Текст книги "Глубокий чёрный (ЛП)"

Автор книги: Энди Макнаб

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 19 страниц)

Очереди становились длиннее, и трассирующий снаряд начал задевать нижние здания. Тренога отходила назад, а ствол поднимался всё выше и выше. Пулемётчик, казалось, не замечал этого. Он или она были слишком далеко.

Джерри не спускал пальца с кнопки. Я ничего не мог поделать, и, кроме того, это была не та война, за участие в которой мне платили. Я огляделся и заметил белый термоконтейнер из полистирола. Маленькие пол-литровые бутылки с водой плавали в тающем льду. Я взял две и протянул одну Джерри. Он отмахнулся. У него были дела поважнее. Он поднялся на ноги и присел у входа в сангар, словно собираясь бежать. Я схватил его. Гусеничные машины с грохотом выехали из ворот лагеря. «Эй, ээй. Мы здесь не для этого. Мы сегодня вечером едем в Турцию, помнишь?»

Любой его ответ утонул в реве лопастей винта, очень тихом, доносившемся с мостика.

50-мм орудие снова выстрелило, и то же самое сделала ББМ, двигавшаяся по дороге. Её башенный стрелок имел более устойчивую позицию и попадал точно в цель.

Я наблюдал, как вертолет пикирует к берегу реки, направляясь прямо над шатающимся, но устойчивым 50-мм самолетом.

«Сейчас попадёт! Смотри!»

50-калиберный выстрелил, и раздался стонущий звук, словно катились массивные цепи по барабану. Вертолёт, должно быть, был на пределе своих возможностей, когда пилот предпринял попытку уклонения.

Я выглянул из амбразуры. Он резко вираживал вправо, обратно через мост. Движение всё ещё продолжалось. 50-калиберный пулемёт продолжал стрелять, как минимум под углом в семьдесят градусов. Пулемётчик, вероятно, даже не подозревал, насколько близко он был к тому, чтобы серьёзно облажаться.

Франкенмейер бегал вокруг команды и кричал во весь голос: «Стой, стой, стой!»

Радио ожило. «Красный дракон четыре-один, сто пятьдесят на связи. Повторяю, один-пять-ноль, хаджис!»

То же самое, что и гуки у Вьетконга, наверное. Армии не требовалось много времени, чтобы начать пренебрежительно относиться к своим врагам.

Джерри обернулся: «Давайте пойдем туда и посмотрим!»

Я бросил в него бутылку с водой. «Дурень, ты правда думаешь, что там сто пятьдесят?»

Он сделал большой глоток из бутылки, позволяя воде стекать по уголку рта. Его взгляд был прикован к хаосу снаружи.

Казалось, атака прекратилась. Самые громкие звуки теперь доносились из уличного движения и командной рации.

Я выглянул в дверь. Солдаты за стеной поднимались на ноги, ликуя от облегчения, что никто не пострадал. Теперь они могли сосредоточиться на том, чтобы превратить это в хорошую военную историю, которую можно было бы рассказать дома.

Я глотнул воды. Она тут кипела, и пот ручьём струился по лицу. Неудивительно, что ребята сняли свои пояса.

В углу стояла коробка энергетических батончиков-мюсли, и я взял себе горячий, размоченный черничный, пока мимо на сверхсветовой скорости проносились около дюжины ББМ, чтобы пересечь мост и врезаться в ряды бойцов АК. К этому времени они, должно быть, уже растворились в городе.

Я жевала, пока Джерри убирал камеру и застегивал поясную сумку, а затем выливал остатки воды себе на голову и за шею.

«Вы ведь не собирались всерьез ехать на север, не так ли?»

Солдаты снаружи уже пересказывали друг другу свои версии инцидента, все утверждали, что попали в цель. Джерри бросил пустую бутылку на мешки с песком. Я смотрел, как он упаковывает камеру. «Ты что, слабоумный? Эти ребята там не лезли в это дело. Это не то, на что можно показывать пальцем. К чёрту эти фотографии. Давайте просто выбросим это и поедем в Турцию. Хорошо?»

Он даже не взглянул на меня, полностью сосредоточившись на сборе вещей. «Я остаюсь. Очень важно добраться до Нухановича. Этот парень такой классный, что, куда бы он ни пошёл, везде сквозняк».

