, полностью затканной серебристыми письменами, состоящими из ярких точек, стремительных росчерков, неровных дуг и изогнутых полосок.

Риана уже раскрыла рот, чтобы спросить, что означают письмена, когда Мехммер быстро поднесла палец к губам, призывая ее молчать.

В комнате никого не было. Очевидно, Отнам и Мехммер были к этому готовы, потому что спокойно встали у входа и приготовились ждать. Они предупредили Риану, что в общении с капудааном крайне важно соблюдать все правила этикета и быть предельно вежливой.

Риана почувствовала, что весь мир погрузился в тишину, которая словно волнами заполняла комнату и холодила щеки. Когда безмолвие стало почти невыносимым, появился Макктууб.

Несмотря на средний для Гази Канов рост, вид у вождя был, бесспорно, внушительный. Большая, неправильной формы голова наводила на мысль о том, что он появился на свет недоношенным. Благодаря зловещему виду Макктууба люди в его обществе чувствовали себя неуютно. Щеки капудаана пылали, словно сильно обветренные, а вся одежда с покрытой вьющимися волосами головы до загнутых носов сандалий была выдержана в одном цвете – индиго. Макктууб носил просторные брюки, а рубашка под длинной, до пола, накидкой без рукавов была украшена сложным геометрическим узором из бисера и цветной переливающейся нити. Талию опоясывал широкий замшевый пояс, на котором висели два кинжала с богато украшенными изумрудами рукоятками. На каждом из толстых пальцев вождя коррушей виднелось по кольцу с драгоценным камнем.

Увидев Отнама и Мехммер, капудаан улыбнулся и взял их обоих за руки.

– Отнам, Мехммер, – прогудел он, – давно вы не приходили в мой дом.

Они не ответили, потому что Макктууб не подал знака. Его хитрые черные глаза оценили Риану, а потом спокойно вернулись к брату с сестрой.

– Насколько я понял, вы привезли мне подарок – череп поверженного врага.

Ответа снова не последовало.

Макктууб поднял левую руку, и неизвестно откуда появился до пояса обнаженный слуга с огромным керамическим сосудом на плече. Увидев слугу, Отнам протянул побелевший череп Джени Серии. Слуга опустил сосуд, Отнам перевернул череп вверх дном, и слуга осторожно налил прозрачное содержимое сосуда в череп. Сначала из черепа отпил Макктууб, а потом – Отнам и Мехммер. Риана была уверена, что на ее глазах совершается торжественный и очень важный обряд.

– Каждый гость должен испить из хадакка, – проговорил Макктууб, и Отнам протянул череп Риане.

Обжигающая жидкость потекла вниз по горлу, у Рианы заслезились глаза.

Макктууб запрокинул голову и оглушительно засмеялся.

– По крайней мере ты не подавилась. – Он похлопал Риану по спине. – Это свидетельствует о твоей силе. Я очень доволен. – Последние слова капудаан проговорил высоким голосом продавца ба'ду.

Риана смотрела на него во все глаза, а Макктууб вытащил накладную черную бороду и приложил к лицу.

– Щеки постоянно трескаются от клея, – заявил он и снова рассмеялся, откинув голову. Голос его приобрел естественную тональность. – Не стоит так удивляться. Периодические прогулки инкогнито доставляют мне огромное удовольствие. Я узнаю много нового и полезного. – Макктууб откинул накладную бороду в сторону, и ее ловко поймал один из слуг.

Еще один знак – и другой слуга забрал у Отнама череп, вымыл, высушил и натер благовониями.

– Теперь, когда с формальностями покончено, мы можем отдохнуть. – Макктууб показал на подушки, но гости сели только после него.

Макктууб поднял руку, и появился слуга с подносом из кованой меди, на котором стояла большая бутыль и бокалы из синего стекла, украшенного золотом.

Слуга наполнил бокалы, а Макктууб показал украшенным кольцом пальцем на блестящий череп.

– Мне очень хочется услышать подробности того, как к вам попал этот череп, – проговорил он и выжидающе посмотрел на Отнама.

Отнам и Мехммер стали по очереди рассказывать, как один из их лиммналов поймал Джени Серии, который пытался пробраться в лагерь.

– Вы говорите, это случилось под самым Агаширом?

– Да, капудаан, – подтвердила Мехммер.

