Текст книги "Создания Света (ЛП)"

Автор книги: Эмили Б. Мартин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 18 страниц)

– И как это понимать?

– Есть идея, – сказала я, подумав об университете. – Мы все эти годы, все поколения думали, что это материальное богатство – бирюза, сталь или жемчуг. Но… если это другое богатство? Которое уже есть, которое стало частью культуры Алькоро?

Мона нахмурилась.

– Торговля?

– Добыча, – предложила Элламэй.

– Нет, – я пронзила Селено взглядом. – Знания. Обучение. Наука и литература, астрономия, математика… у нас есть умы, Селено, есть работы. Если это организовать, выстроить структуру…

Он фыркнул с презрением, жуткий звук лишил меня воздуха. Он отбросил письмо Кольма на одеяло к остальным.

– Так и думал, что ты приведешь к этому. Статьи спасут нас, Джемма? Памфлеты и философы? – он махнул на пергамент на кровати. – Когда ты собиралась мне об этом рассказать? Ты все время знала об этих петроглифах… в пещере, в Алькоро…

– Ты знала в Сиприяне, – поняла Мона. – На корабле в Лилу, в болотах… ты знала все это время, что они в озере Люмен.

– Я не знала точно, что там говорилось, – я отчаянно пыталась донести до них. – Я все еще не знаю. Я думала, все будет проще – попросить дипломатический визит в озеро Люмен. Может, не просто, но я не думала… что придется столько молчать об этом. Я думала, это только до Лилу, а потом…

На корабль напали, Лиля убили, и все мольбы о свободе были бесполезными.

Я вытерла глаза. Ро смотрел на кровать, не видя ее, сжимая кулаки. Элламэй и Валиен переглядывались. Мона поднялась, как туча на горизонте.

– Я приглашала тебя в озеро Люмен в Сиприяне, – сказала она. – Почему ты не согласилась?

– Мне нужно было, чтобы и Селено их увидел, – тихо сказала я. – Никто не поверил бы мне, если бы только я принесла весть. И… в Мрачном луге… – я отвернулась от Селено, все еще гневно глядящего на потолок. – Ты не понимаешь, что если бы забрал в Алькоро Мону, Элламэй и Ро… шанса не было бы? Наши страны порвали бы друг друга, и было бы слишком поздно, когда мы поняли бы Пророчество. Это все, чего хотел Кольм. Чтобы мы их увидели. Он не пытался предать тебя, Мона.

– Но сделал это, – резко сказала она. – Это не отменяет факта, что он отсылал информацию вне страны. А ели бы его письмо попало вашему народу в Матарики или Сиприяну? Это простая измена.

– Он твой брат, – прошептала я. – Он тебя любит. Он верен тебе.

– Если ты тебя так тревожила верность, – сказала она, – ты бы сказала мне в Сиприяне. Ты могла сказать любому из нас, – она кивнула на кровать. – Ты могла сказать мужу, на него это влияет больше всего.

Этот удар был сильнее всего, был почти физическим. Мона ненавидела Селено всей душой, но она выбрала защитить его. Я довела ее до этого.

Мое тело дрожало.

– Я ошибалась. Знаю, – я развела руки. – Но как я могла вдруг заявить о том, что может все изменить, если не знала правды? Как я могла говорить о том, что изменит основы нашей страны, если не знала, что точно там говорится?

– Ученая до мозга костей, – сухо сказал Селено. Он яростно посмотрел на меня. – Ты до ужаса превозносишь исследования. Полагаешься только на конкретные источники, утаиваешь все, пока это лишь гипотезы… это работает в науке, но не в реальном мире.

Я опустила кулаки и посмотрела на каждого из них по очереди. Селено и Мона, что иронично, выглядели одинаково разозленными предательством. Элламэй и Валиен были мрачными и сосредоточенными. Ро был печальным. Арлен, бедняга Арлен все еще был бледным и испуганным.

– Мне жаль, – сказала я. – Я пыталась выбирать правильно, но все явно пошло не так, – я кивнула Моне. – Но не наказывай Кольма за это. Его информация не попала в чужие руки, и он только пытался найти путь к миру.

– Секретами и обманами, – сказала она. – После всего он выбрал тебя, а не меня.

