Текст книги "Фронт[РИСУНКИ К. ШВЕЦА]"

Автор книги: Эмиль Офин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 30 страниц)

МУЗЫКАЛЬНАЯ ИСТОРИЯ

На дзери не было никакой таблички – только номер, трехзначное число из выпуклых цифр. За этой дверью оказалась вторая, такая же коричневая, полированная.

Они прошли через тамбур в большую квадратную комнату. Сопровождавший их милиционер, не похожий на милиционера – какой-то розовый белобрысый юнец с конфетой за щекой и с перепачканными в чернилах пальцами, – потоптался возле стола, потрогал там что-то, потом сказал: «Подождите, пожалуйста, здесь. Подполковник скоро придет», – и вышел, оставив дверь приоткрытой.

Студенты оглядели комнату: широкое окно с низким подоконником, письменный стол и рядом с ним – столик с телефонами и с пишущей машинкой в футляре, много стульев вдоль стен, диван, над ним часы, в углу сейф.

В комнате было сильно накурено.

– Окутавшись клубами табачного дыма, усталый седоватый подполковник сидел в своем обширном кабинете, анализируя обстоятельства загадочного преступления, – серьезно сказал Борис.

– Ты думаешь, он такой? – спросила Рая.

– Конечно, – сказал Борис, небрежно поигрывая цепочкой, на которой болтался свисток. – Все следователи окутываются клубами табачного дыма, и все они усталые и седоватые. Вполне типичный образ, только я забыл добавить, что у подполковника были серые внимательные глаза.

Миша и Рая засмеялись. Борис способен острить в любой обстановке. И насмешлив, и эрудирован. Да и старше своих однокурсников. Что может его удивить? Ничего. Что он знает? Все. Литературу, театр, музыку; что же касается гражданского, уголовного права и вообще вопросов криминалистики – ну, тут он дока. Он снисходителен к старости и опыту; о своем знаменитом профессоре и то говорит с покровительственной улыбкой: «Чего там, полезный старик. Но забавный: советует студентам перечитывать иногда Шерлока Холмса, Чудак, неужели не понимает, что Конан-Дойль – это примитивно».

– Сядем, – сказал Борис и шевельнул крутым плечом. – Поскольку нам все равно приходится ждать, давайте потренируем наше серое вещество на предмет наблюдательности. Объект—Иван Сусанин, приведший нас сюда. Что можно о нем сказать? Первое слово даме. Давай, Раечка.

Рая подняла к потолку голубые глаза, тряхнула светлой челкой.

– Ну, во-первых, он сосал конфету, – начала она обстоятельно, как на уроке. – Видно, бросает курить. Отсюда вывод: слабовольный; сильные люди бросают курить без помощи паллиативов, вроде леденцов. Да и подбородок у него круглый* какой-то детский, тоже признак бесхарактерности. Во-вторых, руки в чернилах, как у школяра. Значит, занимается в основном писаниной, а к оперативной работе его по молодости лет еще не допускают.

– Резонно. Один – ноль в твою пользу, – сказал Борис. – А зачем он подходил к столу?

– Ну, это ясно, – сказал Миша. – Юноша хотел убедиться, не оставил ли его начальник на столе какие либо документы, не предназначенные для посторонних, каковыми в данном случае являемся мы…

– Да нет, вы не посторонние. Вы уже многое сделали. Ив дальнейшем я рассчитываю на вашу помощь.

Все трое мгновенно поднялись с дивана. Борис от неожиданности даже уронил свисток, быстро поднял его и спрятал в карман.

В дверях стоял невысокий худощавый подполковник. И хотя на вид ему было не больше сорока пяти, волосы на его висках уже заметно серебрились. Некоторое время он смотрел на смущенных студентов серыми (да – черт возьми! – именно серыми и внимательными) глазами, потом сделал общий полупоклон, коротко назвав себя:

– Данилов. Располагайтесь, пожалуйста. – Сел за свой стол, достал из ящика уже набитую трубку, щелкнул зажигалкой и окутался облаком табачного дыма.

