Текст книги "Рыжая Соня и Владыка падших"

Автор книги: Энтони Уоренберг (Варенберг)

Соавторы: Джордж Бейли
сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 19 страниц)

Как-то все здесь выглядело странно. Логово зверопоклонников расположилось на самой границе Гипербореи – страны варварской и полудикой. В то же время оно представляло собой огромную укрепленную усадьбу с любовно выстроенными дворцами и обилием статуй, выполненных в вольном аргосском стиле. Стражи-нелюди в подземелье и нормальные люди (сдержанные, взбалмошные, молчаливые, общительные, отрешенные и похотливые – всякие) наверху. Не слишком ласковый приём поначалу («А что ты хотела?!»), но вполне приличная, хотя и небольшая, комната, мягкая постель, сносная еда теперь, когда согласились остаться. Правда, порядки тут не намного мягче тюремных, но это-то как раз и неудивительно, ведь послушниками становятся не по доброй воле.

И вот что интересно – зачем это все? Соня задумалась. За стеной послышались равномерные неторопливые шаги. Бедняги стражники: им, похоже, сегодня спать не придется вовсе. Соня вспомнила сквозь надвигавшуюся дремоту, как заигрывала с одним из них Лума, и поняла, что стражники – обычные живые люди, с нормальными человеческими слабостями. Впрочем, не все здесь такие. Север, например, невозмутимый богатырь с благородным лицом, который по странной прихоти судьбы будил в ней непонятную злость. Или огромный, как бык, похотливый и, видать, не слишком умный Кучулуг. Соня подумала об обоих и решила про себя, что этих двоих ей, пожалуй, опасаться не стоит.

Матери-настоятельнице, судя по всему, вообще чуждо все, что близко и понятно обычным людям, но она умна, жестока и обладает полной властью в этом маленьком мирке. Пожалуй, эту женщину понапрасну дразнить не стоит.

Но есть у нее еще два врага, Ханторек и Халима, и оба не скрывают этого. Правда, ненависть отца-настоятеля она вызвала сама, но он не слишком тревожил Соню. Чутье подсказывало ей, что так или иначе она сумеет противостоять его козням. Гораздо опаснее молодая настоятельница. Теперь, после разговора с Хантореком, Соня поняла, за что ее невзлюбила гирканка. Нельзя сказать, что щадизарка боялась. Просто хорошо представляла, на что способна хитрая, мстительная женщина, обладающая к тому же немалой властью. Если она задумает отомстить, то Соне, пожалуй, придется не сладко. Впрочем, что будет, время покажет. Сейчас нужно как следует выспаться, а там – как получится.

Она сладко зевнула. Мысли ее путались, но, прежде чем заснуть, она успела еще раз подумать о бедняге, приговоренном до утра шагать под ее дверью.

* * *

Весь вечер Халима металась по своим покоям, как загнанная в угол волчица. Как красива проклятая рыжая воровка! Она поняла, что Ханторек для нее потерян навсегда, и вовсе не потому, что изменил ей. Скорее всего, этого еще не произошло, но и грядущей измены Халима простить не могла.

Ханторек жестоко поплатится за то, что решился бросить ее. А после того как она разделается с негодяем, настанет черед рыжеволосой шлюхи. Халима вдруг почувствовала, что ей сразу полегчало, словно только что задуманная месть уже свершилась. Она даже рассмеялась.

Девушка подошла к окну, за которым уже сгущались сумерки, и попыталась представить, какой она будет, ее месть, однако ничего в голову не приходило. Гирканка попыталась припомнить, что обычно делают в таких случаях. Яд, кинжал, стрела, веревка... Нет, все это не для нее. Они должны умирать долго и мучительно. Так, чтобы перед кончиной оба успели вспомнить всю свою жизнь до мелочей. Да! И все-таки чего-то не хватает... Она подошла к столу, налила вина и задумчиво пригубила его. Что же она упустила? Ну конечно! Как она могла забыть об этом?! Они должны знать, за что несут кару! Пусть воют от бессильной злобы, кусают себе локти, зная, что ничего уже изменить нельзя! Вот тогда ее месть будет сладкой!

