Текст книги "1415. Азенкур. Новая история (ЛП)"

Автор книги: Энн Карри

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 30 страниц)

Вызов на поединок дофина Генрихом

Как историки, мы находимся в завидном положении, поскольку знаем, что замышляли обе стороны. Французы не могли быть уверены в следующем шаге Генриха, как и он не мог быть уверен в их намерениях. Взяв Арфлер, он достиг первой цели своей экспедиции во Францию, но что он собирался делать дальше?[530]530
  Чтобы избежать повторных ссылок, диапазоны страниц в Sourcesследующие: Gesta (26–7); Liber Metricus (42–3); Titus Livius (56–7); Pseudo-Elmham (65); Religieux (101–2); Berry Herald (179); Monstrelet (144–5).


[Закрыть] После сдачи Арфлера 22 сентября он отправил в Лондон письмо, в котором сообщал об успешном исходе осады. Что касается дальнейших планов, то он лишь сообщил о своем намерении "с помощью прекрасной силы, доброго труда и усердия наших верных людей здесь выполнить наш долг и как можно скорее добиться наших прав в этой области".[531]531
  Sources, 442.


[Закрыть] Такая неопределенность может свидетельствовать о его собственной неуверенности в том, что делать дальше, или же о желании сохранить свои планы в тайне. Однако эта формулировка напоминает нам о том, что оправдание вторжения и завоевания все еще находилось в центре его внимания. Его следующий решительный шаг был не менее агрессивным по тону. 26 сентября он направил вызов дофину Людовику.[532]532
  Foedera, IV, ii, 147, но неверно датировано 16 сентября. Переведено в Nicolas, Appendix, 29–30, и в C. Hibbert, Agincourt (London, 1964), Appendix V.


[Закрыть] Тон этого обращения напоминал его первоначальное объявление войны, в нем постоянно подчеркивались плохие последствия войны – "гибель людей, разрушение стран, плач женщин и детей и столько общего зла, что каждый добрый христианин должен оплакивать его и жалеть". Генрих объявил себя приверженцем поиска путей избежания таких бедствий, "чтобы приобрести одобрение Бога и похвалу мира". Он признал, что его ссора была с Карлом VI, но поскольку "Богу было угодно поразить недугом нашего кузена, вашего отца", Генрих предложил решить ее "по воле Божьей между нашей и вашей персоной".

Предвидя, что дофин откажется на том основании, что его отец является королем и это не может быть изменено, Генрих предложил, что как бы ни закончился поединок, Карл продолжит оставаться королем Франции до конца своих дней. Таким образом, если Генрих одержит победу, то "корона Франции будет немедленно передана нам без затруднений после его смерти":

"Ибо лучше для нас, кузен, навсегда решить эту войну между нами лично, чем допустить, чтобы неверующие посредством наших ссор разрушили христианство, чтобы наша мать Святая Церковь оставалась в расколе, а народ Божий уничтожал друг друга".

Это снова соответствует более ранним заявлениям Генриха, который предполагал, что англо-французский мир поможет положить конец папскому расколу и облегчить крестовые походы.

В "Gesta" говорится, что вызов на поединок дофину принесли герольд Гиени (Уильям Брюгге[533]533
  Уильям Брюгге (ок. 1375 – 9 марта 1450).532


[Закрыть], которому предстояло стать первым гербовым королем ордена Подвязки) и Рауль де Гокур, возглавлявший оборону Арфлера. Рассказ хрониста дословно воспроизводит формулировку вызова, что позволяет предположить, что он видел или слышал оригинальный текст. Например, в обоих случаях отмечается необходимость проведения совещания Карла VI, Генриха и дофина для согласования условий проведения поединка. Хронист добавляет два важных аспекта. Во-первых, хотя вызов не содержал ультиматума, "Gesta" заставляет Генриха сказать дофину, что он уже ждал его в своем городе Арфлере и будет ожидать ответа в течение восьми дней. Во-вторых, в "Gesta" поединок рассматривается как альтернатива другому решению, а именно: в течение восьми дней дофин, движимый состраданием к пролитию человеческой крови, "может заставить уступить ему [Генриху] права на корону Франции без дальнейших военных действий и заключить с ним мир". Неудивительно, что дофин не ответил, но Генрих подождал в Арфлере примерно до 6–8 октября, что позволило ему выдержать восьмидневный срок, а также время для доставки послания дофину. Это была полезная передышка и возможность подумать, пока Генрих планировал следующий этап кампании. Вскоре мы рассмотрим, почему он решил двигаться на север к Кале, но сначала мы должны рассмотреть его вызов дофину.