Студенты переглянулись. Рая, еле сдерживая смех, прикрыла рот уголком пестрой косынки.

Но Данилов не заметил этого: он смотрел на маленький столик слеза от себя.

– Вот бездельник…

Он снял футляр с пишущей машинки. Под этим футляром оказалась вовсе не пишущая машинка, а портативный магнитофон; его катушки беззвучно вращались.

– Вот бездельник! – повторил Данилов и выключил агнитофон. – Это мой Петя решил, видно, записать

ваш разговор, пока вы тут были одни. Извините, я сейчас же ликвидирую… – Он снова включил магнитофон и стер запись на пленке.

– Да мы ничего особенного не говорили, – сказал Борис. – Просто строили предположения насчет вашей наружности и привычек.

– Ну и как?

– Извините, но насчет вас прогноз оправдался полностью. А вот что касается вашего Пети… Ну, тут мы дали маху: приняли его за простака.

– Кстати, он курящий? – спросила Рая.

– Нет, – сказал Данилов. – И непьющий. Конфеты и пирожки с капустой – это он любит.

– Осечка, – сказал Миша и сочувственно посмотрел на Раю.

– Наружность обманчива, – заметил Данилов. – В нашем деле ей доверять нельзя.

– Вот то же самое говорит и наш старик… То есть я хотел сказать…

– Леонтий Федорович, – подсказал Данилов и усмехнулся. – Ну, как он поживает? Небось советует вам иногда перечитывать Шерлока Холмса, а? Мне в свое время он это же советовал.

– Ну и как? – иронически спросил Борис – Перечитываете?

– Угу, – сказал Данилов, пятерней разгоняя облако табачного дыма и внимательно глядя на студента. – Скажите, Борис, когда вы, наконец, купите звонок и поставите его на свой велосипед? Ездить без звонка не очень-то удобно.

Наступила короткая, но выразительная пауза. Студенты удивленно смотрели на Данилова.

– Черт возьми! – сказал Борис. – Я же… Как вы узнали мое имя?

– Очень просто. У вас на запястье имеется татуировка – буква «Б». Наколка, видать, старая, совсем бледная. В мальчишестве многие занимаются такими глупостями, а потом жалеют, пытаются вывести. И тогда от применения домашних средств кожа вокруг татуировки становится сухой и пористой, вот как у вас на запястье – вроде бы ожог.

– Да, но ведь это могла быть и начальная буква имени какой-нибудь девушки, – запальчиво сказала Рая.

– Конечно, – сказал Данилов. – Берта или Бетти, например. Но это маловероятно. В общем, русских женских имен на эту букву нет, а мужское – только одно, вот я и назвал его.

– Ну что ж, один – ноль в вашу пользу, – сказал Борис и исподлобья глянул на Данилова. – А как вы догадались насчет велосипеда?

– Ну, это ясно! – вмешался Миша. – Ты же не снял зажима, вон он висит у тебя на штанине.

– А звонок? – напомнила Рая. – Ведь у Бориса действительно нет звонка на велосипеде.

– Зато есть свисток, – сказал Данилов. – Борис его уронил, когда я вошел в комнату. Спортивный свисток в сочетании с велосипедным зажимом создает такую картину: едет по улице парень на велосипеде и держит в зубах свисток. Конечно, я мог и ошибиться, но как видите…

– Два – ноль в вашу пользу, – сказал Борис. – Но учтите, вы на самом деле могли ошибиться: судейский свисток может оказаться у любого парня, который занимается спортом.

– Безусловно, – сказал Данилов и прищурил серые глаза. – Однако, насколько мне известно, для тенниса свисток не нужен, а вы, как я догадываюсь, занимаетесь именно теннисом, молодой человек,

– Интересно… – сказал Борис,

– Вот это да! – сказал Миша, А Данилов сказал:

– Значит, я опять угадал.

Рая смотрела на него блестящими, прямо-таки влюбленными глазами.