У него застегнулась молния на поясной сумке.

«Да ладно, Ник, тебе наверняка хочется задать ему миллион вопросов. Я знаю, что они есть, он тебе интересен. Твоё лицо сказало мне об этом ещё в Вашингтоне. Я знала, что ты придёшь. Серьёзно. Подумай об этом. Разве тебе не хотелось бы задать ему несколько вопросов?»

Я бросила в него пустую бутылку. «Ты несёшь чушь. Но я останусь с тобой».

Он ухмыльнулся.

«Нам придется исчезнуть, как Нуханович и ребята на другом берегу реки».

«Хотите записаться на несколько процедур быстрого загара?»

«Не нужно». Я начал подниматься с мешков с песком. «Вон Роб».

51

Джерри не сразу удалось остановить на главной дороге ржавеющий «Пассат». Водителю было лет пятьдесят, и он прекрасно говорил по-английски. Он рассказал, что раньше работал химиком, пока не вступили в силу санкции и экономика не начала рушиться.

До Аль-Хамры было всего десять минут езды, и её было легко заметить с главной дороги. Здание было ярко-белым, высотой в шесть-семь этажей, а на крыше красовался рекламный щит, который можно было прочитать за несколько кварталов.

Мы свернули с двухполосной дороги и поехали по боковой дороге мимо аккуратных бетонных домов среднего класса, окруженных небольшими зелёными садиками. Безопасность здесь была слабее, чем в Палестине. Стальной барьер преградил нам путь, его охранял одинокий иракец с АК в одной руке и сигаретой в другой. Дети катались на велосипедах на заднем колесе или бегали между окрестными домами. В магазине напротив продавались фрукты, бутылки с водой, вёдра и швабры.

Охранник неторопливо пересек дорогу и держал шлагбаум открытым, пока мы проезжали. Изрытая выбоинами подъездная дорога шла полукругом к отелю, окружённому высокой бетонной стеной. В её тени патрулировали белые солдаты в форме с австралийскими флагами, их штурмовые винтовки Steyr выглядели как кадры из научно-фантастического фильма. Я понятия не имел, что они здесь делают, да и они, вероятно, тоже. Они наблюдали из-за своих очков Oakley, когда мы выходили из машины.

Несколько фиксеров околачивались у главного входа, докучая, как я догадался, новостной группе, разгружавшей, по моим предположениям, ящики с металлом и рулоны кабелей из трёх внедорожников. Внутри фургонов я увидел микшерные пульты, ноутбуки и спутниковые телефоны. Двое из команды были ранены. У одного на руке была свежая повязка. У другого, немецкого стрелка, повязка была на голове. Раненый репортёр? Он собирался добиться большого успеха, когда вернётся домой.

Джерри дал водителю пятидолларовую купюру, и мы прошли через стеклянные двери на стойку регистрации. Вестибюль был гораздо меньше, чем в «Палестине», потолки ниже. Однако шпон по-прежнему был главным, а в стеклянной витрине были выставлены те же товары: от колод карт с изображением пятидесяти двух самых разыскиваемых преступников до часов и зубных щёток Саддама.

Джерри держался в стороне, пока я подходил к стойке, за которой сидел иракец, от которого сильно пахло одеколоном. Он, казалось, больше интересовался своей бухгалтерской книгой, чем спрашивал, нужна ли мне помощь. За его спиной молодая женщина разбирала ключи от номера. Мне стало интересно, не родственники ли они. Создавалось ощущение, будто они в семейном отеле; у них определённо были одинаковые носы и глаза.

Новостная группа вошла со своим оборудованием и направилась прямиком к лифту, тихо и медленно переговариваясь по-немецки. Чуть дальше стеклянные двери выходили на бетонную террасу, и я мельком увидел край бассейна. Солнечный свет плясал на воде. Дэнни Коннору здесь бы понравилось.

Молодая женщина закончила с ключами и подняла взгляд, её лицо расплылось в широкой улыбке. У неё были длинные чёрные блестящие волосы с пробором посередине, тёмно-красная помада и чёрная подводка для глаз. «Добрый день. Могу я вам помочь?» Её английский был безупречным; на самом деле, даже лучше моего.

