Текст книги "1415. Азенкур. Новая история (ЛП)"

Автор книги: Энн Карри

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 30 страниц)

Погибшие французы

Аналогичным образом можно было ожидать, что французы постараются как можно скорее найти своих убитых. Монстреле сообщает, что некоторые французы приходили ночью и перетаскивали тела в лесной массив рядом с полем, где их хоронили. Ни в одном рассказе нет предположения, что Генрих выставлял ночью охрану на поле боя. "Chronique de Ruisseauville" предполагает, что некоторые из побежденных спрятались после битвы в живых изгородях и кустах, но были обнаружены местными жителями из Тернуа и Булоньи, которые затем убили их и лишили денег, доспехов и лошадей. Особенно уязвимыми здесь, по-видимому, были gros varlets (боевые слуги рыцарей), пажи и слуги, если они не пользовались защитой солдат. Даже если бы англичане не напали на то, что осталось от французского лагеря, слуги убитых и раненых оказались бы в уязвимом положении, не зная, что делать, когда их хозяева погибли или пропали без вести. Хотя они могли захотеть найти тело своего хозяина, они должны были ждать, пока это не покажется безопасным, отсюда, возможно, и рассказ Монстреле о ночных действиях по извлечению тел. Если верить "Chronique de Ruisseauville", то число погибших французов увеличилось благодаря действиям местных банд, которые, по сути, были местными жителями, жаждущими богатой добычи, а также, возможно, мести всем, кто был связан с позорным поражением.

В английском лагере были приняты меры по избавлению от тел погибших англичан. Согласно хронике "Brut", в Англию были доставлены только тела герцога Йорка и графа Саффолка.[715]715
  Тело герцога Йорка было доставлено в Лондон, а затем похоронено в замке Фотерингей; Саффолк был похоронен в Эвельме. (Wylie, Henry V, ii, 269–71).


[Закрыть] "Liber Metricus" утверждает, что Генрих сам омыл тело Йорка для погребения. Возможно, это был акт личного уважения к близкому родственнику и соратнику, но тела были сварены в пятницу вечером, чтобы кости можно было сложить в бочки и отвезти обратно в Англию. Эта процедура упоминается в хрониках Ваврена и Лефевра, хотя они ошибочно называют погибшего Оксфорд, а не на Саффолк (первый пережил битву). Кипячение отделяло плоть от костей и было способом сохранения тел, более подходящим для движущихся армий, чем бальзамирование. Свидетельства показывают, что в армиях было принято брать с собой большой котел для этой цели.[716]716
  Belleval, 118, Wylie, Henry V, ii, 216.


[Закрыть] Неизвестно, были ли другие английские тела привезены для погребения. Тексты не дают никаких указаний на то, где были похоронены оставшиеся англичане. Динтер говорит, что в субботу тела убитых англичан, за исключением тел ведущих лордов, которые были увезены в Англию, были помещены в амбар вместе с военным снаряжением и сожжены. Является ли это тем же сжиганием амбара, о котором упоминают Лефевр и Ваврен, неясно.

Сжигание тел может показаться необычным жестом, но это был быстрый способ утилизации, позволявший избежать опасности возникновения заболевания. Кроме того, поскольку англичане намеревались быстро продвигаться вперед, утилизация кремированных останков заняла бы меньше времени. Мы не знаем, где они были захоронены, и была ли необходимость освящать землю для этих целей. "Religieux" заканчивает предполагаемую речь Генриха после битвы выражением сострадания короля "ко всем погибшим и особенно к своим товарищам по оружию". Далее хронист продолжает, что "он велел отдать им последние почести и приказал похоронить их так, чтобы они не оставались под открытым небом и чтобы их не сожрали дикие звери или хищные птицы". Английские хроники ничего не говорят об этом и о деталях избавления от тел. Удивительно, но в "Gesta" ничего не говорится о том что стало с убитыми англичанами, кроме того, что король приказал "из уважения к своим людям" провести ночь битвы там же, где они провели предыдущую ночь, и сообщается, что в субботу утром Генрих возобновил поход к Кале, "мимо того кургана жалости и крови, где пала мощь французов". В следующем предложении король прибывает в Кале. После того, как победа была одержана, и Божья поддержка Генриха стала очевидной, автор не счел нужным включать в повествование мирские подробности об похоронных работах.

