Текст книги "Последние флибустьеры"
Автор книги: Эмилио Сальгари
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 22 страниц)
– Он ушел?
– Он услышал, что вы идете, и исчез в лесу, – ответил Мендоса.
– Доброго пути, – сказал дон Баррехо. – Если он попробует нарушить наш ужин, то получит свое, клянусь крепостной пушкой!.. А теперь, старший повар индейцев-людоедов, займись-ка этими животинками, которые так не хотят раскрывать свои чешуи.
– Будет исполнено, – ответил бывший трактирщик, бросая в пламя четверых тату. – Они прекрасно сварятся в своей скорлупе и при этом не потеряют много жира. Если бы ты побыл хоть месяц под моим началом, тоже бы выбился в старшие повара.
– Да, по части приготовления обезьян и стервятников, – не смутился грозный гасконец. – Я, кстати, хотел бы поучиться этому ремеслу.
– А пока понюхай изысканный запах, который исходит от этих пожирателей мертвечины.
– Слышу только, как подгорают кости.
– Подожди еще чуть-чуть, торопыга.
Де Гюсак собрался палкой переворачивать тату, когда Мендоса сказал:
– Есть еще одна персона, рассчитывающая на свою долю.
– Кто? – спросил дон Баррехо.
– Животное, которое совсем недавно меня посетило.
– Где же этот незваный гость?
– Посмотри вон туда: он расположился на ветке. Запах жареных броненосцев заставил его вернуться.
– Наши пули успокоят его голод, – решительно сказал грозный гасконец. – Сеньор лакомка, не бойтесь, подходите, если хотите; мы готовы познакомиться.
Кугуар,[106]106
Кугуар – подвид пумы, распространенный прежде на юго-востоке Канады и северо-востоке США, полностью истребленный к началу XX столетия.
[Закрыть] великолепное животное, размером побольше обычного, притаился на ветке орехового дерева, свесив хвост. На предложение гасконца он разинул пасть, показав свои превосходные зубы, но не сдвинулся с места.
– Он что, оглох? – поинтересовался Де Гюсак.
– На одно ухо – это точно, – ответил дон Баррехо. – Надо бы это проверить, выстрелив из аркебузы.
Словно почувствовав опасность, кугуар в этот момент спрыгнул с ветки и исчез в лесной чаще.
– Испугался, – сказал дон Баррехо. – Ну, пусть уходит, а мы займемся ужином. Если он решится помешать нам и вернется, мы дадим ему понять, что мы из тех людей, которые смеются над самыми свирепыми хищниками мира.
Они раскололи драгинассами пластины четырех тату и принялись работать зубами, не занимаясь больше кугуаром.
Едва они покончили с трапезой, как послышались шелест листьев и какие-то ускоренные шаги. Казалось, что кто-то в безумной спешке спускается со сьерры.
– Внимание! – предупредил дон Баррехо.
Вся троица вскочила на ноги, с ружьями на изготовку, опасаясь сюрприза со стороны испанцев. Шум не прекращался. Какой-то человек продирался сквозь густые заросли. Вдруг чья-то рука раздвинула кустарники, и к костру вышел индеец высокого роста, с выдающимися скулами и густой шевелюрой; он уставился на троих авантюристов своими черными глазами, в которых читалось сильное беспокойство.
– Приятель, – сказал ему дон Баррехо, – если вы друг, вам нечего нас бояться. Пожалуйста, подходите.
Индеец, увидев, что дула аркебуз опускаются, сделал несколько шагов вперед, потом опустился одним коленом на землю, протягивая свои изящно татуированные руки, украшенные золотыми браслетами.
– Амиго,[107]107
Амиго (исп. el amigo) – друг.
[Закрыть] – сказал он.
– Тогда подходи ближе. Откуда ты пришел? Может, тебя кто-то преследует?
– Дать вам совет? – сказал индеец. – Не теряйте времени, бегите, иначе тасарио свалятся вам на спину, возьмут вас в плен и съедят.
Индеец был красивым молодым человеком лет тридцати, он великолепно говорил по-испански. Впрочем, этот язык уже усвоили многие племена.
– Кто такие эти тасарио? – спросил Мендоса.