– Объясните, пожалуйста, как вы это делаете?

– Перечитываю иногда Шерлока Холмса.

– Нет, без шуток.

– Какие уж тут шутки. Один мой знакомый закройщик частенько жаловался мне, что шить костюмы на теннисистов – сплошное горе, потому что одно плечо у них сильно выдвинуто. Теперь взгляните на правое плечо вашего Бориса; оно выдается вперед по отношению к левому на добрых три-четыре сантиметра. Кстати, какой разряд у вас по теннису, молодой человек?

– Второй, – угрюмо сказал Борис. – И три – ноль в вашу пользу.

– Не в мою. В пользу старика Леонтия Федоровича. – Данилов рассмеялся. – Между прочим, профессор рекомендовал мне вас троих для участия в интересующем нас деле как практикантов.

– В каком там деле! – с горечью воскликнул Миша. Его смуглое подвижное лицо с выступающими скулами и большие карие глаза выражали откровенное недовольство. – Товарищ подполковник! Ведь мы почти целую неделю вместе с дружинниками болтались по музыкальным магазинам, вылавливали этих бегунков, таскали их в пикеты. А что толку? У него спросишь: «Где взял пластинки?» А он отвечает: «Здесь в магазине купил, у какой-то тетки».

– «А зачем продаёшь?» – «Надоели, запись неинтересная». – «А почему – по три рубля?» – «А сам столько платил». И так отвечают все. И больше от них ничего не добьешься. Правда, Борис?

Борис промолчал, только пожал плечами. Он стоял у окна—высокий, стройный, светловолосый, типичный теннисист – со скучающим видом поглядывал на часы.

Рая сердито сказала:

– Я бы всех этих «бегунков» на вашем месте, товарищ подполковник, пересажала бы – и делу конец.

– В том-то и суть, что не конец. И не в этом наша задача. – Данилов легонько забарабанил пальцами по столу, скользнул взглядом по безучастному лицу Бориса.

Наступила длинная пауза.

Борис машинально вытянул из кармана свисток и принялся раскачивать его на цепочке. Миша смотрел в окно. За окном в чистом небе сияло солнце. Сколько весенних дней потеряно! И было бы из-за чего… Сначала и он и Рая обрадовались, думали – живая оперативная работа, борьба с умным преступником, поединок мысли, романтика. Не тут-то было! Поручили вылавливать мелких спекулянтов кустарными пластинками, сопляков… Практика, нечего сказать.

– Наша задача в том, – заговорил наконец Данилов, – чтобы, образно выражаясь, добраться до корней того анчара, на котором вырастают ядовитые плоды. Ведь какая получается картина? Приходит человек в магазин купить пластинку. Кто-то трогает его за локоть, шепчет: «Есть Лещенко, роки, твистик, известный американский дуэт Луис энд Келли. Отойдем в сторонку…» Вот так и продают из-под полы всякую пошлятину, записанную на костях, то есть на старых рентгенограммах.

– А кто записывает? – воскликнула Рая. – И где? Ведь для этого нужна целая лаборатория!

– Да, – сказал Данилов. – Сложная и довольно громоздкая аппаратура, микрофоны, резцы, снабжение сырьем и сбыт готовой продукции. Одним словом – фирма.

– Торговая марка «Музыка на костях» – череп и две скрещенные берцовки, – уныло сострил Миша. – Пока что знаем только мелких представителей сбыта этой фирмы, а за ними все ниточки обрываются.

– Не совсем обрываются, – сказал Данилов. – и напрасно вы думаете, что ваша кропотливая работа проделана зря. Из нескольких задержанных «бегунков» одного мы вызвали вторично. Уже не в штаб дружины, а сюда. И побеседовали с ним по душам. Представьте, он оказался десятиклассником. «Сроду таким делом, – говорит, – не стал бы заниматься, да вот Катюша…» Он, видите ли, одну свою подружку вздумал по театрам да по кафе поводить. Парень чуть не плачет: «Уж вы, пожалуйста, товарищ подполковник, не сообщайте в школу, выгонят меня из комсомола как пить дать. И Катюша узнает. Позор… Я вам по-честному все расскажу, только я и сам ничего не знаю». Борис насторожился.

