Текст книги "Ножи Императора (ЛП)"

Автор книги: Энтони Ричес

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 24 страниц)

– Сомневаюсь, что у него был какой-либо выбор в этом вопросе. Ты лучше всех знаешь, каким упрямым может стать Дубн.  В конце концов, я сам удивляюсь, как это он несколько лет терпел тебя в качестве центуриона?  В любом случае, ты делаешь преждевременные выводы в своей уверенности, что они...

Стук в дверь возвестил о прибытии солдата, посланного с сообщением от  Отона, центуриона, дежурившего днем. Отдав честь так ловко, как только умел, помня о вечно осуждающем взгляде своего старшего центуриона, он вытянулся по стойке смирно и произнес свое сообщение запыхавшимся бормотанием.

– Центурион выражает свое почтение, господин, и у главных ворот какой-то человек просит встречи с вами, господин! Человек из города, господин!

Скавр бросил взгляд на Юлия, чтобы убедиться, что его подчиненный был так же ошеломлен, как и он сам, и кивнул в знак согласия. Примипил встал, отдавая приказ ожидающему солдату.

– Очень хорошо, Солдат, попроси центуриона Ото сопроводить его сюда.. Свободен.

Как только рядовой повторил ожидаемое от него топанье, отдал честь и вышел из комнаты, Скавр откинулся на спинку стула с задумчивым выражением лица, в то время как примипилу прошлось пройти по комнате, и  выглянуть в окно.

– Это даже быстрее, чем я ожидал.

Скавр задумчиво кивнул.

– Совершенно верно. Будем надеяться, что это означает хорошие новости, не так ли?

Ото сам проводил посетителя в кабинет, на его побитом лице застыло озабоченное выражение. Он отдал честь и удалился, его жесткий взгляд, устремленный в затылок мужчины, красноречиво говорил о беспокойстве, охватившем лагерь, как только отсутствие двух центурионов стало очевидным. Скавр с серьезным видом поднялся со стула и обошел стол, протянув посетителю руку. Новоприбывший был элегантно одет в официальную тогу, его сапоги блестели от частого нанесения воска, а редеющие волосы были коротко подстрижены в явное нарушение нынешней моде. Раб ждал позади него с видом человека, привыкшего держать рот на замке, а глаза и уши открытыми, и он в почтительном молчании наблюдал, как его хозяин поклонился Скавру и заговорил уверенным тоном, который дал Юлию понять, что это человек, привыкший получать то, что хочет.

Приветствую вас, трибун Скавр. Я могу только извиниться за столь неожиданный визит и за то, что не отправил заранее сообщение с просьбой о встрече. Я Луций Теттий Юлиан, прокуратор Дакийского императорского Лудуса.

Скавр в свою очередь поклонился, его обезоруживающая улыбка приглашала гостя разделить его радость по поводу неожиданного  визита.

– Приветствую вас, прокуратор, и добро пожаловать в то, что на данный момент является небольшой частью Британии, присоединенной к Риму, по крайней мере, до тех пор, пока мы не получим приказ снова выступить на Север.  – Они пожали друг другу руки. – Это мой примипил, Юлий.

Пришедший мужчина поклонился Юлию, и рослый центурион серьезно кивнул в ответ головой. Скавр указал на свободное место и прошел вокруг стола к своему креслу.

– Пожалуйста, присаживайтесь. Могу я налить вам чашечку этого вполне приемлемого вина? Оно, конечно, разбавлено из уважения к раннему часу.

Юлиан склонил голову в знак благодарного принятия предложения, пригубил напиток и одобрительно кивнул. Скавр взял в руки свой кубок, едва пригубив разбавленное вино, прежде чем вопросительно поднять глаза на своего гостя.

– Итак, прокуратор, чем мы можем быть вам полезны?

Посетитель снял кольцо со своего пальца и передал его трибуну.

– Как я уже сказал, я ношу звание прокуратора, подчиняюсь непосредственно императорскому распорядителю, и я отвечаю за управление Дакийским лудусом.

