1415. Азенкур. Новая история (ЛП)

Текст добавлен: 13 декабря 2021, 07:02

Текст книги "1415. Азенкур. Новая история (ЛП)"

Автор книги: Энн Карри

Жанр:

История

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 30 страниц)

Назад к карточке книги

Эпилог:
Битва или бойня?

События пятницы 25 октября изменили положение Генриха V в его собственном королевстве и как претендента на права во Франции. Генрих вторгся во Францию в 1415 году как сын узурпатора с эфемерными притязаниями на французскую корону. Существовал даже заговор с целью убить его в тот самый день, который он выбрал для отплытия. Если бы он потерпел неудачу во Франции, его будущее в Англии было бы проблематичным. Но он не потерпел поражения. Он вернулся как избранный Богом король и воин. Он доказал свою состоятельность. Теперь никто не мог оспорить его титул или его одержимость Францией. Английский народ вступил в один из самых тяжелых налоговых периодов за всю свою историю, а также в один из самых тяжелых в военном отношении. В период с 1416 по 1444 год армии почти каждый год отправлялись во Францию.

Победа при Азенкуре положила начало целому ряду замечательных триумфов. Она сразу же вызвала дипломатические обращения со стороны других европейских правителей, подтверждая вновь обретенную значимость Генриха на европейской арене. Самым значительным из всех был визит императора Сигизмунда, который завершился принятием в его Орден Подвязки в мае 1416 года и заключением союза три месяца спустя. В "Gesta" отмечается, что оба монарха "как родные братья жаждали успехов друг друга".[747]747
Gesta, 150–1.

[Закрыть] Тем временем, по другую сторону Ла-Манша жители северной Франции, уже понесшие тяжесть потерь при Азенкуре, жили в страхе перед следующим вторжением. Генрих намеревался вторгнуться в страну летом 1416 года, но собранная армия была отвлечена, чтобы спасти Арфлер от французской угрозы с моря. Победа была одержана герцогом Бедфордом в битве на Сене 15 августа, в день, когда был скреплен союз с императором. Тот факт, что это был также праздник Успения, послужил еще одним доказательством богоданности Генриха. Еще более примечательным было планомерное завоевание Генрихом Нормандии, начатое 1 августа 1417 года с армией, численность которой была почти такой же, как в 1415 году. Теперь, называя себя герцогом Нормандии и королем Франции, Генрих к весне 1419 года завоевал все герцогство и начал угрожать Парижу. Попытки французов объединиться против английской агрессии провалились. 10 сентября на герцога Бургундского было совершено покушение в результате которого он был убит. Через дыру в черепе герцога Иоанна, как наглядно поведал Франциску I монах в 1521 году, англичане вошли во Францию.[748]748
Du Fresne de Beaucourt, Histoire de Charles VII, i, 177–8.

[Закрыть] Бургундцы, возглавляемые теперь герцогом Филиппом, наконец, заключили открытый союз с Генрихом. По договору, заключенному в мае 1420 года в Труа, английский король был принят Карлом VI в качестве наследника французского престола, тем самым лишив наследства всю французскую королевскую семью. Таким образом, менее чем через пять лет после своего первого вторжения Генрих V был готов получить то, на что претендовал Эдуард III и все последующие английские короли – корону Франции.

В шекспировском "Генрихе V" мы переносимся прямо от Азенкура к переговорам в Труа. Хотя за это время многое произошло, прямая связь оправдана. Память об Азенкуре настолько глубоко въелась в сознание французов, что они никогда не были готовы снова встретиться с Генрихом в сражении и, следовательно, не могли оказать сопротивление его завоеванию Нормандии. Генрих также использовал в своих целях пленных французов, сначала для давления на Карла VI с целью восстановления условий "Великого мира", а после Труа для того, чтобы убедить их принять его как наследника короны Франции, на что герцог Бурбонский и Артур де Ришмон согласились.[749]749
A. Leguai, "Le problème des rançons au XVème siècle: la captivité de Jean I, duc de Bourbon", Cahiers d'histoire, 6 (1961), 43–4; Cosneau, Leconnétable Richemont, 58–60.