В нескольких французских хрониках Генрих говорит множестве погибших либо после битвы, либо в разговоре со своими знатными пленниками по пути в Кале. В обоих случаях он подчеркивает, что Бог навлек это бедствие на французов за их грехи. Дез Юрсен включает в хронику длинную тираду, когда король развлекает своих пленников ужином (здесь он приводится как воскресный), в которой обвиняет супружескую неверность, а также святотатство и грабеж всего населения. Смягченная версия, значительно более лестная по отношению к Генриху, встречается у Ваврена и Лефевра. Даже если последний все еще находился в обществе короля после битвы, маловероятно, что он слышал подобные разговоры из первых уст. Более вероятно, что эти истории были возникли как часть традиции обвинения французской знати в поражении, но они могут иметь корни в высокомерии Генриха, которое, возможно, по иронии судьбы, проистекало из его религиозности и "смирения", когда он приписывал победу Богу.

Там, где английские хроники упоминают погибших французов, их целью является восхваление Генриха. В одной из версий хроники "Brut" Генрих возвращается на поле боя, "чтобы посмотреть, какие там есть мертвые, как французские, так и английские, или если есть раненые, которым можно оказать помощь". В "Liber Metricus", хотя и не в "Gesta", Генрих возвращается на поле боя в субботу, "с великим проявлением благочестивого сострадания". Вопрос о погребении подробно рассматривается только во французских хрониках, и комментарии к ним самые разные, в зависимости от политических пристрастий автора. Например, в "Religieux" отсутствует какое-либо упоминание о том, что англичане убили тех, кого они решили, что не брать в плен: "англичане взяли в плен всех остальных, даже тех, кто лежал на земле среди мертвых и кто еще дышал и подавал признаки жизни". Позже этот автор рассказывает нам, что король продемонстрировал свою готовность к тому, чтобы погибшие французы были похоронены с почестями. Для этого, в ответ на просьбы пленных французских принцев, он согласился, чтобы епископ Теруана освятил "незаслуженное место", чтобы оно могло служить кладбищем.

Монстреле дает более полный и, как мы увидим, противоречивый рассказ о том, как были освящены могилы.[717]717
  Ле Февр и Ваврен вообще не упоминают о захоронениях.


[Закрыть] По его версии, французы вернулись на поле в субботу, как только Генрих покинул его. Они начали поиск и опознание тел погибших, чтобы их можно было забрать для погребения в их собственных землях. Всех, кого находили живыми, доставляли в местные города и больницы, где некоторые впоследствии умирали. По словам Динтера, Энгильбер д'Энгиен был найден через три дня после битвы и доставлен в Сен-Поль, но долго не прожил. В течение следующих пяти дней тела герцогов Брабантского, Барского и Алансонского, графов Невера, Бламона и Водемона, а также сиров де Фокемберга и Дампьера были найдены, обмыты и увезены для погребения. Монстреле добавляет, что "всех, кого можно было узнать, поднимали и уносили, чтобы похоронить в церквях их господ". Дез Юрсен отмечает, что слуги, пришедшие на поиски тел, нашли большинство из них неузнаваемыми. Отчасти это объяснялось тем, что англичане уродовали лица, как при убийстве пленных, так и раненых после битвы. Мы отметили в предыдущей главе рассказ Динтера о том, что мертвый герцог Брабантский был ранен только в лицо и шею, так как его видели взятым живым в битве. Тела вскоре начали разлагаться и превратились в падаль, поскольку с них была снята одежда либо англичанами, либо местными мародерами. Монстреле упоминает, что поиски продолжались до следующей среды. Динтер отмечает, что только через два дня после битвы обнаженное тело герцога было найдено его слугами "далеко от места битвы и от места, где находились его люди".

Монстреле продолжает свой рассказ о погребениях, отмечая, что Дампьер был похоронен в (Вьель) Эсдене в церкви францисканцев. Более поздняя рукопись помещает его в церковь Оши-ле-Эсдин вместе с двадцатью восемью другими павшими в битве, из которых шестнадцать были похоронены в церкви, а двенадцать – на кладбище.[718]718
  Bacquet, Azincourt, 83, citing Bibliothèque municipale de Besançon Collection Chifflet MS 64.


[Закрыть] Согласно другой данным, Дампьер был похоронен в церкви своего поместья Ролланкур на Тернуазе, на небольшом расстоянии вниз по течению от Бланжи.[719]719
  Wylie, Henry V, ii, 218 note 12.


