Текст книги "Фронт[РИСУНКИ К. ШВЕЦА]"

Автор книги: Эмиль Офин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 30 страниц)

– Кириллом.

– Ну вот что, Кирюха, мотоцикл твой я, между прочим, сдал в раймилицию. Выйдешь – получишь, как в аптеке. – Лёва встал с табурета. – Ты давай поправляйся, а мне ехать надо. Мне еще до моего «Авангарда» двести километров гнать.

– До «Авангарда»? – Кирюха огорченно вздохнул: – Наш «Молодёжный» в стороне. Жаль. Надо бы красок купить, художница просила.

– Что?..

Красок, говорю. В тюбиках, знаете?

– У вас в «Молодёжном» есть художница? Откуда она взялась?

– Да вроде бы со студентами приехала. А потом оказалось – сама по себе.

– Какие у нее волосы?..

– Волосы? Волосы, кажется, рыжие… У вас халат упал.

Лёва поднял простыню и опять сел на табурет.

– А ну, рассказывай.

– Что рассказывать?

– Все рассказывай. Что рисует, как рисует?

– Хорошо рисует. – Кирилл заулыбался. – Речку, доярок, Макара Осипыча, передового комбайнера изобразила. А стенную газету разрисовала – ну, надорвешься… – Он опасливо провел рукой поверх одеяла по своему животу, поморщился. – Только отвлекают ее сильно. Сначала полеводы пристали: оформляй доски показателей для бригад. Сделала. Потом шоферы уговорили писать номера на бортах – это уж ни в какие ворота не лезет! Все равно не отказала. А сейчас агитплакаты рисует, все краски извела… Куда же вы? Посидите еще. Вон опять дождик пошел.

– Надо ехать. Ты вот что, Кирюха, не переживай. Краски я доставлю.

– Возьмите же, деньги.

– Новый фокус – у больного деньги брать. Я найду.

– Ну, знаете… – Кирилл преданными глазами посмотрел на Леву. – Я комсомолец, в бога, конечно, не верю. Но вас мне, ей-богу, сам бог послал.

– Дурак! – нежно сказал Лёва. – Это тебя мне бог послал.

В коридоре топтался белобрысый парень с блокнотом в руке.

– Одну минутку, товарищ Королевич. Я из районных последних известий. Вы совершили благородный поступок. Я должен…;

– Ну-ну, давай без соплей. Я этого не люблю. – Лёва легко отстранил белобрысого и ушел, напевая:

Охра, сепия, кармин, Тушь, гуашь, ультрамарин!..

Через несколько минут он уже входил в раймаг.

– Привет, Борис Борисович! У вас есть, будьте любезны, краски?

– Здравствуйте, товарищ Лёва. Каких красок вам дать?

– Таких, какими Александр Степанович раскрашивал алые паруса.

– Какие паруса и какой Александр Степанович?! Не знаю, кого вы имеете в виду, но красок в нашей торговой точке полный ассортимент. Вот, к вашим услугам, – берлинская лазурь, изумрудная зелень, свинцовые белила, сурик, киноварь… Ай, всё, что хотите. Сколько возьмете?

– Все. Чохом по два тюбика. Заверните.

– Клавочка, обслужите оптового покупателя. Что еще прикажете, Лев Григорьевич? Случайно есть рубашки вашего размера, носки – безразмерные, макинтоши, галоши. Выбирайте.

Лёва рассеянно оглядел витрины, полки, прилавок. На прилавке лежал небольшой пестрый коврик.

– Возьму ковёр. Вот этот – сто на шестьдесят сантиметров. Впрочем, постойте… Кажется, у меня не хватит презренного металла.

– Ай, кого это волнует? Что я вас первый раз вижу? Пришлете остаток с попутной машиной. Я пока свои доложу. Клавочка, выбейте чек.

– Борис Борисович, вы не завмаг. Вы – маг! Маг и волшебник. Спасибо… Привет!

Держа под мышкой свернутый в трубку коврик и размахивая пакетом с красками, Лёва большими шагами пошел из магазина. Завмаг посмотрел ему вслед поверх очков.

– Сумасшедший. Кассирша Клава вздохнула.

– Эх, Борис Борисович, не читали вы «Алые паруса». Лев Григорьевич, по всему видно, надумал жениться.

