Текст книги "Создания Света (ЛП)"

Автор книги: Эмили Б. Мартин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 18 страниц)

* * *

Я спала урывками на холодном полу пещеры. Когда ветер утих, ночь заполнил низкий вой волков. Я дрожала под одеялом, натянув на голову капюшон, прижимая его к ушам. Возле Каллаиса волков не было. У нас были койоты, их было слышно в каньонах, и их вой радовал, я слышала в нем хор голосов взрослых и детей. Песнь волков была другой, ниже и печальнее. Я знала, что они охотились на ночных зверей, выбравшихся из нор, но мои мысли крутились вокруг каменной стены у пещеры. Защитит ли она?

Селено плохо спал. Я слышала, как он ворочается и неровно дышит. Он съел чашку рагу, но от добавки отказался. Она не могла запихать в него еду. Я нагрела ему воду, чтобы он не пил ледяную, и дала еще имбиря. Я не обращала внимания на то, как мама щурит глаза, когда я накрыла его еще одним одеялом.

– Ты даешь ему звать тебя предательницей, но носишься с ним, как с младенцем, – возмущенно прошептала она, когда он, вроде, уснул.

– Мне нужно, чтобы ему хватило сил на пещеру, – сказала я. – Нам обоим. Ему нужно быть в порядке для пути и здравых мыслей о Пророчестве.

Важнее было то, что он должен был вернуться и столкнуться с проблемами Алькоро без меня.

Она недовольно фыркнула.

– Скажи, он хоть раз дарил тебе такое же отношение?

Я посмотрела ей в глаза.

– Когда-то только на это я и могла рассчитывать.

Она нахмурилась, но молчала, пока мы устраивались спать.

Я проснулась утром и услышала хруст ее шагов по снегу. Я села, щеки болели от холода.

– Я чую дым, – сказала она. Наш костер едва горел. – Я просто хотела проверить.

– Что-то увидела?

– Ели слишком густые, чтобы рассмотреть. Но я не слышала голоса, не заметила признаки лагеря, – она пожала плечами. – Может, это лесорубы, может, мне показалось. Растолкаешь нашего короля?

Селено был на боку спиной ко мне, я сжала его плечо, и он издал тихий стон. Я перевернула его на спину. Он снова был потным, волосы прилипли ко лбу под капюшоном. Он приоткрыл глаза.

– Джемма?

Он бездумно произнес мое имя в тумане сна без слоев горечи. Сердце сжалось, ведь это звучало так нежно, словно мы просыпались в замке. Иллюзия длилась миг, а потом он нахмурился.

– Джемма, – мрачно сказал он.

– Пора вставать, – сказала я. – Нужно идти.

Он попытался отвернуться.

– Я едва спал.

– Знаю, но мы думаем, что нас могут преследовать. Лучше спешить.

Он согнулся, издав стон.

– Желудок.

Я услышала вздох матери за собой, она собирала сумки.

– Я дам имбирь, – сказала я.

– Это не поможет.

Я не хотела медлить, рисковать, так что дала ему еще пилюлю, которую он принял, жалуясь. Мама шумела сильнее, чем требовалось, и мулы прижали уши к головам, когда она вешала сумки на их седла. Мы забрались на их спины и поехали под тяжелым серым небом.

Мы не уехали далеко, миновали меньше четверти мили, когда стало слышно звук рвоты. Селено свесился с мула, его тошнило, и зверь переминался из-за перемены веса. Я добралась до него, схватила поводья и край плаща. Мама обернулась в седле.

– Опять плохо? – спросила она.

Я придерживала его, сунула руку под его рукав. Пот был на его лбу, но он сильно дрожал.

– Тебе холодно? – спросила я.

Он согнулся и хрипло дышал.

– Холодно.

– Я достану одеяло, – сказала я.

– Нужно остановиться, – сказал он, держась за желудок, жмурясь.

– Мы не можем, Селено.

– Я не могу продолжать.

Я слезла с мула и пошла за одеялом в сумках мамы.

– Мы поедем медленно. Хочешь что-нибудь съесть? Еще имбиря?

– Не могу.

Мама сжала губы, когда я подошла к Шашке и вытащила одеяло. Ее не радовал жалкий вид короля.

– Не смотри на меня так, – сказала я ей.

– Почему это? – спросила она.

