Текст книги "Лоно Заруны (СИ)"

Автор книги: Энн Лу

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 35 страниц)

Часть 9. Ахель-Итар. Секреты гернов

Итак, наша внушительная компания, состоящая как из моих спутников, так и зарнарян, покинула город. Покинула, скажу, в напряженном молчании, которое изредка нарушал вопросами достопочтимый «незнайка» Зунг. Воздух был тяжелым и сухим. Пот от жгучего зноя градом струился по голове и спине до самых пят. От этой жары у меня противно пищало в ушах и жгло бронхи. Однако, что весьма поражало, зарнаряне довольно спокойно реагировали на зной, будто вышли на вечернюю прогулку. Даже лоб их оставался сухим. Глядя на них, я вся изошлась зеленой завистью.

Долгое время нам пришлось идти по каменистой грунтовой дороге в сторону горного хребта, тянувшегося с севера на юг. Его синие вершины виднелись ещё когда  мы только ступили на пристань Зарнара. Вокруг раскинулась узкая каменистая пустыня с редкими островками скудной пожухлой растительности. Она разделяла скалы и город, находившийся в низине у берега огромного водохранилища. Было странным созерцать пустыню после плодородных земель города. Зунг спросил Хим Дана об этом контрасте. Тот объяснил, что сие удивительное изменение связано с электромагнитными аномалиями поля. Город находился в яме, и это способствовало уменьшению воздействий этих самых аномалий. Нам оставалось лишь принять его объяснения. Все, что находилось за чертой защитного поля горного массива Градасса, было вне нашего понимания.

Далее мы спустились в глубокое тесное ущелье и по нему прошагали около часа. Как-то само собой получилось распределиться так, что зарнаряне начинали и завершали ход, а мы – посередине. Впереди меня шел Лахрет. Сзади Забава. Авангард нашего шествия возглавляли Старейшина Зарнара, Шихард, и его помощник Хим Дан. В арьергарде тоже были люди Старейшины.  Люди вперемешку с ниясытями. Мэнона шлепал в самом центре, избегая попадать лишний раз на глаза зарнарянам. Он боязливо прятался за Рогора, которого я назначила личным телохранителем гадака. Нур сначала брезгливо сопротивлялся, но уступил под строгим взглядом Забавы, и приступил к выполнению задания с некоторым фанатизмом. За гадаком следовал Натон с Нараном. Фагот еще находился в бессознательном состоянии, поэтому его прикрепили ремнями к спине нура. Ята шла рядом. На лице ее читалось беспокойство смешанное со смущением. Сразу за ними пристроилась Милитана и следила за состоянием фагота. Она наковыряла в своем рюкзаке какой-то препарат и вколола последнему в мягкое место. Я так и не поняла разъяснений, для чего именно она это сделала (впрочем, медику виднее). Но препарат заметно ускорил возвращение в сознательный мир фагота, так что к концу ущелья он уже двигал глазами.

 Как только мы отдалились от города на расстояние пяти километров, Забава сказала, что «тяжелый воздух вернулся» и теперь они не могут летать. Я переживала, чтобы зарнаряне не заметили этого, потому что хотела, чтобы они продолжали бояться ниясытей. Внутри у меня сохранялось стойкое чувство, что эти люди имели недобрые намерения. Об их нехороших мыслях я догадалась по предубежденным косым взглядам в сторону Мэноны и кривой физиономии «Главаря» с посохом, будто тот съел что-то тухлое.

Пока шли, то и дело вертели головами. Вверху синела узкая полоса неба, под ногами шуршал крупный гравий и песок, пахло плесенью и сыростью. Идти стало, конечно, намного легче после нещадного зноя пустыни. И вернулось здравое мышление. Высота отвесных 80-метровых скал, между которыми мы осторожно двигались, заставляла чаще стучать сердце. Вокруг изрезанные и истертые серые камни. По краям, словно перила, извивался давно высохший водопроводный желоб. Что это именно древний водопровод, сообщил Зунг. То тут, то там встречались высеченные в камне древние надписи, и даже целые ниши, вырубленные в известняке для отдыха. Если нам внушали волнение эти мелкие элементы трудов древних, то, что же тогда нас ожидало впереди?