Завмаг добродушно кивнул:

– Так я же и говорю, что он сумасшедший.

* * *

В женском общежитии – просторной комнате с узкими койками вдоль стен – художница рисовала на большом столе плакат: румяная большеглазая девчонка за штурвалом комбайна, и надпись: «Девушки! Смелее овладевайте передовой техникой». За согнутой спиной художницы стояли парни и, шушукаясь, следили за ее работой.

– Да ведь это Настя из четвертой бригады. Честное комсомольское!

– Какая еще Настя! – Художница засмеялась. – Это обобщенный образ. Понятно?

– Понятно – обобщенная Настя,

– Эх, кабы нам еще про химию чего-нибудь.

– Ну нет, – сказала художница. – Хватит. Загостилась я у вас. Да и красок больше нет.

– Краски есть. Вот они, пожалуйста, ваши краски. Оба парня и художница обернулись к дверям.

В дверях стоял высокий человек; капли дождя блестели на его кожанке, блестел лакированный козырек фуражки, блестели черные глаза, которыми он пристально смотрел на художницу.

– Вот краски, – повторил человек. – Понимаете, ваш Кирюха…

– Вы – шофёр Королевич? Из «Авангарда», – сразу сказала художница и улыбнулась ему, как другу.

Лёва, удивленный, рванулся с порога прямо на середину комнаты.

– Узнали? – озадаченно спросил он. – Узнала она меня, узнала! Понимаете, хлопцы!

Хлопцы попятились и тактично смылись из комнаты. Художница спросила:

– Что с вами? Вы, случайно, не…

– Только одну кружку пива. И то вчера с разрешения сержанта.

– Какого сержанта?

– Ну, которому я отдал на хранение Кирюшкин мотоцикл. Кирюшка-то ваш аппендицитом заболел. Да вы не беспокойтесь, с ним теперь все в полном порядке.

– Бедный Кирюша… – сказала художница. – Надеюсь, он скоро поправится… Спасибо вам. Давайте же краски.

Она протянула руку к пакету, но Лёва отступил, замялся.

– Понимаете… Уж больно отлично они упакованы, сам Борис Борисович постарался, как для оптового покупателя. Потом опять завязывать…

– Не понимаю?..

– Чего ж тут непонятного, – вкрадчиво сказал Лёва. – Ведь вы сами только что справедливо отметили, что загостились здесь. А у нас в «Авангарде» кружок хромает, можно сказать, на все кисточки. Лузгин, например, совсем зашился: не степь нарисовал, извиняюсь, а яичницу с луком.

– Кружок рисования? – оживилась художница. – Интересно!

– Это ваш ватник висит там в углу? – осведомился Лёва. – Разрешите…

– Ого, какой вы… – Художница задорно вскинула голову, и от этого медный купол ее волос колыхнулся и распушился чуть-чуть. – А если я не поеду?

– У меня в кабине – ковер, размер сто на шестьдесят, ручная работа. Я купил, чтобы вам было удобнее ехать.

– Да что вы?.. Сумасшедший!

– Я уже это слышал сегодня.

– Подождите. Мне нужно собраться, – сказала она. Молодежь пришла провожать художницу. Девчата

охали, а парни сердито косились на Леву. Один из них – тот самый, что просил нарисовать «про химию», настырно канючил:

– Ну, зачем вам уезжать? Не надо уезжать. Мы вам все условия создадим…

– Отойди от машины, – ласково сказал ему Лёва, – по-хорошему отойди. – Он осторожно, но решительно оттеснил парня, взял рюкзак у художницы и помог ей сесть в кабину. – Прошу. Сейчас Лёва Королевич покажет вам, что такое настоящая езда по степи.

Степь! Много о ней написано, много рассказано, многое и увидено за трудовые целинные годы. Зимой она спит "од снежной пуховой шалью, весной, вспаханная, как бы укрытая тяжелым черным бархатом. А летом раскинется, чкак золотой океан, и поплывут по золотым волнам крылатые жатки. Всегда она хороша! Даже в такую вот непогоду, когда сыплет с неба осенний дождик и уходит за горизонт пожухлая стерня, – в этом есть грусть, и красота есть. Только как ухватить ее, эту красоту, запомнить и нарисовать? Степка Лузгин бьется уж который вечер, а получается черт знает что. Кажется, справедливо насмешничал Лёва Королевич…

За окном густели дождливые сумерки, а в светлом клубном зале было хорошо: потрескивали дрова в печке, на стене в репродукторе сонно пиликала скрипка.

