Текст книги "Последние флибустьеры"
Автор книги: Эмилио Сальгари
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 22 страниц)
– Дружище, – попытался успокоить его Мендоса, – знаешь, что делают испанцы, уходя на войну? На завтрак они затягиваются сигаретой, обедают луковицей, а ужинают серенадой, спетой луне.
– А если луны на небе нет?
– Все равно бренчат на гитаре, – ответил Мендоса.
– Я и в самом деле слышал об умеренности и выносливости испанских солдат, – сказал дон Баррехо. – И что же?
– Продолжим драпать.
– Даже не отведав вот этих двух рябчиков? Ну нет, ни за что!.. У нас тоже есть право на перекус, и мы воспользуемся им, клянусь всеми дьяволами Нового Света!.. Та собака еще очень далеко, да и идет она, может быть, совсем по другому следу. К тому же мы находимся на гребне сьерры, наши аркебузы хорошо просохли, и мы сумеем защититься. Де Гюсак, раздувай огонь.
Глава XVI
В ВЫСОКОГОРЬЕ
Дон Баррехо, как настоящий гасконец, был человеком слова, а так как аппетит у его товарищей разыгрался, то все согласились, что пора приготовить завтрак и съесть его, а не рваться в бой, как это вошло у них в привычку.
На склонах сьерры продолжала лаять собака, которую, должно быть, природа наделила исключительным нюхом, раз уж она уловила запах врага на столь огромном расстоянии. Вероятно, она шла напрямик по какому-то каньону, ведя за собой солдат, горящих желанием покончить, после стольких утомительных маршей, с неуловимыми авантюристами.
А те готовились к завтраку. Меню составили два рябчика, насаженных на ружейный шомпол и искусно подрумяненных Де Гюсаком. Он-то ведь тоже был трактирщиком. Мендоса добавил к этому блюду жирненького кролика, который при поджаривании распространял вокруг изысканный запах, что могло быть опасным, если иметь в виду собаку, идущую по следу.
Беглецы торопливо позавтракали, несмотря на бахвальство гасконцев, уверявших, что не сдвинутся с места, пока не покончат с едой.
Лай проклятой собаки все время раздавался на склоне сьерры и с минуты на минуту становился все отчетливее, и это несколько обеспокоило обоих хвастунов.
– Пора смываться, – сказал Мендоса, нетерпеливо ожидавший встречи с отрядом флибустьеров. – Кто хочет драться, пусть остается. Что касается меня, я поберегу брюхо для другого случая.
– Потому что оно уже полно нежным мясом рябчиков, – хмыкнул дон Баррехо. – Если бы ты был голоден, то противостоял бы тем чертям, что нас преследуют. Однако признаюсь, что я согласен с тобой: пора выступать. Ты знаешь дорогу, Де Гюсак?
– Когда мы пересекали сьерру, я показал вам водопады Маддалены. Дорога будет долгой и трудной, но уверяю вас, что доберемся до них раньше ваших товарищей, если им придется идти по долине Сеговии.
– Ну, возьмем ноги в руки, – сказал дон Баррехо, – и заставим испанцев поторопиться. Кто сказал, что они никогда не устают? Увидим, выносливее ли у них ноги, чем у гасконцев и басков?.. Ах, что за собака!.. Если б я мог наградить ее хорошей пулей!
– Возможно, позже такая возможность представится, – успокоил его Де Гюсак. – Пока же нам надо бежать.
– Разотри-ка свои мышцы маслом, Мендоса.
– Мышцы басков смачивает только вино, – ответил флибустьер.
Перед ними высилась другая вершина, высоченная, покрытая густым лесом.
Трое авантюристов, хорошенько удостоверившись, что собака еще далеко, отважно пошли в подъем с твердым намерением заставить испанцев совершить длинный и тяжелый марш, потому что упорство преследователей начинало волновать беглецов. Испанцы наверняка были убеждены, что перед ними находятся не главные силы, которыми командовали Равено де Люсан и Буттафуоко, а отставшие флибустьеры; иначе они не гнались бы так настойчиво.