Капудаан помрачнел и вдруг подпрыгнул на месте с такой силой, что чуть не перевернул медный поднос, который едва успел оттащить ловкий слуга, не опрокинув ни единого бокала и не пролив ни капли вина.

– Вы допросили шпиона?

Отнам кивнул.

– Мы старались как могли, капудаан.

Мехммер развела руками.

– Но ведь мы сами не шпионы и…

– И он не сказал ни слова, – докончил за нее Отнам.

– Все понятно. – Макктууб круто повернулся, и полы его длинной накидки закружились, как юла. – Появление Джени Серии в непосредственной близости от Агашира подтверждает полученные мной ранее предупреждения об усилившейся агрессивности наших соседей, – закончил он почти спокойным, уравновешенным тоном.

– Неужели нет никакой надежды, капудаан? – спросила Мехммер. – Неужели пять племен никогда не будут жить в мире, а мы будем бесконечно перерезать друг другу глотки?

– Однажды это так или иначе закончится, – ответил Макктууб, – но сейчас разведчики сообщают, что готовится война. И я то и дело слышу голоса моих предков, умоляющих защитить нашу землю от захватчиков.

Внезапно он замолчал, будто подумав о чем-то другом, резко обернулся и плюхнулся на подушки рядом с Рианой.

– Итак, среди нас чужестранка. Расскажите, откуда она взялась.

Риана собиралась ответить, однако краем глаза она успела заметить, как Мехммер поднесла палец к губам, а наблюдавший за ними Макктууб насмешливо улыбнулся.

Отнам точно и подробно рассказал о появлении Рианы, о странном поведении лиммнала Хакки и о том, как их подозрения развеялись после того, как пришелица предложила помочь новорожденной девочке.

– Несомненно, Джиин была бы мертва, если бы не вмешательство Рианы.

Макктууб надул одну щеку, потом другую – капудаан пребывал в глубокой задумчивости.

– Продавец ба'ду спросил, что ты думаешь об Агашире. А я хочу спросить, что ты думаешь о моем дворце?

Риана ответила не сразу. Она уже поняла, что превыше всего Макктууб ценит откровенность.

– Мне показалось, что ваш дворец похож на яйцо, капудаан. Сначала идет скорлупа, которая, как жесткий монолит, защищает все остальное. За скорлупой – белок, обманчиво чистый, но настолько вязкий, что в нем застрянет любой из тех, кто смог пробраться за скорлупу. В самом центре лежит надежно защищенный желток, богатый питательными веществами, источник силы и постоянства.

Возникла пауза, и Риана поняла, что Макктууб сильно удивлен – его лицо казалось пустым.

Подняв глаза, он посмотрел не на девушку, а на Мехммер и Отнама.

– Возможно, вы принесли мне трофей, ценность которого не в состоянии осознать.

Они не ответили, потому что интуитивно чувствовали: Макктуубу их ответ не нужен.

Опустив глаза, Макктууб взглянул на ноги Рианы. Красные губы поджались.

– Что такое! В Агашире босиком ходить нельзя, – проговорил он. А заметив, что Риана держит в руках сапоги, покачал головой. – Такую обувь в моем дворце не носят. – Макктууб поднял руку, и появился слуга с парой темно-бордовых сандалий.

Встав на колени, он обул сначала правую ногу Рианы, а потом – левую. Риана раскрыла рот от изумления. Отнам был прав – сандалии оказались очень удобными.

Макктууб наклонил голову.

– Тебе нравятся сандалии?

– Да, капудаан, очень нравятся.

– Хорошо, значит, я тоже доволен.

Отнам и Мехммер поняли, что аудиенция закончена, отставили бокалы, которые тут же унес слуга, поднялись и пошли к воротам. Прикрыв глаза, Макктууб наблюдал за покорными придворными.

– Вы правильно сделали, – начал он лениво, – что принесли мне доказательство вероломства Джени Серии, которое можно показать народу. Прежде чем покинуть дворец, вы получите щедрую награду.

Они вновь двинулись к воротам, но Макктууб поднял руку.

– Стойте! Риана останется здесь.

– Как вам угодно, капудаан, – проговорила Мехммер, кланяясь. – Только скажите, когда нам за ней вернуться.

– Я же сказал, Риана останется здесь.

Брат и сестра быстро переглянулись.

