Текст книги "Ножи Императора (ЛП)"

Автор книги: Энтони Ричес

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 24 страниц)

– Валерий!

Медленно, но верно Марк вонзал лезвие меча глубже, пока оно не пронзило сердце его противника, выкрикивая последнее слово, которое вряд ли уже  услышал обреченный гладиатор.

– Аквила!

Гладиатор напрягся, его глаза закатились, его спина выгнулась дугой, когда Марк вонзил меч в его тело  и он потерял сознание Марк мгновение смотрел на труп мертвеца, прежде чем снова повернуться лицом к уставившимся на него мужчинам, выронив второй меч.

– Моя месть свершилась.

– Нет. Это не  он...

Велокс шагнул вперед, свирепо глядя на Фламму, словно провоцируя его пустить в ход мечи, которые все еще были направлены на него. Его голос был полон ненависти, а взгляд полон угрозы, когда Марк повернулся к нему лицом.

– Ты убил не того человека, Марк Валерий Аквила.

Марк покачал головой.

– Мортиферум был последним из Ножей Императора, людей, которые уничтожили мою семью. Я отомстил ...

Велокс покачал головой, его лицо исказила дикая, обезумевшая ухмылка.

– Да. Ты отомстил. Брату человека, который совершил деяния, которые ты только что описал. А Монтиферум в тот день не был там.

Клеандр встал, его голос прозвучал деловито, когда он посмотрел через песок на забрызганный кровью труп Мортиферума.

– Это правда. Я распорядился, чтобы все записи о ликвидации твоей семьи были извлечены из личных записей Перенниса, после того как твое возвращение с украденным золотом побудило императора вонзить острие копья в кишки преторианского префекта и приказать убить его обоих сыновей до того, как они смогли бы мобилизовать свои легионы. Похоже, что в ту ночь, о которой идет речь,  Мортиферум был несколько озабочена более чем обычно стройным мальчиком.  Он убедил своего брата занять его место, и, надо сказать, дублер, похоже, выполнял свои обязанности с похвальной энергией.

Он взмахнул пальцем, и преторианцы, ожидавшие позади него, шагнули вперед, направив свои копья на Марка и Фламму.

– А теперь, я полагаю, у вас может возникнуть соблазн совершить что-нибудь героическое, учитывая, что ваша месть была немного  подпорчена некоторыми действующими лицами, но я бы не советовал этого делать. Я, конечно,  заплачу Юлиану цену за  Мортиферума, но его брат не входил в мои планы ...  –   Он улыбнулся выражению лица Марка, когда до того дошло, что именно он имел в виду.   –   Когда Ножи Императора  начали умирать, очевидно, без всякой причины, кроме, как собственной глупости или усталости от жизни, которую они выбрали, я подумал, что разумно провести новую небольшую вербовку. Эти люди могут открыто носить форму преторианцев так,  как они мною уже купленные и оплачены.  И кто знает, может быть, с исчезновением последнего из того коллектива я сочту необходимым использовать их, чтобы заполнить пробел. Единственный вопрос сейчас в том, что с тобой делать, теперь, когда твоя польза для меня, кажется, подошла к естественному завершению?

Велокс выступил вперед, прорычав ответ на вопрос.

– Я относился к этому человеку как к брату по Арене, и он отплатил мне смертью того, кто остался от моей семьи! Отдайте его мне. Я  сломаю ему хребет, отрублю ему голову  и повешу на воротах лудуса!  –   Он с презрением посмотрел на Фламму.  –   Думаешь, ты сможешь встать у меня на пути, старик? Одно мое слово, и ты утонешь в гладиаторах, каждый из которых будет соперничать за то, чтобы стать человеком, который тебя убьет.

Клеандр сделал задумчивое лицо.

– Это стало бы приятным завершением наших Больших Игр ...

Фламма покачал головой и наклонился ближе к распорядителю.

–  Я скажу вам больше!. Представьте себе бой между этим мальчиком и мной, а?  Действующий чемпион против человека, который ушел на пенсию непобежденным любимцем публики?  Представьте, что вы можете сообщить своему императору, помешанному на гладиаторах, что вытащили Фламму Великого для последнего боя. –  Он заговорщически подмигнул Юлиану.  – И чтобы подсластить ситуацию, я дам гарантии, что возьму вину на себя? Я даже обязуюсь умереть  на Арене. За такой бой заплатят много денег, и большая их часть пойдет не мне.  Мне и пенсии хватает. Я даже останусь здесь, в лудусе, до боя, если хотите, чтобы вы не беспокоились, что я откажусь.  Что скажете?

