Текст книги "Выпускной в Чистилище (СИ)"

Автор книги: Эми Хармон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 16 страниц)

Когда они приехали, Шад вместе с дедушкой стоял у кладовки, и Мэгги постаралась не застонать, когда тот сложил руки и выпятил грудь, как павлин. Его нижняя губа тоже выпятилась, а брови недовольно опустились. Он открыл рот, чтобы что-то сказать, скорее всего, это заставило бы Мэгги застонать еще громче, но дедушка легонько толкнул его в спину и мягко сказал: – Пошевеливайся, Шадрах. Ты знаешь, что нужно сделать.

Когда Шад ушел, несколько раз оглянувшись и нахмурившись, Мэгги попросила Гаса найти укромное место, где они могли бы поговорить. Тот провел их в спортзал и, опираясь на шаткие перила, опустился на самую нижнюю скамью старых трибун. Мэгги и Джонни поднялись на несколько рядов и сели над ним. Парень держал ее руку в своей, и девушка была уверена, что Гас не упустил значения его хватки. Когда они уселись, он отпустил ее, слегка отодвинувшись и переместившись так, чтобы смотреть и на нее, и на Гаса, пока они разговаривали.

– Как ты, парень? – мягко сказал Гас, глядя на Джонни с чем-то очень похожим на привязанность в своих шоколадно-карих глазах.

Джонни, опираясь локтями на колени и сцепив руки, смотрел на Гаса с высоты двух рядов. – Я в порядке, сэр, – тихо ответил он.

– А, зови меня Гас. – Мужчина помахал рукой в воздухе, отмахиваясь от почтительного «сэр».

Джонни кивнул головой, но не стал ничего комментировать. Гас вопросительно посмотрел на Мэгги, и та заговорила.

– Помнишь, что ты рассказывал мне о своей бабушке, Гас?

Он кивнул, его взгляд сразу же обострился.

– Это случилось, Гас. Вчера вечером я заснула в комнате Ирен. Она копалась в своих старых вещах, и на мне было ее выпускное платье, когда я заснула. Когда проснулась, все еще была в комнате твоей бабушки, в том же платье, но уже 1958 года. Мы говорили о выпускном бале, когда заснули, о Джонни и сожалениях. – Мэгги не хотела выдавать личное горе Ирен, поэтому объясняла все с осторожностью, желая дать Гасу достаточно информации, чтобы понять, что могло спровоцировать путешествие во времени. – В её комнате хранятся все старые вещи, оставшиеся с тех пор, когда она была девочкой. Кровать, мебель, почти все то же самое, и Ирен расставила их так, чтобы они выглядели так же, как раньше.

– Прошлой ночью? – перебил Джонни, выражение его лица было шокированным. – Это случилось прошлой ночью?

Мэгги кивнула головой, умоляя его взглядом. Он просто смотрел на нее, пытаясь уловить детали. – Так вот почему я проснулась сегодня утром и вдруг все вспомнила? Потому что это просто случилось?

– Что случилось, мисс Маргарет? – вклинился Гас, явно немного растерявшись. – Когда вы поняли, что находитесь в другом месте, что произошло?

– Моя бабушка, Лиззи, она помнила меня, Гас! Помнила меня с тех времен. Она помогла мне. Совсем маленькая девочка, но веселая и умная, и немного напоминает мне… ну, меня! Я пробыла там полтора дня и увидела столько всего. Видела Билли Кинросса, видела маму Джонни, – Мэгги взглянула на парня, оценивая его способность услышать то, что она хотела сказать. Его рука вырвалась и схватила ее.

– Ты видела их? – закричал он.

– Да… и я видела Роджера и Ирен, и многое другое!

– Что еще, Маргарет? Как ты вернулась домой? – Гас положил руку ей на ногу, привлекая ее внимание к себе.

– Я не могла говорить о будущем. Каждый раз, когда это делала, казалось, что меня уводят в сторону, что в любую минуту я могу вернуться в настоящее. Боролась с этим, и Лиззи, казалось, принимала то, что я могла ей рассказать. – Мэгги продолжила рассказывать Гасу о выпускном бале, о встрече с Джонни, о том, как она провела с ним вечер, и как ее снова потянуло вперед во времени.