Я пошла с одеялом к Селено.

– Так ты похожа на Шаулу.

Я укутала его плечи, мы поехали дальше, мулы двигались по извилистой тропе все выше. Земля обрывалась справа, обрамляла панораму снежных вершин, но я не могла восхищаться красотой природы, как пару дней до этого. Я смотрела на Селено, он покачивался, потом горбился в седле, одно время даже прижимался лбом к шее мула. Мама уезжала все дальше, хоть постоянно замедляла Шашку.

Его снова стошнило, и я не успела к нему вовремя. Он съехал, чуть не свалился со спины мула. Он рухнул на ноги, колени тут же согнулись, и он оказался под мулом. Я спрыгнула со своего и увела его мула, пока Селено тошнило прозрачной жидкостью на снег.

Мама ругалась вдали, повернула Шашку и присоединилась к нам.

– Что с ним такое? – спросила она. – Ты давала ему имбирь? Уверена, что это все нервы?

Селено ответил быстрее меня, голова все еще была опущена:

– Это не только желудок! Голова, грудь… ноги сводит, руки дрожат. Нам… нужно остановиться.

– Мы и двух миль не проехали! – сказала мама.

– Тогда бросьте меня тут умереть! – рявкнул он. Селено вытер рот. – Я не пытаюсь чувствовать себя плохо, верите или нет!

– Отдохнем немного, – сказала я. – Пусть попьет воды, может, добавим кору березы, – может, анальгетик поможет ему от боли.

Мама стиснула зубы, но повела Шашку и других мулов с дороги. Она спешилась и вытащила флягу.

– Я вернусь и проверю, следуют ли за нами.

Она пропала за елями. Я устроила Селено с флягой и отмерила травы из аптечки.

– Я не могу, Джемма, – сказал он, когда я дала ему лекарство. – Я слишком устал.

– Отдыхай, – сказала я. – Закрой глаза и немного отдохни.

– Не стоило сюда идти. Мы не сможем это сделать.

– Сможем, Селено. Должны… мы должны узнать правду, – Самна, свобода, новое начало зависели от этой правды.

Он выдохнул, но, как только закрыл глаза, открыл их от спешного топота ног. Мама появилась в поле зрения, она не бежала, но была близка к этому, ее ладони были сжаты в кулаки. Она строго сжимала губы, смотрела на меня и Селено. Он не двигался, и она кивнула мне.

– Сюда.

Я встала и пошла за ней мимо елей, пока она шла вниз по склону. Мы прошли около пятидесяти ярдов, оставив Селено и мулов, остановились у выступа, откуда было видно поверх деревьев долину, где мы были ночью.

Я резко вдохнула. К нашему месту ночлега, в двух милях от нас, приближались пятеро всадников в черно-бордовых цветах замка.

Тяжелая тишина повисла между нами грозовой тучей.

– Мы не оторвемся от них с нашим темпом, – сказала мама. – Они догонят нас к обеду. Из преимуществ лишь то, что они на конях, а не на мулах – они устанут быстрее, и им на этой местности сложнее. Но это не повод надеяться.

Я смотрела, как первый ряд солдат поворачивает на тропу.

– Далеко мы от пещеры?

– С его скоростью? – она кивнула на тропу. – Должны быть там к вечеру, если он не станет еще медленнее.

Я задумалась на миг. Мама смотрела на меня, словно ожидала мой ответ.

– Мы пойдем сами.

– Я думала, что ты так скажешь, – сказала она. – Давно ты обдумывала это.

– С твоего дома, – призналась я.

– Я видела, как ты рассматриваешь карту, – она заерзала. – Скажи, это из-за него, чтобы убрать упоминания о мятеже, или есть другая причина?

– Началось все из-за него, – сказала я. – Но я уверена, что есть и причина важнее. Все эти слова о твоем сроке, Шауле. Прелатах… кусочки складывались так, как я и не представляла раньше. Это все могут быть совпадения. Но чем больше я узнаю, тем больше кажется… – я выдохнула. – Какой защитный механизм многоножки?

– Кислота, – сказала мама.

– Циановая кислота, – сказала я.

Она нахмурилась.

– Цианид, – сказала она, словно пробуя слово.

