Текст книги "Небеса Перна"

Автор книги: Энн Маккефри

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 32 страниц)

Ф’лессан отодвинул Тай в сторонку, жестом предложил ей сесть за стол, который, как она заметила, был накрыт на двоих, и принялся раскладывать содержимое котелка по двум широким, глубоким мискам. Миррим в жизни не поверила бы, что Ф’лессан может быть таким заботливым и хозяйственным. Тай отломила кусочек от ломтя хлеба, обнаружив, что хлеб совершенно свежий; кроме того, на столе стояла миска салата – на побережье снова появились зелень и овощи. Тай разлила вино по стаканам, в то время как Ф’лессан ставил на стол полные с верхом миски.

– Сагасси сказала, что Риллер, Джубб и Спарлинг видели следы кошек: они снова пробираются в долину, – заметил он. – Они еще не проверяли, не пропал ли скот, но в последнее время животные стали какими-то пугливыми. – Он подул на ложу, остужая кусок мяса в соусе. – Эти проклятые твари, возможно, снова охотятся по нашу сторону хребта.

Восемь семей, постепенно расчищавшие земли, чтобы выращивать на них все необходимое и выпасать скот, поселились в долине, располагавшейся к северу от Хонсю. Они защищали свои дома и выгоны от насекомых, которые во множестве водились в южных землях, драконьими экскрементами и порошком огненного камня. Впрочем, от жуков-вонючек это не защищало. Драконы, посещавшие небольшие поселения, а также те, которые жили в Хонсю после падения Огненного шара, существенно расширили периметр новых людских владений. Когда драконий помет высыхал, он переставал оскорблять обоняние людей, однако оставшегося запаха хватало, чтобы отпугивать не только насекомых, но и хищников – кроме разве что самых голодных.

Тай и Ф’лессан охотились в этих краях в первую неделю, которую они провели вместе в Хонсю. Они с Зарант’ой едва не поймали кошку с дымчатым мехом, из самых ценных расцветок. У всадников было столько дел, что им редко удавалось выбраться на охоту.

– Надо спланировать облет границ холдов, чтобы отбить у хищников охоту забредать на эти земли, – проговорил Ф’лессан. Он отломил кусок хлеба и предложил его Тай; потом взял кусок сам. – Ты уже закончила выделывать те шкуры, которые у нас уже были?

– Почти закончила. Должно быть, на той стене, на которой я просушиваю шкуры, во времена Предков делали то же самое.

– Скорее всего. Судя по записям холда, они обеспечивали себя сами. – Он покачал головой. – Я так и не сумел понять, что же произошло с людьми, которые жили здесь – и, судя по всему, жили хорошо. Почему они просто… – он недоуменно развел руками, – ушли? Девушка кусочком хлеба вытерла соус с губ:

– Может быть, эпидемия?

Болезни опустошали так много холдов, что такое предположение не могло не возникнуть первым. Он покачал головой:

– Нет, я не нашел скелетов.

– Может быть, вредители уничтожили кости? Или хищники растащили?

– Но люди убрали все очень тщательно и аккуратно…

– Так, будто собирались вернуться? – удивленно спросила Тай. Да, Ф’лессан тщательно изучал историю своего холда.

– Нет, так, словно они всегда заботились о своих инструментах и орудиях таким образом. – Он указал на кухню, на посуду и кухонные принадлежности, аккуратно расставленные по своим местам.

– Как в мастерской.

Шкафы и полки мастерской произвели на Тай неизгладимое впечатление: все было тщательно упаковано, законсервировано в жире или масле или в герметичных пластиковых упаковках, которыми пользовались Предки. Даже летающая машина была тщательно запакована в пластик и сохранилась в неприкосновенности. У Тай, в отличие от Ф’лессана, никогда не было возможности посетить Пещеры Кэтрин, но он говорил, что эти пещеры еще не изучены до конца и еще не все хранящиеся там сокровища обнаружены и извлечены. Образцы предметов, которыми пользовались Предки, были выставлены на Посадочной площадке; многие из них все еще были в той упаковке, которая использовалась для доставки в систему Ракбата. Тай, как и другие, не понимала, с какой целью использовались некоторые из них. – Но почему они оставили такое прекрасное место?

