Текст книги "Ножи Императора (ЛП)"

Автор книги: Энтони Ричес

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 24 страниц)

– Вы сказали, где он?!

Сенатор повернулся, чтобы проследить за указывающей рукой Авенуса, но все, что они могли увидеть, это тело легата на его корчащейся добыче, ее крики боли, едва слышные из-за шума в комнате.

– Ну, он был там минуту назад. Авенус обвел взглядом комнату. – Смотрите, вот он!

Пилиний обернулся и крикнул людям позади себя.

– Стража! Ко мне!

Скавр побежал к лестнице, указывая назад на толпу позади себя и крикнув одинокому стражнику, стоящему у выхода из зала.

– Вон, смотри! Сенатор тебя зовет!

Его брошенный нож послужил не более чем для отвлечения внимания противника, пролетев высоко над целью, но Скавр оказался на стражнике слишком быстро, чтобы тот успел сделать нечто  большее, чем наполовину вытащить меч. Прижав его спиной к стене, он схватил своего недруга за волосы и ударил его головой о холодный камень, а затем, пока тот еще не оправился от потрясения мозга, вырвал оружие из  его ножен и вонзил его мужчине между ребер. Крики ужаса наполнили зал, когда гости поняли, что происходит, и из из толпы вышел Пилиний с парой своих телохранителей по обе стороны. Когда он шагнул вперед, воцарилась тишина, нарушаемая только непрекращающимися криками и стонами тех рабынь Перенниса, которых яростно насиловали их обладатели. Сенатор указал на Скавра, и его лицо исказилось от гнева.

– Я не знаю, кто ты, незнакомец, но я знаю, что сейчас с тобой сделают.

Трибун ухмыльнулся ему в ответ, поднимая меч убитого им стражника, чтобы пресечь любую попытку напасть на него.

– Нет, вы уже знаете, кто я. Ваш друг Авенус сказал вам, что я трибун, недавно вернувшийся из Британии. И я вернулся не один, Пилиний, я привел с собой друга. Человека по имени Марк.

Сенатор рассмеялся над ним, покачав головой.

– Марк? Ты считаешь, что это имя имеет для меня какое-то значение? И где сейчас этот  твой Марк?  Авенус приказал моим охранникам вывести его наружу с приказом разобраться с ним.

Скавр, фыркнув, покачал головой.

– Я снова не успелг должным образом представиться. Приношу свои извинения, сенатор. Меня зовут Гай Рутилий Скавр, трибун, командующий Первой и Второй тунгрийскими когортами. А мой друг?  Его полное имя Марк ... Он на мгновение замолчал.  –  Валерий.–  Улыбка расползлась по его лицу при виде внезапно расширившихся глаз Пилиния.  –  Ну, третье его имя вам прекрасно известно, не так ли, сенатор? –  Он понизил голос до резкого шепота. –  А что касается того, где он ...?

Пилиний невольно слегка наклонился вперед.

– Он у вас за спиной..

Стоявшие перед ним люди обернулись и обнаружили, что за то короткое время, пока их внимание было приковано к Скавру,  дюжина вооруженных людей тихонько прошла через дверь в дальней стене, их щиты выстроились в непрерывную линию, перед которой стоял единственный человек с мечом в каждой руке. Он пошел вперед, не обращая внимания на трех охранников, наступавших на него с обнаженными мечами.

– Тиберий Азиний Пилиний!

Первый телохранитель  бросился в атаку с бессвязным криком, но, вновь появившийся,  человек едва замедлил шаг, широко размахнувшись длинным лезвием спаты в правой руке, прежде чем вонзить короткий гладиус  левой рукой  глубоко в живот нападавшего. Он сбросил со своего клинка тело противника и продолжил наступление, мрачно глядя на двух других телохранителей перед собой.

– Тиберий Азиний Пилиний! Меня зовут Марк Валерий Аквила!  Именем Немезиды, я пришел за тобой!

Двое оставшихся стражников бросились на него вместе, но их атаки были плохо скоординированы, и одинокий фехтовальщик с легкостью парировал оба клинка, прежде чем низко крутануться и отсечь ногу ближайшего противника по колено.  Оставшийся охранник попятился с выражением ужаса на лице, и Марк снова окликнул свою жертву.