[Закрыть] В то время как Азенкур вознес звезду Генриха, звезда Карла VI и его семьи находилась в свободном падении. Битва ненадолго объединила французов необходимостью действовать против общего врага, но поражение грозило вновь открыть все старые разногласия. В разгар этих событий в декабре преждевременно умер дофин Людовик. Пришлось приложить огромные усилия для защиты Парижа от угроз герцога Бургундского, пока последний не согласился распустить свою армию в марте 1416 года.[750]750
Newhall, English Conquest of Normandy, 17–18. Первая глава этой книги ясно показывает опасения в Нормандии по поводу нового нападения после битвы при Азенкуре.

[Закрыть] Но и тогда продолжалось недоверие, разгоревшееся после встречи Генриха с герцогом в Кале в октябре. Хотя нет твердых доказательств того, что они стали союзниками, завоевание Генрихом Нормандии способствовало захвату Иоанном столицы и короля в мае 1418 года. К этому времени другой дофин, Иоанн, умер, и последний сын Карла VI, дофин Карл, был вынужден бежать на юг при поддержке партии "арманьяков". Началась полномасштабная гражданская война, которая привела к убийству герцога Иоанна Бургундского – месть не только за убийство герцога Людовика Орлеанского в 1407 году, но и за его предполагаемую измену в прошедшие годы.

Катастрофа при Азенкуре пошла на пользу герцогу Иоанну. Учитывая его неучастие в сражении, это может показаться странным результатом. Но мы должны помнить о том, насколько сильно была запятнана поражением партия "арманьяков". Бургундцы, участвовавшие в битве, включая двух братьев герцога и многих его доверенных людей, погибли, став мучениками за дело Франции. Хотя "арманьяки" также погибли, их самые выдающиеся лидеры, сами королевские принцы, были взяты в плен. В отличие от бургундских героев, они не сражались насмерть, а позорно сдались в плен. Их живое присутствие в Англии и очевидная готовность работать на интересы Генриха были постоянным напоминанием об их поражении. Учитывая, что герцога Иоанна отговаривали или даже запрещали участвовать в сражении, ему было тем легче возложить вину на "арманьяков". 25 апреля 1417 года он издал манифест в Хесдине, обвинив их, среди прочего, в том, что они "намеренно позволили Генриху вторгнуться во Францию и выиграть битву при Азенкуре".[751]751
Vaughan, John the Fearless, 215.

[Закрыть] Каждая сторона обвиняла в катастрофе другую. Даже если неудача в битве не была прямым результатом разногласий внутри Франции, французы ополчились на самих себя из-за поражения.

Культ вины за поражение был исключительно политизирован, но чувство унижения было повсеместным. Как пишет "Religieux", была скорбь о потере стольких людей и трате стольких государственных денег, "но больше всего раздражала мысль о том, что поражение сделает Францию слабой и посмешищем для других стран". Прошлые триумфы сделали славу Франции такой блестящей: "Вы, о позор, запятнали этот блеск своим непродуманным броском вперед, беспорядком и бесславным бегством". Точная дата написания этих строк не установлена, но историки сходятся во мнении, что хроника "Religieux" является самым ранним французским летописным рассказом об Азенкуре. Все три выдвинутых объяснения могут быть подтверждены анализом битвы. В авангарде находилось слишком много людей. Их ряды и так были слишком тесны, но их скученность еще больше усилило действие английских стрел. Когда они достигли английской линии, они не могли поднять оружие для боя. Они падали друг на друга, и те, кто шел позади них, мало что могли сделать, чтобы спастись от той же участи. Те, кто находился в тылу, не участвовали в сражении, а бежали с поля боя, когда поняли, что их товарищи уничтожены.