– Тысяча извинений, капудаан, – начал Отнам, – я лично обещал Риане, что провожу ее в кашигген «Мрашрут». Она хочет быть представленной Перрнодт.

Лицо Макктууба потемнело настолько, что на него было страшно смотреть.

– Ты что, хочешь повторить ошибку своих родителей?

– Нет, капудаан, – поспешно ответил Отнам.

– Возможно, они станут тебе повиноваться, но я не стану! – Глаза Рианы вспыхнули. – Я пришла к коррушам не для того, чтобы попасть в плен!

По сигналу Макктууба в комнату ворвались вооруженные охранники, двое из которых шагнули к Отнаму и Мехммер. Раздался лязг металла, и над головами спутников девушки застыли ятаганы.

– Если будешь перечить мне, малышка, им перережут горло. Здесь и сейчас. Обоим сразу. – Заглянув Риане в глаза, Макктууб продолжал: – Слушай внимательно, малышка. В день смерти моего отца я убил троих братьев ради того, чтобы стать капудааном. Так что кровь не вызывает у меня отрицательных эмоций.

По его глазам Риана поняла, что вождь не врет. Она не могла позволить, чтобы Отнама и Мехммер убили из-за нее. Риана послушно подошла к Макктуубу. Хрипло рассмеявшись, он дал ей подзатыльник. Острая боль обожгла затылок. Лица Макктууба, Отнама и Мехммер поплыли перед глазами, начали двоиться и троиться.

Упав ничком на заваленный подушками пол, Риана потеряла сознание.

11
ХААН ДЖХАЛА

– Ты решила раствориться в воздухе, уйти неизвестно насколько! – Голос Элеаны звучит обвиняюще. – Не сказав мне ни слова о том, что случилось между нами.

– Ты спала, – спокойно отвечает Риана, хотя недостаточно спокойно для того, чтобы унять бешено бьющееся сердце. – Тебе нужно отдыхать, и я решила тебя не беспокоить.

– Лгунья! Обманщица! – Глаза Элеаны наполняются слезами. – Ты просто не хочешь отвечать на мои вопросы.

– Вопросы? – переспрашивает Риана. Они стоят у монастыря Теплого Течения за несколько минут до того, как она обернется в нейронное пальто Нита Сахора и переместится к коррушам. – Какие еще вопросы?

– Почему вдруг ты стала относиться ко мне как к прокаженной?

– Тебе кажется.

– Будто я тебя разочаровала. Чем я тебя оттолкнула?

– Ты не сделала ничего… – пытается ответить Риана. – Это просто невозможно.

– Твои ответы – сплошные загадки.

В голосе Элеаны такая грусть, что Риане становится не по себе. Однако она понимает, что с этим нужно смириться.

– Мне казалось, что я тебя знаю. Но ты отгородилась от меня.

На секунду Риана поддается эмоциям, слова признания уже вертятся на языке. И тут же она представляет, как ужаснется Элеана, узнав правду. Девушка больше не захочет ее видеть, а с этим Риана просто не сможет жить.

– Ничего не изменилось, – отвечает она, – мы по-прежнему друзья.

– Друзья не уходят среди ночи, даже не попрощавшись.

– Если тебе нужно только это, то давай попрощаемся.

Элеана бьет Риану по лицу, а затем, сильно побледнев, убегает по разбитой каменной дорожке.

– В Н'Луууру все! – сквозь зубы бормочет Риана, нагоняет Элеану у дальнего конца западного храма и, взяв ее за локти, поворачивает к себе.

– Теперь ты меня ненавидишь, – плачет Элеана. – Как я могла ударить Дар Сала-ат? Умоляю, прости меня, пожалуйста.

– Не извиняйся, – с болью в сердце говорит Риана.

– Меня нужно наказать.

– За что?

Элеана качает головой, по лицу струятся слезы. Она вырывается и снова убегает.

– Иди! – кричит она. – Именно это ты должна сделать, я понимаю.

– Элеана…

– Нет, я правда все понимаю.

Риана открывает рот, чтобы все ей объяснить, и опять, взяв себя в руки, отворачивается.

– Что же происходит? – доносится до нее голос Элеаны. – Реккк умирает, госпожа Джийан обещала принять моего ребенка, она помогала мне выносить его, но, прости мой эгоизм, Миина, теперь ее нет… А через секунду уйдешь и ты, Риана!

