Текст книги "Братство смерти"
Автор книги: Эрик Джиакометти
Соавторы: Жак Равенн
Жанр:
Исторические детективы
сообщить о нарушении
Текущая страница: 25 (всего у книги 27 страниц)
130
Париж, Марсово поле
С севера пришла пелена тумана и постепенно, один за другим, накрыла парижские округа на правом берегу Сены. Парижане уже давно не видели такого плотного тумана – его, казалось, можно было резать ножом. Хлопья тумана начали медленно падать на левый берег. Вскоре он не замедлит добраться до башни и полностью окутать ее, что уже сделал с памятниками на площади Трокадеро.
Марка ходил между столбами, ища глазами убийцу. Он был в отчаянии.
После статуи Свободы – Эйфелева башня. Черт, настоящая туристическая экскурсия вместе с братом по крови!
Разглядывая туристов, он едва не столкнулся с двумя молодыми женщинами в черных майках со странными надписями «Алоха» и «Равенна», недружелюбно посмотревшими на него.
Полицейский вытащил мобильный телефон и снова позвонил Отфору, но на этот раз попал на автоответчик. Он в ярости захлопнул крышку. Марка не мог его потерять, особенно сейчас.
Отфор прислонился к медной двери, которую только что закрыл. Голова раскалывалась от боли. Слова старика стучали в висках. Врач его предупреждал, что в моменты высочайшего напряжения возможны кризы. Нужно успокоиться и вновь вернуться к реальности. Он начал медленно дышать, как его учили в клинике во время занятий по релаксации. Он выпрямился, но тут прямо в мозг ударил новый заряд. Он покачнулся и обошел памятник справа.
Башня сверкала всеми своими огнями, освещенная мириадами золотых ламп. Она служила ему маяком в темноте Марсова поля. Спускаясь по ступеням памятника, он увидел, как ребенок в странной шапочке протягивает к нему руки.
Его сын.
Он не мог находиться здесь!
За ним шла мать. Она смотрела на него с упреком и тоже протягивала руки.
Это казалось нелогичным. Они остались дома! Он протер глаза. Но они исчезли, и на их месте возникли две металлические статуи.
И он со всех ног бросился к башне.
Под арками бродили группы туристов. Он подошел к лифту, доставлявшему туристов на верхний этаж. Купив билет, он вошел в кабину вместе с несколькими посетителями. По мере того как лифт взмывал ввысь, земля постепенно отдалялась. И вдруг он увидел его. Из груди вырвался приглушенный крик.
Снова галлюцинации! Марка стоял внизу и смотрел на него широко раскрытыми глазами. Он огляделся вокруг. Все люди, находившиеся в лифте, были сообщниками полицейского. Он никому не мог доверять.
Марка помчался к столбу. На этот раз убийца не уйдет от него. Он видел его в кабине лифта. Как на картине – такого же надменного, высокомерного.
Брат по крови был почти у него в руках.
У Марка не было времени ждать, пока этот лифт вернется. Он бросился к другому столбу и стал ждать лифта, спускавшегося со второго этажа. Он прикинул, что убийца опережает его минут на десять: за это время лифт поднимется наверх.
Туман окутал башню. Последние два этажа уже скрылись из виду, и теперь туман вползал в проемы между железными профилями.
Антуан буквально ворвался в кабину.
На втором этаже убийца вышел и направился к лифту, обслуживавшему верхние этажи. Туман проник во все уголки. На расстоянии двух метров убийца ничего не видел. Ему казалось, что голову сжимают тиски, – такой невыносимой становилась боль. Ему следовало поторопиться.
Он наткнулся на заградительные щиты. Парапет ремонтировали, и рабочие расставили их по периметру зоны безопасности. В тот момент, когда он собрался повернуть, кто-то положил ему руку на плечо. Он оглянулся и увидел высокого улыбающегося незнакомца. Еще один чертов турист. Мужчина был похож на американца или англичанина и, по всей видимости, хотел задать какой-то вопрос. Брат-мститель попытался сбросить руку, чтобы продолжить путь, но турист еще крепче сжал пальцы.
Не успев вымолвить ни слова, брат-мститель получил удар в живот и согнулся пополам. Он упал на колени и почувствовал во рту привкус крови. Его собственной крови.
Джек Уинтроп не испытывал ни малейшей жалости к этому человеку, выполняя приказ «Авроры». Он осмотрелся. Вокруг не было ни души. Он вновь ударил убийцу, на этот раз в висок.
Брат по крови упал навзничь. Он понятия не имел, кто был этот незнакомец, причинявший ему боль, – ему, Избранному.
