Текст книги "Жемчужина Лабуана (сборник)"

Автор книги: Эмилио Сальгари

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 43 страниц)

Глава III
Крейсер

Оставив джонку без мачт и с пробоинами в борту, но все же способной еще держаться на воде, парусники пиратов взяли курс на Лабуан. Дул довольно свежий северо-западный ветер, и, поставив все паруса, оба судна делали по десять-двенадцать узлов в час. Сандокан велел почистить мостик, укрепить снасти, порванные вражескими ядрами, и, по морскому обычаю, опустить в море труп Паука, спасшего ему жизнь ценой собственной. После этого он вызвал к себе на мостик Патана.

– Ты знаешь, как погиб Морской Паук? – сказал он, вперяя в малайца взгляд, внушающий ужас.

– Да, – ответил Патан с дрожью в голосе.

– Когда я иду на абордаж, где твое место?

– Справа от вас.

– Сегодня тебя там не было. И потому Паук погиб вместо тебя.

– Это правда, капитан, – опустив голову, проговорил пират.

– Тебя следует расстрелять за эту оплошность. Но ты храбрец, а я не люблю бесполезно жертвовать смельчаками. Тем не менее ты умрешь. При первом же абордаже ты должен погибнуть во главе моих людей. Я дарю тебе эту доблестную смерть вместо положенного тебе расстрела.

– Спасибо, капитан! – ответил малаец и, вновь подняв голову, покинул мостик.

– Сабай! – позвал Сандокан.

Другой малаец, с едва подсохшей свежей раной от удара кинжалом, обезобразившей лицо, выступил вперед.

– Это ты был первым, кто прыгнул вслед за мной на джонку? – спросил Сандокан.

– Да, Тигр.

– Когда Патан будет мертв, ты примешь командование.

Сделав эти два приказания, он медленно пересек мостик и спустился в свою каюту на корме.

Когда опустилась ночь, оба судна убрали большие паруса и сблизились, зажегши сигнальные огни, чтобы не терять друг друга из виду. Ближе к полуночи, когда они проходили перед Тремя Островами – здесь расположились передовые посты с Лабуана, – Сандокан появился на мостике.

Со скрещенными руками, замкнувшись в угрюмом молчании и находясь еще во власти дневного возбуждения, он принялся шагать мерить настил из конца в конец. Время от времени он останавливался, вперяя взгляд в черную поверхность моря, освещенного лишь слабым светом нарождающейся луны. В три часа, когда восток начал бледнеть, а горизонт прояснился, справа по курсу появилась тонкая инеясная полоса.

– Лабуан! – воскликнул пират и вздохнул, точно сбрасывая тяжелый груз, который давил ему сердце.

– Пойдем дальше? – спросил Патан.

– Да, – ответил Тигр. – Войдем в бухту, что лежит в устье реки.

Команду передали Джиро-Батолу, и оба судна медленно направились к берегу.

И опять мы отвлечемся от деяний Сандокана, чтобы уделить внимание теперь уже острову. Лабуан, площадь которого около сотни квадратных километров, был в то время едва населен. Когда в 1847 году сэр Родни Мэнди, командир «Ириса», посланный сюда, чтобы искоренить пиратство, водрузил на нем британский флаг, он не насчитывал и тысячи жителей, в основном малайцев, среди которых поселилось и около двух сотен белых.

А теперь вновь вернемся к Тигру Момпрачена. Два парусника, пройдя несколько миль вдоль берега, вошли в небольшую бухточку, берега которой были покрыты густой растительностью, и поднялись до самого устья реки, бросив якоря в тени огромных деревьев. Сторожевым кораблям, охранявшим эти берега, не удалось бы ни обнаружить их, ни даже заподозрить присутствие пиратов. Они притаились в зарослях, словно тигры перед броском.