По дороге я имела возможность немного пообщаться с Вэй Вэй и познакомить ее с Лахретом. Он отнесся к ней с теплотой и вежливостью, а мне мысленно сказал, что напрасно я согласилась взять ее с собой. Но не осудил.

Девушка большей частью жалась ко мне и боязливо смотрела в затылок Старейшины. Оказывается, это был ее родной дед, а Хим Дан – его сын. Именно поэтому она смогла выжить в строгих правилах города и  иметь доступ к Хранилищу Истории, Святому Святых города, куда могут входить только избранные. Дед всегда был суровым к ней и почти никогда не разговаривал, чего не скажешь об отце. Хоть Хим Дан до коликов боялся Старейшину, но всегда становился в ее защиту и никогда не давал дочь в обиду. Имея такое родство, пусть ее и считали странной из-за способа появления на свет и экзальтированного поведения, она никогда не была жертвой жестоких насмешек. Ее не осмеивали, но и не общались. Она была неофициальным изгоем. Именно поэтому, когда с ней заговорил кто-то посторонний, Вэй Вэй этому неимоверно обрадовалась (пусть и говорили с ней на чужом языке). Кстати, язык наш она знала с детства, поскольку все, кто принадлежал к клану «хранителей» обязаны знать «чуждый» язык, язык Внешнего мира.

Хранителями в Зарнаре называли тех, кто имел непосредственный доступ к Хранилищу Истории и берег порядок в городе, как и полную согласованность со всеми традициями и правилами предков. Их боялись и уважали. Выбирали хранителей либо по способностям, определенным уже с самого рождения учеными, либо по кровному родству. Кстати сказать, родство это контролировалось соответственно расписанию и соизмеримо смертности. Каждый зарнарянин имел свой личный код и стоял в списке комитета рождаемости. Затем составлялись пары и вызывались на процедуру продолжения рода. Их гены совмещали, и эмбрион помещали в специальную капсулу, где плод созревал до момента появления на свет. Таким образом, предупреждалось вырождение общества, избегались смешанные браки и естественно проходил отбор лучшего потомства, как в селекции. Эта мысль меня повергла в шок. Люди – как животные! Однако в этом было больше здравого смысла, чем в моих эмоциях. А как по-другому избежать кризиса населения в изолированном месте, где нет дороги никуда? Разве что в пустынные земли, где почти что ничего не растет, и водятся опасные твари, которых, кстати, мы имели «удовольствие» лицезреть по пути в Зарнар.

Вэй Вэй говорила, что одно время даже подумывала сбежать в пустыню, лишь бы подальше от Зарнара. Однако не осмелилась. Был у нее еще шанс пойти жить в Окраины. Так называли зарнаряне поселение «вольнодумцев», живших у подножия гор. Там процветала преступность, насилие и многие другие грехи, о которых страшно подумать. Там можно было жить так, как хочешь. Никто не контролирует, не давит, не следит за тобой. Рожай, сколько хочешь и как хочешь. Но только вот проблема голода и перенаселения была самой тяжелой. Люди там выживали по закону джунглей.

В общем, узнала я за дорогу об этих местах много шокирующих вещей. И успела не раз порадоваться, что случай занес меня не в горы Градасса, а во Внешний мир на Заруне.

Но вот, наконец, впереди замелькал просвет – завершение расселины. Шихард обернулся, чтобы проверить, кто сзади и дал знак, что мы пришли. К тому времени проход уже достаточно расширился, и по нему можно было идти по трое. Старейшина подождал, пока подтянется весь коллектив, и предложил повернуть за поворот.

И вот тут мы почувствовали то потрясение, которое анонсировали нам надписи и ниши по пути сюда. Застыв, как маленькие мурашки перед великаном, мы взирали на невероятную громадину, высеченную в самой скале. Цельный каменный массив без каких-либо достроек выделялся на фоне серой стены потрясающим контрастом. Это же целый город в скале!