– Мне это не нужно. – Мэгги стянула очки с носа и обвиняюще посмотрела на них. – Я надела их и словно щелкнула выключателем. Позвала Джонни, но было уже слишком поздно. А потом я проснулась, снова в постели Ирен. Она пыталась разбудить меня. Как будто я только что видел сон.

– Но это был не сон, – тихо добавил Джонни. – Она была там. Я так и не узнал, что с ней случилось. Просто исчезла. Я провел следующие три месяца, гадая, где она. – Парень открыл альбом, который они взяли с собой, и показал Гасу фотографию и заявление о пропаже.

Гас поднял на нос маленькие очки в проволочной оправе и уставился на фотографию, а затем внимательно прочитал отчет, написанный Кларком Бейли пятьдесят три года назад.

– Говорите, раньше этого здесь не было? – Гас постучал пальцем по покрытой пластиком странице.

– Нет, – быстро ответил Джонни. Мэгги кивнула в знак согласия. – Я просматривала эту книгу снова и снова. Фотографии нас двоих там тоже не было.

– Ваше возвращение назад многое изменило, мисс Маргарет, – осторожно, задумчиво проговорил Гас.

– Недостаточно, Гас. Билли все равно умер, Джонни все равно все потерял, а Ирен вышла замуж за того придурка…

– Маргарет! – резко сказал Гас, прервав ее. – Ты должна оставить все это. Не можешь лезть в чужие дела и пытаться все исправить. Ты не понимаешь, какой вред можешь причинить!

Мэгги прикусила губу, удивленная решительностью Гаса.

– Ни в чем из того, что случилось с Джонни, Билли или Ирен, нет твоей вины. И то, что он сейчас здесь, не имеет к тебе никакого отношения!

– Как получилось, что Ирен вспомнила девушку, которая танцевала с Джонни на выпускном… похожую на меня… до того, как я вернулась?

– Мне приснился выпускной, Мэгги, сразу после того, как я встретил ее в первый раз в больнице. Сон был таким реальным, вплоть до мельчайших деталей… и это было похоже на воспоминание, но я знал, что это не так. Помнил бал, но ее там не было, – вклинился Джонни, поддержав доводы девушки.

– То, что было, есть сейчас, а то, что будет, уже было, – тихо процитировал Гас.

Мэгги и Джонни уставились на него расширенными глазами, ничего не понимая.

– Что… что? – заикнулась Мэгги.

– Это из Священного Писания. В Екклезиасте. Видишь ли, никто не знает этого стиха. Все цитируют те места, где говорится о том, что есть время родиться и время умереть, время танцевать и время скорбеть. Но если вы продолжите читать, то найдете этот стих. Моя бабушка часто цитировала его. Думаю, это помогало ей понять свои способности. И у вас есть такая же способность, мисс Маргарет. Ты должна слушать меня, дитя. Хорошо слушать. Ты пытаешься сложить все в маленькую аккуратную коробочку и плотно завернуть, но я говорю, что у тебя есть способность менять жизни и судьбы. Я не знаю, почему и как Джонни оказался здесь, но будь благодарен за это и не пытайся разгадать тайны, которые невозможно разгадать, не разрушив жизни людей.

– Я ничего не пытаюсь сделать, Гас! Не пытался вернуться в прошлое. Я просто сделал это!

– Не хочу вас пугать, мисс Маргарет, но вы должны понять. Моя бабушка смертельно боялась соскользнуть в другое время. А после того первого раза, когда она увидела, как рабы пытаются бежать, почувствовала, что слои стали особенно тонкими. Ирен говорила, что дошла до того, что боялась спать одна или оставаться в любом месте, где история ее семьи была наиболее сильна. Она заставляла моего дедушку держать ее, пока спала, чтобы убедиться, что не ускользнет.

Джонни и Мэгги переглянулись, вспомнив, как она прижалась к нему в машине, держась за его руку, чтобы спастись.