– Верно, – я посмотрела на солдат, они снова повернули на тропе. – Рано судить, но, когда я спросила насчет главного советника, мне сказали, что он прикован к постели, при смерти, из-за проблем с желудком, – я взглянула на нее, мама сжала губы. – Он часто меня поддерживал, мог убедить некоторых. Без его голоса совет точно проголосовал бы за мою казнь.

Она кивнула на тропу.

– Разве король не должен одобрить твою казнь?

– Уже одобрил, – сказала я. – Он подписал документ пару дней назад.

– Мерзавец, – вырвалось из ее рта, губы скривились от гнева. – Почему ты не сказала?

– Я не собираюсь оставаться, мама, – сказала я. – Я покажу Селено пещеру, а потом уйду. Я туда не вернусь.

Она выдохнула облачко пара и смотрела на солдат, сжав кулаки.

– Я пойду с тобой, – сказала она. – Я дождусь тебя у пещеры и, когда ты выйдешь, уйду с тобой.

– Нет, – сказала я. – Ты нужна мне для другого.

– Для чего?

– Мне нужно, чтобы ты пошла в Каллаис. К Изару, если получится. Если нет, то к моей старой наставнице, Анхе – она помнит тебя по урокам. Нужно обыскать комнаты Шаулы. В ее спальне в нише клетка с многоножками. Я видела их, когда ходила за ключом.

Она медленно повернулась ко мне. Прошло пару мгновений тишины.

– Ты думаешь, что Шаула отравила советника, – она снова будто пробовала слова.

– Не только его, – сказала я, задумалась в сотый раз над этим. Я посмотрела на тропу.

Мама поняла меня.

– Ты думаешь, что она отравила короля?

– Не знаю, – быстро сказала я и повернулась к ней. – Я не знаю, зачем это ей. Разве только… это помешает сбежать, да? Всего пару лет назад мы с ним днями ходили по каньону и вдоль края. Мы забирались на утесы с его приборами для астрономии. А теперь он едва сидит на спине мула. Титул извел его нервы, но это…

Он сжала губы.

– Я не пытаюсь очистить имя сестры, но я думала, он не принял настой перед тем, как вы ушли? Или она как-то еще его отравила?

– Не знаю, – сказала я. – Это под вопросом, но я не могу забыть идею. Но потому мне и нужно, чтобы ты вернулась, – я указала на солдат вдали. – Шаула не сидит на месте, и если она будет у власти, когда Селено вернется, значение петроглифов никого волновать не станет. Даже если я ошибаюсь насчет его настоя, есть мой советник и другие отравления, связанные с ее назначением Прелатом – прошлый Прелат и три служителя. И тут я узнала, что твой срок продлили без доказательств и без ведома кого-либо. А если она боялась, что ты выйдешь с информацией об ее работе? Только ты знала и могла связать ее с теми событиями.

Мама смотрела на меня, хмурясь.

– Это не доказано, – сказала она.

– Знаю, – я сглотнула. – Ты сомневаешься в этом?

– Ни на миг, – сказала она.

Я выдохнула с облегчением.

– Спасибо, – горло сжалось, подступали слезы. – Знаю, я многого прошу, почти сталкиваю с Шаулой, но если она это сделала, если это можно доказать, и если удастся очистить титул Селено…

– Плевать на Шаулу, – она посмотрела на тропу, хмурясь. – Мне не нравится оставлять тебя с ним.

– Он не опасен, мама.

– Не думаю, что он нападет на тебя, – сухо сказала она. – Думаю, он продолжит вести себя как напыщенный гад, а ты даже не будешь ему мешать. Джемма, честно, отравленный или нет, но он подписал документ о твоей казни…

– Это только пока он не увидит Пророчество, мама. Пока не поймет значение своего титула. А потом я уйду. Я уйду к берегу, в Самну. Можешь присоединиться ко мне, – из глаз покатились первые слезы. – Подумай, каких насекомых мы найдем. Мы сможем рисовать их для ученых университета.

Она выдохнула, а потом обняла меня.

– О, Джемма, – она сжала меня, я прижалась лбом к ее плечу, мои щеки были мокрыми. Конверт, где были мои утраченные надежды насчет университета в Алькоро, захрустел между нами. – Ты сможешь идти по карте?

– Да, – сказала я. – И я знаю, какие повороты нужны.

Она вздохнула.

