355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Эрик Джиакометти » Братство смерти » Текст книги (страница 21)
Братство смерти
  • Текст добавлен: 7 октября 2016, 13:16

Текст книги "Братство смерти"


Автор книги: Эрик Джиакометти


Соавторы: Жак Равенн
сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 27 страниц)

104

Наши дни

ДБР «Авроре Источнику»

Шифрованное расписание по Гринвичу

Операция «Химера»

Незнакомец появился один и сел в машину. Прошу указаний.

В приложении фотография незнакомца.

Конец связи

«Аврора Источник» ДБР

Шифрованное расписание по Гринвичу

Операция «Химера»

Приоритетные изменения. Оставьте объект 1 и следуйте за объектом 2.

Конец связи
105

Париж, 25 апреля 1382 года

Около полудня Фламель прошел через городские ворота. Он оставил мастерскую под присмотром жены. С тех пор как он отправился в паломничество, она немало способствовала успеху предприятия. Ей даже удалось обзавестись подмастерьями, она научилась вести переговоры с клиентами. После возвращения Фламель ничего не стал менять, позволив даме Пернель играть главную роль как в домашнем хозяйстве, так и в делах.

Однако успех в делах не был случайностью. Хотя об убийстве палача, похоже, забыли, Никола предпочитал держаться в стороне. К тому же алхимические поиски, ставшие Великим Делом его жизни, требовали одиночества и терпения. Особенно терпения, поскольку он довольно быстро понял, что порошок предначертания, переданный ему Флорой, обретет свои чудотворные свойства лишь тогда, когда будут пройдены, причем успешно, все фазы алхимического процесса.

Так летели долгие годы поисков, обманутых надежд, отчаяния. Не говоря уже о подспудном страхе перед фантомами прошлого. Всякий раз, когда по улице пробегали лошади, или там собиралась толпа, или когда Майар, меховщик, горевший желанием срочно сообщить какую-нибудь новость, вбегал в мастерскую, сердце Фламеля начинало бешено биться. Инструменты, необходимые для проведения алхимических опытов, лежали в помещении за лавкой. Фламель мог бы работать в подвале, но одно только упоминание об этом месте привело даму Пернель в такое волнение, что он не стал настаивать… Постепенно он раздобыл материал и оборудовал лабораторию. Такие покупки ни у кого не вызвали удивления. Он просто сказал, что хочет сам делать краски для миниатюр. Таким образом, он сумел купить инструменты, необходимые для Великого Дела. Однако из-за недостатка места реторты, печь и металлы ждали своего часа. Он никак не мог начать дело, о котором страстно мечтал.

Через несколько месяцев решение пришло само собой. Одна из теток дамы Пернель оставила ей небольшое наследство – земельный надел за городом, рядом с излучиной Сены. На этом участке, расположенном далеко от других ферм, выращивали виноград. Это привело даму Пернель в восторг, ведь изготовление собственного вина было для парижских горожан честолюбивой мечтой. Монахи, владевшие виноградниками, раскинувшимися на открытых солнцу холмах близ Сены, фактически обладали монополией на торговлю вином в столице.

Можно представить себе радость дамы Пернель, когда она обнаружила в заброшенном карьере погреб, где хранились чаны, пресс и старые дубовые бочки. Фламель разделил энтузиазм супруги, поскольку отныне она почти каждый день уходила из мастерской, чтобы заняться тяжелым трудом винодела.

Майар, однажды сопровождавший Фламеля на виноградник, вернулся домой вне себя от радости. Весь день он помогал соседу подвязывать лозы, обрезать извилистые узловатые однолетние побеги, о чем с восторгом рассказывал на улице Святого Иакова. Именно об этом и мечтал Фламель.

И все же меховщик испытывал и разочарование, о котором он никогда не говорил, чтобы не омрачать свой рассказ: сосед не разрешил ему спуститься в подвал.