– Он не выбирал меня или Алькоро. Он лишь…

– Он выбрал, – твердо сказала она. – И это меня поражает, и я отказываюсь отпускать это. Если на то пошло, Джемма, он кое-что удобно опустил. Если на то пошло, вы убили его жену.

Глава 15

Буря отступила, терраса у замка была покрыта белым снегом в восемь дюймов высотой. Бледно-голубое небо усеивали полосы молочно-белых облаков, что отражались в озере, но я едва это замечала. Я смотрела на каменную статую женщины с доброй улыбкой и волнами густых волос. На ее голове была корона, как у Моны, с настоящим жемчугом.

– Ее звали Ама, – сказала Мона за мной. – Они поженились за год до вторжения твоего народа. Когда ваши корабли напали, мы с Арленом и Кольмом убежали, а она взяла мою корону и осталась. Ее казнили вместо меня.

Мое тело онемело, я смотрела на героиню Люмена, о которой спрашивала. Я опустила взгляд на ее ноги, вокруг пьедестала лежали мелкие вещицы – деревянная рыбка, жемчужная брошь, детский башмак. А ниже был список имен в пять колонок – имена мертвых.

– Это произошло здесь, – сказала она. Она указала на озеро. – Мы вынырнули и видели это.

Я закрыла глаза. Все это время, все те письма, каждое из которых все сильнее разжигало надежду… я почему-то подумала, что прощена за события в озере Люмен. Это было ошибкой, но это уже прошло, мы могли все исправить. Потери были с обеих сторон. Говорили, что из жителей Люмена погибли только те, кто решил сражаться. Хотя казнили советников, что не хотели сотрудничать с нашим правительством. Хотя стало ясно, когда королеву Мону заметили, что мы как-то убили не ту королеву.

Я потерла лицо руками. С большим усилием я повернулась к ней. Она стояла у воды, плащ укутывал плечи.

– Это нас разделило, – сухо сказала она. – Я не понимала тогда, но потеря Амы разлучила нас с Кольмом. Для меня это было постоянным напоминанием жертвы, что она совершила, чтобы дать Люмену шанс, и я должна была вернуться. Она дала мне шанс, и бросить это означало позволить ей умереть без повода.

Она посмотрела на статую за мной.

– Но для Кольма она и озеро стали призраками. Он не хотел говорить о возвращении. О, он следовал за моими словами и планом, но мысль пугала его. Я думала, он смирится, встанет снова на ноги. Но этого не случилось, а теперь я понимаю, что он и не планировал. Он смотрел на реку с тех пор, как мы прибыли на берег.

– Но он остался, – сказала я. – Он остался, потому что верен тебе.

– Он остался, потому что нет другого выбора, – сказала она. – Потому что боится уходить.

– Это не так, – тихо сказала я.

– Откуда тебе знать?

У меня не было ответа. Мои губы двигались без звука, я хотела возразить. Она бесстрастно смотрела на меня.

– Ты не знаешь, – сказала она. – Ты не знаешь его. Ты можешь притворяться, что понимаешь, что тут происходит, Джемма, что понимаешь преступления войны, потерю для культуры и экономики, личную потерю семей, людей, меня и моего брата. Но ты не знаешь.

Она плотнее укуталась в плащ, повернулась и пошла по следам шагов в снегу.

– Я могу его увидеть? – спросила я, но знала ответ.

– Нет.

Я сдержала мольбу, проводила ее взглядом до замка. Она оставила меня одну у статуи Амы Аластейр.

– Арлен.

Я поймала его на углу, он пошатнулся и чуть не упал.

– Джемма!

Он все еще был бледен, двигался быстро, как зверек, знающий, что за ним следит сокол. В этом тоже была виновата я – брат и сестра были основой его жизни, а я их убрала. Я была виновата еще сильнее, ведь использовала его шок для себя.

Но вина не мешала мне это делать.

– Мне нужно увидеть твоего брата, – сказала я. – Но они не пустят меня без разрешения.

– Что сказала Мона? – сразу спросил он.

– Она занята, – соврала я. – Прошу, дашь мне записку или предмет?

Он замер.

– Н-нет, – сказал он, словно пробовал слово. Оно повисло в воздухе между нами. Он отступил на шаг. – Нет. Прости, но… нет.

Он широко обошел меня и поспешил по коридору. Я могла бы его окликнуть, умолять, просить сделать это ради брата, но не хватило смелости.

