Текст книги "Братство смерти"

Автор книги: Эрик Джиакометти

Соавторы: Жак Равенн
сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 27 страниц)

15

Париж, резиденция масонских послушаний, наши дни

Теперь мужчин разделяло не более десяти шагов. Марианна [6]6
  Марианна – олицетворение Французской Республики.


[Закрыть]равнодушно взирала на разворачивавшуюся на ее глазах дуэль.

– Как ты мог опуститься до подобной гнусности?

– Надо же кому-то чистить конюшни. Здесь столько грязи! Мое звание позволяет мне это делать.

Марка приблизился еще на несколько сантиметров.

– Какое звание?

– Ну, брат, прояви немного мудрости! Тех, кто может заявлять о мести, не так уж много. Осторожно, не подходи ко мне!

Комиссар застыл, судорожно вцепившись в рукоять шпаги.

– У тебя нет ни малейшего шанса сбежать.

– О мой несчастный брат, я здесь… у себя дома. Я могу ходить куда мне вздумается, – засмеялся человек в маске.

Антуан понял, что пора действовать. Незнакомец слишком опасен, ведь на его счету уже два трупа. Братья задерживались, а если этот сумасшедший прав… Вдруг он исчезнет?

Расстояние между мужчинами сокращалось. Вскоре комиссар будет готов к схватке. Если этот тип не владеет каким-либо боевым искусством…

Словно догадавшись, о чем думает комиссар, убийца слегка согнул колени и отвел нож назад. Полицейский заметил движение и отпрянул в сторону в тот самый момент, когда лезвие сверкнуло в нескольких сантиметрах от того места, где он только что стоял. Марка грузно упал на кресло, которое сломалось, не выдержав его веса, и больно ударился лопаткой о подлокотник другого кресла. Он даже вскрикнул от боли. Надежды на помощь рухнули. В ярости он разметал сиденья, встал и направился к двери. Следовало схватить этого сумасшедшего, пока он не совершил еще одно убийство.

Марка бросился к запасному выходу, ведущему на центральную лестницу. Внизу, где-то возле музея, он услышал топот. У здания был только один вход, поскольку запасной выход замуровали во время реставрационных работ. Убийца попал в ловушку. Прибежал охранник, держа в руках черный прямоугольный предмет, который Марка тут же узнал. Это был электрошокер «Taser X26», испускавший короткую волну в два миллиампера, способную парализовать нервную систему. Комиссар заволновался.

– Очень мило, но гражданским запрещено пользоваться этим оружием! Как ты его раздобыл?

– Э-э-э… Я подсуетился, и потом, если я им воспользуюсь, это не убьет того, кто нападет на меня…

– Дай-ка мне его. У этого типа есть нож.

Комиссар взял «Taser» в правую руку и нажал на кнопку.

– Я опробовал эту штуку в прошлом месяце. Надеюсь, она сработает, иначе нам придется драться.

Лицо охранника расплылось в широкой улыбке.

– Нет проблем. В юности я занимался рукопашным боем. Меня звали Черный Ангел.

– В самом деле, масонство доступно всем, – пробормотал Марка, проверяя, сможет ли удержать электрошокер в руке. – Хорошо, Черный Ангел, будь начеку. Войдешь по моему сигналу.

Полицейский сделал глубокий вдох и с силой толкнул дверь музея.

16

Париж, сад Нельского особняка, 13 марта 1355 года

В окне Лувра, расположенного на противоположном берегу Сены, вспыхнул свет. Гул нарастал. В окружении родственников на балконе появился король. Фламель посмотрел на палача. Человек в капюшоне держал факел возле поленницы. Он ждал приказа монарха.

Король взмахнул рукой, и палач тут же опустил факел. Толпа издала протяжный вопль одобрения. Словно огненная змея, пламя окружило вязанки дров. Прямо в центре горнила тело осужденного принялось извиваться в пляске смерти, будто бы пытаясь избежать уготованной ему участи.