– Хорошо. Береги себя. Я тебя найду, где бы ты ни была, – она поцеловала меня в макушку, а потом под звездным обручем. – Через четверть мили пути разойдутся. Вы поедете вперед, а я прикрою ваши следы и попытаюсь увести солдат. Не говори королю, пока вы не будете далеко.

Я неохотно кивнула.

– Хорошо. Будь осторожна.

Она тихо рассмеялась и отпустила меня.

– Нет смысла в осторожности. Вперед.

Мы вернулись к Селено, сжавшемуся под елью. Он приоткрыл глаза.

– Все хорошо? – спросил он.

– Да, – сказала я и протянула руку. – Идем. Если хорошо пройдем, остановимся на обед.

– Старайся не отставать, – добавила мама. Я скривилась. Даже к лучшему, что мы разделялись – я не знала, как скоро они бы убили друг друга.

Пока он забирался на мула, мы с мамой обменялись незаметно вещами – баночка огненных капсул, лампа и карта. Мы тихо обговорили, когда поменяемся – я поеду первой, а она – в конце. Все было готово, мама кивнула, и я повела мула вперед. Селено тихо следовал за мной.

Мы продолжали ехать по тропе. Я отчаянно пыталась не оглядываться каждую секунду, чтобы проверить, что нас не догоняют. Через четверть мили мы собирались разделиться, небольшая тропа уходила в стороны за ели.

– Черт, – громко сказала мама.

Я оглянулась.

– Что?

– Шашка, похоже, вогнала камень, – она выругалась и спустилась на землю. – Не ждите. Я догоню, – она склонилась у передней ноги Шашки и заставила мула поднять копыто. Мул вздохнул и терпеливо поднял ногу.

Я тревожилась, но развернулась и повела мула вперед. Селено следовал без слов. Мы продолжали в тишине десять, пятнадцать минут. Вдали загремело, словно на дорогу упало старое дерево.

– Нам ее дождаться? – спросил Селено.

– Она сказала не ждать.

– Плохой попался камень, – сухо сказал он.

Я сглотнула и чуть ускорила мула.

Мы забрались на гребень горы и, несмотря на обещание обеда, полдень прошел без остановки. Селено не возражал. Я оглядывалась порой, он снова склонился, впившись в поводья. Я тревожно ехала дальше, ведя нас. Путь сужался, ели росли так близко, что задевали наши плечи и сбрасывали снег на мулов. Порой мы видели из-за деревьев горы, но все еще были ниже деревьев, и нас быстро окружали новые снежные ветви.

К раннему вечеру, как и обежала мама, тропа спустилась с гряды и привела в проем между двумя скалами. Когда-то булыжник размером с дом упал с вершины и остался во впадине. Получился навес, соединяющийся с двух сторон, камень был задней стеной. Перед был открыт, тут можно было уместиться для сна. Деревянный ящик служил столом, там можно было спрятать еду от паразитов, а в углу была гора хвороста. Я подвела мулов к навесу из необработанных бревен.

Я унесла сумки в укрытие, Селено стоял и смотрел на тропу, по которой мы пришли. Я осторожно начала доставать вещи из сумок, чтобы отнести их в пещеру.

– Свет угасает, – сказала я, глядя на небо. – Но мы пойдем в пещеру, так что это не важно. Думаю, стоит сразу начать…

– Я не глуп, Джемма.

Я вдохнула и посмотрела на его спину.

– Я это не говорила.

– Твоя мама уехала, – сказал Селено с обвинением. – Да?

Я посмотрела на маленькие капсулы огня в моих руках.

– Нас преследовали. Она уводит их.

– Солдат?

– Да. Но она увела их на другую тропу. Они уже должны быть далеко.

– Ты хочешь сказать, что мне нет смысла ехать туда, надеясь на спасение, – сказал он.

Великий Свет, я не хотела, чтобы он понял так.

– Нет.

Прошла пара минут тишины. Он укутался плотнее в плащ.

– Ложь, ложь, ложь, – сказал он.

– Селено…

– Почему не сказать, что там на петроглифах?

– Я не знаю! Это не ложь – ни мама, ни я не знаем, что там, – я потянула ремешок сумки. – Даже если бы я знала, было бы безответственно говорить тебе. Какой первый принцип академического письма? Дебатов? – я смотрела, как он кривит губы. – Ну?

– Ведущий язык, – сказал он.

