Текст книги "Глубокий чёрный (ЛП)"

Автор книги: Энди Макнаб

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 19 страниц)

«Я останусь здесь на столько, на сколько им нужно, Ник. Время от времени случаются небольшие драмы, но чёрт с ними. Это же Багдад, верно?»

Было чудесно его увидеть; это усилило и без того хорошее настроение. Я не знала, как там канадка, но для меня это было словно возвращение домой.

Мне не хотелось оставаться с Газом, когда появился Джерри, но у меня был последний вопрос. «Ты знаешь, как нам отсюда выбраться? Мы пытаемся попасть в город».

Он извинялся. «Я бы тебя подвёз, приятель, если бы мог, но мы ждём констебля Плода. Какого-то суперинтенданта из столичной полиции. Бедняга уже пару лет здесь откомандирован. Не терпится посмотреть, как он попытается научить нас этичному полицейскому делу, понимаешь? Ребята, которых мы обучаем, пять минут назад обстреливали американские танки из РПГ».

Южноафриканец заметил своего пассажира и поехал его подбирать.

Газ ещё раз крепко меня обнял. «Слушай, парень, очень рад тебя видеть. Тебя в город возит автобус. Проследи за этими женщинами, они поймут». Он кивнул на иракский квартет, а затем заметил кого-то позади меня. «Ты с этим придурком?»

Джерри не мог дождаться утвердительного ответа. «Да. Привет, я Джерри».

Газ наконец отпустил меня и пожал руку Джерри. «Какого хрена?» Он указал на группу парней в жилетах, сгорбившихся над своими MP5. «Тебе лучше держаться подальше от этой кучи придурков. По крайней мере, они выглядят так, будто что-то умеют». И меня снова крепко обняли. «Шучу, парень».

Приятели Газа уже усадили констебля Плода к своим внедорожникам, надели бронежилеты и теперь надевали их. Гэри направился к своим фургонам. «Всё, пора. Если буду рядом с Палестиной, зайду. Не могу позвонить, телефоны, блядь, всё ещё не работают. Увидимся позже, да? Просто супер». Он посмотрел на Джерри, широко улыбаясь под своими очками-авиаторами. «Слушай, приятель, когда он облажается и тебе понадобится профессионал, звони нам».

«Я так и сделаю. Ты видел в городе боснийцев?»

«Они, блядь, повсюду! Боснийцы, сербы, косовары, кто угодно. Конечно, они здесь – это война, не так ли?»

Он вытащил бронежилет из своего внедорожника и натянул его на голову, прикрывая большие пятна пота на футболке. Он не заглянет ко мне. Через пять минут его голова будет занята чем-нибудь другим, а к вечеру он, вероятно, вообще забудет о нашей встрече.

Джерри ухмыльнулся мне, словно кот, объевшийся сметаны. «Старый друг из рекламного бизнеса?»

«Да, что-то вроде того».

«Девичья фамилия матери? Да, конечно. Ник Стоун – твоё настоящее имя?»

«Ага». И прежде чем он успел продолжить, я указал на женщин, которые всё ещё без умолку несли чушь. «Есть автобус, который отвезёт нас в город. Всё, что нам нужно сделать, это следовать за Spice Girls».

27

Двадцатиместный микроавтобус принадлежал Iran Airways, хотя у них не было рейсов ни в Багдад, ни из него. Возможно, это был способ удержать персонал, и за двадцать пять долларов США за поездку в один конец стоимостью пятьдесят кенийских шиллингов это был неплохой небольшой заработок. Пусть коммерческий рейс был всего один в день, тот, которым мы только что прилетели, но зато было много сотрудников НПО [неправительственных организаций].

Нас набилось больше, чем мест, чтобы сесть. Четыре иракские женщины в итоге сидели на своих чемоданах в проходе, пока мы проезжали мимо оцепленного аэропортом кордона безопасности, обложенного мешками с песком и олушей. В машине не было кондиционера, и даже с открытыми окнами было невыносимо жарко. Нам потребовался бы весь остаток дня, чтобы отлепиться от чехлов на сиденьях из ПВХ.