– Где же наш герой? – ни к кому не обращаясь, спросила тихая Вера. – Вторые сутки доходят, а его все нет.

– Должно быть, колесит по степи, за своей жар-птицей гоняется, – усмехнулась Катя Куликова.

И только она успела это сказать, как снаружи раздался рокот мотора, приблизился и смолк под окном. Дверь раскрылась, вошла рыжая девушка, а за ней ввалился Лёва Королевич; лицо его сияло, как автомобильная фара.

– Здравствуйте, – сказала девушка.

– Здравствуйте… – сказала Вера. А Катя Куликова сказала:

– Вот это – да!..

Девушка расстегнула ватник, потерла ладони, подошла к печке.

– Ох, как у вас хорошо. Тепло! – сказала она приветливо.

А Лёва ничего не сказал. Он улыбнулся гордо, торжественно и загадочно.

Скрипка в репродукторе будто проснулась: теперь она пела широко и нежно.

– Что же это мы?.. – спохватилась Вера. – Человек с дороги. Сережа, что ты стоишь, как столб? Подай стул, помоги раздеться.

– Извиняюсь… – Лёва оттеснил Сережу и сам взял ватник у девушки. Он понес его в угол на вешалку, поманил за собою ребят. – Понимаете, – зашептал он горячо, – она меня сразу узнала. «Вы, – говорит, – шофёр Королевич из «Авангарда». Подумайте!..

Сережа хотел что-то спросить, но Вера толкнула его в бок.

– Шепчемся тут! Неудобно… – Она взяла за руку Степку Лузгина и отвела его в сторону.

– Покажи-ка ей свой рисунок. Быстро!

Через минуту все уже сгрудились вокруг Лузгина. На большом листе ватмана степь за эти два дня стала еще явственней смахивать на яичницу с луком.

Девушка постояла, посмотрела на рисунок, склонив голову набок, затем взяла у Степки палитру, кисть, прищурила светлые глаза и положила на Степкину степь несколько быстрых мазков. Потом отступила "на шаг. Лёва мгновенно подал ей стакан с водой, услужливо пробормотал: «Прошу!» Девушка вымыла кисть и опять сделала несколько мазков. И Степка вдруг увидел: за желтой стерней обозначилась далекая линия горизонта, среди рваных облаков засинело небо, в широко разлившейся речушке отразилось неверное солнце.

– Ну и ну! – сказал Сережа Красавин.

– Спасибо… – ошеломленно пробормотал Степка. – Спасибо.

А художница уже листала альбом Кати Куликовой с образцами вышивок.

– Это кружево мне нравится. Правда, орнамент тяжеловат, надо упростить. Сейчас я вам покажу, как это делается.

На другом конце зала Сережа удивленно спрашивал Веру и Степку:

– Послушайте, вам не кажется, что она вовсе не…

– Да, – сказал Степка, – я сразу понял: не та художница, та была круглолицая и абсолютно рыжая. А эта – просто блондинка.

– Тс-с-с-с… – Вера приложила палец к губам и оглянулась на Леву. – Ничего не понимаю: неужели он этого не видит? И как она могла узнать его имя?

Ребята пожали плечами – чудеса!

В репродукторе раздался голос диктора:

«Местное время девятнадцать часов. Передаем районные известия. В степи, в ста километрах от жилья, полевода совхоза «Молодежный» Кирилла Смирнова застиг острый приступ аппендицита. Тою же дорогой проезжал шофёр совхоза «Авангард» Лев Королевич…»

Художница подняла голову от Катиного альбома и улыбнулась Лёве.

– Второй раз передают. Мы в «Молодёжном», когда услышали сегодня утром про нашего Кирилла, обалдели просто. Молодец! Молодец вы, Лёва Королевич!

– Значит, она еще утром услышала эту передачу, – сказал Степка и взглянул на подошедшего Леву. – Понимаешь теперь, почему она узнала тебя там, в «Молодежном»?

Лёва ответил не сразу. Он внимательно посмотрел на лица друзей умными насмешливыми глазами.

– Я все понимаю, кроме одного: вам-то, собственно, чего не хватает?

Он счастливо засмеялся и пошел к своей художнице. А Вера посмотрела на ребят.