– Сдавайся, Пилиний!  Сдавайся мне сейчас, и эти все твои гости могут быть свободны!

Сенатор повернулся и побежал к лестнице, но, отвлекшись  на секунду от схватки Марка со стражниками,  Скавр пробежал на лестницу и захлопнул за собой массивные железные ворота. Он задвинул тяжелые засовы и ухмыльнулся Пилинию, который бесполезно дергал металлическую решетку, сочувственно покачав головой.

– Боюсь, что у вас сегодня ничего не получится, сенатор. Похоже, вам пора взглянуть в лицо реальности того, что происходит, когда вы  тоже можете выступить в роли жертвы своих чудовищных преступлений, А вот и ваши друзья ...

Полдюжины гостей Пилиния набросились на него, явно намереваясь воспользоваться предложением Марка о помиловании.  Хозяину на мгновение удалось уцепиться за железные прутья ворот, но нельзя было противостоять силе мужчин, оттащивших его прочь. Схватив его за все конечности, они потащили, брыкающегося и кричащего сенатора, к ожидавшему центуриону, а один из  стражников влез в толпу и нанес ему мощный удар в висок, чтобы утихомирить его протесты.  Марк медленно двинулся вперед с поднятыми мечами, с отвращением оглядывая толпу людей перед собой.

– Бросьте оружие и отойдите к дальней стене. Любой человек, у которого найдут нож, умрет рядом с этим животным!

Гости и стражники медленно попятились, их мечи и ножи со звоном стали падать на каменный пол, и Марк посмотрел через комнату на рабов, все еще стоявших на своих местах на игровой доске.

– Котта, выведи этих людей в сад. Всех, кроме жены Перенниса. Подведи ее ко мне.

Он перевел взгляд на свою основную предполагаемую жертву,  присел на корточки и  заглянул в лицо сенатору.

– Ты убил моего отца .

Пилиний посмотрел на него с оттенком вызова во взгляде, когда к нему вернулось самообладание.

– Да, мы схватили твоего отца и передали его преторианцам. Что они с ним там сделали, это их вина,  а не моя. –  Сенатор продолжил заискивающим голосом. –  Я могу сказать тебе, кто еще...

– Побереги дыхание для криков. Я знаю всех, кто еще был с тобой.  – Марк поднял свой гладиус, чтобы пресечь попытку сенатора откупиться от того, что надвигалось, информацией, которой уже располагал центурион.  – Но ты же, убил мою мать.

Пилиний кивнул.

– Да, мы сделали это. Она храбро держалась.

Острие меча уткнулось ему в лицо, остановившись в нескольких дюймах от его глаз.

– Не мы, а, ты. Ты построил это место специально для пыток, насилований и убийств невинных женщин и детей, похищенных из домов и семей людей, которых Переннис поручал вам убить, не так ли? Эти люди ... –  Он поднял острие меча вверх, указывая на гостей, сгрудившихся у дальней стены.  –  Эти подонки все виновны в тех злодеяниях, но без тебя они никогда бы не получили власти над столькими невинными жертвами. Над моей матерью.. над…

Его слова прервал  Котта, который подошел, держа жену Перенниса за руку. Она плакала, придерживая разорванную тунику одной рукой, чтобы прикрыть свою наготу.

– Как ты считаешь, можем мы позволить себе прикрыть растерзанное тело этой дамы достойной одеждой??

Котта кивнул, подошел к стене, где на крючках висела одежда гостей, выбрал хороший добротный плащ и отнес ее обратно, чтобы накинуть на дрожащее тело женщины. Марк кивнул в знак благодарности, а затем твердым голосом обратился к жене убитого префекта.

– Домина, ваш муж приказал уничтожить мою семью, убить моего отца, моих сестер и моего брата. Я знаю, что здесь погибло еще много членов разных семей, причем такими способами, которые вы не сможете себе и представить, учитывая те отвратительные сцены, свидетелями которых мы с вами стали здесь сегодня вечером, способами, которым подверглись бы вы и ваша семья, если бы не вмешались мы.  Я ненавидел вашего мужа за это преступление, я участвовал в его падении, и, честно говоря, я сожалею только о том, что он умер не от моих рук. Однако ...

