Текст книги "Отголоски тишины (ЛП)"

Автор книги: Энн Малком

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 22 страниц)

В мою ладонь скользнула большая рука, сжимая ее.

– Ты выступишь великолепно. У нас все будет круто, – пообещал Сэм. – Пожалуйста, не блюй. Это испортит мой прикид. Это наш дебют. В группе я позиционирую себя как самый привлекательный и модный, – добавил он с усмешкой.

Я издала сдавленный смешок, который, казалось, расцарапал мое пересохшее горло.

В мою вторую ладонь скользнула другая рука.

– Мы будем рядом с тобой, Лекс, – пробормотал Ной, кивнув в сторону сцены, на которой нам предстояло играть примерно через одну минуту.

Я кивнула, мои глаза остановились на том месте, где я собиралась стоять. Перед зрителями. Перед целой толпой.

– Дыши, – напомнил мне Ной.

Я сдавленно вдохнула.

Мои мысли были обо всех людях в зале. Потом я сосредоточилась только на одном человеке. На маме. Той, кто обещала мне, что все пройдет замечательно, что я буду великолепна. Той, кто поддержала мою мечту. Я не собиралась ее подводить.

Потом я подумала о другом человеке. Которого там не было. Хотя он был в моей голове. Будто приобрел в моем мозгу элитную недвижимость.

Киллиан.

Ранее сегодня я стояла посреди своей спальни и смотрела на весь мой гардероб, разбросанный по всем поверхностям комнаты. Почему я не купила новый наряд, когда мы сегодня ходили по магазинам? Мне нечего было надеть!

Я уже собиралась разрыдаться или издать раздраженный крик, когда стук в дверь заставил меня подпрыгнуть примерно на пять футов.

Сперва я подумала не открывать. Я была не в состоянии общаться с людьми, а моя мама-предательница куда-то ушла, обещая скоро вернуться. Какая мать бросает дочь в разгар такого кризиса? Наверняка имелась организация, куда я могла бы донести на нее.

Второй стук привел меня в движение, отправив открывать дверь.

– Киллиан, – удивленно воскликнула я при виде него.

Его взгляд скользнул по мне, а затем с ухмылкой вернулся к моему лицу.

Черт.

На мне была футболка Гриффиндора и серые шорты. Волосы собраны в узел на макушке, и ни капли макияжа.

– У нас ничего не получится, – серьезно заявил он.

Моя досада быстро растаяла, сменившись ужасом.

– О чем ты? – спросила я тихим голосом.

– О нас. Видишь ли, я больше отношу себя к Пуффендую. Победителем может быть только один факультет, – продолжил он все также серьезно.

Я смотрела на него какое-то время, а затем расхохоталась. Возможно, с некоторой долей истерии.

Когда я взяла себя в руки, увидела, что Киллиан смотрит на меня, но уже без улыбки.

– Спасибо, – сказала я, слегка запыхавшись. – Мне это было нужно.

Он переступил порог, приблизился ко мне и легко взял за предплечье. В месте, где он коснулся меня, пробежали искорки.

– Мне нужно делать это чаще, – пробормотал он.

– Что? – прошептала я.

Киллиан протянул руку и коснулся моей щеки.

– Смешить тебя. Ты прекрасна всегда, но когда смеешься… – Он покачал головой. – Должен сказать, мне очень приятно нести за это ответственность.

От его слов и близости внутри все перевернулось. Меня даже не волновало, что в любой момент мама может вернуться домой и увидеть нас. Я еще не спрашивала ее о свидании с Киллианом. Слишком нервничала. Я также не забывала о том, что у нее происходило с Зейном, поэтому ждала подходящего момента.

– Сегодня вечером у тебя концерт.

Я кивнула.

– Ты нервничаешь, Веснушка? – тихо спросил он.

– Нервничала, – прошептала я, глядя ему в глаза. – Теперь уже нет.

Рядом с Киллианом нервозность отходила на второй план. Все казалось незначительным, кроме настоящего момента.

При моих словах в его глазах что-то мелькнуло, и он сжал мое предплечье.

– Тебе не о чем волноваться, Лекси. Я ни капли не сомневаюсь, что моя девушка раскачает это место.

Я сглотнула.