– Как это – ничего? – недоверчиво спросил он. – Брал же он у кого-то пластинки.

– Да, брал, – сказал Данилов. – У одной женщины. Его свел с ней какой-то другой «бегунок». Встречались они на улице в разных, накануне условленных местах. Она передавала ему пластинки, тут же получала с него денежки. А сам, мол, продавай где хочешь и за сколько сумеешь. И будь здоров. Ни ее адреса, ни имени он не знает. Только наружность описал: дамочка лет тридцати, рост средний, соломенная блондинка, пальто серое, берет серый, особых примет нет. Да вот она, смотрите сами. – И Данилов вытащил из стола папку, а из папки – большую фотографию.

Студенты разом подошли к столу. В сквере, на фоне коллонады собора, женщина в светлом пальто на ходу вынимает из большой сумки пакет. Рядом идет молодой парень, его рука протянута к пакету.

– Чисто сработано… – сказал Борис и усмехнулся. Он взял в руки фотографию, долго ее разглядывал. – Как это удалось вам?

– Не мне.

Данилов нажал кнопку звонка.

Дверь раскрылась. В комнату вошел уже знакомый студентам милиционер. Он обдернул из-под ремня гимнастерку и опустил по швам руки с перепачканными в чернилах пальцами; одна его щека легонько оттопыривалась.

– Это он запечатлел гражданку Майковскую, – сказал Данилов. – Знакомьтесь, младший лейтенант Петр Воробьев, большой мастер моментальной фотографии, любитель неоспоримых фактов и мятных конфет. Младший лейтенант покраснел, судорожно проглотил леденец.

– Извините, Василий Иваныч…

– Ладно, чего уж там. Садись, Петя, и рассказывай, какие новые аккорды появились в музыке на костях.

– Дело прояснилось, Василий Иваныч. Только вот одно недостающее звено… – Петя поскреб в белобрысом затылке.

Данилов поморщился.

– Вечно у нас с тобой одного звена не хватает. Какого же?

– Разрешите по порядку?

– Да, именно по порядку, чтобы и нашим практикантам было понятно. А вы, молодые люди, не стесняйтесь, задавайте вопросы, предполагайте.

– Есть докладывать по порядку. Значит так… – Петя машинально полез в карман, вытащил жестяную коробочку с монпасье, но тут же спохватился, быстро спрятал ее.

– «Нет, все-таки он растяпа, неорганизованный какой-то», – подумала Рая и посмотрела на своих товарищей. Миша улыбнулся и подмигнул ей так, будто понял ее мысль. Борис продолжал небрежно вертеть в руках цепочку, но его красивое лицо показалось Рае напряженным; он все поглядывал на фотографию, лежащую на столе.

Петя тоже посмотрел на эту фотографию.

– Значит, так. Гражданку мы аккуратненько проводили до ее дома. Ну, в жилконторе выяснили, что она – Майковская Елена Игнатьевна, тридцати лет, незамужняя, работает в районной поликлинике рентгенотехником…

– Ага! – воскликнула Рая. – Оттуда и сырье для пластинок.

Данилов взглянул на девушку, кивнул одобритель но, и она вся зарделась от удовольствия. А Петя продолжал:

– Проживает Майковская в коммунальной двухкомнатной квартире. Ее сосед – тоже холостяк, радиоинженер по специальности.

– Все понятно! – воскликнула Рая и даже хлопнула в ладоши. – Сосед и производит запись.

– На этот раз не угадали, – спокойно сказал Петя. – Этот сосед находится в отъезде второй год, в Арктике работает. Его комната опечатана, и ключи сданы в жилконтору.

– Так, – сказал Данилов и выпустил облако табачного дыма. – Увертюра закончена, надо поднимать занавес. Какие будут версии? Кто хочет?

Рая сейчас же подняла руку и привстала, словно школьница.