– Пожиратели человеческого мяса. Я чисто случайно вырвался от них, однако они за мной гонятся.
– Этого нам только не хватало, – сказал дон Баррехо. – Вот еще одна неприятная неожиданность, идущая по нашим следам. К какому же племени ты принадлежишь?
– К племени великого касика Дарьена, – ответил индеец.
Трое авантюристов вскрикнули от неожиданности, но в крике этом слышались и радостные нотки.
– Идем с нами, друг, – сказал дон Баррехо. – Мы тебе все объясним позже. Ты знаешь эти леса?
– Как свои родные, потому что много лет я хожу по ним.
– Разве в этих краях нет надежных убежищ?
Индеец немного подумал, потом энергично взмахнул рукой и ответил:
– Я отведу вас в такое место, где нас не смогут достать тасарио. Они приближаются. Я это чувствую.
Трое авантюристов пока не хотели ничего больше знать; они пристроились за индейцем, спускавшимся быстрым шагом по склону сьерры; он безо всяких сомнений шел напрямик через лесную чащу.
Полчаса спустя беглецы подошли ко входу в глубокий каньон, то есть в узкую долину, также густо поросшую лесом.
– Спускаемся в преисподнюю, что ли? – спросил самого себя дон Баррехо.
– Тише, – сказал индеец. – Говорить опасно.
– Боишься какого-нибудь дикого зверя?
Краснокожий кивнул головой и приложил палец к губам; таким жестом он призывал не открывать рот.
Каньон представлял из себя бесконечную малую галерею, потому что на его склонах росли огромные деревья, скрещивающие в вышине свои ветки и объединяя кроны. Тягостная тишина царила в этой темноте.
Краснокожий шел дальше, останавливаясь только для того, чтобы прислушаться.
Авантюристы, однако, не возражали против скорой ходьбы и беспокойно посматривали то налево, то направо, словно боялись неожиданной атаки индейцев тасарио или нападения хищных животных.
– Тише, тише, – повторял индеец, – не шумите, если вам дорога жизнь.
– Где это краснокожее животное видит опасности? – бормотал еле слышно дон Баррехо. – Здесь не слышно даже москитов, а он полагает, что тут собрались все хищные звери Центральной Америки.
Однако Мендоса и Де Гюсак, лучше знавшие индейцев, не выражали недовольства и старались как можно меньше шуметь. Если привыкший к местным лесам человек так ведет себя, считали они, значит, у него должны быть на это свои причины.
Прошел еще час; индеец остановился под густой симарубой, деревом гигантских размеров, цветы которого очень любят черепахи. Достаточно копнуть землю возле корней дерева, и почти всегда наткнешься на черепашку.
– Дай-ка мне на минутку твою наваху, – обратился индеец к дону Баррехо.
– Кого ты хочешь выпотрошить? – спросил гасконец.
– Пока что никого. Мне надо сделать флейту.
– Хочешь устроить нам концерт?
Индеец посмотрел на него с недоумением, потом, тряхнув густыми и длинными волосами с вплетенными в них тончайшими лианами, он сказал:
– Тасарио идут.
– Ты говорил это уже с полдюжины раз, а мы пока не слышали свиста стрел.
– Я их слышу.
– Tonnerre!.. Я тоже не глухой, но слышу только шелест листьев.
– Лезьте на это дерево, белые люди, – повелительно произнес индеец. – Вокруг вас витает смерть.
– Ты понял, Мендоса? – спросил дон Баррехо.
– Надо выполнять приказ. Этот краснокожий лучше знает, почему нужно взбираться на дерево.
– Но я пока абсолютно ничего не понимаю. Что же! Попробуем, раз уж мышцы наши в отличном состоянии.
И пока трое авантюристов взбирались по лианам, свисавшим с огромных ветвей, индеец одним ударом навахи перерубил бамбук средней толщины, а затем, в свою очередь, полез на симарубу, выказывая определенный страх.
– Ого!.. – сказал неисправимый шутник. – Со мной он говорил с совершенно спокойным лицом, а тебе он словно посылает сигнал тревоги!.. Как, однако, любопытны эти индейцы!..
– Это будет получше твоей огненной трубки, – ответил дикарь, продолжая свою работу. – Скоро ты сам увидишь.