Путь пешком до виноградника дамы Пернель занимал один час. Крестьяне называли эти земли, плавно спускавшиеся к Сене, Марсовым полем. Монах, живший отшельником в одном из заброшенных карьеров, рассказывал, что во времена римского владычества здесь устраивались ритуальные сражения в честь бога войны. Название сохранилось доныне. Однако мифология Фламеля не интересовала. Для него важнее была уединенность этих мест.

Он осторожно осмотрелся, прежде чем спуститься под землю. Виноградник был пустынным, а небо – бледно-голубым. Настоящее зимнее небо. Стая ворон пометила горизонт черными точками прямо над тонким столбиком дыма, поднимавшегося из дома за рекой.

Никола перекрестился. Он не был суеверным человеком, но сегодня он истолковывал все, что поражало его взор… Он забеспокоился, увидев черную стаю ворон в тот момент, когда открывал дверь подвала. Пытаясь успокоиться, он вытащил из кармана маленький полотняный мешочек, заскрипевший под его пальцами. Прежде чем повернуть ключ, он сделал глубокий вздох, чтобы сердце перестало так сильно биться. Он тщательно взвесил порошок предначертания, который ему дала Флора: его хватало, чтобы изготовить одну порцию золота. Одну-единственную.

Разумеется, если ему удастся добиться превращения, проблем больше не возникнет, поскольку все авторы единодушно утверждали, что порошок предначертания обладал способностью размножаться, если операция удачно завершалась. Достаточно было соскрести коричневую оболочку, окружавшую чистое золото, чтобы получить некоторое количество порошка предначертания. Только нужно добиться успеха.

Фламель открыл дверь и вошел внутрь. В центре комнаты мерцало неяркое пламя, отбрасывавшее причудливые тени на стены заброшенного карьера.

Никола Фламель перекрестился в последний раз.

Он скоро все узнает.

106

Нью-Йорк, под статуей Свободы, наши дни

Марка склонился над Рэем и осмотрел его рану. Отверстие, проделанное пулей, зияло в левом боку. Раненый с трудом дышал, но был в сознании. Впрочем, он не питал иллюзий относительно своего состояния.

– Все и так ясно. Если эта чертова пуля задела какой-либо орган, я подохну. Подумать только, подумать только, я выходил из всех передряг на улицах. Если бы мне сказали, что меня подстрелит братишка… Черт, как больно!

– Замолчи! Ты выкарабкаешься, – ответил Марка, перевязывая своей курткой живот Робинсона. – Я вытащу тебя отсюда, не сомневайся.

Он помог своему другу устроиться поудобнее и двинулся ко входу в зал. Вдали он услышал шум катившейся по рельсам вагонетки. Никакой возможности убежать. Убийца, несомненно, опустил решетку. Антуан вернулся в центр ротонды и стал методично осматривать каждый сантиметр зала в поисках скрытой двери или прохода. Но все было напрасно.

Призови на помощь разум, не позволяй отчаянию овладеть тобой.

Проходя мимо тела Джоан, он заметил пачку сигарет, выпавшую из ее кармана. Он не осмелился взглянуть на окровавленное лицо, покрытое кусочками мозга. И все же он наклонился и поднял едва начатую пачку. Он не испытывал ни стыда, ни угрызений совести, словно последние часы убили в нем все человеческие чувства. Лихорадочно раскурив сигарету, он спрашивал себя, не украл ли его душу убийца, брат по крови.

Он выпустил тонкую струйку дыма и посмотрел на Рэя, корчившегося от боли. Если так пойдет и дальше, вскоре крысам достанется еще один труп.

Комиссар поднял глаза. Скала, инкрустированная кварцем и слюдой, походила на небосвод, усеянный мерцающими звездами.

Они находились ровно в тридцати метрах ниже статуи. Выхода нет.

Он смотрел, как вокруг него рассеивается дым. Запах крепкого табака колыхался, словно легкий туман. Он усмехнулся про себя. Здесь, по крайней мере, никто не запрещал курить.

И тут он нахмурился. Кольца дыма не поднимались к потолку. Они тянулись вправо, к двум гигантским столбам. Заинтригованный, он проследил взглядом за дымом и увидел, что тот вьется вокруг левого столба, словно лоза вокруг дерева. Он подошел к столбу с изображением статуи. Белый дым исчезал за ней. Он еще раз внимательно проследил за кольцом дыма, словно за нитью Ариадны, и не смог сдержать возгласа удивления.