Она залпом выпила вино и в возбуждении вновь заходила по комнате. Теперь новые мысли снедали ее —как?! Как это сделать? Убить человека несложно, но как избежать возмездия? Здесь ведь Логово, и просто так убить послушника не может никто. Разве что мать-настоятельница.

Халима снова задумалась. Возбуждение ее понемногу улеглось. Надо сказать, молодую настоятельницу нисколько не смущало, что она никогда не убивала прежде. Она тут же попыталась это представить. Взяла кинжал и подошла к зеркалу, словно собиралась зарезать собственное отражение. Как ни странно, ей даже понравилось, когда она вспорола воображаемой жертве живот, а потом чиркнула по горлу.

Она вздохнула и положила кинжал на стол. Все это, конечно, хорошо, но ведь поднимется шум, ее тут же схватят. Конечно, она может подстеречь девушку, когда та останется одна, и заявить, что та сама на нее напала. Скорее всего, ей поверят. Но что тогда делать с Хантореком? Во второй раз оправдаться будет труднее. Пожалуй, и с девушкой ничего не выйдет. Дернул же Нергал ее за язык тогда, у Разары. Молчала бы себе, так ведь нет. Наверняка все поняли, как она возненавидела рыжую суку! Случись с ней что, и старуха сразу сообразит, в чем здесь дело. Не спасет даже то, что она как настоятельница вполне может придраться к послушнице и потребовать ее наказания, которое случайно окажется излишне суровым. О будущем придется забыть, да и месть свершится только наполовину...

Вот если бы не она, а кто-то другой осуществил задуманное ею... А что? Это мысль! Но кто? Кто может расправиться с пленницей, а потом и с Хантореком? Север! Имя вспыхнуло в ее мозгу, казалось, помимо воли. Нужно только не торопиться. Вожак умен и сразу поймет, откуда ветер дует. Сперва нужно подобрать к нему ключик, а уж потом...

Она снова подошла к зеркалу, но на сей раз поправила прическу, хотя волосы лежали идеально, с удовлетворением отметила, что все еще молода и прекрасна, и шагнула к двери.

Она пошла по коридору, не опасаясь, что ее увидят: стражи стояли только в подвале, при входе, и все они старались пореже попадаться на глаза кому-то из местных властителей.

Когда Халима на миг остановилась перед дверью, ведущей в апартаменты Вожака, сердце ее колотилось так, что, казалось, готово было выскочить из груди. Сама не своя она толкнула дверь. Как ни бесшумно она двигалась, а Север мгновенно насторожился. Он уже лежал в постели и что-то читал, но теперь удивленно, с недоумением смотрел на вошедшую: их ничто не связывало, и немудрено, что визит показался ему странным. Халима улыбнулась ему самой чарующей и манящей улыбкой, на какую только была способна, не говоря ни слова, прикрыла за собой дверь и, все так же с улыбкой глядя на него, прошла на середину комнаты. Ловкие руки девушки скользнули по телу, и нежный шелк упал к ногам. Север откинул в сторону одеяло и медленно встал. Великая Волчица! Как он прекрасен! Гирканка задохнулась от восторга и даже испугалась, что потеряет сознание. Она закрыла глаза и попыталась расслабиться, но не сумела. Даже не видя его, она ощущала исходящую от него горячую силу, чувствовала, как он приближается, и задрожала, представив, как он сейчас прижмет ее к себе, а она...

Что-то холодное легло ей на плечи. Халима вздрогнула и открыла глаза.

– Не простынь, милая. Ночи еще холодные.

Она увидела собственный халат, накинутый на плечи, и поняла, что ее отвергли. Злость мгновенно вспыхнула в гирканке, но ноги не слушались ее, и она с ужасом почувствовала, что вот-вот рухнет к его ногам. Этого еще не доставало! Чувство жгучего стыда придало ей сил. Она окатила Севера яростным взглядом и, собрав волю в кулак, пошла к двери, моля богов лишь о том, чтобы он не заметил ее слабости.

Выйдя от Вожака, Халима прислонилась к стене и попыталась отдышаться. Ее по-прежнему трясло. Правда, теперь уже не столько от неудовлетворенной страсти, сколько от закипавшей в душе злобы. Этого что, тоже окрутила рыжая шлюха?