[Закрыть] Д'Альбре был похоронен у францисканцев в Вьель-Эсдин вместе с тринадцатью другими. Ведущие сеньоры были перевезены дальше: архиепископа Санса в его собор вместе с племянником, Шарлем де Монтегю, лордом Маркусси; графа Невера в цистерцианский монастырь Элан, недалеко от Мезьера в Арденнах; графа Руси в аббатскую церковь Брейн-Сюр-Весле; герцог Алансонский был перевезен в аббатскую церковь Сен-Мартен в Се (хотя его внутренности были похоронены там же, где и д'Альбре); герцог Барский – в Бар-ле-Дюк, где он был похоронен 6 ноября в часовне своего замка. Тело его брата Жана так и не было найдено. Даже людей более низкого ранга иногда забирали домой. Гийом де Лонгей, капитан из Дьеппа, и его сын были похоронены в церкви Сен-Жак в городе.[720]720
  Другие примеры: в Сент-Омере Филипп де Виссок в церкви Сент-Альдегонде; Жан де Крой и Аршамбо де Крой в аббатстве Сен-Бертен, Гийом д'Авруль в часовне прихода Сен-Дени. Жиль де Сент-Обер, сир де Шин, в Бузиньи в Эно; Генрих де Гавр в соборе Камбрэ; Коларт де Мейли в церкви Святого Николая в Аррасе.


[Закрыть] Динтер рассказывает, что тело герцога Брабантского было доставлено в Сен-Поль, где его положили в свинцовый гроб со специями и ароматическими травами. На бдение всех святых (31 октября, хотя Динтер называет этот день вторником, что означало бы 29 октября) тело было доставлено в Турне, где его сопровождали епископ и капитул. 1 ноября (который Динтер ошибочно называет средой) его доставили в Хал, на ночь в церковь Святой Марии, а 2 ноября его перевезли в церковь Святого Гаула в Брюсселе. Затем герцог был доставлен в Фюр 3 ноября и похоронен после заупокойной мессы в церкви Святого Иоанна вместе со своей первой женой.

Согласно Динтеру, именно духовник герцога, брат Гектор, и его камергеры искали тело Брабантского на поле боя. Монстреле утверждает, однако, что Филипп, граф Шароле, сын герцога Бургундского, был ответственен за поиск тел своих дядей Брабантского и Невера, а также за то, чтобы позаботиться о погребении французов в целом, поручив эту задачу аббату Руиссовиля и бальи Эйра.[721]721
  "Хроника Нормандии" также приписывает графу де Шароле, находившемуся в то время в Аррасе, проведение освящения поля и погребение погибших, за исключением тел дворян, "которых он заставил отнести каждого в свои владения". 28 октября из Булони был отправлен гонец к Шароле в Гент с известием о сражении и "для того, чтобы получить утешение и помощь, опасаясь короля Англии, который находился в этом районе". (Deseille, 155).


[Закрыть] Далее хронист рассказывает, что они разметили территорию в двадцать пять квадратных футов, в пределах которой были вырыты три траншеи "каждая шириной в два человеческих роста". В эти ямы были помещены, "согласно ведущемуся счету", 5.800 человек, то есть те, кого не успели похоронить в другом месте. Место погребения было благословлено епископом Гина (скорее всего, епископом Эгины in partibus[722]722
  "В странах неверных", т. е. в чужих краях, за границей; в расширенном смысле – в чужой среде. Выражение возникло в средние века как добавление к титулу церковных деятелей, назначавшихся на должности епископов нехристианских стран, преимущественно восточных.


[Закрыть]) по приказу Луи де Люксембурга, епископа Теруана, и вокруг положили колючие ветки, чтобы животные не могли пробраться внутрь и осквернить или съесть тела.

Участие епископа Теруана, как мы уже отмечали, также упоминается в "Religieux", но там именно Генрих дал разрешение на освящение территории для захоронения. Мы не можем быть полностью уверены ни в одном из этих рассказов. Как и в других местах своей хроники о кампании, "Religieux" счел нужным подчеркнуть благородство Генриха в противовес французам. В действительности, маловероятно, что у Генриха было время до отъезда из Азенкура, чтобы дать разрешение на освящение земли, да и в его обязанности не входило делать это ни в тот момент, ни в то время, когда он готовился в Кале к возвращению в Англию. Монстреле, писавший в 1440-х годах, был не прочь польстить Филиппу, бывшему графу Шароле, который к тому времени был герцогом Бургундии. Все три бургундских хрониста утверждают, что Филипп хотел участвовать в битве, но его отец помешал ему, удерживая его в замке Эйр. Подозрительно, что именно оттуда родом был бальи, предположительно причастный к захоронениям. Однако нет никаких оснований для того, чтобы граф Шароле обладал властью в этом вопросе. Более вероятно, что захоронения были произведены благодаря церковному вмешательству. Азенкур находился в пределах епархии Теруана, поэтому участие епископа вполне вероятно. "Chronique de Ruisseauville" также отмечает, что земля была благословлена епископом Теруана в сопровождении аббата Бланги.[723]723
  Фенин упоминает только епископа Теруанского.