– А что, если я выступлю отстойно? – прошептала я свой самый большой страх. – Что, если я замру, упаду на сцене или забуду текст Pearl Jam? – в ужасе выпалила я. – Любая рок-группа, которая забывает слова Pearl Jam, роет себе могилу.

Мою истерию заглушил поцелуй. Поцелуй Киллиана. Всякая мысль покинула мое тело, когда он медленно и нежно поцеловал меня, обвивая руками мою талию.

Когда он отстранился, мне показалось, что я могла бы улететь, если бы не его объятия.

– Ты выступишь не отстойно, – пообещал он мне в губы. – Для тебя физически невозможно быть чем-то меньше, чем потрясающей.

– Это ты потрясающий, – не раздумывая, выпалила я.

Мой разум уловил мои слова. Черт. Кто так говорит?

Киллиан ухмыльнулся мне в губы.

– Рад, что ты так думаешь, Веснушка. Это повышает мои шансы остаться с тобой подольше.

– Шансы уже зашкаливают, – мгновенно ответила я.

С ним я даже не думала о попытках завоевать доверие или скрыть свои истинные чувства. Не было другого выбора, кроме как откровенно признаться себе: все, что было между нами, – слишком особенное, чтобы быть запятнанным нечестностью.

Киллиан не ответил, просто изучал мое лицо, и тот напряженный взгляд вернулся.

– Хорошо, – сказал он, наконец, и еще раз нежно поцеловал в губы. – Сломай ногу, Веснушка, – пробормотал он, затем тепло его тела исчезло (прим.: «сломай ногу» – пожелание удачи).

Я стояла неподвижно и наблюдала, как он неторопливо вернулся к своему мотоциклу и умчался прочь.

– Лекси, – вернул меня в настоящее голос.

Я сфокусировала взгляд на Уайатте, стоявшем передо мной с гитарой, перекинутой через плечо. Он ухмылялся, в его взгляде светилось волнение.

– Готова раскачать это место? – спросил он.

Я посмотрела на него, затем на двух других мальчиков. Ной протянул мне мою гитару.

Взяв ее, я перекинула ремень через плечо.

– Да, готова.

Глава 10

– Черт возьми, это было потрясно! Мы были потрясными! – Сэм практически кричал, когда мы вошли в комнату за кулисами.

Я ухмылялась до ушей. Боялась, что сердце выскочит из груди, а ноги, казалось, не касались пола.

Сэм встал передо мной, схватил за плечи и слегка встряхнул.

– Ты чертовски потрясная, девочка моя! Серьезно, мы с тобой вытянули весь концерт, – заявил он, притянув меня в быстрые объятия, затем отпустил и стал расхаживать по комнате, ударяя палочками о каждую поверхность.

Уайатт ухмыльнулся и чмокнул меня в щеку.

– Ты была великолепна, детка, – спокойно сказал он. Его глаза практически светились. – У меня такое чувство, что для нас сегодня был решающий момент, – мудро предрек он.

Я улыбнулась ему, затем Ною, который расслабленно сидел на диване, но на его лице играла улыбка.

– Мы все были великолепны, – сказала я. – Это как…

– Одновременно курить косячок, пить текилу и заниматься сексом, – закончил за меня Сэм.

Все уставились на него. Он выглядел слегка пристыженным.

– Или я предполагаю, что это так ощущалось бы, учитывая, что я несовершеннолетний и все такое, – тут же пошел он на попятную и усмехнулся.

Уайатт закатил глаза, а Ной покачал головой. Я хихикнула, но испытала легкую боль от того, что не делала ничего из этого. Не то чтобы мне особенно хотелось пить текилу или курить травку. Кроме того… я не думала, что эти мысли у меня возникнут в ближайшем будущем. Но теперь почувствовала внизу живота странное покалывание и облизнула губы, вспомнив о прикосновении к ним губ Киллиана.

Вот каково выступать на сцене. Не совсем поцелуй Киллиана, но принцип тот же. Все исчезло, кроме этого момента. Мне казалось, что мира за пределами этого момента не существует, что настоящим был только он, олицетворяя то, кем я являлась. Место, где мне суждено было быть.

– И, – продолжил Сэм, не замечая, что я теряюсь в своих мыслях, – вы видели, что здесь были эти чертовы парни из Сынов Тамплиеров?