Постепенно состояние оцепенения сменило удивление от того, что такое сооружение можно вырубить прямо в камне. Перед входом стояли четыре огромные серые колонны, поддерживающие узкий антаблемент, над которым высился второй ярус колонн с подобным фронтоном. Под главным карнизом, скрытая по большей части в тени, высотой около десяти метров, за небольшой лестницей виднелась двустворчатая дверь. А между колоннами по бокам двери на высоких постаментах стояло две статуи полураздетых мужчин. Они смотрели вниз на лестницу серьезными глазами и сурово хмурили лбы, будто предупреждая, что там не место для туристов.

Позволив нам вдосталь насладиться видом сего монументального сооружения, Шихард поманил идти за ним прямо к парадному входу. Я шла на дрожащих ногах. Чтобы не упасть, вцепилась в руку мужа. Он понимающе улыбнулся и приобнял. Забава испытывала другие чувства, о которых она сообщила немного позже. Когда мы остановились прямо перед лестницей, она неожиданно остановилась и замотала головой.

– Что случилось? – удивилась я, расширив на нее глаза.

– Я туда не пойду.

–Почему?

– Там пахнет смертью. Там время перемешалось с пространством. Там тьма и холод. Мне страшно.

– Как, страшно? Забава! Ты меня удивляешь! Так что, туда нельзя идти?

– Тебе можно. Ты – человек. Мне нельзя. Пока там есть это, я не смогу пройти. Ты должна убрать его.

– Что это???

Но Забава не ответила, лишь отступила и замерла, ширя глаза на закрытую гигантскую дверь. Рядом стали и остальные ниясыти, с волнением оглядываясь по сторонам.

– Лирит то же самое говорит, – задумчиво протянул Лахрет, когда я перевела ему слова королевы. – Это место гиблое…

– Так что теперь будем делать? – я чувствовала, как страх от слов Забавы сковывал всё внутри. – Я теперь боюсь.

– Вы должны идти! – провозгласил Старейшина, глядя на нас с довольным прищуром.

Так и казалось, что он что-то удумал.

Зунг стал рядом с нами и произнес:

– Ниясыти не зря боятся. У меня кожа гуськами покрылась.

– Подождите, вы еще внутри не были, – шепнула нам Вэй Вэй, поёжившись.

От ее слов у меня невольно вздыбились волосы по телу и всё внутри оборвалось. Что же там такого, что заставляет так шарахаться ниясытей и наводит подспудный столбняк всех здесь присутствующих (ну, кроме старика с посохом)? Один только Старейшина сиял, как начищенная туфля. Его глаза торжественно сверкали, а неожиданно белые здоровые зубы в широкой усмешке можно было посчитать до самых зубов мудрости.

Шихард одарил внучку осуждающим взглядом за ее последнюю реплику и подошел к небольшой панели, размещенной на уровне груди, размером с ладонь. Поднес к ней руку. От прикосновения к панели, дверь вздрогнула, затрещала, и вдоль всей дверной щели посыпался песок. Затем со страшным скрипом и визгом створки отворились вовнутрь.

Войдя в Храм, мы очутились в просто невероятно огромном зале, продлившем потрясение от фасада. Изумительной красоты кремовые пилястры, выстроенные вдоль первой половины помещения, венчали золотистые филигранные капители. Ровный, идеально отполированный мраморный пол блестел в падающем из раскрытых дверей свете. Идеально ровный светлый потолок переливался золотистыми разводами, а затем… Ровно посредине зала, упираясь в ступень, эта аристократическая изысканность резко обрывалась. Потом она неожиданно превращалась в обитель питекантропа. Серая пещера с необтесанными стенами, выпирающими неровностями скалы, свисающими пучками не то растений, не то корней, покрытых пылью и паутиной, и неровным полом, резала глаз пугающим контрастом. По неизвестной причине, свет, падающий через вход, загадочным образом рассеивался на этой разделительной линии, оставляя в пещере лишь сумрак. А в центре противоположной от входа стены, звуча апогеем полярности Храма, виднелась высоченная черная мраморная плита. На ней, во врезанном рисунке лучистого солнца красовался барельеф герна, прижимавшего к груди книгу. Он смотрел на выход нахмуренным взглядом неестественно больших глаз, и, казалось, вот-вот оторвется от своей основы, и пойдет прочь из мрачного сумрака пещеры.