«Вот в чем дело, – думает Риана. – Элеана считает, что ее все бросили». Впервые она чувствует ее страх перед рождением и воспитанием ребенка, который наполовину в'орнн.

А потом, уже почти проснувшись, она вновь слышит голос Элеаны.

– Твой кинжал мне очень хорошо знаком. Несколько месяцев назад я подарила его Аннону. Откуда он у тебя?

Риане нужно быстро что-то придумать; она злится, что забыла спрятать его от Элеаны.

– Джийан дала мне его в день, когда мы с тобой познакомились. Ей захотелось, чтобы он хранился у меня. Ты не против?

– Нет, я… – Элеана неистово качает головой, и по щекам опять начинают литься слезы.

– Любимая, не надо плакать, – не выдержав, шепчет Риана, – ведь перед тобой Аннон. Разве ты не видишь его в моих глазах?

Но Элеана уже исчезла…

Сбрасывая остатки сна, горячей смеси событий недавнего прошлого и тайных желаний, Риана подняла голову и поняла, что смотрит на ширмы в виде искусно вырезанной деревянной решетки. Приглядевшись, она поняла, что центральное изображение решетки – фигуры мужчины и женщины, слившихся в сексуальном экстазе. Изображение было настолько детальным и правдоподобным, что Риана вздрогнула.

– Изумительно, не правда ли?

Она обернулась на звуки нежного мелодичного голоса. Рядом с ней на расшитых драгоценными камнями подушках сидела красивая молодая женщина.

Риана облизала губы – язык распух, во рту пересохло. Внезапно она вспомнила разговор с Макктуубом и как он, одурманив Риану наркотиками, оставил ее во дворце.

Она приложила руку к виску, а молодая красавица засмеялась.

– Ах, не беспокойся, иголка не оставила следа, – она странно, почти холодно улыбнулась, – как и обычно.

Оглядевшись по сторонам, Риана увидела, что пальто Нита Сахора исчезло.

– Тебе лучше с этим смириться, – ухмыльнувшись, проговорила красавица, – теперь у тебя ничего нет. И никогда не будет.

Красавицу звали Теззиг, она была невысокого роста, смуглая, с темными, как у Мехммер, волосами и светлыми, миндалевидными, слегка раскосыми глазами. Высокие скулы и пухлые губы делали ее похожей на изображенную на решетке женщину. В отличие от Мехммер длинные волосы Теззиг водопадом текли на спину, сильно блестя от ароматического масла. У самых концов они были перехвачены золотой заколкой с изображением той же печати, что и на украшении в ее левой ноздре.

Увидев, что странная печать привлекла внимание Рианы, Теззиг пустилась в объяснения.

– Это символ фулкаана и знак Макктууба. – Красавица наклонила голову. – Ты хоть знаешь, кто такой фулкаан, чужестранка? Нет? – Снова странная холодная улыбка. – Это легендарная птица, которая сидела на плече Джихарра и была его личным посланником. – Теззиг презрительно скривилась. – Ах, я забыта, что ты, чужестранка, не знаешь, кто такой Джихарр.

– Джихарр – пророк Гази Канов, – ответила Риана, – правильно?

– Он спустился к коррушам с Дьенн Марра, сирота, ищущий приюта, – рассказывала Теззиг.

– И сначала его, как и меня, приняли с недоверием.

Теззиг презрительно фыркнула.

– Сравнив себя с великим пророком, ты навлечешь на свою голову кучу неприятностей.

– Приму это к сведению, – проговорила Риана.

Недобрая ухмылка скривила губы Теззиг.

– Если тебе интересно, то он жил в деревне Им-Тэра, где с помощью чудесного умения вести переговоры помогал помириться сначала отдельным коррушам, потом семьям, а затем и целым племенам.

– Джихарр объединил пять племен, верно?

– При Джихарре племена объединяла вера, а не кровь.

– А теперь племена постоянно воюют.

– После смерти пророка объединявшая нас вера раскололась. Жрецы не могут договориться, как следует толковать слова Джихарра. – Глаза Теззиг сузились и снова стали злыми. – Но ты пришла сюда не на урок истории. Ты хоть понимаешь, куда попала, чужестранка? Нет? Ты в хаанджхале капудаана, шелковом сердце дворца, царстве желаний и наслаждений. – Теззиг криво улыбнулась. – Знаешь, зачем ты здесь? Нет? – Она медленно раздвинула прекрасные длинные ноги. – Видишь, какую прозрачную одежду я ношу? Сквозь нее просвечивает плоть. Иногда я кажусь почти голой, а иногда – скромно одетой старухой, чары которой давно потускнели от времени.