– Нет!

Он повернулся и посмотрел на Марка, который осмотрел на него с выражением отчаяния, затем снова на Клеандра.

– Мы договорились?

Распорядитель кивнул, его глаза горели желанием извлечь выгоду из предложения ветерана-гладиатора о самопожертвовании. Фламма поклонился.

– Очень хорошо. А теперь, если вы извините меня, распорядитель, я думаю, что смогу вразумить парня. Я полагаю, было бы лучше, если бы он потихонечку  ушел отсюда?

Он медленно направился по песку туда, где стоял молодой человек, качая головой.

– Другого выхода нет, ты это видишь? –  Марк открыл рот, чтобы возразить, но Фламма покачал головой с грустной улыбкой. – Я никогда не думал, что увижу этот твой взгляд снова. Каждый раз, когда я шлепал тебя по заднице, когда ты был двенадцатилетним юнцом, ты смотрела на меня такими же глазами, как будто прикидывала, как бы меня трахнуть, если бы у тебя был хоть малейший шанс. И посмотри на себя сейчас...  –  Он виновато улыбнулся Марку. –  Я в долгу перед тобой,  Марк, перед тобой и твоей семьей. Я должен был что-то сделать, когда их забрали, но, к моему стыду, я не поднял тогда головы. А, так я смогу вытащить тебя отсюда и обрести немного покоя после своей совести.  И поверь мне, этот маленький засранец  Велокс не уйдет с Арены без шрамов.

Марк озадаченно покачал головой.

– Но если ты думаешь, что сможешь победить его, зачем говоришь, что можешь умереть на Арене?

Гигант улыбнулся, положив руку на плечо своего бывшего ученика и наклонившись ближе. Он что-то шептал на ухо своему удрученному другу в течение минуты или около того, пока Марк медленно не кивнул с выражением смирения на лице.  Фламма повернулся к Клеандру, широко раскинув руки.

– Видите, я говорил вам, что смогу убедить его. Он уходит со своими братьями по оружию, а я остаюсь, чтобы сражаться в любой момент, когда  только ты захотите. Возможно, лучше всего начать завтра, чтобы дать действующим лицам как можно меньше времени на раздумья об этой схватке.

– Не терпится умереть, старик?

Фламма улыбнулся в лицо упрямству Велокса.

– Скорее, горю желанием испытать свои навыки. Ты хорошо танцуешь, парень, и я видел, как ты дерешься, но все, что ты делаешь, это  только прыгаешь и размахиваешь мечами, как безалаберный легковес, каким ты, несомненно, и являешься. Я из другой школы. И я научу тебя кое-чему, прежде чем умру, я обещаю тебе это.

Марк подошел к Велоксу, его тело напряглось от не разряженной ярости.

– Ты жаждешь мести за своего брата. А я хочу отомстить за свою семью.  Так что мы обязательно встретимся снова ...

Гладиатор коротко кивнул.

– И тогда, когда ты меньше всего будешь этого ожидать. Он бросил на пол между ними безделушку в виде зуба пантеры в тонкой золотой оправе на шнурке, указывая на точно такой же кулон у себя на шее. – Я заказал его, чтобы подарить тебе в качестве утешения за твое поражение этим вечером.  Возьми его и носи до конца своей жизни,  Аквила, в паре к тому, что висит у меня на шее.  Каждый раз, когда ты будешь  прикасаться к нему, помни, что я охочусь за тобой! Ты  умрешь от моих рук.

Марк опустился на колени, поднимая кулон.

– Я надену его. Без колебаний, приходи и сравним наши желание отомстить друг другу, если останешься живым после  Фламмы.

Клеандр заговорил прежде, чем гладиатор успел что-либо возразить.