И я даже немного гордилась им.

– Молодец, – прошептала я со слезами на глазах.

* * *

Сапоги хлопали на лодыжках, и шаги эхом отражались от каменных стен. Обувь промокла от похода по снегу к тюрьме, стража у дверей лишила меня шнурков, чтобы обыскать. Они не хотели меня впускать, но печать на кольце из перламутра была в моей руке. Они пропустили меня.

Камеры были построены из больших каменных блоков, прутья закрывали стороны, что выходили в узкий коридор. Масляные лампы дымили, было холодно, как в пещере, несмотря на огонь в центральном камине. Но сильнее пугал низкий потолок – Кольму точно пришлось пригибать голову, когда его привели. Коридор был узким, и я ощущала себя в ловушке, тело сдавила клаустрофобия. Я миновала долгий ряд пустых камер, пока не добралась до конца. Я вдохнула и подошла к ней.

Кольм сидел на койке у дальней стены, длинные ноги были вытянуты перед ним, ладони лежали на коленях. Он поднял голову.

– Джемма, – сказал он. От моего имени перед его лицом замерло облачко пара. – Как ты прошла?

Я показала кольцо. Он прищурился в тусклом свете.

– Это Арлена.

– Нет, – сказала я. – Это Сорчи. Я видела на корабле, что она была с кольцом. Арлен, наверное, отдал ей в знак чувств.

Он посмотрел на меня.

– Как ты убедила ее отдать кольцо тебе?

– Я предложила ей быть во главе корабля, что будет отвечать за репарации Алькоро, – сказала я. – Она заставила меня подписать три разных заявления об этом, – я осторожно убрала кольцо в карман. – Она умная.

Он посмотрел на меня, на мое лицо.

– Ты показала им письма.

– Да, – сказала я. – А потом Мона рассказала мне об Аме.

Он медленно повернул голову, прижался спиной к каменной стене и выдохнул.

Мы заговорили одновременно, произнесли одинаковые слова.

– Прости.

– Я… – начал он.

Я покачала головой.

– Я не…

Последовала короткая пауза.

– Позволь мне первому, – сказал он.

– Нет, позволь мне, – сказала я. – Не извиняйся за то, что не сказал об Аме. Я не имела права знать это.

– Тогда не извиняйся за ее смерть.

– Нет, я извинюсь, – я сжала пальцами холодные металлические прутья. – Прости, Кольм, мне очень жаль. Но это не важно, потому что никаких извинений не хватит. Так что я извиняюсь за то, что не осознавала свою роль во вторжении в озеро Люмен. За то, что положилась на твою добрую волю в решении проблем, причиненных моей страной. И за то, что так все испортила, воспользовалась шансом, что ты предоставил, и причинила лишь больше страданий.

– Ради Света, Джемма, – он встал на ноги и пересек камеру в два шага. – Думаешь, меня не в чем винить? Я тоже много раз ошибался. Если бы я лучше изобразил символы, подумал бы сделать слепки, те не было бы этого беспорядка. Я думал, что скрытие петроглифов от Моны спасет народы, но, если честно, я боялся. Я знал, что предавал ее, и боялся сказать.

Я выдохнула и прислонилась к двери камеры, борясь с обвинениями его сестры. Боялся.

Я закрыла глаза, холодный камень жалил сквозь плащ.

– Я вот думаю, – сказала я, – а если нет храбрости? А если это страх, пришедший с другой стороны?

– Ты храбро поступила, придя сюда.

– Нет, я просто боялась. Как ты. И я все еще боюсь, – я потерла глаза. – Я всегда боялась.

Он сжал прутья пальцами.

– Но… ты хотя бы шагнула вперед. Не думаю, что храбрость – это отсутствие страха. Храбрость – это бояться, но все равно действовать. Ты это сделала.

– Твои письма уменьшили страх, – сказала я. – Они помогли ощутить, словно я снова могу принимать решения, словно Пророчество не делало его поступки божественными, а мои лишало значимости, – я закрыла глаза. – Но это не правда, потому что мои решения только все ухудшили.

Кольм не ответил. Я открыла глаза, а он смотрел вдаль. Я огляделась, не нашла стула или скамейки в коридоре, так что скрестила ноги и устроилась на полу. Он сделал так же за прутьями.