– Моя бабушка работала в большом старом доме в Бирмингеме, принадлежавшем богатым белым. Ее мать и мать ее матери тоже работали в этом доме, а также различные кузены, тети и дяди в нескольких поколениях. Так она и получила эту работу. Изначально наша семья была рабами, а после освобождения мы просто продолжали работать на ту же семью, только нам немного платили. В сущности, это не сильно отличалось от того, что было раньше. После того как моя бабушка пережила опыт с собаками и следящими за рабами, она сказала, что работа в этом большом доме превратилась в кошмар. Как будто открылись шлюзы. Кровная связь, а также дом, простоявший более века и наполненный историей ее семьи, стали похожи на зеркальный дом в цирке. Вы когда-нибудь были в таком? Вас миллион, разных форм и размеров, и вы не знаете, кто из них настоящий – кто из них на самом деле вы.

– Однажды моя бабушка была на работе в большом доме и почувствовала себя плохо. Хозяйка дома велела ей отдохнуть в гостиной в большом кресле-качалке. Бабушка уснула, раскачиваясь в нём взад-вперед. Проснувшись, она увидела, что молодая белая девушка пытается отбиться от пожилого мужчины, который делал ей непристойные знаки внимания. – Гас выглядел неловко, но продолжал. – Бабушка не раздумывала и начала колотить мужчину по спине, пытаясь оттащить его от девушки. Мужчина выбежал из комнаты, а девочка плакала в объятиях моей бабушки, умоляя ее не рассказывать о том, что она видела.

– Девочка была одета в стиле, популярном на рубеже веков, и моя бабушка поняла, что проснулась в той же комнате, но не в том же десятилетии. Она испугалась и за себя, и за девушку. Ей было лет восемнадцать или девятнадцать, и она, судя по всему, собиралась замуж. Мужчина, напавший на нее, был дядей девушки, и та знала, что это уничтожит ее мать, опозорит жениха и его семью и, возможно, лишит ее помолвки. Девушка больше боялась потерять жениха, чем дядю, и пообещала моей бабушке впредь быть «более осторожной».

– Пока Ирен пыталась успокоить молодую женщину, в комнату вошла чернокожая женщина, служанка. Она, очевидно, работала в доме. Бабушка рассказала, что была уверена, что это молодая версия ее бабушки. Конечно, вошедшая женщина не узнала Ирен и потребовала назвать ее имя, и кто она такая, велела ей немедленно уйти, обняв молодую женщину, которая протестовала в защиту бабушки. Служанка поспешно вывела девушку из комнаты, сказав Ирен, что посылает за властями. Она села в кресло-качалку, достала ожерелье Святого Христофора, стала теребить его и раскачиваться в кресле, мысленно представляя лицо моего деда. Она сказала, что резко проснулась и вернулась туда, где была, когда заснула, но, к счастью, в свое время.

– Она спасла девочку, Гас! Как это может быть плохо? – вмешалась Мэгги.

Гас долго смотрел на нее, его глаза были серьезными. – Моя бабушка была в шоке и не хотела оставаться одна. Она хотела вернуться домой и отправилась на поиски своего работодателя. – Гас потянулся к шляпе и стянул ее с головы, потирая край и крутя его между длинными пальцами. Мэгги не понравилось, что он сделал паузу в рассказе, словно пытаясь найти в себе мужество продолжить.

– Что случилось, Гас? – мягко спросил Джонни. – Чего ты не договариваешь?

– Когда она нашла хозяйку дома, то не узнала ее, – прошептал Гас. – Голос у той был почти такой же, но женщина была высокой, когда ее предыдущая нанимательница была невысокого роста, а волосы были темными, хотя хозяйка дома была блондинкой.

– Я не понимаю. Что изменилось? – спросил Джонни.

– Дом принадлежал новой семье? Это событие привело к какому-то разрыву, который изменил историю дома? – спросила Мэгги.

– Нет. У женщины было то же имя, – ответил Гас. – Она была замужем за тем же мужчиной. Ничего не изменилось, кроме ее внешности.

Мэгги и Джонни ошарашенно уставились на него.

– У женщины был другой отец, – категорично заявил Гас.

– Девушка, которой помогала твоя бабушка, все-таки не вышла замуж за своего жениха? – предположила Мэгги.

– Нет… это не так, – ответил Гас. – Она вышла за него замуж, и у нее родилась дочь… хозяйка дома.