– Давайте закончим с этими немного утомительными демонстрациями вечной вражды, я думаю, императору пора высказать свое мнение по поводу предполагаемого смертельного поединка. Я бы спросил прокуратора Юлиана, что он думает, но, в конце концов, он государственный чиновник, и я могу заверить всех вас, что государство одобряет, как прозвучало  то, что предлагается. Твое предложение принято, Фламма, и ты будете размещен в императорском дворце до тех пор, пока не придет время боя. Я бы предположил, что Коммод  будет рад встретиться с тобой утром, учитывая его склонность к твоему ремеслу.  А это значит, что всем нам пора расходиться по домам.

Дубн и Гораций вышли из тени, и Марк понял, что у его товарища-тунгрийца был вид, близкий к отчаянию. Он повернулся к прокуратору, придав своему голосу железные нотки.

–  Юлиан!

Прокурор повернулся к нему, явно оскорбленный таким небрежным обращением со стороны человека, которого он еще минуту назад считал своей собственностью.

– Корв ....  –   Он поправился. – Аквила  Что тебе еще нужно от меня, убив моего чемпиона?

– В вашем лудусе есть, рабыня по имени Калистра, к которой неравнодушен мой брат. Он не хочет оставлять ее здесь на потеху ваших гладиаторов….

Фламма кивнул.

– Назови ее выкуп моим первым взносом за мое согласие принять участие в Играх,  если хочешь.

Юлиан посмотрел на Саннитуса, который пожал плечами, его озадаченность таким поворотом событий была очевидна по замешательству в выражении  его лица.

– Она не  такая уж большая потеря для нас.

Прокуратор покачал головой, затем закрыл глаза и махнул рукой, явно сдаваясь.

– Приведите рабыню.

Воцарилась неловкая тишина, и в это время Гораций прошел по песку к тому месту, где Марк уронил один из своих мечей. Наклонившись, он поднял оружие и на мгновение постоял, глядя на мертвого гладиатора, прежде чем отвернуться с непонятным выражением лица. Когда он возвращался обратно по Арене, Дубн на мгновение поймал его взгляд, нахмурившись от неожиданного проявления ненависти, брошенного на его товарища. Открыв рот, чтобы что-то сказать, он понял, что взгляд Горация был сфокусирован на затылке Марка, когда лезвие меча медленно поднялось в его руке. Прежде чем Марк успел среагировать, Гораций стоял уже за спиной  своего бывшего собрата по оружию, обвив рукой его шею, и приставив острие меча к его подбородку, готового воткнуться ему в челюсть.

– Какого хрена…? –  Фламма отреагировал первым, подняв свой меч, чтобы ударить бывшего центуриона, но Гораций увернулся, увлекая за собой свою беспомощную жертву. – Я вырву твою печень!

Напавший на  Марка ухмыльнулся через плечо своей жертвы, надавив острием меча в горло римлянину, пока кожа вокруг него не побелела.

– Всему свое время. Сначала мне нужно свести счеты с этим ублюдком!

Внимание Марка привлекло крохотное движение слева от Дубна, почти незаметное движение ближайшего к нему гвардейца.  Он поймал на себе взгляд мужчины и нахмурился, когда понял, что солдат слабо улыбается, когда он отодвигается от своих товарищей. Фламма поднял свой меч, ясно прикидывая, сможет ли он убить противника Марка, не приговаривая к смерти и своего ученика.

– И какой он будет у тебя по счету, Гораций?

Гораций зарычал на вопрос Клеандра.

– Думаю, вы считаете лучше, распорядитель! Это же вы заказали убийство Легата Перенниса, сына преторианского префекта!

Пожилой мужчина кивнул.

– Фактически, это император приказал казнить твоего командующего, но да, это я отдаю подробные приказы. Какое-то разочарование вызывает то, что тебе удалось добраться до Рима, несмотря на то, что я приказал тебя выследить и убить.

Гораций коротко рассмеялся.

– Ваши люди искали военного, а не обсыпанного дерьмом сельского фермера. Я украл лошадь и рискнул вернуться,  проехав большей часть пути ночью, а затем, когда я был достаточно близко к Риму, я обменял ее на поездку в город с фермером, доставляющим свой урожай. Просто еще один толстый ублюдок, который привез в Рим еще одного деревенщину, по крайней мере, это видели дежурные у ворот.

Преторианец слева от Дубна сделал еще один медленный скользящий шаг, его движение было едва различимо, и он незаметно для окружающих перехватил копье поудобнее для броска. Клеандр покачал головой, махнув рукой Марку.

– А теперь ты собираешься убить этого человека без видимой причины?