Вызов на личный поединок не был распространен в этот период. Более обычным, хотя и не слишком распространенным, была групповая схватка. Во время шотландской кампании 1400 года герцог Ротсей предложил Генриху IV, во избежании пролития христианской крови, провести схватку между 100–300 избранными воинами.[534]534
  Brown, "English campaign", 43. Для сравнения см. J.W. Honig, "Reappraising Late Medieval Strategy: The Example of the 1415 Agincourt Campaign", War in History, 19 (2012), 123–51.


[Закрыть] Генрих знал, что дофин не примет вызов и даже не ответит. Поэтому все преимущества были на стороне Генриха. Поскольку английскому и французскому посланнику было поручено вместе доставить вызов дофину, не было никакой возможности, чтобы он не был доставлен и обнародован при французском королевском дворе. Дофин не мог официально отказаться от вызова, опасаясь потерять лицо. Поэтому единственным вариантом для него было не ответить, но даже это было победой Генриха, поскольку означало отказ от борьбы, за себя и за свой народ. Если в начале года дофин послал Генриху теннисные мячи и оскорбительное послание, то этот вызов был ответом Генриха. Мы должны отбросить мысль о том, что Генрих предложил личный поединок, потому что дофин имел репутацию не воинственного человека. Людовику было всего восемнадцать лет, но два предыдущих лета он провел в походах. После его смерти 18 декабря 1415 года Николас де Байе, секретарь Парижского парламента, говорил о нем как о толстом и не очень ловком человеке.[535]535
  Дневник Николаса де Байи, клерка Парижского парламента, 1400–1417, ред. A Tuetey (SHF, 1885–8), ii, 231–2.


[Закрыть] Он также отметил, что "в последнее время" дофин стал ложиться спать по ночам и спать днем, и что он тратил деньги на изысканную одежду и свою часовню. Историки ошибочно считают, что это означает, что он развратничал, но комментарии де Байе соответствуют стандартной манере критики двора в период финансовых трудностей всего государства, а также могут относиться к болезни дофина, которая привела к его преждевременной смерти. Байе также говорит, что принц был "красив чертами лица" и что ему нравилась органная музыка. Дофин Людовик, несмотря на свою молодость, много работал, чтобы установить мир между бургундскими и "арманьякскими" сеньорами и сформировать вокруг себя свою партию приверженцев. Пьер Фенин[536]536
  Пьер Фенин (фр. Pierre de Fénin) – французский историк, родом из Артуа. Его хроника заключает в себе краткое изложение борьбы между бургундской и орлеанской ("арманьяками") партиями. Она разделена на две части: первая охватывает период от 1407 до 1422 г., вторая – первые пять лет царствования Карла VII. Хроника Фенина вошла в состав "Mémoires relatifs à l'histoire de France" (1837).


[Закрыть] говорит о нем, что "он искренне желал сохранить свой народ в мире".[537]537
  Fenin, 68.


[Закрыть] Поскольку дофин умер через несколько месяцев после Азенкура, вероятно, что у него уже были проблемы со здоровьем. Но тогда Жан Фузорис получил от Куртене информацию о том, что Генрих V страдал от той же болезни, что и он сам, был толстым и жаловался на слабость, особенно при подъеме.[538]538
  Fusoris, 236.


[Закрыть]

Есть еще один момент, который следует отметить в связи с этим вызовом. Предложение о том, что Карл VI должен остаться пожизненным королем даже в случае победы Генриха, как раз и было согласовано в договоре Труа 1420 года. Есть свидетельства того, что Генрих стоял за этой частью договора. Интригует мысль о том, что, возможно, эта идея возникла у него уже в 1415 году. Этот жест также раскрывает важный элемент религиозного представления Генриха о королевской власти, а именно неуместность низложения помазанного короля. В вызове дофину конкретно говорится о Карле как о "священной персоне", то есть о человеке, который был отмечен актом помазания. Аналогичные опасения могли лежать в основе перезахоронения Генрихом Ричарда II в Вестминстерском аббатстве вскоре после его собственного восшествия на престол. Однако, если в 1420 году Генрих имел все шансы стать наследником Франции по договору, благодаря союзу с герцогом Филиппом Бургундским после убийства отца последнего в сентябре 1419 года, то реальность его притязаний на французское наследство в 1415 году была крайне низкой.

Вызов, а вместе с ним и идея о том, что победитель станет наследником короля Франции, были лишь показухой. В действительности, ни один принц не позволил бы себе поставить судьбу государства на неопределенный исход поединка, и его результат не мог быть юридически обязательным для Карла VI. Вызов был уловкой, которая позволила Генриху сохранить дипломатическое и военное преимущество после падения Арфлера. вызов на поединок был преднамеренным оскорблением французов и, в частности, дофина. Генрих предполагал, что если французы дадут сражение, их возглавит дофин. Если его изобразить боящимся встретиться с Генрихом в одиночном бою, то его авторитет как полководца будет подорван в глазах войск самого Генриха. В этот момент необходимо было укрепить уверенность армии в своем короле, поскольку поход через вражескую территорию был неизбежен. Есть свидетельства того, что Генрих столкнулся с дезертирством войск в этот момент. В "Liber Metricus" говорится, что многие тайно сбежали, к неудовольствию короля.[539]539
  C. Given-Wilson, The Chronicle of Adam Usk 1377–1421 (Oxford, 1997), 257. Дезертиров иногда выслеживали, как это случилось с двумя мужчинами, набранными из Кидвелли для этой или более поздней кампании. (DL 7/1/25 document D).


[Закрыть] Более того, в армии Генриха были и те, кто советовал отказаться от кампании. По истечении восьми дней не было получено никакого ответа, не вернулся ни герольд, ни какой-либо другой посланец. "Gesta" связывает это непосредственно с решением короля отправиться в поход. Мы можем принять это как убедительное доказательство того, что король проинформировал свою армию об отправке вызова и отсутствии ответа.

Если верно, что де Гокур был послан с вызовом на поединок, мы видим ту же королевскую тактику. Гокуру пришлось бы объяснять, почему он был вынужден сдать Арфлер, а французскому двору напомнили бы о его собственной неспособности ответить на английскую агрессию. Тем самым англичане оказались бы еще сильнее. Но действительно ли де Гокур обратился к французскому двору в этот момент, точно неизвестно. У нас есть заявление, сделанное им в более позднем споре с Луи д'Эстутевилем.[540]540
  Nicolas, Appendix, 24–8.


[Закрыть] В нем он не упоминает, что его отправили с герольдом Гиени к дофину, но он подтверждает, что Генрих разрешил ему и еще примерно 260 человек покинуть город на том основании, что "многие из нас были очень больны". Условием было то, что они должны были предстать перед королем в Кале на праздник Святого Мартина, 11 ноября. Это может быть воспринято как подтверждение того, что Генрих уже решил идти в Кале, и что он рассчитывал быть там к этой дате. Однако в "Gesta" говорится, что де Гокур и его соратники должны были сдаться в Кале королю или его лейтенанту или специально назначенному заместителю. В "le Héraut Berry". говорится, что они должны были сделать это только в том случае, если король не вступит в бой до того, как он достигнет Кале, но нет уверенности, что это входило в условия их освобождения.

Планы Генриха после осады

Хронисты единодушны во мнении, что Генрих решил идти из Арфлера прямо в Кале. Однако в письме, отправленном в Бордо из осадного лагеря 3 сентября, Жан Бордю сообщал, что слышал, будто Генрих не собирался входить в Арфлер после его взятия, а хотел остаться в поле, добавив, что "через некоторое время после взятия города он намерен отправиться в Монтивилье, оттуда в Дьепп, затем в Руан и потом в Париж".[541]541
  Sources, 445–6.


[Закрыть] Если это правда – а у нас нет других сведений о намерениях Генриха на этом этапе, – то король изменил свое решение. Возможно, Генрих всегда намеревался после взятия Арфлера провести армию через Верхнюю Нормандию в Кале, следуя по стопам Эдуарда III, вплоть до того, чтобы вызвать французов на бой в Понтье, части земель, переданных англичанам по "Великому миру". Поход Генриха к Сомме можно было бы рассматривать как подтверждение этого желания, но мы знаем, что когда он прибыл к месту переправы через реку Эдуарда у Бланштака, он посчитал, что французы на другом берегу Соммы слишком сильны, и поэтому изменил направление похода. Это говорит о том, что он не включил сражение в свой план похода на север. Все хронисты говорят о том, что он стремился как можно быстрее добраться до Кале. В "Gesta" говорится о том, что запасы провизии были на восемь дней, чего как раз хватило бы для похода.

Идея о том, что поход к Кале был результатом его желания сражаться, неправдоподобна. Если бы Генрих хотел вступить в бой с французами, он бы двинулся к Руану, где, как он должен был знать, собирались французы. Более вероятно, что он хотел отвлечь французов от долины Сены. Арфлер был потенциально уязвим, потому что ни одно другое место поблизости не было занято англичанами для создания внешней обороны города. Бургундские хронисты утверждают, что они пытались это сделать, но им помешали французы. Так это было или нет, но Генрих, несомненно, оставил свое единственное завоевание незащищенным. Это также может помочь объяснить, почему он решил совершить поход по суше, так как это позволило бы ему оставить часть королевских кораблей для защиты Арфлера со стороны моря. После падения Арфлера Генрих явно решил, что больше не сможет вести осад городов. Осада Арфлера уже отняла силы, а зима приближалась. Осады создавали не меньшие трудности как для осаждающего, так и для осажденного в плане снабжения продовольствием. Хотя теперь он мог доставлять продовольствие через Арфлер, было слишком много ртов, которые нужно было накормить, и он не мог позволить кампании продолжаться долго. Кроме того, французы собирались в Руане, осада которого была гораздо более грозным испытанием, чем Арфлер, и, следовательно, слишком сложной целью, чтобы пытаться его взять. Бордю в своем письме в Бордо от 3 сентября предположил, что у короля есть план захвата Дьеппа. Однако время похода к Кале не было предпринято никаких попыток взять этот город. Поскольку Генрих оставил в Арфлере всех своих артиллеристов, а также плотников, которые делали башни и оборонительные сооружения, можно предположить, что он оставил там и свои пушки. Он не был бы в состоянии вести осаду в любом другом месте. Поэтому складывается впечатление, что Генрих стремился как можно быстрее добраться до Кале.

Несколько английских хроник сообщают, что король обсуждал со своим советом, что делать. Псевдо-Эльмхем излагает два варианта: безопасное возвращение в Англию по морю или сухопутный поход в Кале, во время которого армия может подвергнуться нападению французов и другим опасностям. Этот текст, а также "Gesta" и Тит Ливий свидетельствуют о том, что большинство советников Генриха предпочитали первый вариант. Поскольку одна победа уже была достигнута, какой смысл подвергать себя риску поражения? Интересно, что Тит Ливий, писавший под покровительством герцога Глостера, назвал Кларенса представителем тех, кто хотел сразу же закончить кампанию. Это, несомненно, должно было подчеркнуть превосходство младшего брата Генриха, который был ранен при Азенкуре, в то время как Кларенс был отправлен домой. К моменту написания хроники Тита Ливия Кларенс и Генрих V были уже мертвы, поэтому правдивость его сообщения не могла быть поставлена под сомнение. Тем не менее, представляется вероятным, что имело место серьезное обсуждение того, каким должен быть следующий шаг, и что собственные планы Генриха не разделялись всеми. Здесь важно отметить, что во время осады король потерял одного из своих ближайших доверенных лиц, Ричарда Куртенэ, который погиб от дизентерии. Другой его близкий друг, граф Арундел, был тяжело болен и вернулся домой 28 сентября.[542]542
  E101/47/1 (список отряда, представленный в виде счета после кампании).


[Закрыть] Однако, как и при подготовке к вторжению, воля короля должна была возобладать. Для хронистов, писавших с оглядкой и полной уверенностью в благословении Бога на короля-победителя, это давало возможность подчеркнуть его веру в божественное вмешательство, а также связать его с Иудой Маккавеем, часто приводимым примером воина, который победил вопреки всему. Автор "Gesta" снова проводит эту связь, когда один из рыцарей Генриха якобы просит больше людей накануне битвы.

"Gesta" объясняет решение Генриха отправиться к Кале в ретроспективе, ссылаясь на то, что "немногие победят многих, если того пожелает Бог". Другими словами, битва была предопределена Богом, что бы ни решил сделать Генрих. Тит Ливий и Псевдо-Эльмхем дают более практическое представление о мыслях короля. Если бы он бежал, французы сказали бы, что это произошло из-за страха и что он тем самым отказался от своих прав на корону Франции. Вполне вероятно, что Генрих также не был уверен в том, что сделал достаточно, чтобы произвести впечатление на своих английских подданных. Если бы он отправился домой по морю, то оставил бы Арфлер уязвимым и мог легко потерять всё, что завоевал, и ничего не получить за деньги и усилия, вложенные в кампанию. Помните, что Фузорису было сказано, что если Генрих вернется домой быстро, ничего не добившись за все понесенные расходы, подданные его не примут.[543]543
  Fusoris, 247–9.


[Закрыть] Лучше, в таком случае, пойти на компромисс. Английская армия совершит быстрый марш через французскую территорию. Преимущество такого похода заключалось в том, что он показал французскому населению, что Генрих – сила, с которой нужно считаться. Если бы армия двигалась достаточно быстро, она могла бы добраться до Кале без риска потерпеть поражение и потерять лицо. Тогда Генрих мог бы снова вторгнуться во Францию. В этом контексте важны комментарии "Religieux", единственного французского хрониста, который упоминает о каких-либо дебатах в английском лагере о том, что делать дальше:

"…По совету своих самых важных людей Генрих не хотел доверять сомнительной участи военного столкновения с войсками, столь неравными по численности. Поэтому он решил отправиться в Кале и там дождаться весны, более подходящей для военных действий".

Другими словами, Кале мог стать зимним пристанищем для короля и хотя бы части его людей, каким был Бордо для Черного принца в 1355–56 гг.[544]544
  Шотландский хронист Уолтер Боуэр, писавший в 1440-х годах, отмечает, что "он планировал перебраться со своей армией в 12.000 человек в Англию на время, чтобы восстановить силы", хотя он не упоминает Кале (Scotichronicon by Walter Bower, vol. 8, ed. D.E.R. Watt (Aberdeen, 1987), 85).


[Закрыть].

Было и еще одно практическое соображение. Провести армию по суше, где она могла частично питаться за счет вражеской территории, было гораздо проще и дешевле, чем перевозить ее по морю. Чтобы доставить свои войска во Францию, Генрих в первую очередь полагался на наемные суда из Голландии и Зеландии, которые теперь вернулись домой.[545]545
  В "Chronique de Ruisseauville" (Sources, 125) отмечается, что Генрих не смог вернуться из Арфлера, потому что корабли из Голландии и Зеландии вернулись в свои земли, а английские корабли были разбиты в море сильными бурями и штормами.


[Закрыть] Если бы Генрих решил доставить всю свою армию домой по морю сразу после осады, это потребовало бы нового найма и реквизиции судов. Гораздо проще было бы отправить людей домой из Кале в Дувр или Сандвич, поскольку это был более короткий маршрут с регулярным судоходством. Чтобы доставить больных в Англию из Арфлера, требовалось использовать только королевские корабли и несколько небольших торговых судов, тем более что лошади тех, кто отправлялся домой, оставались с армией во Франции. Например, граф-маршал был доставлен обратно в Портсмут с двенадцатью своими латниками и сорока пятью лучниками, а 138 человек из его отряда, оставшихся в армии, получили лошадей своих больных товарищей, что в общей сложности составило 537 лошадей.[546]546
  E101/47/37.


[Закрыть] Граф и его люди были доставлены обратно на корабле "Николас оф Халл" по договоренности с его хозяином. В эвакуации больных были задействованы корабли из Ситона, Дартмута, Плимута, Хартлпула, Бостона, Колчестера и Сэндвича, которые также перевозили людей в Англию, но это было сделано по найму, а не по принуждению.[547]547
  E101/44/30 m.16.


[Закрыть]

Начало похода Генриха к Кале совпало с началом второй четверти службы войск по контрактам. Раздав свои драгоценности за большие будущие расходы, поскольку для их выкупа необходимо было собрать достаточно средств к 1 января 1417 года, Генрих не собирался допустить, чтобы капитаны не выполняли свои обязанности по контракту. Это нанесло бы ущерб его чести как короля. Помните, что его капитаны заключили контракт на целый год. В Англии уже искали подкрепления. 5 октября герцог Бедфорд приказал шерифам Лондона объявить, что "все рыцари, эсквайры (armigeri) и лучники (valetti), желающие отправиться в Нормандию", должны явиться к епископу Винчестерскому для получения жалования.[548]548
  London Letter Book I, 159.


[Закрыть] Позже в этом месяце были предприняты попытки набрать дополнительные войска в Англии, хотя впоследствии они были отменены.[549]549
  E403/622, m.3 (запись под 23 октября).


[Закрыть] Городские счета Булони сообщают нам, что Кларенс прибыл в Кале 12 октября.[550]550
  Deseille, 422.


[Закрыть] Возможно, это было по пути в Англию, но также можно предположить, что Генрих намеревался вернуть заболевших в армию позже. Пропуск скрепленный королевской печатью разрешавший их отъезд, просто позволяли им вернуться в Англию; они не расторгали контракты, хотя на практике именно это и произошло, поскольку кампания закончилась вскоре после второго квартала службы. В "Списках выдачи" есть свидетельства того, что в середине октября некоторым заболевшим лордам были отправлены письма с печатью тайной канцелярии, чтобы они как можно скорее отправили свои отряды к королю, хотя позже это было отменено.[551]551
  E403/621 (Гилберт, лорд Талбот, Хамфри Стаффорд, Роджер Лече, Томас Кларелл и другие).


[Закрыть]

Таким образом, в основе похода к Кале лежала навязчивая идея Генриха и его королевская воля. Его намерением было быстро продвигаться к Кале, но, конечно, он не мог быть настолько наивным, чтобы думать, что французы не попытаются его перехватить. Хотя он не стремился к битве, а, скорее, прилагал все усилия во время похода, чтобы избежать столкновения, пока у него не оставалось выбора, он, несомненно, должен был понимать, что его могут заставить сражаться. Поэтому в данном контексте важно рассмотреть, насколько большая армия все еще была в его распоряжении. Согласно хроникам, одной из причин, по которой его советники выступали за немедленное возвращение домой, было то, что английская армия, как говорится в "Gesta", "с каждым днем становилась все меньше".