Он расхаживал по комнате, сверкая глазами, затем остановился и посмотрел на каждого из нас.

– Сыны Тамплиеров, – повторил он так, будто мы его не слышали. Он вскинул руки. – Охрененно крутые байкеры, которые фактически правят нашим городком, пришли посмотреть наше выступление? Что это значит? А я вам скажу: это здорово скажется на нашем имидже.

– Будто у нас есть имидж, – с сарказмом вмешался Уайатт. – Чувак, это было наше первое выступление. Признаю, оно прошло офигенно, но я сомневаюсь, что самые крутые парни в этой части страны пришли сюда, чтобы посмотреть на школьный оркестр. Скорее всего, они пришли выпить пива или подцепить цыпочек.

Я прикусила губу. У меня имелась другая теория. Играя на сцене музыку, ставшую частью меня, я многого не замечала. Один или два раза мой взгляд цеплялся за маму, в глазах которых стояли слезы, но в остальном толпа казалась мне размытым пятном. Если не считать ряда массивных мужчин у бара. В частности, одного мужчины. Зейна. С того вечера несколько недель назад, когда я сидела у него в гараже, я начала проводить с ним больше времени. Заходила к нему, когда видела его в гараже, а мама была на работе. Говорили мы мало, я просто сидела и смотрела, как он возится с мотоциклом. Он объяснял кое-что из механики процесса, и я даже немного ему помогала. Но по большей части, я просто наслаждалась тишиной. В моей жизни тишина была непозволительной роскошью. С мамой мы все время разговаривали. Это был нескончаемый поток диалогов даже во время просмотра фильмов. То же самое касалось и школы, особенно, когда Сэм стал одним из моих лучших друзей. Когда я не разговаривала с людьми, я слушала музыку. Или читала. Предполагалось, что это тихое занятие, но персонажи книг оживали в моей голове, начинали говорить, иногда кричать. То же самое происходило во время написания песен. Громогласные мысли в голове иногда оглушали, требуя положить их на музыку.

Так что я стала дорожить этими моментами с Зейном. Я чувствовала связь с ним. Видела в нем что-то, чего не понимала. Боль. Ее было очень много. Но я не могла познать всей ее глубины. Постичь агонию, которую, как мне казалось, я видела в его глазах. Я тешила себя надеждой, некоей романтической надеждой, зародившейся в моем творческом мирке, что маме удастся исцелить эту боль. Что ему удастся исцелить ту боль, которую я иногда замечала у нее.

Она еще не рассказала мне о том... что бы между ними не происходило. А давить я не хотела. Но больше всего на свете мне хотелось, чтобы они стали... кем-то.

– Подожди, – сказал Сэм, устремив на меня взгляд. – Разве твоя мама не дружит с ними. Я имею в виду Сынов Тамплиеров. Она встречается с одним из них? – спросил он с детским волнением.

Уайатт ударил его в плечо.

– Братан, нельзя спрашивать Лекси такое о ее маме. Я, вообще, считаю, что тебе следует запретить говорить о миссис Спенсер, – решил он.

Сэм потер руку.

– Что? Это комплимент. Ты видел их старушек? Они горячие. Мия вступает в престижную лигу, – продолжил он.

– Хватит трепаться, – жестко скомандовал Уайатт.

Я, не удержавшись, хихикнула и села на диван рядом с Ноем, который обнял меня и крепко сжал.

– Ты, правда, великолепно выступила, Лекси, – прошептал он мне на ухо.

Я ухмыльнулась ему.

– И ты тоже, Ной.

Сэм и Уайатт всё продолжали спорить. Уайатт пытался прочитать ему лекцию о тонкостях общения, связанных с обращением к мамам как к милфам. Снова.

Ной посмотрел на них и покачал головой.

– Это наше с тобой будущее. – Он кивнул в их сторону. – Стать родителями двух капризных детей.

– Вдобавок к моему безумному богатству и известности, – сухо добавила я.

Ной кивнул.

– Конечно.

Я засмеялась и положила голову ему на плечо.

– Другого я бы и не пожелала, – прошептала я.

– Я тоже, – ответил Ной.