«Надеюсь, вы сможете. Я ищу мистера Роберта Ньюмана. Он остановился здесь».

Она улыбнулась и посмотрела на книгу. У них, конечно, был компьютер, но какой смысл им пользоваться, если электричество постоянно отключалось?

«Возможно, он с мужчиной пониже ростом и с густыми чёрными волосами», – добавил я. «Это высокий белый парень с тёмными волнистыми волосами и большим носом. Зарегистрировался вчера?»

Она перелистнула страницу, стараясь не слишком улыбаться, глядя на мои искусные описания. Она была великолепна в своей белоснежной блузке и чёрных брюках, и это напомнило мне невесту. Я подумал, жива ли она ещё.

«Пожалуйста, одну минуточку». Она взяла телефон и набрала три цифры. Немцы вернулись за второй партией.

Она положила трубку. «Мистера Ньюмана нет в комнате».

«Неважно. Мы подождём у бассейна, если вы не против. Не могли бы вы прислать кого-нибудь сообщить мне, когда он вернётся, или можете сказать ему, что его здесь кто-то ждал?»

«Конечно, конечно».

Я направился к дверям возле лифта. Джерри последовал за мной, и, едва мы вышли, нас снова обдала волна жара.

Сад был ещё одним маленьким оазисом посреди багдадского хаоса. Прямо перед нами находилась обеденная зона со столами и стульями. Бассейн находился слева, на несколько ступенек ниже, с синей водой из-за плитки. По краю были расставлены пластиковые шезлонги, стулья и столы под большими синими брезентовыми зонтиками, выгоревшими на солнце.

Здесь тоже были австралийские бойцы. Один из них находился в тени периметральной стены. Поверх неё была развёрнута колючая проволока старого образца. Другой находился выше, у края столовой.

Мы спустились по ступенькам и направились к дальнему концу бассейна. Было ещё довольно рано, и, похоже, у столиков можно было найти приличную тень. Несколько человек плавали, остальные лежали под зонтиками. Большинство были белыми, но несколько иракцев сидели, потягивая холодный чай и поглядывая на женщин.

Где-то вдалеке, примерно в полукилометре от нас, грохотали выстрелы. Австралиец в тени включил рацию, чтобы сообщить об этом. Мы прошли мимо двух женщин, растянувшихся на шезлонгах. Обе читали женские книжки в мягкой обложке, одновременно вдыхая утреннюю дозу лекарства от рака кожи. Я учуял запах их солнцезащитного крема.

Австралиец стоял у стены, уделяя солнцепоклонникам чуть больше внимания, чем нам. Проходя мимо, я широко улыбнулся ему. «Война – это ад, не так ли?»

Я широко улыбнулся в ответ, когда мы сели за свободный столик. Как только он открыл рот, стало очевидно, что у него вставные челюсти, только не во время операций. Может, он не хотел их повредить, а может, продал их иракцу.

Мы оставались здесь в тени, пока солнце не поднималось выше, но была ещё одна причина, по которой я хотел прижаться спиной к стене. Я не хотел пропустить поворот Роба.

52

Меню лежало под пепельницей. Я поднял его, пока Джерри доставал телефон.

«Я пойду и позвоню Рене».

«Кажется, вы звонили сегодня утром?»

«Да, конечно. Но она была в полном шоке. А теперь ещё больше, если она видела новости. Я просто хочу её немного успокоить».

«Лучше сделать это последним решением на какое-то время. Аудиторская служба, возможно, ждёт, когда эта штука снова будет использоваться, а нам, как предполагается, пора уходить».

Он вернулся к ступеням и поднялся на террасу. Я потерял его из виду, когда он скрылся за углом.

Люди входили и выходили из двери стойки регистрации. Я поглядывал на Роба, изучая меню, и ждал, когда парень в мятой белой рубашке подойдёт со своим маленьким круглым подносом. Я подумал, не будет ли он против, если я зайду в бассейн в своих очень вонючих и обвислых трусах-боксерках. Несколько птиц на мгновение перекрикивали далёкий гул машин.