– Твоя бабушка предотвратила изнасилование, в результате которого молодая женщина забеременела от своего дяди. – Лицо Джонни было мрачным, пока он давал правильный ответ. Посмотрев на Мэгги, а затем на Гаса. Тот кивнул, а девушка шепотом воскликнула. Они сидели втроем в созерцательном молчании.

– Но Гас… твоя бабушка помогла девочке, – настойчиво повторила Мэгги.

– Да, помогла, мисс Маргарет, – и в тот момент она изменила обстоятельства достаточно резко, чтобы одна женщина полностью исчезла, а другая заняла ее место. Вы понимаете, что я вам говорю?

Джонни протянул руку и снова коснулся руки Мэгги, как будто вдруг испугался потерять ее. Мэгги сжала его пальцы и обхватила руку своей.

– У вас могут быть самые лучшие намерения, мисс Маргарет, но мы говорим о жизни, и с ней нельзя играть. То, что было, и то, что есть, может измениться в одно мгновение. Иногда память не успевает за людьми. Все эти вещи, которые вы не понимаете? Это просто время меняет свое мнение, как я уже говорил. Время изменчиво… как те зеркала в доме развлечений, но это не игра, девочка. Все по-настоящему.

***

В тот день Джонни помогал Мэгги с уборкой, и все было почти как в старые добрые времена, когда был невидим для всех, кроме нее, – воображаемый друг, которого могла видеть только она. Девушка рассказала ему, как он мог сделать то, на что у нее уходили часы, просто пожелав этого. Он лишь изумленно покачал головой и попытался заставить пол вымыть себя сам, но швабра упала на пол мокрой кучей.

– Значит, у Чистилища были свои преимущества, – вздохнул он, и Мэгги рассмеялась над его хмурым выражением лица.

– Были, но я не думаю, что ты вернулся бы обратно – несмотря на все силы во Вселенной. Ты был как джинн в бутылке – в полной ловушке.

– А ты бы хотела, чтобы я вернулся? – тихо спросил он.

– В Чистилище? – недоверчиво пискнула она.

– Да. У меня такое чувство, что ты влюблена в призрака, а настоящий парень тебя немного разочаровывает.

Мэгги уставилась на него, а потом виновато отвела взгляд. Некоторое время она молча копошилась, пытаясь привести свои мысли в порядок, прежде чем высказать их.

– Нет. Я бы не стала. Но я скучаю по тебе. По Джонни, который читал мне, смешил и думал, что я какая-то особенная. Скучаю по твоей ласке и прикосновениям. Мне не хватает возможности прикоснуться к тебе в ответ, танцевать, когда я знаю, что ты смотришь. Я скучаю по своему другу.

Джонни почувствовал ее тоску, и она болезненным эхом отозвалась в его груди. Он уже попробовал, какой может быть любовь к ней. У него была всего одна идеальная ночь под звездами, с ней в объятиях, но она дала ему представление о том, что любовь возможна, и этого было достаточно, чтобы продолжал искать ее, когда думал, что она от него сбежала.

Мэгги попыталась улыбнуться ему – розовый губы дрогнули, но он видел, что она несчастна. – Я скучаю по тебе, Джонни. Но я многое потеряла в своей жизни, и переживу и твою потерю, если это будет обменено на твое счастье или свободу. Но я очень надеюсь… – она прервалась и уставилась на свои кеды Converse. – Я очень надеюсь, что мне не придется этого делать, – торопливо закончила она, и ее щеки покраснели, а пятно растеклось по тонкой шее к розовой футболке.

– Может, начнем сначала, Мэгги? – Джонни взял у нее из рук швабру и поднял очки на ее маленький нос. Они ей очень шли, и девушка нравилась ему еще больше за то, как они маскировали ее сексуальность, заставляя любого парня смотреть дважды, чтобы увидеть очевидное.

Мэгги улыбнулась ему так, словно он повесил луну, – медленно распространяющаяся ухмылка озарила ее лицо, как восход солнца. – Мне бы этого хотелось, Джонни.

Он наклонился и нежно прикоснулся губами к ее губам, чувствуя, как переворачивается живот и слабеют колени от прикосновения. Ее рот был шелковистым, а дыхание сладким, и от облегчения, которое пронеслось сквозь него, ему захотелось заплакать, как ребенку, и зарыться лицом в ее волосы. Может быть, все будет хорошо. У него была Мэгги, и он впервые поверил, что сможет выжить после Чистилища. У него была Мэгги, и, возможно, этого было достаточно.