Какой позор! Она пришла к нему, как уличная девка, и предложила себя! А он не нашел ничего лучшего, как заботливо накинуть ей на плечи халатик и выставить за дверь! «Тоже мне, мужик!» – подумала она с презрением. И тут же спохватилась: а если об ее позоре станет известно другим? Правда, Север не болтлив... Даже теперь, ослепленная обидой, она не могла отказать ему в благородстве.

Размышляя, она вдруг осознала, что уже не стоит у стены, а идет... Куда? И тут Халима сообразила, что ноги сами привели ее к покоям Кучулуга.

Как и Север, гирканец не спал, хотя уже и лежал в постели. Правда, не читал. Его и представить-то с книгой было невозможно. Кучулуг обдумывал, как бы половчее подъехать к новенькой, когда дверь в его комнату открылась и он увидел на пороге молодую настоятельницу. От неожиданности он замер и даже не почувствовал, как рот его приоткрылся, обнажая два ряда крепких белых зубов – вот это да! Даже в самых смелых мечтах он не заходил так далеко. О рыжеволосой красавице он тут же забыл. Впрочем, одернул себя Кучулуг, вполне возможно, что она пришла к нему по делу, хотя для дел уже и поздновато. Если бы на ее месте оказалась послушница, он бы знал, что делать, но Халима... Он замер, и его глуповатая улыбка словно превратилась в деревянную маску.

«Да, это не Север», – с досадой подумала Халима и, пройдя через комнату, остановилась в паре шагов перед его постелью. И вновь шелк халата, во второй уже раз, скользнул по телу и замер у ее ног. Кучулуг совсем обомлел, но через мгновение ноздри его вздрогнули, учуяв запах возбужденной самки, и он почувствовал, как кровь прилила к лицу.

– К Нергалу! – прохрипел он с непонятным ожесточением.

Одним движением великан сбросил с себя одеяло, вскочил, возвысившись горой над хрупкой девушкой, сгреб ее в медвежьи объятия, бросил на простыни и навалился сверху. Халима упала на спину, вскрикнула от неожиданности, и кровать тут же мерно заскрипела в такт мощным толчкам огромного гирканца. Ее почти насиловали. Девушку чуть не стошнило от омерзения. Она упиралась ладонями в скользкую от пота волосатую грудь, из последних сил уворачиваясь от тянувшихся к ней липких губ, не в силах ни вырваться, ни закричать, чувствовала, что стремительно слабеет, и тут волна дикого, животного желания захлестнула ее. Она зарычала и впилась в толстые губы Кучулуга. Она забыла обо всем, и, когда сознание вернулось к ней, не могла сказать, сколько времени прошло – то ли ночь только началась, то ли уже наступило утро.

Кучулуг лежал рядом и, как это ни странно, почувствовал ее пробуждение, хотя она готова была поклясться, что ни единым движением не выдала себя.

– Зачем ты пришла?

Халима почувствовала себя оскорбленной, но с изумлением подумала, что Кучулуг, похоже, вовсе не так глуп, как она думала до сих пор.

– Я уже которую ночь с одними тараканами сплю,– томно улыбнувшись, попыталась она отшутиться.

– Ты имеешь в виду Ханторека? – спросил Кучулуг, и оба рассмеялись.– А если серьезно?

– Я рассталась с Хантореком,– тщательно подбирая слова, ответила она и умолкла, чтобы собраться с мыслями.

Гирканец тоже молчал. Он прекрасно понимал, что не Халима рассталась с Хантореком, а тот бросил ее и теперь она искала замену прежнему любовнику. Окажись на ее месте другая настоятельница, хотя бы Яра, или кто-то из послушниц, у него не возникло бы никаких вопросов, но Халима... Халима – другое дело. Она ближе прочих подобралась к месту матери-настоятельницы. С ней нужно держать ухо востро, а потому Кучулуг желал знать, какую игру она затеяла.

– Ханторек разочаровал меня,– вновь заговорила девушка.– И я даже рада, что рыжая воровка вскружила ему голову. Я поняла, что, пока жизнь стремительно проносилась мимо, я тихо кисла в этом болоте, а в нашем мире нельзя стоять на месте, Чтобы достичь чего-то, нужно идти вперед. Ханторек же хлипок и телом, и духом,– зло процедила она,– и не годится в попутчики.

– Сморчок,– убежденно подтвердил Кучулуг.