– Чудес не бывает, – сказали ребята.

– Нет, бывают, – сказала Вера. – Разве это не чудо – найти мечту!

НЕДОСТАЮЩЕЕ ЗВЕНО

Рассказы о подполковнике Данилове

УЗЕЛОК

Пляж начинался сразу же у накатанного до блеска тысячами автомашин пригородного шоссе. На узкой полосе горячего песка росли, подступая к самой воде, высокие мачтовые сосны, в их тени укрывались велосипеды, мотоциклы, легковые автомобили, а владельцы всех этих машин лежали на солнце, пользуясь погожим днем короткого северного лета.

Пляж напоминал собою гараж, столько здесь было транспорта, и никто не обратил бы внимания на зеленый «москвич», лихо свернувший с шоссе – так, что даже покрышки запели, – если бы вслед за ним не появился милицейский мотоцикл.

Офицер оставил свою машину у края асфальта и, не щадя начищенных сапог, быстро прошагал по глубокому песку к хозяину зеленого «москвича».

– Прошу предъявить водительское удостоверение, гражданин, – потребовал он, прикоснувшись рукой в перчатке к лакированному козырьку фуражки.

Румяное, моложавое лицо автомобилиста нахмурилось.

– В чем дело, товарищ лейтенант? Я, кажется, не нарушил…

– Это только вам так кажется, – сказал инспектор. – С какой скоростью вы ехали?

– Ну, тридцать… может быть, сорок километров в час…

Лейтенант покачал головой.

– Сорок километров? А вот мой спидометр, когда я за вами хотел угнаться, показывал все восемьдесят.

Автомобилист огляделся. Пляжники с интересом следили за происходящим; среди них были женщины. Владелец машины надулся и слегка покраснел.

– Знаете что, товарищ инспектор, я ведь не мальчик, чтобы выслушивать нравоучения. Если вы считаете, что есть нарушение, оштрафуйте, и делу конец.

Офицер опять покачал головой.

– Ваше нарушение не простое, гражданин, оно могло кончиться печально и для вас и для других. За это полагается задерживать водительское удостоверение, – он снял фуражку, чтобы вытереть вспотевший лоб, и все вдруг увидели, что инспектор – совсем молодой светловолосый парень. – Да уж ладно, сегодня воскресенье, вы отдыхать приехали, не стану портить вам настроение, проколю талон, и все тут.

Инспектор щелкнул компостером, вернул документы и, козырнув, повернулся налево кругом. Минуту спустя его мотоцикл исчез за поворотом шоссе.

Владелец «москвича» некоторое время огорченно рассматривал проколотый талон, потом вздохнул и, раздраженно швыряя одежду в раскрытые дверки машины, стал раздеваться, пока не остался в одних трусах. После этого он взял с сиденья журнал и улегся на песок.

– А все-таки инспектор испортил вам настроение, – сказал кто-то из окружающих.

Автомобилист опустил журнал и пожал плечами.

– Что ж вы хотите – милиция!

– «Моя милиция – меня бережет»! – с усмешкой продекламировала молодая женщина, держащая за ногу маленькую голую девочку, которая все время порывалась уползти в сторону.

– Ничего себе бережет! – иронически откликнулся какой-то суховатый человек в соломенной шляпе и черных очках. – Штрафы собирать – это они умеют, а вот когда я возвращался из экспедиции и у меня в Ростове на вокзале чемодан стащили, никакая милиция не помогла.

– Да, Шерлоков Холмсов у нас нет, – вздохнула седая дама в ярком халате. Она положила загорелую руку на раскрытую толстую книгу и мечтательно закатила глаза. – Сколько такта и какое море чуткости к людям было у этого знаменитого криминалиста…

– Совершенно с вами согласен, – подхватил владелец «москвича». – Как это ни обидно, но наша милиция кое-чему могла бы поучиться у Конан-Дойля.

– Интересная постановка вопроса, – спокойно заметил сидящий на сосновом пне мужчина средних лет. Он поправил полотенце, окутывавшее в виде чалмы его голову, и внимательными серыми глазами посмотрел на владельца «москвича». – А позвольте вас спросить, дорогой товарищ, что вы знаете о милиции?