Скавр склонил голову в знак признания высокого статуса своего гостя, на секунду взглянув на значок прокуратора, прежде чем вернуть его с уважительным наклоном головы.

– Большая ответственность, Юлиан. Особенно в эти дни...

Он оставил фразу незаконченной, и прокурор без колебаний клюнул на его разговорную наживку.

– Насколько вы правы. Довольно пристальный интерес императора ко всем аспектам гладиаторских боев означает, что мы должны обучать и готовить лучших фехтовальщиков в Империи, если хотим оправдать его ожидания.

– Я могу только представить, какое на вас оказывают давление. Но у вас ведь есть эти два непобедимых брата, не так ли?  Велокс и ...

Скавр уставился в потолок, словно пытаясь вспомнить другое имя.

– Мортиферум. Да, у нас есть такие, и, клянусь богами, это превосходная пара бойцов, настолько хороших, что я склонился к предложению моего ланисты и назвал их обоих бойцами Первого ранга, несмотря на необычную сложность такого соглашения. Однако, вы, наверное, не можете себе представить, но  мы предпочитаем готовить  гладиаторов второго и третьего ранга. Вот, например, сейчас в наш Дакийский лудус изъявили желание попасть три кандидата, которые, представьте себе,  во время проверки их боевых возможностей, один за другим одержали победу над одним из моих наиболее эффективных бойцов,  и я уверен, что не могу даже оценить их потенциал. Не говоря уже об их перспективах.

Скавр улыбнулся в знак согласия, приподняв бровь в сторону Юлия.

– Трое мужчин с таким мастерством? Я действительно понимаю, каким подарком это может показаться. Но, конечно, всегда есть риск сразиться с человеком, который на самом деле все еще служит в армии.  Я могу только предположить, что вы изучаете досье каждого бывшего солдата с величайшей тщательностью?

Юлиан кивнул.

– Действительно, так оно и есть. Я полагаю, вы уже поняли, что привело меня сюда в столь ранний час. В этот самый момент у меня в лудусе находятся двое мужчин из вашей когорты, и они утверждают, что недавно ушли в отставку и, следовательно, претендуют на право принести присягу Дакийской школе.

– Ах.

Выражение лица Скавра сменилось с расслабленного дружелюбия на слегка растерянное, и Юлиан сочувственно улыбнулся.

– Да, действительно.–  Он наклонился вперед и понизил голос, бросив на Юлия заговорщический взгляд. – Пожалуйста, поверьте мне, что ваши собственные внутренние административные интересы меня не касаются, и, если быть откровенным с вами обоими, вы оказали мне огромную услугу, дав им отставку, чтобы они могли поискать счастья на Арене. –  Он откинулся назад с широким жестом. –  Я чувствую, что они заработают для нашего лудуса много золота. Очень много. И часть этого золота со временем перейдет и  к ним, я уверен, вместе  с преклонением толпы, всевозможными услугами множества благодарных матрон и так далее. Я уверен, мы все разделим вместе с вами  часть их славы – вы почувствуете, что зря  прожили жизнь до тех пор, когда увидите как  ваша спутница  будет благодарна вам за вечер проведенный на Играх, наслаждаясь возбуждающим эффектом гладиаторских боев!

Он откинулся на спинку стула с самодовольной улыбкой, а  Скавр подался вперед с заинтригованным выражением лица.

– Вот на это я сам хотел бы посмотреть!

– И вы, Рутилий Скавр, будете моим личным гостем, когда ваши люди впервые сразятся на Арене. Их даже не нужно особо тренировать. Они уже сейчас выглядят как готовые бойцы. Тем более у нас на днях Игры.  Я думаю, что мы сделаем их частью зрелища, от которого Рим будет гудеть несколько дней. В любом случае, все, что мне нужно, чтобы быть уверенным в их свободе принести присягу, –  это увидеть эти два драгоценных бронзовых листа, на которых они оба с честью уволены как граждане Империи, со всеми печатями свидетелей, разумеется.

Скавр бросил на Юлия быстрый взгляд.

– Их контракты?

– Да, действительно. Просто покажите мне их контракты, и я пойду своей дорогой. Полагаю, они у вас здесь?