– Именно,– рассеянно согласилась Халима.– Мне нужен другой человек,– с жаром продолжила она,– сильный и решительный. Способный претворять в жизнь мою волю.

– Твою волю? – насторожился гирканец.

– Мы будем на равных,– поспешила уверить его Халима,– но не забывай, Белая Рука – женский орден!

– Твоя правда.– Кучулуг кивнул и успокоился, но тут же насторожился вновь.– А почему ты пришла ко мне, а не к Северу? У него больше власти.

– Север себе на уме,– помолчав, ответила девушка.– Я не могу ему доверять.

– Тоже верно,– согласился гирканец, окончательно успокаиваясь.– От него лучше избавиться, но, если честно, я не знаю, как.

– Не понимаю, что тебя так тревожит? – с нарочитым равнодушием сказала она.– Давно бы разделался с этим выскочкой! Или не уверен в себе?

– Да я хоть сейчас сверну ему шею! – запальчиво воскликнул гирканец.

– Так что ты медлишь? – спросила она, ловя его взгляд.

– Как будто сама не знаешь? – недовольно проворчал он.

– Что ты имеешь в виду?

– Разве тебе не известно, что мать-настоятельница питает к нему странную слабость? Да намекни любой из нас на то, что Разара хоть что-то сделала не так, и не сносить нам головы! Ни мне, ни тебе, ни Хантореку! А он умудрился еще отстоять и дружка, и зверюгу!

– Тут ты, пожалуй, прав,– согласилась Халима,– но это не отменяет законов стаи. Если бросивший Вожаку вызов одерживает над ним победу, он сам становится Вожаком! Тут даже мать-настоятельница ничего не сможет сделать.

– Я как-то не подумал об этом,– тихо проговорил Кучулуг.– Но все равно это не так просто, как тебе кажется. Я не могу просто так зарубить его: меня тут же схватят за убийство. Все должно произойти на глазах у людей, даже если ими окажутся простые послушники. И даже тогда я не имею права бросить ему вызов. Именно он должен начать спор, и вот тогда, если я не подчинюсь, состоится поединок. Но как сделать это? Севера невозможно вывести из себя.

– Думаю, это может оказаться проще, чем тебе кажется,– усмехнулась Халима, и, посмотрев на его удивленное лицо, пояснила: – Соня!

Однако Кучулуг не обрадовался, как она ожидала, а только присвистнул.

– Ты не совсем права,– помолчав, возразил он.– После утреннего разговора мать-настоятельница вызвала меня к себе и велела оберегать шадизарку от неприятностей. Так что сама понимаешь, что ждет меня, если я начну придираться к новенькой... Впрочем, быть может, это и к лучшему...

– Объясни,– оживилась Халима.

– Я знаю, что всех наставников известили об этом, и, если девчонке все будет сходить с рук, клянусь клыками Волчицы, она обнаглеет. Наставникам останется только жаловаться, а когда таких жалоб наберется достаточно, я...

– Молодец! – совершенно искренне похвалила сообщника Халима.– Почему мы не объединились раньше?

– Главное, что все-таки встретились,– сказал Кучулуг, и его огромная ручища скользнула по ее телу.

Она почувствовала, как глубоко внутри зарождается безумное желание, и не стала противиться ему...

Когда Халима вернулась к себе, солнце показалось над вершинами гор и тожественный звук колокола унесся вдаль. Она устало подошла к зеркалу. По черным кругам под глазами все прекрасно поймут, чем настоятельница занималась ночью. Да, в такой животной связи есть, конечно, своя прелесть, но долго так продолжаться не может. Она выругалась и принялась приводить себя в порядок: с таким лицом нечего и думать показываться перед послушниками.

  * * *

Тугой, вибрирующий удар колокола разогнал тишину, и Соня с сожалением открыла глаза. Альрика уже проснулась и теперь нагишом стояла перед окном, стараясь разглядеть, что творится снаружи.

– Вставай, подружка! – воскликнула она и улыбнулась Соне.

– Удивляюсь я тебе,– покачала головой шадизарка.– Еще вчера ты тряслась от страха, а теперь прыгаешь от радости, хотя мы накрепко заперты в этой клетке.

Бритунка помрачнела, но только на мгновение.

– Ты права,– согласилась она,– но что тут поделаешь? Я не могу долго печалиться о былом.