В этом сценарии именно французы проиграли сражение, а не англичане выиграли его. Они были слишком самоуверенны, когда увидели, как мало у англичан латников, и поспешили выступить вперед, так как надеялись завоевать славу. Неудивительно, что они должны были быть воодушевлены тем, что преследовали Генриха более двух недель и наконец привели его на битву в выбранное ими место и время. Однако исследования показали, что еще до начала сражения у французов были проблемы. Генриху удалось переправиться через Сомму, несмотря на все усилия французов, что вынудило их действовать быстро, чтобы обеспечить сбор большой армии в нужном месте и в нужное время. Добиться этого было невозможно. Ситуации, возможно, не способствовало изменение предполагаемого места сражения с Обиньи на Азенкур. Войска прибывали по каплям в течение 24 и 25 октября. Некоторые вообще не добрались до места. В результате армия оказалась меньше, чем должна была быть, и лишь на несколько тысяч превосходила английскую. Это само по себе было менее серьезно, чем отсутствие времени для адекватного обсуждения тактики. Герцог Орлеанский, которому досталось командование в силу его королевского происхождения, прибыл с опозданием, навязывая свою волю более опытным военачальникам. Другие сеньоры прибывали со своими отрядами, и их приходилось определять в строй в последнюю минуту. Планы противоречили друг другу, а из Руана приезжали люди, которые мало что знали о реальной ситуации, которая сложилась. Никто, похоже, не знал, что делать с лучниками и арбалетчиками. Численность кавалерии была неадекватна огромному количеству лучников, которых они намеревались подавить. К тому же шел дождь.

Сегодня мы можем ретроспективно проанализировать проблемы французской стороны. Генрих не был так хорошо информирован. Когда он собирал свою армию, он был отчаянным человеком. Ему не удалось избежать сражения, и, возможно, он даже повел себя не по-рыцарски, если правда, что он нарушил свое обещание вступить в бой при Обиньи. Ему не удалось привести свою армию в Кале в целости и сохранности. В результате возникла необходимость сражаться насмерть, и его тактику при Азенкуре следует рассматривать в этом контексте. Он и его люди должны были убивать, поскольку в противном случае они были бы убиты. Сражения никогда не были направлены на захват пленных. Генрих максимально использовал имеющиеся в его распоряжении ресурсы, массово применив своих лучников, выпускающих тысячи стрел залпами. После того как атака французской кавалерии провалилась из-за эффективности английских стрел выпущенных по лошадям, лучники остались неуязвимы для любых контрмер, укрывшись за своими кольями. Их непрекращающийся обстрел был исключительно устрашающим. Французские латники не были подготовлены к этой ситуации и не имели средств противодействия. У них не было другого выбора, кроме как продолжать наступать. Даже если бы стрелы не обязательно пробивали доспехи, залпы привели бы к сильным ушибам и замешательству. Естественной реакцией, особенно на фланговый огонь, является движение внутрь, под защиту центра своей баталии. К тому времени, когда они достигли английских линий, они уже не могли сражаться так эффективно, как должны были. Поваленные на землю, они были легкой мишенью для английских латников и лучников. Большинство из них были убиты, будучи уже беспомощными, а не в рукопашном бою. Другие были ранены, но прижаты к земле теми, кто упал на них сверху.

Битва закончилась, потому что французы не смогли ничего сделать, чтобы исправить ситуацию. Стрелы продолжали лететь в них, а нагромождение товарищей не позволяло им вступить в бой. Они сдались, и их атака закончилась. Англичане посчитали, что победили, и начали искать в кучах тех, кто еще был жив, поскольку теперь они были их пленниками. Любой найденный должен был рассчитывать выжить, поскольку они сдались и бой подошел к концу. Азенкур прославился бы большим количеством пленных, а также односторонним разгромом, и французский позор был бы не меньшим. Однако количество погибших французов увеличилось благодаря приказу Генриха убивать пленных. Именно этот поступок делает битву по-настоящему уникальной. До этого момента существовало сходство с другими сражениями, в которых лучники поражали латников стрелами.[752]752
Недавнее обсуждение Креси подчеркивает эффект от нагромождения павших и там, хотя также с учетом лошадей (A. Ayton and P. Preston, "Topography and archery: further reflections", in The Battle of Crécy, 373–4).

[Закрыть] Ни одно другое средневековое сражение, как известно, не включало преднамеренное убийство большого числа людей, которых, как считали обе стороны, можно было бы выкупить. В результате Азенкур демонстрирует очень высокий уровень смертности даже среди знати и дворянства. Данные хроник о погибших намного выше, чем в Пуатье (ок. 2.500) и Креси (2–4.000).[753]753
C. Given-Wilson, "Edward's III's prisoners of war: the battle of Poitiers and its context", English Historical Review, 116 (2001), 803–5.