– Когда окончится это Прохождение, будь уверена, я никуда отсюда не уйду, – рассудительно уверил ее Ф’лессан. – Я и так здесь нахожусь больше, чем должен. – При этом он улыбнулся той очаровательной, исполненной обаяния улыбкой, которую Тай так любила. – Ешь, моя милая зеленая всадница. Тебе не следовало есть так много, – заметил он через двадцать минут, когда она с трудом поднималась следом за ним по крутой лестнице к обсерватории. Впрочем, как заметила Тай, он тоже дышал тяжело. – По счастью, нам не придется таскать вещи.

Ф’лессан раскрыл ей секреты устройства обсерватории Хонсю; правда, не все секреты, с мальчишеской улыбкой сообщил он, но поверь, Кенджо уж постарался, чтобы сюда нелегко было добраться! Первым препятствием была лестница, ведущая вверх через шесть уровней утеса Хонсю.

– А Голант’ тоже наблюдает за звездами вместе с тобой? – спросила Тай. Зарант’а никогда не возражала против того, чтобы Тай проводила долгие часы на ее зеленой спине, наблюдая за ночным небом: напротив, ей это, кажется, даже нравилось.

– Он делает вид, что ему интересно, – насмешливо и тихо проговорил Ф’лессан, оборачиваясь к девушке. «Надеюсь, я не причиню вреда этим штукам, когда принесу их тебе так высоко наверх», – ворчливо проговорил Голант’.

– Голант’, ты будешь нести их так же бережно, как яйца файров, – сурово ответил Ф’лессан, подмигнув, однако, Тай. – Когда я нашел это место, здесь был страшный кавардак, а большая часть солнечных батарей внизу была засыпана землей или исчезла. Было гораздо хуже, чем в здании Админа. – Он глубоко вздохнул, прежде чем шагнуть на следующую ступеньку. – Голант’ очень помог мне, когда я чинил их и устанавливал новые панели. Конечно, в обсерватории он не помещается, но, по крайней мере, он заставляет меня работать на совесть.

Ф’лессан хмыкнул и снова зашагал по лестнице: каблуки стучали по металлу ступеней. Девушка чувствовала, как напряжены ее мышцы, уставшие от долгого подъема.

– Просто прекрасно, что труба телескопа была в вакуумной упаковке, – продолжал Ф’лессан. – Еще одно доказательство моей теории о том, что они намеревались вернуться! – Тай видела, что он пользуется перилами, чтобы облегчить себе подъем, слегка подтягивая свое тело вперед. Хорошая мысль! Она последовала его примеру. – Мы прочистили и починили вентиляцию и солнечные батареи, которые потом оставили заряжаться и накапливать энергию. И я решил выяснить, работает ли найденный мною телескоп. Он работал.

Он глубоко и удовлетворенно вздохнул:

– Нам нужно будет провести калибровку, но у меня есть файлы, которые помогут нам сориентировать телескоп по нужным звездам. Как только мы подключим компьютер и удостоверимся, что телескоп настроен верно, мы продолжим изучать ту часть неба, о которой говорил Эррагон. Программа позволяет перемещать зеркало телескопа. Картинки будут выведены на экран, а мы решим, что нужно сохранить.

Он помолчал, прежде чем снова начал подниматься вверх. Девушка удивилась тому, что он не бережет дыхание, но Ф’лессан любил поговорить, а поскольку голос у него был действительно приятный и ей нравилось его слушать, она не возражала. В любом случае обычно ей было нечего говорить.

– Генератор теперь тоже работает, так что нам не придется ограничиваться энергией солнечных батарей, – у него хватило дыхания на то, чтобы усмехнуться. – Предки мудро использовали источники энергии, не расходующие природных ресурсов. Когда мы сказали Игипсу, что нашли древние механизмы, клянусь, он едва не рассмеялся.

– Рассмеялся???