Я прислонила голову к камню.

– Такие маленькие камеры, – тихо сказала я.

Он утомленно огляделся.

– Да, маленькие, не так ли?

– Ненавижу тесные пространства, – сказала я.

Он повернулся ко мне, я провела рукавом под носом.

– Мою маму арестовали за измену, когда мне было восемь, – сказала я. – Я тебе рассказывала?

– Нет.

– Ее арестовали. Она была в группе мятежников, которые обсуждали Пророчество. Одного из них поймали, поджегшим знамя с петроглифами, и он запаниковал и выдал всю группу. Солдаты допросили всех, большая часть была виновата только в обсуждениях. Они заплатили штрафы. Мама услышала, что они идут за ней – она думала, что ее приговор будет таким же, ведь ее вина не была больше, чем у них. Но она не хотела, чтобы они увидели меня – я часто была на их собраниях. А если бы меня допросили? Забрали? Она открыла шкафчик, сказала мне спрятаться и не выходить, пока она не скажет, что безопасно. Я туда залезла, – сказала я, медленно прижала колени к груди. – Я так сидела. Я слышала, как пришли солдаты. Слышала, как они допросили ее, хоть и не могла разобрать слова. А потом раздались крики. Я слышала борьбу. Что-то разбилось. А потом стало тихо. И тихо было очень долго.

Я потерла колени и голени.

– Ноги затекли, онемели, но я не могла их выпрямить. Воздух стал жарким и тяжелым. Я ждала и ждала голос мамы, говорящий, что можно выйти. Но его не было, а я уже не могла так сидеть. Я толкнула дверцу.

Я помнила то ощущение, предвкушение облегчения от боли. Я думала, что все перенесла, а боль только началась.

– Дверца не открылась, – сказала я. – Засов упал снаружи. Я толкала, но без толку. Я колотила дверцу, кричала, но никто не пришел.

День тянулся, стало жарко, и я прижалась ртом к щели у дверцы, чтобы вдохнуть свежий воздух. А потом стало холодно и темно. Кровь собралась в моих ногах, я сжимала их, но не ощущала. Я отчаянно хотела пить. Я обмочилась.

– Я была там пятнадцать часов, – сказала я.

– Как ты выбралась? – спросил Кольм.

– За мной пришла тетя, сестра мамы. Она знала, что я должна быть здесь, хоть солдаты и сказали, что не видели меня. Когда я ее услышала, из последних сил постучала и позвала. Она отперла дверцу.

Порой я задумывалась, повлияло ли то мое появление на ее мнение обо мне на всю жизнь. Я вывалилась из шкафчика с рыданиями, не могла сначала развернуться, а потом еще час – встать. От меня пахло потом и мочой. Я ничего не соображала. Она дала мне чашку воды и кукурузное печенье, ждала, пока я это съем, все время всхлипывая. А потом ей надоело.

«Хватит, Джемма, – сказала она. – Великий Свет, ты уже снаружи. Хватит».

– Что случилось? – спросил Кольм. – Она о тебе позаботилась?

Я задумалась на миг.

– Она забрала меня, но я бы не назвала это заботой.

«Хватит плакать. Сиди смирно. Тихо. Опусти рукава. Не делай то, что может опозорить Прелата или Седьмого короля».

– Но одно качество во мне она, наверное, ценила, – сказала я. – Мою склонность делать, как сказано. Более того, думаю, потому она хотела сделать из меня королеву. Она знала, что я не буду мешать Селено. Она дала мне понять, что моя цель – его успех, а потом отошла, и все встало на места, – я провела ладонью под глазами. – Знаю, это неправильно, но я не могу перестать ощущать себя так, словно все, что делаю, должно быть ради его выгоды. Но теперь я потеряла его, все против меня, и я не знаю, что делать дальше.

В тюрьме было тихо. Я уткнулась подбородком в колени.

– Что ты хочешь сделать дальше? – спросил Кольм.

В голове зазвучал голос Моны.

– Мои желания не важны.

– Это может ничего не менять, – признал он. – Но если бы ты могла сделать, что хочешь, что бы это было? Поехала бы в Самну?

Я смотрела на коридор, обвив руками ноги. Белые пляжи. Теплое солнце. Игуаны, что ныряют как выдры, ученые, для которых наука была как воздух.

