Текст книги "Фронт[РИСУНКИ К. ШВЕЦА]"
Автор книги: Эмиль Офин
Жанр:
Детская проза
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 30 страниц)
– Как! – негодующе воскликнула дама в ярком халате. – Ведь совершенно же ясно, что именно он совершил кражу.
Рассказчик усмехнулся.
– Майор был такого же мнения, гражданка, а Петя, лейтенант, так тот даже утверждал, что это неоспоримый факт. Но для того чтобы судить человека, мало показаний одного шофера и интуиции двух работников милиции. Нужны именно неоспоримые факты – улики, как говорят криминалисты, а эти улики находились в узелке, который завязался на Лесном проспекте, около вывески техникума лесного хозяйства.
И вот в три часа утра майор и младший лейтенант, голодные, усталые и зевающие, сидели у себя в кабинете.
За окном таяла белая июньская ночь. Огромный дворец казался невесомым силуэтом, а бронзовый ангел на верхушке гранитной колонны укрылся своими крыльями и спал – этакий счастливец!
Но майору и Пете было не до красот, ради которых люди, можно сказать, со всего света приезжают в наш город. Они разложили на столе четыре фотографии, найденные в бумажнике задержанного, и вели диспут о женской красоте.
«Вот эти три, – говорил майор, – не оставляют во мне никаких сомнений. Это форменные красавицы. У всех троих, как в известном романсе, «и страстный взгляд и чувственные губы». А ресницы! Ты только посмотри на них, Петя! Каждая не меньше сантиметра; ручаюсь, что даже наш энциклопедический друг Миша-шофер не знает, каким образом добиваются они столь поразительных результатов! А брови? Заметь, они не подбриты, а выщипаны. Прическа же сразу убивает: волосы уложены «феном с креном» – тип «девятый вал». Теперь возьмем четвертую. Возникает вопрос: как эта простушка попала в компанию звезд первой величины? Волосы у нее гладкие, и ты знаешь, Петя, я даже подозреваю, что она заплетает их на ночь в прозаические косички с тряпочками вместо лент, на манер школьницы. Нос—курносый, а рот? Ну что это за рот! Губы не накрашены и ни одного золотого зуба».
«А на мой вкус, Василий Иваныч…» – заметил было Петя.
«А меня твой вкус сейчас не интересует, – перебил Петю майор. – Для меня в настоящий момент важен вкус того, кому эти карточки подарены. Вот и давай, пользуясь излюбленным выражением докладчиков, с его платформы рассматривать данные объекты».
Тут Петя смутился, а майор продолжал:
«Ну-ка, подумай, какой интерес для парня, который, как поется в одной оперетке, при усах и при часах, может представлять скромная ромашка, когда рядом расцветают такие магнолии?»
Петя огорченно развел руками.
«Я еще не улавливаю, Василий Иваныч…»
«Я пока что тоже. Это ведь и есть недостающее звено, которое всегда встречается в нашем деле. Ну хорошо, давай посмотрим на обороте. Вот тут написано: «Милому Анатолю от Аниты». Ишь ты, испанка… А вот: «Помни о дивных маментах! Нелли». Это с ошибкой и несколько туманно. Зато вот здесь уже совсем все ясно: «Моему Анатолю, твоя Марианна». Теперь читаем последнюю: «На добрую память Толе от Веры». Единственная надпись, написанная по-человечески и, кстати, по-русски. Итак, обобщаем. Три первых – это обыкновенные фифы, А что касается четвертой, вопрос неясен. Что думает по этому поводу младший лейтенант? И для чего мы уделяем столько времени этим девицам?»
Тут майор поднял голову и увидел, что у Пети раздуваются ноздри, как у борзой, которая идет по следу.
«Василий Иваныч! Ведь у ворюги обязательно должен быть сообщник: чемодан-то он оставил у кого-то на Лесном проспекте. А что, если он одну из этих девушек и приспособил для хранения краденых вещей? И она-то и есть тот узелок на ниточке?»
«Правильно, Петя, – задумчиво сказал майор, – это нам и остается предположить за неимением другого. Шаткая, конечно, гипотеза… Но ясно, что сообщник живет на Лесном».
«А книжка? Книжка, Василий Изаныч? Не станет же ворюга лесоводство изучать. Она предназначалась для того, кто имеет отношение к техникуму лесного хозяйства».
