Текст книги "Когда герцог вернется"
Автор книги: Элоиза Джеймс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 21 страниц)
Глава 27
Вдовий дом
3 марта 1784 года
Исидоре не хотелось оставаться наедине с Симеоном: это вызывало слишком много переживаний. Она так много лет считала его своим мужем, что ей уже трудно было думать о нем как-то иначе. И в основном, если уж быть до конца честной, это касалось ее тела.
Ей достаточно было лишь увидеть Симеона, чтобы тут же захотеть поцеловаться с ним. И если они окажутся за столом наедине, она будет испытывать неловкость.
Весь день они вдвоем разбирали последнюю стопку бумаг. Одно письмо стало причиной их спора. В нем говорилось больше о любви, чем о деньгах. Исидора решила, что написавшая его женщина заслуживает не только подарка в виде четырехсот фунтов, которые они договорились посылать пассиям покойного герцога.
– Да может, ей вообще ни к чему деньги, – заметил Симеон. – В отличие от остальных она не пишет ни о каких обещаниях.
– Но ей же было известно, что он женат. Он герцог, и именно ему она адресовала свое письмо. Зачем бы она стала писать, если бы ей не были нужны деньги? – возразила Исидора.
– Она любила его.
Исидора взяла у него письмо.
– Она называет его на ты.
– Она просит его приехать к ней. И говорит, что скучает по нему.
– Бедная твоя мама, – вздохнула Исидора. Симеон заморгал.
– А я уж начал было думать о том, как все-таки хорошо, что отец не проторил путь в ее постель с помощью финансовых посулов и не исчез впоследствии. Кажется, она даже не сердится на него.
– Нет, не сердится, но она очень одинока. Возможно, твой отец был честен с ней. И не исключено, что эта любовница не имеет финансовых проблем.
– Ну да, может, она богатая вдова, – подхватил Симеон, в голосе которого зазвучала тоска.
– Прости, пожалуйста.
– А ты – меня.
На этом спор и закончился.
Весь день, пока проникавший в комнату свет менял свой оттенок от желтого до золотистого, он играл в его волосах. Как это ни глупо, но Исидоре начинали нравиться ненапудренные волосы. Когда Симеон поворачивался в лучах солнца, временами казалось, что в его шевелюре вспыхивают почти голубые огоньки. Когда он отбрасывал непокорные пряди со лба, одна кудряшка упрямо падала назад и закрывала ему глаз.
Исидора ерзала на стуле, чувствуя, что ее тело посылает ей всевозможные предательские сигналы, которые никак не вязались с ее решимостью найти себе подходящего кавалера, который будет за ней ухаживать.
Конечно, Симеон очень вежливо сказал, что она ему нравится, но этого недостаточно.
Исидора хотела, чтобы ее любили.
Много лет она убеждала себя, что примет герцога любым, каким бы человеком он ни оказался, но теперь выяснилось, что, будь у нее выбор, она бы захотела, чтобы ее любили – страстно, горячо, нежно. И чтобы муж смотрел на нее с тем же выражением, какое появлялось в глазах ее отца, когда тот целовал ее мать.
Почему же она до сих пор не понимала, как важна в супружеских отношениях любовь?
Глава 28
Ревелс-Хаус
3 марта 1784 года
После того как Исидора несколько часов разбирала бумаги покойного герцога, ей стало казаться, что она так же безумна, как и ее свекор.
– Мне кажется, что твоя мать должна буквально задыхаться в большом доме, – сказала она наконец. – Схожу-ка я к ней, попробую уговорить прийти к нам на ужин.
Явно озадаченный ее словами, Симеон поднял голову.
– Я попробую, – продолжала Исидора. – А ты, пожалуй, убери со стола эти письма, вдруг она согласится.
– Она очень настойчиво отказывалась от этого, – заметил Симеон.
– Не стоит ей находиться в доме, заполненном зловонием, – стояла на своем Исидора.
– Да разве я возражаю? Дай мне только несколько минут закончить работу с этим письмом и убрать бумаги, которые могут огорчить мать, – попросил Симеон.
– Ты не думаешь, что я могу справиться с этим делом?
– Меня бы это шокировало, но это, скорее, относится к упрямству моей матери, а не к твоей способности убеждать. Будь я на ее месте, я бы предпочел составить тебе компанию.
Исидора вышла из дома и стала его ждать, но после пяти минут ожидания у нее лопнуло терпение. Зловонием ее не испугаешь. В ее венецианском доме постоянно стоял неприятный запах, поднимавшийся от каналов, но она никогда особенно из-за этого не страдала.
Исидора вошла в дом через бальный зал и тут же ощутила тяжелый запах. В главном коридоре стоял какой-то шум, и Исидора осторожно приоткрыла дверь. Какой-то мужчина катил мимо нее тачку. Исидора опустила на нее глаза и тут же пожалела об этом.