Белый парень в шортах с полотенцем через плечо прошёл мимо двух любителей солнца, остановился, вернулся и сел на стул рядом с ними. Он был крупным парнем, с копной каштановых волос, зачёсанных назад. Как только он начал говорить, я понял, что этот британец немного доволен собой. Он, кажется, работал в документальном кино. «Да, был на съёмках сегодня утром – перестрелка недалеко от города». Он был оператором. Провёл несколько дней в Багдаде, а сюда приехал прямо из Кейптауна. Не мог понять, в каком городе жарче. Он собирался заказать выпивку – не хотят ли они? Я не знал, что смешнее: его фразы при знакомстве или то, что он всё время говорил, держа в животе.

Австралийский защитник смотрел с завистью. Должно быть, он прикидывал, стоит ли обменять винтовку на телекамеру. Я чувствовал то же самое.

Официант как раз шёл ко мне, но его перехватил Сесил Б. де Милль. Я тоже никогда не бывал в ресторанах. Может, я не выглядел так, будто оставляю чаевые.

Я снял свои засаленные солнцезащитные очки и протёр их, слушая их разговор – вернее, его монолог. Он работал со всеми ними, знаете ли – Симпсоном, Эйди, Аттенборо. Его прервал то ли автомобильный рев, то ли одиночный выстрел где-то в ста метрах.

Мне хотелось пить. Я заметил на террасе ещё одну мятую белую рубашку и встал. Я прошёл мимо австралийца и двух женщин, которые отложили книги, чтобы послушать своего нового друга. Чёрт, как бы мне хотелось так же болтать. Они были некрасивыми, но в этом городе это, похоже, не имело значения. Будь ты молодой, белый и с пульсом, ты бы зарабатывал как супермодель. Неудивительно, что балканские парни приехали в город.

Мне удалось привлечь внимание официанта, я замахал как сумасшедший, показал ему, где сижу, и пошёл обратно. Джерри вскоре последовал за мной. Он выглядел недовольным.

«Всё в порядке, приятель?» – Я протянул руку за телефоном, и он кивнул. «Думаю, я сделаю один».

«Она увидела новости и очень обрадовалась моему решению остаться».

Семейные дрянь: лучше не вмешиваться. Вернувшись в тень, я нажал на «Историю звонков», но ничего не сохранилось. Даже последний набранный номер был удалён. Хорошие навыки.

«Надеюсь, ты каждый раз очищаешь историю». Я изобразил набор номера и поднес его к уху.

«Ага. Не знаю, проверяли ли это эти идиоты в лагере, но у них наверняка была информация».

Я отключила телефон. «Нет ответа. Жаль. У моей мамы день рождения».

Наблюдая за её возней у бассейна, я пытался вспомнить, когда у неё день рождения, или хотя бы сколько ей лет. В голову это не приходило. Я как-то потерял интерес к подобным вещам, когда она потеряла интерес к моим, когда мне было десять. Моим последним подарком на день рождения было первое мороженое за 99 долларов. Договорились, что я ничего не скажу школе о синяках на шее и щеке.

Мою маму вызвали объясниться. Николаса дома бьют? Мороженое сработало: я замолчала, когда она рассказала им, как я упала с лестницы. Я кивнула в знак согласия, вместо того чтобы сказать, что её славный новый муж просветил меня, потому что я попросила 99, когда фургон с мороженым въехал в дом. Ну и ладно. По крайней мере, она пригодилась как повод узнать, кому звонил Джерри.

Официант принёс две банки холодной колы. Либо он был ясновидящим, либо я свободно говорил на иракском языке жестов. А может, это был весь их запас. Он поставил их на стол и улыбнулся так, будто снимал зубы у австралийца.

Джерри откинул банку и сделал два жадных глотка.

Я взял меню, прежде чем официант успел решить, что у него есть клиенты поинтереснее. «Мне картофельные палочки и пару булочек».

«Да, сэр. Конечно, конечно, конечно». Он не записал это, что всегда вызывало беспокойство. Обычно это означало, что он не вернётся, а если и вернётся, то с варёным яйцом.

Джерри проверял свою камеру. «Я возьму то же, что и ты, и ещё одну колу».

Я поднял взгляд на мятую рубашку. «Ещё две колы, две картофельные палочки и тонны хлеба. Этим солдатам, ты не знаешь, им можно пить?»

Он, казалось, не был в этом уверен.

«Дай им по коле, ладно? И убедись, что они холодные». Я протянул официанту восемь долларов, а Сесилу удалось рассмешить женщин. Сволочь.

Джерри с увлечением чистил линзы маленькой кисточкой. «Ты становишься щедрым в старости».

«Наверное, пить хочется, слушая этот бред весь день». Я откинулся на спинку кресла и немного посидел в тени. Кажется, я даже задремал на минуту-другую.

53

'Сэр?'

Crumply Shirt вернулся с мисками чипсов и булочек.

Я показал Джерри тонкости приготовления бутерброда с недожаренной картошкой фри и таким горячим маслом, что оно превратилось в масло. Роба всё ещё не было видно.

Заведение заполнялось. Один белый парень выделялся. Он сидел с другим белым и парой местных, все пили чай из маленьких стаканчиков. Его ежик едва проглядывал, открывая седину по бокам. Лицо было усеяно мелкими шрамами, словно от осколков. Щетина росла только там, где кожа не была повреждена. Но его было трудно не заметить, потому что у него отсутствовали мизинец и безымянный палец на правой руке.

Джерри тоже его заметил. Он наклонился вперёд, выхватив из миски ещё немного хлеба. «Боснийский мусульманин? Как думаешь?»

«Не знаю, я его плохо слышу».

Джерри встал, все еще жуя чипсы.

Он обошёл двух женщин и прошёл мимо столика Трёх Пальцев. Через пару шагов он остановился, обернулся, улыбнулся и заговорил с четырьмя мужчинами.

Он выглядел достаточно взрослым, чтобы попасть в плен к дружкам Младича. Отрубить два пальца пленному было для них настоящим кайфом, потому что рука осталась в сербском приветствии, как у бойскаутов.

Разговор длился меньше минуты. Он не выглядел многообещающим. Джерри направился на ресепшен, возможно, пописать. Нужно было создать впечатление, что он специально зашёл.

Ребята допили чай и ушли, а Джерри вернулся и взял себе две оставшиеся фишки.

'Что вы говорите?'

Последнего он посыпал солью. «Он не говорил по-английски, но другой парень немного говорил. Я просто сказал, что слышал его голос и подумал, не знает ли он моего старого друга Хасана, который, как я слышал, был в городе. Знаю, это маловероятно, но я бы очень хотел с ним пообщаться». Ну и всё такое. Но, чувак, чёрт возьми».

Я обмакнул палец в лужу соли и чипсов на столе. «Что ты думаешь? Женская сила? У нас тут мусульмане, у Палестины сербы. Скоро у нас может начаться война внутри войны из-за того, кто заправляет борделями».

После четырёх банок колы и ещё одной порции чипсов солнце поднялось гораздо выше и жарче, и мы вот-вот окажемся на линии огня. Я встал и расправил зонтик. Большинство людей уже разошлись по домам.

«Полдень». Джерри посмотрел на часы.

«Ну, думаю, я всё ещё англичанин». Я снова сел и немного подвинул стул, чтобы оказаться прямо под тентом рядом с Джерри. «Так что, полагаю, это делает тебя бешеной собакой».

Я заметил какое-то движение у дверей. Роб вышел на террасу с АК в руке. Он прищурился, оглядываясь в поисках нас.

«Внимание, приятель, поехали».

Я не хотел, чтобы он к нам подходил. Мы были бы в пределах слышимости австралийца, который теперь стоял в тени большого картонного листа, установленного в углу, где внешняя стена примыкала к зданию.

Мы подошли к нему, когда он спускался по ступенькам. Мы пожали ему руки. «Мне нужна услуга».

«У меня не так много времени, приятель. Я скоро уйду». Он помолчал. «Но что это за разговоры о том, что у меня большой нос?»

На нём была точно такая же одежда, как и вчера, только теперь полы рубашки торчали наружу. Вероятно, они скрывали пистолет, застрявший в джинсах. Спина и подмышки были мокрыми. Пот покрывал лицо и грудь.

Джерри пожал ему руку. «Я видел тебя вчера на вечеринке».

«Ага», – Роб повернулся ко мне. Он же не знал Джерри, так зачем с ним разговаривать? Просто так сложилось.

«Знаешь что, пойдем наверх».

«Какой этаж?»

'Первый.'

Конечно. Держу пари, мятые рубашки тоже попали к нему без всяких просьб.

У лифтов ждала съёмочная группа с камерами, кабелями и бронежилетами, поэтому Роб повернул направо к лестнице. «Я слышал, что сегодня утром в Палестину попало оружие».

«Да, РПГ. Дэнни Коннор мертв».

«Какая жалость», – сказал он деловым тоном. «По крайней мере, его сын стал немного старше».

«Да. Девятнадцать, в университете».

«Надеюсь, он разобрался со своей пенсией».

«Коннор? Как будто».

И всё, тема закрыта. Об этих вещах никогда не говорили слишком много.

Мы поднялись на первый этаж и свернули в узкий коридор. Стены были покрыты таким же шероховатым бетоном, как и в «Палестине», и выкрашены в белый цвет.

«Что здесь делают австралийцы?»

«Их консульство находится прямо за отелем. Они здесь, чтобы убедиться, что никто не использует террасу как основание для миномёта. Это хорошо для нас, потому что там всегда кто-то присутствует».

Мы добрались до его двери, и я последовал за Джерри в комнату, больше похожую на маленькую квартиру, чем на гостиничный номер. Кондиционера там не было, но всё остальное было. Зона отдыха с двумя поролоновыми диванами с нейлоновыми чехлами с цветочным узором. Журнальный столик. Непременный телевизор с пластиковой облицовкой, несколько кухонных шкафов, раковина, маленькая плита Belling и чайник.

Мы бросили вещи и направились к диванам. Мы с Джерри сидели на одном, прислонившись спиной к стене, которая, как я предположил, была спальней. Через другую открытую дверь я видел ванную.

Роб подошел, бросил ключи и АК на столешницу, затем вытащил пистолет из джинсов и положил его рядом с ними. «Пиво?»

Мы оба заказали кофе и смотрели, как он наполняет чайник бутилированной водой. По другую сторону французских окон был небольшой балкончик, шириной не больше метра. Всего этажом выше, так что смотреть там особо не на что.

Роб возился с кружками, ложками и прочими вещами, ожидая, когда я начну объяснять.

«Слушай, приятель, нам нужна твоя помощь. Сегодня утром нас забрали военные. Они хотели знать, почему мы спрашиваем про боснийцев. Они переживают, как бы им не пришлось столкнуться с неприятностями».

Роб прислонился к кухонному шкафу и молча наблюдал за нами, откручивая маленькую баночку Nescafe.

«Они хотят, чтобы мы убрались из города – типа, вчера. Я говорил, что мы поедем на север, в Турцию. Но мы хотим остаться. Карты на столе, приятель. Нам нужно место, где можно спрятаться, может, дней на пять максимум, пока мы пытаемся найти этого парня. Это подвергает тебя риску, но мы не можем нигде зарегистрироваться, и мы не можем переночевать на скамейке. Даже если я накрашусь немного ваксы, я там долго не продержусь, правда?»

Роб слишком сосредоточенно разливает Nescafe по разноцветным кружкам. «Почему они так злятся? Ты упомянул Нухановича?»

«Нет, Джерри считает, что они думают, что мы пытаемся выудить компромат на контракты по реконструкции».

Чайник щёлкнул, и он разлил кипяток по кружкам. «Я просто выброшу это». Он начал расстёгивать мокрую от пота рубашку, направляясь в спальню.

Джерри был недоволен моим вступлением. «Зачем ты ему всё это рассказываешь? Он может сказать «нет». И что тогда?»

Я подошла ближе, почти прошептала ему на ухо. «Если он собирается нас спрятать, он должен знать, что происходит. С ним всё в порядке. Дайте мне поговорить – я его знаю».

Роб вернулся, натягивая через голову выцветшую синюю футболку. По магистрали с грохотом выехал бронетранспортёр. Мимо, довольно высоко, пролетел вертолёт. Он молча вылил сгущёнку в кофе, размешал и принёс кружки с сахаром. Затем он сел напротив нас и глубоко вздохнул. «Нуханович – довольно неуловимый тип, правда?»

54

Роб отпил глоток своего кофе. «Договориться об аудиенции у Саддама, возможно, будет проще». Он взял большую кружку и поставил её на бедро. Его взгляд был прикован к моему. «Мы тоже ищем Нухановича».

Джерри вскочил без приглашения. «Ты знаешь, где он?»

Роб сердито посмотрел на него. «Если бы мы это делали, мы бы не смотрели, не так ли?»

Это не была любовь с первого взгляда.

«Дай ему закончить, Джерри», – обратился я к Робу. «Почему его так трудно найти, если он только и делает, что распространяет добрые вести?»

Он поставил кружку на стол, запятнанный кольцами. «Потому что каждый человек и его собака хотят остановить его. В единстве – сила. Сила – беда для всех. Он знает, что он – мишень».

Джерри энергично кивал, пытаясь вступить в клуб. «Вот почему никому не удалось добраться до него в Боснии. Багдад – наш единственный шанс».

Роб проигнорировал его.

«Юнити?» – Я привлек внимание Роба. – «Должно быть, он классный парень».

Роб кивнул. «Он показывает людям, что для победы в сражениях не нужны ракеты: можно использовать мелочь из карманов. Если вы сделаете это сообща, вы сможете поставить на колени любое правительство и корпорацию».

Роб не отрывал от меня взгляда, полностью игнорируя Джерри. «Слышал про бойкот кока-колы в Пакистане? Он показал местным, как можно вести войны с колой вместо настоящих».

Джерри открыл рот, чтобы что-то сказать, но я опередил его: «Как он это сделал?»

«Сначала он убедил компании продавать «Зам-Зам», «Мекку» и все мусульманские бренды. Затем он проповедовал своё послание». Он поднял палец. «Чтобы дать отпор американскому империализму, им не нужно было заряжать оружие, достаточно было заряжать холодильники. И это работает. Каждый раз, когда ребёнок покупает бутылку колы, принадлежащей мусульманам, он знает, что процент от прибыли идёт на благотворительность в исламские организации, а не какому-то жирному акционеру в Нью-Йорке». Он улыбнулся. «Есть несколько отличных лозунгов. «Освободи свой вкус». «Не пей, дурак, пей, преданный». Каждая бутылка – это протест, два пальца в сторону США».

Окна дребезжали, когда несколько вертолётов пролетали низко над зданием. Пилоты, вероятно, разглядывали женщин на шезлонгах. Роб подождал, пока они улетят, а затем вернулся к своей истории.

«В нескольких провинциях Пакистана Coca-Cola уже полностью запрещена. Представьте, к чему это может привести, если Нуханович сделает то же самое с электротоварами, автомобилями, продуктами питания, одеждой. Это вызывает панику среди людей. Не только в корпорациях, но и в правительствах. Наш человек – раковая опухоль, которую нужно вырезать, прежде чем она успеет распространиться».

«И что вам от него нужно?»

Роб взял ключи. «Слушай, мне нужно спуститься и купить что-нибудь холодное. Ты идёшь, Ник?»

Я поднялся на ноги. Джерри остался на месте. Он медленно учился.

55

Мы снова поднялись по лестнице. Внизу мы прошли через стеклянные двери на террасу. Через несколько секунд Роб уже заказывал воду у человека в мятой рубашке, появившегося из ниоткуда. Я наблюдал, как двое других пытались выловить зонтик, унесенный вертолётом в бассейн.

Мы отошли от австралийцев, так как мятые рубашки принялись за метлы и кучу арабских ругательств.

«Я не против, чтобы вы оба остались, но мне нужно получить разрешение от своего человека и рассказать ему, что между вами происходит. Он слишком хороший парень, чтобы держать его в неведении».

«Мы будем держаться подальше, в любом случае».

Австралийцы поменялись местами, вероятно, чтобы развеять скуку.

«Ты всё ещё можешь быть на свободе. Я за тебя ручаюсь, но если мой человек скажет «нет», я ничего не смогу с этим поделать».

«Честно». Жара была невыносимой. «Я хочу тебе кое-что сказать». Я кивнул в сторону тени возле здания. «Джерри этого не понимает, но я знаю Нухановича – ну, вроде того. Помнишь дело Младича с «Пейввэй»? Это для меня ты спрятал тайник. Нуханович там был».

Роб внимательно слушал мой рассказ о том дне, о том, как Нуханович пошёл наперекор Младичу и спас столько людей. Потом я рассказал ему о Зине и о том, как генерал выжил, потому что Сараево прекратило забастовку. «Мне больше плевать на фотографию Джерри – никогда не плевать». Я только что узнал нечто, и это меня удивило. «Я хочу с ним встретиться лично».

Официант вернулся. Роб взял бутылку себе и передал мне поднос. Ему понравилась идея. «Мне нужно поговорить с моим человеком». Он направился к стеклянным дверям.

«Если вы его найдете, я был бы не против побыть там».

Он повернулся, поднеся бутылку к губам. «Всё может сложиться гораздо лучше, чем просто встреча с ним, если ты к этому готов».

Это был уже второй раз, когда он говорил так, словно был ведущим какой-то телевикторины. «Что ты, чёрт возьми, несёшь? Начни обнимать деревья и перестань пить колу?»

Скоро узнаешь. Мы выезжаем минут через тридцать, встречаемся с кем-то, кто, возможно, знает, где он. Может, мой человек разрешит тебе пойти с нами, чтобы он мог объяснить, о чём я говорю. Я только возьму кое-какое снаряжение и поговорю с ним. Скоро увидимся?

Он скрылся в вестибюле.

56

Вместо того чтобы печь на улице, я ждал на ресепшене, время от времени потягивая купленный мной не такой уж холодный символ американского империализма. Консервированный в Бельгии, с надписями на французском и, похоже, на греческом, он рекламировал чемпионат мира по футболу 2002 года в Японии.

Было тихо; кроме двоих за стойкой, вокруг никого не было. Они обменялись редкими фразами по-арабски, и время от времени раздавалось звяканье чашек о блюдца – официанты в глубине зала изображали суету.

Я сидел и думал об этих мусульманских колах. В мире было почти полтора миллиарда мусульман, и это была самая быстрорастущая религия в мире. Неудивительно, что корпорации занервничали.

Прошло пятнадцать минут. Наконец Роб спустился вниз. На поясе у него висел пистолет, а в руках АК был заряжен.

«Джерри, как дела?» – спросил я. Я поставил колу на пол у ноги, не очень представляя, как Роб отреагирует на красную банку.

«Он разговаривал по телефону, но отключился, когда я вошла. Большой секрет?»

«У него есть источник в Вашингтоне, который думает, что знает, где может быть Нуханович».

Роб сел рядом со мной. «У меня хорошие новости. Ты остаёшься. А мой мужчина хочет поговорить».

«О Нухановиче?»

«Насчёт работы. Слушай, я за тебя поручился, объяснил твою связь с Нухановичем. Ему это понравилось. Если план моего человека сработает, такие люди, как мы, будут нужны в Узбекистане. Если ты ему понравишься, может, и работа появится. Я не про эту ерунду с маршрутами. Нам не нужны бездельники без обязательств. Это будет полезно. Разве ты не хочешь этим заняться?»

«Вроде того. Зависит от твоего представления о добре, я полагаю».

«Вы были в местных больницах?»

Я наклонился за банкой, качая головой. Он всё равно её увидел.

«Мы были сегодня утром. Там есть дети без рук и ног. У некоторых погибли целые семьи. Мой человек занимается организацией поставок медикаментов. Безумие, правда? Бедный родственник вроде Узбекистана отправляет медикаменты ещё более бедному. Знаете, почему ему приходится это делать?»

Я могу себе это представить, но пусть он все равно продолжает.

«Потому что от CPA всё равно ничего приличного не выходит, а большая часть того, что есть, всё равно воруется». Роб был изрядно взвинчен. У него в голове всплыли воспоминания о вечеринке у бассейна. «Смотрите туда». Он указал через дверь на террасу. «Посмотрите на этого бедолагу». Австралийский боец снимал шлем, чтобы вытереть пот с бритой головы с густо татуированным предплечьем. «Как я уже говорил, богатые дети не воюют. В этой больнице нет богатых детей. Обижают только бедных с обеих сторон. Мой человек хочет, чтобы Нуханович прекратил всё это дерьмо в Узбекистане».