«Вот видишь, Петя, – удовлетворенно сказал майор, – мы с тобой пришли к одному выводу. А это уже кое-чего стоит. И в этой связи, как любят писать ученые люди, мы должны рассматривать дальнейшие явления. – Тут майор взял первые три фотографии и развернул их, точно игральные карты. – Можно ли предположить, что эти особы имеют отношение к техникуму лесного хозяйства?»
«Сомневаюсь, Василий Иванович. Ведь после окончания техникума нужно ехать подальше от больших городов и выращивать деревья, а не ресницы!»
«Согласен, Петя. Оставляем этих трех. Что же дальше?»
«Дальше остается эта Вера, Василий Иваныч. Здесь – узелок. Утром мы его развяжем и посадим Веру на одну скамейку с ее пижоном. – Он постучал по фотографии пальцем и вздохнул. – А жаль, по виду она хорошая девушка, хотя нос и картошкой».
«В нашем деле, Петя, наружности доверять нельзя. И вот что, дорогой товарищ, утро вечера мудреней, устраивайся-ка на столе, а я, как старший по званию, займу диван. Часа четыре мы можем еще поспать».
Погасили настольную лампу и вдруг поняли, что она горела зря, в комнате было совсем светло.
Младший лейтенант ворочался с боку на бок.
«Чего не спишь, Петя, жестко?»
«Да нет, Василий Иваныч, я думаю».
«О чем же Петя?»
Парень вздохнул.
«О том времени, Василий Иваныч, когда исчезнут с нашей земли все ворюги. А то сидят два человека и ломают головы всю ночь над какой-то чертовщиной; а тогда бы они за это время могли что-нибудь полезное для государства сделать».
«Например?»
«Например, какую-нибудь машину, – Петя сладко зевнул и закончил сонным голосом: – Ну, хотя бы такую, чтоб сама кражи раскрывала».
«Вот чудак, – усмехнулся майор, – ведь ты же сказал, что тогда уже воров не будет. Зачем же машина?»
Но ответа майор не дождался: Петя крепко спал, положив голову на снятый с дивана валик и совсем по-детски приоткрыв рот.
Крылья у ангела за окном чуть порозовели, и где-то далеко перекликались одинокие звонки первых трамваев.
Техникум лесного хозяйства помещался во дворе, в длинном трехэтажном корпусе.
Младший лейтенант сдвинул на затылок шляпу и хмуро сказал:
«Я категорически протестую, Василий Иваныч, я сроду цветов не покупал и фетровых шляп не носил. И вообще не понимаю, к чему это? Если наши предположения правильны, так в отделе кадров техникума должна быть фотография этой Веры. Арестуем ее согласно инструкции, и делу конец. А то превратили меня в какого-то пижона…»
«Поправь шляпу и помолчи. Пора тебе понять, что наша работа требует серьезных жертв», – заметил майор.
Он старался говорить строго, но, поверьте, дорогие товарищи, ему и самому было смешно смотреть на Петю: младший лейтенант чувствовал себя очень неважно в шляпе, одолженной у кого-то из сотрудников; он все время сдвигал ее на затылок и вертел шеей, точно старался вылезти из завязанного тугим маленьким узлом яркого галстука.
«Улыбайся, улыбайся, Петя, и букет не держи за спиной; мы не для того заплатили за него восемьдесят копеек. Пошли».
В вестибюле пожилая женщина мыла пол. Она оперлась на швабру, обмотанную большой, тяжелой тряпкой, и, оглядев шедшего впереди нарядного Петю, сердито спросила:
«Ты куда это наладился, господин жених?»
Петя покраснел.
«Мне бы одну девушку увидеть нужно».
«Не лезь в воду-то! Нет здесь ваших девушек, разъехались до осени». – Она обмакнула швабру в ведро и вновь принялась тереть пол.
Петя переступил с ноги на ногу.
«Да вы, мамаша, не подумайте чего плохого, мне ее нужно по делу».
«Знаю я ваши дела. Много тут ухажеров ходит, полы топчет. Кого тебе нужно-то?»
«Ее зовут Вера, гражданочка…»
«Вера? – женщина перестала мыть пол, – А фамилия?»
Петя было растерялся, но тут же сообразил – вынул фотографию и решительно шагнул в воду.
«Да вот она, мамаша, вся здесь».
Женщина прислонила швабру к стене и, обтерев руки о фартук, взяла фотографию. Потом еще раз – теперь уже удивленно и строго – оглядела Петю.
«Ты где же взял эту карточку, молодой человек?»
«А разве вы ее знаете?»—быстро спросил Петя.