– Я слышал, что вы сказали! Именно этот человек приговорил моего легата к смерти!

Гораций ощетинился, хмуро глядя на распорядителя, а в это время еще одним медленным, незаметным движением преторианец рядом с Дубном двинул вперед ногу в ботинке, расслабляясь и напрягая мышцы плеча, готовясь бросить копье. Солдат крепче сжал горло беспомощного Марка, его хмурый вид заставил всех  мужчин сделать шаг.  Дубн шагнул вперед, скрестив свои мясистые руки.

– Прежде чем убить моего брата, узнай две вещи. Твой легат был не первым из сыновей Перенниса, погибшим от наших рук. Его старший брат тоже был гребаным предателем, он предал целый легион в Британии, и мы заставили его заплатить за это. Я лично разрубил ему позвоночник топором и раздавил ногой ему голову, пока вырывал свой топор. Я оставил его подергиваться и истекать кровью, поэтому я сомневаюсь, что его смерть была быстрой. И когда ты убьешь моего брата, я сделаю то же самое с тобой, только на этот раз я сделаю это просто своими гребаными руками!

В тот момент, когда Гораций повернулся, чтобы ответить здоровяку британцу, Клеандр энергично кивнул преторианцу, и солдат  внезапно, сделав быстрый шаг вперед, метнул свое копье в Горация с безжалостной точностью. Длинное железное древко оружия моментально пронзило шею легионера. Этот  удар отбросил его от Марка с внезапной силой инерции. Задыхаясь и обливаясь хлеставшей кровью, Гораций рухнул на пол под тяжестью копья с тяжелой раной.

Римлянин повернулся, чтобы взглянуть  на своего спасителя, в то время когда преторианец с удовлетворенным видом смотрел на умирающего,  и сразу узнавая его, несмотря на прикрытое шлемом лицо.

– Да, это тот самый ретиарий, который  вчера так быстро расправился с Главком. – Клеандр выступил вперед и встал рядом с ним, глядя на подергивающееся тело Горация. –  Когда я вижу, демонстрацию высочайших навыков, я быстро нанимаю таких людей себе на службу.

Он бесстрастно бросил взгляд  на умирающего.

– Кажется, ирония наскочила на иронию. Центурион Аквила пытается отомстить последнему из Ножей Императора  и обнаруживает, что убил не того брата. А, единственный оставшийся в живых человек, которому наплевать на судьбу семьи Переннисов, направил свой меч на человека, который понес точно такую же утрату и даже не был тем, кто убил его благодетеля, легата. И как следствие этого акта глупости он в конечном итоге получаешь  копье в шею, и заканчивает свое существование в дренажной дыре жизни.  Это просто говорит о том, что жажда мести может заставить человека испить горькое зелье, не так ли?

11

На следующее утро Морбан и его парикмахеры открылись сразу на рассвете, как обычно, и если у некоторых из них были немного затуманенные глаза, это никак не повлияло на обычно быстро выстраивающуюся очередь мужчин, решивших воспользоваться их постоянной скидкой.  Морбан вышел, чтобы обратиться к ним, печально качая головой.

– Извините, господа, но сегодня мы не будем работать в знак уважения к Фламме Великому, который сегодня днем сражается на Арене!

На мгновение мужчины, стоявшие в очереди, предположили, что он шутит, но когда дородный солдат остался стоять на месте, скрестив руки на груди и явно не собираясь двигаться, поднялся гневный шум протеста. Морбан подождал чекунду, затем демонстративно откашлялся, прежде чем выкрикнуть свои следующие слова во весь голос.

– Заткнитесь все на хрен! –  Его потенциальные клиенты уставились на него в изумлении. – Так-то лучше. Теперь я повторю это еще только один раз. Мы. Не. Работаем. Сегодня. Понятно? Теперь вы можете либо потихоньку отвалить, либо я буду вынужден сказать парням внутри, чтобы они вышли и разобрались с вами. Выбирайте сами. Сегодня мы берем выходной

Как по команде, ставни на окнах распахнулись, и полдюжины раздраженных тунгрийцев взглянули выглянули посмотреть на очередь, у некоторых из них в руках были тяжелые деревянные дубинки. Поняв, что дешевую стрижку или бритье они не получат в ближайшее время, недовольные клиенты разошлись, оставив Морбана с ухмылкой смотреть на улицу.