Уайатт бросил попытки вразумить Сэма и сел рядом со мной на диван, бормоча что-то себе под нос и глядя на Сэма.

Мой взгляд остановился на дверном проеме, и я спрыгнула с дивана.

– Мама! – закричала я, бросившись через комнату в ее объятия. – Это было потрясающе! – воскликнула я, отстраняясь от нее. – Мы полностью раскачали это место.

Глаза мамы мерцали, и я понимала, что она вот-вот заплачет.

– Да, черт возьми, – вставил Уайатт, заставив маму слегка вздрогнуть.

– Кажется, я спас ваши задницы, – поддразнил Сэм. – Я обязательно буду на обложке «Rolling Stone»... ведь я самый красивый.

Слезы мамы стали воспоминанием благодаря моему безумному другу, и ее лицо расплылось в улыбке.

Я показала Сэму язык – по моему мнению, это был жест любви.

Мама улыбнулась ему, а затем обвела взглядом комнату и на мгновение задержалась на Ное.

– Ребята, вы определенно были лучшей группой, чье выступление я видела вживую, – заявила она с гордостью.

Я подняла бровь. Не думаю, что мама посетила много рок-концертов, но гордость в ее голосе была очевидна. При этом внизу живота разлилось радостное тепло.

– Спасибо, миссис Эс, – сказал Сэм с ухмылкой. – Мы очень ценим, что вы привели нас сюда и не отнеслись слишком по-родительски к месту и времени. Мы просто должны раскачивать... знаете, никаких правил, – протянул он так, словно давал концерты десятилетиями, а не несколько минут.

Я закатила глаза, но улыбнулась. Я была благодарна маме. За то, что она позволила нам это сделать и привела сюда. Не многие родители пошли бы на такое.

– Ладно, ребята, единственная причина, по которой я не отношусь слишком «по-родительски», – процитировала она термин Сэма, – заключается в том, что мы взорвали это заведение за минуту до того факта, что ваши ранимые подростковые чувства еще не испорчены тем, что происходит в этом баре, и я боюсь, что длительное пребывание здесь может представлять опасность для вашей музыкальной карьеры и репутации Клэя. Собирайтесь, – приказала она с усмешкой.

Поскольку мы знали, как нам, несовершеннолетним школьникам, повезло выступить в баре, мы поспешили выполнить ее просьбу. Нам нужно вести себя хорошо или, как сказал Сэм, по крайней мере, поддерживать видимость хорошего поведения, чтобы нас снова пригласили. У него имелись самые разные идеи относительно нашей «репутации», которую он намеревался создать. Я помогала собираться, не обращая слишком пристальное внимание на беседу мамы с Клэем, владельцем клуба. Укладывая гитару в футляр, я заметила, что он стоял довольно близко к ней, и испытала странное раздражение. Клэй был хорошим, на самом деле, великолепным, позволив нам выступить в его баре. На мой взгляд, он выглядел вполне себе симпатичным, если говорить о мужчинах постарше. Он был высоким и не таким мускулистым, как здоровяки из Сынов Тамплиеров. В его черных волосах блестела седина. Он казался грубоватой версией Джорджа Клуни.

Но меня раздражало не это. Он просто не подходил маме. А вот Зейн подходил. Эта мысль была совершенно иррациональной. Я понятия не имела, что между ними происходит, но это не имело значения.

– Хрена с два она с тобой пойдет, – глубокий голос вывел меня из размышлений.

Я подняла глаза и изо всех сил попыталась подавить ухмылку, обращенную к владельцу голоса, использовавшего ненормативную лексику.

Зейн стоял позади мамы, как бы прямо за ней, и глядел на Клэя. Я не совсем понимала, куда Клэй собирался с мамой; возможно, он пригласил ее на свидание. Что бы ни намечалось, судя по всему, это произойдет только через труп Зейна.

– Святое дерьмо, – пробормотал Уайатт, не сводя глаз с противостояния двух мужчин.

– Как бы мне ни хотелось это увидеть, пожалуйста, не позволяй Буллу убить Клэя. Он нужен нам для нашей карьеры, – прошептал Сэм мне на ухо.

Зейн притянул мою маму к себе и обнял за плечи. Мои глаза расширились, и где-то в глубине души я пустилась в танец счастья, осознавая значение этого жеста.