Глава 19

Время ненавидеть

1958 г

Роджер Карлтон припарковал машину напротив «Солодовни» и ждал, пока она выйдет. Фары были выключены, а все заведения вокруг были закрыты на ночь. На стоянке перед закусочной не было ни одной машины, и он видел очень мало автомобилей на тихой улице, которая пересекалась перед популярным заведением. Вэл ездил на работу и обратно на велосипеде. Долли и другая официантка, маленькая толстушка, обычно ходили пешком. Ни для кого из них это не было далеко. Роджер знал, что Вэл наблюдает за тем, как Долли идет по улице. Ему не нравилось, что дамы ходят по домам в такое время. Десять часов – еще рано для летнего вечера, но Вэл его защищала. Роджер вывел машину со стоянки и объехал квартал в другом направлении. Он должен был перехватить ее до того, как она доберется до своего дома.

Роджер был один. Он избавился от своих друзей, когда пошел домой переодеваться. Им всем показалось слишком смешным, когда Долли Кинросс вылила ему на голову стакан лимонада. Вэл велел ей идти домой, но она, видимо, так и осталась на кухне до конца вечера, мыла посуду и не высовывалась. Он должен был ее уволить. Отец Ирен владел этим заведением. Возможно, ему придется вбить в голову мысль о том, что Вэл позволяет заведению разваливаться. Парень все равно был коммунистом. Это было видно любому.

Роджер некоторое время наблюдал за ее домом, но ему не потребовалось много времени, чтобы понять, что там никого нет. Он вернулся в закусочную и увидел ее через окна, сидящую за стойкой бара и попивающую кофе, пока Вэл мыл пол.

Но теперь она шла домой пешком, и его машина была единственной в поле зрения. Наконец-то. Фары осветили девушку, идущую по правой стороне дороги, направляющуюся прямо к дому, как хорошая маленькая мамочка, которой она не была. Пассажирское окно было опущено. Роджер убедился в этом. Он остановился рядом с ней и притормозил, чтобы не отстать от ее быстрого шага.

– Привет, Куколка. Тебе нравится, когда я называю тебя так, правда? Слышал, как мой папа разговаривал с тобой по телефону некоторое время назад. Похоже, он тоже так тебя называет. Какой отец, таков и сын, да?

Долли Кинросс сложила руки и продолжала идти так быстро, как только могли ее ноги. Она не смотрела на него, только вздыхала и качала головой.

– Роджер Карлтон, тебе уже давно пора спать, и я не заинтересована в том, чтобы сидеть с ребенком. Очевидно, ты не понял, что я пыталась донести до тебя тем стаканом лимонада. Иди домой, пока я не рассказала твоему папочке, что ты меня достал. Слышала, ты и Билли доставал, Роджер. Я этого не потерплю. Оставь моих мальчиков в покое, слышишь?

Парень почувствовал, как горячий, пульсирующий гнев выплескивается из его глазных яблок. Он резко свернул перед Долли Кинросс, едва не сбив ее, и с визгом остановился перед ней, преградив ей путь. Он бросился через сиденье к пассажирской двери и, схватив ошеломленную женщину за руки, затолкал ее в машину. Наклонившись, он прижал ее спиной к сиденью отцовского «Линкольна», вжался лбом в ее лоб, держа ее руки по бокам. Он кричал ей в лицо, и его плевки попадали ей на щеки.

– Ты не будешь так со мной разговаривать, шлюха! Думаешь, мне нужны сентиментальное внимание моего папочки! Я здесь не потому, что хочу тебя! Я здесь, потому что ненавижу тебя!

Долли Кинросс замерла, потрясенная жестокостью и яростью молодого человека, который, несмотря на свои заявления о том, что не хочет ее, практически лежал на ней, вжимаясь в нее всем телом и сжимая ее руки между собой.

– Тебе нужно слезть с меня, Роджер. Кто-нибудь придет, и у тебя будут неприятности. Ты же не хочешь этого, правда? – Ее голос был спокойным и безмятежным, словно она разговаривала с непослушным двухлетним ребенком, и Роджер еще больше разозлился.