– Не знаю, чему тут можно улыбаться.

Знаменосец обернулся и увидел своего соседа горшечника, выражение его лица было менее счастливым, чем во время их последнего разговора.

– О, я не знаю. Всем нравится время от времени брать выходной.

Гончар ошеломленно покачал головой.

– Выходной на работе? Ты понимаешь, что через час к тебе приедут парни с Верхнего Холма, как только разнесется слух, что ты посоветовал своим клиентам отвалить?

Улыбка Морбана стала шире.

– На это то, я и рассчитываю. Возможно, тебе, следует тоже закрыть свою лавку и  на часок подняться наверх?

Владелец магазина кивнул, выражение его лица сказало Морбану, что таково и  было его намерение с самого начала, и знаменосец окинул взглядом ряды лавок, чтобы увидеть, что все его соседи пришли к такому же выводу: товары поспешно были убраны в помещения, а ставни бесцеремонно закрыты, чтобы обеспечить жильцам некое подобие безопасности. Улыбаясь про себя, он повернулся и пошел обратно в парикмахерскую.

– В данный момент все прошло тише, чем у немой с набитым ртом, так что давайте вынесем оружие наверх, хорошо?

Он бесстрастно наблюдал, как солдаты подняли половицы, прикрывавшие лестницу, ведущую в подвал, и каждый из них  вылез обратно  прихватил щит и меч. Последний человек, поднявшийся по лестнице, вручил ему копье, бесстрастно наблюдая, как знаменосец вышел обратно на послеполуденное солнце, прислонив оружие к стене в тени кирпичной колонны, где оно было невидимым беглому взгляду. Пара охранников Максимуса спешили завернуть за угол, явно услышав слух о том, что парикмахерская сегодня не работает.

– Что, химера тебя забери, здесь происходит?

Морбан широко улыбнулся члену банды, обратившемуся к нему.

– У нас сегодня выходной, сынок. Мы просто подумали, что...

– Возвращайся к своей гребаной работе, жирный ублюдок! –  Бандит наклонился ближе, уперев палец в грудь Морбана.  –  Тебе же нужно платить налоги, и если ты этого не сделаешь....

Знаменосец криво ухмыльнулся  и  мягко покачал головой, когда прервал его.

– На самом деле нет. Мы решили больше не платить вашей охране, поскольку, честно говоря, она нам вовсе не нужна.

Мужчина посмотрел на свою пару людей с веселой улыбкой, приглашая их присоединиться к шутке.

– А это уже тянет на  пятнадцать процентов. Продолжай говорить, и мне придется пойти и позвать Одноглазого.

Морбан пожал плечами.

– Ты явно не понимаете. Мы не собираемся платить!

Терпение головореза лопнуло, и он со злобным рычанием ткнул пальцем в грудь Морбана.

-Это ты явно не понимаешь! Мы, те самые гребаные парни с Верхнего Холма. Мы берем все, что захотим, и прямо сейчас я больше всего хочу засунуть твою гребаную голову прямо в твою жирную задницу, умник. Так что давай деньги, или мне придется...

Он резко замолчал, когда кончик холодного металла коснулся области между его животом и пенисом. Его товарищ внезапно замер, его внимание было приковано к мечам, появившимся в руках двух мужчин позади Морбана, их зловеще острые лезвия сверкнули в утреннем солнечном свете. Морбан оттолкнул палец.

– Да, ну, вы, может, и парни с Вершины Холма, но мы – имперская римская армия. Вы убивали случайных бедолаг, которые совершали ошибку, вставая у вас на пути, в то время как мы сражались в ожесточенных битвах с варварами, которые все хотели содрать с нас кожу живьем. Так что я бы посоветовал вам отвалить и не возвращаться, если только вы не хотите уйти со своими отрезанными членами в руках.

Бандиты сбежали, и Морбан повернулся к своим сторонникам.

– Начинайте считать. Ставлю два к одному, что мы столкнемся с ними лицом к лицу менее чем через пять  минут.  И никакой болтовни, все четко рассчитано. Эти ставки всех устраивают? Два к одному? А может быть пять к двум?