– Если бы я могла делать то, что хочу? – спросила я.

– Да.

– Я бы осталась, – сказала я. – Я бы вернулась в Алькоро, разобралась бы с ней. Я бы вдохнула в своей стране, успокоившись, даже если бы осталось Пророчество. Я все еще этого хочу. Самна – прекрасное отвлечение, но я сомневаюсь, что смогла бы уплыть. Я хочу жизнь в своей стране, а не приживаться в другой.

Он вздохнул и потер рукой бороду. Я смотрела на него сквозь прутья, мы сидели почти плечом к плечу по сторонам двери.

– Натянуто, знаю, – сказала я.

– Возможно, – он вздохнул. – Мона не говорила, что будет делать с вами?

– Нет еще, – сказала я.

– Тогда сделаешь мне одолжение? – спросил он.

– Какое?

– Сходи в мою комнату. Она вторая в королевском крыле. Твои письма в сундуке под окном, завернуты в копию «Наших общих истоков». Отдай их Моне, это может убедить ее, что ты только пыталась помочь.

– Хорошо, – сказала я. – Если думаешь, что это поможет.

– Да. Но… тогда еще кое-что. Я должен был давно это сделать, но не хватало смелости. И я все еще не знаю, смогу ли.

– Что же это?

Он вдохнул.

– На столике у кровати есть шкатулка. Деревянная, с рыбой. Внутри кольцо, – он поднял мизинец. – Маленькое, с пятью розовыми жемчужинами. Это Амы. Оно было со мной в изгнании, я убрал его, вернувшись. Я думал отнести его, но замирал, открывая шкатулку. Сможешь за меня отнести его к статуе?

Я опустила голову.

– Не думаю, что я подхожу для этого, – сказала я.

– Прошу, – сказал он. – Я не могу сделать это сам. А в таких обстоятельствах… – он махнул на тюрьму вокруг себя. – Я оскорбил память о ней.

– Она умерла, чтобы спасти озеро от Алькоро, – прошептала я. – И ты работал для этого.

– И я смог порвать монархию, которую она пыталась спасти, – сказал он. – Прошу, Джемма.

Я всхлипнула.

– Хорошо. Да, если ты этого хочешь.

– Хочу.

Воцарилась тишина. Холод подступал со всех сторон – с пола, стены, прутьев. Я вытирала слезы. Я не хотела уходить. Хоть в тюрьме было одиноко, я не хотела идти в замок, к беспорядку, что устроила. Я прижалась головой к коленям.

– Джемма, – сказал Кольм.

– Что?

– Я могу к тебе прикоснуться? – его голос был тихим. – Стоило спросить и в тот раз.

Глаза покалывало, я ощутила новую волну вины, хотя не знала из-за чего. Я дошла до корня эмоции, но поняла лишь, что должна это испытывать. Это было правильно, я должна была оробеть и увильнуть от вопроса. Но этой логики не хватило, чтобы подавить резкое желание просто ощутить прикосновение того, кто чудом меня не презирал.

Я прижала ладонь к полу меж двух прутьев.

– Да, – прошептала я.

Его пальцы скользнули вперед, его большая ладонь охватила мою. На его ладони были мозоли, одна была на среднем пальце – мозоли от работы и письма. Его ладони были холодными, как мои, но ощущение кожи на коже послало по мне ток, что ослабил узел в животе. Я прикусила губу, борясь со слезами. Не сработало. Каменные стены усилили мой всхлип.

Пальцы Кольма сжались на моих. Я попыталась вытереть глаза другим рукавом.

– Прости, – прошептала я.

Он подвинулся, свободная рука проникла меж прутьев. Пролезло только до запястья, но он дотянулся до моих колен. Он нежно потянул, притягивая меня ближе, к металлу. Прутья были ледяными, но их перекрывал жар его тела. Он прижался, и наши тела соприкасались меж прутьев, он прижался лбом к моему.

– Плачь, сколько тебе нужно, – прошептал он.

Мы сидели так, прижавшись сквозь прутья его камеры долго, и я забыла о холоде пола и металла. Его большой палец скользил по моей ладони, но чаще замирал на месте. Тишина между нами была уютной, без секретов и вражды, без смятения. Мирной.