– Тебе нужно закрыть рот, шлюха! Если кто-то придет, что он увидит? Что ты соблазняешь сына мэра, вот что! Думаешь, это как-то повлияет на мою репутацию? Это тебе надо беспокоиться.

Долли ничего не ответила, но держалась очень спокойно, когда Роджер, казалось, на мгновение овладел своим гневом. Правда его слов легла тяжелым грузом на ее грудь, почти таким же тяжелым, как и сам Роджер. Люди не поверят ей. В этом он был прав. В переднем окне мелькнули фары машины, и Роджер напрягся. Очевидно, у него было неоднозначное отношение к тому, что его поймают.

– Сейчас я выйду из машины и обойду ее вокруг, как бы ненавязчиво, а ты будешь лежать здесь, пока она не проедет. Потом сядешь, и мы с тобой немного покатаемся. Я должен сказать тебе несколько вещей, и еще не закончил их говорить. Если ты убежишь или попытаешься скрыться, то устроишь сцену, и ты и малыш Билли поплатитесь. Ты же этого не хочешь, правда? – Он улыбнулся, насмехаясь над ее словами. Нет, Долли Кинросс этого не хотела. Роджер соскользнул с нее и толкнул ногами, чтобы закрыть за собой пассажирскую дверь. Затем он обошел машину, помахав рукой другой машине, и сел за руль, словно ему не было до этого никакого дела.

Завел машину и осторожно отъехал от обочины.

– Это был мой друг Даррелл. Он улыбнулся и помахал мне рукой. Думаю, он не придет тебе на помощь, не так ли? – Роджер захихикал, и Долли Кинросс поняла, что у нее серьезные проблемы.

Роджер набрал скорость, выезжая из города, обе руки лежали на руле, на губах играла легкая улыбка. Это был красивый мальчиком, но с его глазами было что-то не так. Они были странного цвета – ровного зеленого, – и Долли понимала, что это, скорее всего, ее разыгрывает ужас, но в тусклом свете салона машины они, казалось, слегка светились.

– Куда мы едем? – Долли сохраняла спокойный голос, ее руки были сложены на коленях, но в голове у нее все крутилось.

– Достаточно далеко, чтобы никто не слышал, как ты кричишь и умоляешь, – сказал он с ликованием, словно только что узнал, что получил пятерку с плюсом в табеле успеваемости.

– Что ты хочешь мне сказать? Я думаю, это уже достаточно далеко. Мои мальчики будут гадать, где я. – Долли задумалась, поверит ли ей Роджер. Он наверняка знал, что она допоздна засиживалась с его отцом.

– Они просто подумают, что ты с моим папой, – ответил тот, сразу же подтвердив ее опасения.

– Я больше не встречаюсь с твоим папой. Он тебе это сказал? – Долли молилась, чтобы ответ был положительным. – Говорила ему на прошлой неделе, что у нас ничего не получится. У него есть ты и твоя мама, о которых он должен заботиться, а у меня – мои мальчики. Мы решили идти разными путями.

Долли говорила Роджеру правду. И они никогда не спали вместе. Долли держалась в надежде сорвать более крупный куш. Если бы мэр бросил свою жену и женился на ней, ее жизнь стала бы намного легче. Но это было до того, как Роджер начал принюхиваться к ней, до того, как она стала его бояться. А на прошлой неделе Джонни сказал ей, что Роджер пристает к Билли. Это стало последней каплей, и Долли отказалась от своей мечты стать женой мэра, так же как она отказалась стать женой проповедника, а потом – женой актера, когда большие мечты отца Джонни о кинозвезде не включали в себя жену и ребенка.

– Правда? – саркастически ворковал Роджер. – Боже, это просто великолепно! Ну что ж, теперь мы с тобой можем быть вместе, не так ли? – Он убрал правую руку с руля и пошарил лапами в проеме ее платья, застегивая пуговицу, когда опускал руку вниз. Долли задыхалась и отталкивала его, упираясь ногами и руками. Она зацепилась левой ногой за руль, и машина резко вильнула.