Тай никогда не приходило в голову, что Игипс мог быть наделен чувством юмора. Она едва не оступилась, ей пришлось ухватиться за перила, чтобы не упасть.

– О, у Игипса было прекрасное чувство юмора. Знаешь, как иногда люди делают паузу, когда внутренне подсмеиваются над чем-то? Так вот, иногда Игипс делал паузу, выжидал несколько секунд, а потом продолжал говорить. Пьемур был уверен в том, что в такие моменты Игипс смеется про себя, но Джейнсис приходила в ужас от одного предположения, что машина может смеяться.

Тай не видела лица Ф’лессана; однако, хотя он зачастую и отпускал шуточки по поводу Оборотов, которые он провел в обучении у Игипса, при этом в нем ощущалось уважение более глубокое, чем он испытывал даже к предводителям своего Вейра. Она была так молода, когда вместе с родителями прибыла из Керунских гор для работ на Посадочной площадке; молода и болезненно наивна. Ей все время повторяли, что она получает прекрасный шанс, обучаясь на Посадочной площадке, и она сосредоточилась на обучении всеми силами, чтобы никого не разочаровать, включая и Игипса. Тогда она ни в чем не сомневалась. Теперь, тем более в присутствии Ф’лессана, она чувствовала, что может задавать вопросы.

– Почему Игипса насмешило бы, что ты нашел этот ценнейший инструмент и мощный генератор?

– Я подозреваю, – Ф’лессан поднялся еще на несколько ступенек, прежде чем ответить, – потому, что Кенджо очень хорошо продумал множество вещей. Например, во время каждого полета на «Йоко» экономил немного топлива и сохранял его в канистрах, чтобы летать на своем маленьком самолете, который он сам построил. А машины для резки камня он использовал гораздо шире, чем любой колонист. И посмотри, какое прекрасное жилище он создал! Его жена Ита была артистической натурой, и наверняка это она нарисовала те фрески в главном зале и соткала некоторые гобелены… Ну, вот мы и добрались, – в его голосе слышалось явное облегчение. Всадники были привычны взлетать на большую высоту, но карабкаться вверх – нет, это было не для них.

Девушка не скрывала того, что подъем по узкой винтовой лестнице утомил ее. Ноги у нее устали, болели мышцы и левое колено. Она быстро размяла ногу, пока Ф’лессан вставлял ключ в замочную скважину запертой двери, к которой они и стремились.

Сперва Тай не видела ничего, кроме гладких, кремового цвета стен, подсвеченных маленькими лампочками. Она чувствовала легкий ветерок, поднимавшийся снизу, холодивший ноги и тело, осушавший выступивший на лбу пот; потом открылась дверь, находившаяся чуть выше уровня ее глаз. Ф’лессан подтянулся и забрался внутрь, на мгновение закрыв своим телом свет. Девушка поднялась еще на несколько ступеней и попала в помещение, столь великолепное, что несколько мгновений она просто стояла неподвижно, оглядываясь по сторонам. В середине на деревянном полу возвышалось нечто массивное и темное, но что – разобрать пока было нельзя.

Ф’лессан нажал выключатель возле двери: мигая, по одной начали зажигаться лампы по периметру комнаты, примерно на высоте роста Ф’лессана от пола. Тай ощутила новый порыв свежего ветерка.