Дым уходил за решетку диаметром примерно один метр, лежащую рядом с основанием столба. Выше он увидел толстую трубу, соединявшую верхушку столба со скалой.

Теперь он понял, почему сюда не долетал запах мокрой плесени. Строители предусмотрели скрытую систему вентиляции… Труба неизбежно должна была выходить наружу, на поверхность острова.

Он бросился к Робинсону, глаза которого были открыты.

– У нас есть шанс, Рэй. Возле одного из столбов я заметил вентиляционную решетку.

– Супер… Иди один. Я даже не могу встать… У меня кружится голова.

Марка понимал, что Рэй прав. Труба являлась единственным спасением, и можно было только надеяться, что она не заведет в тупик. Он вытер лоб коллеги, дрожавшего как в лихорадке.

– Давай, поторапливайся! Не теряй времени, – глухо произнес негр, взгляд которого становился все более тусклым. – От полудня до… полуночи, брат.

Робинсон вздрогнул и замер с остекленевшим взором.

– От полудня до полуночи, брат, – ответил Марка усталым голосом. – Я приду за тобой. Обещаю.

Марка закрыл глаза покойному и положил окровавленную рубашку ему на лицо.

Он вернулся к столбу и осмотрел решетку. Она была тонкой и слегка изъеденной ржавчиной. Марка отошел назад, разбежался и изо всех сил толкнул ее ногой. Металл развалился на куски. Он наклонился и направил свет фонаря внутрь. Труба оказалась полой. Согнувшись, человек вполне мог пройти внутри нее. Он сделал вдох и начал восхождение. По мере того как он продвигался вперед, его руки становились красными от соприкосновения с шероховатым металлом. Метр за метром. Он видел, как удаляется столб и разверзается пропасть. Преодолев, как ему казалось, три четверти пути, он остановился и перевел дыхание. Мышцы рук и ног горели, будто их облили кислотой. Он чуть было не упал, но вовремя спохватился. Если он упадет, то наверняка разобьет голову о металлические перегородки. Марка вздохнул и продолжил свое восхождение. Он посветил фонарем: прямо у него над головой труба делала поворот.

Он добрался до развилки и оказался в такой узкой цилиндрической капсуле, что ему пришлось ползти на животе.

Он отчаянно двигался вперед, касаясь головой верхней перегородки. Поверхность повышалась. Склон стал круче. Но он упрямо цеплялся за шероховатости. Это был единственный способ остаться в живых.

Вдруг ему в нос ударил знакомый запах. Запах моря с легким привкусом соли. Выход был уже близок. Он также почувствовал легкую, едва заметную вибрацию. Марка направил фонарь вперед и в слабом свете увидел темные лопасти механического вентилятора. Он пополз быстрее. По мере того как он приближался, гул вентилятора нарастал. Одним движением плеча он бросил отныне бесполезный фонарь в лопасти. Раздался громкий скрежет искореженного металла. Вентилятор зачихал и остановился. Путь был свободен.

Через несколько минут он добрался до более широкой решетки с тонкими металлическими прутьями, в которых застряли сухие птичьи перья. Он понял, что за ней выход. Марка вытащил из кармана портсигар и, взяв себя в руки, принялся выкручивать винт, соединявший две его части. Затем он с его помощью раскрутил винты решетки, высунул голову наружу и увидел ряд прожекторов.

Он подтянулся на руках и упал на мягкую мокрую лужайку.

Марка задыхался, у него болели все члены, но он был спасен. Он поднял глаза и увидел высокую каменную стену, освещенную снизу, и прямоугольный мавзолей с четырьмя столбами по углам.

И вдруг он заметил ее. Она подавляла своим величием, освещенная со всех сторон рассеянным светом прожекторов.

Гигантская, почти нереальная, возвышавшаяся на фоне звездного неба.