После нескольких минут ожидания в усиливающейся утренней жаре они услышали звук шагов, эхом отдававшийся по Холму,  быстро превратившийся из тарахтения в шлепанье кожи о камень, и Максимус завернул за угол во главе дюжины своих людей. Увидев ожидающего его Морбана, он широко развел руки, жестом приказывая своим товарищам разойтись в стороны.

– Ну что, Толстячок наслаждается солнцем. Разве это не милое занятие? Жаль, что в результате пришлось закрыть все гребаные лавки на улице. Он остановился перед Морбаном, на его лице застыла злобная усмешка. – У меня не хватит духу дать тебе пинка, Толстяк потому что, думаю, если я это сделаю, ты можешь просто лопнуть.  Мне придется довольствоваться временным повышением вашей налоговой ставки, чтобы сказать ...  –  Он изобразил задумчивость. –  Сто процентов на сегодня. Если ты прямо сейчас откроешь эту дверь и отправишь своих парней обратно на работу, я соглашусь на дневную выручку в качестве штрафа. Как тебе это, Толстяк, или мне следует изложить свою мысль яснее? Даже гребаная  “имперская римская армия” не может быть настолько тупой.

Морбан медленно кивнул, положив руку на ручку двери магазина, и силовик повернулся к своим товарищам с торжествующей ухмылкой.

– Как я всегда говорил, не позволяй своим людям выходить за рамки, а то в конечном итоге тебе приходится давать им пинков, чтобы компенсировать излишнюю распущенность!

Он обернулся, когда Морбан распахнул дверь и отступил в сторону, его глаза расширились, когда он увидел первого из тунгрийцев, вошедшего в проем с поднятым щитом, полированный кончик лезвия его меча мерцал на солнце, а за ним по пятам следовал еще один человек. В момент, когда вожак головорезов отвлекся, Морбан потянулся за копьем, стоящим рядом с ним, и вонзил острый наконечник оружия в обутую в сандалию ногу главаря банды, почувствовав хруст мелких костей, ломающихся под безжалостным ударом железного наконечника.  Максимус закричал в агонии, и пока его рот был открыт, знаменосец ослабил хватку на копье правой рукой и ударил сжатым кулаком в челюсть беспомощного человека с такой силой, что с раздирающим треском сломалась кость.

– Стоять!

Члены банды, оказавшиеся между очевидной необходимостью дать отпор и непреодолимым желанием сбежать, замерли при громкой команде Морбана,  и их взгляды были прикованы к нему, когда он указал на солдат, стоящих перед ними.

– Если вы, ублюдки, побежите, эти парни догонят вас и вонзят мечи в ваши спины. Вы этого хотите?  А ну, бросайте свои гребаные ножи!

Бандиты перевели взгляд с неумолимой маски знаменосца на корчащееся тело своего главаря, затем снова на суровые лица солдат, явно готовых пролить кровь по малейшему поводу. Первое оружие упало на мостовую, за ним быстро последовало другое, а затем остальные побросали свои ножи и их лица покраснели от унижения.

– А теперь, идите отсюда, пока мы добрые!  И не оглядывайтесь назад, иначе обнаружите, что мы можем выйти из себя!

Он подождал, пока последний из них завернет за угол и скроется из виду, затем крепко взялся за древко копья, пробуя вытянуть его. Максимус застонал от боли.

– Нет ...

– Ну, так уж получается, что ... да!

Морбан вырвал копье из ноги своей жертвы, исторгнув стон агонии из разбитого рта бандита, затем присел на корточки, чтобы начать разговор.

– Ну,  что, Одноглазый, мой старый приятель. Все это время ты обзывал меня гадкими словами и забирал мои деньги, и вдруг мы поменялись ролями. Теперь у тебя проблема, не так ли, с разорванной ногой и разбитым лицом. Я думаю, что все может стать намного хуже, если только ... –  Он приложил палец к подбородку и принял задумчивый вид. – Но, конечно, ты не  подумай, что я настолько бесчеловечен. Не так ли?

Он помахал копьем перед  беспомощным главарем банды, затем направил его вперед, пока лезвие не оказалось в дюйме от его глаза.

– Конечно, мы проходим потрясающую подготовку в армии, особенно с этой маленькой красавицей.  – он указал рукой на копье – Я могу попасть ей в человека с тридцати шагов, или могу просто воткнуть его в него на дюйм или два и смотреть, как он истечет кровью до  самой смерти. Не бойся, я не буду тебя убивать! Но, бьюсь об заклад, я мог бы выбить тебе и  второй глаз, если бы захотел.