В полдень, чтобы их не застигли врасплох, Сандокан послал двух дозорных к устью речки и других двоих в лес. Сам же в сопровождении Патана сошел на берег. Вооруженные карабинами, они уже далеко углубились в чащу леса. Внезапно Сандокан остановился у ствола огромного дерева, на ветках которого сидела большая стая туканов.

– Ты слышишь что-нибудь? – спросил он у Патана.

Малаец прислушался и уловил донесшийся издалека собачий лай.

– Кто-то охотится, – сказал он.

– Пойдем посмотрим.

Они снова пустились в путь, углубившись в заросли дикого перца, отягченного красными гроздьями, и хлебного дерева, на ветках которого щебетали стайки птиц. Лай собаки все приближался, и скоро пираты столкнулись с безобразным стариком-негром, одетым в короткие красные штаны. На поводке он держал собаку.

– Что ты здесь делаешь? – спросил Сандокан, преграждая ему дорогу,

– Ищу след тигра, – отвечал негр.

– А кто тебе разрешил охотиться в моих лесах?

– Я на службе у лорда Гвиллока.

– Путь так! А слышал ли ты о девушке, которую зовут Жемчужиной Лабуана?

– Кто же не знает ее на нашем острове! Это добрый гений Лабуана. Здесь все любят ее.

– Она красива? – спросил Сандокан, не сумев скрыть волнение.

– Ни одна женщина не может сравниться с ней.

Тигр Малайзии вздрогнул.

– Скажи мне, – спросил он после минутного молчания, – где она живет?

– В двух километрах отсюда, посреди равнины.

– Хорошо, иди. Но, если тебе дорога жизнь, не оборачивайся.

Он дал ему золотой и, когда негр исчез, опустился в траву, сказав Патану:

– Подождем ночи, а потом обследуем окрестности.

Малаец сделал то же самое и растянулся в тени дерева, держа карабин под рукой. Было часа три пополудни, когда внезапный пушечный залп заставил замолчать птиц, щебетавших над их головами. Испуганно вспорхнув, они заметались в небе.

Сандокан мгновенно вскочил на ноги, взведя курок карабина.

– Быстрее, Патан! – воскликнул он. – Там дело нешуточное!..

Тигриными прыжками он бросился через лес в сопровождении малайца, с трудом поспевавшего за ним.

Глава IV
Тигры и леопарды

Меньше чем за десять минут они добежали до берега реки. Их люди были на своих местах и поспешно заряжали ружья и пушки – готовились к обороне.

– Что случилось? – спросил Сандокан, поднимаясь на борт.

– Мы окружены, капитан, – сказал Джиро-Батол. – Британский крейсер преградил нам путь у выхода из бухты.

– Ах так! – воскликнул Сандокан. – Англичане решили запереть меня здесь. Что ж, ребята, снимаемся с якоря и выходим в море. Покажем Джону Булю, как сражаются тигры Момпрачема.

– Да здравствует Тигр! – заорали пираты в один голос. – На абордаж! На абордаж!

Минуту спустя, держась рядом, оба судна уже спускались по реке и скоро вышли в открытое море.

Военный корабль, дымя трубами и направив пушки в сторону берега, медленно баражировал метрах в шестистах от них, перекрывая путь на запад. На его мостике слышался грохот барабана, созывавшего людей на места, и резкие команды офицеров. Сандокан холодно оглядел эту внушительную громаду с мощной артиллерией и экипажем, в несколько раз превышающим его собственный, и скомандовал:

– Тигрята, на весла!

Пираты бросились к веслам, в то время как артиллеристы принялись наводить пушки и готовить заряды. Но не успели сблизиться и наполовину расстояния с английским кораблем, как яркая вспышка сверкнула на палубе крейсера, и снаряд большого калибра пронесся между мачтами прао.

– Патан! – закричал Сандокан свирепо. – Огонь!

Один из лучших канониров пиратского мира, малаец пригнулся и выстрелил из своего орудия. Снаряд со свистом унесся и достиг своей цели. Было видно, как он разбил капитанский мостик, одновременно снеся и флагшток. Не отвечая, крейсер медленно развернулся другим бортом, выставив жерла полудюжины пушек. Из дружный залп обрушился на судно Джиро-Батола.

– Патан! – загремел Тигр Малайзии. – Не промахнись! Снеси мачты этого проклятого утюга, разбей его пушки! Умри, но прежде потопи его!

Но в тот же миг крейсер точно вспыхнул в нескольких местах и окутался целым облаком дыма. Ураган железа обрушился на прао, сметая все на своем пути.

Вопли ярости и боли огласили палубы кораблей – теперь они были усеяны телами раненых и убитых. Страшный залп смел почти всех канониров, многие пушки были повреждены. После этого чудовищного залпа военный корабль, окутанный облаками черного дыма, развернулся и отошел в открытое море, готовясь с безопасного расстояния расстрелять оба судна пиратов своими дальнобойными пушками.

Оставшийся невредимым Сандокан был отброшен взрывной волной к мачте, и с трудом поднялся на ноги.

– Негодяй! – загремел он, грозя врагу кулаком. – Трус, ты боишься драться лицом к лицу.

Свистком он созвал на палубу уцелевших друзей.

– Быстрее! Сделайте заграждение перед пушками – и вперед!

Мгновенно на носу обоих судов были навалены ящики, мешки и бочки с кулями, образовав прочную баррикаду, защищавшую от картечи и пуль. Человек двадцать самых крепких гребцов снова взялись за весла, а остальные залегли за баррикадой, сжимая в руках карабины, а в зубах кинжалы, блестевшие, как тигриные клыки.

– Вперед! – скомандовал Сандокан.

Крейсер закончил маневр и медленно поводил жерлами пушек, выпуская из труб клубы черного дыма.

– Огонь! – приказал Сандокан.

И с обеих сторон снова началась адская канонада. Выстрел отвечал на выстрел, пуля на пулю, залп картечи на вражескую картечь.

Крейсер имел преимущество и в водоизмещении, и в артиллерии, но оба прао, которые бесстрашный Тигр повел на абордаж, не собирались перед ним отступать. Уже почти без мачт, оголенные, как баржи, с пробитыми во многих местах бортами, с залитыми водой трюмами, они продолжали двигаться вперед, несмотря на бушующий встречный огонь. Безумие овладело этими людьми, все они жаждали только одного: вскарабкаться на палубу парового чудовища, и если и умереть, то на поле врага.

Патан, верный слову, мертвым лежал за своей пушкой, но другой артиллерист занял его место и, несмотря на канонаду, уже почти прямой наводкой посылал снаряд за снарядом в высокий борт крейсера. Многие пираты пали или были тяжело ранены в бою, но другие отчаянно бились, презирая смерть. На палубах обоих кораблей еще оставались тигры, жаждущие крови, свирепость которых нарастала с каждым выстрелом.

Пули свистели над храбрецами, снаряды взрывались, разрывая людей на куски. Огонь охватил палубные надстройки, но никто из корсаров и не думал отступать. Чем меньше их оставалось, тем яростнее бился каждый, и, когда порывом ветра относило облака дыма, их черные от копоти и искаженные яростью лица за разбитыми заграждениями, их налившиеся кровью глаза, зубы, сжимавшие лезвия кинжалов, наводили страх на врага.

Ожесточенное сражение продолжилось еще минут двадцать. Расстояние между крейсером и двумя прао Сандокана все время сокращалось. И крейсер дрогнул, отошел, чтобы избежать абордажа.

К сожалению, корабли пиратов не могли его преследовать – в слишком жалком состоянии они были. Прао Джиро-Батола только чудом держался на воде, и, воспользовавшись тем, что крейсер отошел и на время прекратил огонь, Сандокан принял к себе на борт людей с его судна. Матросы Сандокана взялись за весла и, воспользовавшись бездействием крейсера, быстро скрылись в устье речушки.

И вовремя! Их собственное судно, в которое со всех сторон проникала вода несмотря на наскоро заделанные пробоины, медленно погружалось в море. Сандокан встал к рулю и подвел его почти к самому берегу, скрыв за лесистым мыском.

Разгоряченные схваткой пираты тут же заявили, что готовы сесть в шлюпки и хоть сейчас атаковать крейсер с одними лишь карабинами и саблями в руках, но Сандокан решительно остановил их.

– Сейчас шесть, – сказал он, взглянув на часы у пояса. – Часа через два солнце зайдет и на море опустится тьма. Пусть каждый принимается за работу, чтобы к полуночи прао снова мог выйти в море.

Пираты закричали, потрясая оружием.

– Ура! Мы атакуем крейсер!

– Не обещаю, – мрачно проговорил Сандокан. – Но клянусь, очень скоро придет тот день, когда мы отплатим за свое поражение. Наше знамя еще взовьется над фортом Виктория.

– Да здравствует Тигр Малайзии! – отвечали пираты.

– Тишина! – приказал Сандокан. – Двое дозорных на берег, чтобы следить за крейсером, и двое в лес, чтобы нас не застигли врасплох. Остальным перевязать раненых – и за работу.

Пока пираты торопливо перевязывали раны товарищей, Сандокан вышел к бухте и спрятался за деревьями. Корсар сосредоточенно рассматривал крейсер.

«Он знает, где мы, – душу Сандокана терзали невеселые мысли. – И ждет, что мы снова выйдем в море, чтобы уничтожить нас. Но если он ждет, что я брошу своих людей на абордаж, он ошибается. Тигр бывает и осторожным».

Он обернулся и кликнул Сабая. Старый пират, один из самых храбрых в его команде, тут же подошел.

– Патан и Джиро-Батол погибли, – сказал ему Сандокан. – Командование переходит к тебе, и я надеюсь на тебя. Ты не уступишь в отваге им?

– Если капитан прикажет погибнуть, я буду готов исполнить приказ.

– Хорошо. А сейчас за работу.

– Мы выйдем ночью, капитан?

– Да, Сабай.

– Но разве нам удастся незаметно уйти?

– Луна взойдет поздно, и будет не очень яркой: посмотри, на юге поднимаются облака.

– Мы возьмем курс на Момпрачем, капитан?

– Прямиком.

– Не отомстив?

– Нас слишком мало, Сабай, у нас почти не осталось пушек, и наше судно едва держится на воде.

– Это правда, капитан.

– Терпение, Сабай. Отмщение будет скорым – с таким делом тянуть не в моем характере.

Пока они вели этот разговор, их люди работали с лихорадочным ожесточением. Все они были опытными моряками, но в то же время это были и столяры, и плотники, и кузнецы. До полуночи удалось установить новые мачты, заделать пробоины и починить снасти.

За все это время ни одна шлюпка с крейсера не осмелилась приблизиться к берегу. Английский капитан знал, с кем имеет дело, и не рискнул бросить своих людей в сражение на земле. К тому же он был абсолютно уверен, что запер их в бухте и они почти в его руках.

Около одиннадцати Сандокан велел позвать дозорных, наблюдавших за кораблем.

– Бухта свободна? – спросил он их.

– Да, – ответил один.

– А крейсер?

– Стал на якорь перед бухтой.

– Далеко?

– Примерно в полумиле.

– Этого хватит, чтобы уйти, – пробормотал Сандокан. – Темнота прикроет наше отступление.

В ту же минуту двадцать человек сели на весла, и прао медленно двинулся к выходу из бухты.

– Ни звука, – властно приказал Сандокан. – Оружие наготове и полная тишина: мы вступаем в опасную игру.

Темнота благоприятствовала их странствию. Само небо помогало им: не было видно ни звезд, ни даже того призрачного света, который исходит от облаков, когда они не очень плотны. Лишь черная масса густого леса едва заметно очерчивала берега реки. Глубокое молчание, нарушаемое лишь журчанием воды под корпусом, царило на судне. Казалось, что все люди, неподвижно замершие на своих местах, не дышат, боясь нарушить тишину.

Прао уже достиг устья речки, когда легкий толчок остановил его.

– Что случилось? – тихо спросил Сандокан.

Сабай наклонился над бортом и внимательно посмотрел на темную воду.

– Под нами отмель, – сказал он.

– Мы сможем пройти?

– Прилив, вода быстро прибывает. Подождем несколько минут.

– Хорошо, подождем.

Никто из экипажа не издал ни звука. Лишь легкий лязг карабинов настороженно прозвучал в тишине, а канониры молча склонились над пушками. Прошло несколько минут тревожного ожидания, наконец под килем возобновилось журчание, и судно, качнувшись, не соскользнуло с песчаной отмели.

– Поднять один парус, – коротко приказал Сандокан.

– Этого хватит, капитан? – спросил Сабай.

– Пока да.

Через минуту черный латинский парус был поднят на фок-мачте – черный, он полностью сливался с ночной темнотой.

Судно незаметно выскользнуло из бухты и вышло в открытое море.

– Где крейсер? – спросил Сандокан, всматриваясь во тьму.

– Вон он, там, в полумиле от нас, – отвечал Сабай.

И в самом деле: именно там виднелась какая-то темная громада, над которой мелькали светящиеся точки, по-видимому, искры из трубы. Хорошо прислушавшись, можно было уловить даже глухое ворчание котлов.

– Стоит под парами, – пробормотал Сандокан. – Значит, ждет нас.

– Но сможем ли мы пройти незамеченными? – спросил Сабай.

– Надеюсь. Ты не видишь поблизости шлюпки?

– Нет, капитан.

– Пока будем держаться у берега, чтобы слиться с массой деревьев, а дальше пойдем в открытое море.

Сандокан приказал поднять паруса на грот-мачте и повел судно к югу, следуя за изгибами берега. Стоя у руля, он не спускал глаз с вражеского корабля, готового в любой момент проснуться и обрушить на них шквал железа и огня.

Прао отдалился уже метров на пятьсот или шестьсот от бухты и готовился отойти от берега дальше, когда за кормой на волне появилось странное свечение. Казалось, мириады искр поднимаются из темной глубины моря, исчезая у самой поверхности, там, где над водой нависала тьма.

– Мы вот-вот выдадим себя, – сказал Сабай.

– Так лучше, – ответил Сандокан с жестокой улыбкой. – Бегство украдкой не сделает нам чести.

– Это правда, капитан, – согласился Сабай. – Лучше умереть с оружием в руках, чем бежать, как шакалы.

А море продолжало фосфоресцировать. Перед носом и за кормой судна множились светящиеся точки, и поверхность воды тоже начинала мерцать. Казалось, прао оставляет позади себя полосу тлеющих угольков или расплавленной серы. Эта полоса, которая светилась в окружающей темноте, не могла остаться незамеченной с крейсера. С минуты на минуту мог грянуть пушечный выстрел.

Прошло две или три минуты, когда Сандокан, который все так же пристально всматривался в темный силуэт крейсера, заметил, что на нем загорелись фонари.

– Нас обнаружили, – пробормотал он себе под нос.

– И я так думаю, капитан, – кивнул Сабай.

– Смотри!

– Да, из трубы посыпались искры. Они разводят пары.

– К оружию! – донеслось с борта военного корабля.

В ночной тиши звуки разносятся далеко. Но пираты тут же вскочили на ноги, артиллеристы кинулись к пушкам. Все готовы были вступить в последний бой и умереть, если того потребует кодекс чести. На палубе вражеского судна загрохотал барабан, послышался лязг якорных цепей и усилившийся шум паровой машины.

– К пушкам, Сабай! – скомандовал Тигр Малайзии. – Восемь человек к спингардам!

Едва он произнес эту команду, как пламя сверкнуло на носу крейсера, осветив грот-мачту и часть палубы, в ту же минуту прогрохотал выстрел. Пушечный снаряд со свистом пролетел над их головами, но никого не задел. Вопль ярости раздался на борту корсарского судна. Драка?! Ну что ж, этого и хотели пираты.

Красноватый, смешанный с искрами дым повалил из трубы военного корабля. Послышался приглушенный рев котлов, быстрые удары колес по воде. Крейсер двинулся и, быстро набирая ход, приблизился к маленькому пиратскому судну, чтобы отрезать ему отступление и добить его огнем своих пушек.

– Умрем смертью храбрых! – закричал Сандокан, который уже не сомневался в роковом исходе этого боя.

Единодушный крик был ему ответом.

– Да здравствует Тигр Малайзии! – кричали пираты, потрясая оружием.

Решительным поворотом руля Сандокан повернул свое судно навстречу врагу. Единственное, что ему оставалось, это попытаться взять крейсер на абордаж.

– Смелей, тигрята, на абордаж! – загремел Сандокан. – Их больше, но мы же тигры Момпрачема!

Крейсер быстро приближался, разрывая темноту вспышками, сопровождавшими яростную канонаду. Вскоре стал отчетливо виден острый нос британского корабля.

Маленький парусник, лишь игрушка против этого железного гиганта, которому казалось, достаточно одного толчка, чтобы, он, разрезанный надвое, пошел ко дну, все же стремился навстречу крейсеру с невероятной отвагой. Однако борьба была неравна, слишком неравна. Две минуты спустя отважный пиратский прао, разбитый вражеской артиллерией, представлял собой просто обломки.

Разгром был полный, но никто и не помышлял о сдаче – все понимали, что смерть близка, но мечтали принять ее там, на вражеском корабле. Оставалось только одно – идти на абордаж. Это было истинное безумство, ведь в строю оставалось только двенадцать человек. Но это были двенадцать тигров, которыми командовал и перед которыми шел сам Сандокан, чья доблесть не знала равных.

– Ко мне, мои храбрецы! – закричал он.

Двенадцать пиратов, с глазами, налитыми кровью от ярости, сжимая оружие, рванулись к нему и сплотились вокруг. Крейсер надвигался, готовый потопить их прао, но Сандокан в последний момент избежал столкновения и резким поворотом руля бросил свое судно к правому борту врага. Толчок был таким резким, что судно корсаров накренилось, зачерпнув воды и сбросив в море мертвых и раненых.

– Крючья! – загремел Сандокан.

Два абордажных крюка впились в борт крейсера, и в мгновение ока все тринадцать пиратов, жаждущих мести, вне себя от ярости, бросились на абордаж. Помогая себе руками и ногами, хватаясь за выступы и порты батарей, они взобрались на фальшборт и попрыгали на палубу раньше, чем англичане, пораженные такой невероятной отвагой, опомнились и попытались их сбросить.

С Сандоканом во главе пираты бросились на матросов, страшными ударами своих сабель рубя стрелков, преграждавших им путь, пробиваясь к корме.

Сандокан и еще четверо оставшихся в живых пиратов, с оружием, окровавленным по самую рукоятку, попытались пробиться к пушкам. Но опомнившиеся матросы открыли по ним с мостика прицельный огонь, и судьба пиратов была решена.

Четверо корсаров, прикрывая собой своего капитана, бросились вперед, но, сраженные ружейными выстрелами, пали бездыханными. Раненный пулей в грудь, упал и Сандокан. Несколько солдат с карабинами в руках пытались окружить его, но вдруг он вскочил, несмотря на рану, из которой потоком лилась кровь, чудовищным прыжком достиг правого борта и, уложив ударом сабли солдата, который пытался помешать ему, бросился головой в море. И сразу пропал, как в омуте, исчез в его черных волнах.