– То есть как это? Не понимаю…

– А очень просто, – усмехнулся мужчина. – Для вас милиция – это лейтенант, который только что проколол ваш талон, или тот милиционер, что мешает перейти улицу там, где вам хочется. Но ведь это только один из участков ее работы. А вы попробуйте пошире взглянуть на вещи. Ну, хотя бы на той же улице: кто снимает с трамвайной подножки сорванца и передает отцу и матери, хотя и со штрафом, да зато с целыми ногами?

Кругом заулыбались. Молодая женщина покосилась на пролетевшую по шоссе машину и ухватила свою дочку за обе ножки.

Мужчина подметил этот жест. Усмехнулся и продолжал:

– Обидят вас или оскорбят, куда вы обращаетесь? Или, скажем, уклоняется какой-нибудь тип от обязанностей по отношению к брошенной им семье, кто его разыщет? Вот вы тут говорили об искусстве в раскрытии краж, о чуткости к людям – это, конечно, вопросы сложные, но, поверьте, дорогие товарищи, работникам милиции часто приходится сталкиваться с обстоятельствами, где вроде бы все и просто, и на поверку выходит – одного какого-нибудь звена недостает, и чтобы найти его, нужна особенная чуткость…

Он умолк и, вытащив из-под корней пня бутылку нарзана, стал пить прямо из горлышка.

– Ну, это все разговоры, – сказала мать голенькой девочки. – Что-то я насчет чуткости и деликатности милиции никогда не слыхала.

Мужчина задумчиво посмотрел на пустынный мелководный залив, где на фоне воды и неба четко рисовались две стройные фигуры юноши и девушки, и вдруг улыбнулся.

– Ну, что ж, послушайте, я как раз знаю одну такую историю, – он взглянул на даму в ярком халате и прищурил серые глаза. – И вы слушайте, гражданка, потому что речь пойдет не только о краже.

Случилось это, дорогие товарищи, в прошлом году, примерно в такой же хороший солнечный денек. Вызвал один начальник одного своего сотрудника и не так, чтобы сердито, но внушительно сказал:

«Прошу садиться. Насколько мне известно, вчера у вас в отделе происходило небольшое совещание. О чем там шла речь?»

Ну, сотрудник сразу понял, что начальник чем-то недоволен. Он встал с кресла, в которое едва успел сесть и, как полагается в таких случаях, отрапортовал по всей форме:

«Товарищ начальник, речь шла о трех квартирных кражах, происшедших за два с небольшим месяца в разных районах города».

«Да вы садитесь. Ну и что же?»

«После тщательного анализа мы пришли к заключению, что все эти кражи произведены одним и тем же лицом, недавно прибывшим в наш город. На это указывает целый ряд…»

«Понятно, – перебил начальник и взглянул на часы. – Так вот, товарищ майор, разрешите вам доложить, что час тому назад произошла еще одна кража, и у меня есть основания предполагать, что это автограф того же самого художника. На это указывает целый ряд…»

«Понятно, товарищ начальник, – сказал майор. Он опять встал с кресла и опустил руки, как говорится, по швам. – Разрешите мне самому заняться этим делом».

И вот тут, дорогие товарищи, начальник наконец-то улыбнулся.

Он вырвал листок из блокнота и вышел из-за стола.

«Люблю за догадливость, Василий Иванович. Это я и имел в виду, вызывая вас. Вот адрес, и к ночи я жду доклада. Желаю удачи».

Мужчина покосился на яркое солнце, утер концом полотенца-чалмы влажный лоб и снова потянулся за бутылкой нарзана.

– Ну и как, удалось вашему майору раскрыть кражу? – нетерпеливо спросил владелец «москвича».

– А вы не торопитесь, история только начинается, товарищ доктор.

Владелец «москвича» озадаченно приподнял брови, но потом засмеялся.

– Вы увидели мой медицинский журнал и поэтому догадались, что я доктор. Это не так уж сложно.

Рассказчик тоже засмеялся.

– Так же просто, как и определить, что вы не женаты. Я опять угадал?

Доктор озадаченно взглянул на рассказчика и смущенно кивнул.

– Поразительно! – воскликнула дама в ярком халате. – Как вы это узнали?

Мужчина улыбнулся.

– Конан-Дойль, которого вы так любите, гражданка, сумел бы написать об этом загадочный рассказ и раскрыть секрет где-нибудь на тридцатой странице, а я не стану интриговать, просто обращу ваше внимание на хорошие шерстяные синие трусы доктора, которые неумело зашиты простой белой ниткой.