– Ладно! Подождем, – сказал грозный гасконец.
Когда изготовление маленького музыкального инструмента закончилось, индеец приставил его к губам и взял несколько нот. Мгновение спустя в зарослях, под кучей сухих листьев среди огромных корней дерева, послышался будто бы звон бубенцов.
– Гром и молния!.. – вскрикнул дон Баррехо. – Да это же гремучие змеи.
– Долина полна ими, – объяснил индеец. – И эти опасные бестии остановят тасарио. Надо всего лишь вывести их из летаргии и привести в движение.
– Хорошо, если нам удастся пройти по этому каньону. Не так ли, Де Гюсак?
– Благодари этого молодца. Все мы ему обязаны жизнью, – ответил бывший трактирщик из Сеговии.
– Я снимаю перед ним свою шляпу.
– А я так даже куртку, – добавил Мендоса.
– Такое приветствие индейцу понравится больше моего.
– Клянусь всеми бурями Бискайского залива!.. Неужели, отправившись из Панамы, ты взял с собой язык твоей жены? Ты постоянно болтаешь, словно стая обезьян.
– Видимо, она мне его одолжила без моего ведома, – рассмеялся грозный гасконец.
– Смеешься!.. Хотел бы я увидеть, как ты там, внизу, будешь строить гримасы. Змеи приближаются к нам толпами.
Ядовитейшие гремучие змеи, внезапно наэлектризованные странными звуками, которые индеец извлекал из примитивной флейты, казалось, соединились на дне каньона в походную колонну и пришли в движение.
– При одном этом зрелище прошибает холодный пот, – сказал дон Баррехо.
Индеец на несколько мгновений отнял флейту от губ и сказал авантюристам:
– Не беспокойтесь обо мне. Я должен отвести это войско, так как от его движения зависит ваше спасение.
– Куда ты? – спросил Мендоса.
– Навстречу тасарио.
– А они придут? – с прежней иронией спросил дон Баррехо.
– Они уже близко.
– Тогда удачной прогулки в змеином обществе.
Дон Баррехо ошибался. Индеец, хотя и стал заклинателем змей, не имел никакого желания подставлять их укусам свои ноги. Он оттолкнулся от ветки и прыгнул на пучок пассифлор, свисавших с пальмы. Так он и передвигался по воздуху. Время от времени слышались звуки его флейты, вызывая некоторое беспокойство у троицы авантюристов; потом флейта умолкала на несколько минут и снова звучала уже на большем отдалении.
Кроталы,[108]108
Кротал (исп. el crotalo) – ядовитая американская гремучая змея (Crotalus durissimus).
[Закрыть] привлеченные, зачарованные этими звуками, продолжали движение, заполнив все дно каньона. Они сыпались даже из трещин в старых деревьях, падая на своих сотоварищей.
Трое авантюристов, охваченные диким страхом, следили за этим чудовищным перемещением. Как могло скопиться в этой сумеречной долине столько змей? Разве что индеец сможет дать ответ.
А змеиные батальоны продолжали свой поход, заполняя долину странным и впечатляющим шумом своих гремушек.[109]109
Гремушки – роговые кольца, представляющие остатки кожи, которые сидят одно за другим на конце змеиного хвоста.
[Закрыть] Казалось, что их охватил настоящий зуд перемещения, потому что змеи вскакивали одна на другую, чтобы пробраться вперед и не пропустить ни одной ноты индейца.
Внезапно музыка смолкла.
Кроталы, больше ничем не подгоняемые, подняли волнообразными движениями головы и нетерпеливо трясли своими звучными хвостами, а потом попадали на дно каньона.
– Жуткое зрелище, – сказал дон Баррехо. – Предпочел бы встретиться с сотней испанцев… А индеец-то почему замолчал?
– Он уже должен был увидеть тасарио, – ответил Мендоса.
– Увидел или услышал, потому что несколько часов непрерывно твердил мне, что их слышит. У меня ведь» тоже есть пара ушей, черт возьми!..
– И что же теперь будет?
– Простейшая вещь. Кроталы остановят марш людоедов.