Когда зажегся свет, она увидела длинный цилиндр телескопа Хонсю: он был таким большим в диаметре, что она не смогла бы обхватить его обеими руками, – и длинным – Ф’лессан был бы ниже его, если бы телескоп поставили вертикально. Труба телескопа была установлена на U-образном штативе, который, как рассмотрела Тай, подойдя ближе, покоился в свою очередь на тяжелой металлической плите, прикрепленной к металлическому вращающемуся основанию. С такой установкой телескопа Тай еще не приходилось сталкиваться: она привыкла к тому, что труба телескопа может поворачиваться вверх и вниз, вправо и влево и по азимуту. Именно так был установлен больший по размеру телескоп Прибрежного. Телескоп Хонсю представлял собой не ажурную металлическую конструкцию, а массивную трубу тускло-кремового цвета, сделанную из разных материалов. В задней части, как она знала, размещалось 620-миллиметровое отражающее зеркало. В отличие от телескопа Прибрежного, где зеркало было ясно видно сквозь поддерживающую его ажурную конструкцию, здесь оно было закрыто полупрозрачным цилиндром. Только служебные устройства, подключенные к этому телескопу, позволяли видеть, что еще находится у него внутри. Она видела охлаждающие трубки и электрические кабели, подключенные к цилиндру примерно посередине: там, насколько знала девушка, расположена камера телескопа. Сверху к основному телескопу крепился поисковый телескоп и еще два каких-то загадочных цилиндра. Телескоп Прибрежного, одна из классических моделей Предков, был вполовину короче этого, с линзой метрового диаметра; его оптические приборы были полностью сосредоточены вокруг зеркал и заключены в какой-то светло-серый материал, известный только Предкам. Здесь, как и в Прибрежном холде, телескоп стоял на деревянном возвышении, оберегающем телескоп от вибраций, что позволяло людям спокойно ходить вокруг. Здесь обсерватория была вырублена в скальном утесе; в Прибрежном была оборудована цементная площадка на скальном выступе.

Почти с робостью девушка подошла к цилиндру, посмотрела на крышку, закрывавшую видоискатель телескопа, борясь с искушением снять ее. Однако она уважала чувства Ф’лессана, который, разумеется, имел больше прав на этот телескоп. Тем неожиданнее и радостнее для нее было то, что такой торжественный и ответственный момент, как подключение и отладка телескопа, он решил разделить с ней.

– А теперь смотри! – подняв левую руку, объявил он; его глаза горели от радостного нетерпения. Пальцами правой руки он нажал еще несколько переключателей, и Тай окончательно отвлеклась от созерцания телескопа и изучения способа его установки.

Она вздрогнула от удивления, когда в потолке открылась щель; отступив на шаг назад, к Ф’лессану, она смотрела, как движется, расходясь в стороны, то, что казалось ей каменным монолитом, как половинки купола уходят в стены, утопают в них, пока вся обсерватория не оказалась под открытым небом.

– Полный обзор! – воскликнул Ф’лессан с гордостью, указывая вверх. – Голли нашел трещину в скале, когда мы чинили солнечные батареи, – но не существует ни одного камня, в котором трещины шли бы по прямой. – Он фыркнул. – У нас с Джейнсис и Пьемуром ушло немало дней на то, чтобы починить все это, нанести смазку и привести в рабочее состояние.

Тай знала, что, как последняя деревенская дурочка, таращится на великолепие звездного неба Южного полушария – так, словно видит его впервые. Внезапно над обсерваторией скользнули две темные бесшумные тени. Девушка вздрогнула.

«Мы!» – объявила Зарант’а и издала торжествующий мелодичный крик, явно довольная тем, что напугала свою всадницу. Она держала глаза закрытыми и только теперь распахнула их; глаза у нее сияли счастливым зеленым светом.

«Ты хотела меня напугать», – обвиняюще сказала Тай своему дракону.

«Голант’ решил, что это будет здорово», – невинно ответила Зарант’а, слегка склонив голову набок, и посмотрела на свою всадницу так, словно просила прощения.

Голант’ явно веселился, показывая белые зубы.

– Вот тебе и парочка: дурачатся, как подростки на Встрече, – заметил Ф’лессан, ободряюще сжав плечо Тай, после чего направился к Голант’у. Внезапно тон его совершенно изменился, став почти резким: – Голли, постарайся не наступить на солнечные батареи, когда будешь передавать мне приборы. Тай, можешь забрать то, что принесла Зарант’а? Я бы хотел наладить и запустить эту систему до рассвета.

Он потянулся и подхватил коробки, которые передал ему по одной Голант’, благо роста хватало. Тай преодолела оцепенение – ее слишком потрясло зрелище ночного неба, она даже не ощутила присутствия своего дракона – и ухватила за угол коробку, которую передавала ей Зарант’а.