Но самым жутким и зловещим штрихом увиденной картины, навсегда въевшейся в память, останется россыпь человеческих останков на полу пещеры сразу за подъемом. Разбросанные почти везде возле ступени, кости пугающе белели в солнечном свете, напоминая о быстрой и суровой расправе над всеми любопытными смельчаками. Никто не осмеливался убирать их оттуда, до смерти боясь приближаться к гибельному месту.

Теперь понятно, почему Забава говорила, что здесь пахнет смертью. Она устилает собой пол! Я прижалась к Лахрету в поиске защиты. Тем временем остальные выражали свои мысли:

– Небеса и земля! Кто это?

– Почему кости раскиданы?

– Что здесь произошло?!! Почему их так много?!

– Надеюсь, это не наша будущая участь?..

– Да, хотелось бы попасть в Ахель-Итар целым. Желательно со всеми конечностями.

– Здесь какая-то ловушка? Она убивает всяк сюда входящего?

– Что-то меня тошнит…

– Ой! А там череп маленький! Неужели ребенок?!!

– Мне теперь неделю будут сниться кошмары …

Старейшина остановился около линии раздела и повернулся к нам, показав жестом, что дороги дальше нет. Затем он достал из кармана булыжник, припасенный им по дороге, и обратился ко всем громким голосом:

– Прежде чем что-либо объяснять, я хочу показать вам, из-за чего здесь так много человеческих останков.

Затем он замахнулся и закинул камень в сторону второй половины Зала. Долетев до незримой линии, камень на секунду очертился светом и, не задерживаясь, продолжил путь. Упал, отскочил от запыленной поверхности, подняв тучу пыли, и с гулким эхом поскакал еще на два метра вперед, пока не стукнулся о небольшой валун и не застыл.

Через считанные мгновения раздался тревожный визг со всех сторон, словно заработала пилорама, а потом!!! Я истошно завопила от неожиданности и даже не заметила, как повисла на шее мужа. Невероятно огромные горизонтального направления диски в трех равных уровнях возникли из едва заметных щелей в необработанном камне стен и, вращаясь с диким воем, устремились к центру «пещеры». Долетев до той же невидимой черты, ограждавшей первую половину Зала, они резко остановились и так же быстро вернулись обратно, в свои пазы.

Я чувствовала, как непроизвольно дрогнул Лахрет, услышала, как закричали некоторые из моих спутников, как кто-то громко рухнул в обморок (точно Зунг!), как кто-то другой виртуозно выругался и вспомнил всех предков до десятого колена. Но оборачиваться не стала. Полный паралич охватил мое тело от разыгравшейся фантазии о том, что могло бы быть…

Получив удовлетворение от реакции на увиденное, Старейшина самодовольно растянул рот до ушей. Потом продолжил с привычной напыщенностью свою речь:

– Именно поэтому до сих пор никто не мог вернуться назад в Ахель-Итар. Но согласно преданию Зарнара, когда придет Избранный, он легко преодолеет этот барьер и отворит проход в покинутый город гернов. В тот день исполнятся все пророчества, и завершится долгий путь Хранителей. Мир Заруны изменится.

Немного придя в себя от потрясения, я перевела взгляд на глаголющего. Я понимала, о чем он говорил и на что указывал, но идти туда точно не собиралась. Да и Лахрет никогда не позволит мне переступить черту Зала. Отлипнув от мужа, я обхватила руками голову и протянула:

– Вы намекаете, что я должна пойти туда??? Вы, верно, шутите?!

– Она никуда не пойдет! – строго отрезал Лахрет рядом, и задвинул меня за спину.