Подъездные пути к городу, казалось, не пострадали от войны, хотя американцы уже наверстывали упущенное. Местные жители с топорами и бульдозерами расчищали все кусты и пальмы вдоль дороги метров на тридцать, чтобы не было укрытия для самодельных взрывных устройств или атак.

Дороги были забиты новыми «Мерседесами», внедорожниками, старыми легковушками и грузовиками с оторванными крыльями. Люди в них были в основном одеты в костюмы и чиносы, а не в традиционные «дишдаши». Многие женщины носили юбки достаточно короткие, чтобы обнажать ноги, и лишь немногие носили полностью закутанную вуаль; большинство просто покрывали волосы. Я видела больше людей в паранджах, проезжая по Восточному Лондону, но не так много кебабных.

У магазинов электротоваров громоздились горы бытовой техники, рядом с блестящими горными велосипедами и вешалками с одеждой. Новые рекламные щиты рекламировали духи и стиральный порошок, а на прилавках, похоже, продавалось много еды и компьютерных игр. Я видел южноамериканские города гораздо хуже. Всё казалось вполне обычным, если не считать семи-восьми «Блэкхоуков», которые с грохотом проносились над крышами по пути в аэропорт.

Через несколько минут сомнений в том, что здесь шла война, уже не осталось. Огромные бетонные блоки, увенчанные колючей проволокой, сдерживали движение по мере приближения к Тигру. Появилась колонна «Хаммеров» с высокими бортами. Стрелки на крыше, все в касках и «Оукли», нервно осматривали здания по обе стороны, с визгом проезжая мимо.

Кто-то однажды подсчитал, что произведено столько автоматов АК-47, что хватило бы, чтобы вооружить каждого шестидесятого жителя мира. Когда мы пробирались по улицам, казалось, что большинство из них находятся в Багдаде. Почти каждый магазин и здание охранял иракец в сандалиях, с одним автоматом на плече – тем самым, с которым он, вероятно, пару месяцев назад возил американские «Хаммеры». У других автоматы тоже висели на плече, руки были заняты покупками или детьми.

На некоторых зданиях виднелись следы ударов и ожогов, а на месте оконных рам всё ещё висели полусгоревшие занавески. Некоторые представляли собой лишь груды бетона, цепляющиеся за стальные каркасы. Один торговый центр был полностью разрушен, затем тянулась череда из трёх-четырёх уцелевших зданий, а затем ещё больше груд обломков. Но, несмотря на всё это, город не был пустошью: люди гуляли по улицам, занимаясь своими делами, как в Сараево, как и в любой точке мира, когда всё идёт не так. Эти ребята просто жили, как могли. Посетители из чайных и ресторанов высыпали на улицу. В газетных киосках шла бойкая торговля. Я читал, что после смерти Саддама печаталось около сотни различных газет.

Когда мы с трудом выбирались на кольцевую развязку, я впервые увидел этого великого человека. В центре висела изразцовая фреска с его изображением, которую когда-то использовали для серьёзных стрельб. Небольшие фрагменты его улыбающегося лица, сохранившиеся до наших дней, были закрашены желчно-жёлтым цветом.

Водители останавливались на обочине дороги, и дети заправляли свои машины бензином, купленным на черном рынке, из пластиковых канистр. Это был ответ Багдада на пит-стоп «Формулы-1». Они окружали каждую машину, попадавшуюся им под руку, проверяя шины и протирая лобовые стекла, словно это уже вышло из моды.

У микроавтобуса была всего одна остановка, настолько близко к офису Iran Airways, насколько позволяли бетонные ограждения с колючей проволокой. Выбравшись из машины, я увидел наш отель «Палестина» менее чем в ста метрах. Водитель забрался на крышу и начал сбрасывать чемоданы. Четыре иракские женщины перестали орать друг на друга, чтобы как следует его огорчить, и он ответил им тем же.

Двое иракцев с АК подошли и покурили, пока мы приводили себя в порядок. Джерри стоял сзади, передавая сумки. Он рассмеялся.

'Как дела?'

«Похоже, Spice Girls не хотят, чтобы их здесь забросили. Им нужен другой конец города».