– Мы все распакуем здесь, Тай. Здесь больше места. Комната, в которой находится пульт управления, – внизу, туда нужно спуститься по той вон небольшой лестнице. – Он указал на дальнюю стену, где Тай только теперь заметила еще одну лестницу, уходящую вниз, в некое подобие колодца.

«Я правда напугала тебя, Тай?» – виновато спросила Зарант’а, прикрывая глаза первой парой век в знак извинения.

«Конечно, напугала! – ответила Тай с некоторым возмущением, но потом смягчилась. – Что, Голант’ учит тебя плохим манерам?»

«Ничему такому, что мне бы не нравилось», – невинно похлопав веками, ответила Зарант’а.

Тай откашлялась.

– Что это у меня тут, Ф’лессан? – спросила она, решив сменить тему.

Ф’лессан оторвался от той коробки, которую он распаковывал.

– О, это монитор! – ответил он и одним прыжком оказался рядом с ней. – Я сейчас, только включу там внизу свет. – Он направился к лестнице и принялся набирать комбинацию кода. – Должно быть, Кенджо был просто помешан на безопасности, что так тут все обустроил. Как будто кто-то мог украсть телескоп или звезды.

После того как загорелся свет, Тай легко одолела десять ступеней, ведущих в нижнюю комнату. Панели управления были недавно вычищены, под лестницей стояли Два кресла на колесиках, по полу тянулись провода, явно идущие к телескопу. Девушка поставила монитор на место, где, судя по всему, он и должен был помещаться. Несомненно, давно умерший Кенджо использовал такое же устройство, чтобы увидеть картины, которые, как она надеялась, по-прежнему можно было видеть при помощи телескопа.

Ф’лессан с грохотом спустился по металлическим ступеням, неся клавиатуру, декодировщик и дискеты для хранения информации. Его глаза горели в предвкушении того, что должно произойти. Без единого лишнего движения он разложил все на рабочем столе, а диски поставил на полки над столом, чтобы можно было без труда прочитать то, что написано на коробках; потом принялся подключать устройства, бормоча себе под нос, что куда, пока вся система не была собрана. Выпрямившись, он заложил руки за пояс и глубоко вздохнул. Потом протянул руку к дискетам на полке, выбрал ту, которая была нужна для калибровки телескопа, и сунул ее в дисковод.

– Ну что, проверим, будет все это работать или нет? О-о, – и он почти мгновенно оказался на середине лестницы, – сперва нужно его расчехлить.

Тай услышала, как он топает по деревянному полу наверху, как говорит драконам, чтобы они нашли себе удобное место неподалеку и чтобы были поосторожнее с солнечными батареями. Потом он снова вернулся, потирая руки, вытащил из-под лестницы оба кресла, подтолкнул одно к Тай, во второе сел сам и на несколько мгновений замер, словно не решаясь опустить руки на клавиатуру.

– Итак, – объявил он наконец, улыбаясь девушке, с сияющими глазами, – да будет свет!

Он набрал несколько команд, глубоко вздохнул, когда монитор ожил, ввел следующую серию команд и скрестил руки на груди.

– Тай, не забывай дышать!

Она улыбнулась, осознав, что все это время действительно сдерживала дыхание.

На мониторе появилось изображение северного горизонта: он был ориентирован в том же направлении, как и века назад.

– Итак, – Ф’лессан потер руки, – давай-ка займемся калибровкой. Я использую в качестве первой точки проверки альфу Креста.

В его глазах плясали веселые искорки; Тай поняла, что он вспомнил, как она показывала ему звезды в тот первый вечер, который они провели в Хонсю. У нее даже дыхание перехватило: она увидела в этом еще одно доказательство того, как дорога ему.

– Я сделаю допущение: прошло уже некоторое время с тех пор, как мы проверяли положение звезд в последний раз.

Тай поднялась и встала позади него, решившись положить руки ему на плечи, пока он набирал на клавиатуре новые команды.