У Марка кружилась голова, но он различал зеленые отблески, игравшие на складках ее тоги. Он увидел мраморное лицо, выпуклые толстые губы, широкий и плоский, словно лезвие, нос, суровые глаза. И венчавшую чело корону, ощетинившуюся пиками, которые пронзали небо.

Марка хотел подняться, но у него не было сил.

Из глаз лились слезы. Мысли путались. Он чувствовал, что вот-вот потеряет сознание, но отчаянно боролся, чтобы этого не случилось.

Богиня благожелательно смотрела на него. Ему показалось, что она опустила факел и наклонилась над ним, чтобы обнять.

И он потерял сознание.

107

Париж, 25 апреля 1382 года, 5 часов пополудни

Как гласила местная легенда, из карьеров, простиравшихся на Марсовом поле, добывали камни для строительства укреплений во времена набегов варварских племен. Эта легенда всегда вызывала у Фламеля улыбку, когда он входил в скромных размеров погреб, где вот уже много лет оттачивал свое искусство. Это была обыкновенная подземная комната, загроможденная бочками, стоявшими вдоль стен. Но в центре, словно королевский трон, возвышалась печь, сердце работы алхимика. В старинных текстах, пришедших с арабского Востока, этот предмет назывался атанор. Фламель сам сложил ее из огнеупорных кирпичей. У печи было два яруса, и каждый из них имел форму ковчега. На каменном полу первого яруса горел огонь, согревавший верхний ярус, где стоял пузатый сосуд, увенчанный перегонным кубом.

Долгое время Фламель думал, что алхимическая драма разыгрывается именно в этом стеклянном яйце: насилие над металлами, заставлявшее их превращаться в чистое золото. Но на самом деле главное происходило внизу, там, где горел огонь. Не важно, едва теплился ли он или горел ярким племенем, на алхимический процесс влияли сила или слабость огня. Фламель потратил годы, чтобы понять, почему посвященные говорили о сне или гневе дракона и о том, как важно приручить его. Огонь! Все происходило благодаря огню, о котором следовало заботиться, как о малолетнем ребенке: укладывать спать, будить, кормить, учить…

Но главное – не давать огню погаснуть. Только так можно было миновать различные этапы: черный, желтый, белый и, наконец, красный. Вот сколько было этих ключевых этапов, когда материя, находившаяся в реторте, преобразовывалась, приобретая тот или иной цвет.

Фламель очень хорошо помнил тот день несколько месяцев назад, когда ему удалось получить белый цвет. Это произошло 17 января. Под неутомимым действием огня материя постепенно меняла пепельно-серый цвет на чернильно-черный. Впрочем, такой цвет вызвал сильное беспокойство у Никола, поскольку ему показалось, что он неумолимо возвращается к началу. Однако внезапно вокруг темной массы появился молочный круг. Словно нимб вокруг головы святого! Нимб становился все более светлым, и неожиданно все вещество приобрело ослепительно белый цвет. Миниатюрист понял, что ему осталось преодолеть последний этап: переход к красному.

Он готовился к этому событию в течение двух месяцев. Каждый день он изучал малейшие изменения материи, ее цвет, массу; однако казалось, она спит как яйцо, высиживаемое невидимой силой. В этот период следовало очень бережно обращаться с огнем. Он не должен был угаснуть или стать менее интенсивным. Порой Фламель проводил всю ночь напролет возле печи, вороша угли или прибегая к помощи мехов, чтобы регулировать температуру.

И вот однажды вечером серебристо-белая материя заискрилась. Конечно, это были только прожилки, но Никола знал, что они предвещали большее, что он на пороге этапа фазана, который вскоре приведет к стадии дуги. На языке алхимиков это означало, что через несколько часов в реторте засияет радуга. Настал момент, когда он должен был воспользоваться камнем.

Последний раз Фламель погладил мешочек, где лежал порошок предначертания. Перед ним, словно апельсин, сияла реторта. Материя напоминала хрусталь, в котором тысячами цветов горел невидимый огонь.