Я взял рюкзак и подождал, пока Джерри появится со всем своим снаряжением. Мы прошли через шлагбаум и пошли по улице, параллельной отелю, мимо закрытых ставнями офисов Iran Airways и Аэрофлота.

Ряд огромных генераторов пыхтел на тротуаре, выливая дизельное топливо и питая электричеством ряд обшарпанных отелей. Дорога была вся в выбоинах и лужах, и её не чистили от мусора с тех времён, когда Саддам ещё улыбался.

28

«Палестина» и «Шератон» теперь были частью укреплённого комплекса в конце дороги, перекрытой пятиметровыми бетонными секциями. Мы только что проехали через пролом в проволоке размером с человека, когда нас заметила группа детей. Они бежали к нам, голые, с высунутыми из штанов задницами. Они молча следовали за нами, но мы оба знали, что лучше не раздавать деньги днём. Поможешь одному, и на тебя набросятся ещё около шестисот человек. Если уж на то пошло, то только ночью, и подальше от остальных. Они набросятся на того, у кого есть деньги, и отберут их.

Мы шли вдоль стены около двадцати метров, пока не примкнули к концу очереди из новостных групп, иракцев, водителей и бизнесменов с их BG. Вдоль очереди перебрасывались сообщениями на полудюжине разных языков. Там был импровизированный пост охраны, расположенный в чем-то похожем на садовый сарай для B&Q. На контрольно-пропускном пункте дежурила семья иракцев. Папа проверял мужчин, мама – женщин, а мальчик лет двенадцати рылся в сумках. У всех были автоматы Калашникова. Возле сарая на складных стульях сидели трое американских солдат, глаза которых были скрыты за солнцезащитными очками, потея под касками и бронежилетами, с потными М16 на коленях. Похоже, всем им не помешал бы урок от Газа по поддержанию общественного порядка.

Как только Джерри закончил говорить с отцом по-арабски, мы протиснулись в проём и повернули налево между двумя огромными, недавно возведёнными бетонными стенами. Прямо перед нами была задняя дверь ББМ (боевой бронированной машины), её двигатель грохотал. Перед ней выстроился сплошной ряд нейлоновых контейнеров размером с контейнер, каждый из которых был заполнен песком. В нём находился пулемет 50-го калибра.

Не доезжая до него, мы снова повернули налево, вниз по дороге, разделяющей два отеля. Путь к нему преграждал танк М60, также закреплённый за нейлоновыми кузовами, с натянутой сверху сеткой, чтобы уберечь экипаж от солнца. Он выходил на огромную кольцевую развязку, за которой виднелись голубые купола мечети.

Я сразу узнал это место по новостным кадрам. Посреди кольцевой развязки стоял большой каменный постамент – всё, что осталось от гигантской статуи Саддама, символически снесённой в конце войны. С крыши открывался великолепный вид на шокирующую бомбардировку правительственных зданий по другую сторону реки. Все люди Саддама давно покинули их, но по телевизору это выглядело великолепно.

Теперь я понимаю, почему у всех получились такие замечательные фотографии: им даже не пришлось выходить с балконов своих отелей.

Охраняемая зона между отелями была полна новостных съёмочных групп, которые то запрыгивали в внедорожники, то выпрыгивали из них, обливаясь потом после дня, проведённого в шлемах и бронежилетах. Слово «Пресса» было написано трафаретом практически везде, где только было свободное место.

«Палестина» смотрелась бы уместно в московских трущобах. Она была шестнадцатиэтажной, прямоугольной и очень простой. Несколько одноэтажных секций, вероятно, бальных залов и ресторанов, выступали из цоколя. Казалось, в каждой комнате был балкон, независимо от того, выходили ли окна на Тигр, сад или кольцевую развязку, и каждый из них был защищён уродливым бетонным блоком, похожим на крылья одного из имперских истребителей Дарта Вейдера.

На крыше были установлены спутниковые антенны размером с летающую тарелку, а почти на каждом балконе торчали антенны поменьше. Повсюду были протянуты кабели.