– Не перебивайте, товарищи, рассказчика. Что же было дальше, товарищ майор?

Мужчина весело замотал головой.

– А вот вы-то и не угадали: я не майор. Ну, да ладно, вернемся к рассказу. Нужно вам сказать, дорогие товарищи, что приемы у квартирных воришек довольно однообразны. Наметит такой гастролер какую-нибудь обязательно отдельную квартиру и начинает за ней наблюдать. Утром он видит, кто выходит, вечером – кто возвращается. Так продолжается несколько дней; потом он, как говорят художники, делает пробный мазок – в середине дня смело подходит к двери и нажимает кнопку звонка. Если, паче чаяния, в квартире кто-либо окажется и ему откроют, воришка спросит какую-нибудь Марью Петровну, извинится за ошибку и уйдет; подозрений это не вызовет. Но чаще всего бывает, что на звонок никто не отзовется, и, таким образом, квартира уже «готова».

Вор чувствует себя уверенно: он знает, что, скажем, с десяти утра до шести вечера в квартире никого нет. Открыть дверь для него не составляет никакого труда. Ну, а дальше все очень просто. Через полчаса он выходит с небольшим чемоданом, в который уложено только самое ценное, садится в заранее нанятую машину – и концы в воду, дорогие товарищи.

Именно с таким делом и столкнулся тот майор.

Осмотр на месте не дал ничего. Вор не обронил перчатки, как это бывает в рассказах, не написал на стене кровью слова «месть», не разбросал окурков; он просто забрал все наличные деньги и ценности, съел на кухне холодную курицу и был таков.

«…Даже серебряное колечко с красным камушком, которое я купила для дочери, и то унес, подлец», – обливаясь слезами, сообщила хозяйка квартиры.

Майор вздохнул и сказал своему спутнику:

«Пойдемте, товарищ младший лейтенант, здесь нам пока делать нечего. – Спустившись во двор, он спросил: —Ну, что скажешь, Петя?»

«Я вот что скажу, Василий Иваныч, неоспоримый факт, что это и есть тот же самый ворюга. На это указывает целый ряд…»

«Ладно, – махнул рукой майор, – об этом ты говорил достаточно на вчерашнем совещании. Что делать будем?»

Петя покраснел и развел руками.

«Трудно допустить, чтобы в таком людном дворе никто не заметил человека с чемоданом средь бела дня», – сказал майор.

И вот, дорогие товарищи, майор и младший лейтенант разделили между собой дом на два участка и пошли нажимать на звонки.

В каждой квартире майор расспрашивая жильцов: не видел ли кто во дворе человека с чемоданом между двенадцатью и двумя часами дня? Но никто ему ничего утешительного не сказал. Через два часа он вышел во двор, как вы можете догадаться, не в самом бодром настроении.

И вдруг он увидел, что внизу его дожидается Петя с каким-то пожилым человеком. И по тому, как у младшего лейтенанта блестели глаза и все курносое лицо светилось нетерпением, майор сразу понял, что его помощник зацепился за нить, как это любит говорить Конан-Дойль.

«Василий Иваныч! Вот товарищ Черемушкин из шестого номера рассказывает, что около часу дня видел во дворе такси».

«А номер машины вы не приметили, товарищ Черемушкин?»– Вопрос этот майор задал для проформы. Он понимал, что проходящий мимо машины человек никогда не обращает внимания на ее номер.

И действительно, в ответ на вопрос майора старик огорченно пожал плечами.

«Нет. Мне это ни к чему. Иду я, стало быть, из баньки, вижу, посередь двора такси стоит, а шофер книжку читает».

«А вы уверены, что видели именно такси?»

«Конечно, уверен, – обиделся старик. – На ей же шашки нарисованы».

Когда Черемушкин ушел, Петя обиженно спросил:

«Чем же вы недовольны, Василий Иваныч? Ведь это неоспоримый факт, что ворюга уехал именно на этой машине!»

«Очень даже оспоримый, дорогой товарищ, – вздохнул майор. – Какой дурак заедет во двор на машине, чтобы обращать на себя внимание? Ну, делать нечего, – он взглянул на часы, – поехали в таксомоторный парк; если эта самая нитка там оборвется, тогда не знаю, что и делать… Забеги только в магазин, купи батон и бутылку нарзану, что ли».