Мужчина ее не заметил, и Исидора незаметно скрылась на лестнице. Чем выше она поднималась, тем сильнее был запах. Когда она постучала в дверь герцогини, раздался какой-то странный звук, больше походящий на лай.
– Ваша светлость! – закричала Исидора. – Это герцогиня! Откройте мне!
Через мгновение мать Симеона распахнула дверь и сердито воззрилась на невестку.
Исидора присела в глубоком реверансе.
– Разве герцог не приказал лакею охранять вас? – спросила она.
– Этот дурак начал блевать, – раздраженно ответила герцогиня. – А ты что здесь делаешь, скажи на милость? Да от такой вони любой начнет блевать, не только прислуга. Немедленно уходи!
– Я пришла, чтобы пригласить вас во вдовий дом, – сказала Исидора. Честно говоря, она действительно чувствовала легкое головокружение от омерзительного запаха. – Ужин нам привезут из деревни. Не можете же вы есть в доме.
– Сомневаюсь, что я вообще смогу есть.
Только сейчас Исидора заметила, что герцогиня бледна как мел.
– Ваша светлость, я настаиваю на том, чтобы вы покинули дом вместе со мной, – проговорила Исидора. – Вы вот-вот упадете в обморок из-за недостатка свежего воздуха.
– У меня голова кружится от вони, – сказала герцогиня. Но руку на спинку стула положила. – Я подумала, что…
Исидора взяла ее за руку.
– Вы сможете вернуться в свои покои, как только здесь можно будет находиться без вреда для здоровья, – с мольбой сказала она.
– Не разговаривай со мной, как с ребенком! – воскликнула герцогиня, невольно делая шаг к двери. – Я не могу бросить свои бриллианты.
– Они будут…
– Я никуда не пойду без своих бриллиантов. Никто не понимает, как они мне дороги.
Исидора кивнула.
– Мы возьмем их с собой, – сказала она.
– К тому же я работала над письмами, – продолжила герцогиня. – Их мне тоже надо взять с собой. Я должна закончить работу.
Исидора покосилась на стол, заваленный бумагами.
– Мы не можем сами нести это, – сказала она. – А это ваша шкатулка с драгоценностями? – Она кивнула на большую шкатулку из розового дерева с серебряными петлями.
– Одна из них, – ответила герцогиня. – Другая – там. – Она указала кивком головы на шкатулку побольше, сделанную из кожи и украшенную выцветшим бархатом.
– Господи! – воскликнула Исидора. – Тяжеленькая!
– Я понесу ту, что поменьше, – объявила герцогиня. – Дай ее мне. Думаю, все лакеи сбежали из дома.
– Они в амбаре, – объяснила Исидора.
– Все это чушь и ерунда, – заявила вдовствующая герцогиня, беря в руки шкатулку из розового дерева.
Она распахнула дверь, и зловоние буквально обрушилось на них. Вдовствующая герцогиня отшатнулась.
– Держитесь! – крикнула Исидора. – Ваша светлость, может, мне позвать вашего сына? Слуги могли бы вынести вас из дома.
– Как же я устала от старости, – вздохнула мать Симеона. – Нет, я выйду из дома на своих ногах.
Они посмотрели на лестницу. Внизу в коридоре Исидора увидела двух мужчин – таких грязных, каких она не видывала никогда в жизни. Грязь покрывала не только их сапоги, но даже рубахи. Их лица были отчасти прикрыты платками, но волосы и лбы оказались заляпанными экскрементами.
Тот, что был ближе к основанию лестницы, улыбнулся, и его зубы оказались на удивление белыми на фоне платка, закрывавшего ему нос.
Вдовствующая герцогиня издала какой-то странный звук, и ее пальцы, вцепившиеся в руку Исидоры, стали разжиматься.
– Ваша светлость! – прикрикнула на нее Исидора, помогая свекрови спуститься с последней ступени.
Вдовствующая герцогиня стала хватать ртом воздух, как рыба, вытащенная на сушу.
– Это… это… – пролепетала она.
– Согласна, но мы должны продолжить путь, – твердо сказала Исидора.
– Боже мой, леди видят то, чего они видеть не должны, – раздался рядом чей-то веселый голос.
Подняв глаза, Исидора увидела третьего мужчину, который только что вышел из уборной. Одного взгляда на этого стражника мертвых было довольно, чтобы понять, что он порядочный негодяй. Об этом говорили его удивительно прямой взгляд пустых глаз и то, как он улыбался, хотя это и улыбкой-то было трудно назвать.
– Джек Бартлеби, старший стражник мертвых, – представился он. – А вы обе, должно быть, герцогини. Обожаю аристократов! Нет, правда! Когда король по воскресеньям проезжает по улице, я всегда преклоняю перед ним колени. Правда, парни?
– Да, ты так и делаешь, Джек, – кивнул второй стражник.