– Хорошее начало…

Пока Ф’лессан ожидал ответа системы, он поднес правую руку Тай к своим губам и поцеловал ее ладонь, не отрывая глаз от экрана; телескоп послушно изменил положение, настраиваясь на координаты альфы Креста.

– Когда представится такая возможность, мы автоматизируем процедуру, но сейчас я просто не могу удержаться от того, чтобы не похвастаться немного. У тебя намного больше опыта работы на большом телескопе, чем у меня.

Он вернул руку Тай себе на плечо, погладив ее напоследок.

– О, вот и все! – с торжеством воскликнул он, указывая на монитор, на котором теперь в самом центре находилась альфа Креста. Потом подался вперед, приглядываясь, изучая координаты на мониторе. – И нет никаких оптических отклонений.

Он улыбнулся Тай; его серые глаза сверкали, и девушка невольно почувствовала, как радостное возбуждение и энтузиазм бронзового всадника передаются и ей. Он был счастлив, как мальчишка, словно все это – и компьютер телескопа, и сам телескоп, и обсерватория – было делом его рук; не удержавшись, Тай взъерошила его густые волосы. Ф’лессан тихо рассмеялся: ее неожиданное прикосновение явно доставляло ему удовольствие.

– А теперь бета Креста, – набирая координаты следующей звезды, проговорил он; монитор послушно показал бету Креста. – Слушай, у меня неожиданно появилась идея! – Он обернулся к Тай с выражением бесшабашной Удали на лице. – Как только мы удостоверимся, что все настройки телескопа в порядке, мы просмотрим каталог

Хонсю и дадим ему координаты любой точки, какая только придет нам в голову! Например, одной из туманностей, которые я изучал в последнее время, или какой-нибудь спиральной галактики, или еще чего-нибудь, что находится не рядом с Перном!

Это предложение восхитило Тай. Ей часто хотелось просто посмотреть, что находится там, за пределами их темного уголка Вселенной, – на облачные каньоны с темными провалами, на призрачные круги туманностей, на газовые облака, подсвеченные сиянием новорожденных звезд. Ей так хотелось увидеть своими глазами вечную и вечно меняющуюся магию Вселенной…

– И мы сделаем несколько снимков того, что нам понравится больше всего, верно?

Она улыбнулась Ф’лессану. А он, прежде чем снова приступить к работе, поцеловал ее в обе ямочки на щеках.

Ночь в Широком Заливе 9.2.31

Тагетарл провел ужасный день, стараясь вести себя с учениками и клиентами, как обычно, – и все время невольно задавался вопросом: как должно же выглядеть это «обычно»? Например, в обычный день он не заваривал бы столько кувшинов кла еще до рассвета и не мыл так много кружек. Конечно, у него всегда был наготове свежий кла к тому времени, когда он открывал ворота цеха и отпирал двойные двери. Он обратил внимание на то, что дерево блестит чуть ярче обычного, но, хотя долго принюхивался (что заставило его старшего ученика Марли удивленно покоситься на своего мастера), ощутил не запах краски, а запах рыбы, бумаги и чернил. Ему удалось отчасти успокоиться и восстановить, по крайней мере, до некоторой степени, душевное равновесие, когда он принялся заниматься обычными делами.

Он услышал свист, задумался на мгновение и тут увидел двух мрачных типов, которые вкатывали во двор две большие бочки.

– Вот то, что вы заказывали, мастер Тавгурталл, – проговорил тот, что был постарше, ставя бочку в угол возле правой двери.

Как это похоже на Шпильку – искорежить его имя до неузнаваемости! Тагетарл ограничился тем, что кивнул старшему оборванцу. Второй мужчина, выглядевший таким же оборванным и грязным, как и первый, поставил свою бочку по другую сторону от входа.

– То, что вы просили, – с этими загадочными словами оба и ретировались.

– Как я и говорил, Марли, – продолжал Тагетарл прерванный разговор, постукивая по распечатке, чтобы добиться от ученика полной сосредоточенности и внимания.