– Я же говорил, – пробормотал Сэм рядом со мной.

Я проигнорировала Сэма и позволила маленькому источнику тепла, возникшему ранее от гордого взгляда моей мамы и вида мамы и Зейна в такой позе, разрастись. Глядя на них, и не подумаешь, что они подходят друг другу. Мама не была крошечной, но Зейн затмил ее. Она выглядела гламурно в черном платье и сапогах на шпильке. Он выглядел грубым и опасным, весь в татуировках, одетый во все черное и мотоциклетную жилетку… или как там его правильно называли. Но они подходили друг другу.

– Зейн! – позвала я, закинув гитару на плечо и направляясь к маминой компании. – Я так рада, что ты пришел! Этот концерт офигенно рулит! – сказала я, улыбнувшись.

Внимание Зейна на долю секунды задержалось на моей маме, а затем переместилось на меня. Отпустив маму, он снял с моего плеча гитару с гораздо большей легкостью, чем я. Возможно, она и являлась прямым продолжением моей руки, но весила много. От этого простого жеста мое сердце растаяло. Так бы поступил отец по отношении к своей дочери. Конечно, Зейн не был моим отцом. Я не заблуждалась в этом, но было приятно осознавать, что такой маленький жест имел большое значение.

Зейн легонько потянул пальцами за мой локон. Его лицо ничего не выражало, но он выдал одну из тех улыбок, которые доставались только мне и, когда мама их не видела, то и ей.

– Ты была великолепна, Лекс, – сказал он мне, и его глубокий голос превратился в нежный гул. – У тебя огромный талант, девочка.

Я улыбнулась ему. Мне часто это говорили, но то, что эти слова исходили от него, от важного для меня человека, который, как мне хотелось думать, был важен для нашей семьи, имело огромное значение.

– Чувак, ты в Сынах Тамплиеров? – прервал этот момент Сэм. – Это... полный отвал башки!

Я не удержалась от улыбки. Только Сэм назвал бы «чуваком» одного из самых крутых байкеров, которого я когда-либо встречала.

Внимание Зейна переключилось на одного из моих лучших друзей, улыбка в его глазах исчезла. Лицо приобрело суровое, даже пугающее выражение. Сэм даже не побледнел, но мой пыл поубавился. Я обнаружила, что больше всего на свете хочу, чтобы Зейн любил и уважал моих мальчиков.

– Ладно, пошлите отсюда, ребята. Вам всем пора возвращаться к родителям, и если я не привезу вас домой в ближайшее время, уверена, они подумают, что я повела вас на вечеринку, – сказала мама, хлопнув в ладоши и прерывая убийственный взгляд Зейна на Сэма.

Я с облегчением вздохнула. В тот момент мама выступила в роли супергероини.

Клэй открыл дверь, и мальчики, особенно Сэм, довольно быстро выбежали наружу. Я немного отстала, дожидаясь маму и желая попрощаться с Зейном.

Клэй смотрел на мою маму, невзирая на обращенный на него взгляд Зейна.

– Предложение по-прежнему в силе, детка... позвони мне, если передумаешь. Несмотря ни на что… – его взгляд остановился на мне, и я сглотнула, оказавшись частью этого разговора, – …я о ней позабочусь.

Я посмотрела на маму, не имея ни малейшего понятия, что это значит. Она выглядела такой же растерянной, хотя паниковала немного сильнее, чем я.

Зейн посмотрел на меня, его взгляд на секунду скользнул в сторону, прежде чем он повернулся к маме.

– Отведи Лекси в машину, – скомандовал он.

– Зейн, – запротестовала мама, переводя взгляд то на него, то на Клэя. Я предположила, что она беспокоилась о возможной драке.

– В гребаную машину, детка, – его тон не допускал споров.

Я улыбнулась про себя, несмотря на напряженную атмосферу. Здорово слышать, как Зейн называл маму «детка». Это означало что-то хорошее. Может, не в данный момент, но в будущем, уверена.

После беглого взгляда на Зейна мама взяла меня за руку.

– Пойдем к машине, малышка, – сказала она с притворной легкостью. – Дадим мужчинам... поговорить

Она многозначительно посмотрела на Зейна и пробормотала что-то ему на ухо.

Я еще раз ухмыльнулась про себя.