«Еще бы, свою родную дочь не знать. Говори сейчас же, где карточку взял?»
Майор вышел вперед и вежливо приподнял шляпу.
«Мы от Анатолия Сергеевича к вашей Верочке с поручением, а ее фотокарточку он дал, чтобы нам вроде как бы доверие с вашей стороны было, потому что дело наше очень важное».
Майор внимательно смотрел на женщину, но на ее лице не отразилось ни страха, ни даже растерянности.
«Мы близкие знакомые Анатолия, – продолжал майор, – и очень хотели бы с вами познакомиться. Это вот Петя, а я – Василий Иванович, – он протянул руку. – А вас как звать-величать прикажете?»
«Баринова Валентина Михайловна, – без особой радости ответила женщина. – Только извините, у меня руки грязные».
«Это не беда, руки не совесть – отмыть можно! – усмехнулся майор. – Петя, что ж ты стоишь, цветы-то Валентине Михайловне отдать приказано».
Женщина поджала губы, но цветы взяла.
«Так, – вздохнула она, – стало быть, уже до сватовства дошло. Ну, что ж поделаешь? Пойдемте на квартиру».
«Квартирой» оказались две полуподвальные комнатки с входом из-под лестницы. Валентина Михайловна усадила гостей на скрипучий, с выпирающими пружинами диван и сказала:
«Извините, угощать особенно нечем. Сейчас чаек вскипячу».
Майор быстро вынул деньги.
«А ну-ка, Петя… – он толкнул под бок лейтенанта, который как завороженный смотрел на стоящий в углу желтый кожаный чемодан. – Слетай-ка в магазин!»
«Не нужно никуда ходить, – хмуро сказала хозяйка. – С чего это вдруг днем вино пить? – Она сняла с гвоздя косынку. – Отдыхайте, а я дочку позову; она в соседнем корпусе по хозяйству в прачечной занята».
«Не стоит Веру от дела отрывать», – быстро сказал майор.
Он взял хозяйку за руки и усадил между собой и Петей на жалобно скрипнувший диван.
«Давайте лучше, как говорится, посидим рядком, поговорим ладком. Курить здесь разрешается?»
«Курите, коли курящий…»
Майор внимательно посмотрел на ее тонкие, плотно сжатые губы и, каким только мог, задушевным голосом сказал:
«Вот что, Валентина Михайловна, мы с вами в таком возрасте, что и жизнь знаем и людей видели. Сдается мне, чем-то вы недовольны. Так давайте не будем ходить вокруг да около, а попросту скажем, что у кого на сердце».
Хозяйка насупилась, вытерла зачем-то руки о фартук и вдруг заговорила:
«Ну куда это годится, посудите сами? Девчонка вот уже два месяца, как совсем от рук отбилась, словно подменили ее. Сегодня – танцулька, завтра – кино. Теперь чулки с пяткой ей подавай! Ну разве это дело для трудовой-то девушки? У нее по химии тройка, а она все лето по танцам шлёндрает, туфлишки протирает. А все ваш Анатолий! Ему что, заморочит голову и уедет, а ей потом всю жизнь маяться…»
Хозяйка говорила быстро и сердито, и по всему было видно, что горечь давно уже накопилась в ее душе.
Майор сочувственно покачал головой.
«Это, конечно, нехорошо. Только, наверно, ваша Вера не такая уж ветреная, как вам от огорчения кажется. Молодость, она своего требует… – Тут он вздохнул. – Вы не сомневайтесь, Валентина Михайловна, я вас пойму, потому что и у меня есть дочка, вроде вашей, невеста. Говорите откровенно, чем вас Анатолий смущает?»
Женщина развела руками.
«Да я и сама не знаю, Василий Иванович. Плохого я от него не видела, вежливый он. Только вот зачем деньгами швыряется? – Она помолчала и махнула рукой. – Ну, это бог с ним; у него отец профессор, для сына, видно, ничего не жалеет; главное в том, что рано Верочке замуж: пусть кончит техникум сперва, а Анатолий если любит, подождать может. А то мало ли, он с ней сколько-то поживет, а потом бросит… Куда она тогда без специальности?»
Слова женщины очень пришлись по душе майору, дорогие товарищи, но он помнил, почему не обратился ни в отдел кадров, ни в домоуправление, а решил найти девушку сам, и поэтому сказал:
«Вы не должны забывать, Валентина Михайловна, что здесь главную роль играют чувства не ваши, а вашей дочери. Вы с ней делились?»