И тут туман прорезал чей-то крик:
– Остановитесь! Не трогайте его!
131
Париж, Эйфелева башня
Джек Уинтроп обернулся и увидел мужчину, за которым следил в Гарлеме. План «Авроры» этого не предусматривал.
– Я полицейский! Этот человек находится в розыске! – крикнул Марка.
Уинтроп растерялся. Отфор воспользовался моментом, поднялся и с силой ударил американца по щиколотке. Тот вскрикнул от боли и покачнулся. Брат по крови с размаху опустил фонарь на голову противника. Три раза подряд. Уинтроп упал.
– Спасен моим братом Марка. Что за ирония судьбы? – сказал убийца, вынимая нож.
Антуан приказал ему:
– Брось нож. На этот раз у тебя нет шансов.
– Нет, это не конец! Через несколько секунд я прикончу тебя и заодно этого тупицу, валяющегося на полу. Затем заберу то, что принадлежит мне, брат мой.
Антуан попытался подойти ближе, но убийца оказался проворнее и пырнул полицейского ножом. Клинок вонзился в плечо Антуану. Отфор бросился на комиссара и ногой ударил его в лицо. Антуан упал на бок.
Брат по крови ликовал. Он размахивал ножом над Антуаном.
Марка сплюнул кровь. Подняв глаза на своего мучителя, он прохрипел:
– Ты ничтожество, Отфор. В твоей жизни все было ложью. Ты никогда не был франкмасоном, тебя не приняли в ложу. Это все чепуха. Твои жена и сын погибли, вор убил их. А затем тебя поместили в психиатрическую клинику. Вспомни!
– Нет, это ложь! Я знаю, кто я! – завопил убийца.
Но в глазах у него потемнело. Внезапно он увидел призраков, пляшущих перед ним. Их лица были покрыты тонким слоем золота. Он отступил назад, узнав эти лица: Джоан, Поля де Ламбра, чернокожего полицейского из Нью-Йорка, профана в комнате размышлений… Все они протягивали к нему руки. Из тумана появились другие лица. Бездомные в Париже, молодые негры в Гарлеме, журналист в Сент-Уэне…
Жертвы брата по крови.
– Не приближайтесь, или я вас всех прикончу! – кричал Отфор, содрогаясь от ненависти.
Марка оглянулся вокруг, но никого не увидел.
Отфор заметил, что из тумана выплыли два новых позолоченных силуэта. Его сын и жена, покрытые золотом.
И тогда он все понял. Понял, почему они были внизу вместе с туристами.
В памяти роились образы: квартира на улице Гранж-Бательер, распростертые на полу тела, мужчина, держащий в окровавленных руках дубинку… Он был у себя дома и смотрел в зеркало. Там отразилось его лицо. Он забил их до смерти, потому что они издевались над ним.
Вот как он стал братом по крови.
Он разразился безумным хохотом. Все обретало смысл. Прежде чем начать поиски, он освободился от самых прочных уз.
Отфор прогнал позолоченных фантомов, и они постепенно скрылись в тумане. Он был сильнее их. Поиски должны продолжаться.
Он приподнял Антуана за воротник куртки, изнемогая от смеха.
– Я их убил! Я уничтожил собственную семью! А затем придумал историю с ограблением и сам в нее поверил! Теперь же я убью тебя! Ты заслуживаешь достойной смерти, брат мой.
Он с восторгом посмотрел на заграждения.
– Что ты думаешь о свободном полете? – спросил он, перетаскивая Марка через щиты. – Полицейского нашли под Эйфелевой башней. Несчастный, он не заметил предупреждающих надписей и теперь валяется на земле.
Полицейский корчился от боли. Плечо горело, челюсть свела судорога. Он схватился за первый попавшийся выступ, чтобы замедлить шаг убийцы, но пропасть неумолимо приближалась. Отфор ударил Марка по запястью, чтобы ослабить его хватку.
Марка разжал руку.
Отфор тащил его к парапету, насмехаясь над ним.
– Посмотри, как красиво внизу. Через несколько секунд ты будешь там. Прощай, брат мой!
Голова Марка уже висела над пропастью. Он попытался зацепиться за край парапета и в отчаянном порыве выбросил ногу в сторону убийцы. Тот закричал, но не ослабил хватку. Наоборот, он еще сильнее стал давить на Марка.
И в тот момент, когда Марка уже подумал, что сорвется в пропасть, он услышал странный звук, похожий на удар хлыста.