Советую и тебе жить так же. Все равно ведь ничего не изменить.

– Ну уж нет.– Соня упрямо поджала губы.– Наших мальчиков убили! Да и мы лишь чудом живы до сих пор.

– Вот и радуйся удаче. Живи, пока живется.

– Я так не умею. И не успокоюсь, пока не сбегу отсюда или не спалю их Логово!

– Я с тобой,– неожиданно поддержала ее подруга,– но сейчас-то мы все равно сделать ничего не можем. Надо обжиться да разузнать, что и как. Ладно, пора одеваться. Смотри, все уже потянулись к плацу.

Соня вздохнула, понимая, что спорить бессмысленно.

Дверь оказалась не заперта, и подруги, быстро одевшись, выбежали наружу, пошли на плац, туда, где собрались девушки, и почти сразу увидели Луму, которая встретила их радостной улыбкой. Девушек оказалось немного – всего десять, считая и двух новеньких, да и юношей всего вдвое больше. Сперва это удивило Соню, но, вспомнив о жестоком отборе, она даже порадовалась, что вообще кто-то смог остаться в живых.

Умывшись у длинной каменной умывальни с проточной водой, они вошли в столовую. В огромном зале стояли два длинных стола – один для юношей, другой для девушек, и четыре небольших, за которыми обедали стражники, настоятели и наставники. Правда, в основном они предпочитали появляться в столовой только после того, как ее покидали послушники, а настоятели и вообще гораздо чаще завтракали, обедали и ужинали в собственных апартаментах.

Соня встала в очередь к окошку, где раздавали еду, и прислушалась к разговорам послушников и послушниц, но ничего интересного не услышала. Девушки обсуждали юношей и сплетничали друг о дружке. Парни говорили на более серьезные темы: о наставниках, о достоинствах и недостатках того или иного оружия. Впрочем, и о девушках они тоже не забывали.

Соня с Альрикой перезнакомились со своими новыми подругами, и те охотно рассказали о местных порядках. Сегодня был первый день пятидневного цикла, полностью отведенный физической подготовке. Соня приготовилась к военной муштре и донельзя удивилась, узнав, что им предстоит играть в давно забытые детские игры. Однако уже к полудню она поняла, что рано обрадовалась: простая игра в мяч вымотала ее ничуть не меньше настоящей изнурительной погони на жаре. Так что после полуденного колокола она почти приползла в столовую, мечтая о послеобеденном отдыхе. Альрика чувствовала себя не лучше. Зато остальные, уже успевшие пообвыкнуть, не выглядели уставшими. Впрочем, и Соня старалась бодриться, и, судя по всему, ей это вполне удалось.

Как и утром, она встала в очередь, болтая с подругами о том, о сем, когда внезапно появившийся в сопровождении Севера Ханторек направился прямо к ней. Послушники хоть и не прекратили разговоров, но попритихли, чувствуя себя не вполне уютно. Соня как раз взяла поднос, на котором стояли тарелка с пюре и куском жаркого, миска с салатом, пирожок и стакан легкого вина, когда подошедший Ханторек улыбнулся и со словами: «Вот это дерьмо мы здесь и едим!» – забрал из ее рук поднос и пошел к столу, за которым уже расположился Север.

Послушники сдержанно гоготнули, Альрика покраснела, а Соня же мгновенно развернулась и, взяв следующий поднос, быстрым шагом обогнула стол и направилась навстречу отцу-настоятелю. Север с интересом наблюдал за девушкой. Послушники затихли.

Ханторек так и не понял, что же случилось. Он просто почувствовал, что наступил на что-то скользкое и падает. Он поднял поднос над головой, пирог, описав дугу, шлепнулся на поднос Сони, а Ханторек не удержался и полетел вверх ногами, вывалив на себя еду, залив одежду вином. Он лежал, обалдело таращась на девушку, которая прошептала достаточно громко, чтобы слышали все:

– Против меня ты сопляк! Не забывай об этом.

– Я отомщу тебе,– прошипел он в ответ, но в отличие от Сониного шепота его угрозы никто не слышал.