Женщина закивала:
«Как же, как же, Василий Иванович! Уж я спрашивала, любит ли его. Говорит: «Любить не люблю, а уважаю: он воспитанный». – «Ну, а как замуж позовет, пойдешь?»– спрашиваю. «Не знаю, – говорит, – скорее всего, пойду». А я свое: «Тебе остается один год, чтоб техникум кончить, что же, ты зря училась?..» – Валентина Михайловна вдруг замолчала. – Вы уж, Василий Иванович, пожалуйста, будьте добры, не говорите Верочке, что все вам открыла».
«Не беспокойтесь, Валентина Михайловна, не выдам. А мысли у вас правильные… – И вдруг майор, сам себе удивляясь, твердо сказал: – И знаете даже что, вот познакомлюсь с Верой и попробую ее уговорить подождать этот годок. А уж Анатолия-то я сумею попридержать. В этом не сомневайтесь!»
Валентина Михайловна сразу расцвела, заулыбалась, и оказалось вдруг, что она совсем еще не старая женщина.
«Ну спасибо, гости дорогие, словно камень с души прочь! – она встала и засуетилась. – А чайку я все-таки согрею, и угощение найдется – баранки свежие…»
Валентина Михайловна открыла дверку маленького покосившегося шкафа с подложенной под одну сторону вместо ножки толстой старой книгой и достала чайник; заметив, что майор смотрит на книгу, виновато сказала:
«Починить-то некому: мужчины в доме нет».
Майор покосился на висящий в простенке окон увеличенный портрет.
«Простите за нескромность, Валентина Михайловна, ведь это, наверно, ваш муж? Где он сейчас?»
«На чужой стороне остался. Есть такая река – Одер. Там и погиб…» – тихо ответила хозяйка и отвернулась.
Петя укоризненно посмотрел на майора и вдруг выпалил:
«Есть у вас пила и кусок доски? Давайте, я починю – тут же на пять минут дела!»
«Спасибо, сынок, не стоит затрудняться, – благодарно улыбнулась Валентина Михайловна. – Сидите, а я чайник поставлю и заодно Верочку кликну».
Майор быстро встал.
«Знаете что, Валентина Михайловна, вы дочку пришлите, а сами лучше где-либо у соседей побудьте; вопрос уж больно деликатный, нам без вас поспособней будет Верочку уговаривать».
Едва хозяйка, гремя чайником, скрылась за дверью, как Петя горячим шепотом спросил:
«Неужели вы ее арестуете, товарищ майор?»
«Кого?»
«Ну, эту Веру?»
«Не только Веру, но и мамашу тоже. Вы что же, товарищ младший лейтенант, не знаете, что за хранение краденого судят так же, как за воровство? – Майор внимательно посмотрел на вспотевшего от волнения Петю и усмехнулся – Ты же сам возмущался: к чему этот маскарад, надо действовать по инструкции. Вот я и решил тебя послушать».
«Василий Иваныч, да ведь женщина-то понятия не имеет, что этот тип вор! Неоспоримый факт!»
«Допустим, – строго сказал майор. – А за дочку ты можешь поручиться? Ведь узелок – это она!»
Дверь открылась, и на пороге с корзиной белья на плече появилась девушка.
Она была такая же, как на фотографии, только волосы заплетены, чтоб не мешали стирать, в одну закрученную вокруг головы косу.
«Здравствуйте… извините, я сейчас…»
Она поставила корзину у двери и быстро принялась приводить в порядок комнату: постелила заштопанную чистую скатерть, подобрала с пола обрывки газеты. Мочки ее маленьких ушей стали совсем красными.
«Вы уж извините за беспорядок… не думала, что кто-нибудь придет… – Девушка смущенно разглядывала неожиданных гостей. – И Толя хорош, не предупредил даже… Я полминутки, сейчас переоденусь…» – Она подхватила с пола корзину с бельем и, прежде чем Петя и майор успели что-либо сказать, скрылась за дверью второй комнатки.
Петя закрутил шеей – было похоже, что тугой галстук окончательно его донял, – и с ненавистью посмотрел на желтый чемодан. Майор хмурился и молчал.
«Ну вот я и готова! – раздался голос девушки. – Простите, если задержала. – Она стояла посреди комнаты, худенькая и стройная, и смущенно теребила комсомольский значок, приколотый к простенькой маркизетовой кофточке. И майор и Петя, должно быть, одновременно заметили на ее пальце серебряное колечко с красным камушком. – Мне мама уже сказала, что вы пришли от него…»
Майор встал с дивана.