Однако некоторое сомнение тревожило умы гасконца номер один и гасконца номер два: а что, если маркиз де Монтелимар, оставив все свое войско, присоединился к тремстам солдатам, дабы скорее прибыть к границам Дарьена? Одна мысль о том, что их преследует жестокий маркиз, бросала обоих авантюристов в дрожь.
Шли они часа четыре, тяжело дыша и делая остановки только для того, чтобы прислушаться, не приближается ли собачий лай, когда шедший впереди Де Гюсак внезапно остановился и с досадой махнул рукой.
– Эй, дружище, кажется, ты чем-то недоволен. Может быть, ты увидел рога или хвост нашего приятеля Вельзевула?
– Боюсь, что скоро мы как раз столкнемся с рогами и хвостами, – ответил трактирщик из Сеговии. – Прислушайтесь.
– Вот те на!.. Я бы сказал, что там, впереди, коровы, – пробормотал дон Баррехо. – Прекрасный случай выпить чашку молока!
– Да, поди-ка подои их, – сказал Де Гюсак, проявлявший признаки беспокойства.
– Для меня достаточно, что там нет испанцев, – сказал дон Баррехо.
– Там есть кое-кто опаснее. Ты когда-нибудь слышал о быках пуны?
– Думаю, что это животные с рогами, копытами и хвостами, как и все прочие.
– Не будь таким легкомысленным, – вмешался в разговор Мендоса, уже взявший в руки аркебузу. – Я слышал, как говорили о быках высокогорий, и говорили всегда со страхом.
– Так что же это за звери? – спросил дон Баррехо.
– Это – быки, бежавшие из поместий вследствие жестокого обращения с ними vaqueros[96]96
Vaqueros (исп.) – пастухи.
[Закрыть] и настолько одичавшие, что бросаются на людей, едва завидят их, и вспарывают беднягам брюхо.
– Да, не хотел бы я оставить на их рогах мой изысканный завтрак, – сказал дон Баррехо.
– Так что же делать?
– Ждать, – ответил Де Гюсак.
– Но ведь испанцы идут по пятам!..
– Что до меня, то я скорее предпочел бы встретиться с ними, чем с горным быком.
– Ты, как и я, гасконец; значит, я должен тебе верить. Придется, видно, посмотреть на рога этих высокогорных сеньоров.
Они кинулись к стволу высоченной сосны, ветви которой спускались почти до земли, а потому на нее легко было взобраться, после чего прислушались. Из лесу доносилось глухое мычание; в нем слышалась какая-то неясная угроза. Сквозь листву виднелись огромные темные массы, перемещающиеся в разных направлениях. Небольшая группа огромных животных, славящихся неслыханной жестокостью и неудержимой атакой, паслась в этом месте и преграждала путь авантюристам, которые подвергались опасности оказаться между пулями из испанских аркебуз и не менее страшными рогами быков.
– Этого только не хватало, – вполголоса процедил дон Баррехо, с любопытством следивший за крупными темными массами. – Никогда не имел дел с этими животными. Нам очень бы пригодился сеньор Буттафуоко с полудюжиной буканьеров.
– Он уже, верно, ловит рыбку в Маддалене, – сказал Мендоса.
– Но и без него мы должны что-то сделать. Ты предпочитаешь пули или рога?
– Я предпочитаю подождать, пока быки уйдут, – ответил Мендоса.
– И тогда испанцы сядут нам на пятки. Собака наверняка уже нашла наш след. Слышишь, как она весело лает? Эх, если бы можно было всадить в нее пулю!..
– Не связывайся с мастифами. У них ужасные зубы, и эти чудовища атакуют врагов, не раздумывая.
– Помню по Сан-Доминго.