Максимус снова застонал, но на этот раз скорее от страха, чем от боли.

– И ты знаешь, что просто так не говорят о таких вещах?

Морбан посмотрел вниз, его лицо сморщилось от внезапного отвращения. Он резко дернул копьем, вогнав острие в здоровый глаз.  Бандит закричал, все его тело содрогнулось от боли, в то время как знаменосец бесстрастно смотрел на него сверху вниз.

– Рассматривай это как твою плату за все вымогательства, изнасилования и убийства, которым ты подвергал этих людей на протяжении многих лет. Давай  теперь посмотрим, насколько они сострадательны к искалеченному слепому нищему, который даже не может сам прожевать свою еду, не так ли?

Он указал на своих людей.

– А теперь, ребята, соберите эти ножи, и отнесите  свое оружие обратно в парикмахерскую и оставим старину  Безглазого   поразмышлять о его ошибках!

Он обернулся и обнаружил, что гончар стоит прямо у него за спиной.

– Ты собираешься оставить все эти мечи в парикмахерской?

Морбан кивнул.

– Они будут в достаточной безопасности, пока кто-нибудь не приедет за ними. Я запру это место и не вижу никого, кто был бы достаточно храбр, чтобы вломиться внутрь, учитывая очевидное наказание ем, кто перейдет дорогу мне и моим ребятам. –  Он с порывистой улыбкой протянул лавочнику свое копье.  –  Хочешь прикончить эту тварь?  Я тебе разрешаю!  В конце концов, подумай обо всех случаях, когда этот ублюдок отнимал у тебя деньги или лапал твою жену.

Гончар покачал головой.

– Мне вообще то захотелось сделать это  в ту секунду, когда я увидел, как ты всаживаешь копье ему в ногу ... но я не могу.

Морбан кивнул, отдавая оружие выглянувшему солдату.

– Я знаю. Я был точно таким же, давным-давно... –  Он вздохнул. –  А теперь я просто животное-убийца. Время от времени мне удается совершить несколько убийств, которые, как ни странно, доставляют мне удовольствие. Удачи тебе, друг, и когда появится замена  этому Максимусу, а ты знаешь, что так  оно и будет, просто помни, что единственное, что удерживает их от проявления власти над тобой , – – это твоя готовность дать им отпор. Покажи им свои зубы, и они скоро отстанут.

Он запер лавку и направился вниз по холму к Остианским Воротам с последним из своих солдат, седым ветераном своей центурии, который ждал его, пока он разговаривал с гончаром.

– Ты думаешь, они смогут постоять за себя, когда парни из банды постучатся в дверь в следующий раз?

Знаменосец печально покачал головой.

– Не, я так не  думаю. –  Он на мгновение замолчал. – Но, видишь ли, я понял, что мне так нравится в этом месте. Оно цивилизованное. Вкусная еда, хорошее вино, шлюхи,  везде куда ни глянь. Это просто приятное место. Проблема в том, что в таком приятном местечке появляются такие животные вроде нас, и не успеешь оглянуться, как все уже платят процент, просто чтобы сохранить свои кишки или не допустить, чтобы их дочерей трахали на улице. И это печально, приятель, более чем печальнее, чем это гребаная трагедия. Все, что мы можем сделать, это утешить себя тем, что, по крайней мере, сегодня мы сделали немного полезного и дали им небольшой повод побеспокоиться о судьбе одного ужасном ублюдка.

Его сослуживец кивнул.

– И не только это, ты также дал мне повод кое-что рассказать ребятам в казармах.

Морбан выпятил грудь.

– Ты имеешь в виду, когда я проткнул его копьем?

Солдат покачал головой.

– Нет, приятель, когда ты сказал ему, что можешь убить его этим оружием с тридцати шагов. Ты не смог бы попасть в дверь сарая  даже из болтомета!