Он развязал шнурок и высыпал порошок предначертания из полотняного мешочка в ладонь. Он еще колебался. Кровь стучала в висках. Другой рукой он открыл реторту. Пульс забился еще чаще. Вот уже несколько месяцев вещество не соприкасалось с воздухом… Он боялся, что реакция мгновенно остановится. Но нет, вещество продолжало сиять.

И он решился. Схватив мешочек, он высыпал порошок предначертания в реторту. На этот раз…

Содержимое реторты скрылось в тумане. Краски исчезли. Фламель задрожал от ледяного холода. Он не мог пошевелить и пальцем. За стеклом поднимался тяжелый пар, уничтожавший вещество.

На этот раз надежды не оставалось. Столь желанная реакция не произошла. Фламель отступил на один шаг. На один-единственный. Бремя бесполезных лет давило ему на плечи.

Из реторты поднимался дым, густой и едкий. Постепенно Фламель стал различать темное содержимое стеклянного сосуда, похожее на кусок дерева, пожираемого огнем, готового рассыпаться в прах.

Фламель почувствовал, как на глаза навернулись горькие слезы. Перед ним догорал рыжеватый уголек. Такова была цена целой жизни, единственная плата за проклятую мечту.

Он закрыл глаза и дал волю слезам, которые текли из самого сердца.

Все было сказано. Теперь ему оставалось лишь уйти и забыть, если он, конечно, мог.

Когда Фламель открыл глаза, огонь в атаноре уже погас. Царил мрак. Чтобы выйти на свет, ему следовало пересечь подвал. Ему нечем было разжечь огонь.

Он протер глаза. И вдруг на мгновение вспыхнул луч света. За ним – другой, рассеявший тьму. Реторта засверкала насыщенным оранжевым цветом. Фламель бросился вперед.

Вещество трепетало, словно охваченное тайным огнем. Под обуглившейся оболочкой стремительно созревал кроваво-желтый плод.

Никола упал на колени.

Золото сверкало словно звезда.

108

Нью-Йорк, Бруклин, наши дни

Через час после отъезда Джека Уинтропа перед домом № 25 по Коффи-стрит припарковался небольшой белый грузовичок. Мужчина в форме служащего газовой компании быстрым шагом вошел в заброшенное здание. Он уверенно направился к люку, ведущему в подземелье.

Через час он вышел из здания, волоча безжизненные тела Рэя Робинсона и Джоан Аршамбо, которые одно за другим поместил в грузовичок. Он запер входную дверь здания и отогнал машину на другой конец улицы.

Мужчина нажал на кнопку черной коробочки. От оглушительного взрыва земля вздрогнула. Здание рассыпалось в облаке пыли.

Довольный, он послал отчет «Авроре» и уехал. Когда пожарные прибыли на место происшествия, редкие соседи судачили об этом подозрительном здании, которое следовало давно снести, и о том, что по счастливой случайности рядом никого не оказалось. Адвокат, немедленно посланный «Авророй», чтобы предотвратить скандал, заявил, что добьется возмещения ущерба за причиненное беспокойство. На месте разрушенного здания будет построен центр реадаптации безработных Бруклина. Через несколько часов тяжелая техника начала разбирать завалы, уничтожая все следы, которые вели в пещеру с двумя столбами.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

Все, что имеет цену, не имеет ценности.

Фридрих Ницше

Обложка журнала «Le Franc-Maçon» («Франкмасон»). Аллегория Свободы, освещающая мир светочем знания, а не факелом, разжигающим пожары.
109

Нью-Йорк, аэропорт Ньюарк

Джек Уинтроп растирал шею. Его сотрясала внутренняя дрожь. Эта многочасовая слежка измотала его. Работенка для полицейского, да уж! Ничего общего с опасными, но пьянящими миссиями ДБР. Ему совсем не нравилось играть в частного детектива. Он находился в переполненном секторе регистрации на рейсы «Air France», но новый объект оставался вне поля его зрения. Джек преследовал мужчину почти всю ночь. Он видел, как тот вошел на склад, затем покинул его и вернулся вчера вечером в гостиницу. О двух мужчинах и женщине, которые проникли на склад раньше, по-прежнему не было никаких известий, но это его не касалось. Особенно когда давали о себе знать шейные позвонки.