Он с отвращением покачал головой, глядя на Пилиния.

– Я не могу потворствовать такому животному поведению, даже когда оно направлено против семьи моего врага. Вы свободны, домина, хотя с вашей стороны было бы разумней исчезнуть в глубинах города и никогда больше не использовать имя  Перенниса, если только вы не хотите попасть в руки другого человека, подобного этому. Возможно, ваши бывшие рабы помогут вам выжить, если вы будете достойно обращаться с ними до конца своей будущей жизни?

Она беспомощно кивнула, ее лицо помрачнело, когда до нее дошли условия, на которых она была избавлена от развратных игрищ Пилиния.

– Но прежде чем мы вас отпустим, вам нужно принять еще одно решение. Как должен умереть этот человек?

Женщина непонимающе смотрела на него одно мгновение, прежде чем до нее дошло.

– Вы даете мне шанс обрушить на него унижение и агонию, которые он предназначил мне и моей дочери.  –  Марк кивнул. –  Тогда просто убейте его.  Я не хочу, чтобы меня мучили  воспоминания о его агонии.

Котта проводил ее, и Марк, подняв бровь, посмотрел на Пилиния.

– Готов ли ты?  Возможно, ты захочешь отправиться на встречу со своими предками, сохранив хоть малую толику гордости.

Сенатор закрыл глаза, морщась от ожидаемой агонии, но когда Марк быстро перерезал горло стоящему на коленях человеку. Пилиний упал, задыхаясь, на пол, его тело извивалось, когда он пытался вдохнуть воздуха, который не мог пройти через его распухшее и разрезанное горло, с выпученными от ужаса глазами, уставившимися на своего убийцу.

Марк перешагнул через умирающего сенатора, жестом приказав Котте  собрать оружие гостей, и обратился к ним.

– Я обещал вам, свободу, если вы отречетесь от него!

Авенус вышел из толпы.

– Вы же видели, что мы отреклись от него, мы сами не дали ему сбежать, так что отпустите нас!  Мы благородные люди и вы не имеете права...

Он ахнул,  когда более длинный из мечей Марка взметнулся и перерезал ему горло,  и  упал на колени с ужасным булькающим звуком проникновения  его крови в легкие, затем рухнул лицом на каменный пол в растекающуюся лужу.

– Не хочет ли кто-нибудь еще  из благородных людей обсудить со мной свои права теперь, когда мы восстановили некоторый порядок?

На мгновение воцарилась тишина, прежде чем он заговорил снова, направив окровавленный клинок спаты на ошеломленную аудиторию.

– Вы, ублюдки, имеете не больше права на жизнь, чем он. Кто из вас участвовал в развлечениях в ту ночь, когда была разрушена моя семья? Кто из вас – лишил девственности моих сестер? А как насчет моего брата для тех из вас, кто – любит красивых мальчиков? Убив вас всех, мы удалили бы язву из сердца этого города, клику извращенных садистских монстров, которых следовало задушить еще при рождении!

Скавр подошел к нему, поднимая свой собственный меч

– И если подвести более практичный итог, господа, многие ли из вас будут стремиться отомстить за это унижение, нанесенное вам, а?  Вы достаточно быстро сдали  Пилиния, человека, дружбой с которым вы дорожили всего минуту назад, так что такова мера вашей чести и совести? Вы поклянетесь  всеми богами вот этому человеку забыть все, что произошло сегодня вечером, я уверен в этом, и все же я думаю, что завтра утром весь город будет обыскан, опрошен и обнюхан вашими информаторами, жадными до огромных наград. Предложенных вами за ту  информацию, которая приведет нас в замешательство.  Эй, ты, секретарь!

Беленус шагнул вперед, его лицо выражало надежду, и трибун ткнул большим пальцем ему в плечо и повернув к нему голову шепотом произнес.

– Ты получишь свободу в награду за то что помог расправится со своим хозяином, но половину накоплений, если они у тебя есть, ты отдашь Храму Митры в знак благодарности за заступничество Нашего Господа за тебя. Сообщишь мне, в какой Храм ты отдашь деньги, и если ты не сделаешь этого в течение недели, можешь быть уверен, что я найду и убью тебя сам. А теперь, убирайся.