– Так оставь этого пса в покое, а если хочешь избавиться от него, то попробуй убить его хорошим залпом; только – на расстоянии, потому как не всегда одной пулей мастифа уложишь наземь.
– Я его дико ненавижу.
– Я – не меньше и только жду случая, когда мастифф подойдет на расстояние выстрела. Если он умрет, испанцы потеряют ориентацию.
– Tonnerre!
В этот самый момент на склоне сьерры раздался ружейный выстрел.
Быки, услышав этот звук, бросились через кусты, издавая угрожающее мычание.
– Вверх! – скомандовал Де Гюсак.
И вся троица вскарабкалась по толстым ветвям древесного гиганта, поднявшего свою вершину метров на шестьдесят над землей. Едва они забрались наверх, как десять или двенадцать быков, абсолютно черных, с налитыми кровью глазами, с длинными острыми рогами, пронеслись ураганом в зарослях.
– Минута промедления, и они бы сделали из нас яичницу, – заметил дон Баррехо.
– Я же говорил тебе, что они опаснее испанцев, – напомнил ему Де Гюсак. – Когда они бросаются в атаку, их не остановит даже артиллерия.
– Будем надеяться, что они встретят наших врагов и разорвут этого несносного пса.
Авантюристы, опасаясь неприятного момента, когда они будут обнаружены, поспешно поднялись еще выше, перебираясь с ветки на ветку.
Под ними быки продолжали вслепую утюжить кусты, то яростно топча заросли, то останавливаясь на несколько мгновений, словно пытаясь разобраться в доносившихся издалека шумах. Возможно, они услышали собачий лай и догадались о приближении испанцев.
– Что за гадкие животные! – не удержался вечный болтун, продолжая лезть вверх. – Вы правильно сказали, Де Гюсак, что они хуже испанцев, хотя мы этого еще не попробовали.
– И не советую тебе пробовать, – отозвался гасконец номер два. – К счастью, они не могут лазать по деревьям, и мы найдем удобное гнездышко на вершине этой сосны.
– Гнездышко, вы говорите? – спросил Мендоса, забравшийся выше всех. – Думаю, такое есть наверху, и достаточно большое, чтобы вместить нас всех. Только нам придется иметь дело с его владельцами.
– Что ты там открыл? – поинтересовался дон Баррехо.
– А ты разве не видишь большое черное пятно?
– И чье это гнездо?
– Кондора!
– Пустое оно или нет, мы его займем, – ответил грозный гасконец.
– Береги свои глаза, приятель. С кондорами не шутят.
– Может, оно пустое.
– Это мы узнаем через пять минут.
– Мне кажется, дьявол сунул свой хвост в наши дела. Быки как раз под нами, огромные птицы – сверху, а испанцы готовы расстрелять нас!
– Молчи и лезь вверх, – посоветовал Мендоса.
Этот подъем, казалось, не кончится никогда: таким высоким было дерево. Наконец, Мендоса, лезший первым, добрался до своеобразной платформы с поднятыми краями, образованной пересекающимися толстыми суками. Платформа могла выдержать не только троих, но даже шестерых, так что в ее прочности сомневаться не приходилось.
– Это именно гнездо кондора, – сказал Мендоса. – Если оно пустое, мы можем спокойно отдыхать в нем и даже пропустить испанцев. Здесь они нас, конечно, не заметят.
– А если оно занято, мы выставим жильцов за дверь, – добавил дон Баррехо. – У нас есть ружья и шпаги; мы сможем внушить почтение этим воздушным гигантам. Лезь выше, Мендоса, но сначала убедись, прочна ли эта большущая корзина.
– В этом я убежден без всякой пробы.
Баск ухватился за край гнезда и в два приема оказался внутри, уткнувшись лицом в птичьи перья и ужасно вонючие объедки.
– Плохо дело! – крикнул он, вставая на колени. – Гнездо занято.
– Кем? – спросил дон Баррехо, который с помощью Де Гюсака забрался с другой стороны.
– Здесь два кондоренка. Они сладко спят посреди всего этого свинства.
– Выкинь их.
– А если вернутся родители? Нельзя шутить с кондорами, приятель.
– Тогда задуши их. Потом они пойдут нам на ужин.
– Фу!.. Пернатые, вскормленные падалью!..
Дон Баррехо поднял перья и сухие травы, раскрыв двух еще не оперившихся птенцов величиной с индюка.
– Было бы лучше, если бы мы их не нашли, – сказал он. – Выброси их, пока родители не вернулись, а потом немного почистим гнездо. Здесь полно дерьма.
Баск сначала посмотрел на небо, потом, ничего не заметив, взял двух малышей и бросил их в лес, а в это время Де Гюсак и дон Баррехо выкидывали перья, остатки пищи и большие охапки сухой травы.
– Панчита управилась бы с метлой куда лучше, – вздохнул грозный гасконец. – Нам же привычнее действовать шпагой или драгинассой.
– Или иметь дело с бокалом мецкаля и хереса, – лукаво добавил Мендоса.
– Дорогой мой, надо уметь зарабатывать на жизнь… Тю! А где же испанцы? Что-то я не слышу собачьего лая.
Какое-то время вся троица напрягала слух, но так и не услышала низкого голоса грозного животного.
– Может быть, они уже внизу? – задал самому себе вопрос дон Баррехо и скорчил гримасу. – Мне что-то не очень по нраву начинать сражение в шестидесяти метрах над землей.
– Прежде всего посмотрим, что делают быки, – сказал Мендоса. – Если они все еще пасутся в лесу, значит, испанцы пока не подошли.
Он встал на четвереньки и пробрался до края обширного гнезда. С такой высоты был виден большой кусок леса; к тому же растительность здесь была не такая густая, как на склоне сьерры.
– Ну, что видно? – спросил дон Баррехо, стоявший позади Мендосы.
– Быки пасутся как раз под нашим деревом, – ответил Мендоса.
– И тем не менее несколько минут назад испанцы были совсем недалеко. Из аркебузы выстрелили самое большее в тысяче шагов.
– Знаете, друзья, эта тишина меня беспокоит.
– Может быть, они прекратили охоту? – спросил Де Гюсак.
– Когда испанская полудюжина, которую ведет мастиф, нападает на след, она идет по нему с чисто индейским упорством, – заметил Мендоса. – Я знаю это слишком хорошо.
– А быки ведут себя спокойно? – спросил трактирщик из Сеговии.
– Некоторое беспокойство в стаде заметно, но быки не уходят.
– Знаешь, что мы должны делать, дружище? – сказал дон Баррехо. – Воздух здесь чистейший, солнце светит ярко, гнездо слегка покачивается, словно приглашая нас уснуть. Так давайте закроем глаза и дадим испанцам возможность покружить по лесу.
Он сбросил пинком остатки сухой травы и, потянувшись три-четыре раза, улегся в прочной корзинке, скрестив руки на животе.
– Как счастливы эти пернатые, – сказал он. – На таком воздухе у них должен быть восхитительный аппетит.
– Такой, что даже ты вытаращишь глаза.
– Если они будут надоедать, то я снесу двумя ударами драгинассы их головы и отправлю составить компанию их птенцам, которые, надеюсь, разбились, упав с такой высоты. Эх, если бы было табака хоть на одну набивку, я считал бы себя счастливейшим человеком в мире.
– Весь запас исчерпан, – ответил ему Мендоса.
– Я пополню его у водопадов Маддалены.
Два его товарища, убедившись, что быки у подножия дерева ведут себя спокойно, а собачьего лая больше не слышно, решили улечься рядом, хотя все ветки были буквально пропитаны почти невыносимым запахом гниющего мяса. Довольно сильный ветер покачивал крону высоченного дерева; гнездо тоже испытывало, говоря морским языком, бортовую качку.
У троицы авантюристов не было другого желания, кроме как закрыть глаза, потому что они очень мало отдыхали после бегства из Сеговии. Они позабыли и испанцев, и кондора; о быках и вовсе не надо было беспокоиться, а поэтому можно было спать хоть целую неделю.
Внезапно над ними пронесся воздушный вихрь, потом что-то обрушилось на гнездо, раздались резкие крики. Де Гюсак, получивший страшный удар клювом по шлему, открыл глаза и закричал:
– Берегись!.. Кондоры!..
Громадная птица, помесь орла и индейского марабу, с лишенной перьев шелудивой шеей, на которой виднелись большие наросты, спикировала на них. Как известно, кондоры являются самыми крупными среди живущих на Земле птиц.[97]97
Это утверждение относится к андскому кондору (Vultur gryphus), у которого размах крыльев достигает 3 м, а вес – 12 кг, но этот вид распространен только в перуанских и чилийских Андах; в Центральной Америке мог встретиться менее крупный вид – калифорнийский кондор (Gymnogyps californianus).
[Закрыть] Крылья кондоров могут достигать суммарной длины аж до пяти метров. Эти птицы очень сильны: они без труда могут поднять в воздух барана или гуанако[98]98
Гуанако – самый крупный представитель семейства южноамериканских мозоленогих, древних предков верблюдов; часто этих животных, самым известным видом которых является лама, неправильно называют безгорбыми верблюдами.
[Закрыть] с такой же легкостью, как обычного зайца. Да, с таким противником нельзя шутить.
Увидев поднявшихся на ноги и вооруженных шпагами троих авантюристов, птица отступила к краю гнезда, яростно взмахивая своими огромными крыльями и широко раскрыв готовый к нападению клюв. Она так сотрясала гнездо, что приходилось опасаться, как бы вся конструкция не развалилась.
Троица авантюристов, полных решимости уберечь глаза и не свалиться с высоты то ли пятьдесят, то ли шестьдесят метров, готовилась наступать, когда их накрыла огромная тень.
– Самец!.. – закричал Де Гюсак, который лучше своих товарищей знал этих страшных птиц.
Другой кондор, побольше первого, опустился на дерево, издавая резкие крики и неистово хлопая крыльями.
– Придется дать бой!.. – решительно сказал дон Баррехо. – Беру на себя самца, вы займетесь самкой.
– Смотри не свались, – предупредил его Де Гюсак.
Вторая птица также перебралась на край гнезда и вытянула свою шелудивую шею, пытаясь нанести удар то в одном, то в другом направлении.
Наземное сражение, даже против более многочисленного врага, не испугало бы гасконцев и баска, привычных к подобным стычкам. Но схватка наверху, в гнезде, прилепившемся на вершине дерева, в шестидесяти метрах над землей, против птиц, способных одним взмахом крыла сбросить противника вниз, лишила хладнокровия даже дона Баррехо.
– Встать на колени!.. – скомандовал Де Гюсак.
Только такая предосторожность могла предотвратить катастрофическое падение.
Мендоса и бывший трактирщик из Сеговии обратили свое оружие против самки, которая выглядела более разгневанной, тогда как дон Баррехо противостоял самцу, угрожавшему раскроить череп одним ударом страшного клюва. Борьба был нелегкой, потому что гнездо сильно раскачивалось от толчков четырех огромных крыльев.
Удары сыпались градом, удары шпаг и драгинассы, но они не приносили иного результата, кроме облака перьев, закружившихся в воздухе. Кондоры держались стойко и, казалось, намеревались отомстить захватчикам гнезда. Они нападали, вызывая сильные потоки воздуха, неистово кричали, ловко парировали удары шпаг крыльями и даже клювом. Конечно, аркебузы легко управились с птицами, но авантюристы резонно опасались привлечь внимание испанцев, возможно, находившихся рядом.
Сражение длилось уже пять минут, с одинаковым исступлением с обеих сторон и очень незначительным успехом, когда вдруг самец, получавший уколы со всех сторон, оторвался от гнезда и, взлетев на несколько метров, обрушился всей своей массой на грозного гасконца, надеясь либо протаранить его, либо обнять своими могучими крыльями. Дон Баррехо, приведенный в замешательство этой молниеносной атакой, которую он совсем не ожидал, увидел над собой когти, готовые вцепиться в его голову, выронил драгинассу и в отчаянии вцепился в лапы птицы, надеясь на свои силу и вес. Однако кондор отчаянным усилием поднялся в воздух и полетел над лесом, постепенно снижаясь.
Неудачливый гасконец, не имевший никакого желания ломать себе кости, не выпускал птичьих лап.
– Помоги, Мендоса! – только и успел он крикнуть.
К несчастью, ни баск, ни бывший трактирщик из Сеговии не смогли ему помочь; они даже не смогли проследить за полетом кондора-самца. С неслыханной яростью их теснила самка, которой удавалось держаться вне зоны досягаемости шпаг.
Тем временем самец не мог справиться с тяжестью, сковавшей его лапы, и медленно опускался, почти касаясь вершин деревьев, о которые время от времени больно ударялись ноги гасконца. Кондор раскрыл свои огромные крылья и, пользуясь ими словно парашютом, планировал к поляне, на которой паслось несколько быков из пуны. Напрасно испуганный дон Баррехо отчаянно кричал и изо всех сил дергал птицу за лапы; огромная птица, быть может, испугалась не меньше его; она продолжала спуск, прилагая отчаянные усилия, чтобы удержаться в воздухе.
Но несчастья панамского трактирщика на этом не кончились.
Гигантскую птицу, видимо, истощили предпринятые усилия, и она быстро падала – и как раз на стадо быков, щипавших свежую, душистую траву высокогорья. Животные, увидев пикировавшую на них чудовищную птицу, пустились было наутек, когда гасконец, увидев, что он находится всего в нескольких метрах от земли, отпустил птичьи лапы. Падение было неожиданным, и вместо того, чтобы встать на ноги, несчастный грохнулся, задрав ноги, в густую траву и оказался, сам не ведая как, на спине одного из бегущих быков!..
«Вот и конец, – подумал он. – Прощай, прекрасная кастильянка!..»
Однако он решился бороться, пока есть силы, и в отчаянии ухватился за бычьи рога, тогда как кондор пустился в обратный путь к гнезду, на помощь своей подружке. Огромный, совершенно черный бык, почувствовав тяжесть на своей спине, припустил сломя голову, быстро оставив позади других быков, не поспевавших за его стремительным галопом.
В несколько минут он пересек поляну и как безумный бросился в гущу леса, отчаянно заревев и мотая могучей головой. Вероятно, ему показалось, что на спину вспрыгнули ягуар или пума, потому что бык устремился в густой кустарник, надеясь, что страшный зверь его оставит.
Дон Баррехо, испуганный как никогда, вытянулся во весь рост на бычьей спине, опасаясь, как бы какой-нибудь толстый сук не раскроил ему голову.
На спину ему в большом количестве сыпались листья и мелкие ветки, колючки кустарников больно царапали лицо, но он не выпускал из рук бычьих рогов и сжимал ногами бока животного, чтобы не слететь на землю, а такое падение повлекло бы за собой смертельный исход.
Бык же, то ли озлобленный, то ли испуганный, все ускорял гонку. Напрягши шею, он все стремительней несся вперед, с глазами, налитыми кровью, и пульсирующими боками. В иные мгновения гасконцу приходило на ум, что его уносит какой-то жуткий ураган.
Внезапно это бешеное галопирование разом оборвалось. Дон Баррехо был скинут неудержимой силой инерции и грохнулся на землю; по счастью, он упал в густые и высокие заросли, а обезумевшее животное с жалобным мычанием исчезло в какой-то лощинке.