«Вот и хорошо. Короче будет разговор. Меня, Вера, очень интересует, как вы относитесь к Анатолию Сергеевичу?»
«Не знаю, – смутилась девушка, – Толя мне нравится – он вежливый и скромный, не как многие наши ребята… Я, правда, давно догадалась, конечно, что он меня любит, только у нас и разговора об этом еще не было. Мне даже удивительно, что он комсомолец, а прислал сватов, совсем как в старом романе. Это просто смешно… – Она вдруг шагнула к майору и доверчиво притронулась к рукаву его пиджака. – Не могу я так сразу… Может, когда я окончу техникум, я…»
В этот момент, дорогие товарищи, майор взглянул на Петю и увидел, что взгляд у того умоляющий, а на лице написано следующее: «Удобный момент, Василий Иваныч: сделаем вид, что рассердились на отказ, заберем чемодан и уйдем. Не нужно этот узелок до конца развязывать».
Но майору вдруг показалось, что рядом стоит его собственная дочка и просит у него защиты. Он сунул руку в карман, а у Пети дрогнуло лицо, потому что он, конечно, знал, что в этом кармане его начальник носит служебное удостоверение.
Но майор вынул три фотографии и протянул их девушке.
«Что вы скажете, Вера, о человеке, который собирает такую коллекцию?»
Девушка взяла фотографии, взглянула и подняла недоумевающий взгляд на майора.
«Читайте на обороте и замечайте даты. Это он успел за дза месяца».
Майор смотрел, как менялось лицо девушки: вначале немного бледное, оно постепенно стало пунцовым.
«Что же это такое?.. – растерянно спросила она наконец. – Неужели Анатолий… Нет, я не верю вам!.. Никогда не поверю!»
Майор сделал знак Пете и, взяв у него четвертую фотографию, положил на стол перед Верой.
«Она лежала вместе с этими тремя в одном бумажнике. Теперь верите?»
Но девушка уже не слышала: она швырнула фотографии на стол, потом бросилась к чемодану и вышвырнула его к дверям.
«Подождите… – Она убежала в другую комнату и сейчас же вернулась еще с двумя чемоданами. – Это тоже его, унесите все сейчас же!.. И скажите ему… этому… этому…»
Майор и Петя быстро переглянулись.
А Вера продолжала бушевать. С громким стуком упала на стол книжка «Лесоводство», полетели открытки с видами города, новенький портфель, шелковая косынка. И, наконец, тоненько звякнуло о пепельницу серебряное колечко с красным камушком.
Девушка порывисто оглядела комнату, глаза ее остановились на принесенных Петей цветах, которые Валентина Михайловна поставила в вазочку на этажерке. Неожиданно Вера села на диван и тихонько заплакала, закрыв лицо совсем по-детски своими маленькими руками.
«Ну зачем, зачем он приглашал в кино, на танцы, приносил цветы?.. А сам…»
Майор сел рядом с ней и взял ее маленькую мокрую от слез руку.
«Расскажите, как вы познакомились».
Все еще всхлипывая и утирая слезы, Вера рассказала, что впервые они встретились на танцах во Дворце культуры. Анатолий был очень внимателен: угощал мороженым и лимонадом, танцевал с ней весь вечер, а потом отвез в такси домой.
«Вспомните, пожалуйста, Вера, во время танцев он не расспрашивал, отдельная ли у вас квартира и с кем вы живете?»
«Да, спрашивал», – удивленно ответила девушка.
«А потом он не упоминал о каких-то вещах, которые ему негде хранить?»
Девушка подняла брови. Она перестала всхлипывать.
«Да. Только это было уже на следующий день, когда мы пошли в кино. Он сказал, что приехал посмотреть наш город, но не достал номера в гостинице, живет в общежитии и боится за вещи. Я сама предложила ему поставить их у нас с мамой».
«Вот для этого-то вы ему и были нужны. Отдельная квартира, честные люди, никаких подозрений, для вора – это клад».
Вера медленно побледнела. Ее широко открытые глаза обратились к дверям, где стояли чемоданы.
«Значит… значит, все это…»
Майор кивнул.
Девушка побледнела еще больше.
«Кто вы такой?»
Майор сунул руку в карман и уже на этот раз достал свое удостоверение.
