Текст книги "Небеса Перна"

Автор книги: Энн Маккефри

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 32 страниц)

– Обещал самолично доставить, – с добродушной улыбкой проговорил виноторговец.

– Но кто же мог потребовать лишних услуг от такого занятого человека, как вы? – спросил Тагетарл, заметив попутно, что виноторговец, так же как Шрамолицый, одет в новый черный кожаный костюм и ботинки. А еще от него исходил запах кислого вина, что, на взгляд мастера-печатника, было ничуть не лучше. На плече красовался узел подмастерья цеха виноделов. Тагетарл поймал себя на том, что не помнит, носил ли вообще Шрамолицый цеховой шнур, и если да, то какого цеха.

– Вы разве не получали письма? И не ждали доставки? – на лице торговца отразилось удивление. – Скороходы становятся ленивы!

Тагетарл услышал приглушенное ругательство и, обернувшись, заметил давешнего оборванца, который подбирал с брусчатки соломинки.

– Как вы можете видеть, отличное красное бенденское. Виноторговец продемонстрировал Тагетарлу ярлык на мехе.

– И правда, оно и есть! – чувствовалось, что Тагетарл восхищен. – Сорок второго Оборота! Отличный урожай. Я выпью это с удовольствием. А за чье здоровье мне выпить, раз уж послание не пришло?

– Конечно, за здоровье лорда-холдера, – непринужденно ответил торговец.

Тагетарл жестом приказал оборванцу отложить метлу.

– Эй, ты, отнеси-ка вот это на кухню: сегодня все мы выпьем за здоровье лорда-холдера. Надеюсь, мои последние работы ему понравились, – прибавил он, ложь была вполне намеренной.

– Это отдельная наша гордость. Я сам отнесу вино. С вином нужно обращаться бережно, – проговорил виноторговец, горевший желанием помочь.

– С вашей стороны это очень благородно, – ответил Тагетарл, дав оборванцу знак выполнять приказание. Он хотел удостовериться, что виноторговец не войдет в дом.

– Я смотрю, у вас и другие вина есть? Может, у вас там найдется и хорошее белое бенденское? – Он шагнул ближе к телеге, чтобы рассмотреть ярлыки.

– Нет. – Фальшивый виноторговец заступил дорогу Тагетарлу; забавно, подумал тот, только что я так же не пускал в цех Шрамолицего. – Там нет ничего, что может сравниться с вином, которое я доставил вам.

С неожиданной ловкостью и быстротой оборванец поднял мех на плечо таким образом, чтобы не взбалтывать лишний раз вино, и, выпрямившись, направился к лестнице, ведущей в цех. На лице виноторговца совершенно ясно читалось разочарование. Что же, значит, он хотел хорошенько осмотреть цех изнутри?..

– Очень жаль, – искренне проговорил Тагетарл. – У меня как раз случилось несколько лишних марок. – Он крепко сжал в кулаке марки цеха ткачей. – Заезжайте обязательно, если у вас окажется хорошее белое сорок пятого.

Тагетарл не смог отказать себе в удовольствии назвать самый неурожайный год: хотелось посмотреть, что из этого выйдет.

– Хороший выбор, мастер… э-э… печатник.

Тагетарл проводил торговца к воротам, не отходя от него ни на шаг и не давая возможности улизнуть, и проводил взглядом его телегу, поднимавшуюся на холм. Затем он побежал назад в цех, чтобы выяснить, что Шпилька – если под личиной оборванца действительно скрывался он, – сделал с вином. В кухне его не оказалось – что, в общем, было не так уж плохо, поскольку там хозяйничала готовящая ужин Рошинн. Она непременно поинтересовалась бы, что делает на кухне грязный оборванец и что это за вино. Услышав шаги на лестнице, ведущей в погреб, Тагетарл направился туда. Мех с вином уже стоял в бадье для стирки, а пристроившийся рядом оборванец, откинув полу своих лохмотьев, что-то искал в поясном кармане.

– Осторожно отлей часть в стакан, Таг, – попросил Шпилька, вытаскивая небольшой флакон, в котором, как было известно Тагетарлу, хранился один из бесценных порошков, какие брали с собой в дальнюю дорогу опытные путешественники. При помощи этих порошков можно было проверить, не опасно ли пить воду из местных ручьев и рек.