Он пытался погрузиться в ежедневные обязанности: составил несколько заказов на бумагу мастеру Бенелеку, проверил работу двух девушек-переплетчиц, удостоверился’в том, что Деларт режет кожу достаточно экономно, что Уил обрезает края страниц очень аккуратно и ни разу еще не попал себе по пальцу чрезвычайно острым лезвием широкого ножа. Тагетарл невольно подумал о том, что можно забрать нож и использовать его против Очистителей нынче ночью – или в любой момент, когда они решат напасть на цех.

Во время очередного обхода двора он заметил, что Ола часто слетает с крыши и заглядывает в кухонное окно: она явно проверяла, где находится Рошинн. Тагетарл не сказал Рошинн о том, что, возможно, им предстоит пережить нападение: сегодня она была такой счастливой и скорее всего не вспоминала ни о каких своих дурных предчувствиях. Кроме того, сегодня ей нужно было проверить и вычитать крайне сложное руководство для кузнечного цеха. На крышах было столько файров, что Тагетарл не мог разглядеть среди них бледно-золотую Бисту; впрочем, маленькая королева, похоже, в пронырливости не уступала своему хозяину. Файры, расположившиеся погреться на крышах, были, судя по всему, дикими. Или все-таки нет? Наверняка Тагетарл не знал, а поразмыслив, решил, что это не имеет особого значения. Файры – существа непостоянные.

Есть ему не хотелось; кроме того, он уже представил себе, как будет браниться Рошинн, узнав, что он не предупредил ее об опасности, грозящей цеху. Обычно он рассказывал ей все. Но, с другой стороны, зачем ей тоже волноваться весь день? Ей нужно сосредоточиться на руководстве: сам Тагетарл был просто не способен заниматься сегодня корректурой. Помощников Шпильки он не видел, равно как и самого Шпильки в каком бы то ни было обличье. Он не знал, стоит ли в конце дня переносить бумагу, которая пойдет в работу завтра, из кладовых в цех, как он делал обычно. Однако, с другой стороны, будет ли кто-нибудь следить за тем, выполняет ли он все свои ежедневные обязанности? Он поглаживал деревянные рамы и двери, но не видел и не ощущал никакой разницы с тем, что было прежде, как не видел и покрытия из удивительной огнестойкой субстанции.

То, что никто не пришел в его кабинет с новой работой, с одной стороны, встревожило его, но с другой – даже принесло некоторое облегчение. Как отличить Очистителя от обычного мужчины или обычной женщины? Они отличались только направленностью мыслей, только своей, самими ими избранной, миссией: не дать другим права выбора и уничтожить все полезные новые вещи, которые уже используются сейчас. Игипс сделал доступным большой объем знаний; часть этой информации была искажена или утрачена за многие Обороты, так что ее непросто было разыскать в Архивах. То есть Игипс оказал всем цехам неоценимую помощь. Любой человек, умеющий думать, понимал, что некоторые добавления к тому, что уже имелось на Перне, весьма полезны – как, например, печатные станки. Однако мастер-печатник не заставлял никого покупать или читать свои книги: люди делали это сами. Предки знали и использовали множество самых разных процессов и вещей; все это требовало массы труда и времени, так что вряд ли кто-то стал заниматься воссозданием вещей, в которых не было насущной необходимости. Как говорила Менолли – а Тагетарл знал, что мастер-арфист Сибелл зачастую разделяет ее точку зрения, – не все новое означает лучшее. Однако люди должны сами решать, какие новшества принимать, а какие – нет: никто не должен делать этот выбор за них.

Откуда-то донесся свист – музыкальная фраза из пяти нот, которая, как сказал Шпилька, должна была служить предупреждением об опасности. Тагетарл огляделся по сторонам, но так и не смог понять, откуда доносится свист. Он повернулся к главным воротам, стараясь взять себя в руки. Он, мастер Тагетарл, который никогда ничего не боялся и никогда не забывал ни одной мелодии или текста, сейчас почти оцепенел от страха и отвращения. Что он должен говорить? Что он может сказать тому, кто пришел сюда, чтобы разрушить его дом? По дороге мимо цеха проходили какие-то люди. Потом в ворота вошел человек с рисунка Шпильки: на левой руке у него не хватало фаланги пальца, а на лбу был зигзагообразный шрам, почти скрытый вязаной шерстяной шапочкой. Мгновение человек стоял, оглядывая сощуренными глазами двор, причем на лице его было пренебрежительное выражение, а губы кривились в гримасе презрения, словно, подумал Тагетарл, он только и ждет того момента, когда можно будет разрушить строгий порядок, царящий в цехе печатников.