А потом в конце коридора скрипнула дверь. Мы отпрянули. Сапоги прошли по полу, пальцы Кольма ускользнули от моих. Стало видно незнакомого солдата.

– Королева просит вас вернуться в замок, – сказал он.

Мона будет злиться. Я подавила вздох, неловко встала на ноги. Кольм в дюймах от меня сделал так же. При страже, вспомнив, что я вернусь туда, где на меня все злятся, я вдруг снова стала робкой. Я сжала плащ в кулаках, осторожно посмотрела в глаза Кольму.

– Прости, – сказала я. – Я попытаюсь поговорить с твоей сестрой.

– Все хорошо, – сказал он. – Не кори себя, Джемма.

Он отпустил прутья, и, несмотря на стража, я коснулась его ладони. Она была холодной.

Я вдохновилась, потянулась к горлу. Я расстегнула плащ, убедилась, что страж видел, как я убрала брошь карман, а потом отдала ему ткань. Плащ был маленьким для него, едва ли отогнал бы холод. Но он без слов принял ткань, прижал ее к груди, словно я дала ему что-то дорогое.

– Спасибо, – сказал он.

Страж кашлянул, жестом указал мне следовать по коридору. Я поспешила за ним.

Снаружи с озера дул пронзающий ветер. Я склонялась из-за него, он проникал под одежду, я крепко прижимала руки к груди. Мы миновали край города, высокая стена окружала Черный панцирь. Я прошла за стражем через врата, чуть не отпрянула от какофонии копыт и топота во дворе. Я шарахнулась в сторону, конюх спешно уводил каштановую лошадь в зеленой накидке.

– Что происходит? – спросила я у стража, когда мы подошли к дверям замка.

Он не ответил.

У входа было не менее людно. Слуги бегали с волнением, почти в панике. Я ускорилась. Близился полдень, я отсутствовала не так и долго. Что произошло за это время, что начался такой беспорядок?

Мы прошли по большой лестнице, что вела на этаж выше, и я поняла, что страж ведет меня в комнаты Моны. Я начала продумывать, как вести себя с гневом Моны. Выступить упрямо? Попробовать воззвать к голосу разума? Попросить прощения?

Сдаться и оказаться за решеткой?

Площадка сверху была украшена изящными гобеленами и потолком с арками, но мой взгляд манили двери слева. Мы миновали первую, вторую, на них были вырезаны камыши. Я смотрела на двери, не поворачивая головы. Комната Кольма.

Кольцо его жены.

Я следовала за стражем, пытаясь подавить желание открыть дверь, пока мы не добрались до конца коридора. Одна из двойных дверей была приоткрыта, трое стражей стояли в комнате за ней. Мы миновали их – я избегала взглядов – и прошли дальше.

Комната подходила Моне идеально. Изящные сине-белые драпировки на стенах, кресла, покрытые шелком. Картина Маяка, сияющего в свете утреннего солнца над трещащим камином. И всюду был жемчуг – большие жемчужины в ручках дверей, маленькие на подушках, серые на камине, белые на шторах. Вся комната мерцала.

Слева была закрытая дверь, наверное, в спальню. Страж отвел меня к другой стене, где была открыта другая дверь, показывая длинный отполированный стол и величавый письменный стол. Оба были завалены бумагами и картами. Я отодвинулась, мимо промчался другой человек, и я через миг поняла, что это был Арлен. Я вдохнула, готовясь к его гневу, но он едва взглянул на меня, хотя я была справа. Он сжимал сверток пергамента под рукой, почти выбежал в комнату за этой.

Я в волнении шла за стражем в кабинет.

Мона и Ро стояли по сторонам длинного стола, в этот раз я не помешала их личному моменту. Их лица была напряжены, как и позы, они стояли лицом друг к другу. Я зашла, и они повернули пылающие взгляды ко мне.

– Джемма, – заявила Мона.

Я оглянулась, страж закрыл за мной дверь, и я ощутила себя кроликом в клетке.

– Что происходит? – спросила я. – Если это из-за…

– На чьей ты стороне? – резко спросила она. – Говори быстро, мне нужно принять решения.

– Ч-что?

– Твой народ идет, – сказала Мона. – Шесть кораблей с тремя мачтами плывут по водным путям, они в цветах Алькоро, вооружены баллистами и чем-то вроде требюше. Скауты Мэй прибыли час назад с новостями.