Вольноотпущенник поспешил мимо двух солдат с выражением благодарности на лице, и Скавр перевел взгляд на оставшихся пленников, зная, что они были близки к тому, чтобы броситься на него, несмотря на угрозу мечей.

– Центурион Котта!

– Трибун!

– Что ты думаешь?

– Что я думаю, трибун?

– Да.. Ты производишь впечатление человека, у которого хватит решимости отдать приказ убить всех этих людей, если ты чувствуете, что они этого заслуживают, и ума проявить к ним милосердие, если ты считаешь, что они этого достойны. Я предоставляю тебе право решать самому.

Котта на мгновение помолчал, словно размышляя над вопросом, затем в его газах мелькнули какие-то неприятные воспоминания и окинув холодным взглядом стоящих перед ним людей, он поднял свой меч, направив его на них, и повысил голос, как на плацу,  выкрикнул команду:

– Вперед!

Альбинус  долго ждал, когда открылись задние ворота виллы, его телохранители защитной дугой окружили его, когда тунгрийцы вышли на улицу.  Он, молча, наблюдал, как люди Котты вывели первую повозку через ворота, из-за задних створок которой выглядывали перепуганные женщины. Когда вторая повозка последовала вслед за второй вниз по холму и ворота закрылись, он, наконец-то, обрел дар речи.

– Рутилий Скавр. Я знал, что если подожду здесь достаточно долго, ты выйдешь через эти ворота.

Трибун бросила на него усталый взгляд.

– Центурион Котта, если этот человек или кто-либо из его отряда хотя бы дернется за оружием, я отдам тебе прямой приказ убить их всех. Он качнул головой в сторону разгневанного сенатора, махнув рукой, как бы отгоняя его. –  Ты опоздал, Децим. Месть центуриона Аквилы  Азинию Пилинию  завершена, и все, что вам осталось, это ускользнуть в темноту до того, как обнаружат, что осталось от сенатора и его гостей, и тогда здесь начнется такой захватывающий кавардак, что вы не успеете скрыться . И помните, моя угроза обвинить вас в краже имперского золота остается в силе, на случай, если вы или кто-либо из ваших наемников захочет донести на нас.

Он повернулся, чтобы уйти, но, внезапно, его осенила другая мысль, и он остановился.

–  В следующий раз, когда вы увидите нашего общего информатора Эксцингуса, возможно, вам захочется сделать две вещи –  вы можете передать ему сообщение от меня, а затем задать ему вопрос за нас обоих.

Альбинус покачал головой с явным раздражением.

– Вы все еще выдвигаете требования? Тогда продолжайте, что вы хотите, чтобы я сказал информатору?

– Только очевидное. Пусть не совершает ошибку, думая, что ему сойдет с рук этот последний акт предательства. С этого момента его зачарованная жизнь пускай идет своим чередом, но в следующий раз, когда я его увижу, я оторву ему голову!

Сенатор кивнул.

– А вопрос?

– Это тот же вопрос, который вы собираетесь, зададите ему сами, если у вас будет такая возможность. Этот жирный ублюдок связывался с вами перед тем, как  Дорсо  погиб в огне, не так ли?  Он мог бы предупредить вас о том, что мы придем за преторианцем той ночью, но он этого не сделал. Почему?  Затем, когда он привел центуриона к тайному убежищу  Брута, у него была идеальная возможность подставить вам моего человека так, чтобы мы никогда не узнали бы правды, но он этого не сделал. И, наконец, когда он предупредил вас о том, что сегодня вечером мы собираемся напасть на Пилиния, он не упомянул об одной вещи, которую вы должны были знать, если собирались воспользоваться этой информацией ...

Он поднял руку, демонстрируя свой  пригласительный жетон, серебряный прямоугольник который  замерцал в красным в свете факелов.