Север кивнул девушке, давая понять, что все видел и все понял, и протянул отцу-настоятелю руку. Схватившись за нее, Ханторек вскочил. Увидев, что поскользнулся на пироге, он принялся лихорадочно озираться, стараясь выяснить, чей это пирог и кто подкинул его ему под ноги. Пирог оказался его собственным, и это изумило отца-настоятеля до крайней степени. Север взял его под руку и повел за собой.

– Пойдем-ка отсюда. Тебе надо переодеться.– Он наклонился к самому уху Ханторека:– И держи себя в руках, иначе оглянуться не успеешь, как станешь простым настоятелем.

 Соня тоже слышала этот совет, и ее ненависть к Вожаку только усилилась.

– Стерва! – зло огрызнулся в дверях отец-настоятель.

– Но выглядит потрясающе! – невпопад откликнулся Вожак.

Дверь за обоими захлопнулась, и послушники, дав наконец волю своим чувствам, дружно захохотали. В одночасье Соня стала самым популярным человеком в Логове.

* * *

Вечером все девушки собрались в комнате Сони, в той самой, где подруги провели предыдущую ночь. Альрику переселили в соседнюю, точно такую же.

– Ты не беспокойся,– ободряла новую подругу Дума.– Вожак не выдаст тебя. Он отличный дядька.

– Я еще доберусь до этого «отличного дядьки»,– мрачно пригрозила Соня.– Это по его милости я оказалась здесь.

– Да брось ты! – возразила Аванта, молодая зингарка, появившаяся в Логове на месяц раньше Сони.– Ну да, нашел тебя Север, потому что он – самый лучший. Но если бы не он, так нашли бы другие. Утром позвонили бы в колокол, и конец игре! Так что зря ты на него злишься.

– Он, между прочим,– вмешалась ее подруга, аргоска Мила,– всегда на стороне послушников и не одного уже спас от плетей, а иных и от смерти!

– Они верно говорят,– опять заговорила Лума.– Север все вопросы решает сразу, на месте, честно и открыто. Другое дело Ханторек! Этот затаится и отомстит, когда ты уже и не ждешь.– Остальные девушки посерьезнели и закивали, соглашаясь с подругой.– Что он, кстати, сказал тебе?

Соня усмехнулась:

– Когда, говорит, моя месть свершится, иголки у елей встанут от ужаса дыбом!

Девушки весело рассмеялись.

– Знаешь что, Соня,– вмешалась Альрика,– если ты не перестанешь задевать его, то долго не протянешь. Поверь мне, я таких мерзавцев повидала.

– Я? Задевать его?! – Соня недоуменно пожала плечами.– Да на кой он мне сдался, этот задохлик?

– Ой, не смеши, подруга...

Неожиданно дверь в комнату отворилась, и вошел Север.

– Знакомая картина,—добродушно ухмыльнулся он.– Как появляется новый послушник, все парни собираются в его комнате и наступает мертвая тишина – делятся секретами. Когда же появляется послушница, у новенькой собираются девушки и хохот стоит на все Логово – обсуждают последние сплетни.

– Между прочим, атаман,– Соня резко обернулась,– в дверь принято стучать.

– Вожак, с твоего разрешения,– Север подчеркнул свое звание,– входит без стука в любую дверь. Другое дело, если тебе понадобится прийти ко мне...

– Мечтай...– оборвала его Соня.

– Впрочем,– Север пропустил ее колкость мимо ушей,– я ведь пришел, чтобы спросить, не нужно ли чего?

– Конечно, нужно! – воскликнула Соня.– Одежонка-то наша больно на мешки походит.

Вожак кивнул и собрался уходить.

– И оружие верни! – крикнула ему вслед шадизарка.

– Не от меня зависит,– ответил он,– но сделаю, что смогу.

– Да уж, постарайся,—проворчала девушка.

Когда дверь за ним закрылась, Аванта мягко улыбнулась Соне:

– Оставь ты свою ненависть. Разве не видишь, что она не только бессмысленна, но и бесплодна? Да и вообще ты зря на него злишься.

– Ты это уже говорила, а моя ненависть – это мое дело! Он у меня еще попляшет.

– Ну-ну,– примирительно кивнула ей Мила и попыталась переменить тему: – Расскажи лучше, чем ты занималась до того, как оказалась здесь.

– Да все вроде шло хорошо. Отец мой был человеком небедным, на воспитание отправил меня в столицу и там дал неплохое образование.