[Закрыть] В ней говорится о пяти могильных ямах, каждая из которых вмещала 1.200 человек и была увенчана деревянным крестом. Выкапывание ям заслуживает доверия, поскольку до шестнадцатого века в Азенкуре не было церкви. Традиционно предполагаемое место расположения захоронения – это место, где в более поздние века рядом с перекрестком дорог был установлен памятник жертвам мировых войн, но без дальнейших археологических работ это должно оставаться лишь предположением, хотя и прочно вошедшим в обиход всех, кто интересуется битвой. В целом, поэтому трудно с уверенностью сказать, что и когда произошло с погибшими французами, поскольку рассказы о захоронениях сильно политизированы.

Во всех хрониках приводятся высокие цифры погибших французов (см. Приложение С). Джон Хардинг приводит как самую низкую цифру в своем втором стихотворном повествовании (1.508), так и самую высокую в своем прозаическом (100.000). В целом, английские авторы приводят более высокие цифры, чем их французские коллеги. Они преувеличивали цифры для эффекта, чтобы прославить победу, так же как и численность французской армии вначале битвы. Тем не менее, все хронисты предпочли создать впечатление, что гибель в битве была очень значительной. Другими словами, это была одна из самых, возможно, значительных характеристик битвы, и это мнение было широко распространено в Англии, Франции и других странах.

Хардинг предваряет свою цифру в 100.000 человек, говоря, что это "согласно подсчетам герольдов". Их роль упоминается в нескольких других хрониках. В некоторых случаях есть прямая ссылка на то, что они составили письменный список. Это могло быть сделано только систематически, путем осмотра тел и распознавания гербов. Поэтому мы сразу же сталкиваемся с трудностями, поскольку записывались только те погибшие, которые носили гербы. Если теоретически герольды могли составить список, то для других сословий можно было лишь оценить количество. Не было необходимости их считать. В то время никого не интересовало общее количество погибших в битве. Никто не стал бы подсчитывать, как хоронили тела рядовых участников. Поэтому общие цифры, приведенные в хрониках, не следует воспринимать как точные, они были включены для эффекта. Под 100.000 Хардинг подразумевал очень большое число, но в действительности нелегко оценить количество мертвых, лежащих на земле в кучах после битвы, или точно оценить численность армии, видимой с расстояния.

Еще одна проблема возникает даже для тех, кого можно было узнать по гербам. Если некоторые тела были раздеты в ночь битвы и впоследствии, то невозможно было бы узнать даже всех знатных погибших. Как мы видели, несколько хроник рассказывают нам о том, как трудно было слугам найти своих погибших господ. Самые длинные списки конкретных имен можно найти у бургундских хронистов, в записи в бухгалтерской книге Солсбери (75) и в одной из версий Лондонской хроники (97, хотя и с некоторыми искажениями). Предположительно, они были основаны на информации собранной герольдами. Кроме того, некоторые хроники добавляют имена, основываясь на местных знаниях. Динтер, например, упоминает по имени некоторых людей, связанных с герцогом Брабантским; Грюэль – некоторых бретонцев, сражавшихся под командованием Ришмона. В городских хрониках также отмечается смерть должностных лиц. Действительно, многие бальи и другие были убиты. Почти сразу же Карла VI завалили просьбами люди, желавшие получить новые доступные и часто прибыльные должности.

Однако в то время не было точно известно, кто именно погиб в битве. Об этом свидетельствует путаница в распределении должностей и земельные споры, которые возникали в случае с теми, кого "считали пропавшими без вести". В этом контексте показательно, что Ален Шартье включает эту категорию в свою поэму, посвященную битве, "Livre des Quatre Dames". Первая женщина овдовела; муж второй находится в плену в Англии; третья не знает о судьбе своего мужа. У четвертой позор – ее муж жив, поскольку он трусливо бежал из битвы. Таким образом, прошло несколько лет, прежде чем стало точно известно о погибших при Азенкуре, и существует вероятность того, что битва была использована как удобное средство в имущественных спорах.