[Закрыть] Некоторым пленным при Азенкуре сохранили жизнь, хотя паники было достаточно, чтобы убить тех, кто мог бы заплатить за себя большой выкуп. Также представляется вероятным, что было приказано прекратить убийства до того, как все будут уничтожены. Других находили живыми на поле вечером или днем после битвы, хотя тех, кого считали смертельно ранеными, избавляли от страданий. Таким образом, именно то, что произошло после, а также во время первой фазы сражения, дало большое расхождение в количестве погибших с каждой стороны. Некоторые французы были убиты, а не погибли в бою.

Ключ к пониманию кровавого поступка Генриха заключается в том, что он считал, что уже победил. С момента прекращения битвы прошло достаточно времени, чтобы с поля боя были выведены и собраны пленные. Затем король решил, что французы перегруппировываются. Неудивительно, что он счел это возможным. Достаточно большая часть французской армии решила не вступать в бой на первом этапе, а другие все еще прибывали. Они сами были в замешательстве относительно того, что им делать. Честь подсказывала, что им следует предпринять атаку. Так они и поступили. Генрих запаниковал. Его солдаты уже начали расслабляться, снимать доспехи и складывать оружие. Они занимались своими убитыми и ранеными, а также пленными французами. Король должен был быстро принять решение, чтобы спасти своих людей. Он опасался, что пленные могут взбунтоваться, если их товарищи пойдут в атаку. Их нужно было убить, чтобы они не могли повторно вступить в бой. Он, несомненно, должен был объявить о своем действии, послав герольдов к французам, которые угрожали атакой. Как еще они могли узнать о происходящем, кроме как по крикам и воплям тех, кого убивали, либо закалывая, либо заживо сжигая в амбаре? Поэтому Генрих намеренно использовал расправу над пленными, чтобы оказать давление на оставшихся французов и заставить их отступить. Ни один полководец не мог рисковать жизнью своих людей. Человек с таким стремлением к успеху не мог допустить возможности поражения – особенно после того, как считал себя победителем.

По стандартам того времени Генрих не следовал рыцарским традициям, но его поступок был необходим с военной точки зрения. Это объясняет, почему его не критиковали в хрониках того периода. Однако трактовка этого инцидента в нашем самом раннем рассказе о битве, "Gesta", где роль короля затушевывается, позволяет предположить, что существовало опасение, что Генрих может быть признан виновным в убийстве сдавшихся людей, тем более что это было сделано в ожидании атаки, которая так и не последовала. Хотя "Gesta" была написана не для того, чтобы оправдать его в глазах церкви только за этот поступок, она была составлена так, чтобы раскрыть главную тему: победа была волей Бога, а Генрих – избранным Богом воином. Это была та линия, которую поощрял сам Генрих. Он лично был потрясен столь явным проявлением божественной поддержки. Кампания оказалась трудной и шла не по плану. Он столкнулся с перспективой личного провала и уничтожения своей армии. Однако результат оказался совершенно обратным. Его молитвы были услышаны. Его стойкость, его готовность убивать во имя Бога были вознаграждены. Французы были не просто побеждены, они были уничтожены. Бог использовал его, чтобы показать их упрямство и бунт против Себя, а также против притязаний самого Генриха. Дополнительным толчком к благочестивой реакции короля стало совпадение победы с праздником святого, которому он уже был предан, – святого Иоанна Беверлийского[754]754
Иоанн Беверлийский (ум. 721), епископ Йоркский, святой.

[Закрыть]. Святыня источала мирро во время битвы, как и тогда, когда Генрих Болингброк высадился в Равенскаре в 1399 году на пути к тому, чтобы стать королем.

Влияние Азенкура на человека, который уже пережил одну битву в 1403 году, несмотря на серьезное ранение стрелой, и который преобразился, приняв мантию короля, было очень большим. Генрих теперь искренне верил, что он помазанник Божий. Неудивительно, что это побудило его к дальнейшим вторжениям и усилило его амбиции. Более того, он связывал свои победы со своей ролью английского короля. В специальном праздновании дня святого Иоанна Беверлийского, заказанном архиепископом Чичели в 1416 году, упоминалась "милостивая победа, дарованная милосердием Божьим англичанам в праздник святого во славу божественного имени и чести королевства Англии".[755]755
  Sources, 275.