– Нет, подожди, – сказал Миша. – Ты и так уж достаточно высказывалась. Разрешите мне, товарищ подполковник?

– Пожалуйста.

– Версия напрашивается сама собою, – сказал Миша. – Существует некто Икс – ну, скажем, сердечный дружок этой гражданки или, может, не дружок, это не имеет значения, – который и является душою фирмы. Уж если он такой специалист, что умеет обращаться со сложной звукозаписывающей аппаратурой, так для него, я думаю, не составит труда отлепить сургучовую печать и подобрать ключи к комнате. Туда он поместил свою аппаратуру и там производит запись. Настряпает партию пластинок и прилепит печать на место. Удобно и вполне безопасно. Все шито-крыто. Возможен также и другой вариант: никакого Икса нет; скорее всего, Майковская сама производит запись в комнате отсутствующего соседа. Все-таки она – рентгенотехник.

– Вот! А что я вам говорил, Василий Иваныч? – воскликнул Петя. – Неоспоримый факт, что она сама…

– Подожди, – остановил его Данилов. – Послушаем других. Что вы скажете, Борис?

Борис ответил не сразу. Он соображал – покусывая губу, морщил лоб.

– У меня есть вопрос, – сказал он негромко. – Почему вы не задержали эту… Как ее, Майковскую, кажется?

– Вот! – опять вмешался Петя. – А что я вам говорил, Василий Иваныч? Надо было сразу…

– Да постой ты, – отмахнулся Данилов. – Я вас понимаю, Борис. Вопрос по существу. Конечно, мы могли бы произвести обыск у Майковской. Ну, допустим, обнаружили бы несколько пластинок. А дальше что? Она бы нам спела старую песню: сама купила, подарили – все что угодно, кроме правды. Вот если бы мы действительно нашли в комнате соседа аппаратуру…

– Так ведь это в комнате соседа, – быстро сказала Рая. – Я не я, и лошадь не моя. Она бы все равно отперлась.

– Нет, – сказал Данилов. – Экспертиза с точностью установила бы, что пластинки, найденные у Майковской, записаны именно на этой аппаратуре.

– Так почему же, интересно знать, вы до сих пор не обыскивали эту комнату? – раздумчиво спросил Борис.

– Ордер! – воскликнула Рая. – Ордер на обыск не дают.

– Молодец! – сказал Данилов и во второй раз одобрительно посмотрел на студентку. – Нет, не зря возится с вами старик Леонтий Федорович. Ведь при обыске должны присутствовать понятые – дворники или жильцы дома. А кто нам позволит порочить честного человека, заслуженного полярника, коммуниста? Для получения ордера нужны не версии, а действительно неоспоримые факты. – Тут Данилов строго взглянул на Петю и сердито принялся раскуривать трубку. – К тому же все осложняется еще и тем, что в последние дни Майковская перестала встречаться с «бегунками», – видно, кто-то из них предупредил ее. Соответственно, и бегунки перестали появляться в магазинах с пластинками. Фирма, как говорится, ушла в подполье до лучших времен. Так что теперь предполагаемый Икс, – если он вообще существует, в чем я сильно сомневаюсь, – до нас практически недосягаем, как и сама Майковская. Дело зашло в тупик.

– Не согласен, – сказал Миша. – Все-таки, если в комнате полярника найдется звукозаписывающая аппаратура, Майковской некуда будет деваться.

– Какой ты умный! – сказала Рая и сердито тряхнула челкой. – Коль скоро Майковскую предупредили, так она уж, наверное, позаботилась, чтобы в ее личной комнате не осталось ни одной пластинки. Что ты представишь на экспертизу, что?

– На экспертизу есть что представить. – Петя кивнул на фотографию. – Этот десятиклассник, который навел нас на Майковскую, был задержан нами с ее пластинками. Он и на следствии это подтвердит – неоспоримый факт! И придется ей признать, что она либо сама производила запись, либо это делал Икс. Но все это будет в том случае… Эх, ордер бы нам! – Петя красноречиво развел перепачканными в чернилах руками и замолчал.