– Почему Зейн так разозлился на Клэя? – спросила я с ложной невинностью, как только мы добрались до парковки.

Мама оглянулась.

– Разозлился? Он не разозлился. Он просто большой плохой байкер. Они на всех злятся. Это их способ общения. У них свой язык, вроде, немецкого. Постороннему человеку кажется, что они постоянно ссорятся, но так они взаимодействуют. Назовем это разговорами альфа-самцов.

Я закатила глаза и покачала головой, когда мы подошли к машине.

***

Не в силах заснуть я лежала в постели. Отчасти потому, что экран моего телефона продолжал вспыхивать от сообщений мальчиков.

Сэм: Нам нужно название. Очевидно, мы станем всемирно известными. Нам нужно название, которое отражало бы нашу будущую славу.

Уайатт: Как насчет «Music & Tonic»?

Сэм: Давайте без шуток. Вы вообще хотите Грэмми?

Это была не единственная причина моей бессонницы. Я была взбудоражена, как после четырех чашек кофе. Или миллиона. Я не могла усидеть на месте; мой разум гудел так, словно там застрял миллион пчел. Я записывала мысли в блокнот, и уверена, перечитав их утром, половина из них окажется полной ерундой. А еще я ждала. И ждала я сообщения, но не от Сэма или Уайатта, а от Киллиана. Я специально выбрала мятно-зеленую пижаму и укротила волосы, избавившись от укладки «рок-звезда», и оставила их распущенными, потому что знала, что ему так нравится.

Я не сомневалась, что он придет.

Но вот наступило и перевалило за 2 часа ночи.

Потом 3 часа ночи.

А потом наступило сомнение.

Глава 11

Можно подумать, что на следующий день после первого успешного концерта группы я парила бы на седьмом небе от счастья, и бродила бы повсюду с улыбкой на лице.

Отнюдь.

Я проснулась безбожно рано, потому что сон не давал утешения моему разуму. За неимением возможности погрузиться в страну грез, мне казалось, что мои глаза не перестают смотреть на экран телефона, ожидая и надеясь, что он загорится. Это было вредно для здоровья. На самом деле это было отчаяние. Я очень злилась на себя. Поэтому решила: раз мой разум не может быть здоровым, то мое тело, черт возьми, точно будет.

Поэтому встала до восхода солнца и избавила наш дом от кофе с мыслью, что это вредно и для мамы, и для меня, а зеленый чай намного полезнее. Я бы также избавила дом от вредной еды, если бы в шкафах нашлось что-то большее, чем банка арахисового масла.

Мы много ели вне дома и давно не ходили за продуктами.

Я подумывала о пробежке, но пришла к выводу, что мои предательские ноги могут повести меня к дому Киллиана, и я закреплю за собой роль чокнутой преследовательницы. Вместо этого я выбрала DVD с уроками по кикбоксингу, что оказалось плохой идеей, когда мама еле сползла вниз по лестнице и пристально посмотрела на меня.

– Как ты можешь быть мне родной? – пробормотала она мне с презрением.

Я ответила радостным приветствием. В отличие от меня, мама не была жаворонком.

Я должна казаться веселой. Мне никак нельзя делиться с мамой причиной своего несчастья, что, в свою очередь, делало меня еще более несчастной из-за того, что я хранила от нее секреты. Затем она чуть не убила меня, узнав, что я выбросила весь наш кофе. Она отказалась со мной разговаривать и вышла из дома в неподходящей одежде, заявив, что проведет надо мной ритуал экзорцизма, если я продолжу пытать ее отказом от кофеина.

К счастью, меня простили, когда я извинилась через сообщение и пообещала подарить ей виллу в Тоскане, когда стану богатой и знаменитой. За мои хлопоты меня вознаградили латте. Я обманывала себя, если думала, что смогу жить без кофеина.

Все утро мне приходили сообщения от парней с просьбой потусоваться. Я отмахнулась от всех, используя в свое оправдание домашнее задание, и уединилась в своей комнате. Ни один учебник я так и не открыла. Вместо этого надела наушники, слушала Боба Дилана и писала песни.

Свое убежище я покинула только тогда, когда мама просунула в дверь голову и с усмешкой предложила:

– Пицца и Райан Гослинг?