– Ведущий язык, – согласилась я. – Он лишает ученого возможности сделать свой вывод. Наша страна бедствует из-за людей, что пытаются придать Пророчеству свое значение. Мы должны подойти к этому готовыми принять то, что увидим, а то, что нам сказали увидеть.

– Зачем, Джемма? – он раскинул руки. – Немного выцветших петроглифов в далекой пещере – думаешь, это что-то изменит? Думаешь, мое слово что-то изменит? Ты говоришь так, будто там Пророчество в чистом виде, но вдруг там просто пара царапин? ты говоришь о том, что на камне, но почему ты думаешь, что это изменит…

– Метеоритные дожди, Селено.

Он замолк. Я посмотрела на лампу в сумке и села на пятки.

– Наш народ изучал звезды, когда еще вырезал рисунки на стенах каньона, – сказала я. – Наш календарь зависит от самого большого ежегодного метеоритного дождя – это предмет искусства и науки веками. Но как все время ученые объясняли феномен Звездопада?

Он отвернулся, глядя вдаль.

– Атмосферная аномалия, – подсказала я, если он не хотел говорить. – Какая-то реакция в небе, как молния или дождь. Мы думали, что секрет раскрыт, а потом ученый сказал: «Погодите, думаю, мы ошиблись».

Он нахмурился, а потом закрыл глаза.

– Что твой наставник сказала, когда ты предложил эту идею? – спросила я. – Что она сказала, когда ты заговорил о космическом источнике, а не об атмосферном?

– Что я трачу время.

– Да. Но ты все равно исследовал это. Годы работы с инженерами для правильных линз. Месяцы бессонных ночей у телескопа, – я все еще ощущала усталость, которая была со мной на уроках после того, как мы сидели над его планисферой и астролябией, рисуя углы и потоки полосок света, летящих по небу. Он отчаянно хотел найти иллюстратора, что будет наблюдать с ним, а не рисовать по записям, но мне не нужна была двойная плата, которую он предлагал. Его энергия была заразительной. Раньше я послушно восхищалась звездами, но его восторг быстро стал моим, и я хотела ответы на его вопросы не меньше него. Мы побывали на сотне холмов ночью, разделяли эмоции. Разочарование, когда в главную ночь Звездопада небо затянули тучи. Горе, когда мы сидели в его звездном дворе впервые после сердечного приступа его отца. Сомнение в наших глазах. Шок, когда доказательства стали неоспоримыми. Радость, когда его идею поддержали.

– Ты изменил понимание самого важного национального события не только в Алькоро, но и в Восточном мире, – сказала я. – Теперь залы для лекций полны астрономов, что хотят понять происхождение метеоритов – летящих тел из космоса, не из облаков. Ты это сделал, – а я помогла. После лет своих потерь я помогла ему изменить книги по астрономии.

Он отвел взгляд.

– Происхождение небесного явления не сравнить с системой веры.

– Не знаю, Селено. Люди верили в то, что считали правильным. Но поверили бы так легко в эту теорию, услышь они ее от другого ученого? Без титула или веков пророчества за ним? – я развела руки. – Не знаю. Другие современные идеи принимали дольше. Но это меня не тревожит. Знаешь, почему?

– Джемма…

– Потому что ты все еще Седьмой король, – пылко сказала я. – Твои слова имеют власть, какой ни у кого нет. Ты убегал от этого всю жизнь. Но, Селено, теперь у нас есть шанс это использовать. У нас есть шанс найти эти петроглифы, прочитать их самим и решить, что они значат. Если новость будет от тебя, люди поверят.

Он отвернулся от меня, скрестив руки, крепко прижав их к груди. Он смотрел на снег, хмурясь.

– Что ты мне не говоришь?

– Что?

Он покачал головой.

– Ты все еще рассказала не все.

Я подумала о тревогах насчет его настоя и источника его болезни. Но, пока я думала, как сказать ему о Шауле, он повернул голову ко мне.

– Зачем тебе это?

Разум хлопнул, как парус на ветру.

– Ты уже задавал этот вопрос в замке.

– Да, и ответ меня не устроил, – сказал он. – Спокойствие разума. Слава на века. Какая у тебя мотивация? Что ты надеешься этим достичь?