– В конце концов, он слишком хорошо знал, что вы никогда не попадете ни на одну из специальных вечеринок Пилиния без такого жетона. Я сохраняю эту штуку, в качестве  сувенира о той ночи, когда я очистил этот город от некоторой мрази. Итак, почему он не добыл для вас приглашение, а сенатор? Это было бы ему не так уж сложно, учитывая, что он держал секретаря Пилиния в ежовых рукавицах.  –  Он снова отвернулся, бросив через плечо.  –  Я думаю, вы  разберетесь с этим ...

6

Марк проснулся до восхода солнца, так как спал урывками. Сидя на кровати, он ненадолго задумался о последних словах Скавра на офицерском собрании накануне вечером.

– Прошлой ночью мы оказали большую услугу Риму, господа. Мы удалили дюжину самых развратных мужчин из Сената, и, если немного повезет, мы пробьем в их рядах достаточно большую брешь, чтобы туда проникло немного свежего воздуха. И, давайте не будем забывать, что мы пока еще не свершили правосудие над четвертым человеком,  убившим семью нашего коллеги. Однако ...  – Марк уже знал, что он скажет  дальше.  –  Я не вижу способа, которым мы сможем добиться справедливого возмездия в отношении этого четвертого. Во-первых, мы отказались от  сомнительных услуг информатора Эксцингуса…,  а во-вторых, этот ублюдок живет в гладиаторском лудусе среди сотен мужчин, которые чуть ли не молятся на него...

Трибун сделал глоток вина, которое он приготовил, чтобы отпраздновать их победу предыдущим вечером, кивнув на комментарий Юлия.

– Совершенно верно, примимил. И поэтому я с сожалением вынужден признать, что на данный момент нам придется подождать, пока представится  такая возможность. Надеюсь, ты понимаешь,  почему я проявляю осторожность в этом вопросе, центурион?

Марк кивнул.

– Я могу только выразить свою благодарность за поддержку, которую вы мне оказывали до сих пор, трибун. Поступить иначе было бы невежливо.

На мгновение ему показалось, что Скавр не до конца поверил в его продемонстрированное согласие, но, наконец, трибун кивнул, снова подняв свой кубок.

– Тогда очень хорошо, господа! Выпьем за одержанные победы и за ту, что еще впереди!

Офицеры подняли свои кубки, влившись в  хор голосов, и Марк повторил то же самое, несмотря на свои мысли относительно того, что ему предстояло сделать на следующее утро.

Он оделся в темноте, разложив тунику и сапоги, которые намеревался надеть прошлой ночью, и бесшумно направился к двери спальни.

– Ты уходишь, не попрощавшись?

Он замер у двери, понимая, что  уйти незамеченным не удастся, затем повернулся и сел на кровать рядом со своей женой.

– Я думал, мы обо всем договорились прошлой ночью?

Фелиция села и запустила пальцы в его волосы.

– Не все.  –  Она крепко поцеловала его в губы, ее глаза увлажнились от едва сдерживаемых слез.  – Ты знаешь сам, что на этот раз ты не вернешься. Ты знаешь, что как только ты убьешь этого человека, его последователи разорвут тебя на части,  и все равно идешь мстить, какой бы ни была цена,  несмотря на то, что смерть этого  Пилиния, оставила в твоей душе такое же опустошение, как и от тех двоих, которых ты убил до него.

Он беспомощно пожал плечами.

– У меня все равно нет выбора. Со дня на день нас отправят либо обратно в Британию, либо на ту границу Империи, которая скрипит громче всех, и я никогда больше не увижу этот город и не завершу   месть, который начал.

– Я знаю ... –  Она вздохнула.  – Я могла бы остановить тебя. Я могла бы рассказать Юлию о твоих планах, и он запер бы тебя в твоих покоях под охраной, но стена негодования, которая была бы воздвигнута между нами, была бы для меня невыносимой. Так что уходи.  –  Она отвернулась к стене, сердито вытирая слезы, которые катились по ее щекам. –  Иди и мсти. Я надеюсь, что это принесет тебе некоторое удовлетворение перед смертью ...

Марк покачал головой.

– Мне это не доставляет удовлетворение. Но и выбора у меня тоже нет ...