Мой рот открывался и закрывался, как у рыбы.

– Ох, – сказала я.

– Сколько солдат может быть на каждом из кораблей? – спросила она.

Я переводила взгляд с одного на другого, дыхание участилось, пока я обдумывала новости.

– Я… не знаю, – сказала я. – Зависит от… того, скольких они набрали за короткий период времени, и сколько еще в Сиприяне, – совет действовал мгновенно после пропажи Селено, раз корабли добрались сюда быстро. Шаула принимала решения… мое сердце колотилось. Что это значило для моей мамы? Она смогла вернуться в Каллаис?

Ро провел рукой по лицу и за шеей, от легкости не осталось и следа.

– Мне нужно вернуться в Сиприян.

– Нет смысла, – твердо сказала Мона, и это, видимо, они напряженно обсуждали, когда я вошла. – Если Лесная стража увидела корабли на своих постах, они уже миновали Сиприян.

– Алькоранцы могли оставить еще корабли в Лилу, – сказал он. – Они будут ждать, что приплывет подкрепление. Нам нужно связаться с Ассамблеей, Мона.

– Мы передадим им весть, когда сможем, – сказала она. – Сейчас нам нужна информация, что может дать Джемма, а потом уже связываться.

Ро повернулся ко мне, голос был тяжелым.

– Твой народ двигает силу по суше в дополнение тем, что на реке.

– Не знаю, – сказала я.

– Они будут бороться через пути Сиприяна или обойдут их?

Я вспыхнула.

– Не знаю.

Он кивнул, ожидая такое, и начал собирать бумаги. Пергамент Моны зашуршал от дрожи ее рук, а я еще никогда не видела дрожи ее рук.

– Нет смысла плыть по реке, если по ней уже плывут корабли Алькоро! – сказала она.

Он поправил стопку и сунул под руку.

– Я могу выплыть в темноте и проскользнуть мимо них.

– Я не отсылаю тебя обратно в Сиприян!

Ро глубоко вдохнул, я видела, как сложно ему противостоять ей.

– Я не прошу отослать меня, леди королева. Не только ваша страна может пострадать.

Под ее безмолвным взглядом он пошел к двери. Я прикусила губу, он миновал меня, глядя вперед. Дверь тихо щелкнула.

Глаза Моны пылали, она смотрела на дверь за моим плечом, она выглядела дикой. Ужасная тишина миновала, и Мона обрушила бумаги на стол. Она прижала кулаки к столу, опустила голову, словно подавляла эмоции физически. А потом заговорила тихо и отрывисто:

– Твой народ будет тут меньше, чем через день, – сказала она. – Мне нужна вся информация, что ты можешь дать.

Я колебалась.

– Селено подошел бы лучше…

– Селено нет, – сказала она, подняв голову.

Сердце замерло. Нет? Нет? Как это понимать?

– Как нет? – сбивчиво спросила я.

– Он пошел в Частокол, – сказала она. – Ушел через пять минут после тебя утром. Мэй и Валиен с ним. Ведут его в ту пещеру.

– Оба?

– Вряд ли они хотели, чтобы кто-то из них оставался наедине с ним, – сказала она. – Они взяли и немного стражи.

– И… ты отпустила их? – я тряхнула головой. – Просто… ты хотела его за решеткой… а Элламэй, вроде, чтобы он не вставал с постели…

– Я поняла, что многие ваши дела вне моего контроля, – сухо сказала она. – И… это была идея Мэй. Она отперла его оковы. Ее гонец сообщил мне, когда их уже час не было в замке. А теперь идет твой народ, и мне нужно знать, поможешь ты мне или нет.

Боль в ее голосе поставила все на места. Я чуть выпрямилась, понимая. Ее предали один за другим все, на кого она рассчитывала, и только младший брат старался не подвести. Кольм разбил доверие между ними, сидел в тюрьме и ждал суда за измену. Элламэй освободила Селено из ее хватки и ушла, чтобы он увидел символы, которые Мона так сильно ненавидела. Валиен был верен жене, а потом уже союзникам. А Ро выбрал свою страну, а не ее.

И у нее остался последний вариант.

Я.