Роджер закричал, ругаясь и вопя, но быстро восстановил контроль над покачивающийся машиной. Он повернулся к ней и со всей силы ударил ее затылком по лицу. Голова Долли закружилась, и она снова рванулась вперед, дернув руль и нажав обеими ногами на газ. Машина покатилась по широкому кругу, и Роджер инстинктивно нажал на тормоза, продолжая вращаться. Заднее крыло со стороны пассажира столкнулось со столбиком ограждения, который успел затормозить настолько, что вращение прекратилось. Машина резко затормозила, повернувшись лицом в ту же сторону, куда они направлялись.

Роджер сидел в полуобморочном состоянии от бурной и страшной езды, а Долли Кинросс выбросилась из пассажирской двери. Роджер среагировал слишком поздно, и Долли Кинросс вырвалась на свободу и помчалась по дороге, неровно двигаясь, словно адреналин, бурлящий в ней, нарушил ее равновесие.

– Шлюха! Мерзкая дразнилка! – Роджер выскочил из машины, крича и ругаясь, и тут же бросился в погоню.

Пара огней свернула с дороги к водохранилищу и пронеслась через поле, заросшее сорняками и прерийной травой, по которому бежала Долли Кинросс, спасая свою жизнь. Огни продолжали двигаться к брошенной машине мэра Карлтона, и Роджер резко остановился, разрываясь между желанием выследить добычу или вернуться к машине. Дверь со стороны водителя была распахнута настежь, и в ней горели фары. Вмятина на задней пассажирской стороне была заметна, хотя встречный автомобиль не сразу бы ее заметил. Кто бы ни приближался, он наверняка остановился бы для осмотра. Нужно было возвращаться.

Он бросился к машине и стал ждать у открытой двери со стороны водителя, пока к поврежденному «Линкольну» приближался древний грузовик. Водитель грузовика замедлил ход и остановился, и ржавая куча содрогалась целых десять секунд после того, как водитель заглушил ее. Кровь Роджера превратилась в лед. Он узнал этот старый грузовик. Кларк Бейли редко водил его. Обычно он стоял перед его маленьким бунгало и собирал птичий помет, но на задней двери лежала удочка, а шеф полиции носил висячую шляпу с различными самодельными мушками и приманками, воткнутыми в ободок. Очевидно, он провел день на водохранилище, хотя все знали, что там мало что можно поймать достойного еды.

– В чем проблема, сынок? У тебя проблемы с машиной? – Шеф Бейли вышел из грузовика, и ему пришлось дважды хлопнуть по шаткой двери, чтобы она не захлопнулась.

– Нет, сэр. Не совсем, – Роджер смущенно улыбнулся. – Я увидел оленя и свернул, чтобы объехать его, но в итоге врезался в столб ограждения. – Парень внутренне порадовался собственной гениальности. – Она все еще бегает, но мой папа будет не в восторге, когда увидит вмятину.

– Олень, да? – Кларк Бейли обвел глазами поля, пытаясь уловить движение, которое он заметил, когда остановился. – Что вы здесь делаете в такое время?

– Просто еду, сэр. Подумал, может, окунусь в водохранилище поздно вечером. Мне нужно быть дома в полночь, так что это было бы быстро, но уж точно приятно. Было так жарко, что не мог усидеть на месте. Даже сейчас, наверное, 90 градусов! – Роджер болтал без умолку, открывая дверь машины и садясь за руль. Включил передачу и скрестил пальцы, надеясь, что машина все же поедет. Он не боялся своего отца. Тот кричал, угрожал, а потом давал Роджеру все, что хотел, как и всегда. А вот Кларка Бейли он немного побаивался. Этот человек не был дураком и многого не упускал. Роджеру повезло бы уехать, не вызвав его подозрений. Роджер надеялся, что Долли Кинросс еще бежит.

– Это верно, но тебе не следует купаться ночью, особенно в одиночку. Отправляйся домой. Я буду следовать за тобой на случай, если ты причинишь больше вреда, чем думаешь. – Шеф Бейли забрался в свой грузовик, завел усталое чудовище и подождал, пока оно издаст недовольный рев, после чего отъехал на двадцать футов, чтобы дать Роджеру возможность развернуться и направиться обратно в город.