Он встал, в последний раз погладил ее по волосам и вышел из затемненной комнаты, бесшумно протопав по дому с ботинками в одной руке. Маленькая собачка носилась по кафельному полу, желая поиграть, и он присел на корточки, подчиняясь возбужденному облизыванию и покусыванию своих пальцев, прежде чем направиться к входной двери, сопровождаемый животным по пятам. Открыв дверь, он на мгновение остановился в темноте, прежде чем присесть и натянуть ботинки.

– Значит, ты действительно настолько глуп, чтобы пойти на это?

Марк вздрогнул, его рука рефлекторно потянулась к оружию, которое не было пристегнуто к поясу, прежде чем снова расслабиться, когда он понял, кто это сказал.

– Ты прождал здесь всю ночь?

Дубн вышел вперед, его лица почти не было видно в свете звезд.

– Вряд ли я собирался рисковать, поднимаясь сюда из казармы в темноте, не так ли? Если бы меня не подстерегали воры, я бы, скорее всего, поскользнулся на дерьме какого-нибудь грязного ублюдка и сломал себе спину.

Римлянин встал, покачав головой своему другу.

– Что ж, ты зря потратил свое время, если только с тобой нет полудюжины человек, ожидающих в тени, потому что ничто меньшее не остановит меня от этого.

Крупный британец тихо рассмеялся, его хохот был полон черного юмора.

– Остановить тебя? Я знаю, что это невозможно! Я здесь не для того, чтобы останавливать тебя, придурок, я здесь, чтобы сопровождать тебя и прикрывать твою спину. Я слышал, что происходит с новичками в этих учебных заведениях, и...

Междометие Марка было яростным, он поднял руки в жесте категорического отказа.

– Нет! Ты никуда со мной не пойдешь! Это мое личное дело, и я не собираюсь жертвовать тобой ради него!

Его друг упер руки в бока.

– О, это ты так считаешь, не так ли? Ты думаешь, я покорно отойду в сторону и позволю тебе уйти в темноту, чтобы тебя никогда больше не увидеть? –  Он наклонился вперед, ткнув широким пальцем в грудь римлянина. – Что ж, можешь считать, как хочешь, брат, но я все равно  пойду с тобой, нравится тебе это или нет.  Мы можем либо стоять здесь и обсуждать этот вопрос до восхода солнца, пока Юлий не узнает об этом твоем плане,  либо пойти в этот твой лудус  вместе прямо сейчас. Давай, выбирай…

Марк мгновение мрачно посмотрел на него.

– Ты понимаешь, что обрекаешь себя на почти верную смерть на Арене?

Британец снова рассмеялся, но его ранее резкая шутливость смягчилась до фатального тона человека, размышляющего о собственной неминуемой кончине.

– Я солдат, Марк. Я смотрю в лицо смерти каждый раз, когда выстраиваю своих парней так, чтобы они не напарывались на клинки синеносых ублюдкам, с которыми мы сражались. И кроме того, в отличие от большинства других мужчин, с которыми нам придется драться, я убивал столько раз, что не могу даже и вспомнить. Поверь мне, мы с тобой прорежем такую полосу среди этих ублюдков, о которой потом будут вспоминать еще много лет.

Его друг пристально посмотрел британцу в глаза.

– И когда придет время разделаться с ч варварскими  военнопленными, которых отправили в Рим для того, чтобы устроить  жителям города грандиозное зрелище? Или тебя заставят убивать людей, приговоренных к смерти, на Арене?

Дубн пожал плечами.

– Я пролью их кровь на песок, не задумываясь. Варварам следовало бы не высовываться, а преступники либо не должны были совершать своих преступлений, либо не должны были попадаться.  Возможно, мне даже удастся выпотрошить кишки ублюдку, который украл мой кошелек в бане.

Марк невольно улыбнулся.

– Звучит так, как будто ты занимался этим всю жизнь. И у меня нет времени с тобой спорить. Если ты настроен на это, … пошли!

Его друг хлопнул огромной рукой его по плечу.

– Я готов, брат. А теперь давай поскорее уберемся отсюда, пока нас не хватились. Ты знаешь, что Юлий заковал бы нас обоих в цепи, если хотя бы заподозрил, что ты настолько глуп, чтобы добровольно пойти в лапы этого  Несущего Смерть.