Взяв старый стакан, Тагетарл налил из меха немного вина, а Шпилька высыпал в стакан несколько крупинок порошка. Вино начало пузыриться.

– Ты спал бы мертвым сном – а может, и просто умер бы, если бы выпил этого вина, – заметил Шпилька. – Определенно, налицо злонамеренная попытка сделать тебя неспособным защитить свой цех. Куда бы нам это спрятать? – Он оглядел помещение.

– Под сток, за стиральными порошками и мылом, – предложил Тагетарл и помог Шпильке спрятать мех, удостоверившись, что из него не выльется ни капли вина. – И предполагалось, что мы все это выпьем сегодня вечером?

– Обычно днем за едой ты пьешь вино.

– Сидр, – возразил Тагетарл. – Вино – только в особых случаях. А откуда они знают, что мы пьем за обедом?

– Может, наблюдали. Окна кухни выходят на дорогу. А ставни ты не закрываешь, пока все вы не пойдете спать. – Шпилька пожал плечами. – Кроме того, большинство людей с удовольствием выпьют вина, доставшегося им даром, и без особого повода. А ты сказал, что выпьешь за здоровье лорда-холдера.

– Не мог же он иметь в виду лорда Кашмана? – спросил Тагетарл.

Шпилька подвигал челюстью и снова пожал плечами:

– Он не уточнял, верно? Может, они собирались обвинить во всем лорда Торонаса, поскольку вино бенденское? Или действительно хотели приплести к этому лорда Кашмана? Это любопытно…

Он принюхался к аппетитным запахам, идущим с кухни.

– А когда, ты сказал, будет обед? Я хочу к вам присоединиться. Подумать только, такое вино – и задаром!

В погреб спустилась Рошинн.

– Мне показалось, я видела какого-то странного человека. Шпилька? – спросила она, глядя на арфиста, пока тот откидывал лохмотья с головы. – А что ты здесь делаешь?

– Полагаю, ты ей ничего не сказал, – с тоскливым вздохом проговорил Шпилька.

– Чего он мне не сказал? – Рошинн переводила взгляд со Шпильки на Тагетарла и обратно.

– Ты была права, Рошинн, – печально проговорил Тагетарл, – нам действительно грозит беда, причем в самое ближайшее время.

– Очистители? – воскликнула она.

Тагетарл и Шпилька рассказали ей все, что знали.

И конечно, Рошинн отреагировала на их рассказ вовсе не так, как ожидал Тагетарл.

– Ты хочешь сказать, ты не сказал мне, что нужно приготовить побольше еды, чтобы угостить твоих друзей хотя бы приличным ужином, Шпилька? И ты оставил их на этом ужасном чердаке на весь день?

– Они принесли еду с собой – и большую часть дня проспали, – заметил Шпилька, словно это было самым достойным времяпрепровождением. – Никто не должен знать, что они здесь.

Рошинн уселась прямо на ступени лестницы; ее лицо внезапно побелело, словно она только что поняла, какая опасность грозит цеху.

– Ты хочешь сказать, – от гнева на ее скулах проступили алые пятна, – что вы ничего не говорили мне весь день!

– Успокойся, Рошинн, пожалуйста! Кто-то из нас должен был вести себя естественно, – заметил Тагетарл.

– Вот что, мастер Тагетарл, у меня есть пара вещей, которые я хочу тебе сказать…

– Позже, Рошинн, – прервал ее Шпилька. – Когда все будет позади, можешь говорить ему, что твоей душе угодно.

Рошинн умолкла, все еще указывая на своего супруга обвиняющим перстом.

– Когда?.. – повторила она неожиданно тоненьким испуганным голосом.

– Сегодня ночью, если нам повезет, ответил Шпилька.

– Если повезет! – Она моргнула. – Поэтому Ола и не спускает с меня глаз весь день?

– Очень похоже на то, – дружелюбно согласился Шпилька. – А теперь поедим и выпьем то, что можно пить без опаски. Может, немного вашего доброго сидра? – невинно поинтересовался он.

Рошинн глубоко вздохнула, хотела было что-то сказать, но передумала и указала в дальний конец подвала:

– Арфист, ты прекрасно знаешь, где я держу сидр! Развернувшись, она направилась вверх по лестнице,

рассерженно топая по ступеням.