В диспетчерской таксомоторного парка у окошка, где вернувшиеся с работы водители сдают путевые листы, майор и Петя легко напали на след. Уже через каких-нибудь три часа один шофер рассказал, что в полдень его нанял на стоянке молодой человек, попросил отвезти по указанному адресу и велел подождать, пока он сходит за вещами и заодно позавтракает.

«И он заехал с вами прямо во двор?» – недоверчиво спросил майор.

Шофер улыбнулся.

«Нет, это я сам, уже после того, как он ушёл».

«Понимаю, – кивнул Петя, – вы боялись, что он не вернется?»

Шофер покачал головой.

«Да нет, этого у меня и в мыслях не было. Пассажир уж больно приличный: коверкотовый костюмчик, серая шляпа и на руке золотые часы с браслетом. Станет такой из-за пустяка мараться! А просто у их дома стоянка запрещена: узкая улица, ну я и заехал во двор».

«Вот и молодец, спасибо тебе, – похвалил майор. – И долго ты его ждал?»

«Минут тридцать, может. Я пока покурил да полистал книжку, которую пассажир оставил».

«Книжку? Что за книжка?» – быстро спросил майор.

Шофер махнул рукой.

«Да ерунда какая-то: чего-то там про лесоводство, какой-то учебник».

Майор задумался. Потом спросил, что было дальше.

«Дальше было так. 'Вышел мой пассажир; в руке небольшой желтый чемодан, вроде бы из свиной кожи, сел в машину и велел везти себя на Лесной проспект. Ну, привез. Дом огромный, корпуса четыре. Седок мне и говорит: «Вот тебе пятерка, сдачи не надо. Будь здо-роз», – и ушел».

«А дом-то ты запомнил?»

«Да что его запоминать! – пожал плечами шофер. – Он на весь город известный – целый квартал занимает».

Майор поморщился, а Петя даже плюнул от досады.

«Я эти дома хорошо знаю. Там как в лесу – черта с два кого найдешь. Оборвалась наша нитка!»

«А вот и не оборвалась, – улыбнулся шофер, – я ведь опять увидел своего пассажира, только издали. А дело было так. Рядом с тем домом есть стоянка такси. Ну, я туда и подался. Постоял сколько-то времени, смотрю, идет мой франт, уже без чемодана и без книги, да очередь была не моя. Сел он в машину нашего Кольки Барабанова и укатил…»

Ну, понятно, майор и Петя дождались, пока вернулся с линии Барабанов, и от него узнали, что вор доехал до Дворца культуры ВЦСПС и там отпустил машину.

«Вот теперь у вас уже две нитки», – довольно улыбаясь, сказал первый шофер.

«Ишь ты! – удивился майор. – Да из тебя может получиться толк по нашей части. Тебя как зовут?»

«Михаил».

«Ну вот что, дорогой товарищ Миша, придется тебе немножко с нами попутешествовать. Ты как, не очень голоден, потерпеть можешь?»

К тому времени уже стемнело. На улицах зажглись огни. Майор с беспокойством посмотрел на часы: до полуночи оставалось только три часа, а докладывать начальнику, как видите, по существу, еще было не о чем.

Пока машина летела по вечернему городу, все трое прикончили остатки батона, и майор открыл совещание.

«Как вы думаете, зачем такой тип мог поехать во Дворец культуры, да еще днем, когда там нет ни киног ни танцев?»

«Зато там есть бильярд, – ухмыльнулся шофер. – Туда днем частенько всякая разная публика ездит».

«Неоспоримый факт», – подтвердил Петя.

Майор улыбнулся и хлопнул Мишку-шофера по плечу.

«Не надо никакого справочного бюро, если рядом есть шофер такси».

«А что ж вы думаете?! – расцвел Миша. – Вы не смотрите, что я молодой, насчет нашего города любому нос утру. Вот, к примеру, где можно среди ночи пообедать или вина достать? Пожалуйста, поехали в аэропорт. Из центра одиннадцать километров, около двух рублей по счетчику все удовольствие. Или нужно вам костюм за полчаса отутюжить и поправить – сделайте одолжение, поехали в баню на улице Чайковского, в прекрасном виде сделают. А в каком ателье лучшие дамские шляпы? А где билеты на футбол легче достать? Милости просим, садитесь, шофер такси свезет. А кто Адмиралтейство после смерти Захарова достраивал? А кто памятник Петру против Инженерного замка поставил? Если не знаете, спросите шофера такси… – Миша усмехнулся и гордо махнул рукой. – Да что там! Вы где живете, товарищ майор? Адресочек?»