7

Утро прошло медленно для новичков, вынужденных сидеть и наблюдать за рутиной лудуса, в то время как Саннитус и его люди по-разному поощряли, подтрунивали, уговаривали, запугивали и просто пинали своих гладиаторов во время тренировок. Звук обутых в сапоги ног, шаркающих по полу, ворчание и проклятия будущих гладиаторов наполнили воздух.

– Мазь.

Марк очнулся от задумчивости.

– Что?

Его друг махнул рукой в сторону мужчин, упражнявшихся перед ними.

– Я подумал, что их тренировки будут не сильно отличаться от тех,  на которых тренируемся мы, и тут меня осенило. – Он демонстративно понюхал воздух. –  Мазь для мышц. Они все его используют, несмотря на то, что с таким же успехом они могли бы натирать его кроличьим жиром,  благо это им не повредит.

Британец зевнул, оглядываясь на солдата, которого они отбили от грабителей ранее этим утром, который очнулся от собственной дремоты и оглядывался вокруг с усталым интересом. Троих солдат усадили в углу зала, поставив между ними ведро с водой, и велели ждать на месте, пока Саннитусом не будет решен вопрос об их статусе.

– Ты действительно числишься мертвым?

Гораций кивнул Дубну, откидываясь назад и делая глоток воды из ковша.

– Согласно записям писарей  моего легиона, я погиб в засаде в нескольких милях к югу от Виндобоны, в Норикуме. Хотя на самом деле, я просто сбежал с боя, как испуганный ребенок.

Дубн улыбнулся.

– Мы все через это прошли.

Солдат сердито фыркнул.

– Только не я. До того момента, когда ноги сами понесли меня в лес, я даже не рассматривал альтернативу. – Он вздохнул. – Вы не поймете, пока не узнаете всю мою историю, а у нас, похоже, не так уж мало времени для рассказа, не так ли? Я был центурионом Десятого Легиона Гемина, и, позвольте мне сказать вам без всякой гордости, что я был лучшим гребаным офицером в своей когорте.  Самым быстрым с мечом, самым метким с копьем … Я мог бы убить человека только одним щитом .–  Он горько рассмеялся. – О да, я был воплощением смерти, и плюньте мне в лицо, если я этого не знал?  Что касается меня, то почти  каждый второй человек в когорте уступал мне в этом, и я  всегда ходил с поднятой головой, как будто был единственным настоящим солдатом в крепости. –  Он печально покачал головой. – Но яне сделал того, что мог бы сделать  в тот день. Я мог бы убить полдюжины этих ублюдков, прежде чем они прикончили меня, а вместо этого...

– Как им вообще удалось устроить на тебя засаду?

Гораций  с горечью кивнул.

– Не думай, что я не задавал себе этот вопрос тысячу раз с того дня, как это случилось, в конце концов, этому учат на базовых курсах, не так ли? Я до сих пор помню того кожистого старого мудака центуриона, который превращал нас в солдат, рассказывая нам все о засадах.  “Для каждой успешной засады нужно знать две вещи, солдаты: одни должны быть достаточно хитры, чтобы устроить ловушку, а  другие  достаточно глупы, чтобы в нее попасться!”  И, о,боги, вы не поверите мне, когда я скажу вам, что мы действительно были настолько глупы. Только потому, что люди, расставившие ловушку, были нашими, поэтому мы  и попались ...

– На вас напали римляне?

Гораций невесело усмехнулся, приподняв бровь при виде Марка, который недоверчиво посмотрел на него из-за этой новости.