Студенты тоже молчали. С Мишиного лица давно уже исчезло разочарование; Рая сосредоточенно теребила кончик своей пестрой косынки; Борис напряженно думал; глаза его были прищурены, губы плотно сжаты. За широким окном солнце склонялось к закату, с улицы доносился приглушенный стук трамвайных колес.

– И все-таки я получил разрешение на обыск, – неожиданно сказал Данилов.

Рая ахнула. Петя заморгал светлыми ресницами, Миша облегченно вздохнул, улыбнулся.

Улыбнулся и Данилов.

– Комиссар помог, поверил в нашу версию. Я говорю «нашу», потому что и вы ее сейчас выдвинули, а я тем самым лишний раз проверил себя. Завтра в девять часов утра будет ордер, и сразу поедем к Майковской. Точнее – к полярнику.

Борис медленно повернулся от окна.

– А если никакой аппаратуры там не найдете? – насмешливо спросил он.

С минуту студент и подполковник внимательно смотрели друг на друга: первый – вызывающе, второй – спокойно, но пальцы Данилова легонько барабанили о столу.

– Вы не очень-то уверены в успехе? – дерзко спросил Борис.

– Мяч – он все-таки круглый, как говорят футболисты, – уклончиво ответил Данилов. – Хотите участвовать в завтрашней операции? Будет для вас хорошая практика.

– Ясно, хотим, – сказал Миша.

– Еще бы! – сказала Рая.

– С большим удовольствием, – сказал Борис и церемонно поклонился.

– Отлично. Прошу вас явиться сюда утром в девять ноль-ноль. А сейчас, поскольку вы уже здесь, советую, во-первых, заглянуть в уголовный музей. А после музея найдем вам еще какую-нибудь интересную практику. Хватит на весь вечер. Для будущих криминалистов все это полезно.

Борис зевнул и глянул на часы.

– Я уж бывал в этом музее. Пожалуй, съезжу на стадион. До темноты еще два-три сета сыграю. Скоро первенство, надо потренироваться.

– Так я и думал, – усмехнулся Данилов и шутливо вздохнул. – Эх, молодёжь, все-то вы уже знаете, везде бывали. Пренебрегаете азами специальности.

– Нет, Василий Иванович, мы с Мишей пойдем и в музей, и всюду, – поспешно сказала Рая и повелительно взглянула на Мишу.

А Данилов ласково взглянул на студентку. Она пришлась ему по сердцу: бойкая, находчивая, пытливая. Нет, совсем не зря возится с ними старик Леонтий Федорович.

– Петя, проводи их к капитану Гребневу, пусть покажет, что поинтереснее.

Студенты вышли вслед за младшим лейтенантом, а Данилов вновь набил трубку и окутался облаком табачного дыма. Убрал фотографию в папку, крепко завязал тесемки. Кажется, все сделано, как надо. Все должно получиться…

Дверь раскрылась. В кабинет вошли Миша и Рая, а за ними Петя.

– Василий Иваныч, капитана-то Гребнева нет на месте. На столе лежит записка: ушел в молодёжное кафе.

– Ах, беда! – сказал Данилов и хлопнул себя по лбу. – К старости забывчив стал. Я же его сам туда отправил. – Он посмотрел на разочарованные лица студентов и смущенно засопел трубкой. – Ладно, друзья. Приглашаю вас на прогулку, не менее интересную, чем по музею. Согласны?

– Вызвать машину? – спросил Петя.

– Зачем нам машина, да еще с милицейскими знаками. Тут всего-то два квартала, пешком дойдем. Ты, Петя, отправляйся вперед, да не забудь переодеться в штатское.

Петя вышел, а Данилов встал, открыл стенной шкеф, достал оттуда легкий плащ и фетровую шляпу. Он застегнул плащ на все пуговицы, и сразу исчез офицер милиции; перед студентами стоял обыкновенный скромно одетый человек, каких сотни на улицах города.