Немецкий репортёр в бронежилете снимал репортаж на камеру на фоне танка, мечети и кольцевой развязки. Колонна «Хаммеров» с визгом пронеслась по кольцевой развязке, выглядя очень воинственно: пулемёты и М16 торчали по всему магазину. Джерри выглядел таким же вонючим, как и он. «Посмотрите на это дерьмо. Дайте мне Нухановича в любой день».

Мы проехали по подъездной дорожке к отелю и вошли через большие стеклянные двери, миновав охрану и пару иракцев с автоматами Калашникова. Нас, правда, не проверяли. Может, им было слишком жарко.

В вестибюле толпились ребята, которых можно встретить в любом крупном отеле в любом неблагополучном месте: посредники. Выпивка, наркотики, оружие, сигареты, женщины – всё, что угодно, они вам достанут. За определённую цену, конечно.

Внутри отель был таким же 70-м, как и снаружи. Тёмные мраморные полы несколько лет подвергались тщательной полировке. Я слышал, что во время санкций во всех этих местах пахло бензином. Он был гораздо дешевле воды и использовался для мытья полов.

Американские солдаты в форме зашли купить банки кока-колы. Другие были в физкультурной форме: синих шортах, кроссовках и серых футболках с надписью «Армия» (на случай, если мы не догадались об этом по винтовкам М16, перекинутым через плечо).

Полные мужчины в костюмах и жилетах цвета хаки заняли все свободные диваны, в то время как их помощник стоял поодаль. Казалось, в Багдаде всё шло своим чередом. Солдаты, бизнесмены, помощники, журналисты – все были в деле.

Табличка на стойке регистрации гласила, что стоимость номера составляет «60 долларов США» за ночь, без каких-либо «если» или «но». Депозит, покрывающий половину стоимости проживания, взимался сразу и всегда наличными. В этом захолустье он мог сказать о вас больше, чем American Express.

Джерри отсчитал недельную сумму наличными. Мне хотелось оказаться на первом этаже – там можно было бы спрыгнуть, если бы нам пришлось срочно выбираться, – но всё было занято. Ближе всего к земле мы собирались добраться до шестого этажа.

Мы поднялись на лифте. Наши номера были рядом, и тот, кто остановился в моём, ушёл минут на десять раньше, не предупредив горничную. В квартире пахло сигаретами и потом.

В комнате стояли две односпальные кровати. Шпон отслаивался от всех поверхностей ДСП, а ковёр был прожжён сигаретами. Стены были покрыты бетоном и теперь имели бугристый, выцветший жёлтый цвет. В крошечной ванной комнате были туалет, раковина и душ. Я попробовал открыть кран. Ничего не вышло. Может быть, позже.

Я вывалил свои вещи на кровать, застеленную старыми, горчичного цвета, пушистыми нейлоновыми одеялами. Простыней не было, а на мне лежала пара заляпанных слюной поролоновых подушек без чехлов. Владельцы гостевых домов в Маргите и Блэкпуле гордились бы этим местом, ведь оно стоило так дорого за такую дешевизну.

Я вышел на балкон, распахнул стеклянную раздвижную дверь и окунулся в городской шум. Передо мной расстилался Тигр, сверкающий в лучах послеполуденного солнца. Кроме мечетей и нескольких сохранившихся правительственных зданий, я видел лишь километры домов среднего класса – небольшие бетонные кварталы, боровшиеся за место среди башен. Дальше, на окраине города, лежал знакомый мне Багдад.

Внезапно мне показалось, будто ещё вчера мы с Газом и Робом слонялись по северо-восточной окраине города во время войны 91-го. Это были трущобы, огромный городок разваливающихся зданий, мир нищеты и дерьма. Шииты, жившие там, были вынуждены называть его Саддам-Сити. Найти оптоволоконные кабели, проложенные под ним по пути из Багдада к расчётам «Скадов» в Западной пустыне, было непросто, но это необходимо. Если бы их не уничтожили, «Скады» всё ещё можно было бы запускать по Израилю. Израильтяне бы вступили в войну, и союз коалиции с арабскими государствами был бы окончен.