Я снова подумала о Самне, об университете. Построить новую тихую жизнь в укромном месте с мамой, если повезет. Мечта основывалась на множестве факторов, что нужно было выполнить.

– Я просто хочу ответы, – сказала я. – Я хочу чистый путь для Алькоро, основанный на факте, а не спекуляции. Без этого остальное не важно, – для чего университет, если я оставлю страну в развалинах?

Он вскинул бровь.

– Я думал, ты хочешь помилования после этого.

Я застегнула его сумку и толкнула к нему.

– Помилование? Нет. Об этом я просить не буду. У меня есть гипотеза, я хочу ее проверить.

Он закатил глаза к нему.

– Ученый до мозга костей.

Я встала, закинула сумку за плечо.

– Знаешь, когда-то можно было так сказать и о тебе.

– Те дни были давно.

– Не так давно, Селено.

Его губы дрогнули без веселья.

– Наверное, – он вздохнул, склонился и поднял сумку. Он закинул ее за плечо. – Хорошо, во имя науки, идем.

Глава 7

Воздух вырывался из пещеры, как весенний ветерок, хотя он не был жарким. Мы с Селено стояли перед входом, изучая его тьму взглядами. Проем был чуть ниже моей головы, с него свисал мох, снег вокруг растаял от теплого дыхания пещеры.

Я много раз проверила наши припасы и устроила мулов, как могла, подготовив их к нашему отсутствию. Я вспомнила путь по карте мамы, все развилки, огни, что приведут нас к цели. Но теперь, на пороге, страх, который я игнорировала, пробился.

Дни. В темном замкнутом пространстве.

Селено тоже побаивался.

– Джемма, ты уверена, что идти без твоей мамы – хорошая идея?

Нет, идея была ужасной. Но я поправила сумку.

– Уже не важно, она уехала, – я сглотнула комок в горле и шагнула вперед. – Идем. Раньше зайдем, раньше выйдем.

Я надеялась.

Я нырнула под мох, с него скатилась вода мне на спину, но я шла вперед. К счастью, там тут же стало просторнее, потолок поднялся, путь уходил дальше во тьму. Я услышала шорох сумки Селено о камень, он выпрямился рядом со мной.

Я не видела признаков арахнокампы люминосы, но глаза все еще привыкали после яркости солнца на снеге снаружи. Я сделала пару шагов вперед, осторожно опуская ноги на влажные камни, пытаясь игнорировать ощущение, что гора проглатывает меня. Мы двигались до поворота, что увел нас из поля зрения с входа. Я оглянулась на круг света, знакомый и успокаивающий.

– «О, тот день не завершится», – сухо процитировал Селено слова из традиционной фразы в сумерках перед Звездопадом. Обычно это вызывало предвкушение метеоритного дождя. Сейчас звучало зловеще. С колотящимся сердцем я повернула и пошла дальше.

Моя нога поскользнулась на камне, и я замедлилась, ощупала путь вперед носками сапог. Я была так сосредоточена на ногах, так старалась не думать о сгущающейся тьме, что не подумала посмотреть вверх, пока Селено не схватил меня за локоть. Я пошатнулась.

– Света ради, – воскликнул он.

Я подняла голову и втянула воздух.

Сияющие черви. Мы нашли их начало, и насчет них не преувеличивали. Они покрывали потолок, что опускался, создавая длинную живую линию сияющего голубого света, как брызги галактики, нарисованные наверху. Их опасные шелковые нити свисали, бриллианты на проволоке, покачиваясь на воздухе, что двигался к выходу из пещеры.

– Это… не то, что я ожидал, – сказал он. – Это изучает твоя мама?

Я кивнула без слов. Мы минуту стояли в тишине, смотрели на каменный туннель. Его пальцы впивались в мой рукав, и я ощущала их дрожь.

– Красивый был бы рисунок, – сказал он.

Мой желудок слабо сжался. Я думала о том же. Я понимала, что лучше всего изобразить этот вид можно теми же методами, что я использовала в его диссертации. Ночное небо, колонии сияющих червей… точки света в темноте.

Я встряхнула себя и шагнула вперед. В ответ он отпустил мой рукав, словно обжегся. Я кашлянула и указала на ближайшую личинку.

– Нити липкие, старайся не задевать их волосами.

Он кивнул, и в сиянии червей мы пошли дальше.