Но дым уже поднимался толстыми завитками. Помощники палача бросились растаскивать вилами вязанки, ибо осужденный мог задохнуться до того, как его охватит огонь, и тогда парижане лишатся увлекательного зрелища. Впрочем, простолюдины уже начали роптать. Их уста извергали оскорбления, и проклятия вылетали, как первый пепел.

Фламель перекрестился.

Неожиданно поднялся ветер. Для народа это был давно ожидаемый божественный знак. Крик радости вырвался из тысячи ртов. Мужчины, горланя, бросились на землю, женщины рвали на себе корсеты. Создавалось впечатление, будто весь Париж впал в неистовство. Простолюдины принялись водить хороводы, а стражники стучали о землю своими копьями.

Ошеломленные, Фламель и его благородный друг смотрели на это жуткое зрелище.

– Мне стыдно за них, – прошептал сьер де Тюз. – Миром правит безумие.

Назойливая музыка пронзила ночь – мелодия виолы, резкая и мрачная, которая, казалось, соответствовала окружающему безумию. Первый язык пламени коснулся рубахи обреченного, и тот вспыхнул, словно живой факел. Радостные крики усилились.

В последний раз несчастный попытался избежать своей участи, прижавшись к кресту. Но огонь уже разгорелся и пожирал плоть.

Пламя охватило волосы, превратившиеся в огненную корону. Кожа на лице расплавилась, а глаза вылились из орбит под действием жара.

Стоявший рядом с Фламелем мужчина расстегнул штаны и принялся неистово чесать гениталии. В прибрежных рощах парочки уже стонали от удовольствия.

Художник понял, что теряет над собой контроль. Он почувствовал, что его вот-вот стошнит. Барон положил ему на плечо руку.

– Послушайте, Фламель, пойдемте отсюда! Давайте спасемся из этой адовой клоаки! Я провожу вас.

Мужчины повернулись и вырвались из визжащей толпы. Пьяный наемник огромного роста остановил их, когда они обходили деревянную ограду, возведенную поперек моста. Он потрясал мечом.

– Эй, вы, отсюда не уходят! Здесь праздник! Разве вы плохие христиане? – угрожающе кричал вооруженный человек.

Барон де Тюз слегка толкнул Фламеля в бок и громко произнес:

– Заткнись! У тебя такие же вонючие манеры, как и твое дыхание! Посторонись!

Гигант разразился смехом и начал махать мечом перед своим лицом, обезображенным ненавистью и алкоголем.

– Поворачивайте назад! Идите смотреть на костер, иначе я разрублю вас пополам и….

Не дав ему закончить фразу, барон молниеносно выхватил охотничий кинжал и вонзил его в низ живота пьянчужке. Мужчина вытаращил глаза, качнулся и упал. Удовлетворенный аристократ пнул тело своего противника и взял Фламеля под руку.

– В наши дни Париж наводнен горлопанами. Надеюсь, его мать больше никого не родила, – пошутил барон, убирая кинжал в ножны. – Мой слуга проклянет меня, когда будет очищать клинок от крови этой свиньи. Но этот маленький инцидент не должен лишить нас присутствия духа. Я провожу вас, друг мой.

Толпа издала рык дикого зверя. Испуганный Фламель обернулся.

Голова осужденного покатилась по горящим углям.

17

Париж, резиденция масонских послушаний, наши дни

Огромный музей, не имеющий окон, был погружен во мрак. После наступления нового года здесь начали ремонтные работы, чтобы придать блеск этому историческому месту. Однако в данный момент зал был всего лишь огромной стройкой. Кругом высились металлические конструкции возведенных наполовину строительных лесов, нагромождения деревянных ящиков и витрин, покрытых пылью. Марка опустился на одно колено, вытянул перед собой палец, затем описал широкий круг в направлении невидимого противника. Ничто не шелохнулось. Антуан подождал несколько минут, сжимая эфес шпаги. Он немного приподнял оружие, частично закрывавшее ему обзор. Свет, проникавший из коридора, отражался на оставшихся в зале выставочных витринах. Фартуки, принадлежавшие знаменитым масонам, бесценные пергаменты XVIII века, аксессуары ритуалов, не имеющие цены, – все это было выставлено за стеклом. Комиссар высматривал малейший знак, который мог бы выдать присутствие убийцы, но зал хранил молчание, приводящее в отчаяние.