– Думаю, она не так уж плохо отреагировала, – заметил Шпилька, обращаясь к Тагетарлу и одновременно

приводя в порядок свои лохмотья. – А теперь пора оборванцу убираться отсюда и исчезнуть в дорожной пыли. Через некоторое время со стороны верфи явится весьма респектабельно одетый человек, у которого будет к мастеру-печатнику дело, требующее обсуждения. И они вместе выпьют за здоровье лорда-холдера…

Именно это они и сделали, когда на Широкий Залив опустились вечерние сумерки. Тагетарл устроил целый спектакль, демонстрируя, как ему понравилось вино, после чего они со Шпилькой направились к внешним воротам и закрыли их на ночь. Им пришлось немало потрудиться, чтобы задвинуть тяжелый засов, после чего Тагетарл закрепил его, защелкнув необычные замки.

– Не тревожься, мой добрый друг, – проговорил Шпилька, когда они направились назад к кухне, и ободряюще похлопал мастера-печатника по плечу. – Может, им и удастся проникнуть внутрь, но, уверяю тебя, выбраться назад им будет не так легко. К тому же им не представится возможности причинить цеху какой-то вред. А теперь пойдем внутрь, сделав вид, что ничего не подозреваем, и закроем двери.

Хотя Шпилька рассказал о принятых мерах предосторожности и привел нежданных помощников, Тагетарл не мог не думать о том, что Нити умеют падать под самым неожиданным углом.

– Постарайся расслабиться, Таг, – посоветовал ему Шпилька. – Думаю, каждый файр в округе готов прилететь сюда на зов Олы.

– Если она вспомнит, что должна их позвать, – пробормотал себе под нос Тагетарл. Он зябко ежился: ночной воздух был довольно прохладным.

Шпилька тихонько рассмеялся:

– Ты же знаешь, Биста тоже здесь, а уж она-то все помнит. А сейчас мне нужно подготовить еще один сюрприз. – Он снова хлопнул мастера-печатника по плечу и пошел в цех.

– Расслабиться?.. – почти беззвучно повторил Тагетарл.

– Как ты мог ничего не говорить мне весь день, Таг? – выйдя из кухни, набросилась на него Рошинн.

– Скажи: теперь, когда ты все знаешь, хотела бы ты узнать все это раньше?

Его ответ прозвучал неожиданно язвительно; осознав это, Тагетарл обнял Рошинн и притянул к себе, словно извиняясь за невольную резкость. Он чувствовал, что Рошинн дрожит все телом.

– Нет, наверное, не хотела бы… Но ты был таким отважным, Таг…

– Я напуган до смерти. Если бы мы только могли позволить себе в свое время поставить стальные двери!

– Стальные двери не удержали Очистителей от проникновения в цех целителей, разве нет? Они просто взяли и вошли внутрь. Что ж, по крайней мере, им не удастся просто так войти сюда!

Тагетарл протянул руку к выключателю, погасил свет в кухне.

– Может, мне надо хихикать и пошатываться, как пьяной? После того, как я выпила вина, присланного лордом-холдером? Или, может н-нам с-стоит свалиться с лестницы? – Рошинн сделала вид, что заикается.

– Это лишнее, дорогая, – ответил Тагетарл, стараясь, чтобы его голос не прозвучал слишком мрачно. – Сейчас ворота закрыты, и никто не сможет заглянуть внутрь.

Обняв ее за талию, он пошел вместе с Рошинн по лестнице в спальню, по дороге гася свет. Затем они снова потихоньку спустились вниз и устроились на длинной скамье на кухне, не раздеваясь. Рошинн прихватила подушки, чтобы они могли устроиться поудобнее.

– Ола на страже? – спросил Тагетарл.

– Да, но старается не выдать своего присутствия. – Рошинн указала на длинную тень, лежавшую на широком подоконнике.