[Закрыть] Заключительное представление королевского "пришествия" в Лондон 23 ноября 1415 года символизировало вступление Генриха в город Рая в качестве смиренного подданного Царя Небесного, а также его вступление в земной город в качестве гордого суверена своего народа.[756]756
  Gesta, 112–3; G. Kipling. Enter the King. Theatre, Liturgy, and Ritual in the Medieval Civic Triumph (Oxford, 1998), 208. Начиная с 1417 года, совпавшего с его вторым вторжением, Генрих отказался от использования латинского и французского языков в своей переписке, перейдя вместо этого на просторечие (M. Richardson, "Henry V, the English Chancery and Chancery English", Speculum, 55 [1980], 727).

[Закрыть] Азенкур стал формирующим моментом как в жизни самого Генриха, так и в его королевском правлении. Психологическое воздействие было тем сильнее, учитывая его шаткое положение в момент отплытия и относительно короткий срок пребывания на троне.[757]757
  Можно провести контраст с Эдуардом III, который был королем уже почти двадцать лет, когда одержал победу при Креси. Генриху понадобилось еще пять лет после победы, чтобы стать наследником Франции, Эдуарду ― еще четырнадцать, чтобы отказаться от своих притязаний в обмен на территориальное урегулирование.

[Закрыть]

Хотелось бы знать, что значил Азенкур для других воинов армии Генриха, но мы можем представить себе аналогичный эффект. Битва была пугающим и в то же время захватывающим событием. Не было другого подобного опыта, другого случая, когда средневековый человек оказывался лицом к лицу со смертью в целенаправленном и коллективном действии. Армия Генриха должна была разделять его веру в божественное вмешательство, поскольку это было основой средневековой религиозной веры. Когда люди вступали в бой, они делали это с содроганием, помня о своей бренности, что символизировалось поцелуем земли. После этого можно было сражаться с врагами, поскольку они могли быть уверены, что умирают в состоянии благодати. В нашем более светском мире мы увлеклись историей о том, как английские лучники изобрели знак "V" показываемый двумя пальцами, чтобы продемонстрировать врагу после битвы, что угрозы схватить их и лишить пальцев для натягивания тетивы лука были пустыми и бесполезными. Такие угрозы действительно встречаются в рассказах хронистов о речи Генриха перед своей армией, призванной возбудить его людей до уровня ярости, необходимого для поддержания их в бою.[758]758
Ваврен и Лефевр: "Кроме того, король сказал им, что французы хвастались, что если кто-либо из английских лучников попадет в плен, они отрубят ему три пальца правой руки, чтобы ни человек, ни лошадь больше никогда не погибли от их стрел". (Sources, 155). См. также у Уолсингема: "Французы пообещали, что они не желают щадить никого, кроме некоторых знатных лордов и самого короля. Они объявили, что остальные будут убиты или их конечности будут ужасно изуродованы. Из-за этого наши люди пришли в ярость и воспряли духом, подбадривая друг друга для битвы". (Sources, 51).

[Закрыть] Если лучники Генриха действительно делали какой-либо знак после победы – ни в одном тексте XV века не говорится, что они это делали, и мне не удалось выяснить, кто первым стал использовать этот жест – но несомненно он должен был иметь сильный религиозный оттенок. Если в этой истории есть доля правды, то знак "V", несомненно, является обратной стороной обычного христианского знака благословения. Французы действительно были прокляты. Для них Азенкур стал "несчастным днем", днем позора и горя, от которого они оправились лишь спустя десятилетия.[759]759
Ален Шартье называет его так в своем "Livre des Quatre Dames" (1416–18), не сумев заставить себя упомянуть битву по имени. В начале шестнадцатого века Филипп де Мец сообщает, что в народе она была известна под таким названием (Sources, 345).