Затем он решительно повернулся назад, желая покинуть это черное место. Я еще смотрела на лицо Шихарда, когда старик кивнул кому-то стоящему у выхода. Тот час же, позади раздался треск и скрип затворяющихся дверей, и следом яркая вспышка от излюбленного парализатора зарнарян, эффект которого на себе еще испытывал Наран. Рука Лахрета вздрогнула и больно сдавила мое запястье. Я тут же обернулась в его сторону в тот момент, как суровое лицо мужа застыло маской. Он качнулся и, как подкошенный, повалился на пол, увлекая меня за собой. А снаружи раздался негодующий стон Лирита. Я видела его силуэт, спешащий внутрь Зала. «Не успеет!» – мелькнула в голове мысль, когда двери уже почти сомкнулись прямо перед носом нура.

– Лахрет!!! – выкрикнула я потрясенно, падая рядом с мужем на колени.

– Никому не двигаться! – заорал Старейшина, грозно глядя на дрогнувших в желании настучать кому-нибудь по физиономии мужчин. – Вы в ловушке! Ваши оружия не помогут! – в его руках блеснул такой же парализатор. – Ваш лидер у меня на прицеле. Еще одно движение, и он уже никогда не встанет!!!

Я же уже никого и ничего не видела вокруг, потрясенно таращась на обездвиженное тело мужа. Мысль о том, что его может не стать, лишала всяческих сил и мыслей. Лишь бы он дышал. Лишь бы он двигался.

– Лахрет! Лахрет! Ты слышишь меня? Ты жив? Лахрет! – причитала я над ним, не понимая, что происходит вокруг. – Как же так? Лахрет!!! Да что же это такое???

Высвободив запястье из цепкой хватки, я принялась ладонями ощупывать его в поисках ранения. Но ничего не повреждено. Он смотрел сейчас на меня так, как Наран. Вроде бы понимает, что происходит вокруг, но не может двинуть даже пальцем.

Вдруг, кто-то грубо оторвал меня от вселенски важного дела и бесцеремонно поставил на ноги. Это был Шихард:

– Ты слышала меня? – повторил он, а я смотрю и вижу лишь размытые контуры вокруг.

Все как в кошмарном сне или замедленной съемке. Гулкие протяжные голоса, смазанные движения, туман в голове, писк в ушах. И раскатистое: «Тук! Тук! Тук!» в висках. Я непонимающе вожу глазами из стороны в сторону. Отталкиваю назойливые руки и снова тянусь к лежащему на полу Лахрету. Мне уже на всё наплевать. Не нужен мне этот Ахель-Итар. Эта непонятная загадочная и такая сейчас нереальная некая Зарунская Рукопись (существует ли она вообще?) стала ненужной. Пропади оно всё пропадом! Пусть всё горит синим пламенем! Зачем мне эта жизнь, если нет рядом его???

– Лахрет… Лахрет… – хрипела я над ним, распластавшись на его груди, а он не двигается, не отвечает. – Очнись же, Лахрет! Ты слышишь меня? Очнись!!! Как же я без тебя?

В это же время дверь дрогнула от сильного удара снаружи. «Бубух!» – послышался удар снова. Обезумевший Лирит готов был лбом таранить массивные двери, чтобы защитить друга. «Бубух! Бух!» Я уже не знала, бился ли то нур о двери, или мое сердце эхом звучало в голове.

Затем меня снова жестко подняли на ноги и хорошенько встряхнули.

– Ты слышишь меня? Я сейчас убью твоего мужа, если ты сейчас же не пойдешь дальше! – на меня смотрели злые глаза старика, а над ним светился камень в посохе ярким голубым светом.

Эти слова заставили меня прийти в себя. Убить? Кого? Лахрета? Ноги непокорно подкосились, но тут же я была поймана снова грубыми костлявыми пальцами.  А снаружи опять повторялось, как стук сердца: «Бух! Бух!».

– Убить? Он жив? – как обколотая, спросила я.

– Да. Жив. Но перестанет жить, если ты не закончишь начатое. Ты поняла меня?! – он хмурил косматые седые брови, отчего глаза становились еще злее.

Я попыталась в ответ кивнуть, слабо отцепляя жилистые цепкие руки.

– Что я должна делать? – все тем же сиплым голосом спросила я и повернула голову в сторону прозрачной занавеси, преграждавшей путь в город гернов.

– Ты знаешь, что, – неприятно оскалился старик.