Даже подушки не могли сделать удобной скамью с жесткой прямой спинкой. После всех треволнений и страшного напряжения этого дня Тагетарл, сидя в темноте, ждал нападения. Он мог бы использовать это время для подготовки к печати материалов на завтра – конечно, если пресс еще будет работать. Нет, конечно, будет! Ведь ребята Шпильки прячутся по всему цеху! Его драгоценные прессы не пострадают… по крайней мере, он на это надеялся. Тагетарл попытался припомнить последние стихи, которые прислала ему Менолли, и осознал, что ее новые мелодии помнит лучше, чем старые. Тут он услышал сонное бормотание и обнаружил, что Рошинн, положившая голову ему на плечо, ухитрилась задремать. Сам мастер-печатник напряженно вслушивался, удивляясь тому, сколько различных звуков раздается в цехе по ночам. Он вслушивался, пытаясь понять, естественные ли это звуки и откуда они доносятся: из холда или снаружи.

Он изо всех сил пытался не заснуть, когда его вывело из полудремы тихое шипение Олы. Тагетарл встряхнул Рошинн, которая слабо запротестовала, но тут же замолкла, вспомнив, что им следует вести себя тихо. Он почувствовал, как напряглось ее тело.

Тут Тагетарл заметил, что огненная ящерица исчезла. Может, она услышала что-то, чего не слышал он? Может, рискнуть и выглянуть из окна? Он вслушивался, до боли напрягая слух.

Шум! И шум этот шел извне. Неясный звук, словно кто-то пытался открыть ворота – но мешал тяжелый засов. Тагетарл усмехнулся. Им придется нелегко, если они попытаются справиться с запорами. Внезапно вспыхнул маленький огонек: спичка? Пригнувшись, он пробрался к кухонной двери и прижался к стене. Отсюда можно было частично разглядеть ворота, но самого Тагетарла o видно не было. Его глаза привыкли к темноте, и он сумел разглядеть две темных фигуры, пытавшиеся снять засов. Затем к ним присоединилась еще одна фигура, тень, проскользнувшая по светлой брусчатке. Трое? Именно столько, по расчетам Шпильки, должно было пройти по крыше дома ткача. Для начала им нужно открыть внешние ворота и впустить остальных.

Он снова услышал приглушенный удар: засов не желал поддаваться. Понимая, в какое отчаянное положение попали незваные гости, Тагетарл поддался чувству злорадства. Внезапно над воротами появились еще три тени – три человека высунулись по пояс, возможно, намереваясь перебраться во двор, раз уж не удалось открыть ворота, или выяснить, почему их сообщники так мешкают. Эта троица снова скрылась за воротами. Показалось Тагетарлу или он действительно услышал приглушенные крики?.. Трое людей, стоявших во дворе, на несколько мгновений прижались друг к другу и замерли, а затем снова взялись за засов.

Еще одна вспышка света: на этот раз спичку прикрыли ладонью. Тот, кто зажег ее, рассматривал устройство засова. Тагетарл хихикнул. Для того чтобы разгадать секрет механизма, им нужно гораздо больше света. И времени. Двое незваных гостей совещались о чем-то, пока третий изучал засов; потом они зажгли факелы, и один понес их через двор. Он сунул по факелу под двери ближнего и дальнего складов. Тагетарл затаил дыхание, увидев, как ярко разгорается пламя. Может, средство, принесенное Шпилькой, не сработало? Однако, со страхом приглядевшись, он заметил, что на самом деле горит только факел: дверь осталась невредима, и веселое пламя отражалось в поблескивающем покрытии. Тагетарл не смог сдержать вздох облегчения. Судя по всему, поджигатель не заметил того, что двери не загорелись: он вернулся к упорно не желавшему поддаваться засову.

Тагетарл заметил какое-то движение: кто-то пытался перебраться через ворота, однако соскальзывал по арке, что со стороны смотрелось странно и забавно. Когда это Шпилька ухитрился что-то сделать с воротами? Что именно, Тагетарл не знал: створки ворот были на полметра выше его роста. Внутри троица затеяла спор, бурно жестикулируя; потом двое попытались ухватить засов за оба конца. Тагетарл пересчитал всех, кто уже успел проникнуть во двор: набралось десять человек. В конце концов засов оставили в покое, и группа двинулась к цеху. Интересно, подумал Тагетарл, сильно ли они выбиваются из составленного ими графика?

Кстати, что же находится в бочках, которые доставил сюда Шпилька?.. Со своего наблюдательного пункта Тагетарл видел двери цеха гораздо хуже, чем ворота, но расслышал тяжелые шаги по ступеням, ведшим на кухню. На фоне огня бесполезных факелов обрисовалась фигура высокого крупного мужчины.