– Да, римляне! Тебя это шокирует, друг? Видишь ли, преторианский центурион прибыл в крепость Виндобона с приказом императора. Легат должен был немедленно отправиться на юг, в Рим, и там был эскорт,  “ожидавший нас прямо по дороге”,  поэтому он решил, что ему нужно взять с собой всего лишь несколько своих солдат для видимости, меня и полдюжины моих парней, которые могли бы поехать с ним верхом в качестве телохранителей. Когда я спросил преторианца, почему он не привел с собой в крепость своих людей, он ответил мне, что это было сделано для того, чтобы избежать ненужных задержек, и что им “нельзя было терять времени”.  Хотя этот ублюдок оказался прав ...  –  Глаза солдата стали холодными, когда он вспомнил тот момент. –  Его люди уже нас ждали на вершине холма между двумя крутыми обрывами, и, когда мы появились, они поскакали на нас галопом, вынув мечи, и крича друг другу что им надо убить легата. Я крикнул ему, чтобы он повернул назад и спасал свою жизнь, но он слишком медленно разворачивал лошадь, и они сбили его с ног, как собачонку. Я повел на них своих людей, но их было слишком много, чтобы мы могли сделать что-либо еще, кроме как умереть со славой.

Он снова отпил из черпака, с отвращением покачав головой.

– Мне удалось ткнуть острием клинка в лицо человека и сбросить его с лошади, но только для того, чтобы оказаться на спине на дороге рядом с ним. Его копье попало мне в руку, но зацепило одну из деталей моего нарукавника.  – Он невесело рассмеялся. – Этот металлический нарукавник, вероятно, спас мою чертову жизнь. Я, пошатываясь, поднялся на ноги между двумя всадниками, которые пытались наставить на меня свои копья, и это дало мне время ткнуть острием меча в челюсть человека слева от меня. Затем я поскользнулся на дороге, вероятно, из-за крови, которая стекала по ней ручейками, и у меня из руки выпал  меч.  Я знал, что если нагнусь, чтобы поднять  его, то больше никогда не встану на ноги, поэтому я вытащил кинжал и сбросил человека справа от меня из седла .–  Его глаза закрылись, и на мгновение на его лице заиграла довольная улыбка. –  Мне всегда нравился мои нож, достаточно длинный, чтобы его можно было использовать в драке, и я ударил его так сильно, что лезвие прошло  прямо через его шею и вышло с другой стороны. А потом  случилось это ...

Он снова сделал паузу и покачал головой, чувство вины искривило его губы.

– Я вытащил его меч из ножен и перекатился под его лошадь. Их было четверо, окружавших последнего из моих солдат, они просто играли с ним, перед тем как убить его, и когда я поднялся на ноги, на меня снизошло внезапное осознание того, что я могу либо сразиться с ним, и умереть с гордо поднятой головой, либо бежать, спасая свою жизнь….  И я побежал, ребята...  –  Он опустил голову, потирая глаза большой мозолистой рукой.  –  Да простит меня наш Господь Митра, я побежал.  Хотя, я и не был трусом,  Наш Господь все еще помогал мне в тот день, и оба копья, которые были брошены в меня, промахнулись, одно из них упало так близко, что я смог схватить его, перепрыгивая  через канаву, и скрыться за деревьями, как …  ну, как человек, спасающий свою никчемную гнилую жизнь.  Я услышал позади себя голос, выкрикивающий приказы этому сбродом:  “Поймать его! Выживших быть не должно!”, и моя надежда на то, что все это была какая-то ужасная случайность, погасла, как задутая лампа…

–  Эти ублюдки убили последнего из моих людей, когда я убегал от них вверх по склону, сразу за канавой. Я услышал крик, когда один из них всадил в него клинок, а затем еще один вскрик, когда другой солдат прикончил его. Они, конечно, догнали меня достаточно быстро, и я слышал, как они кричали мне, что если я выйду послушным и кротким и облегчу им задачу, то они не будут мучить меня перед смертью, но если я заставлю их попотеть, то они заставят меня разделить с ними удовольствие.., ну, вы знаете что они имели в виду.

Дубн кивнул.

– И это тебя обозлило, верно?

Гораций мрачно улыбнулся.