[Закрыть]

Приложения

Приложение А: Расстояния между населенными пунктами по маршруту движения английской армии

Этап 1. Арфлер – Э. 123–137 км. День 1–5: 5 дней = 24,6–27,4

Этап 2. Э – Бове. 82,5–96,5 км. День 6–9/10: 4 дня = 20,6–24,1 3,5 дня = 23,5–27,6

Этап 3. Бове – переправа через Сомму. 61,5–83 км. День 9/10–12: 3 дня 20,5–27,7 3,5 дня = 17,5–23,7

Этап 4. Сомма – Мезонсель 111–135 км. День 13–17: 5 дней = 22,2–27

Приложение B: Размеры армий согласно хроник

«Gesta Henrici Quinti» («Деяния Генриха Пятого»)

Английская армия:

300 латников, 900 лучников гарнизона Арфлера.

5000 больных отправлены домой.

900 латников, 5000 лучников (в походе).

Не более 6.000 (в битве)

Французская армия:

60.000 по его подсчетам. По приблизительным подсчетам в 30 раз больше, чем все англичане вместе взятые.

Thomas Elmham, «Liber Metricus de Henrico Quinto» (Томас Эльмхем, «Рифмованная книга о Генрихе Пятом»)

Английская армия:

5.000 отправлены домой

900 латников, 5.000 лучников (в походе – с каждым днем их становилось все меньше)

7.000 (в битве)

Французская армия:

60.000

Thomas Walsingham, «St Albans Chronicle (Томас Уолсингем, «Хроники Сент-Олбанса»)

Английская армия:

8.000 (в походе)

Французская армия:

140.000

Thomas Otterbourne, «Chronica Regum Angliae» (Томас из Оттербёрна, «Хроника королевства Англия»)

Английская армия:

1.500 кораблей

Французская армия:

60.000

«Chronicle of Adam Usk («Хроника Адама из Уска»)

Английская армия:

10.000 (в походе)

Тысячи отправлены домой по болезни или дезертировали (во время осада)

Французская армия:

60.000

John Streeche, «The Chronicle for the Reign of Henry V» (Джон Стрич, «Хроника правления короля Генриха V»)

Английская армия:

8000 (в походе)

Много тысяч больных (при осаде)

Французская армия:

100.000

Tito Livio Frulovisi, «Vita Henrici Quinti» (Тит Ливий Фруловези, «Жизнь Генриха Пятого»)

Английская армия:

2.000 оставлены в гарнизоне Арфлера

4 линия в глубину (в битве)

Французская армия:

31 линия в глубину

Два фланговых отряда кавалерии по 1.000 всадников

Pseudo-Elmham, «Vita et Gesta Henrici Quinti» (Псевдо-Эльмхем, «Жизнь и деяния Генриха Пятого»)

Английская армия:

4 линии в глубину (в битве)

Французская армия:

20 линий в глубину. 1.000 всадников

John Capgrave, «Liber de Illustribus Henricis» (Джон Капгрейв, «Книга о знаменитых Генрихах»)

Английская армия:

9.000 (при высадке)

5.000 (в походе)

Французская армия:

60.000

John Capgrave, «Abbreviacion of Chronicles» (Джон Капгрейв, «Краткие хроники»)

Английская армия:

8.000 (в походе)

Французская армия:

140.000

Hardyng prose

Английская армия:

900 латников, 5,000 лучников (в походе)

Французская армия:

100.000

Basset, College of Arms MS9

Английская армия:

1.500 kts, 35 esq + другие в гарнизоне Арфлера

800 латников, 8.500 копейщиков (в походе)

Французская армия:

150.000

John Benet, «Chronicle for the years 1400 to 1462» (Джон Бенет, «Хроника за 1400–1462 годы»)

Английская армия:

1.500 кораблей

11.000 (в походе)

Французская армия:

100.000

«The Brut» («Хроника "Brut"»)

Английская армия:

1.500 кораблей

11.000 (в походе)

Французская армия:

100.000

«London Chronicles» («Лондонская хроника»)

Английская армия:

10.000

Французская армия:

60.000

«Latin Brut» («Латинский "Brut"»)

Английская армия:

8.000

Французская армия:

100.000

Salisbury register (Архив г. Солсбери)