Шпилька поручил Тагетарлу не допустить, чтобы кто-либо сумел проникнуть из холда в цех. Тагетарл перехватил поудобнее прихваченную с собой дубинку, жалея, что не выбрал что-нибудь потяжелее. Мужчина показался ему очень большим и сильным – а Тагетарлу не приходилось драться с тех пор, как он был подмастерьем. Он услышал, как что-то звякнуло о стекло, и улыбнулся про себя: чтобы разбить стекло, изготовленное мастером Морилтоном, требовался очень сильный удар. К тому же такой удар нельзя нанести беззвучно.

Однако нападавший оказался умнее, чем полагал Тагетарл. Он прижал что-то к стеклу – должно быть, плотную ткань, – и потому звук удара получился негромким, только приглушенно звякнули посыпавшиеся на ковер с внутренней стороны двери осколки… Еще один приглушенный звук – и замок был выломан. Если бы Рошинн и сам мастер-печатник были одурманены вином и спали, они бы ничего не услышали… Однако тут размышления Тагетарла прервались: мужчина открыл дверь и замер, прислушиваясь. Тагетарл замер и решился пошевелиться, только когда незнакомец сделал шаг вперед, – однако тут чужак споткнулся и рухнул на пол, грубо выругавшись. Тагетарл прицелился и опустил дубинку ему на голову. Дубинка столкнулась с чем-то гораздо более прочным, чем дерево; рука Тагетарла онемела от удара.

– Получай, – тихо, но крайне самодовольно заявила Рошинн и только тут заметила дубинку Тагетарла, лежавшую поверх тяжелой железной сковороды, которой она оглушила незваного гостя. – О, Таг, а я тебя не заметила!

Тагетарл ничего не ответил. Мгновением позже появилась Ола, яростно зашипев на пришельца; следом за ней сквозь опустевший оконный проем влетели еще три файра.

– А почему он споткнулся? – прошептал Тагетарл.

– Я подставила ему палку от метлы, – ответила Рошинн. – Услышала звон разбитого стекла. А ты где был?

Тагетарл указал себе за спину.

– Давай сбросим его в погреб, чтобы не мешал на дороге, – предложила Рошинн так хладнокровно, что Тагетарл посмотрел на нее с удивлением. Обычно это была удивительно добрая женщина. – Ола скажет своим друзьям, и они никуда его не выпустят.

– Если ты его не убила.

– А если даже и убила! Что, собственно, он здесь делает, по-твоему? – хриплым шепотом поинтересовалась она.

Когда Тагетарл взял мужчину за плечи и потащил к лестнице, ведущей в погреб, тот, к счастью, еще дышал. Тагетарл столкнул тело вниз, и шипящие файры нырнули в темноту следом за ним.

Пригибаясь и прячась, Рошинн и Тагетарл вернулись к двери, ведущей на кухню.

Рошинн чуть не вскрикнула, указывая на пылающие факелы на камнях двора, однако Тагетарл схватил ее за руку прежде, чем она успела броситься во двор, чтобы тушить пожар.

– Посмотри повнимательнее, – прошептал он ей на ухо. – Горят только сами факелы.

– Да, но что будет, когда они поймут, что двери не загорелись? – встревоженно спросила она.

И где же Шпилька?..

Внезапно он услышал громкий треск дерева, визг выдираемых болтов, приглушенные радостные крики – и увидел в свете факелов, как рухнули на брусчатку двери цеха. В следующее мгновение он едва удержался, чтобы не зажать уши руками: во дворе раздались пронзительные яростные крики, замелькали крылья и язычки огня, потом раздались людские вопли, крики удивления, чей-то протестующий крик… Тагетарл в два прыжка вылетел во двор, сжимая в руках дубинку; рядом с ним бежала Рошинн, размахивая сковородой.

По счастью, они бежали по левой стороне двора вдоль стены: что-то огромное и темное приземлилось на плиты двора, едва не задев их. Тагетарл вжался в стену и рванул Рошинн к себе, на мгновение испугавшись, что к нападавшим подоспела нежданная подмога. Однако он не услышал радостных криков – только вопли ярости, изумления и боли и проклятия.