Под ее пронзающим взглядом я склонилась над картами, разбросанными по столу. Я смотрела на подробную иллюстрацию берега у Черного панциря.

Я указала на маленький полуостров, выпирающий из острова у реки.

– Это было стратегическое место в прошлый раз, – сказала я. – Флагман должен был причалить там, чтобы прикрыть остальной флот.

Она кивнула и обвела полуостров на карте. Она выпрямилась, и я увидела ее красные глаза, ее борьбу с эмоциями. Ее челюсти были сжаты.

Она указала на карту.

– Что дальше?

Глава 16

Мы работали до темноты, говорили, пока голоса не охрипли. Я отвечала на вопросы ее совета и генералов. Я показала Арлену план вторжения, произошедшего три года назад. Мы просчитали, где появится первый корабль, учитывая ветер, груз и вид судна.

Мы отметили место на реке, где мы с Селено можем остановить флагман и всю атаку. Это была моя отчаянная надежда, потому что другие действия вели к предательству страны. Потому что жители Люмена будут не просто обороняться. Они будут нападать в ответ. Они заберут жизни моего народа, который собрался убить их. И я им помогала.

Измена, измена, измена.

Мона остановила нас, пока не стало очень поздно, зная, что корабли прибудут к утру. Она отослала нас со стальным блеском глаз – вряд ли она будет спать. Может, она найдет Ро. Он приходил на пару собраний, делал записи для Ассамблеи. Но они с Моной не говорили, и я не знала, собирался ли он ускользнуть по реке раньше, чем прибудут корабли, или когда они причалят у входа в озеро.

У комнаты Моны я задержалась в коридоре. Последние уходили по коридору, ее двери были заперты за мной, и я выбралась из теней и прошла к двери с вырезанными камышами. Я прижала ладонь к ручке, отчасти ожидая, что будет заперто. Но дверь поддалась и приоткрылась. Я вдохнула и проникла в комнату Кольма.

Лампа горела у двери, огонь был низким и голубым. Я подкрутила ее, и свет залил комнату. У Кольма была прихожая, но меньше, чем у Моны, здесь едва уместился чайный столик с двумя стульями у камина. Зато тут были шкафы с книгами и окно с широким подоконником и темными ставнями. Две двери были в дальней стене – кабинеты или что-то еще… одна могла быть комнатой Амы. Я сглотнула ком в горле, прошла к другой двери и повернула ручку.

Было темно и тихо, пахло чернилами и воском. Я зажгла пару свеч, опустила лампу и огляделась. Кровать с пологом, шторы задернуты, камин был удивительно низким. Комната была чистой, только несколько вещиц указывали, что тут жили – книга на столике у кровати с отмеченными ленточками страницами, сапоги, неровно стоящие на полу, одинокая перчатка на сундуке под окном. Я прошла к сундуку, убрала перчатку и поставила лампу на пол. Пришлось подвинуть деревянную рамку за сундуком, чтобы поместилась лампа. Я открыла сундук и заглянула внутрь. Я осторожно искала среди летней одежды, пока не задела копию «Нашего общего происхождения». Я вытащила ее, открыла и нашла страницы моих писем. Я вытащила их, вернула книгу на место и закрыла сундук. Я оставила сверху перчатку, проведя на миг ее пустыми пальцами по своей ладони, а потом опустив ее, ощутив себя глупо.

Я набралась смелости и прошла к столику у кровати. За книгой и канделябром стояла шкатулка, перламутровая рыбка мерцала. Я открыла ее, склонила и поймала кольцо ладонью.

Оно было маленьким, но не меньше моего пальца. Изящный цветок из розовых жемчужин на вершине. Я провела пальцами по кругу, металл едва успели поносить.

– Прости, – прошептала я, оглядела комнату, где когда-то была счастливая пара, а теперь было полно призраков. – Простите, – снова сказала я. Взгляд упал на камин, и я поняла, что не так. Не камин казался странным, а пустая стена над ним. Открытое место тянулось к потолку, большой гвоздь наверху показывал, что раньше там была картина.

Я вспомнила с болью камин в своей комнате в Ступенях к Звездам, свадебный портрет сменила карта Алькоро. Я медленно вернулась к сундуку под окном, из-за которого выглядывала деревянная рамка. Ноги двигались вперед сами, и я замерла перед сундуком. Я отодвинула его и развернула картину.