Я кивнула.

– Звучит превосходно. – Я изо всех сил старалась улыбаться убедительно.

Она, казалось, не заметила моего притворства. Ее взгляд остановился на моем столе и куче скомканных листов бумаги.

– Джимми Нейтрон, у тебя, наконец, закоротил один из проводов? – спросила она, кивнув на бумажные комки. – Я бы не волновалась, малышка. У подростка неизбежно возникает какая-нибудь физическая реакция на выполнение домашнего задания в субботу, – сказала она с неприязнью. – Даже у Человека дождя.

Я вскочила, надеясь, что она не приглядывалась слишком внимательно к комочкам-нарушителям.

– Это математика, ты же знаешь, как я ее ненавижу, – быстро сказала я, направляясь к двери и заходя на кухню. Мама последовала за мной.

– Не понимаю, почему такой предмет преподают в школе. Если бы они хотели пытать современную молодежь, то пытка водой была бы гораздо менее болезненной.

Она подмигнула мне и взяла телефон.

– Одну или две? – спросила она, имея в виду пиццу.

Я подняла брови.

Она серьезно кивнула.

– Ты права. О чем я только думала? Три.

– И чесночный хлеб, – добавила я в попытке заглушить свою печаль сыром и углеводами.

– Это не первое мое родео, сестра, – ответила она, поднося телефон к уху.

Я улыбнулась маме, счастливая, что она меня отвлекла. Вечера кино и пицца, возможно, не заглушат настойчивые мысли, носящиеся в моей голове, но помогут хоть на чуточку заставить их замолчать.

***

Той ночью я лежала в постели, с полным животом пиццы и мороженого «Бена и Джерри», и не могла заснуть. Казалось бы, мне полагалось быть усталой, учитывая недостаток сна прошлой ночью, но мой разум не оставлял меня в покое. Мне пришлось подвергнуться изысканной пытке, анализируя каждый момент, который мы с Киллианом пережили два дня назад, и пытаясь найти, где я допустила ошибку. Это было ужасно.

Посреди этих мрачных мыслей мой телефон завибрировал и осветил темноту комнаты. Я посмотрела на него, поморщившись, зная, что это Сэм или Уайатт спорят о названии группы, как было весь день.

Я вздохнула и потянулась к сотовому, готовясь исполнить роль миротворца. От имени над сообщением мое сердце подпрыгнуло.

Киллиан: Веснушка, ты не спишь?

Я лихорадочно несколько раз перепечатывала ответ и отправила тот, который состоял лишь из одного слова.

Я: нет.

Я уставилась на экран и закусила губу. Блин. Не стоило отвечать так быстро. Была почти полночь субботнего вечера; раз я не спала, надо было заставить Киллиана думать, что я занимаюсь чем-то интересным и веселым, что замедлило бы скорость написания ответа и сделало бы ситуацию менее трагичной.

Киллиан: Задний двор.

В тот момент, когда мои глаза прочитали эти слова, я так быстро вскочила с кровати, что запуталась ногами в простынях, споткнулась и ударилась бедром о прикроватный столик.

– Ай, – почти закричала я, когда по бедру разлилась боль. – Ай, ай, ай, – вторила я, прыгая по комнате.

О шуме я не беспокоилась, так как слышала, что мама ушла около получаса назад. Я улыбнулась, когда дверь за ней закрылась, точно зная, куда она идет. К Зейну. Единственное, что омрачало мое счастье, это то, что она скрывалась от меня. Держала все в секрете. Она знала, как сильно Зейн мне нравится. Я, хоть убейте, не понимала эти ее тайны мадридского двора. Опять же, я поступала до жути похоже и даже сама не понимала, зачем это делаю.

Боль в бедре утихла настолько, что мне удалось натянуть розовые угги и пыльно-розовый объемный свитер поверх серых леггинсов. Бросив быстрый взгляд в зеркало, я провела рукой по своим своенравным кудрям и оставить их распущенными.

Коснувшись дверной ручки, я остановилась и глубоко вздохнула.

«Не действуй нетерпеливо или отчаянно. Требуй объяснений по поводу молчания», – велела я сама себе.

Я бесшумно спустилась по ступенькам, ведущим на задний двор, щурясь в темноте.