– Что будем делать? – прошептал охранник.

– Здесь можно включить свет? – спросил комиссар.

– Электрики переделывают всю сеть. Остался только аварийный выключатель, там, почти в углу.

– Тогда идем туда. Двигайся слева, а я пойду справа… И мы в конце концов сцапаем этого мерзавца, – сказал, поднимаясь, Антуан.

Он выпрямился и окинул музей быстрым взглядом. Ничего. Ни единого звука. Ни одного движения убийцы, которое могло бы его выдать. Охранник стал медленно пробираться вдоль выставочных витрин. Комиссар чутко прислушивался к каждому его шагу. Его прерывистое дыхание эхом отражалось от стен. Ему тоже было страшно.

В тот момент, когда Антуан добрался до помоста, где стояли женские бюсты эпохи Первой империи, он услышал голоса и шаги спешащих к нему на помощь. Антуан обернулся. К нему приближалась группа из десяти братьев во главе с досточтимым мастером. Марка закричал:

– Он здесь! Осторожно! Он вооружен!

Голоса разом стихли. Комиссар двинулся в направлении убийцы. Он увидел выключатель и нажал на кнопку. Зал осветили прожекторы, установленные рабочими на стенах, окружавших кафедру. Изумленный комиссар поднялся по ступеням.

Он никого не видел. Убийца растворился, словно привидение.

– Я схожу с ума, – процедил полицейский сквозь зубы.

Он раскидал ящики и безделушки, загромождавшие помост, но человек в капюшоне улетучился. Деревянные доски были приставлены к черным бархатным обоям, натянутым на стены.

Охранник подошел к комиссару. За ним последовали братья и досточтимый мастер. Марка с угрюмым видом скрестил руки.

– Ты уверен, что он вернулся сюда? Может, он убежал через служебный выход? – спросил один из братьев, с тревогой озиравшийся вокруг.

Комиссар не успел ответить, как вмешался охранник.

– Это невозможно. Все выходы заблокированы.

В дверном проеме показались другие братья. Марка шепнул досточтимому мастеру:

– Прикажи им уйти и вызови полицию. Я знаю, что этот тип был здесь. В здании точно нет еще одного выхода?

Досточтимый мастер задумчиво почесал в затылке.

Антуан почувствовал, как в нем закипает ярость. Он новь словно наяву увидел Поля, убитого в храме. Беззащитный в своем кресле, он стал легкой добычей для палача. Подлец! Подлец, прикидывающийся братом в масонстве. Несколько слов, произнесенных в храме Груссье, не казались двусмысленными. И он был не простым братом. Если этот сумасшедший говорил правду, он носил одно из самых важных званий масонства – звание мстителя. Чья-то рука легла на плечо комиссара. Великий секретарь Ги Андриво был очень серьезен.

– То, что произошло у нас, ужасно. Кровь в храме… Великого магистра предупредили, но он навещает наших братьев в провинции. Если я могу оказать помощь…

Антуан опустил руки и сел на деревянный ящик.

– Я убежден, что убийца вошел в музей, однако он исчез. Либо это человек, проходящий сквозь стены, – но я не верю в сказки Марселя Эмме с тех пор, как мне исполнилось десять лет, – либо…

– Либо он ускользнул через другой выход, – загадочно произнес брат Ги.

– Правильно, но, черт возьми, я все обыскал! Метр за метром.

Великий секретарь быстро повернул голову в сторону помоста, а затем вновь взглянул на комиссара.

– Значит, ты плохо искал, брат мой.

18

Париж, остров Сите, 13 марта 1355 года

– Где узница?

Один из двух стражников, стоявших у входа в верхний зал, выпрямился, прежде чем ответить.

– На камне.

Палач не стал возмущаться. У него вошло в привычку заниматься подозреваемыми с момента их появления в узилище и самому размещать их. На этот раз его опередили. Решительно, королевская власть была крайне заинтересована в этой женщине. А главное, в том, что она скажет.