Сегодня утром объект с чемоданом в руке сел в такси, и Уинтроп связался со своим работодателем, чтобы предупредить о немедленном отъезде. Он получил приказ по-прежнему следить за этим типом.

Теперь мужчина стоял в очереди на парижский рейс. Уинтроп знал, что он завершил свою миссию. Проверив номер рейса – 019 – и время прилета во Францию, он прошел в бистро, прилегавшее к посадочному сектору, чтобы отправить отчет. Джек включил в отчет всю имевшуюся у него информацию. Затем он буквально проглотил довольно жирный гамбургер: у него не было выбора, поскольку он умирал с голоду.

Это была самая деморализующая миссия из всех, которые ему приходилось когда-либо выполнять: целыми часами следить за незнакомцем и ждать его. Уинтроп покачал головой: операция «Химера»… Кто из группы «Аврора» придумал такое название? Наконец она завершилась. Он вновь спросил себя, что случилось с теми тремя, что первыми вошли на склад, но не стал развивать эту мысль. В принципе, ему было наплевать. Их, конечно, мог ликвидировать человек, который сейчас находился в аэропорту, но для Джека это не имело ни малейшего значения.

Он нажал на кнопку «отправить». «Аврора», вероятно, вызовет одного из его коллег, чтобы тот продолжил слежку за мужчиной в Париже. Он же, если повезет, отправится в аэропорт Ла-Гуардиа, чтобы попасть на внутренний рейс в Пенсаколу.

Этим вечером он окажется в кругу семьи и сообщит о своей отставке.

Он заказал кофе и бросил взгляд на мужчину, который зарегистрировал багаж и терпеливо стоял в очереди к контрольно-пропускному пункту.

Его «Palm» завибрировал.

– Черт! – воскликнул Уинтроп, увидев, что высветилось сообщение от «Авроры Источника».

Операция «Химера» продолжалась.

Уинтроп бросился к стойке «Air France», растолкав группу русских туристов.

– У вас остались билеты на рейс 019?

Оператор с сожалением посмотрела на него.

– Нет. Мы не можем регистрировать пассажиров в последнюю минуту. В целях безопасности. В соответствии с законом об усиленных мерах на воздушном транспорте, – она произносила хорошо заученную после событий 11 сентября речь, – список пассажиров международных рейсов передан властям…

– Я понял, – сказал Уинтроп, которому все надоело. – Когда следующий рейс на Париж?

Верзила в серой форме подошел к стойке и с подозрением посмотрел на него. Уинтроп сбавил тон. Он не должен привлекать к себе внимание службы безопасности. В настоящий момент на тех, кто решил лететь в последние минуты, косо смотрели. К счастью, он захватил с собой чемодан, иначе его немедленно упекли бы в кутузку… В Соединенных Штатах сотрудники службы безопасности аэропорта имели больше прав, чем КГБ времен Брежнева, и могли арестовать вас просто потому, что им не понравилась ваша физиономия.

Он приветливо улыбнулся, достал свое удостоверение ассоциации «Друзей флота» с фотографией, где он был запечатлен с бритой головой, в стоячем воротнике и с погонами капитана, и обратился к полицейскому в штатском.

– Ветераны моего бывшего полка улетели в Париж. Я должен непременно догнать их. Уверяю вас, я не террорист, – пошутил он, изобразив идиотскую улыбку.

Полицейский взял у него удостоверение и проверил паспорт.

– Авиационные компании не смогут сделать для вас исключение, – ответил он, хмуро глядя на Уинтропа. – Придется подождать. А в следующий раз постарайтесь не расталкивать пассажиров. Всего хорошего.

Полицейский отдал ему бумаги и удалился.

«Чертов коп!» – мысленно выругался Уинтроп, по-прежнему растягивая губы в улыбке.

– Есть один билет на завтра, на это же время, – сказала оператор, одаривая его стандартной улыбкой «Air France».

Черт! Еще один потерянный день!

Он забронировал билет и предупредил «Аврору», что опаздывает.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю