Текст книги "Создания Света (ЛП)"

Автор книги: Эмили Б. Мартин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 18 страниц)

– Похоже, ты уверена, что я тебе больше не доверяю, – сказал он. – И ты не пытаешься это оспорить. Ты просто приняла этот факт.

– Может, потому что я знаю, что нет смысла отрицать, – сказала я. – Я выступила против тебя.

– Ты бросила световую бомбу.

– Да.

– Чтобы королева Мона, королева Элламэй и мятежник сбежали.

– Да.

– Он ударил меня, кстати, – сказал Селено. – По голове.

Я знала. Я с ужасом наблюдала, как появляется синяк.

Он смотрел на меня чуть дольше, жуя печенье. Оно было сухим, крошилось, и он глотнул воды, а потом заговорил:

– Что ты мне не рассказываешь? – спросил он.

– Многое, – призналась я, закончив косу.

Он нахмурился.

– Почему?

– Потому что нам нужно сначала их увидеть, Селено, – я завязала косу, и она упала мне на спину. – Остальное не важно, пока мы их не увидим.

Он раздраженно вздохнул.

– Ладно, – он отряхнул руки и лег, разувшись. – Ладно, мы не будем говорить об этом, пока они не будут перед нами, надеюсь, тебя это устроит. Когда мы дойдем? Завтра?

– Не знаю, – сказала я. – Мы поздно начали и двигались медленно. Времени может уйти больше, чем мы думали.

Он выдохнул и забрался в спальный мешок.

– Прости, если мое слабое тело не справляется с зимним лазанием в горах и скудным питанием. Ради Света, я хочу вечерний настой.

Я выдохнула, ощущая себя флягой, наполненной до краев, из которой вот-вот выплеснется вода. Я вернула звездный обруч на волосы, развернула карту мамы на коленях, глядя на наш путь. Мы прошли почти всю Сияющую улицу. Если я судила верно, мы рано доберемся завтра до Клубка, оттуда расходилось много путей, они ввели вверх и вниз. Будет важно выбрать верный, иначе мы могли попасть в туннели, что команда мамы еще не нанесла на карту. И там не будет меток или подсказок.

Как и гарантии выйти.

Я разулась и забралась в спальный мешок, конверт шуршал под рубашкой. Я подумала на миг о маме – она смогла увести солдат? А если ее поймали? А если она не смогла вернуться в Каллаис или не смогла убедить послушать ее?

Я задула лампу и легла на спину, смотрела на участки тусклых колоний личинок. Их голубой свет мерцал на отложениях вокруг платформы, порой с них капала вода.

– Жмутся, – сказала я.

Селено заерзал и поднял голову.

– Что?

– Я просто вспомнила, – сказала я. – Сталактиты жмутся к потолку. Сталагмиты на земле.

Он опустил голову и повернулся спиной ко мне.

– Что ж, мы хоть что-то узнали.

* * *

Клубок назвали метко, это был куполообразный зал, окруженный проемами, в некоторые пролезла бы кавалерия, другие едва уместили бы кролика. Рядом с некоторыми были знаки. Я сверилась с картой.

– Нам нужен Х, – сказала я, озираясь.

– Там, – указал он. – Под штукой, похожей на маяк.

Образование выглядело как кусок маяка – большая лента камня, выкрашенная в красно-белый. Такой камень был не один – наша маленькая лампа мерцала на больших каменных шторах, спускающихся с потолка. Мы задрали головы, проходя под ними, застывшими в камне занавесками. Я хотела свой альбом.

Сияющие черви пропали и не появлялись в проходах по краям. Мы, наконец, миновали место их обитания, где их не питал даже каннибализм. Я зажгла лампу снова и подняла перед нами, пытаясь не упасть на скользких горах камней, что замедляли и затрудняли наш путь. Казалось, мы шли часами среди сталагмитов, что поднимались из пола муравейниками, мы вышли в проход шире, он был прямым. Я моргнула в тусклом свете, пол сиял как поверхность луны в свете лампы, уходя во тьму. Даже без карты в руках я знала, где мы.

– Великий сияющий Свет, – потрясенно сказал Селено. – Что это?

– Молочная река, – выдохнула я. – Я и не думала… не представляла, что будет так…

– Это поразительно, – он присел рядом с ней. – Как… снег. Это соль?

– Мама сказала: кальцит, – я тоже присела. – Отложения кальцита остались после воды.

– Луна и звезды, – он посмотрел вдаль, неподвижная река уходила вдаль, не шумящая в свете нашего фонаря. – «Покажи мне озаренный светом путь».

– Так ты процитируешь всю молитву ко времени, когда мы придем туда, – я пошла к выступу, что шел параллельно Молочной реке.

– Но слова подходят, – он замолчал. – Забавно, что Свет есть в таком темном месте.

Прошло несколько минут тишины. Я осторожно опускала ноги, выступ не был ровным, влажный камень был скользким. Хотя падать было всего на пару дюймов, я не хотела рухнуть в кальцит. Поверхность была ровной, и портить ее не хотелось.

– Хотел бы я знать об этом месте до Сиприяна, – сказал Селено.

Я подняла голову.

– Чтобы добраться до озера Люмен?

– Что? – его сумка задела камень. – Так можно пройти в озеро Люмен?

– Наверное. Команда мамы еще туда не добралась.

– Ты мне не говорила, – сказал он с ноткой удивления.

– О, нет, не говорила, – я растерянно нахмурилась. – Тогда почему ты сказал, что хотел бы узнать о них до Сиприяна?

Он молчал пару секунд. А потом издал тихий невеселый смешок.

– Потому что было бы приятно исследовать их без нашей с тобой войны.

Жар вспыхнул под моим воротником.

– Ох.

Да, это было бы приятно.

Тишина стала неловкой, воздух душил. Стены сжимались, и мне приходилось двигаться, сгибая ноги, склоняясь в сторону. Потолок тоже опускался, и чем ближе он становился, тем быстрее я дышала.

– Зачем ты это делаешь, Джемма?

Я впилась в камень, чтобы не упасть. Может, дело было в боли, может, в тревоге из-за сужающегося туннеля, может, потому что вопрос был со мной шесть недель, но он вдруг сорвался с губ:

– Зачем ты застрелил Лиля Робидью?

Миг потрясенной тишины.

– Я уже говорил об этом. Он был вооруженным мятежником и держал тебя в заложниках.

– Мы говорили об этом, – я пригнулась под выступом. – Он стоял за мной, гранаты были в его кармане.

– Ты будешь защищать его, еще не защитив себя, хотя он похитил тебя и хотел использовать, чтобы навредить Алькоро, – я почти слышала, как он качает головой. – Чем он был для тебя, что ты ставишь его выше своей безопасности? Выше меня?

– Ничем он не был! – резко сказала я. – Не так, как ты думаешь. Он был гением. Он сделал поразительное исследование. Мне нравилось слушать о его работе. Тебе понравилось бы.

– Я слышал о его работе, – едко сказал он. – Это очень помогло нашему арсеналу.

Я застыла. Я не могла обернуться, не упав в кальцит, так что я сжала камни, стиснув зубы.

– Ты можешь говорить, что Пророчество тебя не изменило, – сказала я, – но было время, когда ты бы так не сказал.

– Не надо вести себя тут как святая, Джемма. Уж прости, но я не забыл, как ты склонилась над ним, рыдая, после того, как предала свою страну. Меня.

Глаза покалывало, я заставила себя идти вперед.

– Может, мне понравилось, что меня слушали.

– Но они тебя не слушали! Те мятежники, Ассамблея шести, королева Мона использовали бы тебя, чтобы забрать у нас Сиприян!

– У нас его и не было! – сказала я. – Мы думали, что управляем Сиприяном, но ошибались. Они управляли собой с захвата пятьдесят шесть лет назад.

– Вот поэтому нам нужен был тот мятежник как информант, а королевы – как рычаги! Мы смогли бы задавить мятеж и остатки Ассамблеи, закрепить положение на водных путях!

В этот раз я обернулась, забыв о кальците. Моя нога на дюйм погрузилась в белизну. Селено застыл, чтобы не сбить меня, покачнувшись у стены.

– И что тогда, Селено? – спросила я.

Он пытался встать прямо, раздраженно вздыхая.

– А потом была бы тысяча вариантов исполнить Пророчество, Джемма.

– Какое Пророчество? – спросила я. – В которое наш народ верил веками? Или в то, что может быть на стене пещеры?

Он выпрямился, хмурясь в тусклом свете.

– Ты не знала тогда! Ты не знала о втором Пророчестве, когда бросила ту гранату!

Я глубоко вдохнула, сжимая кулаки.

– Кое-что я все-таки узнала после недели на той лодке, пока слушала, как королева Мона описывала действия Алькоро, пока слушала, как Ро и Лиль обсуждали варианты действий Сиприяна: мы не можем забрать их страны во второй раз. Сиприян показал, что он сильнее, чем политическая система – он выдержит, справимся мы или нет с Пророчеством. Королева Мона укрепляет связи с Востоком, как не видели веками. Но мы не стали с ней дружить, а дали шанс направить всех против нас, – я взмахнула рукой. – Ро не дал бы тебе информацию, он позволил бы убить себя. И королева Мона не сработала бы как рычаг.

Что-то изменило в его глазах.

– Думаю, ты недооцениваешь влияние личных отношений на политические действия.

Он сказал это едко, каждое слово было тяжелым, полным значения, что он собрал армию Алькоро в Сиприяне, чтобы найти меня, вернуть в безопасность, забрав у речного народа. Из-за этого мы проиграли в гавани в Лилу, позволили кораблям бросить это место и направиться по каналам в Беллемеру и Мрачный луг. Из-за меня мы проиграли стратегические места в стране, где мы могли управлять индустрией и инфраструктурой. Но вместо этого мы сражались с открытым мятежом.

Он не ошибся… но это не было моей виной.

И не было плохим.

Тишина давила на нас, я развернулась и нырнула под выпирающий камень.

– Я это не недооцениваю. Но я не такая, как Мона, а Кольм не такой, как ты.

– Кто?

– Кольм Аластейр, брат Моны. Она упоминала его, – я попыталась вспомнить тему. – Звездные обручи, вроде. Он исследовал историю звездных обручей.

– И что?

– Ничего. Он не такой как ты, он правил как регент в отсутствие Моны. Никто не знает, как он поступил бы с нами, если бы мы захотели использовать Мону как рычаг. Ему точно приказали бы не реагировать.

– А королева Элламэй? – спросил он. – Если бы мы разбили союз между озером Люмен и Сильвервудом, для нас все было бы иначе.

– Не знаю, какой король Валиен, и как он бы себя вел, – сказала я, – но их союз не возник внезапно, его не так просто разорвать.

Его сумка задела потолок, он шел за мной, его тихие слова было едва слышно:

– Я бы все равно запер ее в Каллаисе, даже если бы это не повлияло на них.

Я прижала ладони к стене, стараясь дышать ровно.

– Почему?

– Великий Свет, из-за нее и началась эта путаница. Она привела королеву Мону к озеру. Она обхитрила наших солдат и дала народу озера совершить восстание, – он недовольно вздохнул. – Если бы наши информанты были на пару дней быстрее с вестью, что заметили ее в переходе Рашера, мы добрались бы до озера раньше них. Ай, – он стукнулся головой об потолок. – Долго еще идти? Мы не должны быть близко?

– Да, – сказала я, голос был высоким от страха. – Да, мы должны быть очень близко, – лучше бы мы были близко. На карте расстояние казалось пустяком, пара шагов от Молочной реки до прохода с петроглифами. Я не думала, что проход будет так сильно сужаться. Тело сжималось, сердце, легкие, голова и желудок дрожали и не слушались.

Я должна была говорить. Чтобы не сойти с ума.

– Самна, – пропищала я.

– А что Самна?

Это первым всплыло в голове, но я развила тему.

– Университет. Должен был выйти зимний памфлет.

Долгая пауза. Капля воды упала мне на голову и покатилась по шее.

– Да, – сказал он. – Наверное, вышел.

– Ты его не читал?

– Великий Свет, нет, Джемма.

Я подавила вопросы о содержимом, о новых статьях и философских спорах ученых университета. Мы жадно читали памфлеты, когда они прибывали к нам из-за моря, часами фантазировали, как сами побываем за морем.

– Он прибыл в день, когда мы вернулись в Каллаис, – сказал он сдавленным голосом. – Я смотрел, как они забирают тебя в Пристанище, а потом пошел в наши комнаты и увидел его на столе. Не думаю, что я пропускал хоть один с восьми лет, но я не смог открыть этот. Ни тогда. Ни потом…

Сотня мыслей проносилась в голове – необходимость двигаться быстрее, желание отвлечься от туннеля, паника от замкнутого места, паутина эмоций от мыслей о памфлетах, как они были важны для нас. Как он приносил их мне в ночи, когда я боялась и была одна, и мы выбирались в звездный двор Призма, чтобы читать их в свете луны. Как мы изучали их, растянувшись у края каньона друг на друге. Как я читала их вслух, когда ему было плохо, когда он прикрывал глаза и слушал.

– Я думал, что мы когда-нибудь его прочтем, – тихо сказал он.

Я не знала, как ответить, как теперь говорить о том, что мы обсуждали день за днем, полные надежды и предвкушения, не потухших шансов. Но моего ответа не было, потому что со следующим шагом моя рука скользнула в пустой воздух. Я чуть пошатнулась от удивления – проход неожиданно оказался за выступающим камнем. Я услышала, как Селено покачнулся за мной, резко замерев.

– Что такое? – спросил он.

– Мы здесь, – сказала я. – Проход здесь.

– О, хорошо, – сказал он. – Он больше?

Страх в моем теле соединился в жуткий ужас.

– Нет, – сказала я. – Не больше.

– Как тогда это может зваться проходом?

– Он выше, – сказала я, двигаясь вперед, чтобы и он видел. – Но более узкий, – такой узкий, что стены сходились к полу, оставляя узкую щель, где можно было пройти, но это было не худшим. На уровне плеч было не шире четырех моих ладоней. Потолок был в половине фута над головами. Я вспомнила описание мамы, когда она говорила о тех туннелях. Она сравнила его тогда с тараканом.

Я и не подумала, почему она так назвала.

– Придется снять сумки, – сказал Селено. – Уверена, что путь верный?

– Двойной X, – сказал я, указывая на белую краску на стене. – Метка петроглифов.

– Как далеко?

– Меньше ста ярдов.

– Он точно не шире дымохода, – он скривился и снял сумку с плеч. – Покончим с этим.

Как он мог быть таким спокойным? Как мог быть готовым пролезть в эту щель? Я едва могла управлять конечностями, они дрожали, немели, становились тяжелыми, как якорь корабля. Почему мама не предупредила меня об этом проходе?

– Идем, – сказал Селено с долей нетерпения. – Я хочу увидеть это и уйти отсюда.

Я медленно вытащила руки из лямок сумки и опустила ее на землю. Я вдохнула – в последний раз? – повернулась боком, сжала фонарь в ведущей руке, а сумку в другой, и пошла в туннель.

Каменные стены были влажными, давили на мою грудь и живот, и я поздно поняла, что нужно было снять болеро, которое теперь цеплялось пуговицами. Но Селено уже шел следом, и если я уйду отсюда, вряд ли наберусь смелости войти еще раз. Так что я двигалась, не видя ноги или что-то, кроме блеска влажного камня в дюймах перед глазами.

Не было смысла говорить. Даже если бы я могла дышать – а в тесном пространстве это было сложно – разум не мог думать. О чем мы говорили? Зимний памфлет… Лиль Робидью… звездные обручи? Мой обруч чуть съехал, я пригнулась под камнем. Почему мы говорили об обручах? Мы о них вообще говорили?

Мона. Мы говорили о Моне.

Нет, мы говорили про ее брата Кольма. Голова кружилась, разум вцепился в это, как в буй. Кольм Аластейр, брат Моны. Один из двух братьев. Он изучал историю культуры. Исследовал эволюцию традиционных украшений для волос леди Алькоро, помимо остального. Он читал документы, что мы оставили, когда он, его сестра и остальные выгнали Алькоро из озера Люмен.

История в Алькоро была не такой престижной, как точные науки, математика. Историей занимались в качестве хобби. Религиозные споры, в которых участвовала – и участвует, как я напомнила – моя мама, были самым распространенным видом исторических дебатов. Но, мама подтвердила бы, если увлечься, можно было попасть в тюрьму. Может, потому все пришли к выводу, что история – дело Прелатов. История Алькоро все же всегда была связана с Пророчеством. Слова Призма были в настоящем, прошлом и будущем страны, что еще учить?

Не культуры других стран.

Желудок сжался еще сильнее. Разум щекотало, как от той искры, что возникла, когда я стала задумываться, были ли цикады такими, как говорили ученые.

«Это странно. Это неправильно».

А если…

А если, гипотетически, наше восприятие истории и культуры как хобби как-то повлияло на наши международные отношения? А если, гипотетически, посвящение одной Истории, определенной Пророчеством, ослепило нас, и мы не видели никого из тех, кого не тревожила судьба Седьмого короля?

Луна и звезды, я пыталась отвлечься, а не выдвинуть идею для работы. Как я вообще к этому пришла?

Кольм Аластейр.

Изучающий историю культуры.

И что? А ничего.

Я споткнулась о выступ на полу, но было слишком тесно для падения. Я обмякла, колени ударились о камень. Фонарь стукнулся о стену, послав тени в пляс вокруг нас.

– Ты в порядке? – сказал Селено за мной, его голос был приглушен.

– Да, – выдохнула я, хотя это было не так. – Пол немного поднимается.

– Ты сможешь пролезть?

– Да, все… не так плохо, – сглотнув, я повернула ногу под неловким углом и пролезла дальше. Сумка шуршала. Боком, боком. Еще пару шагов на носочках в тесноте.

Селено выдохнул.

– Хорошо, что мы ели только печенье и немного мяса, иначе было бы сложно.

Если это была шутка, я не смогла смеяться. Я пыталась отвлечься, но помнила закрытые двери, тесные стены, синяки на коленях и локтях и ощущение, что ничего не изменится – не было движения воздуха, солнца, простора. Только тьма и мое дыхание на моем лице…

Я внезапно вывалилась в пустоту. Я покачнулась от свободы движения, тело пыталось понять, что вокруг. Потолок не изменил высоты, был меньше, чем в футе надо мной, но стены образовали маленькую комнатку, не больше нашей кровати по размеру.

– Ого! – Селено вывалился за мной. – Это уже радует. Мы на месте?

Я вытерла дрожащей рукой лоб.

– Не уверена, – я подняла фонарь и посветила на стену перед нами. Она была усеяна минералами, я пару секунд понимала, что на неровном камне нет резьбы, оставленной людьми. Я поворачивалась к стенам, скользила рукой по мокрому камню, вглядывалась в тени, искала знакомые линии и изгибы древнего письма. Но ничего не выделялось – ни фрагмента, ни силуэта.

– Не понимаю, – сказал Селено, глядя на полоску оранжевого материала. – Где они?

Я повернулась к стене со щелью, откуда мы выбрались, смятение граничило с тревогой. Не может быть… мама говорила… я шла за знаками, мы прошли столько… но, но, но…

Я повернула фонарь, взгляд упал к нашим ногам на черную линию, что я приняла за тень.

Это не была тень. Это была брешь под камнем в десять дюймов высотой.

Над ней были смело нарисованы два белых Х.

– Черт, – сказал Селено, проследив за моим взглядом. – Нам придется туда лезть?

Нет, нет. Не так. Я осмотрела комнатку снова, но стены не двигались. Других проходов не было. Я медленно посмотрела на брешь.

Нет. Не может быть. Мама сказала бы. Почему она не сказала? Фонарь трясся, моя рука дрожала. Трещина не менялась в трепещущем свете, пасть тьмы. Я невольно отпрянула на шаг, Селено присел и заглянул туда.

– Дай лампу, – он протянул руку. – Не думаю, что проход ведет далеко.

Я, дрожа, передала лампу ему, он посветил проем.

– Я вижу, похоже, где идет подъем, – сказал он. – Футов семь или восемь. Может, чуть больше. Придется съехать.

– Я не могу, – прошептала я.

– Что?

– Не могу.

Он поднял голову.

– Почему?

Я прижала руки к груди, тело лишилось крови. Восемь футов или миля, но я не могла влезть в такое тесное пространство.

– Я… не могу туда пролезть.

– Думаю, ты сможешь… кто-то уже был там, кто-то небольшой. Мы сможем.

Я смотрела на темную пустоту.

– Ты не боишься?

– Меня не радует это все, но разве мы тут не за этим? – он прищурился, глядя на меня в трепещущем свете. – Ты боишься?

– Да, – прошептала я.

– Пару дней назад ты пролезла по погребу с тарантулами.

Я бы выбрала тарантулов, всех тарантулов в Алькоро вместо этого, выбрала бы всех гремучих змей и скорпионов. Я пробралась бы в сотню сточных труб, тысячу навозных куч, лишь бы не в эту тьму.

– Я не могу, Селено, – сказала я.

Он сел на пятки.

– Зачем тогда все? Мне пройти туда самому? Ты тоже хотела их увидеть.

Я хотела их увидеть. Мне нужно было их увидеть. У нас не было с собой хороших материалов для транскрипции, только уголек и пергамент для слепка и копии. Это не был исследовательский поход. Мы должны были посмотреть, что еще нужно исследовать. А если Селено не сделает правильную копию? А если стена мокрая, и слепок не сделать? А если пергамент порвется или промокнет?

Мне нужно их увидеть.

Я выдохнула, но сначала насладилась воздухом в легких.

– Хорошо, – сказала я.

– Хорошо?

– Хорошо, я полезу, – сказала я.

– Хочешь, я пойду первым?

– Нет… я пойду, – я смотрела на тени. – Пойду, – повторила я, словно так стало бы проще.

– На другой стороне петроглифы, да? – спросил он. – Если мы их хотим увидеть, то нужно идти вперед.

– Да, – я поставила сумку рядом с брешью, придется тянуть ее за собой. – Мы можем идти только вперед.

– Тогда ладно, – сказал он. – Я за тобой.

Я присела у бреши и заглянула туда. Свет лампы, даже прикрытый, не давал увидеть дальнюю сторону, и пропасть казалась бесконечной.

– Потуши свет, – сказала я, голос был ровнее, чем должен был.

– Что? Зачем…

– Мы не можем брать лампу горящей. А еще… – я прикрыла глаза от света руками. – Думаю, на той стороне могут быть личинки.

Он погасил огонь и погрузил нас во тьму. Я пару раз моргнула. Глаза привыкли, и я увидела во мраке голубое сияние, где-то в десяти футах от нас. Сияющие черви. Они выжили в глубине, питаясь своими. Их свет словно усиливался среди камней – там было больше кальцита, отражающего их звездное сияние?

Я отчаянно держала себя в руках, опустилась на спину. Я чуть не легла за живот, но не хотелось задевать лицом пол. Не позволив себе дальше думать, я сорвалась с края.

Сначала казалось не так тесно, как я думала. Я смогла согнуть колени и отталкиваться. Я тянула сумку с собой, свободной рукой хваталась за низкий потолок. Один толчок, второй, третий, четвертый – я оказалась далеко, только ноги торчали. Я ощутила ладонь Селено на моем сапоге.

– Все хорошо?

Я пошевелила ногой в ответ, не желая отвлекаться на слова. Я вытянула шею, пытаясь увидеть другую сторону. Там была тусклая полоска сияния. Я оттолкнулась снова. Колени задели потолок, камень обдирал кожу. Я распрямила ноги и пролезла чуть дальше.

Я не видела потолок над собой, так что не ожидала, что, подняв голову, задену носом камень. Я резко вдохнула. Великий Свет, камень был в дюймах над моим лицом. Тело вспыхнуло от страха. Я отчаянно старалась не думать о тоннах камня надо мной, пока двигалась вперед. Но потолок опускался, я снова ударилась коленями. Я извивалась, выпрямила ноги, двигалась телом, как змея.

Когда камень снова надавил на мой нос, я замерла, сердце колотилось. Не было места, чтобы искать взглядом брешь. Паника поднялась резко и сильно, как буря над каньоном. С паникой пришли и воспоминания – духота, запах затхлого дерева, тело, которое я не чувствовала, не могла им двигать, мышцы сводило…

Я медленно повернула голову влево и поползла снова. Правое ухо задело камень. Сначала я попыталась сморгнуть слезы, а потом позволила им литься. Я все равно ничего не видела. Я попыталась расслабить тело, но потолок давил на все тело, на виски, грудь и бедра. Я застряла, едва могла трепыхаться. Сумка не могла пролезть в эту брешь.

– Ты застряла? – спросил Селено.

Я не могла ответить, не могла покачать головой, прижатой к двери – камню – молясь, чтобы кто-то открыл дверь…

А потом поняла.

Мы должны были вернуться.

Хоть я выжила, нам придется вернуться и полезть сюда снова.

Разум пропал, его сменил ужас. Он растекся по моему телу, и оно словно разбухло в тесном пространстве. Я корчилась, отбивалась, задыхалась, мышцы были напряжены. Я не могла вдохнуть из-за комка в горле…

«Почему мама не сказала?».

Ответ пришел со смутными воспоминаниями. Она не сказала, потому что не была так далеко, да и она не думала, что это было так важно.

Этот страх и ужас родились после того, как она пропала.

Это все родилось, потому что она пропала.

– Джемма? – голос Селено отражался от камней. – Я тебя толкну.

Голос вырвался из меня:

– Нет, – прохрипела я на последнем выдохе. – Не надо…

Он прижал ноги к моим и толкнул. Мое лицо проехало по камню, щека пострадала. Я охнула, затерявшись в панике, но он толкнул еще раз, и, к моему удивлению, дыхание ворвалось в мои легкие, раздувая их, как мехи. Я вдохнула и приоткрыла глаза. Высоко надо мной были голубые огоньки, мерцали на нитях. Даже стены словно сияли, но не от воды на камне, а как кристаллы с гранями. Дрожа, без сил, я схватилась за край выступа. С рывком я высвободила грудь, оторвав пуговицу от болеро, и вылезла.

Я лежала на спине, задыхаясь, на неровном камне, глядя на мерцающий потолок и стены, кулак все еще сжимал ремень сумки, словно это спасало жизнь. Я услышала шорох, Селено пыхтел и лез за мной, лампа гремела с ним.

– Черт, – ворчал он приглушенно. – Черт, – шорох. – Можешь зацепить мою сумку? Она не хочет пролезать со мной.

Мое тело словно сковал песок, но я медленно перекатилась и подползла к проходу. Его голова была на фут ниже выступа, он выбирался из бреши. Я осторожно вытянула ногу в брешь и поддела ткань носком.

– Нет, это мой плащ… вот, зацепила. Отпускаю.

Я зацепила ремешок сапогом и потянула к себе. Он прижал ладони к полу и оттолкнулся. Сумка зацепилась за камень и застряла. Немного сопротивления, и она вылетела, разбилось стекло.

– Что это было? – выдохнул Селено, его волосы стало видно рядом с выступом.

– Стенка, – сказала я, вытаскивая сумку дальше. – Стенка лампы разбилась.

– Ладно, – он запыхтел, стало видно его лоб в грязи и поте. – Ради Света.

Я схватила его под плечи. Он выбрался и прижался ко мне. Мы лежали миг, растянувшись на камне.

Он перевел дыхание и поднял голову.

– Луна и звезды, это было ужасно. У нас получилось? Это оно?

– Не знаю, – сказала я. Не удавалось поднять плечи с земли – а если это не конец пути, и нас ждут еще такие проходы? Я поняла, что все еще плачу, слезы катились из глаз, словно это было мое естественное состояние. Плакала от стресса. Как всегда.

Наверное, Селено заметил, потому что посмотрел на меня, глядящую на звездный потолок со слезами на глазах.

– Ты в порядке?

– Я сорвалась, – тихо сказала я. – Прости.

– Мне тоже лезть там не понравилось, – сказал он и сделал паузу. – Но я забыл. Ты никогда не любила тесные пространства, да?

– Не совсем, – прошептала я. Они не встречались раньше так часто. Когда бы приходилось лезть там, где не выйдет даже встать? Замок был большим и просторным, а в тесных местах – каретах, каютах – были окна. Двери. Был воздух.

И способ выбраться.

И снова меня окутали воспоминания – тот шкафчик в доме, где мы хранили сладкий картофель, который выкопали и вымыли неделю назад. Мама вытащила картофель и бросила в угол. «Прячься, – сказала она. – Прячься и не выходи, пока я не приду за тобой». Там было тесно, едва уместился восьмилетний ребенок, прижавший колени к груди, с одной стороны была кирпичная стена, а с другой – дверца.

И я спряталась. И не выходила, потому что дверца не открывалась.

А когда открылась, с другой стороны была не мама.

В тусклом свете Селено пошевелился. Он осторожно коснулся моей руки.

– Ты в порядке? – снова спросил он.

Я встряхнулась, прогоняя воспоминания, панику и давление в глубине земли.

– Буду, когда это закончится, – я поискала в тенях лампу, помня о разбитом стекле. Одна сторона была с вмятиной – я надеялась, что резервуар масла не пострадал. Я вытащила еще одну капсулу огня – осталось семь, стоит экономить – и раздавила.

Белая вспышка вокруг нас была яркой, как удар молнии. Мы с Селено вскрикнули, уткнулись лицами в локти.

– Что это было? – спросил сдавленно он. – Что-то загорелось?

Жара или треска пламени после вспышки не было, я даже не поднесла огонек к фитилю. Я медленно, смаргивая слезы с глаз, опустила руку.

– О! – охнула я.

Селено поднял голову, ресницы были мокрыми. Он прищурился в сиянии.

– Кристаллы, – сказала я.

Комната, куда мы забрались, была длинной и узкой, дальний конец пропал в тени. Вокруг нас из всех стен и трещин росли, как грибы, прозрачные кристаллы, некоторые были большими, как моя нога. Они торчали во все стороны, их идеальное пламя отражало и рассеивало свет огонька на моих щипцах.

– Ради Света, – выдохнул Селено, крутя головой. – Это алмазы?

Огонь потускнел, бумага почти догорела, и я быстро сунула его к фитильку. Сияние вокруг нас стало красным, кроме стороны с разбитой стенкой, луч белого света падал оттуда на комнатку. Я сделала огонек поменьше, чтобы мы не ослепли, и поставила лампу у кристаллов размером с яйцо. Я осторожно коснулась одного. Он был чуть теплым, почти шелковистым и легко вдавился под моим ногтем.

– Не алмазы, – сказала я. – И, думаю, не кальцит, – я вспоминала редкие уроки геологии и данные из шахт Алькоро. – Может, гипс? Думаю, он может образовывать такие кристаллы, хотя я думала, что они получаются в воде. Может, тут раньше было затоплено.

– Они ценные? – Селено потрогал кристалл размером с его большой палец, он отломился у основания. Селено положил его на ладонь, свет вспыхивал на гранях.

– Не знаю, может как строительный материал. Больше не отламывай, Селено, – сказала я, когда он потянулся к большому. – Они могут быть древними. Тысячи или сотни тысяч лет. Пусть останутся.

Он убрал пальцы он цветка из белых минералов.

– Я просто подумал о богатстве и процветании. Если нас направило сюда Пророчество, может, это связано с его исполнением?

Я хотела ответить, но тут его тень привлекла внимание к стене за ним. Мои слова перебил писк. Я вдохнула и кинула на тени.

– Потому что нас направили к этому.

Он повернулся, проследил за моим взглядом на голые участки камня, где кристаллы не росли или из-за природы, или из-за вмешательства. На стене были выцарапаны, размытые от воды, петроглифы, мерцающие в тенях.

Мы встали, сапоги шаркнули по полу. Я высоко подняла лампу, направила неприкрытый луч света на метки, чтобы видеть их четко.

Минуту мы просто смотрели. Тишина окутала нас, такая напряженная, что я слышала, как колотилось его сердце вместе с моим. Я читала их снова и снова. Я скользила взглядом по знакомым узорам, по сторонам, словно искала новые значения.

«Ы … АНИЯ … СВЕТА», – так оно начиналось.

– Нет, – сказал Селено словно в удивлении. – Это… Джемма, это…

Бесполезно. Это было ужасно бесполезно.

Ы … АНИЯ … СВЕТА

И … АЕ … АЛЬН …

Р … АВЛ … СЕДЬМОГО КОР …

М …

– Джемма, – сказал Селено чуть громче – от паники или гнева? – Джемма, они не просто неполные. Они ничего не говорят!

Я прошла к стене как можно ближе, перебираясь через кристаллы. Я задела ближайший символ

– Весь этот путь, – продолжал Селено за мной. – Все время, весь хаос дома… Джемма, Алькоро может быть в кризисе без меня. А все ради этого?

– Там что-то еще, – сказала я, сердце билось в горле. – Что-то перед седьмым королем.

– Они ничего не значат! Может, это след от упавшего камня!

– Это точно символ, – я обвела его. – Это знак «р», вот завиток и точка…

За мной что-то разбилось, кристаллы полетели в мою сторону. Я обернулась и увидела, как Селено стоит над грудой гипса, рассыпавшегося там, где он отломал скопление. Он смотрел на куски, лицо искажали смятение и боль.