Он направился к лестнице, ведущей в нижние залы. Они располагались как раз на уровне Сены. Порой там, где перегородки были более тонкими, слышалось, как бурлит грязная вода. Назойливый рефрен, сопровождавший обвиняемых на пути в ад.

Еще ниже находились полузатопленные залы – застенки. Туда бросали узников, от которых больше не могли добиться признания. И за одну ночь крысы и поднимающаяся вода довершали работу палача.

Палач сразу же направился в пыточную камеру. Сводчатое помещение, пропахшее селитрой и страхом.

Спускаясь по лестнице, палач думал, что вот уже на протяжении нескольких веков в этом подземелье, пропахшем нечистотами, допрашивают обвиняемых, и все это время их приковывали к камням, отполированным страданиями и кровью. По правде говоря, их больше не приковывали. Это было одним из введенных им новшеств: он заменил цепи кожаными ремнями. Во время допроса узники извивались в отчаянных попытках избавиться от невыносимой боли, и ремни резали их запястья и щиколотки. Когда же суставы начинали обнажаться, палач отвязывал несчастных, собирал ремни и опускал их в уксус. Затем он вновь закреплял ремни, и едкая кожа медленно разъедала плоть до самых сухожилий. На этой стадии мученики больше не кричали, они взывали к смерти.

Встав на последнюю ступеньку, палач расстегнул ворот рубахи и взял ключ, висевший у него на груди. Сначала дверь открывалась бесшумно, но потом заскрипела, цепляясь за пол, вымощенный плитами.

Тело, лежавшее на каменном столе, слегка шевельнулось. То было короткое и стремительное движение, словно плохой сон потревожил спящую.

По углам помещения стояли маленькие масляные светильники, озарявшие мерцающим светом стены, позеленевшие от сырости. Пол был покрыт толстым слоем грязи, смешанной с небольшими осколками камней. Палач запретил мыть пол. Узники входили сюда босиком, и первое, к чему они прикасались в камере пыток, был этот слой засохшей крови. Некоторые признавались даже раньше, чем их успевали привязать.

Прислонившись к ледяной каменной стене, палач разглядывал свою новую жертву. Это была молодая женщина. Волосы, спадавшие на вспотевший лоб, венцом окружали точеное лицо. Ее привязали обнаженной, оставив только тонкую бело-оранжевую полоску ткани внизу живота, ткани, которую можно было всегда найти у торговцев, постоянных поставщиков дворян. Во рту у нее был кляп, а веревки не позволяли ей ни на сантиметр приподняться над этим одром боли. Взяв в руки свечу, палач проверил, насколько прочны путы. Все было сделано на совесть.

Ему оставалось только разбудить этого ангела.

Когда первые капли раскаленного воска упали на плоский живот, несчастная задрожала всем телом.

Пламенеющая жидкость очертила совершенный контур своей новой формы, и бесконечный стон прервал молчание кляпа. В тот момент, когда свеча оказалась во впадине пупка, палач сказал:

– Я вижу твои глаза. В них страдание и страх. Однако тебе не знакомо ни то, ни другое.

Лоб молодой женщины сморщился от ужаса.

– Ты думаешь, что страдаешь, но ты ошибаешься. Истинное страдание далеко, за пределами всех твоих представлений. Когда ты поймешь, что страданиям нет предела, ты испугаешься за свое будущее.

Обнаженное тело начало покрываться потом.

– И это только начало. Вскоре вся твоя сущность предаст тебя. И мне даже не придется до тебя дотрагиваться. Страх гораздо сильнее нашего целомудрия. Но не волнуйся, вскоре стыд перестанет терзать тебя. У тебя в животе будет столько воды, что ты начнешь умолять меня вскрыть твое нутро, чтобы очистить тебя.

Лицо молодой женщины стало пунцовым. Едкий запах постепенно распространялся по всему помещению.

– Знаешь ли ты, почему все обвиняемые признаются? Потому что они боятся своих собственных страданий.