– Как все загадочно! – сказала Рая. Глаза ее светились нетерпением и любопытством.

– То ли еще будет, – в тон ей ответил Данилов и таинственно подмигнул Мише. Он взял студентов под руки. – Пойдемте, товарищи.

Шагая по улице, Данилов расспрашивал студентов о знакомых ему преподавателях, с теплым юмором говорил о старике Леонтии Федоровиче, вздыхал, вспоминая свои университетские годы; даже в лирику ударился; припомнил захламленную гардеробную кладовушку под лестницей в юридическом корпусе, куда студенты нет-нет да и смывались с особо нудных лекций.

– Бывало, и целовались там, чего уж скрывать… – при этом Данилов покосился на идущих рядышком Мишу и Раю и усмехнулся – Оказывается, история повторяется.

Рая почему-то покраснела и поспешила переменить разговор:

– Я, конечно, понимаю, Василий Иванович, таких вопросов задавать не следует, и все-таки спрашиваю: куда мы идем?

– Уже пришли, – сказал Данилов и остановился перед входом в молодёжное кафе. – Прошу.

В этот предвечерний час в кафе еще было безлюдно. Официантки сидели и болтали о своих делах в углу возле эстрады, на которой одиноко торчал укрытый чехлом контрабас. Данилов направился к, столику у окна. За этим столиком сидел мужчина в сером костюме и меланхолично тянул из фужера молочный коктейль.

– Знакомьтесь, – коротко сказал Данилов. – Капитан Гребнев.

– Здравствуйте, – сказал Миша. – Да мы уже знакомы. Помнишь, Рая?

– Конечно, – сразу откликнулась Рая и улыбнулась Гребневу с хитринкой. – Вы приходили в пикет на Невском, куда мы приводили задержанных «бегунков», и всегда сидели в сторонке, ни во что не вмешиваясь. Я тогда еще подумала: кто бы это мог быть?

– Угу, – неопределенно ответил Гребнев,

– Тс-с-с-с… О делах здесь не говорят. – Данилов кивнул на приближавшуюся официантку. – Что вам заказать, друзья? Лично я, по-стариковски, возьму стакан чая с лимоном. Горячего-горячего.

– А мне мороженого, холодного-холодного. И эклер. А тебе, Миша?

– Мне бы яичницу и стакан чего-нибудь, – рассеянно ответил студент. Он посмотрел на Раю выразительно, словно хотел сказать: «Ничего не понимаю». Девушка кивнула и чуть пожала плечами.

По дороге сюда было просто идти и болтать о том о сем, а сейчас разговор не клеился. Капитан Гребнев по-прежнему молча тянул свой коктейль и поглядывал в окно. Данилов, посасывая незажженную трубку, тоже смотрел на улицу; чай в стакане остывал, пальцы правой руки Данилова безостановочно барабанили по мраморной крышке столика, а лицо было хмуро.

Уже давно были съедены и мороженое, и яичница. В кафе начали стекаться шумные и веселые посетители. На эстраде появился молодой человек с модным галстуком «опущенные крылышки» и принялся раскладывать по пюпитрам ноты.

Неожиданно капитан Гребнев встал и, не говоря ни слова, вышел из кафе. Студенты проводили его недоуменными взглядами, вопросительно посмотрели на Данилова.

– Смотрите в окно, – сказал Данилов. – Видите машину?

На противоположной стороне улицы, у подъезда жилого дома, остановилась «Волга». Обыкновенное такси. Но из машины вышел… Борис!

Рая тихонько ахнула, а Миша так и привстал со стула.

– Спокойно, – сказал Данилов, Он глубоко вздохнул и залпом выпил свой остывший чай. – Вопросы потом. Сейчас смотрите.

Борис быстро скрылся в подъезде, а такси осталось ждать.

Данилов тоже ждал, но теперь уже было видно, что хорошее настроение сразу вернулось к нему; серые глаза блестели, губы улыбались. Он посмотрел на изумленные лица Миши и Раи.