Он увидел, как голова убийцы резко приподнялась. Убийца разжал руки и принялся как-то странно извиваться в тумане.
Марка выпрямился. Его спаситель стоял на коленях и держал хлыст, один из концов которого обвился вокруг шеи брата по крови. Незнакомец морщился от боли. Казалось, он вот-вот потеряет сознание. Внезапно он ослабил хватку и с криком упал. Отфор немедленно освободился от хлыста и глазами, пьяными от ярости, торжествующе посмотрел на незнакомца.
Воспользовавшись минутой передышки, Марка изо всех сил ударил ногой по правой щиколотке убийцы. Отфор завопил и завертелся как волчок. Марка бросился на него и нанес удар в живот, заставивший противника сесть на пол. Марка заметил брошенный рабочими стальной трос, привязанный к пилону. Не дав Отфору времени встать на ноги, он повалил убийцу на землю, схватил трос и обвязал его вокруг шеи убийцы, чтобы утихомирить его.
Убийца отчаянно сопротивлялся, нанося удары по ребрам Марка. Комиссар из последних сил сумел накинуть вторую петлю на шею убийцы. Отфор вырвался из рук Марка и повалил его на бок. Потом Отфор встал и завопил, пытаясь сбросить трос:
– Ты же не хочешь убить братишку! Я брат по крови! Я вынес тебе приговор! Я…
Но Отфор не успел закончить фразу. Лежащий на полу Марка ударил убийцу ногой в живот.
Отфор отлетел на край парапета, оглянулся назад и закричал от страха:
– Нет! Я Избранный… брат по…
Убийца в последний раз сверкнул глазами в сторону Марка и полетел в пропасть. Стальной трос быстро разматывался за спиной полицейского. Антуан словно загипнотизированный смотрел, как извивается трос подобно змее. Он бросился к парапету и успел заметить, как Отфор исчезает во тьме. Туман поглотил его крики.
Вскоре тело убийцы растворилось в белой пелене.
Резкий звук нарушил молчание. Трос натянулся.
Висевший на нем брат по крови медленно раскачивался в тумане.
132
Париж, VII округ, на следующий день
Такси остановилось на углу авеню Ламот-Пике и улицы Леплэ. Шофер вышел, чтобы открыть дверцу своему пассажиру, седому мужчине, опиравшемуся на трость.
– Все в порядке, мсье?
На ладонь шофера легла мятая банкнота.
– Не беспокойтесь. Бывало и похуже. В иные времена.
Шофер не стал настаивать, но, сев в машину, принялся наблюдать за своим пассажиром, осторожно шагавшим по Марсову полю. Поднявшийся западный ветер шумел в листве деревьев. Собирался дождь. А мужчина продолжал идти, не обращая ни малейшего внимания на непогоду.
Прежде чем улететь в Швейцарию, он решил полюбоваться тремя памятниками, столь дорогими его сердцу. Тремя символическими памятниками.
Он в одиночестве прошел мимо монумента, посвященного правам человека. Немного замедлив шаг, он благожелательно кивнул статуе Флоры де Сеневьер и двинулся дальше. Медная дверь была наглухо закрыта. Вскоре алхимическая лаборатория будет предана забвению.
Он подошел к подножию железной великанши.
Это был второй памятник. Андреа Консюржанс смотрел на группы туристов, толпившихся в аллеях. Перед ним раскинулся целый мир. Все расы, все языки, все верования соединились в одном месте.
Инженер Эйфель никогда не думал, что сюда будут приезжать люди со всех уголков планеты, чтобы полюбоваться его творением. В последние годы жизни ему пришлось вести отчаянную борьбу, чтобы не позволить разрушить свою башню. Знал ли кто-нибудь из туристов, толпившихся под металлическими кружевами, что башня чуть было не исчезла, что необразованные политики, ограниченные чиновники, тенденциозно настроенные журналисты делали все возможное, чтобы отправить «старую даму» на слом? Андреа улыбнулся. Как удивились бы торговцы старым железом, ловко орудовавшие автогеном!
Группа туристов остановилась возле западного столба. Их гид, женщина с седыми волосами, начала свой рассказ, показывая рукой на вершину башни.
Консюржанс прислушался.
Ему всегда нравилась история соратников Эйфеля. Этих небесных арматурщиков, этих инженеров невозможного, подаривших Парижу бриллиант, которого недоставало его короне.
Голосом, искажаемым порывами ветра, гид продолжала свой рассказ. По всей видимости, она прекрасно владела материалом и не упустила ни одной детали. Поистине ни одной.