Длинные тонкие пальцы Теззиг порхали по воздуху.

– В хаанджхале много красивых женщин, и все, кроме тебя, чужестранка, давно знают, как следует ублажать Макктууба по ночам.

– Вы просто лооорм, дешевые шлюхи.

Глаза Теззиг вспыхнули.

– Мы – аджан! – гордо проговорила она. – Мы живем для того, чтобы угождать капудаану, и выполняем то, что он потребует, с величайшим искусством. Поэтому мы мало чем отличаемся от тех, кто воюет, шпионит, сеет и пашет для него…

– То, что вы делаете, – постыдно.

Злоба тут же исказила миловидное лицо Теззиг.

– Вот еще одна причина презирать тебя, чужестранка, – за то, что ты принесла свой стыд как вонючие отбросы в наше святилище.

– Если ты так сильно меня ненавидишь, – спросила Риана, – зачем тогда со мной разговариваешь?

– У меня нет выбора, – выпалила Теззиг. – Как первая аджан Макктууба я обязана научить тебя его любимым ночным утехам.

Риана почувствовала, как в животе образовался комок.

– Не хочешь ли ты сказать, что капудаан… что Макктууб хочет…

– В любое отверстие.

Чувствовалось, что ужас и оцепенение Рианы доставляют Теззиг удовольствие.

– Что бы он ни задумал, – тихо проговорила Риана, – я не стану подчиняться.

– Еще как станешь. – Явно наслаждаясь собой, Теззиг схватила лежащее рядом зеркало. – Кстати, ты уже начала подчиняться.

Она поднесла зеркало к лицу Рианы, которая в ужасе задохнулась.

– Бот видишь! – язвительно проговорила Теззиг.

Риана осторожно потрогала золотой гвоздик с эмблемой фулкаана, вставленный в ее левую ноздрю. В зеркале отразилось ухмыляющееся лицо Теззиг.

– Что, до твоей тупой головы наконец-то доходит правда? Да, кажется, доходит. – Длинный ярко-зеленый ноготь Теззиг лег на ободок зеркала, а потом постучал по центру. – Вот где истина. Ну, что отражается в зеркале? Я скажу тебе, чужестранка. Это твое будущее.

* * *

Улица Предчувствий пересекала Аксис Тэр с востока на запад и была почти такой же широкой, как проспект. Поэтому в домах на северной стороне было очень светло даже зимой и осенью. Из-за этого Маретэн и арендовала мастерскую именно на улице Предчувствий. Ведь она была художницей и без света просто не могла работать.

Рано утром, когда заря еще только занималась, Сорннн наблюдал за стоящей у мольберта Маретэн. Мольберт поставили в самом центре залитой солнцем мастерской. Сорннну это огромное хитроумное сооружение, перепачканное краской и забрызганное растворителем, чем-то напоминало висячий мост в самом начале строительства. Мост не зря пришел ему на ум. Сорннну казалось, что именно мольберт, а не полотна или краски, вдохновляет Маретэн. По ее словам, именно здесь, в мастерской, был ее настоящий дом, где жили и душа, и сердце.

Между тем Маретэн немного склонила голову, чтобы лучше рассмотреть свою модель – старую сгорбившуюся тускугггун, излучавшую гордость и чувство собственного достоинства, несмотря на то, что ей приходилось опираться на резную деревянную трость. Рядом, на перемазанном красками столике, стояли заварочный чайник и чашка с розовым чаем.

– Ты уверена, что все в порядке? – спросила Маретэн, не прекращая работы. – Ты не устала, Теттси?

Так Маретэн звала свою бабушку Нейори – домашним детским прозвищем, напоминавшим о беззаботном веселье, ласках и маленьких подарках, о том лучшем, что Маретэн вынесла из детства.

– Я чувствую себя прекрасно, дорогая, – заверила художницу Теттси, пытаясь взглянуть на будущую картину, – как молодая мать с новорожденной дочкой.