– Слезь с моего лица!

– Ты мне все ребра переломаешь!

– Мое лицо! Лицо!..

В ворота ожесточенно колотили, с улицы доносились встревоженные голоса:

– Что там происходит?

– Откройте! Тагетарл! Мастер-печатник!..

– Мастер Тагетарл, это Венабил! Что там у вас происходит?

– Берегись!

– Скорлупа и Осколки! Вы видите это?!

– Отойдите! Да отойдите же, говорю!

Над воротами возникли горящие оранжевым светом, бешено вращающиеся глаза дракона.

– Тагетарл! Открой ворота!

– Минуту! Погодите! – рявкнул в ответ Шпилька. – У кого есть фонарики? Торджус, Ченоа, затушите эти факелы! Мэйси, помоги, мне отодвинуть засов!

Внезапно весь двор осветился: у кого-то хватило ума повернуть главный выключатель. Огромное серое существо, от которого едва успел увернуться Тагетарл, обратило на него радужные глаза: Тагетарл уставился сперва на белого дракона, Рут’а, потом на спешивающегося всадника.

– Значит, это тебя надо было спасать? Рут’ меня из постели вынул, – с легкой усмешкой проговорил лорд Джексом вместо приветствия.

– Откуда ты узнал? – Особого облегчения при виде Джексома Тагетарл не испытал.

– Не важно, главное, я здесь – и сейчас. – Джексом расстегнул куртку, Тагетарл заметил, что он не в летном костюме, а в обычной одежде. – Рут’ говорит, что Лиот’ и Н’тон тоже были вызваны сюда. Насколько я понимаю, у тебя тут незваные гости? – Он указал на выломанные двери и копошащуюся рядом с ними массу тел. – Ты что, сумел всех поймать в одну сеть?

Ошеломленный столь быстрым развитием событий, Тагетарл не сразу понял, о чем речь. Значит, в бочках были сети? Но разве Шпилька не упоминал, что некоторые из его помощников – рыбаки с побережья? Как остроумно! Он увидел, что стайки файров, накидывавшиеся на этот клубок тел, царапали и кусали высовывавшиеся из сети руки и ноги нападавших. Вопли и крики боли звучали едва ли не громче, – чем шум толпы за воротами, – холдеры требовали, чтобы их впустили во двор.

– Там еще один, – едва не задыхаясь от гордости и облегчения, проговорила Рошинн. – Он хотел пробраться в холд, и мы оглушили его и столкнули в погреб.

– Очень разумно. – Джексому пришлось повысить голос, чтобы его слышали. – Но что же ты такого натворил, Таг, что вывело Очистителей из себя?

– Почему ты так уверен в том, кто они? – спросила Рошинн.

– А кто еще может пытаться уничтожить цех печатников, когда большая часть Перна ждет не дождется, когда можно получить книги? И почему бы иначе мы с Н’тоном прилетели сюда? Мы стали свидетелями ночного нападения на беззащитный цех…

Шпилька и Мэйси тем временем отодвинули засов и распахнули створки ворот, впустив во двор заждавшихся холдеров, размахивающих факелами, ножами и дубинками. Люди немедленно окружили бьющихся в сетях Очистителей и остановились в некотором недоумении.

– Джексом? С тобой все в порядке? – Высокий человек в кожаной одежде всадника протолкался к ним через толпу. – Лиот’у сказали, что мы с ним должны немедленно прибыть в Широкий Залив. Тагетарл?.. Это ведь печатный цех? – Заметив тех, кто стоял рядом с Джексомом, Н’тон остановился. Его глаза расширились, он оглянулся на дергающуюся сеть с полным уловом людей. – Что все это значит?

– Именно это нам и предстоит выяснить, – заявил Шпилька, выходя вперед и вежливо кланяясь лорду-холдеру и предводителю Вейра. – Возможно, я действовал несколько поспешно, однако я узнал о том, что цех печатников может подвергнуться нападению. И, поскольку этот цех представляет собой большую ценность для Перна, как для юга, так и для севера, я решил предотвратить возможное… неправильное использование его мощностей. Вчера одна… красотка передала мне сообщение.