Проход был тропой, грубым проемом, вырезанным в земле – на пол когда-то обрушивались камни, стены были в дырах и выступах. Некоторые были с ладонь шириной, а другие были шириной с мой рост и вели в другие направления. Но мама не ошиблась в отмеченном пути. И на важных боковых проходах, где могло возникнуть смятение, были нарисованы белые черты на стене, отражающие тускло свет червей. Эти маленькие знаки присутствия людей немного успокоили мою тревогу.

Но только немного.

И тут был ручей, что бежал вдоль тропы, порой появлялся с одной стороны, порой – с другой, порой лился посередине. Это меня беспокоило – свет от входа в пещеру угасал, и я не была уверена, что мы сможем дальше ориентироваться среди камней и воды. Но потом я поняла, что мы уже это делали – я оглянулась и не увидела дополнительного света. Источником освещения были только сияющие черви, и хотя мы с Селено спотыкались – он чаще меня – они отбрасывали достаточно света, чтобы различить силуэты в темноте.

Почти.

Глухой стук, Селено выругался от боли. Я обернулась, увидела, как он сжимает лоб над газом, ощупывает шишку, что свисала с потолка, которую я удачно избежала.

– Я думал, это мох, – сказал он. – Но это камень.

Я присмотрелась к потолку, свисающие камни были островками темноты в голубом сиянии. Я читала о них… слышала о них на лекциях по геологии.

– Натечные образования, – вспомнила я, проводы пальцами по влажному камню. – Вода приносит минералы.

– Это сталактит? Или сталагмит?

– Не помню, – учитель как-то хитро их различал, но я не помнила ту фразу.

Селено вытер мокрый лоб, прошел от первого отложения к участку, где они были у стены – в отличие от первого, что был обхватом с мою ногу, эти были тонкие, как тростинки.

– Интересно, что делает их тонкими или толсты… о!

Он задел один из тонких, и от легкого прикосновения пальца камень отломился и упал на пол прохода, разбился пополам. Я смотрела на него, ощутив вдруг сожаление.

– О, – сказал снова Селено. – Он… отрастет?

Я посмотрела на хрупкие образования. Капелька воды собралась на месте обломка. Селено поднял голову, капля затрепетала, пролетела по воздуху, блестя в тусклом голубом сиянии, и упала ему на лицо.

– Со временем, – сказала я, он вытирал воду. – Но… лучше их не трогать.

– Ага… я не буду.

Мы шли дальше. Проход выровнялся, рядом в сиянии червей блестел ручей. Вскоре тропа начала опускаться, и мы поскальзывались, пару раз упали в холодную воду. Я вскоре промокла до колен.

Мы не говорили. Я пыталась логически связать это с сосредоточенностью на пути во мраке, но в реальности одиночество пещеры давило желание говорить. Пару раз ручей утекал в скрытый канал, оставляя нас и без тихого журчания воды. И тогда тишина казалась прочным камнем, естественным состоянием этого места. Но, как те хрупкие натечные образования, мы не хотели сломаться в неподходящий момент.

К счастью, тут не было тесных проемов, как в туннеле для побега. Мне удавалось удерживать тревогу, успокаиваясь видом высокого потолка и широких стен. И все же я была напряжена, часто задерживала дыхание без причины. Тут хотя бы пахло влажным камнем, а не затхлостью, пылью или сухим деревом и потом, что высыхал на коже…

Тихий шорох и плеск. Я резко оглянулась. Селено стоял на четвереньках в ручье. Он закашлялся, встал на ноги, дрожа.

– Поскользнулся, – сказал он. – Голова закружилась.

Я постаралась просчитать время, но не было ясно, как далеко мы зашли, и сколько времени прошло.

– Может, тебе стоит поесть. Если найдем хорошее ровное место, остановимся. Как желудок?

– Терпимо. О, смотри, – он указал наверх. – Ужин.

Несколько приманок червей начали дико раскачиваться, сияющие нити обвивали обреченное насекомое. Мы смотрели, а личинка выбралась из своей подвесной койки и начала тянуть нить.

Селено задрал голову.

– Что они едят? То есть, я вижу, что оно ест насекомое, но зима, и мы под землей. Если они пытаются заманивать насекомых, а я их тут толком не видел, что они едят?

Свет был слишком слабым, чтобы понять, что за насекомое погибло в сияющей ловушке, но мне не нужно было определять это.