Марк загнал собачонку обратно в дом и закрыл дверь, сделав глубокий вдох и отвернувшись. Дубн подошел ближе, приблизив рот к уху римлянина.

– Ты все еще можешь передумать, Марк. Ты отомстил за свою семью больше, чем даже я когда-либо мечтал бы, и все трое, которых ты убил, мстя за свою собственную потерю, умерли в муках и унижении. У тебя прекрасная жена и ребенок, которые будут скучать по тебе каждый день всю оставшуюся жизнь. Для тебя что, так много значит еще одна смерть?

Римлянин покачал головой.

– Для меня нет. но тени моей семьи взывают ко мне и только я могу осуществить месть, которую они жаждут? Это вопрос, не согласуется с тем, который задаешь мне ты. Пошли быстрее, пока у меня не сдали нервы.

В тишине они вместе стали поднимались на Авиньонский холм,  и  Дубн выругался себе под нос, наступив в содержимое туалетного горшка, которое было выброшено на улицу из высокого окна.

– И что  мы будем делать, когда туда доберемся?

– Ты спрашиваешь не того человека. Все, что я знаю, это то, что Дакийский лудус  рассматривает заявки от потенциальных кандидатов рано утром каждый рабочий день.  В какой форме  это проходит и что нас ожидает после, я понятия не имею, кроме того, что нас заставят дать клятву, которая низведет нас до статуса рабов.  Даже, хуже, чем рабов. После этого они проведут  с нами необходимую тренировку, чтобы мы готовы были драться ...

Они достигли пологого гребня холма и на мгновение остановились, чтобы посмотреть на окрашенный в розовые тона город, где массивная громада Арены Флавиев затмевала окружающие ее здания, будучи даже выше, чем возвышающийся акведук Клавдия на юге.

– В день Игр он вмещает пятьдесят тысяч человек, жаждущих крови. Так, что это  будет немного отличаться от схваток с варварами, а?

Дубн фыркнул.

– Единственная разница будет в том, что там мне придется убить всего одного или двух человек, чтобы выжить.

Оба мужчин спускались по северному склону Авентина, с первыми неуверенными птичьими чириканьями, которые  эхом отражались от стен вокруг них.

– Ты уверен, что этот Мортиферум все еще живет в лудусе?  Было бы жаль отказаться от своей свободы и обречь нас обоих на пожизненные бои только для того, чтобы обнаружить, что он собрал  манатки и ушел жить к какой-то шлюхе.

Марк покачал головой.

– Это им запрещено. Каким бы великим не был гладиатор, пока он не освободится или не выкупит свой  контракт, он принадлежит школе, которая ему платит и кормит его. Кроме того, зачем ему отказываться от такой удобного защищенного места?  Сомневаюсь, что ему чего-то не хватает ...

Стараясь держаться в более глубокой тени, двое мужчин вскоре прошли мимо восточного конца Большого Цирка, где длинный ряд трибун ипподрома тянулся слева от них прямо в предрассветный сумрак. За ярусными рядами кресел возвышалась громада Палатинского Холма, увенчанного императорскими дворцами, где Марк совсем недавно был свидетелем смерти человека, ответственного за убийство его отца. Дубн поднял руку, указывая на  картину бурной деятельности внезапно развернувшейся на их пути.

– Похоже, какой-то бедняга нарвался на грабителей.

Примерно в сотне впереди, в свете факелов, освещавших восточную оконечность Палатинского Холма, одинокий человек стоял посреди плотной группы мужчин, которые все теснее окружали свою жертву, не оставляя ей шанса на спасение. Пока двое друзей наблюдали, все еще продвигаясь незамеченными, сцена внезапно изменилась, поскольку предполагаемая жертва банды решила, что нападение – это его лучшая форма защиты, и, выкрикнув что-то похожее на военный клич, он бросился вперед.

– Да здравствует Гемина!

Бросившись на ближайшего из нападавших, он схватил мужчину за руку, нейтрализуя угрозу тускло поблескивающего лезвия в его руке, завернул ему руку и порвал связки, на плече противника.

С пронзительным криком пораженный грабитель упал на землю, размахивая рукой, корчась в агонии от столь неожиданно обрушившейся на него боли. Головорезы, собравшиеся вокруг своей жертвы, внезапно остановились, их очевидный лидер в ярости размахивал ножом, и его слова отчетливо звучали на тихой улице.