Тагетарл заметил, что Джексом и Н’тон обменялись взглядами; однако, хотя он и был арфистом, ему не удалось заметить ничего, кроме странного сожаления на лице Н’тона и печали на лице Джексома.

– То, что они хотели причинить вред, несомненно? – спросил Н’тон у Шпильки; тот кивнул.

– Троих послали сюда по крышам, – Шпилька указал на крышу, возвысив голос, чтобы перекрыть общий шум, – чтобы они открыли ворота; нападавшие пытались поджечь факелами склады бумаги и сорвали с петель двери цеха печатников.

– Но ворота не были открыты, – заметил Н’тон.

– Только не потому, что они не пытались этого сделать, – ответил Шпилька.

– Один из них разбил стекло и сломал замок двери холда, но Рошинн оглушила его железной сковородой, – заявил Тагетарл, у которого все еще болела рука.

– И еще вино! В вино было подмешано снотворное, – прибавил Шпилька.

– Снотворное в вине? – удивленно переспросил Джек-сом.

– И вы, значит, поймали в сети тех, кто пытался проникнуть в цех? – одновременно поинтересовался Н’тон.

– Только после того, как они выломали двери, – ответил Шпилька с выражением оскорбленной невинности на лице.

– Эй, а файры тут славно развлекаются! – крикнул кто-то из толпы, обступившей вход в цех.

Поскольку было очевидно, что файры также не дают никому из толпы приблизиться и заняться пленниками вплотную, Джексом повернулся к Рут’у и, похлопав белого дракона по плечу, попросил:

– Отпусти их, Рут’, и скажи, что мы благодарим их. Они прекрасно справились.

Рут’ поднял голову и издал необычный трубный звук, который не только перекрыл шум толпы, но и заставил файров почти мгновенно исчезнуть. Напоследок они пролетели над головами собравшихся так низко, что многие инстинктивно пригнулись. Жестом предложив друзьям следовать за ним, Джексом пошел вперед; толпа расступалась перед ними, пропуская к тому месту, где на камнях двора лежали выломанные створки дверей. Разговоры затихли.

– Опустите сеть! – распорядился Джексом, и четверо помощников Шпильки бросились выполнять приказание.

– Погодите! – крикнул голос из толпы, и к Джексому пробрался крупный сильный мужчина в одежде рыбака со шнуром мастера на плече. – Если вы оставите их в сети, лорд Джексом, можно будет просто погрузить всю шайку на мой корабль, и я выкину их в море, выбрав местечко поглубже! Это избавит нас от лишних хлопот!

Толпа явно одобрила идею суровой, но справедливой кары.

– О, капитан, но я пока еще здесь, – с демонстративным сожалением проговорил Джексом, – и предводитель Вейра Н’тон, и мастер-печатник Тагетарл – тоже; а это значит, что мы должны следовать установленной процедуре.

– И что же это за процедура? – поинтересовался капитан, которого неожиданная проволочка вовсе не обрадовала.

– В соответствии с Хартией, – Джексом медленно повернулся лицом к слушателям, пристально оглядев всех, кто стоял в первых рядах, – которая руководила нашей жизнью в течение двух тысяч пятисот Оборотов, лорд-холдер, предводитель Вейра и мастер любого цеха могут вести суд.

– Так, значит, давайте их судить! – проревел капитан, поддерживаемый толпой.

– Вы не имеете права! – ворочаясь в сети, крикнул кто-то из пленников. – Мы ничего плохого не сделали…

Из глубины содержимого сети вывалился молоток; только сейчас Тагетарл понял, что это не единственный инструмент, валявшийся на земле подле сети с пленниками.

Капитан запрокинул голову и расхохотался:

– Только потому, что вам не представилось такой возможности!

Толпа взревела от восторга.

– Может быть, вы предпочитаете, чтобы мы приняли предложение капитана? – поинтересовался Джексом.

– Это не суд! Это не справедливость! – выкрикнул женский голос. – Да отпустите же меня! – Это было обращено уже к кому-то из ее товарищей, кто, как и она, ворочался в сетях. – У вас нет права делать такое с нами!

На камни со звоном упал еще один тяжелый предмет.