Английская армия:

10.000 (в битве)

Французская армия:

100.000

Michel Pintoin («Religieux de Saint-Denis»), «Historia Karoli Sexti Francorum regis» (Мишель Пинтуан («Religieux de Saint-Denis»), «Хроника правления Карла VI Французского»)

Английская армия:

12.000 лучников (в битве)

Французская армия:

14.000 (с королем в Руане)

5.000 (в битве)

«Chronique de Perceval de Cagny» («Хроника Персеваля де Каньи)

Английская армия:

80―100.000 (при высадке)

Французская армия:

–

«Chronique de Ruisseauville» («Хроника Руиссовилля»)

Английская армия:

8–9.000 (в битве) "среди лучников"

Французская армия:

–

Jean Juvenal des Ursins, «Histoire de Charles VI, roy de France» 1 (Жан Жувенель дез Юрсен, «История короля Карла VI», вариант 1)

Английская армия:

4.000 латников, 16–18.000 лучников (в походе)

Французская армия:

–

Jean Juvenal des Ursins, «Histoire de Charles VI, roy de France» 2 (Жан Жувенель дез Юрсен, «История короля Карла VI», вариант 2)

Английская армия:

4.000 латников, 4.000 боевых слуг, 30.000 лучников (при высадке)

Французская армия:

5.000, 3.000 в первых двух баталиях

Enguerrand de Monstrelet, «Chroniques de Monstrelet» (Ангерран де Монстреле, «Хроника Монстреле»)

Английская армия:

6.000 латников, 24.000 лучников (при осаде)

2.000 погибли во время осады

2.000 латников, 13.000 лучников (в походе)

13.000 лучников (в битва)

Французская армия:

50.000. Численность превышает англичан превышала шесть к одному. 8.000 латников, рыцари, оруженосцы, 4.000 лучников, 1.500 арбалетчиков в авангарде и столько же в главной баталии. 1.600 на флангах. 800 кавалерия

Jean Lefevre de Saint-Remy, «Chronique ou Histoire de Charles VI, roy de France» («Chronique ou Mémoire sur l'institution de la Toison d'Or») (Жан Лефевр де Сен-Реми, «Хроника короля Франции Карла VI», или «Хроника, или Мемуары об учреждении ордена Золотого руна»)

Английская армия:

2.000 погибли во время осады

500 отправлены домой

500 латников, 1.500 лучников в гарнизоне Арфлера

900–1.000 латников, 10.000 лучников (в битве)

Французская армия:

50.000. Численность превышала англичан три к одному. 8.000 латников, рыцари, оруженосцы и некоторое количество лучников в авангарде. 1.600 на флангах. 800 кавалерия

Jean de Wavrin, «Recueil des Croniques et Anchiennes Istories de la Grant Bretaigne, à présent nommé Engleterre» (Жан де Ваврен, «Собрание хроник и древних историй Великой Британии, в настоящее время именуемой Англией»)

Английская армия:

2.000 погибли во время осады

500 отправлены домой

500 латников, 1.000 лучников оставлены в гарнизоне Арфлера

2.000 латников, 14.000 лучников (в походе)

900–1.000 латников, 10.000 лучников (в битва)

Французская армия:

50.000. Численность превышала англичан шесть к одному. 8.000 латников, рыцари, оруженосцы, 4.000 лучников, 1.500 арбалетчиков в авангарде и столько же в главной баталии. 1.600 на флангах. 800 кавалерия

«Journal d'un Bourgeois de Paris» («Дневник парижского буржуа»)

Английская армия:

–

Французская армия:

В полтора раза больше англичан

Gilles Le Bouvier «le Héraut Berry». «Chronique du roi Charles VII» (Жиль Ле Бувье «Герольд Берри», «Хроника короля Карла VII»)

Английская армия:

1.500 рыцарей, 15–16.000 лучников (в битве)

Французская армия:

10.000 латников (4.800 в авангарде, 3.000 в главной баталии, 1.200 на флангах)

Guillaume Gruel, «Chronique d'Arthur de Richemont» (Гийом Грюэль, «Хроника Артура де Ришмона»)

Английская армия: