Текст книги "Глубокий чёрный (ЛП)"

Автор книги: Энди Макнаб

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 19 страниц)

Ему это нравилось. Но это была правда. «Вы же знаете, компании должны заботиться о своих сотрудниках. Там творится настоящее безумие. Но я сам служил. Девятнадцать лет в 82-м полку. Чертовски горжусь этим».

Я подумал, что, возможно, сейчас самое время взяться за дело и стать белым. «Напоминает мне Боснию…»

Он стряхнул крошки с бороды и покачал головой. «На один концерт я так и не попал. У нас было не так уж много работы». Он кивнул в сторону французов. «Эти сдающиеся обезьяны, которые едят сыр, забрали большую часть».

Я улыбнулся, когда он засунул в рот очередной кусок сыра. «Что ж, похоже, боснийцы вот-вот сравняют счёт. Я слышал, они здесь в полном составе. Столкнулись ли вы с кем-нибудь по пути?»

Он покачал головой. «Не в игре в реконструкцию». Он подмигнул мне так, что напряглись почти все мышцы его лица. «Может, какая-то другая игра? У тебя там особый интерес?»

Я не ответил. «Касио» слегка заискрился, и отец Джонни начал наигрывать мелодию из фильма «Бонанзы». Война или нет, а семью кормить надо. Он щёлкал пальцами, закрыв глаза, словно музыка была вытатуирована у него под веками.

«Скажите, как долго вы здесь пробудете?»

«Не знаю», – сказал я. «Неделю или около того?»

«Круто, может, мы столкнёмся. Познакомишься с моим сыном».

В нашу сторону направились два человека с пулевидными головами, вооруженные MP5. Им не хватало только микрофонов, и они могли бы объединиться с боевиками CPA в аэропорту.

Джейкоб поднял руку, когда они подошли к нашему столику. «Привет, ребята, почти готово». Он закончил запихивать ломтики яйца в последнюю булочку и сплющил её в левую руку, затем встал и протянул мне другую руку для пожатия. «Приятно познакомиться. Слушай, я не расслышал твоего имени…»

«Ник, – сказал я. – Я тоже рад познакомиться. Надеюсь, ты увидишь своих сыновей».

Он кивнул. «Ага, я тоже на это надеюсь, Ник. Может, завтра увидимся». Его глаза заблестели. «Я присмотрю за тобой, боснийскими девушками…»

Он подошёл к двум BG и похлопал каждого по плечу. «Ну что, ребята, пойдём делать сок».

Он исчез под последние аккорды «Bonanza», и я допила остатки «Нескафе». Джейкоб, возможно, прав, это был Крейзивилль, но я определённо приняла правильное решение, приехав сюда.

32

Десять минут на пиво, чёрт возьми. Я пошёл и присоединился к соревнованию двойников Саддама на диванчиках; просто не стал пытаться заодно и накуриться до смерти.

Из отеля постоянно входили и выходили люди, и я узнал одного. Это был Роб, который собирался уходить. Он был один, без ламинированного удостоверения личности на шее, но с старым полуавтоматическим пистолетом на поясе. Паркеризация стёрлась, обнажив тусклую сталь. В руке он держал незаряженный АК версии Para. У него был более короткий ствол, чем у обычной штурмовой винтовки, и складной приклад. Отлично подходит для ближнего боя или для использования в машине. Он тоже поизносился за несколько лет.

Он поймал мой взгляд и улыбнулся. Теперь всё было иначе: мы были предоставлены сами себе. Я с трудом поднялся с дивана. «Привет, приятель, я думал, ты умер!»

Его большой нос сморщился в ухмылке. «Что происходит, ты на трассе? Я думал, ты бросил учебу много лет назад».

«Вроде того. Я работаю на одного американца. Журналиста. Он приехал сюда, наверное, на неделю, чтобы сделать фотографию. Боснийский парень, здесь, в Багдаде, можете в это поверить».

Он мог бы. «Здесь происходит много чего ещё более странного – слушай…»

Трое бывших немецких парашютистов пели полковую песню у недавно установленного бедуинского шатра, а двое русских, заряжавших магазины АК, переговаривались о шуме. Судя по их коротким стрижкам, татуировкам и шрамам, они провели в Чечне больше времени, чем в Москве.

«А ты? В какой фирме работаешь?»

«Ни один из этих придурков». Роб всегда хотел идти своим путём. «Я работаю на одного узбека – он занимается нефтяным бизнесом».

«Останешься здесь?»

«Нет, Аль-Хамра. Знаменитый своим бассейном, прохладным пивом и танцовщицами. Предположительно. Там не так хорошо охраняется, как здесь, но он человек скрытный и привык к небольшим скандалам, если вы понимаете, о чём я. Поэтому я и присматриваю за ним последние три года. Он, как ни странно, хороший человек».

«Еще лучше. Как долго ты здесь?»

«Четыре, пять дней? Мы не уверены. Но не больше недели. Я пришёл забрать эти чёртовы штуки». Он взвесил АК. «Три пятьдесят они хотели за эту кучу дерьма». Он снова сморщил нос, когда ему пришла в голову мысль. «Что ты делаешь сегодня вечером? CNN тут устраивают вечеринку у бассейна».

«Без воды?»

Мой помощник принёс пиво. Этикетка была похожа на баварскую, и, вероятно, сварили его где-то поблизости. В мусульманских странах, подобных этой, никогда не было проблем с алкоголем, даже в ресторанах. Просто приносишь своё и спрашиваешь, можно ли его пить.

Я дал парню пятнадцать долларов вместо пяти, которые он просил. Десять долларов были на то, чтобы он вернулся утром с оружием. Когда он ушёл, я повернулся к Робу: «Во сколько начало?»

«Восемьдесят? Ты ведь всё равно здесь».

Мы пожали друг другу руки, и я наблюдал, как он заряжает магазин своего АК, направляясь к двери.

Прошло, должно быть, больше часа, прежде чем я услышал внезапный звук крупнокалиберного пулемета, а затем короткие очереди из калибра 5,56, оба с расстояния менее трехсот-четырехсот метров.

Джерри влетел в главный вход так, будто у него хвост горел. «Слышишь? Чёрт…»

Я встал. «Есть ли успехи в мечети?»

«Нет. Абсолютно ничего. Попробую ещё раз в Магрибе». Его взгляд обвёл происходящее в вестибюле. «Из Вашингтона новостей тоже нет. Буду звонить дальше. Знаю, если он узнает, то и мы узнаем».

«Ну, давай, расскажи мне сейчас. Мы здесь, так что это неважно. В какой газете он работает?»

Его взгляд приковался к моему. Это был последний раз, когда он мне сказал: «Слушай, Ник, ты же знаешь, как обстоят дела с источниками. Я не могу и не буду говорить «зип». Он потеряет работу, чувак, всё. Мы должны уважать это дерьмо».

Конечно, он был прав. Но это не мешало мне узнать.

У него возникла следующая мысль: «Хочешь воспользоваться телефоном?»

Я покачал головой.

«Ты что, Билли-без-друзей?»

«Что-то в этом роде». Я поднял пиво. «Вот, для вас. Я не притронусь к этой дряни».

Пока мы шли к подъемникам, он забрал у меня сумку.

«Ты всю ночь дома сидишь, чтобы их пить?» – я нажал кнопку вызова лифта. «Или хочешь пойти на вечеринку и, может быть, найти Нухановича?»

33

В дверь постучали. Это не мог быть Джерри. Он давно ушёл в мечеть, чтобы успеть на Магриб на рассвете. Я открыл и увидел двух стариков с сигаретами во рту. Один протянул мне кусок мыла и полотенце. Другой дал мне тонкие простыни, посеревшие после нескольких сотен стирок. Всё провоняло сигаретами.

Я попробовал включить душ, и из-под крана потекла холодная вода, поэтому я прыгнул под неё, пока она не кончилась. Радио 1970-х годов, встроенное в изголовье кровати из пластика, было настроено на «American Free Radio» и передавало кантри-н-вестерн.

Когда я вышел, солнце уже садилось. Я выключил радио и включил паровой телевизор, настроенный на какую-то снежную версию CNN, но, по крайней мере, звук был приличный. Единственный другой канал показывал футбольный матч.

Не желая стать объектом сегодняшних учебных стрельб, я выключил свет, вышел на балкон и посмотрел на тысячи спутниковых антенн, которые росли на крышах, словно сорняки.

Откуда-то издалека доносился грохот автоматического оружия. Ещё несколько очередей из более тяжёлого автоматического оружия, вероятно, калибра 7,62 мм, из АК, были встречены мощным огнём американцев, использовавших более лёгкие патроны калибра 5,56 мм. Затем посыпался шквал более тяжёлых пуль, вероятно, калибра 0,50 мм, и на этот раз я увидел, как трассирующие пули взмывают в последние минуты сумерек с другого берега Тигра.

Всё прекратилось так же быстро, как и началось, но затишье продлилось недолго. Над головой с грохотом пронеслись два боевых вертолёта «Апачи», их силуэты казались чёрными на фоне вечернего неба. Кто-то наверняка пожалеет, что не лег спать пораньше.

Они пролетели над рекой, и через несколько мгновений один из них открыл огонь, обстреливая берег. Было странно наблюдать с того самого места, где была снята большая часть этих шокирующих кадров, наблюдая, как один и тот же район снова и снова подвергается обстрелам.

Внизу, у меня под ногами, продолжалась подготовка к вечеринке у бассейна, словно всем было совершенно всё равно, что происходит по ту сторону камыша. Либо они чувствовали себя неуязвимыми к нападению, либо хотели верить в это. Пластиковые столы прямо из того же сарая, что и B&Q, тащили на траву вокруг всё ещё пустого бассейна, а пара больших барбекюшниц из бочек с маслом уже была на ходу.

Ещё один короткий контакт прогремел где-то по городу, а затем сразу же раздался взрыв. Никто не прекращал своих дел. Ничто не имело значения за садовой стеной и нашей американской защитой. Палестина была маленьким оазисом, островком безопасности.

Я посмотрел на небо. Ни трассера, ни дыма не было видно. Пришло время выпить пива.

Лифт подпрыгивал на каждом этаже, пока я спускался в вестибюль.

Из кружки, которую ребята нашли за стойкой, я сделал глоток «Нескафе», пробуя, как он горяч. Здесь оставалась всего пара «Иракцев», возможно, потому что все яйца и сыр уже съели. Касио и гитара всё ещё были на месте, но проигрывателя нигде не было видно. Жаль: отец Джонни Кэша меня полюбил.

Я услышал Джейкоба раньше, чем увидел его: он поднимался по лестнице, прощаясь со своим помощником. Он увидел кого-то, с кем можно поговорить, и улыбнулся мне. «Эй, Ник, тебя приклеили к сиденью?»

Я встал, и мы пожали друг другу руки, а он попросил принести три чашки кофе сразу – разве у них не нашлась еще одна кружка?

«Как прошли твои полдня, Джейкоб?»

«О, просто нужно было проверить кое-какие дела. Надо же быть в курсе. Слушай, а где твой репортёр? Как его зовут? Ложится пораньше спать?»

Я думал, он снова подмигнет. «Джерри. Нет, он ушел в мечеть».

Официант принёс первые два кофе и начал наливать молоко. Джейкоб поднял руку. «Нет, после заката – винный». Он повернулся ко мне. «Ну, я тут с несколькими людьми для тебя поговорил. Ничего не слышал о боснийцах. А ведь должны были – в каком-то смысле это очень маленький городок».

У Джейкоба был асбестовый рот. Он уже взял вторую чашку, когда официант принёс третью. «Если я могу что-то ещё для вас сделать, просто дайте знать, слышишь? Может, я смогу вам что-нибудь подсказать».

У меня начинало возникать неприятное чувство насчёт Джейкоба. Он был слишком услужлив. «Честно говоря, мне плевать на боснийцев. Мы просто закидываем сеть и смотрим, что в неё попадётся».

Третья чашка вот-вот должна была быть уничтожена. «Знаешь что, я буду держать глаза открытыми. В какой ты комнате, на случай, если решишь отлепиться отсюда?»

Я сказал ему, и мы пожали руки. «Спасибо, Джейкоб. Спасибо. Желаю вам завтра хорошо провести время с вашим сыном».

«Конечно, поговорим позже».

Я оставил его и спустился в вестибюль, чтобы дождаться Джерри. Он мог столкнуться со своим аятоллой в мечети, но я на это не рассчитывал. Сегодня вечером я посмотрю, кто там ходит. Босниец точно запомнится.

34

Совсем рядом раздалась жуткая автоматная очередь. С того места, где я стоял, у главного входа, трассирующие пули, казалось, взлетали прямо в небо. Это был не обязательно прямой контакт. В конце концов, был четверг вечером. Я вышел в сад посмотреть, не пришёл ли кто-нибудь пораньше. Музыки ещё не было, но пара ребят готовила барбекю. Они совершенно не интересовались перестрелками, пересыпая уголь из бумажных мешков в две обрезанные бочки из-под масла.

Я подошёл к бассейну. С того места, где я стоял, дна не было видно, но я слышал хор хрюканья и ритмичное шлепанье бегущих ног. Я подошёл к самому краю и заглянул туда как раз в тот момент, когда в небо взмыл очередной поток трассирующих пули. Я увидел в полумраке тренировавшуюся голову с короткими, влажными, жесткими рыжими волосами. Последний раз я видел Дэнни Коннора в Северной Ирландии в 1993 году – разумеется, в спортзале.

Он ходил туда-сюда по бассейну, полностью сосредоточенный на работе. Я наблюдал за ним несколько минут, раздумывая, стоит ли прерывать. Он добежал до одного конца, сделал двадцать отжиманий, развернулся, побежал к другому и сделал несколько приседаний. Я начал улыбаться, как идиот. Девизом Коннора всегда было: «Я тренируюсь, значит, я существую». Ну, после того, как он женился, так и стало. До этого было: «Тренировки + много = женщины, которых тянут». В те дни ему приходилось много тренироваться, чтобы получить шанс. Его лицо было покрыто шрамами от прыщей; оно выглядело так, будто его кто-то жевал. Акцент тоже не играл ему на руку. Он родом из того уголка Глазго, где все говорят как Раб К. Несбит на спидах. Коннор не родился, он делал звёздные прыжки прямо из утробы матери. Я работал с ним с перерывами в конце восьмидесятых и начале девяностых. За все это время в каждом его разговоре слышался вопрос: «Ты уже сделал свое?»

«Эй, Коннор! Ты намазался жиром!»

Он остановился, но присел, чтобы сделать несколько приседаний, и посмотрел вверх. Я стоял и улыбался, но он не отреагировал. Он побежал в другую сторону и начал делать несколько бёрпи.

Я крикнул: «Коннор, ты придурок. Это Ник!»

«Да, я знаю, не стоит затирать имя. Ты уже сделал своё?»

Я села на край бассейна, болтая ногами, пока он с грохотом поднимался и опускался.

Однажды мы были вместе на ОП, наблюдая за фермой. У ПИРА был тайник с оружием в одном из амбаров. По нашим данным, в течение следующих восьми дней прибудет подразделение ASU [действующее подразделение], чтобы забрать оружие для атаки. Нас в группе было четверо, и мы лежали там уже пять или шесть дней. Один постоянно находился на позиции, наблюдая за целью; другой постоянно прикрывал тыл. Двое отдыхали или работали на радио.

Успех этих работ зависел от честности друг с другом, а не от мужественности. Если ты устал и тебе нужен был отдых, ты просто говорил об этом. Это лучше, чем блефовать и засыпать на холостяцкой ночлежке как раз в тот момент, когда появился ASU. Неплохо было обернуться и сказать: «Можно мне кого-нибудь подменить, потому что я влип?»

Мы сидели в низине в лесном массиве, без какой-либо защиты, кроме снайперских костюмов Gore-Tex и винтовок M16. Коннор отрабатывал свои два часа на охоте, прикрывая цель. Я лежал позади него, держа оружие наготове, но отдыхал. Я почувствовал, как чей-то ботинок уперся мне в плечо, и, подняв глаза, увидел, как он жестом приглашает меня подойти, не спуская глаз с сарая. Мне показалось, он что-то заметил, но нет. «Подмени меня на полчаса, ладно?»

Никаких проблем. Я взял бинокль и занял позицию за ГПМ (универсальным пулемётом). Коннор отполз назад, и я решил, что он либо пригнулся, либо гадит в пищевую плёнку – мы никогда не оставляли ничего, что могло бы выдать наше присутствие – поэтому, услышав его приглушённое хрюканье, я даже не стал оглядываться. Десять минут спустя он всё ещё был в ударе: этот ублюдок отжимался. Он продолжал так целых полчаса, а потом скользнул ко мне, потный, но довольный. «Мне нужно было немного». Он глотнул кислорода. «Прошла почти неделя».

Двадцать минут спустя он спустился по лестнице на землю. Его беговая майка и шорты промокли насквозь. Его тело, возможно, было храмом, но всё остальное было далеко не произведением искусства. Он не мог исправить ущерб, который годы работы на Ближнем Востоке нанесли бледной коже, характерной для рыжеватых лобковых волос. Кожа вокруг глаз и рта была морщинистее, чем рубашка бармена. Миссис Коннор называла их морщинами смеха, но ничто не казалось таким уж смешным. По крайней мере, ему.

Я протянула руку. «Все в порядке?»

Он окинул меня оценивающим взглядом. «Ты в ужасном состоянии. Ты всё ещё в форме?»

«Нет, был занят, приятель».

«Эй, моему сыну девятнадцать, он сейчас учится в университете».

Я был ошеломлён. Коннор отклонился от темы. Может, он считал меня безнадёжным кандидатом, когда дело касается бога тренировок. «Такой старый?»

«Ага. Я заливаю его только два раза в день». Это не заняло много времени. Он был на двадцатисекундном цикле. «Я бы лучше поплавал, но эти ублюдки не наполняют бассейн. Знаешь, могут – я слышал, в других отелях так делают, но эти ублюдки не наполняют».

Мне не терпелось сказать ему, что в Аль-Хамре полный бассейн, но мне пришлось бы провести здесь всю ночь, слушая его гудки по этому поводу.

«На кого вы работаете?»

«CNN. Это хорошая команда. Я с ними с Рождества. Мы приехали из Кувейта вместе с морскими пехотинцами. Сначала было сложно пройти обучение, но теперь всё в порядке. Если бы этот чёртов бассейн работал, я бы мог получить что-нибудь стоящее».

«Как здесь?»

Словно в ответ, где-то за пределами безопасного сада по улицам прогремела еще одна очередь из АК.

«Белфаст в десять раз больше. Мне жаль этих янки. Они понятия не имеют, что делают. Их не учили всему этому дерьму». Он стоял, уперев руки в бока, тяжело дыша. «Даже во время войны мы укрывались на ночь, и они не высылали патрули зачистки. А утром сигналили, что по ним попали. Ради бога! Я сам вывел два американских патруля, просто чтобы убедиться, что мы в безопасности».

Сразу за стеной раздался мощный шквал выстрелов из АК. На этот раз все пригнулись. Потом мы услышали женские трели. Всё было нормально. Это была свадьба.

35

Коннор указал на шум. «Янки всё ещё не разобрались с четверговыми вечерами. Свадьба начинается, янки думают, что по ним стреляют, и открывают ответный огонь. Гости на свадьбе злятся, начинают стрелять в ответ, и вскоре все пригибаются. Вот что я тебе скажу: будь осторожен – никто не понимает, что, чёрт возьми, происходит».

Коннор всё ещё гудел, говоря об американцах, что ему всегда нравилось. Я подумал, не потому ли, что они не понимали его акцента.

«Янки считают, что боевики натягивают сырную проволоку поперёк дорог, чтобы отрубать им головы, пока они с визгом проезжают на своих «Хаммерах». Но знаете что? Местные жители просто протягивают кабели из тех частей города, где есть электричество, и запихивают их в свои дома. Обезглавливание, чёрт возьми, – им просто хочется поставить чёртов чайник!»

Он разразился смехом, когда на горизонте пронеслось ещё несколько трассирующих пуль, а через долю секунды раздался грохот выстрелов. «Вот они снова. Скоро начнётся вечеринка. А после этого уже будет самое интересное».

«Есть ли правило «не стрелять, пока не закончится конфетти»?

«Что за хрень? Они даже не знают правила двадцати минут. Мне пришлось им рассказать вчера, пока мы их снимали».

Одно из правил городской партизанской войны заключается в том, что если вы неподвижны более двадцати минут, у партизан будет время отреагировать и начать атаку.

Коннор рассмеялся. «Мне должны платить больше, я тренирую армию США! Держу пари, у них там полноценный спортзал».

Грохот гусеничной техники доносился откуда-то с нескольких улиц. Бронетанковые войска были в движении. «Я столкнулся с Робом Ньюманом и Гэри Маки. Не вместе, но они в городе».

«Да, блядь, этот Маки, ублюдок. У него есть спортзал. А у меня – только нижняя часть этой хреновины. Зато меня там хоть током не бьют».

На этом разговор, похоже, для Коннора закончился. Он повернулся и ушёл, зажав одну ноздрю пальцем, а другую вытер на траву.

«Вы слышали о боснийцах в городе?»

«Да, эти ублюдки не теряли времени, привозя своих шлюх. Они уже разобрались с борделями. Эти грязные жирные ублюдки из НПО скоро начнут тратить свои деньги».

«Я имею в виду боснийского аятоллу по имени Нуханович».

«Какого хрена сюда приезжает боснийский аятолла? У них своих хватает».

Я пожал плечами. «Точно так и думал. Ты пойдёшь на вечеринку позже?»

«Какого хрена?»

Конечно. Он вернётся в свой номер в отеле, чтобы выпить несколько пинт апельсинового сока или что там сейчас модно, и расслабиться.

«Увидимся, Коннор. Я останусь здесь, если что-нибудь услышишь».

«Да. Не забудь занести. Разберись уже, черт возьми».

Вечернее празднование медленно набирало обороты. В саду устанавливали динамики, а барбекю пылал. Я вернулся в вестибюль.

Не только военные подрядчики и охранные компании зарабатывали деньги после того, как армия отслужила своё. Бары и публичные дома росли как грибы после дождя. В этом не было ничего нового – даже у римлян были свита, – но условия для этих девушек были совершенно иными. Они не были самозанятыми проститутками, приехавшими сюда ради лёгкой наживы для себя и своих семей. На Балканах ни для кого не было секретом, что сети торговцев людьми действовали через Черногорию в Боснию и Косово.

Белая девушка, которую, по словам посредника, он может мне найти, вероятно, была какой-то бедной девчонкой, которую похитили или обманули, а затем контрабандой провезли и заставили «возвратить долг» хозяевам. Сейчас заполучить этих девушек было так же легко, как и во время войны, когда обе стороны продавали своих пленниц. Объявления в газетах в таких местах, как Молдавия или Румыния, гласили о высокооплачиваемой работе официантками и барменами на Балканах. Когда девушки прибывали на новые места работы, их забирали. У них отбирали паспорта, и следующее, что они осознавали, было то, что их продали в секс-рабынь. Похоже, боснийцы расправляли крылья и устремлялись в мир, а не ограничивались Европой.

Едва я добрался до бара, как главные двери распахнулись. Толпа хлынула внутрь, скандируя и хлопая в ладоши, а женщины запевали индейский йодль.

Следующей была невеста, разодетая до блеска в просторном белом платье. Она была молода и очень красива. Неудивительно, что жених рядом с ней сиял, выглядя очень элегантно в своём блестящем костюме. Подружки невесты были в розовом и выглядели как маленькие принцессы, с диадемами и всевозможными украшениями в волосах.

Они хлынули направо и по коридору, вероятно, направляясь в один из конференц-залов. Женщины были в брючных костюмах или платьях, мужчины – в костюмах или кожаных куртках. Это могла быть свадьба где угодно в Ливерпуле, только вот эти были безоружными. Вероятно, им пришлось оставить свои АК в сарае B&Q.

Джерри вышел в конце конги, хлопая и улыбаясь как можно шире. «Здорово, да?» Он ухмыльнулся. «Жизнь продолжается».

Мы направились к лифту.

«Как успехи?» Я осмотрел его одежду с багдадского рынка: полиэстеровые брюки и блестящие пластиковые туфли. Они отлично сочетались с лаймово-зелёной рубашкой. Он выглядел как один из гостей свадьбы. «В мечети, я имею в виду. Вижу, в магазине одежды у тебя ничего не было».

«Да, забавно. Я не совсем уверен. Но вот что я тебе скажу: он определённо здесь». Он оглядел остальных в лифте. «Позже».

Мы поднялись на шестой этаж. Впервые мы были одни. «Он здесь, Ник. Никто ничего не сказал, но ты же знаешь, когда они не могут посмотреть тебе в глаза. Этот ублюдок где-то здесь. Мне пришлось уйти довольно быстро – некоторые ребята были не в восторге от того, что кто-то задаёт вопросы. Есть вопросы. А ты?»

«Я поговорил с одним из военных подрядчиков и ещё парой знакомых. Может, узнаю на вечеринке. Ты придёшь?»

Он оглядел меня с ног до головы. «Конечно. Главный вопрос: как думаешь, пиво будет холодным?»

«Мне всё равно, я не буду это пить. Не на работе же».

36

С балкона Джерри, где я стоял, Багдад теперь представлял собой лоскутное одеяло из света и тьмы. По ту сторону Тигра целые кварталы были погружены в кромешную тьму; я представлял, как их пересекают кабели, чтобы местные жители могли кипятить чайники. Рядом с ними на нескольких улицах мерцали фонари, а целые кварталы были довольно хорошо освещены, вероятно, благодаря генераторам, подобным нашему, которые гудели на тягаче с надписью «Подарок от народа Японии».

«Ты уже привела себя в порядок?»

Я задернул за собой шторы, чтобы не стать чьим-то разминочным выстрелом перед ночной стрельбой по любому солдату, который будет стоять на месте достаточно долго.

Джерри переодевался в местную одежду с надписью «Посмотрите на меня, я один из вас». «Почти. Умираю, хочу пива, но холодильник забит».

Я посмотрел вниз. Либо вечеринка разделилась на две части, либо всегда были конкурирующие мероприятия. На травянистой площадке было полно народу, и около двадцати человек собрались вокруг барбекю у бассейна. Отец Джонни Кэша вышел из бара, чтобы исполнить серенаду группе иракцев и белых, сидевших за пластиковым столом, а балканские парни устроили приветствие.

Теперь мне стали понятны эти рафийные беседки и ограждение. Они сделали это не для красоты: чтобы лишить посторонних возможности беспрепятственного обзора и, следовательно, хорошего сектора обстрела территории. Очевидно, это сработало. Все выглядели очень расслабленными, хотя случайный таксист, заехавший за ограждение, мог бы убить любого из них. Но, чёрт возьми, как сказал бы Газ: «Это война, не так ли?»

Вокруг бассейна собралось ещё немало людей, когда Боб Марли, зажигая из динамиков, вступил в состязание с отцом Джонни, но ни один из них не смог пробиться сквозь гул разговоров и смеха. Всё это утонуло, когда над крышами домов с другой стороны отеля низко пролетел вертолёт.

Джерри вышел и смотрел ему вслед, застегивая на поясе сумку. «Должно быть, это патруль сырной проволоки…»

Пока мы шли к лифту, я гадал, появится ли Роб. Я надеялся. Увидев этих людей снова, я почувствовал, что ничего не изменилось, и мне это понравилось. Конечно, мы с Робом не ходили друг к другу в гости, пока служили вместе в Полку, но всякий раз, когда мы встречались, мы находили общий язык – в основном потому, что были теми жалкими засранцами, которые так и не добрались до центра города за всю ночь и всё ещё пытались замутить с женщинами в китайской закусочной на вынос по пути обратно в лагерь.

В вестибюле всё ещё царило оживление. Из зала свадебного приёма доносилась громкая арабская музыка, и женщины громко распевали песни. К утру они будут совершенно измотаны.

Снаружи у дальнего конца бассейна собралась толпа, ожидая, когда можно будет забрать еду с барбекю. Горлышки пивных бутылок торчали из больших контейнеров со льдом, словно иглы замороженных ёжиков. К двум динамикам был подключён Apple PowerBook, на экране которого отображалось музыкальное меню. The Wailers изо всех сил пытались пробиться сквозь кантри-н-вестерн.

Джерри покачивался в такт музыке и указывал на гирлянды гирлянд на пальмах. «Это могли бы быть Карибы, чувак».

«Должно быть, именно поэтому он так популярен», – сказал я, пробираясь вдоль бассейна. «И, держу пари, у „Ярди“ таких не так уж много». Гусеничная машина с визгом проехала по дороге прямо по другую сторону стены, а в небе с грохотом пронеслись вертолёты.

Гости были в основном британцами и американцами, и, похоже, были знакомы друг с другом. Новостные агентства всегда действовали довольно кровосмесительно: одни и те же команды постоянно перемещались из одной зоны боевых действий в другую. Охрана была без оружия: все парни были в праздничных костюмах: ярких гавайских рубашках и бермудах. Время было весёлое, и мы были в своей тарелке. Их было примерно шестнадцать к одному, и они вились вокруг немногих свободных, как мухи вокруг дерьма.

Джерри взял себе пиво, а мне – колу, и мы хорошенько осмотрели всё вокруг: я высматривал Роба, он – всех, кто мог знать секрет боснийского аятоллы. Должно быть, мы выглядели как те самые «лишние хрышки».

Спорадические выстрелы прерывали гул разговоров, но, очевидно, было слишком далеко, чтобы беспокоиться. Интересно, как они определяют «слишком близко, чтобы чувствовать себя комфортно». Сто метров? Пятьдесят? Или подождать, пока кто-нибудь упадёт? Это был бы действительно эффективный вражеский огонь.

Рядом вспыхнул мощный контакт. На этот раз все посмотрели вверх. Невероятное количество трассирующих пуль калибра 0,50 прочертило по небу горячие пунктирные линии. Все взгляды проследили за его траекторией, но, поняв, что он не упадёт нам на головы, их хозяева вернулись к своим разговорам и пиву.

Я как раз собирался сделать глоток колы, когда получил такой сильный удар по спине, что мои зубы стукнулись о бутылку.

«Придурок!»

Я узнал сильный акцент джорди ещё до того, как обернулся. Я знал Пита Холланда много лет, но, к счастью, не так уж близко. Он был одним из тех, у кого на всё было своё мнение, и многие из них исчезали, когда их подносили к свету. Сложенный как форвард, он слыл в полку хорошим носильщиком бергенов, с крепкой спиной, на которую можно было положиться, доставляя снаряжение из пункта А в пункт Б. Настолько сильным, что мышцы на спине вздувались, словно крылья летучей мыши. Его прозвище, конечно же, было «Латес-Как-Летучая Мышь».

Мы пожали друг другу руки. «Всё в порядке, приятель? Как дела? Это Джерри».

Вскоре Джерри извинился и ушёл, вероятно, чтобы я мог начать расспрашивать Латса о Нухановиче. Но мне нужно было быть совсем отчаянным, чтобы пойти этим путём. Он бы захотел узнать, почему, где, когда – и сколько я готов заплатить ему за ответы.

Пит держал в одной руке пиво, а в другой – запасное, как он выражался, «на загрузочном лотке». Он служил в артиллерии до полка. В этом и заключалась его проблема: как только он начинал работать с пивом, загрузочный лоток был загружен, как заводской конвейер. Он мог бы дать Эзре работу на всю жизнь.

Он кивнул двум балканским парням, которых я видел в кафе-баре, только что присоединившимся к компании у бассейна. Тот, что с козлиной бородкой, широко улыбался, предлагая мне пачку сигарет. «Ты же не работаешь на этих ублюдков, правда?»

Я покачал головой. «Журналист. Этот парень, Джерри. А ты?»

Он выпятил челюсть и запрыгал на месте, словно раздумывая, какой удар нанести. «Занимаюсь своим делом. Немного подрабатываю. У меня неплохой доход, немного японского. Пятьсот в день. Чемпион». Он сделал большой глоток бесплатного пива.

Что ты на это ответил? «Пятьсот. Молодец, приятель. Слушай, эти флэттопы. Они боснийские, сербские, кто?»

«Хрен его знает. А я, блядь, знаю, что они замышляют». Он указал бутылкой на остальных. «Эти козлы что, не понимают, что делают? Некоторые из них моложе моих двух девочек».

Меня это зацепило. Эти двое были частью кампании по глобализации на Балканах. Не похоже, чтобы они собирались проводить много времени с аятоллой.

Он сделал ещё один глоток, хотя ему это и не требовалось, и я понял, к чему эта поза. Он пытался сохранить равновесие. Неудивительно, что он был предоставлен сам себе. Любого, кто работал в приличной фирме и выпивал на работе, вышвырнули бы, без исключений, без второго шанса. И слух об этом разнёсся быстрее, чем следопыт. Он не был независимым по своей воле. Никто за него не поручился бы. Это было серьёзным делом. Если парень, за которого ты поручился, оказался дерьмом, это означало, что ты тоже. Просто так было.