Я посмотрел в марево, клубившееся за городом. Примерно в это время суток я отдавал приказы на предстоящую ночную тусовку, и мой патруль из четырёх человек начинал подготовку. Мы оставались в канализации под рыночной площадью до последнего света, а затем выскальзывали на ночную работу. Каждый раз всё было примерно одинаково: проверяли линии электропередач, идущие из города, проверяли вышки связи, уцелевшие после авианалётов последних суток.

Когда мой патруль наконец нашёл кабели, это было почти разочарованием. Им хватило одного хорошего удара двухфунтовым молотком, и всё.

Глядя вниз, я увидел, что сад окружён невысокой стеной и довольно внушительным камышовым забором. Двое парней пили кофе в беседке, похожей на небольшой оазис. Война казалась где-то в миллионе миль отсюда. Кто-то даже косил траву бензиновой газонокосилкой.

Затем через реку с ревом пронеслись два «Блэкхока», так низко, что я мог бы ударить пилотов головами, но никто не обратил на это ни малейшего внимания.

29

Одну из одноэтажных комнат, выступающих над первым этажом, похоже, занял CNN. Все окна были заложены мешками с песком, а логотип висел на небольшом сарае, где сидел охранник. Сразу за окном, на траве, стояли чёрный диван из кожзаменителя и кресла, на которые садились только в тени. Всё вокруг было увешано кабелями и антеннами, которые выглядели весьма внушительными. За ними парень в шортах, футболке и кроссовках бежал по дну пустого тридцатиметрового бассейна. Каждый раз, добираясь до одного конца, он делал кучу приседаний, бежал к другому, делал несколько бёрпи, а затем возвращался для новых отжиманий. Меня бросало в пот, просто глядя на него.

Мне нужно было проверить наш путь эвакуации, поскольку прыгать через шесть этажей не представлялось возможным. Зелёный знак в коридоре указал мне путь к пожарному выходу на арабском и английском языках.

Дверь с засовом вела на голую бетонную лестницу. Света не было, только щели в стенах, так что хрен знает, что тут творилось по ночам. Лестница была усеяна окурками и старыми газетными фотографиями Саддама, улыбающегося и указывающего куда-то вдаль. Я всегда думал, что это огромный чемодан, полный денег. Я засунул один из листков бумаги между дверью и косяком, чтобы он не захлопнулся, если мне придётся подниматься обратно.

Спустившись по пожарной лестнице, я проверил двери на каждом этаже. Все они были заперты изнутри. Хуже того, на затопленном первом этаже двойные двери, ведущие наружу, были заперты на цепь, навесной замок и завалены горой мусора. Единственным выходом с шестого этажа был лифт.

Я вернулся и постучал в дверь Джерри. Он был занят разбором зарядного оборудования для камеры и телефона. «Турайя», размером примерно с обычный мобильный телефон, лежала на балконном выступе. Он вытащил толстую пластиковую антенну сбоку, пытаясь поймать сигнал спутника.

После разгрома партии Баас в Ираке сотовые сети уже не работали. Существовала своего рода система, но она предназначалась исключительно для чиновников Временной коалиционной администрации. С «Тураей» неважно, где ты находишься – в российских степях или на вершине Эвереста: главное, чтобы телефон мог пожать руку спутнику, – и можно было связаться с кем угодно и где угодно, по мобильному или стационарному телефону. Откуда у кого-то деньги на их содержание, я понятия не имел. На одну из этих штук можно было купить неделю в Греции за несколько минут.

Я вышел на балкон, пока Джерри распутывал несколько проводов, один из которых соединял телефон с камерой, чтобы передавать изображения. Джерри планировал загрузить их в «Телеграф» сразу же после получения, а затем полностью стереть данные с карты памяти, чтобы они не попали в руки кого-то ещё.

Парень в шортах всё ещё прыгал взад-вперёд в бассейне. Я поднял телефон, чтобы проверить, есть ли сигнал, но пятисегментный индикатор был пуст. Я пронёс его по балкону несколько шагов, но так и не поймал сигнала.

Я вернулся в комнату. Джерри лежал на кровати, заложив руки за голову, и любовался своими способностями в обращении с электричеством.

«Нет сигнала – спутник, должно быть, на другой стороне». Я бросил «Турайю» на кровать рядом с ним. «Отсюда можно выбраться только на лифте или спрыгнуть. Пожарный выход заблокирован».

«Не волнуйся, чувак, здесь так же безопасно, как в Форт-Ноксе. Начнём с самого начала». Он очень повеселел после ожидания в Аммане. Возможно, он почувствовал, что мы стали чуть ближе к Нухановичу. Он приподнялся на краю кровати. «Ты принеси пиво. Мне понадобится местная одежда, чтобы я смог правильно надеть коричневое».

Мы уже договорились, что он будет изображать коричневого человека, а я – белого.

«Я позвоню в Вашингтон, а потом заеду в мечеть через дорогу как раз к Асуру и посмотрю, что там можно найти. Если, конечно, мне удастся проскочить мимо танка, и они не всадят пулю в мою исламскую задницу».

Я кивнул. Было бессмысленно просто сидеть и ждать, пока источник предоставит информацию: нам нужно было действовать. Кто-то должен был что-то знать. Джерри не хотел допрашивать журналистов, потому что они, учуяв какую-то историю, либо замрут, либо начнут лгать. Но ничто не мешало мне присоединиться к ребятам, работающим на трассе.

Я проверила Baby-G, на этот раз свой чёрный. Я оставила Келли дома: мне нужно было сохранить ясность мысли. Кого я обманываю? Глядя на свой, я сразу подумала о её браслете – а потом и о ней. Он был шире её запястья, и ей потребовалась целая вечность, чтобы его застегнуть.

Было чуть больше трёх часов дня – семь утра по вашингтонскому времени. Мы не спали пару ночей. Неудивительно, что я чувствовал себя измотанным.

30

Мы спустились в вестибюль на небольшом лифте на девять человек. Джерри, как всегда, сжимал в руках фотоаппарат; у меня в поясной сумке лежал паспорт и чуть больше трёх тысяч долларов наличными. В лифте воняло сигаретами, и он останавливался на каждом этаже с пугающим тряской. На четвёртом к нам присоединились двое филиппинцев с MP5, одетые в чёрные бронежилеты, как спецназ; на третьем – двое военных, пытающихся выглядеть штатскими, что практически невозможно, когда ты щеголяешь белой стрижкой; наконец, на втором – двое сотрудников НПО с толстыми филофаксами и ещё более пивными животами.

У всех, будь то гражданских или военных, на шее висело какое-нибудь удостоверение личности: нейлоновая лента с крючком и прозрачным пластиковым держателем. А нам разве положено такое иметь? Откуда я, чёрт возьми, знал?

Когда двери закрылись, один филиппинец предложил другому сигарету, и они оба закурили. К тому времени, как мы добрались до вестибюля, от меня несло так, будто я провел ночь в пабе.

Теперь на диванах сидело и курило, пожалуй, больше иракцев, чем иностранных бизнесменов. Все были в одинаковых густых чёрных усах, брюках, рубашках, пластиковых туфлях и белых носках. Что бы здесь ни изменилось, образ Саддама всё ещё оставался в моде.

Снаружи стояли два «Хаммера». Группа потных солдат сбрасывала бронежилеты и снимала промокшие куртки BDU; из кузова грузовика с брезентом передавали горячую еду и бутылки с минеральной водой.

Я видел двух-трёх гражданских, расхаживающих взад-вперёд прямо за «Хаммерами», болтающих по спутниковым телефонам. Должно быть, они остановились на нашей стороне отеля.

В двух магазинах в вестибюле шла бойкая торговля зубной пастой, часами Саддама и банкнотами, которые всё ещё были в обращении. Саддам на динарах выглядел так же, как и на любой фотографии: широкая улыбка, пышные усы и вытянутая рука, указывающая на что-то, чего мы так и не увидели. Здесь также можно было купить арабские кофейники, карты, одежду; один продавец ставил небольшую бедуинскую палатку, которую использовал как прилавок с коврами. Даже DHL развернула палатку, когда мы проходили мимо, чтобы люди могли отправить покупки домой к Рождеству.

Когда Джерри вышел на яркое солнце, я заметил группу фиксеров.

Меня встретили три широко улыбающихся лица. «Здравствуйте, мистер, что вам принести?» Неважно, в какой точке мира вы находитесь, все в этой сфере бизнеса говорят по-английски.

Я пожал каждому руку и с улыбкой сказал: «Салам алейкум. Мне нужно двенадцать кружек пива».

Первым ответил самый младший. Он выглядел очень нарядно в своих новеньких джинсах и кроссовках. «Десять минут. Подождёшь внутри?»

Двое других ушли, всё ещё улыбаясь. Клиентов у них было предостаточно. Я схватил своего сына за руку, когда он повернулся к двери. «Есть ещё пара вещей».

Его улыбка стала ещё шире. «Хочешь девчонку? Я тебя найду, молоденькая европейка. Совсем новенькая».

«Нет, только два пистолета с магазинами и кучей патронов». Я даже не стал формулировать это как вопрос.

«Конечно. У меня для тебя есть пистолеты самого Саддама по хорошей цене. Хочешь винтовку? Я тебе куплю личные пистолеты Саддама...»

«Нет, приятель, всего два пистолета. Саддама или нет, мне всё равно. Только убедись, что они полуавтоматические».

«Конечно. Для тебя, завтра утром. Я принесу сюда, ладно. Ладно?»

Я кивнул и указал в сторону кофейни. «Я подожду там, пока принесут пиво».

Он убежал, прежде чем я успел спросить его о машинах. Через стеклянный вход я увидел, что Джерри присоединился к остальным членам клуба «Турайя» и размахивал свободной рукой, словно ветряная мельница. Я надеялся, что его источник уже на подходе.

Один из солдат, обедавших на улице, вошёл в вестибюль и нацелился на одного из посредников. Он говорил тихо и близко. Решатель с улыбкой показал ему размер груди, которую собирался заполучить. Эти два отеля, вероятно, были «Шэг-Сентрал» для солдат, чьи дела быстро решались в туалетах.

Я предоставил им это; деньги переходили из рук в руки, как будто это была сделка по продаже наркотиков.

Тот, кто проектировал зону кафе-бара, выбрал пластиковые банкетки и отдал предпочтение мрачному, изысканному и атмосферному стилю семидесятых. Они точно передали мрачную атмосферу семидесятых.

Ковёр был вытерт, а воздух был тяжёлым от сигаретного дыма и музыки в стиле кантри-энд-вестерн. Пожилой мужчина в красной рубашке и блестящих пластиковых туфлях, с безупречно зачёсанными назад волосами, сидел рядом с парой колонок, усилителем и Casio Beatmaster. Если не считать усов Саддама, он был точной копией отца Джонни Кэша.

Несколько иракцев сидели вполуха, попивая чай, пока двое крупных белых парней с короткими стрижками, один с козлиной бородкой, пытались завязать с ними дела. Они обменялись несколькими словами на сербско-хорватском, а затем снова перешли на что-то похожее на английский для следующего этапа своих невнятных переговоров. Их акцент был настолько сильным, что им не хватало только чёрной кожаной куртки, и они всё ещё могли бы быть на Балканах. Мне нужно было бы выяснить, откуда они приехали, прежде чем врываться и спрашивать про боснийца. Война, возможно, официально закончилась, но для многих из этих парней Дейтонское соглашение было всего лишь листком бумаги.

Небольшая миска с вареными яйцами, тарелка сыра и несколько булочек выглядели довольно потрепанными на барной стойке, их тщательно охраняли двое парней в мятых белых рубашках с эластичными галстуками-бабочками, которые изо всех сил старались выглядеть так, будто они делают что-то полезное.

Наконец один из них добрался до моего столика. Я не собирался пить арабский кофе, поэтому заказал «Нескафе» с молоком и пару булочек.

Он отошел, чтобы поставить чайник.

Мимо прошла съёмочная группа, говорящая по-английски, но с явным французским акцентом, в сопровождении пары местных ребят. Они сели, чтобы обсудить, что будут делать завтра и сколько времени им понадобится водитель и переводчик. Вскоре все закивали, и один из французов отсортировал несколько долларовых купюр и протянул их. Судя по всему, обычная стоимость услуг переводчика составляла девяносто долларов в день, а водителя – шестьдесят, с предоплатой. А если французы хотели куда-то поехать за пределы Багдада, то это было бы дополнительно.

Мой кофе, булочки и кусок масла в фольге появились как раз в тот момент, когда два балканских мальчика встали, чтобы уйти. Их иракские товарищи перекусили вафлями, радостно затянулись сигаретами и вернулись к разговору с отцом Джонни Кэша.

31

Я уже наполовину проглотил свой первый глоток, когда понял, что у меня есть конкурент. Самый старый байкер города направлялся прямиком к буфету. Ему было под шестьдесят, чуть больше шестидесяти, рост всего около пяти футов и пяти дюймов, но крепкого телосложения, с большими веснушчатыми руками и кистями размером с бейсбольные перчатки. Он заказал яйца, булочки с сыром к своему Nescafe и, судя по размеру его живота, это было не в первый раз: он напрягался под черной футболкой Harley Davidson с надписью: «Рожденный ездить, Рожденный устраивать ад». Образ дополняли длинная седая борода, джинсы и большой черный ремень с пряжкой Harley. Голова у него была совершенно лысой, и, судя по всему, он провел здесь целую вечность. Он был почти таким же загорелым, как Джерри.

Он был, безусловно, очень доволен собой. Он помахал рукой французам, которые теперь соревновались в курении с иракцами, устраиваясь на табурете поближе ко мне, и кивнул мне, словно говоря: «Позже поговорим». Я кивнул ему, как бы говоря, что не тороплюсь, но у меня было предчувствие, что скоро мы станем лучшими друзьями, и он предложит мне воспользоваться своим домом, машиной и женой, когда я в следующий раз приеду в Штаты.

Я только что наполнил маслом вторую булочку и отправил её в рот, когда передо мной появилась бейсбольная перчатка. «Привет, я Джейкоб. Как дела?»

Я быстро сглотнула, но мой ответ все равно вырвался наружу, осыпавшись крошками. «Нормально, а ты?»

«Хорошо, очень хорошо. Завтра важный день. Мой сын в городе».

На его футболке должно было быть написано «Самый гордый отец в мире». Значит, ни одно из его мирских благ мне не достанется.

«Здесь, в Багдаде?»

«Конечно. Он в 101-м, на севере. Я не видел его уже несколько месяцев. Я даже немного взволнован».

Принесли еду, и он принялся готовить себе рулет с яйцом и сыром. Я допил «Нескафе» и заказал ещё. Почему арабы подают его только в напёрстках? «Значит, вы приехали в Багдад, чтобы увидеть его?»

Он резал яйца, а его живот дрожал от смеха. «Чёрт возьми, нет. Я работаю в электросети – уже пять месяцев как снова в строю. У меня тут ещё один сын – пилот «Апачи». Круто, да?» Он лучезарно улыбнулся. «Ага, он к западу отсюда. Скоро поеду к нему. Он не может попасть в город».

Вошла группа американских бойцов, выглядевших так, будто им следовало бы носить школьные сумки на плечах, а не автоматы. Чёрт, я тоже так выглядел. Они выгрузили свою разгрузочную сумку и бронежилеты и бросили их возле диванов.

Джейкоб улыбнулся им, и они улыбнулись в ответ. Он вернулся к своей булочке и кофе. «Ага, следил за своими сыновьями ещё с Гренады». Он хихикнул так, что борода чуть не сползла с подбородка. «Мои сыновья ломают электричество, а их папаша получает контракт на его ремонт. Здорово, правда?»

Я рассматривал военно-промышленный комплекс США на самом низком бинарном уровне. «Похоже на идеальный семейный бизнес».

Он разразился смехом. «Откуда ты?»

«Великобритания. Я присматриваю за журналистом».

«Ты один из тех, кто ест змей? Эй, у меня самого их две».

«Судя по твоему виду, ты один из немногих людей здесь, кому они не нужны».