Долли смотрела, как старый грузовик с грохотом проносится за блестящим голубым «Линкольном». Она так и сидела в неглубоком овраге, высунув белокурую голову из-за края, пока фары не скрылись в темноте. Это был Кларк Бейли. Он спас ее, даже не подозревая об этом. Она услышала его голос, когда бежала. Узнавание принесло внезапное облегчение, а вместе с ним и прилив горячих слез, вытекающих из глаз – одна из них была черной и опухшей и докатилась до кровоточащего рта. Челюсть тоже болела. Когда она открывала рот, та слегка подрагивала. Это была старая травма, которая дала о себе знать. Ее и раньше били по лицу, хотя мама обычно била открытой ладонью и старалась не оставлять синяков на хорошеньком личике дочери. Мать следила за тем, чтобы Долли знала, как важно это лицо для ее выживания.

Она могла бы прибежать к Кларку, взывая о помощи, указывая пальцем на демонического Роджера Карлтона. Могла. Должна была. Но этого не сделала. Она так и осталась сидеть скрученной и напуганной, не желая, чтобы он увидел ее с распухшим лицом и растрепанными волосами. Кларк Бейли ей нравился. Он был из тех мужчин, которых она никогда не добивалась, потому что тот заслуживал гораздо большего. Не хотела, чтобы он видел ее в таком виде. Вдруг он решит, что она больше не красавица? А что, если решит, что это она преследовала Роджера Карлтона? Что, если он ей не поверит? Нет, она поступила правильно. С ней все было в порядке. Она бывала в ситуациях и похуже этой. До города было всего пять или шесть миль, точно не больше семи. Она надела туфли на плоской подошве и могла спокойно дойти до дома. Распрямив волосы и вытерев глаза фартуком, она отправилась в город, и с каждым шагом ее лицо все больше болело.

Она с опаской смотрела на огни машин, боясь, что Роджер вернется, как только перестанет быть под присмотром шефа Бейли. Но никто не появлялся. Чуть больше, чем через два с половиной часа она добралась до Джулиан-стрит. Машина Джонни была припаркована у подъезда ее дома с двумя спальнями, свет был выключен. Долли благодарно вздохнула. Она умела краситься. Если бы ей удалось пережить эту ночь и не встречаться с мальчиками до завтра, то с помощью тонального крема и краски она смогла бы свести на нет весь этот ужасный эпизод. Ей просто нужно было попасть в свою комнату.

Она успела пройти по коридору и зайти в неё, как вспомнила, что сказала Вэлу, что будет дежурить на завтраке утром, всего через четыре часа. И тут в дверь ее спальни ворвался Джонни.

***

Шеф Бейли был зол как никогда давно. В то утро он заглянул в «Солод» выпить кофе и позавтракать по-мужски и обнаружил, что кто-то разрисовал милое личико Долли Кинросс. Конечно, она хорошо постаралась, накладывая мазь и укладывая волосы, но шеф Бейли сразу понял, что такой синяк под глазом и разбитая губа, а у нее определенно было и то, и другое. К тому же она была очень уставшей, а ее улыбка выглядела так, словно ей было больно показывать зубы.

Обычно он не заходил к ней на завтрак, но Дороти сказала ему, что сегодня Долли будет подменять ее в утреннюю смену. Решил последовать совету ребенка и просто пойти на это. Он собирался пригласить Долли Кинросс на настоящее свидание. Что может быть хуже? Но когда увидел ее лицо, то решил, что романтика подождет. Она была не в том состоянии, чтобы к ней приставали. Шеф притворился, что не замечает ее ран, потому что знал, что именно этого Долли и хотела. Но он доел свой завтрак, не попробовав его, и обжег язык, когда глотнул кофе, не успевший достаточно остыть. Расплатившись за еду, он отозвал Вэла в сторону и спросил менеджера, знает ли он об этой истории. Тот пожал плечами и вздохнул.

– В последнее время у нее были проблемы на работе. Она была нервной и беспокойной. Вчера вечером она даже пролила стакан лимонада на голову ребенка. Я знаю, что неделю назад они со старшим сыном поссорились. Она сказала мне, что он считает себя родителем. У парня вспыльчивый характер, это я точно знаю. Слышал, что он умеет драться и ничего ни от кого не потерпит. Может, это он нагрубил ей. Какой отец, таков и сын, понимаете?