– И чему ты училась?

– Всему понемногу.– Соня усмехнулась, припоминая долгие и нудные занятия.– Как одеждой и гримом подчеркнуть свои достоинства и скрыть недостатки. Правила поведения в обществе, искусство общения...

– Твой любимый предмет,– вставила Лума.

– И кроме того,– как ни в чем не бывало продолжала Соня,– всякая ученая дребедень, чтобы не выглядеть полной дурой при разговоре с мужчиной. До сих пор я ни разу не обратилась к кладезю почерпнутой у учителей мудрости, и, хотя помню еще немало различной белиберды, думаю, обойдусь без нее и впредь. Правда, продолжалась такая жизнь не слишком долго. Родителей убили, и мне самой пришлось заботиться о себе. Так я и стала воровкой.

Смешки стихли: Соня коснулась больной для каждого темы.

– С твоей-то внешностью ты могла выбрать иной путь,– усмехнулась кокетка Лума.

– Каждый должен заниматься своим делом, только тогда из него выйдет толк,– заметила Соня,

– Ты права,– согласилась с ней Мила,– вот только как узнать, где тебе улыбнется удача?

– Нужно просто прислушаться к себе,—посоветовала Альрика.– Я, например, еще в детстве знала, что у меня хорошо получается.

– И чем же ты занялась?

– Я была лучшей девушкой в Келбаце,– с гордостью произнесла она, и под общий смех добавила: – Это наш родовой промысел.

– Что же заставило тебя стать воровкой? – удивилась Аванта.

– Ах! – вздохнула бритунка.– Мы росли вдвоем – я и сестра, на пять лет старше меня. Мать поучала нас обеих. Говорила, что в любом деле есть правила. Если придерживаться их, все пойдет нормально. Если нет, то жизнь рано или поздно пойдет кувырком.

– И какие правила ты нарушила? – рассмеялась одна из послушниц.

– Мама поучала нас с сестрой: не увлекайтесь клиентами, девочки, а то долго не протянете. Но вы же знаете,– продолжала она под общий смех,– родители всегда кажутся нам дураками, а советов никто не слушает. Сестра же только посмеивалась и внушала мне, что работа только тогда ладится, когда приносит удовольствие. Я попробовала и поняла, что сестрица, пожалуй, права.

Соня только качала головой: ей рассказ не показался ни занимательным, ни тем более смешным.

– Так как же ты все-таки очутилась здесь?

– За все приходится платить. Об этом мама тоже говорила нам, да мы не верили. Но однажды я увидела, что происходит с девушками через десять лет такой работы, и решила стать воровкой.

– Что же тебя так поразило?

– Да то, что тридцатилетняя женщина выглядела дряхлой старухой.

Все опять замолчали, но тут отворилась дверь и в комнату вновь вошел Север. Он бросил девушкам узел и протянул Соне ее меч:

– Возьми.

– Спасибо, Запад,– сладким голосом произнесла Соня, но, увидев его удивленный взгляд, добавила: – Я, кажется, неправильно произнесла твое имя, Восток? – невинно проворковала она.– Никак не могу запомнить, не обижайся.

– Не обижаюсь,– кивнул Север.– Я так и подумал... Лежебока.

Дверь за ним бесшумно затворилась, и девушки вновь громко расхохотались.

– Вот мерзавец! – прошипела Соня.

– Да брось ты! – Лума обняла подругу.– Я же говорю тебе, он отличный парень и не раз защищал нас от наставников. Это не Ханторек. Вот кого нужно ненавидеть! Кстати, что он так на тебя взъелся?

– Расскажи им! Расскажи! – принялась канючить Альрика, и Соне пришлось во второй раз пересказывать шадизарскую историю.

К тому времени, когда Соня закончила рассказ, все уже изнемогали от смеха.

– Ну и что же он предложил тебе, когда ты появилась здесь? – утирая слезы, спросила Аванта.

– Предложил стать его любовницей,– пожав плечами, ответила Соня,– что же еще?

– И ты отказалась?

– Конечно! —. Девушка недоуменно уставилась на подругу.– Мне хочется умыться даже после того, как он просто проходит мимо.

– И теперь ты думаешь только о том, как бы сбежать и вернуться к прежней жизни?