– Веснушка, – поприветствовал голос, и рядом со мной материализовалась фигура.

Я вздрогнула и схватилась за колотящееся сердце.

– Джиперс Криперс, – прошептала я в испуге.

Киллиан подошел еще ближе, засунув руки в карманы. В свете из кухни, который я оставила включенным, я видела его полуулыбку.

– Ты только что сказала «Джиперс Криперс»? – спросил он веселым тоном.

Мои щеки покраснели.

– Нет, – ответила я смущенно.

Киллиан подошел еще ближе, хотя и не прикоснулся ко мне; его руки оставались в карманах.

– Да, сказала. Моя маленькая Лекси сказала «Джиперс Криперс», – пробормотал он.

От фразы «моя маленькая Лекси» дыхание на мгновение перехватило.

– Это инстинктивно, – объяснила я. – Мама не ругается. Я переняла от нее несколько из ее… слов-заменителей.

Киллиан стоял так близко, что я чувствовала тепло его тела.

– Не смущайся, – сказал он хриплым голосом. – Это очаровательно.

Он выдержал паузу.

– Мне нравится, что твоя мама защищает тебя от ругательств. – В его тоне сквозила резкость, и мое сердце немного сжалось, когда я поняла, что его мама не защищала его ни от чего, особенно от чего-то такого банального, как ругательства.

Он поднял руку и слегка коснулся моей челюсти. Я затаила дыхание, пытаясь продлить прикосновение, получить от него максимум удовольствия.

– Такому прекрасному человеку, как ты, не нужны уродливые слова, – решил он.

Я поджала губы. Я всегда испытывала неловкость из-за того, что не ругалась. И все же Киллиан, похоже, одобрял это. Ему это нравилось.

– Что же, если я хочу защититься от опасности ругательств, мне придется найти новую группу, учитывая лексикон мальчиков, но вряд ли это произойдет в ближайшее время.

Наступило долгое молчание, которое мне хотелось заполнить и в то же время оставить все как есть. Мне не терпелось спросить Киллиана, почему я не получала от него вестей, почему он пришел ко мне посреди ночи. Но я этого не сделала.

– Да, Веснушка, после вечера пятницы, не думаю, что в ближайшее время ты избавишься от этих парней, – сказал он наконец. – Им нужна суперзвезда, если они хотят чего-то достигнуть.

Мое сердце екнуло.

– Ты был там? – сделала я вывод.

– Конечно, был, – подтвердил Киллиан, и его ладонь скользнула вниз по моей руке, обхватывая кисть руки. – Я бы ни за что это не пропустил.

Я попыталась думать под ощущения его большого пальца, поглаживающего тыльную сторону моей ладони.

– Я не видела тебя. Почему ты не подошел поздороваться?

– Не хотел привлекать к себе внимание, учитывая, что Клэй знает меня и знает, что мне не хватает пару лет для того, чтобы находиться в его баре, – объяснил Киллиан. – Это была твоя ночь. Ты должна была провести ее с друзьями и семьей.

Я нахмурилась, глядя на него в темноте.

– И с тобой, – поправила я его. – Ты мой… мы ведь друзья, не так ли?

Киллиан сжал мою руку.

– Мы нечто большее, Веснушка.

Я проигнорировала резкий кувырок в животе.

– Хорошо. Что ж, значит, на нашем следующем концерте я ожидаю тебя в качестве почетного гостя, – распорядилась я.

Киллиан тихо рассмеялся.

– Твое желание для меня закон.

Я ненадолго замолчала.

– Если ты был там, то почему… – я сделала паузу, не желая показаться прилипчивой.

Киллиан коснулся моего подбородка.

– Почему – что?

Я уставилась на него.

– Почему я ничего не слышала от тебя? – тихо спросила я, очень надеясь, что это не прозвучит драматично.

Киллиан обхватила мою щеку и вздохнул.

– Прости, детка. У меня произошла кое-какая херня с мамой. – Он приложил палец к моим полуоткрывшимся губам, предвосхищая мой вопрос. – Об этом я расскажу тебе завтра. Это время слишком драгоценно, чтобы омрачать ее проблемами.

Я замерла, когда его рука на долю секунды задержалась у моих губ, и его большой палец скользнул по ним.