Неожиданно я услышала сбоку взволнованный голос Зунга, нараспев повторившего слова подсказки из Комнаты Древних:

– Их страшит последний Страж. Верную службу несет он подле последней двери. Только одно спасет от гнева его. Что стоит перед сердцем, умом и душой? Что предшествует прощению? Если ты знаешь, увидишь Свет и постигнешь забытую Правду Заруны!»

– Что предшествует прощению… – эхом повторила я, шагнув в сторону ступени, разделявшей Зал на две полярные части.

Я двигалась, как воде. Медленно и заторможено. Уже не было страха. Не было волнения. Лишь пустота и жажда защитить самого родного человека на Заруне. Шаг. Еще шаг и еще. Я слышала, как протестующе за дверями ревела Забава, как Лирит продолжал ломить дверь, как к нему присоединились все ниясыти. Но что они могли сделать без своих сил? Они так же хрупки и бренны сейчас, как и люди, стоявшие рядом. Друзья опасливо оглядывались на окруживших по всем сторонам стражников Зарнара, которые слушались только приказов обезумевшего Старейшины. Он смотрел на меня горящими исступленными глазами, от которых холод шел по спине.

Вот я подошла к ступени. Протянула руку и почувствовала легкое жжение на линии раздела. Руку очертил желтый лучистый свет и послышался звук. Но не такой, как при камне. Другой.

– ...Что стоит перед сердцем, умом и душой? Что предшествует прощению? Если ты знаешь, увидишь Свет и постигнешь забытую Правду Заруны! – эхом повторила я, бездумно рассматривая лившийся свет от очертившей руку желтой линии. – Любовь, вера и щедрость уже были. Что же это? Смирение? – спросила я и подняла взгляд на плиту, что находилась в противоположной стене.

На меня смотрел герн и словно спрашивал об этом. Не знаю, откуда пришла эта мысль, но она сейчас казалась такой ясной и понятной, как день. Я согласно качнула головой и медленно опустилась на колени.

– Смирение… – повторила я, не отрывая глаз от барельефа на плите. – За что я должна просить прощение? Я прошу. Кого просить? Прошу…

Лучистый свет всё ещё лился в стороны, но уже не от руки, а от всей меня, так как невидимый барьер теперь проходил через все тело. И странное дело, диски, еще недавно вырывавшиеся из стен, оставались недвижимы. Дверь дрожала под ударами ниясытей и грозилась в любой момент поддаться напору. Стражники боязливо косились на них, но не смели опускать оружия. Я обернулась на лежащего на полу мужа. Он смотрел строго на потолок.

– Лахрет… – едва слышно я произнесла его имя. – Прости меня… я должна… должна рискнуть ради тебя…

Затем я снова повернулась к барельефу и нахмурилась. Там, по центру книги, которую тот держал, что-то светилось красным светом. Этого я раньше не видела. И этот звук… он продолжал нарастать, как тогда, в пещере: «У! У! У!». А внутри рождалось чувство, что меня что-то зовет.

– Иди же! Что замерла?! – нетерпеливо воскликнул Шихард.

Я бросила на него возмущенный взгляд и поднялась на ноги. И тут свет в центре книги сразу исчез. Что случилось? И знакомый звук исчез. Так быть не должно. Тогда я  сразу же упала на колени и все повторилось. Что теперь? Идти на коленях? Мелкий гравий пещеры вдавливался в кожу через тонкую ткань вакуумных штанов, надетых еще в секвойном лесу, когда я переоделась после купаний Забавы в лесной речушке. Я сделала шаг на коленях. Пещерный звук превратился в однотонное гудение, а свет из книги превратился в узкий луч, который устремился ровно в мой лоб. Я еще сделала шаг на коленях. Луч стал шире. Тогда я боязливо покосилась на стены, откуда должны явиться диски-убийцы. Но в ответ лишь пугающая тишина. Я снова шагнула, оставив позади невидимый заслон, и тут же наткнулась на берцовую кость. Заметив это, я невольно вздрогнула и брезгливо перекосилась, готовая вскочить на ноги. Все же удержалась, заставив себя снова посмотреть на яркий луч, теперь четко вырывавшийся из книги.  Раздвигая насыпи костей, как ледокол лед, я пробиралась к цели, стиснув зубы и задрав голову, чтобы не видеть их. Желудок болезненно сжимался в позывах, в ушах стреляло, а в голове вертелось миллион мыслей о моей скорой кончине.