– В этом доме живет Майковская. Ждать нам не долго. Он, безусловно, созвонился с него по телефону. Там наверняка все уже собрано и упаковано, осталось только погрузить.

– Если он предупредил ее, – значит, он предатель! – гневно сказала Рая. – Но откуда он узнал адрес этой Майковской?

И тут Мишу осенило:

– Борис всегда знал его, – сказал он сквозь зубы. – Борис и есть тот самый Икс – недостающее звено. Правда, Василий Иванович?

– Тс-с… – сказал Данилов. – Вот они.

С двумя большими чемоданами в руках из парадной вышел Борис. Вслед за ним, тоже с двумя чемоданами, но поменьше, появилась молодая женщина в сером пальто. Они с помощью шофера погрузили чемоданы в такси, уселись сами…

И тут к машине с обеих сторон подошли капитан Гребнев и младший лейтенант Петя в штатском костюме.

В этот момент оркестр на эстраде заиграл бурный фокстрот.

– Все, – сказал Данилов. – С музыкой на костях покончено. – Он подождал пока «Волга» отъехала, подозвал официантку и расплатился.

На улице Данилов, как давеча, взял под руки Раю и Мишу.

– Ну, открываю пресс-конференцию. Вопросы есть?

– Еще бы! – сказала Рая.

– Не так много, – сказал Миша, – Основной: как, выражаясь профессионально, вы вышли на Икса? Установили наблюдение за Майковской, да?

– Да, – сказал Данилов. – Они ведь встречались с Иксом – ходили в ресторан, в театр. Мы могли предположить, что этот молодой человек и есть душа фирмы, но версия остается версией. А врываться в кварти-Ру просто так, за здорово живешь, тоже нельзя. Ведь там могло и не оказаться никакой аппаратуры. Занялись этим Иксом и установили, что он в свое время работал два года в ателье «Говорящее письмо» и был оттуда уволен за махинации с левыми заказами. Вот тут мы копнули глубже. И что же оказалось? Оказалось, что он, заручившись липовыми справками и при содействии влиятельных родственников, пробрался в университет. И не более не менее – на юрфак. Рая тихонько охнула и развела руками.

– Кто бы мог подумать! Все считали Бориса очень способным, даже талантливым студентом. Правда, Миша?

– Он и есть талантливый, – сказал Данилов. – Только талант свой, к сожалению, направлял в плохую сторону. Скажите, пожалуйста, решил изучить психологию преступников на практике и теоретически – затесался в криминалисты. Таким образом, наша задача приобрела более важное значение: не только прихлопнуть фирму «Музыка на костях», но и освободить юридический факультет от пробравшегося туда мошенника. И воt тут…

– И вот тут, – подхватила Рая, – вы использовали свою дружбу с нашим стариком. Это гениальный ход!

– Ну что вы… – удивился Данилов. – Что тут гениального? Это напрашивалось само собой. Я взял да и попросил Леонтия Федоровича направить ко мне на практику именно Бориса, а чтобы не было подозрительно – еще двух толковых студентов. – Данилов улыбнулся и приподнял шляпу. – Таким образом я завел приятное знакомство с вами. Надеюсь, оно укрепится?

– Значит, мы ловили «бегунков» целую неделю зря? – спросил Мишка.

– Никак нет, – сказал Данилов. – Едва мы подключили вашу тройку к дружинникам, как Майковская сразу же перестала снабжать «бегунков» пластинками; ее безусловно предупредил Борис. Это укрепило версию об его участии в «фирме». Нашу версию, – подчеркнул Данилов, приветливо глядя на студентов. – Ну, вот мы и пришли, Майковская и бывший Икс уже здесь. Зайдем?

– Нет, мне противно смотреть на него, – сказала Рая.

– И мне, – сказал Миша.

– Мне тоже, – сказал Данилов. – Но криминалисты должны уметь подавлять личные чувства. Пойдем.

Он раскрыл дверь, и все трое вошли в подъезд управления милиции,