Учитывая все эти трудности, неудивительно, что в семьях и на местах возникли предания о том, что такой-то и такой-то был убит в битве. Когда Бельваль составлял свой список имен погибших при Азенкуре, он включил в него не только тех, кто назван в хрониках, но и тех, кто приводится в стандартных французских генеалогических и антикварных трудах. Их достоверности нельзя полностью доверять, поскольку, как и в Англии, в последующие века можно было получить преференции, имея предка, погибшего при Азенкуре. Таким образом, Беллеваль составил список из 388 имен погибших. Еще десять имен можно добавить из хроники Динтера, текст которого он не использовал, и несколько имен из других источников, таких как городские хроники Амьена, в которых говорится о смерти капитана города Луи де Бриме.[724]724
  Godard, "Quelques précisions", 135.


[Закрыть] Поразительно то, что многие погибшие были из Пикардии, Нормандии и других районов северной Франции. Среди них было много местных должностных лиц, но относительно мало таковых от королевского двора.[725]725
  В "Bourgeois of Paris" названы бельи Вермандуа, Макона, Сенса, Сенлиса, Кана и Мо, но для подтверждения этого необходимо дальнейшее исследование должностных лиц по спискам в "Gallia Regiais". Пьер де Эленвиллер, бальи Эврё, как полагают, находился в качестве пленного в Англии в мае 1416 года, когда его жена обратилась за разрешением на владение землями в его отсутствие. (BN pièces originales 1504 de Hellenvillier, en Normandie, 56).


[Закрыть] Среди них было несколько представителей бургундской партии, особенно среди сеньоров и свиты герцога Брабантского. Это имело политическое значение. В то время как главные "арманьяки", Орлеан и Бурбон, были захвачены в плен, мучениками за дело Франции стали в основном сеньоры с восточных и северных границ, включая двух братьев герцога Бургундского и герцога Барского. К этому вопросу мы вернемся в заключительном разделе, поскольку он оказал влияние на французскую политику в дальнейшем. Кроме того, нет сомнений в том, что гибель большого количества дворян Пикардии и Нормандии способствовало трудностям в организации эффективного сопротивления во время второго вторжения Генриха в 1417–19 годах.

Есть также примеры, когда в одной семье погибало более одного человека. Например, Давид де Рамбюр был убит вместе с тремя своими сыновьями. На основании этого можно предположить, что эти люди сражались в одной и той же части французского строя, что приводит к более общему выводу о том, что "оруженосцы" из различных французских отрядов держались вместе в главных баталиях французской армии. То, что погибли люди высокого ранга, также подтверждает рассказы хронистов о том, что в французский авангард входили главные аристократы. Мы никогда не узнаем наверняка, сколько рядовых было убито. Многие из высоких цифр следует рассматривать в контексте преувеличения летописцами численности французской армии. Например, в хронике "Brut" приводится высокая цифра в 12.000 убитых, но при этом французская армия неправдоподобно велика – 120.000 человек. Мы также не должны считать, что эта цифра составляет 10 процентов, поскольку средневековые хронисты не мыслили подобными статистическими методами. В целом, в пропорциональности нет последовательности.

Существует еще одно интересное явление. В то время как французские авторы склонны приводить округленные цифры, английские авторы часто приводят случайное число, например, 8.523 у Уска. Вполне вероятно, что это был прием, намеренно использованный для создания впечатления точности. Даже в текстах, написанных близко друг к другу, наблюдается большой разброс. Это позволяет предположить, что они выдумывали цифры или полагались на слухи, а не на официальные заявления правительства. Запись в бухгалтерской книге Солсбери может свидетельствовать о таком явлении. В ней названы семьдесят пять имен и добавлено "4.000 рыцарей и эсквайров, не считая остальных". Возможно, именно эта цифра была распространена в Англии, поскольку она достаточно близка к "4–5.000 других джентльменов", отмеченных в "Gesta". Однако мы должны заключить, что ни французы, ни англичане не знали, сколько их погибло при Азенкуре, и что сегодня мы не можем быть более уверены в этом. Дальнейшие исследования, особенно во французских местных архивах, могли бы выявить еще несколько имен, но, учитывая отсутствие официальных демографических записей за этот период, мы никогда не сможем установить точное число погибших. Раскопки погребальных ям, если такие удастся найти и исследовать, могли бы проинформировать нас о характере ранений, но не могли бы помочь в подсчете. К сожалению, мы также не можем провести различие между теми, кто погиб во время битвы, убийства пленных или после битвы.