Когда я проползла почти до середины и оказалась в том месте, где заканчивалась россыпь костей, луч быстро заколебался, и прямо передо мной явилось изображение… герна Зарнара! Как в Хранилище Истории города. Он стоял и широко улыбался. А затем тихо произнес:

– Теперь ты можешь подняться. Ты поняла суть всех подсказок. Дальше идти будет проще. Ты достойна получить право контролировать НЕП. Сейчас же вставь кристалл памяти в его исконное место и отвори путь в город, – сказал он и исчез.

Я медленно подвелась на ноги, потрясенно ширя глаза. Опять загадочные фразы и скорое исчезновение. Не дал даже возможности переспросить что непонятно.

 Секунду я еще смотрела на то место, где возник образ герна, потом обернулась к стоящим на пороге людям. Одни смотрели на меня, взволнованно вытянув лица, другие – с облегчением и радостью. Как только я поднялась на ноги, стук в двери прекратился: Забава почувствовала, что мы в безопасности и заставила всех отступить. Я слышала ее голос, как она причитает и ворчит, что так все произошло, а она струсила и не пошла вслед за нами еще в самом начале. Слышала возмущение Лирита и его требование выломать двери. Недоумение Рогора (в последнее время я начала слышать дикого нура все отчетливее и отчетливее). А в голове даже мелькнул образ стоящих у врат ниясытей. Они обступили закрытый вход в Храм и напряженно приподняли над телом полураскрытые крылья.

И уже потом мой взгляд упал на тело мужа. Сердце болезненно сжалось. Теперь его ждет та же участь, что и Нарана. Тот еще был недвижим и причинял другим немало хлопот (хорошо, что было кому его нести!). И во всем этом виноват безумный старикашка. Теперь на смену растерянности пришла дикая злость на Старейшину Зарнара. Значит, вот, чего он жаждал. Скорее всего, он думал, что мне не удастся пройти через линию смерти, и я погибну. Он так привык, что никто и никогда не проходил эту черту, что вероятность того, что я смогу, для него стремилась к нулю. Может быть, неизменность  факта того, что Последний Страж никого никогда не пропускает, породила в сердцах жителей Зарнара веру, что ничего и никогда не изменится. Что так и будут они жить в заточении в городе столетиями (ведь уже прошло более пяти тысяч лет!). Что они будут бдеть укоренившиеся традиции и обычаи. И то, что могло пошатнуть веками устоявшийся уклад жизни, было неприемлемым и недопустимым явлением. Его нужно пресекать на месте, вырывать с корнем. А саму идею прихода Ищущего Правду держать для слабых умов как мираж вдалеке, чтобы не допустить бунта и легко ими управлять.

Вероятно, Шихард предполагал, что после моей гибели, остальные придут в смятение и растеряются. Тогда, уложив Лахрета, он считал, что легко покорит оставшихся. По разочарованному выражению его лица, было ясно, что замысел того не исполнился. А его вера в то, что жизнь никогда не изменится и веками хранимая заповедь не исполнится, с дребезгом разбилась о реальность. То, что он давно похоронил в своем сердце как иллюзию, стало явью.

Однако о его чувствах сейчас я абсолютно не думала, поскольку злость внутри возросла троекратно от того, что я поняла его умысел. Как он посмел так мною манипулировать?! Почему хочет моей смерти? Почему он отступил от повеления Зарнара? Или же оно в этом и заключалось: во что бы то ни стало, заставить Ищущего Правду пройти последнее препятствие? Как бы там ни было, сейчас я хотела убить старика на месте! За его безумие, за жестокость, за бессердечность.

Стоя все в том же месте, и глядя обиженным взглядом на главу Зарнара, я с силой сжала кулаки. Я не оставлю его действия безнаказанными. Но как?

Не успела я об этом подумать, смотря с дикой злостью на ликующее лицо главы города, как сзади, над его головой  выскочила рука с чем-то тяжелым, и стукнула точно по темечку. Старик даже не успел опомниться, как тут же рухнул мешком костей на пол, выразительно закатив глаза. А рядом, угрюмо хмуря брови, стоял Хим Дан и держал в руках внушительный булыжник. Его ноздри напряженно раздулись, а взгляд горел праведным гневом. За ним, прикрывая спину, стоял молодой человек с модно выстриженной бородкой и ярко-синими глазами. Он поднял свой глушитель на уровень плеча и правил его в ряды облаченных в белое мужчин.

Стражники Зарнара растерялись, и в замешательстве переводили оружие с бунтарей на окруженных. Этим замешательством тут же воспользовалась Фиона и Рэнна. Двигаясь, как пантеры, они синхронно прыгнули в разные стороны. Прижались к полу, спружинили и четкие удары пятками по загривку и в живот мигом уложили двух охранников. Тем временем мужчины тоже не стояли зря. Йен и капитан Виктор навалились прямо на стоящих рядом и умелыми приемами завали еще двоих. Последние два парня успели вовремя сообразить, и, бросив глушители на пол, отскочили в сторону и подняли руки вверх. Исход боя закончился прежде, чем я успела моргнуть.

Вэй Вэй вскрикнула и подбежала к отцу, заглядывая в осунувшееся лицо большими улыбающимися глазами. По губам я прочитала, что она сказала ему что-то вроде: «Ты все сделал правильно».

Теперь преимущество было на нашей стороне. Хим Дан махнул рукой сдавшимся парням и велел им открыть входные двери. В зал ворвались ниясыти и распределились по периметру. Лирит прямым ходом побежал к Лахрету и принялся его обнюхивать. Ноздри нура взволнованно трепетали, а мехи-легкие активно работали, загоняя воздух в напряженное от недавних усилий тело. По плечу бежала кровь из глубокого пореза от основания шеи до предплечья, но он ничего не замечал.

Забава же ринулась было ко мне, но я жестом велела ей не шевелиться. Она застыла возле линии раздела и устремила на меня внимательный послушный взгляд. В голове возник взволнованный вопрос, цела ли я? Я заверила ее, что кроме содранных коленей, у меня нет никаких повреждений.

Потом я перевела взгляд на все еще стоящего над Шихардом Хим Дана. Он еще пару мгновений задумчиво смотрел на тело лидера, затем повернулся в мою сторону и кивнул. Я пыталась понять, что он этим хотел сказать? Может, можно ли им уже идти ко мне? Или теперь я могу вернуться без страха?

Я боязливо посмотрела на щели, где покоились смертоносные диски. Но они продолжали находиться в том же положении, что и всегда.

«Дальше идти будет проще», – вновь всплыли последние слова голограммы Зарнара. Вероятно, после того, как я преодолела это последнее препятствие, некий механизм запустил отмену работы дисков. Так ли это, можно проверить только одним способом.

Вздохнув и выдохнув, я сделала первый нерешительный шаг в сторону замерших возле подъема людей. Со страхом покосилась на другую сторону, готовая в любую секунду отпрыгнуть назад. Но ничто не шевельнулось. Ни звука, ни дуновения, ни шороха. Снова глубокий вздох и шаг. Ничего. И так до самого конца. Защитные механизмы этого зала-пещеры уже не реагировали на меня, как на опасность. Но будут ли они пребывать в таком же покое, когда пойдут другие?

Когда я переступила порог, все взволнованно окружили меня, спрашивая о моем самочувствии. Но я их не слышала. Растолкав всех, я протиснулась к лежащему на полу мужу. Над ним, отогнав взбудораженного нура, склонилась Милитана.  Она проводила тщательный осмотр на повреждения.

– Что с ним? – спросила я медика.

– То же, что и с Нараном. Жить будет. Придет в себя через часов восемь. Зависит от крепости организма.

Я опустилась рядом на колени и взяла его руку. Его лицо застыло в суровом несогласии, а черные глаза смотрели перед собой строго в потолок.