– Разозлило? Это не то слово! Я уже был  не только зол, я бушевал! В основном на себя, но это было нечто большее. Они предполагали, что я уже был побежден, из-за того, как я убегал от них, и пока они не начали кричать, чтобы я вышел и умер как мужчина, они были недалеки от истины. Нет, это был не гнев, это была ярость! Это была потребность убить их всех, чтобы загладить свою собственную трусость. Их было четверо, они смеялись и шутили друг с другом, поднимаясь на холм в шеренге, полные той уверенности, которую человек чувствует, после убийства другого,  оправданного это или нет ...  –  Он посмотрел на свои руки. –  Я просто подумал  “Да, пошли вы! ” и вышел из-за дерева, за которым стоял, и дал им время осознать, с чем они столкнулись, прежде чем метнуть копье.  Я хотел, чтобы они знали, что я был один, и подошли ко мне…

Он улыбнулся при этом воспоминании.

– Я всегда хорошо метел  копья, но вот что я вам скажу, я никогда в жизни не метал копий лучше, чем в тот раз.  Только что оно был у меня в руке, острие щекотало мое ухо, а в следующую секунду я смотрел поверх своей вытянутой руки на  ближайшего из них с торчащей в нем окровавленной штуковиной, проткнувшей его спереди и  вышедшей сзади, через  доспехи и все прочее. Он пошатнулся и упал навзничь, в то время как остальные трое просто уставились на меня, появившегося из ниоткуда и покрытого кровью других мужчин, с оскаленными зубами и глазами, похожими на обеденные тарелки, и я думаю, что они сразу поняли, что они уже мертвы. У одного из них было копье, но он был так напуган, что метнул его далеко от меня, и я напал на них прежде, чем они поняли, что происходит.

Гораций смотрел через тренировочный зал лудуса на мужчин, репетирующих свои удары, и Марк знал, что он проигрывает этот момент в своей голове.

– Я уложил копейщика еще до того, как этот придурок успел вытащить свой клинок. Он был почти ребенок, но я перерезал ему горло и понял, что совершил ошибку, напав на него первым, и потом мне пришлось бежать прямо на другого, чтобы успеть увернуться от копья, если бы он метнул его как надо ...–  Он пожал плечами. –  Ошибки, которые мы часто совершаем, да?  Не то чтобы оставшиеся двое других представляли большую угрозу.  Мужчина справа  от меня с таким же успехом мог попытаться сразиться со мной с помощью сосиски, несмотря на то, что он хорошо владел мечом, и в тот момент, когда посмотрел ему в глаза, понял, что я несокрушим против таких, как эти.  Я нанес кму удар своим клинком, проткнув бедро, а затем вырвал его, чтобы вскрыть артерию.  Боги, вы бы видели кровище. Сколько было крови ...

Он поморщился.

– Ты убил их всех?

Бывший легионер покачал головой в ответ на вопрос огромного британца.

– Последний из них, спасая свою жизнь, побежал вниз по склону,что-то крича о помощи, и на миг я подумал о том, чтобы догнать его и  вонзить свой меч ему в позвоночник, а затем броситься на остальных, чтобы подороже продать свою жизнь, но ...

Он пожал плечами, и Марк нашел для него нужные слова.

– Вместо этого ты выбрал жизнь.

Гораций кивнул.

– Я решил сбежать и побежал через возделанные угодья к следующей линии деревьев, прежде чем они смогли вывести своих лошадей на открытое место. После этого я понял, что у меня в жизни осталась только одна цель – выяснить причину смерти моего легата и хладнокровно и жестоко отомстить за него. Это может занять у меня годы, и, возможно, я никогда с этим не справлюсь, но эта новая жизнь обеспечит меня целью до тех пор, пока не придет время.

Он посмотрел на Марка и Дубна, тоже ожидая от них откровения.

– А вы?

Тунгрийцы посмотрела друг на друга, прежде чем Марк ответил.

– Наша цель во многом такая же, как и  твоя. Мы...

Его прервал крик с другого конца лудуса.

– Эй, вы трое, сюда!

Саннитус подзывал их к себе, рядом с ним, возле стола с какими-то свитками, стоял одетый в тогу мужчина с редкими волосами цвета полированного железа. Вызывало беспокойство то, что позади них выстроились несколько вооруженных людей, и когда трое солдат приблизились, ланиста предупреждающе поднял руку.

–  Склоните головы в знак уважения, кандидаты, если хотите, чтобы вас приняли в эту школу. Этот человек –  мой начальник,  Теттий Юлиан, прокуратор, ответственный за Дакийский Лудус.

Они остановились и поклонились, опустив головы, в то время как вооруженные мечами телохранители веером выстроились по обе стороны от своего хозяина защитным полукругом, что, как горячо надеялся Марк, было обычным делом. Понимая театральную торжественность момента, Юлиан подождал, пока его люди займут позиции, прежде чем нарушить молчание.

– Что ж, господа ...–  Он подождал, пока все трое поднимут головы. – Посмотрите на себя. По моему опыту, такие люди, как вы, редко попадают в руки ланисты. Конечно, у нас есть солдаты, но обычные ветераны с истекшим сроком службы, которые не могут смириться с мыслью о том, чтобы самим о себе заботиться, и не хотят идти в армию снова. И вот, внезапно, вы оказались здесь, втроем в один день.  Это подарок от Фортуны, или мне  так кажется? –  Он посмотрел на их тройку перед собой с кривой улыбкой. – Тогда вы поймете, почему я захотел проверить ваши слова  с большей тщательностью, чем это было бы в случае с  обычными кандидатами.  Гораций ...

Центурион легиона вытянулся по стойке смирно.

– Слушаю, господин!

Юлиан покачал головой.

– Не называй меня господином, Гораций. Это, как правило, подразумевает, что я обладаю властью, которой  Империя наделяет своих армейских офицеров, и поверь мне, как только ты примешь присягу, у меня будет гораздо больше власти над твоей судьбой, чем у любого офицера, который когда-либо ей пользовался. Обращаться ко мне можно только словом “Мастер”. А что касается твоих слов, я навел кое-какие справки, и, к моему удивлению, все оказалось в порядке. Ты действительно, насколько известно армейским писарям, покойник. Я не знаю, как тебе удалось проделать такой ловкий трюк, и не собираюсь спрашивать, поскольку мне достаточно того, что я могу привести тебя к присяге в школе на законных основаниях. Итак, центурион, ты все еще хочешь попасть в наш лудус?

– Да, мастер!

Юлиан кивнул, указывая на ближайших к солдату людей, которые увели его от Дубна и Марка. Он пристально посмотрел на них обоих по очереди.

– А теперь скажу для вас, двоих, господа. Сегодня утром я посетил вашего трибун с намерением подтвердить ваше освобождение от службы императору. Очевидно, что единственным приемлемым доказательством этого статуса для него было предъявление дипломов о вашем почетном увольнении, которые, как вы сказали Саннитусу, будут у него. –  Он снова посмотрел на них обоих по очереди, выражение его лица было непроницаемым. – И, честно говоря, господа, я ожидал, что он категорически опровергнет вашу историю и потребует, чтобы я вернул вас ему закованных в цепи. А мои ожидания в таких вопросах, господа, редко оказываются ошибочными.

Марк, рискнув искоса взглянуть на Дубна, увидел, что взгляд его друга устремлен куда-то поверх плеча прокуратора, с выражением величайшей уверенности на лице. Стражники, плотно

сгрудившиеся вокруг них, слегка переминались с ноги на ногу, пытаясь найти наилучшую позу для захват на полу тренировочного зала. Юлиан посмотрел на Саннитуса с понимающей улыбкой.

– Итак, представьте мое удивление, когда он достал ваши оформленные документы со своего стола без малейшего намека на беспокойство. Вы, кажется, законно и с честью уволены со службы в Риме и, следовательно, без каких-либо сомнений, можете свободно поступить в эту учебную школу.  Итак, господа ...

Он сделал паузу, и Саннитус жестом попросил их вытянуться по стойке смирно.

– Предложение, написанное на свитке, лежащее перед вами на столе, таково. Я подпишу с вами контракт сроком на пять лет, не больше и не меньше. Я выплачу каждому из вас по пять тысяч сестерциев, половину сейчас и половину в случае вашей смерти или по окончании срока полномочий. В конце вашего срока, если вы дослужитесь до звания тех людей, которых прославляет толпа, и достигнете высокого статуса в нашем маленьком мирке здесь, вы сможете договориться о гораздо большей сумме за ваш следующий период службы. Итак, вы все еще хотите принести гладиаторскую клятву и после  этого войти в Дакийский Лудус?

Двое мужчин ответили вместе, выкрикнув свои ответы, как солдаты на параде.

– Да, мастер!

Юлиан отступил назад, широким жестом приглашая Саннитуса выйти вперед и выполнить свою традиционную роль по приведению к присяге новых людей. Ланиста жестом пригласил Горация присоединиться к двум другим и заговорил свирепым тоном, наполненным своей весомостью.

– Единственный приемлемый ответ на три вопроса, которые я собираюсь вам задать, это "Да, мастер! ”,   –  и я хочу, чтобы люди, убирающие песок там, на Арене Флавиев, услышали вас. Вы поняли?

Все трое прокричали свой ответ во весь голос.

– Да, мастер!

Он некоторое время смотрел на них, прежде чем поднять палец вверх.

– Клянетесь ли вы отдать свои тела лудусу, чтобы при необходимости они были помечены каленым железом?

–  Да, мастер!

Он поднял второй палец рядом с первым.

– Подчинитесь ли вы порке или избиению любым членом персонала лудуса по любой причине, которую они сочтут уместной?

– Да, мастер!

Он поднял вверх третий палец.

– И вы посвятите себя служению своему хозяину Юлиану и любому человеку, который может прийти после него в роли прокуратора этого лудуса, и клянетесь ли вы встретить свою судьбу холодным оружием, если он сочтет это нужным?

– Да, мастер!

Ланиста с громким хрустом хлопнул пальцами по ладони другой руки, весело покачивая покрытой шрамами головой.

– Готово! Теперь вы официально являетесь собственностью лудуса, с этого дня и до того дня, когда вы получите освобождение от службы у него, и более того, теперь вы официально принадлежите имперской гладиаторской школе. Кстати, подумайте о той клятве, которую вы только что дали. Я действительно могу приказать заклеймить любого из вас, или выпороть, или избить, а что касается холодного оружия, я могу предать вас смерти, просто заставив вас сражаться с лучшими бойцами из других школ, когда придет ваше время выходить на Арену, и обеспечить вам кровавую и мучительную кончину. У вас не будет выбора, с кем вам драться, господа, вообще никакого. Обычно мы не утруждаем себя клеймением добровольцев, это касается мужчин, приговоренных к смертной казни вместо уголовного правосудия, но я, как известно, выжигаю клеймо на строптивых, которым удается вывести меня из себя, в качестве наказания,  чтобы быть уверенными, что они никогда больше не сделают этого снова.

Он посмотрел на них с жалостной улыбкой.

– С этого момента у вас статус ниже рабов, низший из низших. Каждый мужчина в Риме будет смотреть на вас свысока, если, конечно, вы не подниметесь до положения полубога благодаря своим подвигам на Арене, и даже тогда они все равно будут считать себя лучше вас. Итак, добро пожаловать в  наш лудус, господа. Поздравления здесь неуместны.

Фелиция и Анния провели тихое утро в доме, настроение первой было слишком мрачным, чтобы она могла что-то делать, кроме как сидеть и пялиться в стену напротив, пока Аппий играл со своими игрушками у ее ног. Анния налила ей чашку травяного сбора, подслащенного медом, который она приняла с изяществом, но без особого энтузиазма, потягивая напиток, пока ее подруга суетилась в комнате, приводя в порядок то, что она уже убрала всего час назад.

– Я уверен, с ним все будет в порядке. В конце концов, он лучше всех владеет мечом из тех, каких когда-либо встречал Юлий, а мой парень не врет, когда говорит такие вещи ...

Фелиция посмотрела на нее со слабой улыбкой.

– Спасибо, Анния. И ты, конечно, права. Он может побить любого человека в городе в честном бою, может убить и этого этого Мортиферума, но что помешает толпе разъяренных сторонников окружить Марка и разорвать его на куски. Если он это сделает…  Он уже не вернется, и у меня нет выбора, кроме как смириться с этим.

Анния молча смотрела на нее, не в силах найти слов утешения перед лицом ее неумолимой логики. Через мгновение ее внимание привлекла собака, деловито обнюхивающая пол в столовой.

– Подойди сюда, Центурион!

Она свистнула, и животное подбежало, чтобы немного поиграть, прежде чем снова  начать скрести  лапой по плиткам, громко тявкая и обнюхивая пол вокруг обеденных диванов.

– Я запомнила, что когда ты в последний раз выходил на улицу и точно также скреб лапкой и принюхивался, ты после этого тут же опорожнил   содержимое своего кишечника!

Она подхватила собаку на руки и направилась к двери, но, когда ее открыла, Юлий уже шагал по садовой дорожке.

– Мне можно войти?

Он послушно поцеловал свою жену и поклонился Фелиции.

– У меня есть новости о вашем муже, госпожа. Он принят Дакийский Лудус и вскоре будет сражаться на Арене. Прокуратор школы приходил сегодня утром к трибуну , чтобы получить подтверждения о  Марке и Дубне ...

– Подтверждения?

Он кивнул.

– Когда человек увольняется со службы, он получает бронзовую табличку с указанием того, что он отслужил с честью. Мы подготовили по одной  для каждого из них, когда трибуну стало ясно, что в любом случае нам не удастся отговорить вашего мужа от этого последнего акта мести.

Она на мгновение уставилась на него.

– Вы знали, что он собирался сделать? И вы ничего не предприняли?

Примипил встретился с ней взглядом.

– Ничего не сделали? А что мы должны были сделать? Запереть его?

После минутного раздумья Фелиция покачала головой.

– Полагаю, что нет. Если я  сама не смогла  воспрепятствовать ему идти в лудус, то  как я могу критиковать тебя за то, что ты поступил точно также же. Такое оскорбление его чести было бы для него слишком тяжелым. И что теперь будет?

Примипил провел рукой по волосам.

– Сейчас? Теперь нам придется только ждать и смотреть, как он выступит на Арене. Очевидно, он будет драться завтра. В конце концов, как нам сказал его новый префект, ему вообще не нужно тренироваться ... –  Он хмуро посмотрел через комнату на Центуриона, который снова шмыгал носом под столом.  –  Вам лучше вывести эту зверюгу на улицу, пока она не обгадила весь пол.

Одноглазый Максимус зашел в парикмахерскую сразу после обеда, сел у прохладной задней стенки и откинулся на спинку.

– Как здесь хорошо. А там ужасно жарко, и это факт.

Двое его подельников, которые, как уже успел заметить Морбан, обычно держали свое мнение при себе, встали по обе стороны от него и злобно уставились на подстригающихся клиентов, один из которых тут же решил, что у него полно работы, и ушел, оставив прическу незавершенной.

– Думаю, мне стоит подстричься, раз я уж  здесь.

Один из его приятелей поднял руку, чтобы остановить следующего посетителя, который, надо признать, уже выглядел более чем неуверенно, подходя к освободившемуся стулу. Максимус рассмеялся, ухмыляясь мужчине, поскольку у того тоже появились какие-то другие дела, кроме подстрижки.

– Какие у вас мудрые посетители! –  Он сел в кресло и вытянул шею, чтобы посмотреть на солдата, которому вскоре предстояло его подстричь. –  Стриги потихоньку и аккуратно, коротко сзади и подравняй по бокам, волос сверху оставь побольше.  Думаешь, у тебя это получится?

Солдат с ножницами проворчал что-то в знак согласия и энергично принялся за работу, поняв по лицу  Морбана его желание, побыстрее выпроводить главаря банды из парикмахерской. На некоторое время воцарилась тишина, никто не осмеливался разговаривать во время такой деликатной операции, пока главарь вожак не поднял руку, чтобы остановить свою стрижку.

– Так какую долю ты мне приготовил сегодня, а, Толстяк?

Морбану потребовалось время, чтобы достать монеты из своего кассового ящика.