Привязанное к камню тело забилось в конвульсиях. Глаза вылезли из орбит, словно у проклятого.

– Когда я вытащу кляп, ты сразу же заговоришь. Однако это мне неинтересно. Я оставлю тебя, чтобы ты подумала, поразмыслила. Знай, я приду завтра.

Резким движением палач встряхнул свечу, и дождь из восковых звездочек оросил обнаженное тело. Кляп заглушил крик боли.

– Это твой первый поцелуй смерти.

19

Париж, резиденция масонских послушаний, наши дни

Великий секретарь взошел на помост и убрал толстую доску, приставленную справа. Он раздвинул обивку и извлек из кармана зажигалку фирмы «Zippo». Пламя осветило ступени каменной лестницы, ведущей во мрак.

– Доску оторвали загодя. Следуй за мной. Это потайной вход в запасники, где хранятся экспонаты, не выставленные в музее. Мало кто из братьев знает об их существовании. Систему освещения повредили во время ремонтных работ, проводимых в музее.

– Тайный коридор, – прошептал Антуан. – Я пойду впереди.

Комиссар начал спускаться первым, за ним последовал великий секретарь. Они дошли до запертой черной металлической решетки, преграждавшей доступ в помещение, где хранились вперемешку ящики и предметы мебели разных эпох.

– Здесь нет ничего, что указывало бы на убийцу, – сказал он, поднося зажигалку к решетке и пытаясь разглядеть как можно больше. – Там есть запасной выход?

– Нет, его замуровали, поскольку через него проникала сырость от коллекторов Гранж-Бательер, проложенных пятью-шестью метрами ниже. Сейчас мы находимся на уровне автостоянки. Но я, кажется, знаю, куда подевался наш человек. Идем, – ответил великий секретарь с таинственным видом.

Он направился к правой стене, в центр которой был встроен стальной прямоугольник с изображением дерева, растущего на участке, напоминающем кладбище с многочисленными крестами.

– Полагаю, ты узнаешь символ, выгравированный нашим братом, оставшимся неизвестным, – мимоходом бросил Ги комиссару.

– Да… Акация. Дерево, посаженное для того, чтобы разыскать останки мэтра Хирама после того, как его убили.

– Ты знаешь всю классику, – сказал Андриво.

Он прикоснулся к рельефу, а затем резко толкнул одну из трех досок.

Неожиданно послышался глухой скрежет. Камни, задевая друг друга, пришли в движение и обнажили отверстие, зияющее в полу. Секретарь вновь щелкнул зажигалкой. Пламя позволило разглядеть железную лестницу, уходящую куда-то вниз.

– Что это за дыра? – спросил удивленный Антуан.

– Потайной ход, прорытый, вероятно, в XIX веке, когда старинный особняк Ришелье был переделан в резиденцию послушаний. Я нашел чертежи в одном из документов, покрытых пылью. В архивах, украденных нацистами в 1940 году и возвращенных нам русскими семь лет назад. Тебе это ничего не напоминает?

Марка кисло улыбнулся. Архивы, из-за которых было пролито столько крови и о которых он хранил горькие воспоминания. Он подошел ближе и попытался разглядеть, что же находится внизу.

– Это игра воображения или я действительно вижу свет внизу этого колодца для душ?

– Там сохранилась еще довоенная электрическая установка, восстановленная одним из наших братьев, которому я рассказал об этом коридоре в прошлом году. Самое удивительное, что твой убийца тоже в курсе дела. А ведь даже великому магистру ничего не известно. Я хотел сделать ему сюрприз…

– И куда этот ход ведет?

Андриво улыбнулся. В нем проснулась душа ребенка, готового рассказать о далеком прошлом.

– От нижней лестничной площадки расходятся три подземных хода. Один ведет на север, к небольшому сточному коллектору, который, по моим сведениям, расположен под улицей Лафайет.