– Да. Как верно заметила Альрика, каждый должен заниматься своим делом, а я свое давно нашла.

– Ты уверена?

– Полностью. Я поняла, что мир устроен очень несправедливо. Кто-то незаслуженно получает все, а кто-то точно так же незаслуженно – ничего.

– Ну и?..

– Ну и я стараюсь бороться с несправедливостью: отбираю деньги у богатых и отдаю тем, кто в них нуждается. В основном, правда, себе,– скромно закончила девушка, и слова ее вызвали новый взрыв смеха.

– Кстати,– заметила Соня, когда все успокоились.—Вы ведь не слышали, а я стояла рядом, когда Север повел Ханторека переодеваться. Так вот, он сказал отцу-настоятелю, что если тот не научится держать себя в руках, то очень скоро превратится в простого настоятеля.

– Да ну?! – не поверила Лума.

– Чтоб мне сдохнуть! – задорно улыбнулась Соня.

В это мгновение торжественный удар колокола прервал их беззаботный смех.

– Вы слышали? – спросила бритунка, хотя не услышать звона было просто невозможно.– Много я слышала колоколов, но этот какой-то особенно мрачный.

– Да брось ты,– отмахнулась Соня.– Колокол как колокол. Ничего особенного – я в нем сидела.

– Не скажи,– неожиданно серьезно поддержала Альрику Лума.– Среди послушников ходят слухи, что звон этого колокола слышен на Серых Равнинах, хотя и очень слабо. Но тот, кто услышит его, может восстать из мертвых.

– Чушь,– возразила Соня, правда уже не столь уверенно.

– А вот и не чушь! – вмешалась Аванта.– Говорят, что делается это неспроста. Восставший из мертвых тут же попадает под власть жриц Ордена, и его используют для каких-то особых поручений, но только по ночам, когда смертные спят. А один из них бродит по коридорам, и его шаги можно услышать ночью,– закончила она зловещим шепотом.

На этот раз Соня промолчала. Она тоже слышала чьи-то шаги, но думала, что это стражник ходит у двери, чтобы не уснуть. А! Глупости все это!

– Пора расходиться,– с грустью сообщила Лума.– Сейчас разнесут ужин, а после него нам не разрешают выходить из комнат.

– Надо будет проследить, кто тут шляется ночами,– задумчиво проговорила Соня.

– Не смей и думать об этом! – замахала на нее руками Аванта.– Я уж и не рада, что сказала тебе. Пропадешь, как и те несчастные.

– Какие несчастные? – насторожилась Соня.

– Ну...– Девушка помялась.– Находились тут и прежде любопытные вроде тебя...

– И что?

– Пропали они все, понимаешь? Исчезли без следа! Отец-настоятель говорит, что их перевели в другую школу, в Гиперборее. И, усмехаясь, добавляет, что все желающие могут отправиться следом.

– Так это правда?..– побелевшими губами прошептала Альрика.

Соня только поморщилась в ответ, а Мила зашептала, оглядываясь на дверь:

– Вечером легли спать, а утром пропали, и вещи остались на месте.

– Что – все разом?

– Да ты что, не понимаешь? Аогову-то не один десяток лет! По одному пропадали, но все одинаково!

Дверь отворилась, и в комнату вошел молодой послушник с подносом.

– Ага! – воскликнул он.– А я-то думаю, куда все запропастились? Расходитесь, девочки, пора!

К удивлению Сони, все поднялись и, попрощавшись, вышли. Только Альрика задержалась ненадолго, чтобы забрать свою одежду и, пожелав спокойной ночи, тоже ушла.

Оставшись в одиночестве, Соня переоделась, потом подошла к зеркалу и с удовлетворением кивнула отражению. Хоть Ханторек и утверждал, что она и в рубище прекрасна, а так, что ни говори, гораздо лучше. Она с аппетитом поужинала и, быстро раздевшись, улеглась в постель. Как это ни странно, но собственная одежда вернула ей хорошее настроение и вселила уверенность, что все закончится благополучно. Затем она вдруг вспомнила Вожака и подумала, что, быть может, подруги правы и она действительно злится на него напрасно. Он просто хорошо сделал свое дело. Что же ее так разозлило? Не то ли, что он разгадал ее уловку? Девушка улыбнулась: ну конечно!