– Хм!.. – хмыкнул дон Баррехо. – Почему же эти негодяи не едят ядовитых змей!..
Глава XXI
НАПАДЕНИЕ ЛЮДОЕДОВ
К сожалению, тончайший слух дикаря, привыкшего различать тончайшие лесные шумы, не ошибся. Пожиратели человеческого мяса спускались толпой по каньону, яростно перестукиваясь звонкими деревянными палицами. Казалось, им очень хочется опять схватить своего пленника, которому было предназначено почетное место на каком-то большом банкете, – возможно, с банановым гарниром.
Однако их неистовство должно было разбиться о змеиные полчища, занявшие все дно долины в ожидании потенциальных жертв.
Воин великого касика Дарьена, который вел змей шагов двести – триста, перепрыгивая с ветки на ветку, вернулся к авантюристам, проявлявшим все признаки беспокойства. Стук палиц, сопровождаемый время от времени дикими выкриками, подействовал на них угнетающе. Даже у дона Баррехо испортилось благодушное настроение.
– Теперь вы убедились, что они за мной охотились? – спросил гасконца индеец. – Слушайте!.. Слушайте!..
– Это скорее похоже на диких зверей, а вовсе не на людей, – ответил дон Баррехо. – Откуда явились эти канальи?
– На высокогорье живет несколько племен, и все они едят пленников.
– Вот удачный случай для тебя, Де Гюсак. Раз уж ты своим кулинарным искусством спас однажды себе жизнь, попытайся теперь спасти жизнь твоих товарищей. Иди, преподай им урок, как нужно варить в белом или зеленом соусе человечину.
Бывший трактирщик из Сеговии поморщился.
– Дважды одна и та же удача не приходит, поэтому я предпочитаю остаться здесь, с вами, позади гремучих змей, – сказал он немного погодя. – Так я чувствую себя в бóльшей безопасности.
– Ты думаешь только о своем брюхе, плут.
– Тише, – оборвал их индеец.
Дикая какофония, которая только что сотрясала ущелье, внезапно стихла. Дубинки не отбивали больше призыв к атаке, а все дюжие глотки онемели.
– Они схватились с кроталами, – решил Мендоса, который, опираясь на руку, пытался что-то различить в густой полутьме.
– Будем надеяться, что эти проклятые рептилии хорошо кусаются, – сказал дон Баррехо.
Индеец опять знаком призвал к молчанию, приставил флейту к губам и решительно засвистел, отбивая темп ногами и браслетами. Услышав эту музыку, кроталы, казалось, уже опять уснувшие, подняли головы и вновь подались вперед, неистово посвистывая.
Сколько их было? Наверняка сотни и сотни, потому что они составили настоящую колонну, и колонну грозную, потому что она была начинена самым страшным ядом.
– Мне становится зябко, – промолвил дон Баррехо. – Ну же, вперед, чудища, сметите все перед собой.
Индейцы-тасарио, очнувшись от неожиданного явления змей, снова закричали и застучали палицами. Вот-вот должна была начаться битва между страшными кусающимися рептилиями и пожирателями человечьего мяса. Время от времени между деревьями слышался свист стрел. Глухие удары наполняли каньон странными звуками: это звучащие палицы ударяли по камням, чтобы заставить гремучих змей отступить.
Трое авантюристов и индеец, укрывшиеся в густой листве симарубы, скрывшей их от глаз индейцев, с нарастающей тревогой прислушивались к шуму битвы. Приведенные в ярость этой атакой, все фаланги рептилий ринулись вперед с неукротимой жаждой кусать своих врагов. Более сильные переваливались через слабых и отважно спешили на помощь товарищам, которых крушили дубинки людоедов.
Битва длилась всего несколько минут, а победа, как и предсказал индеец, досталась змеям, колонны которых не могла остановить никакая сила.
Авантюристы услышали крики тасарио, удалявшихся в верховья каньона, но один голос, похожий на бычий рев, выкрикнул угрозу на языке, который мог понять только индеец:
– Тебя все равно съедят.
– Наверно, у твоего мяса особый вкус, – сказал дон Баррехо, когда индеец перевел ему угрозу. – Не стоило труда вести в поход целое племя ради простого жаркого. Они выполнят угрозу?
– Тасарио не оставят нас в покое, – ответил казавшийся весьма озабоченным индеец. – Попытаемся как можно скорее добраться до Маддалены и спуститься по реке до водопадов.
– Нам по дороге, – сказал Мендоса. – Там, внизу, нас встретит много друзей; мы должны провести внучку великого касика Дарьена к племени, которое ее ожидает. Ты что-нибудь слышал об этой девушке, рожденной от белого человека и дочери вождя?
Индеец ошеломленно посмотрел на троих авантюристов.
– Так это вы, – спросил он, – те люди, что должны прийти из краев, где садится солнце, и сопровождать внучку великого касика?
– Да, это мы, – ответил Мендоса. – Испанцы разлучили нас с товарищами, но мы встретим на берегах Маддалены, возле водопадов, девушку, которой принадлежит наследство умершего вождя.
– Говорят, оно огромное? – не сдержался дон Баррехо.
– Оно хранится в трех пещерах, заполненных золотом.
– И одного тамошнего самородка хватит, чтобы открыть настоящую гостиницу, черт побери!..
– Дай мне сказать, дружище, – вмешался Мендоса. – Мне хочется прежде всего выяснить одно темное обстоятельство. Прежде чем умереть, касик посылал какого-нибудь белого человека в заморские края, чтобы «привезти внучку?
– Да, – ответил индеец.
– Он вернулся?
– И был съеден, – ответил дикарь. – Этот человек пользовался полным доверием касика, но он решил завладеть сокровищами, угрожая привести испанцев в случае отказа. Он стал невыносим, тогда мы его схватили и нанизали на вертел по приказанию тускана.
– А это что за господин? – спросил дон Баррехо.
– Маг или колдун племени, – объяснил Мендоса.
– Черт возьми!.. Важная персона!..
– А потом что произошло? – спросил баск.
– Тускан увидел, что белый человек хочет завладеть богатством, как я уже говорил; тогда он приказал схватить его и насадить на вертел.
– Превосходно!.. – воскликнул дон Баррехо. – Это – достойное наказание для предателей.
– А потом? – продолжал Мендоса.
– Смутные слухи доходили до нашего племени; говорили, что высадился большой отряд белых людей, объявивших себя нашими друзьями. Тускан, который имел все основания бояться испанцев, разослал гонцов во всех направлениях, чтобы они приблизились к отряду и убедились, что внучка великого касика на самом деле находится при этих людях.
– И они что-нибудь узнали? – продолжал расспросы баск.
– Что отряд белых людей, долго сражавшихся с испанцами возле города Сеговия-Нуэва, приближается к Маддалене.
– А далеко до этой реки?
– День хода, – ответил индеец.
– А ты видел этих людей?
– Нет, потому что меня взяли в плен тасарио. Только благодаря силе своих ног я сумел избежать смерти.
– Эй, Мендоса, мы и так уже знаем достаточно, – сказал дон Баррехо. – Нельзя ли нам уйти раньше, чем проснутся кроталы?
– Индеец сумеет снова усыпить их, если надо, – ответил Мендоса.
– Теперь нам нечего бояться, потому что змеи образуют непроходимый барьер между нами и пожирателями человеческого мяса.
– Мы задержим также маркиза де Монтелимара?
– Тю!.. – воскликнул дон Баррехо. – Я уже и забыл об этом ужасном человеке. Где мы его оставили?
– Мы поступаем по-глупому, – сказал Де Гюсак. – Сидим здесь, болтаем, а может, как раз в этот момент испанцы сговариваются с людоедами о совместной атаке? Две различные расы часто хорошо договариваются.
– Это точно, – подтвердил Мендоса. – Потомки конкистадоров настолько застращали индейцев, что тем порой достаточно увидеть испанский шлем, чтобы признать себя рабами. В сущности, флибустьерам совсем не следовало предпринимать свои блистательные походы ради отмщения за страдания этих отупевших созданий.
Индеец поднялся, держа в руках флейту.
– Время летит, – сказал он, – и тасарио могут пройти выше каньона.
– Ах, я уже и забыл, что мои сухие конечности подвергаются опасности быть насаженными на вертел, – словно опомнился дон Баррехо. – Жизнь авантюриста в наши дни становится слишком трудной.
– И ты все время оплакиваешь таверну «Эль Моро» и свою прекрасную трактирщицу, – сказал Мендоса.
– Может быть, но, будучи истинным гасконцем, дон Баррехо никогда в этом не признается.
Индеец нервно огляделся.
– Идемте, белые люди, – сказал он своим обычным повелительным тоном. – Смерть может быть ближе, чем вы думаете.
– Ты прав, приятель, – ответил ему дон Баррехо. – Мы ведь, в сущности, такие болтуны. А как же гремучие змеи?
– Они не проснутся, пока я не захочу, а поскольку в данный момент я этого не желаю, их можно оставить в покое.
Они уцепились за лианы и спустились на землю.
Змеи спали одна на другой, не шевелясь и не шипя. Закончив атаку, они безмятежно отдыхали в ожидании нового пробуждения, возможно, еще более страшного.
Едва достигнув земли, индеец лег ничком и приложил ухо к поверхностному слою почвы. Он прислушивался очень внимательно.
– Ты всегда слушаешь? – насмешливо спросил дон Баррехо.
– Всегда.
– Tonnerre!.. У тебя, должно быть, уши Вечного Отца!.. Как ты считаешь, пожиратели человеческого мяса уже далеко ушли?
– Подозреваю, что они выбрали другую дорогу, чтобы устроить засаду у выхода из каньона.
– Они пользуются отравленными стрелами? – спросил Мендоса.
– Нет.
– Тогда мы можем начать сражение. Аркебузы сильнее стрел.
Так с разговорами они быстро спускались по каньону, дно которого становилось все круче. Порой деревья преграждали путь, но трое авантюристов вместе с индейцем продолжали свое быстрое отступление, страшась с минуты на минуту столкнуться с пожирателями человеческого мяса.
Постепенно каньон расширялся. Вдоль его склонов шумели многочисленные ручьи, совершенно скрытые буйной и высокой растительностью. В каньон начал проникать свет, так как высокие деревья, росшие по берегам ущелья, уже не могли сомкнуть свои ветви и кроны.
Быстрая ходьба, темп которой все ускорял шедший впереди индеец, продолжалась уже несколько часов, как вдруг четверо мужчин остановились, как по уговору. В густых лесах, росших справа и слева от каньона, послышались звуки труб.
– Испанцы? – дон Баррехо взглянул на индейца.
– Нет, – покачал тот головой и помрачнел. – Такие трубы я слышал у пожирателей человеческого мяса.
– Погоня становится интереснее.
– Да и опаснее, как мне кажется, – добавил Де Гюсак.
– Значит, прошли те времена, когда индейцы обращались в бегство перед белыми людьми и оставили горстке авантюристов две империи: перуанскую и мексиканскую?
– К сожалению, и они стали воинственными, – ответил Мендоса.
– Могли бы с этим подождать еще пару веков!
В этот момент индеец снова остановился и опять приложил ухо к земле: сначала на левом склоне каньона, потом на правом.
– Вот прорицатель, все слышащий и все чувствующий, – не унимался неутомимый болтун. – Сейчас он придет и расскажет нам, что людоеды уже рядом.
Индеец вернулся к авантюристам и произнес одно только слово:
– Бегите!..
– Тогда давай Бог ноги! – сказал дон Баррехо.
И они изо всех сил побежали по дну каньона, шлепая по воде и обрызгивая скалы и кусты, пытаясь оторваться как можно дальше от опаснейших пожирателей человеческого мяса. Но не прошли они пятисот или шестисот метров, как над их головами со зловещим свистом пролетела стрела.
– Вот они!.. – крикнул Де Гюсак.
Дон Баррехо обернулся и нацелил аркебузу на огромное скопление пассифлоры. Он поискал глазами цель, потом нажал на спуск. Грохоту выстрела вторил чей-то крик. Дикарь, все еще сжимавший в руках лук, скатился на дно каньона и разбил голову о камни.
– Ну же!.. Ну!.. – чертыхался дон Баррехо, пытаясь перезарядить ружье. – Если мы не выберемся из этой чертовой долины, то возможно, окончим свои жизни на вертеле. А до выхода далеко?
Индеец, к которому был обращен вопрос, отрицательно покачал головой.
– Какие же мы глупые, – сказал баск. – Дикари спускаются по западному склону долины. Давайте поднимемся по восточному и займем оборонительную позицию. Если они собьются в кучу, мы забросаем их камнями.
– Именно это я и хотел предложить вам, – вступил в разговор индеец. – Уверен, что пожиратели человеческого мяса захватили только один склон каньона.
– Тогда пошли, – сказал Де Гюсак. – А там увидим.
Они пошли ускоренным шагом сквозь заросли, покрывавшие склон каньона, и через несколько минут добрались до леса.
Едва они поднялись, как настоящий каменный поток с дьявольским грохотом пронесся по дну каньона. И почти одновременно с ним стрелы полетели над долиной в направлении беглецов, но не доставали их, так как стрелам дикарей не хватало дальности полета.
Десятка два или три индейцев сейчас же показались на противоположном склоне каньона. Они потрясали кулаками и издавали угрожающие крики. Все индейцы были высокого роста, хотя и очень худые; головы их украшали разноцветные перья, а руки и ноги украшены браслетами, вероятно, из чистого золота. Странные многоцветные татуировки, поднимавшиеся от груди на лицо, придавали этим мужчинам неприятный вид. Некоторые из них были вооружены луками, другие яростно колотили своими деревянными палицами и пели на своем варварском наречии:
– Мы съедим вас! Мы съедим вас!
– Ты понял, Мендоса, что говорят эти краснокожие обезьяны? – спросил у баска дон Баррехо, после того как индеец из дарьенского племени перевел ему эти малоутешительные восклицания.
– Не глухой, – ответил флибустьер. – Кажется, они всерьез считают, что у них будут бифштексы из мяса белых людей. Похоже, они его никогда не пробовали.
– Не стоит бездействовать, друзья. Эти дикари так великолепно подставились под наши выстрелы. Попробуем испугать их. В своем ружье я уверен.
– Мы тоже, – в один голос ответили баск и Де Гюсак. – Если мы их не напугаем, они будут идти за нами по пятам до самой Маддалены.
И в этот момент жуткий порыв ветра пронесся над тропическим лесом. Ничто не предвещало такого шквала. Ветер раскачивал толстые ветки деревьев и зловеще завывал в листве.
– Что случилось? – спросил неисправимый шутник.
– Погода меняется, – объяснил индеец. – Идет торнадо.
– Поспешим, друзья. Момент подходящий.
Индейцы продолжали орать на противоположном склоне каньона, но спускаться не решались. Возможно, они уже познакомились с огнедышащими палками белых людей и теперь держались настороженно.
Трое авантюристов прижались для упора к стволу сосны и выстрелили – один за другим. Эхо этого залпа долго еще разносилось по долине, вызывая в памяти шум горного обвала.
Трое индейцев упали наземь, вытянувшись вдоль склона; другие, испугавшись, поспешили ретироваться в лес.
– Будем надеяться, что они дадут нам небольшую передышку, – сказал дон Баррехо. – Думаю, что пока достаточно.
– А мы тем временем спустимся к Маддалене, – вставил свое слово Мендоса. – Я уже слышу, как бьются ее быстрые воды.
Они немного подождали, чтобы проверить, не покажутся ли индейцы опять, и тогда были готовы дать второй залп, а потом устремились в лес и стали спускаться к равнине, омываемой большой рекой. Но чтобы показать пожирателям человеческого мяса обилие боевых зарядов, они время от времени постреливали в направлении каньона.
А пока они спешили спуститься к реке, к ним с поразительной скоростью приближался ураган. Небо, совсем недавно ясное, покрылось такой массой облаков, что стало почти темно.
Тысячи разнообразных шумов неистовствовали вверху. То казалось, что куда-то стремительно летят сотни повозок, загруженных до краев железными пластинами и влекомых горячими жеребцами, то чудилось, что грохочут пушки, и эху их выстрелов вторят завывания ветра.
Порывы ветра, обрушиваясь на лес, несли с собой разрушения. Ветки, гигантские листья, плоды летали в воздухе, как соломинки.
Ветер на несколько мгновений затихал, как бы собираясь с силами, а потом с еще большим бешенством злобствовал под огромным зеленым сводом, срывая одним порывом большие фестоны лиан и пригибая к земле роскошные кусты пассифлоры.
Индеец и трое авантюристов, оглушенные всеми этими шумами и испуганные бешенством торнадо, ускорили шаг, одновременно опасливо оглядываясь: как бы не получить от какой-нибудь сломанной ветки удар по голове.
Об индейцах они теперь почти и не думали.
Внезапно, когда они уже собирались повернуть в долину Маддалены, они услышали сквозь грохотание грома и вой ветра звуки ружейных выстрелов.
Авантюристы остановились и переглянулись.
– А не выстрелы ли это? – спросил Де Гюсак.
– Стреляют как будто в миле[110]110
Скорее всего, Мендоса, старый моряк, имеет в виду морскую милю (1852 м).
[Закрыть] отсюда, – ответил баск. – Ружейный выстрел никогда не спутаешь с громом.
Дон Баррехо расхохотался.
– Разве вы не понимаете, что это сеньор маркиз де Монтелимар решил взять на себя наши заботы? Его отряд встретился с людоедами и вступил в бой.
– В ожидании сражения с нами, – добавил Мендоса.
– Хотелось бы отметить один факт, дружище Мендоса.
– Какой, дон Баррехо?
– Наши ноги крепче испанских.
– Теперь немного отдохнем, а потом увидим Маддалену, – сказал Де Гюсак. – Чего ты хочешь?
Индеец поглядел на небо, которое то продолжало темнеть, то ярко освещалось ярчайшим светом многочисленных молний, а потом непререкаемо сказал:
– Еще вперед.
– Он все чувствует и все слышит, – сказал дон Баррехо. – Подмаслим ноги, друзья, если не хотим оказаться на вертеле или с петлей на шее.
Выстрелы слышались один за другим, смешиваясь с небесной канонадой. Видно, между испанцами маркиза де Монтелимара и пожирателями человеческого мяса шло настоящее сражение.
Авантюристы воспользовались этой неожиданной поддержкой и ускорили шаг.
Река была уже близко: слышался ее глухой рев в широкой долине.
Однако ураган сильно затруднял движение. Гигантские деревья, выдержавшие схватки с Бог знает сколькими торнадо, падали на землю под яростным напором ветра, увлекая с собой целые лесные участки. Беглецы чудом избегали этих колоссов; попади они под падающие деревья, так и остались бы под ними навсегда.
К счастью, лес становился все реже. Кончалась сьерра, начиналась узкая равнинная полоска, покрытая песком, редким кустарником и огромными кучами высохшей грязи.
Из последних сил индеец и трое флибустьеров добрались до этой равнины и бегом направились к реке, хотя нисколько не надеялись найти возле берега какую-нибудь шлюпку.
Изъеденная временем скала высотой в полдюжины метров, с большой выемкой с одного бока, приютила беглецов, и это было все, что они смогли получить, потому что поблизости не видно было ни одной, самой утлой лодчонки. И только они забрались в свой маленький грот, как полились небесные водопады: настоящий потоп, сопровождаемый раскатами грома, ярким блеском молний и завываниями ветра, с невероятной силой обрушился на Маддалену.
– Сочувствую испанцам, если они не нашли себе убежища, – сказал дон Баррехо, прижимаясь к товарищам, чтобы избежать неистовых потоков дождя. – Но это торнадо может оказаться полезным.
– Каким это образом? – спросил Де Гюсак.
– Обрушить какое-нибудь крупное дерево на голову маркиза, – ответил гасконец.
– Хм!.. Этому человеку везет, дорогой мой, – сказал Мендоса. – До сих пор он избежал стольких опасностей, увильнет еще не от одной.
И в этот момент выше по реке послышался грохот, разбившийся на тысячи мелких шумов. Индеец вскочил на ноги, проявляя все признаки беспокойства.
– Что там еще? – спросил дон Баррехо. – Ты что-то серьезное услышал и почувствовал; но ведь и я услышал это грохотание.
– Наводнение, – ответил дикарь. – Маддалена выходит из берегов.