– Добрый вечер, – проговорил Тагетарл так любезно, как только мог, и потянулся за книгой, которую положил на бочку.

– Пришел за книгой. Вы сказали – неделя. – Голос мужчины звучал так, словно он не верил в это обещание мастера-печатника. Голос его звучал ровно и монотонно, отчего впечатление, что книга была лишь предлогом, только усиливалось.

Он не улыбался и словно бы прятал зубы. На рисунке Шпильки этой детали не было; не передавал рисунок и запаха, исходившего от мужчины: застарелого запаха пота, костров и навоза. Одет он был вовсе не так, как одеваются горцы: его черная кожаная куртка и такие же штаны выглядели совсем новыми, как и ботинки, покрытые дорожной пылью. Мужчина прошел во двор; Тагетарл последовал за ним, пытаясь всунуть ему книгу и поскорее выпроводить его прочь.

– Это будет стоить три марки, – сказал Тагетарл, удивляясь тому, как ровно прозвучал его собственный голос.

Является ли Шрамолицый главой Очистителей? Выглядел он так, словно пришел сюда, чтобы провести последнюю разведку перед нападением. Тагетарл все-таки сумел остановить его, сунул ему книгу и протянул руку:

– Три марки.

Порывшись в кармане куртки, Шрамолицый положил в ладонь Тагетарла две марки и две полумарки, все – со знаком цеха ткачей.

– Марки цеха ткачей для вас достаточно хороши, мастер арфистов? – спросил он.

– Мастер-печатник, – автоматически поправил его Тагетарл. – Марки цеха ткачей прекрасно обеспечены!

Скорлупа и Осколки! Чего добивается этот человек? Хочет спровоцировать столкновение? Или распустить слух, будто цех печатников не принимает марки цеха ткачей?

Шрамолицый взял «Баллады» из рук мастера Тагетарла, как иной человек взял бы что-нибудь грязное или отталкивающее. Тагетарл, который любил книги настолько, что иногда даже расставался с ними с трудом, изо всех сил стиснул в кулаке истертые марки. Еще немного – и он вырвал бы книгу из его рук. Шрамолицый, не глядя, запихнул книгу в карман куртки.

– Мастер-печатник, – со странной усмешкой проговорил он, – вы сейчас заняты?

Он все время бросал короткие оценивающие взгляды по сторонам – на цех, на двор, на учеников, наводивших порядок. Потом его взгляд ненадолго остановился на тяжелых деревянных створках внешних ворот, и губы его дернулись.

– Да, занят, – признал Тагетарл, думая только о том, как бы спровадить нежеланного и подозрительного гостя.

Он услышал, как по дороге грохочут колеса телеги, и мгновением позже телега въехала во двор цеха: с телеги падали соломинки – на ней, обложенные соломой, стояли мехи с вином. Тагетарл прекрасно знал, что не заказывал ничего у своего местного поставщика, и собирался было сказать об этом, когда вспомнил, что говорил ему Шпилька.

Едва он отвел взгляд, Шрамолицый исчез.

– Доставка мастеру арфистов, – объявил виноторговец, подняв руку жестом, чтобы привлечь внимание.

– Мастеру-печатнику, – поправил Тагетарл уже во второй раз за последние несколько минут: интересно, почему это получается, что сегодня никто не называет его как положено?

– Хм-м, простите, сэр, а где мастер-печатник Тагетарл?

– Это я. – Тагетарлу оставалось только надеяться, что Шпилька где-то поблизости и слушает этот разговор.