Скавр и Марк пробирались сквозь толпу, окружавшую Арену Флавиев, в сопровождении своего обычного эскорта из варваров и людей Котты. Оба мужчины были безукоризненно одеты, Скавр был в тоге с единственной узкой полосой, указывающей на принадлежность к классу всадников, в то время как Марк был одет в более простую одежду и осторожно шел на полшага позади него. Подойдя к стражникам, преграждавшим вход, ведущий на сенаторский уровень, трибун сказал о приглашении самого императорского распорядителя присутствовать на дневных поединках. После краткого ознакомления со списком гостей на день их впустили, оставив сопровождающих ждать их в любой тени, которую они смогут найти, в то время как Котта направился к следующему входу, чтобы занять свое место в секции, отведенной для ветеранов армии. Поднявшись на  сенатский балкон, они были встречены у входа в императорскую ложу самим Клеандром.

– Рутилий Скавр! С твоей стороны было очень мило придти сюда. Я не был уверен, что ты примешь мое приглашение, учитывая тот факт, что наставник твоего молодого коллеги скорее всего расстанется с жизнью на этом песке.

Марк ответил на улыбку с бесстрастием, которого он не чувствовал, позволив трибуну ответить от его имени.

– Мой офицер осознает неизбежность ситуации, распорядитель, и поклялся Митрой присутствовать при последнем поединке Фламмы с достоинством и сдержанностью, которыми должен обладать римский центурион. В конце концов, мы же не варвары.

Клеандр кивнул, подняв брови  на молодого человека.

– Впечатляющая дисциплина, центурион. Прими мое сочувствие, если хочешь, и мое уважение к твоей стойкости. Ты являешься примером для некоторых других членов имперской аристократии.  – Он многозначительно посмотрел через ложу туда, где стоял Юлиан, заламывающий пальцы рук. – Если какой-нибудь прокуратор не будет осторожен, всегда можно будет найти другого человека, занимающего его должность.  Можно подумать, что он счастлив, учитывая тот факт, что я разрешил ему поставить несколько тысяч на своего человека, но, очевидно, его ланиста убежден, что Фламмаa быстро разорвет Велокса на части, согласится он на последнее предположение или нет. А, ты что думаешь, центурион? В конце концов, ты знаешь его лучше всех из здесь присутствующих?

Марк мрачно посмотрел на него на мгновение, прежде чем обрести голос, слова словно онемели у него во рту.

– Фламма, который научил меня драться, человек величайшей чести, и я не вижу в нем никаких изменений, несмотря на краткость нашей встречи. Он человек слова! И если он сказал, что умрет на Арене, то вы можете быть уверены, что он умрет здесь сегодня днем.

Клеандр кивнул.

– Как я и думал. Конечно, этот человек не дал мне никаких подсказок ни на что, кроме самых решительных намерений принять  его предложение. Это довольно скоро закончится, и мы все сможем заняться нашими делами,  я – управлением Империей, а вы, господа, – защитой ее границ. У меня есть кое-что для ...

Рев труб прервал его, и трое мужчин повернулись, чтобы посмотреть вниз, на песок Арены, когда судья вывел двух человек в легкой броне. У обоих была бронзовая защита на правой руке, ремни, прикрепленные к кольчужным рукавам, тянулись к тяжелому кожаному наплечнику на левом плече.  Велокс предпочел сражаться с обнаженной грудью, в то время как Фламма надел легкую кольчугу, чтобы обеспечить некоторую защиту от острых мечей своего противника. Оба мужчины отказались от шлемов, их головы остались непокрытыми, чтобы обеспечить широту обзора, необходимую для плавного стиля боя димахерусов, и у каждого была пара мечей, прикрепленных к поясу на широких кожаных ремнях. В сопровождении почетного караула из дюжины копейщиков в шлемах с яркими плюмажами и сверкающих нагрудниках они направились к центру Арены, устремив взгляды вперед, как будто ни один из них не желал замечать присутствия другого. Диктор изо всех сил пытался перекричать внезапный оглушительный рев одобрения толпы, и после двух тщетных попыток рассказать о поединке он замолчал, ожидая, пока двое мужчин прошагают по чистому белому песку. По какому-то заранее условленному сигналу они остановились, оба повернулись, чтобы ответить на бурные аплодисменты толпы поднятыми руками. После нескольких мгновений криков и хлопков толпа постепенно затихла перед лицом терпеливого ожидания своих героев, позволив диктору предпринять еще одну попытку. Повысив голос до хриплого рева, он прокричал свое написанное по сценарию вступление к битве через продолжающийся шум толпы.