– Послушай, Шпилька, убери наконец все эти орудия и опусти сеть, – попросил Джексом; он явно испытывал крайнее омерзение к происходящему. – Давайте-ка посмотрим, что у нас за улов. Я смотрю, сплошь черная чешуя и железные плавники: не иначе, попалась целая стая. Тебе знаком этот капитан, Таг? – повернувшись к Тагетарлу, быстро спросил он.

– Капитан Венабил, – ответил Тагетарл. – Он – личность весьма известная, но без его личного разрешения никто не смеет подняться на палубу его корабля.

Сеть опала на камни, вызвав со стороны пленников новый взрыв криков, проклятий и стонов. Затем пленников так же бесцеремонно вывалили из сетей, словно они действительно были рыбным уловом: некоторые упали ничком, другим удалось приземлиться на четвереньки. Им явно было не по себе; должно быть, после пребывания в раскачивающейся сети голова кружилась.

– Очень хорошо. – Шпилька взял на себя обязанности командира. – Вставайте! Построиться! – Он рывком поднял одного из пленников на ноги и жестом приказал своим помощникам проделать то же с остальными. – И обыщите их!

Пока шел обыск и на камнях росла гора ножей, спичечных коробков, стамесок и прочих орудий, Шпилька вышагивал взад и вперед вдоль неровной шеренги, в которую построили пленников.

– Больше ничего нет? – спросил Н’тон, вспомнив происшествие в Форт-холде и то, что у нападавших тогда отсутствовали какие-либо документы, позволявшие их опознать.

– Одежда? – зло рассмеявшись, предположил кто-то из толпы.

– Кое-кого из них слегка потрепали, – заметил другой голос.

– Какая жалкая шайка! – Подбоченясь, капитан Венабил покачал головой. – Совершенно ясно, что ничего хорошего они не затевали, тайно проникнув в цех печатников. Стоит только посмотреть на них, не говоря уж о том, что они выломали дверь и пытались все тут подпалить своими факелами! Широкий Залив – не какой-нибудь дикий холд, и мы не хотим, чтобы тут разгуливали такие вот бандиты. Лорд Джексом, что там за установленная процедура, о которой вы говорили? Я бы хотел еще до рассвета вернуться на свой корабль – так, может, мы прямо сейчас и начнем?

Джексом коротко поклонился капитану.

– А не послать ли кого-нибудь за лордом Кашманом? – крикнул кто-то из толпы. – Он – лорд нашего холда, и это его обязанность – разбираться с ворами, грабителями и всеми нарушителями спокойствия.

– Только в вопросах, касающихся холда, – быстро возразил Шпилька. – Но это вопрос, находящийся в компетенции цеха арфистов. Однако если кто-нибудь из вас, – обратился он к пленникам, – относится к здешнему холду, можете выйти вперед: я уверен, лорд Кашман вас хорошо устроит.

Его прервало насмешливое фырканье; голос из толпы заявил, что даже рыбацкая сеть – место гораздо более комфортное, чем то место, где таких вот нарушителей спокойствия принято держать в Керуне.

– Как я и говорил, – с еле заметной улыбкой продолжал Шпилька, – если вы из этого холда, то будете отправлены в холд, чтобы там ожидать приговора лорда Кашмана.

Никто из пленников не отозвался.

– Имя, холд, цех и звание, если таковое есть, – властно проговорил Н’тон, становясь рядом со Шпилькой.

Ответа не последовало; Н’тон пожал плечами.

– В таком случае, поскольку они были пойманы с поличным при попытке незаконного вторжения и намеренного разрушения цеха, мастер Тагетарл, мастер Мекельрой, я спрашиваю вашего мнения: как следует с ними поступить?

Удивленный внезапно охватившим его гневом, Тагетарл стремительно шагнул к Шпильке и встал рядом с ним, свирепо глядя на пленников. Он уже узнал фальшивого виноторговца по плохо сидящим штанам, но не мог обнаружить Шрамолицего и женщину с рисунка Шпильки: он хорошо запомнил и те наброски, которые Шпилька сделал после визита в горный лагерь, где, как подозревали, скрывались Очистители. К чувствам, которые теснились в душе Тагетарла, прибавилась тревога.

– Почему вы хотели разрушить этот цех? – жестко спросил он; его гнев был настолько очевиден, что стоявшие неподалеку пленники нерешительно попятились. – ПОЧЕМУ?