«На Петровской улице, дом семь, А что?»

«А то, что ваш дом серый трехэтажный и во дворе находится артель, которая игрушечных зайчиков из резины производит. А напротив – рыбный магазин».

Майор даже рот раскрыл.

«Ну, силен ты, дорогой товарищ, ничего не скажешь!»

Тем временем машина остановилась на Лесном проспекте. Миша выглянул в окно и сказал:

«Тут и есть. Вон у тех ворот он вышел и мне пятерку дал».

На стене дома среди нескольких вывесок одна сразу же привлекла внимание. На ней было написано: «Техникум лесного хозяйства».

«Василий Иваныч! – воскликнул Петя. – А ведь у ворюги была книга про лесоводство!»

Майор кивнул и задумался. Думал он долго, потом вдруг спросил:

«Скажи-ка, Миша, книжка, которую ты смотрел, была, наверно, совсем-совсем новая?»

«По-моему, новая, товарищ майор».

Майор опять задумался.

«Ну, вот что, на этой нитке попался узелок. Поехали пока во Дворец культуры».

В длинном узком помещении было порядочно народу. Большинство стояло у столов, наблюдая за игрой. Табачный дым, как туман, слоями висел в воздухе.

Шофер осмотрелся и вдруг, легонько толкнув майора под бок, указал глазами на стол у окна.

Человек готовился к удару – левая рука с широко расставленными на зеленом сукне пальцами поддерживала кий. Яркий свет, падавший из подвешенного над столом большого жестяного плафона, отражался на золотом браслете часов.

Игра шла, видимо, уже давно: на маленьком столике у стены стояло несколько опорожненных пивных бутылок, а на черной доске, поверх нарисованных мелом крестов и нулей, белели цифры отмеченного маркером времени: «17 час».

Раздался резкий сухой звук, и шар со смачным шлепком исчез в угловой лузе. Человек выпрямился, чтобы намелить кии, и майор увидел молодое лицо с коротенькими усиками и холодными светлыми глазами.

Майор ничего не спросил у Миши: по знакомому холодку, пробежавшему в груди, он безошибочно понял – это и есть тот, кого они разыскивают уже много часов. Он только наклонился к уху шофера и попросил, чтобы он предупредил Петю, который остался в вестибюле, потому что был в форме.

Я не стану, дорогие товарищи, утомлять вас подробностями ареста. Это делается просто, быстро и без всякого шума. Меньше чем через час майор уже докладывал своему начальнику об относительном успехе операции.

– Почему относительном? – спросил доктор.

– Очень просто! – воскликнул сухопарый человек в соломенной шляпе и черных очках. – Чемодан-то ведь – тю-тю, исчез!

– Да. Как же с узелком? – напомнила мать девочки. – Извольте теперь уж и его развязать.

Рассказчик опять оглядел залив и вздохнул.

– Тот узелок оказался не простым, а, как это говорят моряки, двойным рифовым. Дело в том, что не всегда достаточно поймать преступника, нужно еще суметь доказать, что именно он и совершил преступление. А это иногда бывает нелегко.

Вот майор и младший лейтенант как раз и попали в такое затруднительное положение: задержанный ими вор, видать, был стреляный воробей – он держался спокойно, уверенно и решительно от всего отпирался. Делал обиженное лицо и возмущенно заявлял, что ни на каких машинах в этот день не ездил и очень удивлен, почему этот шофер рассказывает такие небылицы. А ко всему еще при нем не нашлось ничего компрометирующего: паспорт, выданный харьковской милицией, оказался в полном порядке. У этого типа был даже студенческий билет, и ворюга уверял, что приехал на летние каникулы посмотреть Ленинград. Обыск в пригородной даче, где он снял комнату, тоже не принес ничего, и, таким образом, получалось, что задержали ни в чем не повинного человека.

Но хуже всего было то, что в этом случае по истечении суток с момента задержания перед ним следовало извиниться и, по закону, отпустить на все четыре стороны.