– Ты,  ублюдок,  искалечила его, сука! Мы просто собирались ограбить тебя, но теперь ты будешь медленно умирать с намотанными на шею кишками.  Мы сейчас...

Дубн демонстративно кашлянул, и ближайший из грабителей, обернувшись, увидел крупного мужчину, стоявшего менее чем в дюжине шагов от них. Главарь банды некоторое время недоверчиво смотрел на него, прежде чем заговорить.

– А ты еще кто такой, химеры тебя забери?

Британец сделал еще один шаг вперед, его огромные руки, как весла у лодки свисали по бокам.

– Солдат, приятель. И этим утром, надо сказать, очень добрый солдат, потому что прямо сейчас я готов позволить тебе уйти отсюда, не взяв с собой ничего, кроме своего искалеченного подельника. Поднимите на меня палец, и вы все закончите свои дни, выпрашивая хлебушек, потому что ни на что другое вы не сможет сгодиться.

– Взять его!

Хотя остальные члены банды и услышали выкрикнутую команду, они, конечно же, не бросились ей подчиняться, и Дубн удивленно поднял бровь, глядя на разъяренного вожака.

– Видишь ли, вот в чем дело. Сегодня утром ты уже выбрал не того мужчину и потерял одного из своих помощников из-за травмы, которая никогда не заживет, ты же не собираешься его всю жизнь кормить, не так ли? А сейчас вас всего шестеро.

– Шестеро против двоих. Мы достаточно легко с вами справимся!

Марк вышел из тени возвышающегося акведука Клавдия позади главаря банды, тихо обойдя их группу, пока всеобщее внимание было приковано к Дубну. Он заговорил жестким голосом, глядя на стоящих перед ним мужчин.

– Шестеро против троих. И, судя по всему, любой из нас мог бы расправиться с парой таких, как вы, за то время, которое мне потребовалось бы, чтобы соскрести кусок дерьма со своего ботинка. –  Он сделал шаг ближе, его взгляд скользнул по ближайшему из грабителей, и пару человек непроизвольно отступил назад при виде ненависти, с которой он смотрел на их колеблющиеся ряды. –  Бегите сейчас же, или вам придется ползти на животах после того, как мы с вами закончим.

На мгновение показалось, что грабители  начнут сопротивляться, но Дубн решил проблему, бросившись вперед с гневным ревом, и в одно мгновение их решимость переросла в паническое бегство. Предполагаемая жертва некоторое время оглядывалась по сторонам с выражением человека, которого в чем-то обманули, прежде чем повернуться к тунгрийцам с печальной улыбкой.

– Кажется, я обязан вам жизнью, господа. Сомневаюсь, что я смог бы справиться со всеми ...

Дубн рассмеялся, протягивая мясистую руку в знак приветствия.

– Ты выглядел достаточно остроумно, чтобы заставить их задуматься. Легионер, не так ли?

Мужчина наклонил голову, его глаза сузились.

– Почему ты спрашиваешь?

Британец слегка пожал плечами.

– Профессиональное любопытство. Я Дубн, а это Марк, и мы оба... –  Он поморщился от внезапного осознания изменившихся обстоятельств. –  Вернее, мы были центурионами вспомогательной когорты в Британии.

– Были?

Марк шагнул вперед и, в свою очередь, протянул руку.

– Мы направляемся в  Дакийский лудус, чтобы заключить контракт в гладиаторы.

Человек, которого они выручили из неприятной ситуации, покачал головой в мрачном веселье, подняв руки перед лицом растущего раздражения Дубна.

– Простите меня за смех.  – Он поклонился им. – Я обязан вам обоим жизнью, и не забуду этого долга. Возможно, у меня будет возможность расплатиться раньше, чем вы думаете, потому что я тоже направляюсь в лудус. Я подумывал поступить в Галльскую школу, но шанс присоединиться к другой  школе бок о бок с двумя такими мужчинами, как вы, не из тех, что часто выпадают. Я Гораций, бывший центурион Десятого Легиона Гемины, а теперь просто человек, стоящий на распутье.