Андреа смотрел на туристов, слушавших гида в религиозном молчании. В двух шагах другая группа туристов с тем же вниманием внимала гиду-азиату. Чуть дальше своими объяснениями приводил слушателей в восторг чернокожий американец. Всех их объединяло одинаковое рвение.
Андреа погрузился в свои мысли. Прошли столетия, прежде чем появилось это чудо. Чудо, заставлявшее мужчин и женщин забыть на несколько минут о различиях и слиться в единое человечество, созерцая красоту.
Когда он шел назад, ветер донес до него несколько фраз: «И тем не менее, остается тайна, которую никто еще не разгадал. Как Эйфелю удалось добиться, чтобы этот металлический лес стал одновременно прочным и гибким?»
Не дожидаясь ответа, группа зевак закричала от радости: башня зажгла все свои огни. Наивный восторг туристов позабавил Андреа. И вправду, ночью в своем золотом убранстве башня была очень красива. Он улыбнулся.
Ответ был очевиден.
Там, прямо перед ними, находилось золото.
133
Париж, Эйфелева башня
Алхимическое золото. Прямо перед ними.
Повсюду: в километрах металлических профилей, в восьми тоннах металла, в заклепках с первого по четвертый этаж, в шахтах лифтов, в лестничных ступенях, в металлических тросах, под тысячами ламп, на платформах, в парапетах, на которые они опирались.
Алхимическое золото, ковкое, вечное, образовавшее с железом сплав. Невидимое глазам, но все же заметное при иллюминации. Он мог ощущать легкие вибрации чудесного металла.
Башня из золота. Из самого чистого золота.
В его памяти всплыла одна сцена. Это произошло давно, очень давно в сотне метров от его старинной алхимической лаборатории, когда Марсово поле было огромным плоским пространством. Брат Гюстав Эйфель вместе со своими помощниками делал промеры. Он хотел построить свою башню во славу прогресса, науки, торжествующего разума. Триста метров. Самый высокий монумент в мире. В два раза выше пирамид, гораздо выше самого высокого собора, когда-либо возведенного христианским миром во славу Бога. Восьмое чудо света. Он представлял себе деятельного инженера с лихорадочно горящими глазами, видевшими то, что пока существовало лишь в проекте. А он, Андреа, владелец металлургических заводов в Леваллуа-Перье, счел гениальной идею соорудить на земле второй столб через три года после создания братом Бартольди статуи Свободы. Он изготовил совершенный сплав, добавив к железу ровно столько алхимического золота, сколько нужно было, чтобы придать металлической великанше гибкость и сделать ее неуязвимой под порывами ветра. Литейщики, все братья-масоны, сохранили тайну. Золото послужило созиданию во славу человеческого гения.
Но не только. Для франкмасонов башня служила символом света и слова, света, который должен озарить мир. Он посмотрел на башню, излучавшую свет и разгонявшую тьму. Миллионы профанов даже не догадывались о ее символическом значении. Он ускорил шаг, постепенно удаляясь от башни. Консюржанс вышел на набережную Бранли, чтобы прогуляться вдоль той Сены, которую знал в юности. Париж изменился, но все та же река несла вперед свои воды. Андреа добрался до угла набережной и моста Гренель и остановился перед третьим монументом. Статуя Свободы. Или точная копия оригинала статуи в Нью-Йорке.
Она тоже была красивой. Как много сил ему пришлось приложить, чтобы убедить представителей трех других семей помочь брату Бартольди построить его творение! Он заново переживал те события: заседания в ложе «Эльзас-Лотарингия», банкеты в честь франко-американской дружбы, поездки в Нью-Йорк, чтобы поддержать братьев по ту сторону Атлантики… Решающий разговор с Джозефом Пулитцером, владельцем влиятельнейшей ежедневной газеты Нью-Йорка, поддержавшим строительство статуи. Встреча с братом Ричардом Хантом, американским архитектором пьедестала, церемония закладки краеугольного камня… Все казалось таким реальным! После чего под покровом тайны была построена пещера с двумя столбами, где один раз в год собирались посвященные.
Он вытащил из кармана куртки бумажник и достал потертый листок, сложенный вчетверо. Повертев его в руках, он улыбнулся.
Это была фотокопия обложки учебника по франкмасонству, который он издал на свои средства для братьев в 1838 году. Гравюра, изображавшая обнаженную женщину, выходившую из источника. В протянутой руке она держала зеркало. У ее ног были нарисованы масонские символы: компас, наугольник, шпага, череп… Шпага брата Лафайета, которого он тоже хорошо знал. В то время он выделил часть золота на великое дело независимости и свободы.