Маретэн рассмеялась так чисто и звонко, что у Сорннна защемило сердце. С той памятной ночи, когда они занимались любовью, прим-агенту постоянно хотелось рассказать ей все. Он чувствовал, как оттаивает душа, ощущал не просто желание излить душу, а готовность делить с Маретэн все до самой смерти. Но в конце концов его постоянно что-то удерживало – то ли врожденная осторожность, то ли отсутствие ясного доказательства, что он в ней не ошибся. Сорннну было нелегко раскрывать личные тайны, в этом он очень походил на отца.

– Помнишь, – спросила Маретэн у Теттси, – как мы ходили на лесной пруд?

– Да, то лето было особенно жарким, – проговорила Теттси, делая глоток чаю. – Твой отец страшно бы разозлился, если б узнал, что я выводила тебя за городские стены.

– Однако тебя это не остановило.

– Да уж, не остановило, – хмыкнула Теттси. – Ненавижу запреты и условности.

Ее глаза затуманились, она припоминала подробности событий прошлого, которое было для нее дороже настоящего. Несмотря на возраст, Теттси держалась словно королева. Она прожила долгую жизнь и повидала и плохое, и хорошее. Она ценила прожитые годы и приобретенный жизненный опыт. Теттси была особенной, и так считала не только Маретэн.

Сменив кисть, Маретэн ловко наложила густой мазок – безукоризненная техника, отточенная талантом.

– Никто не мог заставить тебя отступить, Теттси. Ты не такая, как мать.

– Помнишь, как я брала тебя на загон чтавров? – Теттси явно не хотелось говорить о дочери.

– Конечно, помню, – улыбнулась Маретэн. – Ведь мы ходили почти каждую неделю – ты учила меня ездить верхом. Вот было здорово! Когда ты скакала галопом по полю, то казалась королевой – спина прямая, голова гордо поднята.

– В верховой езде самое главное – форма, не так ли? Думаю, это касается и всей жизни. – Теттси снова взяла чашечку со своим любимым чаем и быстро, но грациозно глотнула. – Мне вспоминается один день в конце года, примерно в это же время. Да, по-моему… – Прошлое было так близко, что Теттси казалось, будто она чувствует его дыхание. – Запах прелого гленнана и удобрений, хриплое дыхание чтавров. – Теттси глубоко вздохнула. – Погода была такой отвратительной, что мы развернулись и пошли домой.

– Я помню.

– В тот день ты впервые взяла в руки ионный пистолет.

– Мне было так весело! Казалось, когда я с тобой, то живу совершенно иной жизнью.

Теттси рассмеялась звонким смехом молодой девушки, совсем как Маретэн.

– Да уж, дорогая, ну и шуму ты наделала в тот день!

– Я попала в глаз квода! – Маретэн даже отложила кисть. – Три раза.

– Ну нет! Это я в него попала! У тебя получилось только с третьей попытки.

– Ах да… Однако после того я вообще не промахивалась.

– Ты оказалась прирожденным снайпером. Это благодаря таланту художника. Ты ведь сразу замечаешь все нюансы и детали. – Теттси поджала губы. – Помнишь того кхагггуна, что постоянно приходил в конюшню?..

– Да, он дал мне пистолет. Это был наш маленький секрет. Как здорово! – Маретэн смыла с кисти зеленую краску и опустила в индиго. – Мама за это навсегда бы упекла меня в хингатту.

– Я позаботилась, чтобы она ничего не узнала!

– Ну, в этом вся она, не правда ли? Когда я пожаловалась, что Курган не пустил Терреттта на церемонию Перевоплощения, мать притворилась, что ничего не знает.

Услышав о Терреттте, Теттси помрачнела.

– Как жаль, что твоя мать упорна в своем невежестве! – воскликнула она с не присущей ей горячностью. – Она настоящая консервативная тускугггун!

– Мой отец об этом позаботился.

Теттси как-то странно взглянула на Сорннна.

– Он делал то же, что и остальные мужчины.

Кисть Маретэн порхала по полотну.

– Когда я смогу увидеть портрет? – тихо спросила Теттси.

– На сегодня мы почти закончили. Ты хочешь присесть?

– Нет, не хочу. Это ведь портрет в полный рост, как я сама хотела.

Теттси волновалась, морщины ее казались еще глубже, она чем-то напоминала храм бога Энлиля, пустой и осыпающийся, хотя по-прежнему и внушающий благоговейный страх. В душе Сорннна ожили давно забытые детские воспоминания.