Антуан подумал о Поле. О его пронзенном теле, которое уже, видимо, унесли санитары. Жуткая участь потомка маркиза, героя свободы. А великий секретарь продолжал:

– Второй ход ведет на юг и упирается в стену, зацементированную, несомненно, строительным раствором. Это где-то рядом с улицей Гранж-Бательер. Третий…

Антуан собрался было спуститься в узкий проход, не дожидаясь дальнейших объяснений, но Ги схватил его за руку.

– Подожди, я пойду впереди. Я знаю это место лучше, чем ты. Внизу лестницы есть два фонаря.

Мужчины спустились один за другим.

– Это может оказаться опасным. Особенно если наш человек прячется внизу…

Подземельное эхо подхватило голос великого секретаря.

– Сомневаюсь, что твой тип остался в этой дыре. Он, должно быть, обнаружил выход. Третий ход, самый длинный, ведет на восток, вероятно, к кварталу Трините. Длиной около километра, он соединяется с коридором, по которому можно попасть в катакомбы… Конечно, если верить архивам!

Марка шел за ним, то и дело дотрагиваясь до электрошокера, висевшего на брючном ремне.

– Не понимаю, как он сумел закрыть вход с той стороны.

– Вероятно, ему известен секрет.

– Какой секрет?

– На уровне седьмого прута решетки есть специальный механизм. Достаточно нажать сверху, чтобы каменная ловушка встала на свое место.

– А чтобы открыть снизу?

– Нужно взобраться на пятую ступеньку, потом на третью, и дверь снова откроется. Три, пять, семь – символические числа ученика, подмастерья и мастера!

Едва Андриво произнес эти слова, как они услышали знакомый глухой скрежет. Отныне они были отрезаны от верхнего мира.

По мере того как они углублялись в потаенные недра Парижа, усиливался запах сырости, исходивший от заплесневелых стен подземелья.

– Впечатляющее зрелище. И на сколько же метров мы спустились? – спросил Антуан, едва не наткнувшись на ржавый железный прут, торчавший из стены.

– Метров на двадцать, не меньше. В свое время братья проделали превосходную работу. Инженер, построивший этот проход, был нанят бароном Юсманом и поэтому имел в своем распоряжении все планы квартала.

Они добрались до последней ступеньки и очутились в высоком сводчатом зале, заканчивавшемся стрельчатыми арками. Три проема высотой с дверь вели в разные стороны. Над каждым из проемов был выгравирован масонский знак. Антуан сразу же узнал эти знаки. Глаз в треугольнике, узловатая веревка, череп, лежащий на двух берцовых костях.

«Три выхода, которыми мог воспользоваться убийца», – подумал Марка.

Он присел на корточки, чтобы рассмотреть отпечатки ног на песке. Из небольшого ларя Ги вытащил два электрических фонаря. Антуан показал пальцем на землю.

– Когда тебе приходится возиться здесь с электричеством, ты надеваешь городские туфли?

– Нет, непромокаемые грубые ботинки. Это надежнее. Всюду просачивается вода. Сточные желоба не так уж далеко.

Комиссар показал на следы, ведущие к двери, поднимавшейся с помощью узловатых канатов.

– Значит, он ушел через эту дверь. Это какая?

– Южная. Странно, она закрыта кирпичной стеной. Не понимаю, как он мог ускользнуть.

Марка направил фонарь в сторону коридора, но тьма поглотила свет. Где-то в этом проходе скрывался человек, который убил, зарезал своих братьев. Он вновь увидел вытаращенные глаза под капюшоном. Глаза, которые завораживали. Глаза брата, учинившего резню и имевшего перед ними территориальное преимущество. Он мог в любой момент выскочить из-за угла и безжалостно пронзить их насквозь. Антуан обернулся.

– Будет лучше, если ты поднимешься и предупредишь наших друзей.

– Но я…

– Вызови подмогу и приведи их сюда. Мне очень скоро понадобится помощь, – бросил Антуан тоном, не терпящим возражений.

– Хорошо, но будь осторожен. Здесь все очень зыбко. Провалы, катакомбы. Все это может обрушиться в любой момент. Настоящий швейцарский сыр.

Марка взял электрошокер в руку и пошел по каменному коридору. Вскоре его поглотила ночь.