На оборотной стороне листа была изображена другая гравюра, датированная июлем 1864 года: обложка журнала «Франкмасон». За двадцать два года до возведения статуи на острове Свободы.
Женщина, одетая в тогу, держала в правой руке светоч, а в левой – Декларацию прав человека. И девиз: «Светоч, а не факел».
Андреа Консюржанс любил эту фразу. Светоч, разгоняющий тьму, а не факел пожаров. Светоч, несущий свободу и знания, рассеивающий мрак обскурантизма. Это больше чем просто фраза. Это было кредо, от которого у него до сих пор бежали по спине мурашки. Как и тогда, когда он читал стихотворение, написанное его подругой Эммой Лазарус в 1883 году и полностью выгравированное на цоколе статуи Нью-Йорка.
Андреа сложил бумагу и спрятал ее. Пора было уходить. Его ждал личный реактивный самолет. Он в последний раз подумал об Эйфеле и Бартольди, двух великих людях, гениях своего времени. О двух братьях, которые возвели столбы, поддерживавшие свод.
Он позвонил Уинтропу на его мобильный телефон, чтобы тот заехал за ним. Вот еще один человек, равнодушный к золоту, и это ему нравилось. Как и Уинтроп, Андреа не любил этот металл. С тех пор как научился изготавливать его своими руками много столетий назад.
Когда философский камень и питьевое золото сделали его бессмертным, золото в виде металла утратило для него привлекательность. Но он знал, какой грозной властью обладало оно над людьми. Он создал «Аврору» только для того, чтобы контролировать самые извращенные последствия этой власти.
У золота нет иной цели, кроме служения людям. В принципе, Андреа был никем. Он презирал других членов «Авроры», ослепленных алчностью, и держал их на коротком поводке, словно собак. Придет время, когда земля очистится от золота и тайна алхимиков станет общедоступной. Но это время еще не настало.
Группа «Аврора» будет продолжать свою деятельность, а ее хозяин, Никола Фламель, лично проследит за ней.
Эпилог
Нью-Йорк, статуя Свободы, месяц спустя
Тяжелые черные тучи нависли над Нью-Йорком, предвещая небывалую грозу. Воздух был теплым, почти горячим.
– Папа, смотри!
Мальчик приник к высокой стене цоколя статуи. Он отчаянно делал знаки отцу, сидящему по-турецки на лужайке и завороженно смотрящему на гигантскую статую, увенчанную короной.
– Здесь по-английски выгравирована какая-то надпись. Переведи ее, пожалуйста.
Раздосадованный, Антуан Марка вышел из оцепенения и поднялся. Он спрашивал себя, действительно ли с ним произошли все эти невероятные приключения. Из любопытства он прошел мимо люка, через который выбрался после одиссеи в пещере с двумя столбами, но ничего не обнаружил. Это место было залито бетоном.
Он помахал рукой сыну, сгоравшему от нетерпения. Путешествие в Нью-Йорк оказалось хорошей идеей. И оно предоставляло возможность отдать последний долг Рэю. Марка положил ветку акации на одну из стен статуи.
После смерти брата по крови один день стремительно сменялся другим. Марка обо всем рассказал Брату Толстяку, который поверил ему далеко не во всем и тихо закрыл дело.
Повесившийся на Эйфелевой башне был официально объявлен самоубийцей, что вполне удовлетворило средства массовой информации, забывшие о двух убийствах в резиденции масонских послушаний. Марка так и не узнал, кем был американец, который помог ему в схватке с братом по крови прежде, чем тот слился с природой.
Через две недели Антуан и его братья созвали траурное заседание, посвященное памяти брата де Ламбра, ушедшего на Вечный Восток. Он записал свою историю в блокнот, который отдал на хранение Андриво и директору архивов с просьбой передать его сыну после своей смерти…
Антуан подошел к пьедесталу и положил руку на плечо сыну.
– Что это означает? – спросил ребенок, показывая на выгравированное стихотворение.
Марка быстро перевел в уме и улыбнулся.
– Это прекрасно. Здесь говорится о свободе и надежде, особенно в конце, – ответил он. – И шепотом добавил: – И о единственном золоте, ради которого стоит трудиться.
– Переведи же, – настойчиво повторил его сын.
И вдруг с востока и с запада косые лучи солнца пронзили угрожающее скопище мрачных туч и осветили статую. Золотой светоч, зажатый в руке, засверкал всеми цветами радуги.
Золотой светоч свободы.