«Успокойтесь, – мягко сказал он вконец перепуган-ной девушке, – я понимаю, что вы ни в чем не виноваты. – И, глядя через ее голову на младшего лейтенанта, строго добавилг – И благодарите моего помощника, ведь это он отсоветовал мне идти в отдел кадров, чтобы не бросить на вас тень».
Девушка повернулась к младшему лейтенанту, а тот нахмурился и опустил голову.
Майор довольно усмехнулся.
«Нам пора. Петя, засунь все это барахло в чемоданы».
В машине ехали молча. Потом майор вдруг спросил:
«Петя, зачем ты взял со стола четвертую фотографию, к чему она тебе?»
Младший лейтенант виновато улыбнулся.
«Я хотел оставить ее себе на память об этом узелке, который вы сегодня так здорово развязали, Василий Иваныч».
«Глупо держать у себя фотографию, подаренную другому человеку, к тому же вору. Выбери время и отвези фотографию Вере…»
Рассказчик умолк, покосился на залив и встал с пенька.
– Ну, вот и вся история. Теперь пойду окунусь. – Он размотал чалму-полотенце!
– Постойте, постойте! – поспешно воскликнул доктор. – А вор? Сознался он, когда ему показали чемоданы?
– А куда же ему было деваться? Конечно, сознался. Но о судьбе девушки, Веры-то, даже не спросил, подлец. Он, видите ли, горевал только о том, что его арестовали накануне какого-то футбольного матча.
«Я, – говорит, – в каждом городе обязательно на все футбольные игры хожу».
«А теперь надолго придется об этом забыть», – сказал ему со злостью Петя.
А этот тип только усмехнулся.
«Ничего, гражданин начальник, до весны потерплю. А там солнышко пригреет – убегу».
И что вы думаете, дорогие товарищи? Совсем недавно сидел Василий Иванович у себя в кабинете, вдруг звонок. В трубке насмешливый голос:
«Это вы, товарищ майор? Здравствуйте, гражданин начальник, вас приветствует сбежавший Анатолий Сер-геееич Попов, он же Грачев, он же Митрофанов. Чтоб вы сгорели с вашими архивами! Будьте здоровы!»
И повесил трубку.
– Вот наглец, – покачал головой мужчина в соломенной шляпе, – преподнес-таки он вашему майору пилюлю!
– Ну, и майор у него в долгу не остался, – заметил рассказчик. – В тот же вечер он его арестовал.
– Вот уж это фантазия, – уверенно сказал доктор. Но рассказчик не обиделся.
– Никакой фантазии здесь нет, – спокойно ответил он. – Просто майор запомнил, что ворюга был большой любитель футбола, а в тот день был как раз матч между командами Москвы и Ленинграда. Пришлось только оперативно размножить фотографии этого типа и поставить людей у всех выходов со стадиона.
Все засмеялись, и кто-то спросил:
– Ну, а карточку вернул Петя той девушке? Мужчина улыбнулся и развел руками.
– Об этом точных сведений нет. Впрочем, как-то недели три-четыре спустя после этой истории, в конце рабочего дня, майор наталкивается в коридоре на Петю и замечает, что у младшего лейтенанта какой-то странный вид: на голове новая шляпа и галстук бабочкой завязан.
Майор очень удивился.
«Что это с тобой, друг Петя, ты же сроду шляпы не носил?»
А Петя покраснел, как морковка, и букетик цветов за спину прячет.
Вот и все мои сведения, дорогие товарищи.
– Ну-у-у, – разочарованно протянула мать голенькой девочки, – на самом интересном месте… Нет, уж теперь извольте рассказать, что было дальше.
– Дальше? – рассказчик весело прищурился и повернулся к заливу.
Оттуда, вздымая светлые фонтаны водяных брызг, с громким смехом бежали наперегонки юноша и девушка.
Парень выскочил на берег первым и подбежал к рассказчику.
– А ну-ка, сознавайтесь, где у вас тут нарзанный источник? Мой Узелок умирает от жажды!
Он отыскал под корнями бутылку и передал девушке.
Они стояли рядом, молодые и счастливые, немного смущенные не понятным им общим вниманием, и горячее солнце золотило их коричневые стройные тела.
– Черт возьми, вот это здорово! – воскликнул доктор.
А мать голенькой девочки подошла к рассказчику и торжествующе спросила:
– Ну, вы и теперь станете отрицать, что вы и есть майор?
– Категорически отрицаю, – засмеялся мужчина. – Могу даже доказать.
Он поднял с корней аккуратно сложенный белый китель и, развернув его, показал погон, на котором блестели две звезды подполковника милиции.