– Друг друга, – сказала я.

– Свой вид?

– Взрослые, когда они вылупляются из куколки, становятся добычей, – я посмотрела на насекомое, что трепетало, пока личинка тянула его к себе. – Их убивают свои.

Он посмотрел на потолок.

– Вот так жуткая ирония.

Из меня выбрался смешок, удивив нас. Я подавила его, звук отражался от камня. Селено смотрел на меня, пока я прижимала пальцы к губам.

– Что смешного?

Губы дрогнули за моими пальцами.

– Тонущие цикады.

Он опустил взгляд на место между наших ног, но я заметила, как его щеки округлились от его улыбки. Я вдруг вспомнила тот день в тени хлопковых деревьев на краю каньона, вершины были полны гудения цикад.

– Я пытался пригласить тебя на танец на Звездопаде… – начал он, словно побаивался вспоминать.

– …а я не понимала, – сказала я. – Я собирала данные для диссертации…

– …заставила меня держать флаконы, пока ты пихала бедных извивающихся существ в спирт, – он пытался подавить улыбку, а потом поднял голову. – Это повлияло на романтику предложения.

Теперь я опустила голову. В тот день наша дружба впервые подвинулась в сторону чего-то большего. Мы начали как ученики, познакомившиеся за столом в библиотеке, а потом помогали в исследованиях друг другу. Дружба расцвела по пути, а потом… в тот вечер, полный солнца и неловких осознаний, румянца и смеха, было сложно понять, что отношения росли.

Я подняла голову, его улыбка пропала, он смотрел за мое плечо.

– Мы не станцевали.

Верно. Потому что на той неделе умер его отец, и страну охватила скорбь. Официальные празднования Звездопада отменили, и дворец укутали в некрашеную ткань. Вместо платьев, музыки и танцев до начала метеоритного дождя мы с ним лежали на скамейке и смотрели из его звездной беседки, не говоря. Он плакал. Я плакала. Мы держались за руки, и, когда перестали плакать, впервые поцеловались.

Сияющий червь добрался до добычи и принялся за нее. Селено выдохнул и вытер лоб – все еще потный, все еще с дрожью пальцев. Я заерзала от непрошенных воспоминаний и развернулась.

– Думаю, впереди будет просторнее, – сказала я. – Может, там мы заночуем.

– «О, не даруй мне ночь без звезд», – он издал невеселый смешок за мной. – Но эта ночь полна звезд, что глотают своих же. В этом даже есть значение, не думаешь?

Я вспомнила о сестре, заточившей сестру, о короле, казнящем королеву, о стране, подавленной ее же верой. О световой бомбе на берегу реки.

– Может, они просто жуки, – сказала я, отвернувшись от раскачивающихся приманок.

Он тихо пошел за мной, и мы двигались по проходу, оставляя личинку доедать своего.

* * *

– Джемма.

– Что?

– А если там будет о другом короле?

Я сняла звездный обруч и подняла голову. Мы молчали почти час, замерев под червями. Мы шли, пока не попали на платформу, окруженную натечными образованиям, отмеченную как «Насест» на карте. Месть было выше ручья, вдоль которого мы шли. Мы развернули спальные мешки, между нами мог уместиться бизон.

– А если там будет про шестого или десятого короля? – продолжил он, жуя кукурузное печенье. – А если там будет о седьмой королеве?

Я крутила звездный обруч в руках, три кристалла ловили свет червей.

– Может, тебе стоит начать это обсуждение, когда ты их увидишь.

– Разве ты не хочешь обсудить? – спросил он. – Ты точно об этом думаешь. Давай, что там может быть?

Я запустила пальцы в волосы и отделила три пряди.

– Не знаю тебе.

– О, брось. Раньше мы постоянно спорили из-за науки.

– Это важнее цикад или метеоритов, – сказала я. – И я не хочу предлагать то, что ты отвергнешь, потому что это сказала я. Ведущий язык.

Я начала заплетать косу – я пыталась избегать ловушек червей, но волосы все равно зацепились несколько раз. Он молчал, жевал печенье. Он хотя бы ел. Мы рискнули зажечь лампу, красное сияние показывало темные круги под его глазами, пот, блестящий на лбу. Я уловила и резкий запах, когда он двигался рядом.