– Стыдно сказать, герцогини, но мистер Хоней-как-его-там спустился вниз с холма, чтобы решить маленькую проблему с трубами. Так что нам придется помочь вам.
Вдовствующая герцогиня издала сдавленный звук и крепче сжала в руках шкатулку с драгоценностями.
– Тише-тише, – предостерег напарника Бартлеби. – Ты разговариваешь с леди, Уиглет. Ты всегда так прямолинеен. Леди любят ласковое обращение и изысканную речь, не так ли?
– Сэр, – заговорила Исидора, – прошу вас отойти в сторонку, чтобы я могла вывести герцогиню на свежий воздух.
– Да я вам помогу, – заявил Бартлеби. – О чем речь! Возьму эту милую маленькую шкатулку, что леди держит в руках…
– Не прикасайтесь к ней! – прикрикнула вдовствующая герцогиня, но ее голос звучал куда тише, чем обычно. – Я не позволю вам дотрагиваться…
Все трое протянули к ним руки. Исидора сделала шаг в сторону, увлекая с собой герцогиню. Надо было выходить из дома через бальный зал, а не через коридор. Мужчинам нравилось наводить на них страх. Их лица засияли от какого-то странного удовольствия.
– Да как вы смеете запугивать пожилую женщину?! – внезапно разъярившись, завопила Исидора. – Она вас боится!
Бартлеби рассмеялся в ответ, причем засмеялись даже его странные глаза, в которых к тому же промелькнуло удивление.
– Она получает ценный урок, – заявил он. – Дерьмо герцогини точно такое же, как и дерьмо всех остальных. И если бы вы так же часто видели дерьмо, как видим мы, то знали бы, что у всех оно одинакового цвета.
Двое других дружно его поддержали.
– Ну хватит! – неожиданно сказал Бартлеби. – Мы сделали еще только половину работы, герцогиня. А вы ведь хотите, чтобы она была выполнена полностью, не так ли? Потому что никто другой не захочет спускаться в выгребную яму. Никто во всей Англии. Так что мы просим вас преподнести нам маленький подарочек за то, чтобы мы продолжили.
– Нет! – отрезала Исидора. – Вам хорошо заплатили.
Герцогиня неожиданно затихла, глядя на стражников испуганными глазами.
– А молодая леди, кажется, и не испугалась вовсе, – сказал Бартлеби, поворачиваясь к своим дружкам. – Это довольно необычно.
– Я вас не боюсь, – промолвила Исидора. – Но мне отвратительно, что вы так всех ненавидите. Разве у вас самих нет бабушек?
– Да разве это бабушка? – с интересом спросил Бартлеби. Он подошел ближе к герцогине, которая попятилась назад с тихим стоном. – Теперь вижу. Это, должно быть, морщины, Уиглет, не так ли? Чем больше морщин, тем ты старше. Я что-то слышал об этом. Но поскольку мы, стражники мертвых, от морщин не страдаем, то они нас не тревожат. Вообще-то у нас даже семей нет в обычном понимании этого слова.
Все стражники расхохотались.
– Прошу меня простить за то, что я вам не сочувствую, – проговорила Исидора. – Но если у вас нет семей, то дело, должно быть, в ваших криминальных наклонностях. Не сомневаюсь, что ни одна женщина не захочет иметь с вами дела.
– Не сомневаюсь, не сомневаюсь… – передразнил ее Бартлеби. – Но чтобы вам стало полегче, я скажу, что присутствующий здесь Уиглет женился на Бетси на извозчичьем дворе, что на Понд-стрит. Ну что, вам от этого лучше?
Исидора покосилась на Уиглета. У него не было зубов, и он плотоядно посматривал на нее.
– Разве я высказала сожаление по поводу вашего одиночества? – довольно вежливым тоном спросила Исидора. – Если так, то знайте: я сделала это ненамеренно.
– Ладно, хватит с нас светской болтовни, – сказал Бартлеби. – Мы все равно заполучим эту шкатулочку с драгоценностями, раз уж вы настолько бестолковы, что уронили ее в тачку с дерьмом, прошу прошения за откровенность. А в качестве награды за нашу очаровательную беседу мы заберем у вас не маленькую шкатулку, а ту, что побольше.
– Герцог велит бросить вас в тюрьму! – просипела вдовствующая герцогиня. Ее пальцы, как когти, впивались в руку Исидоры.
– А вот этого не будет, – спокойно проговорил Бартлеби, – в чем я счастлив вас разуверить. Никто не знает, куда уходят стражники мертвых. Это ставит нас вне закона, так скажет вам любой в Лондоне.
– Никто не может быть вне закона! – воскликнула Исидора. Если ей удастся затянуть с ними разговор, Симеон закончит свою работу с письмами. И Хонейдью вернется. Она сделала еще один осторожный шажок в сторону, увлекая за собой герцогиню. Ей удалось дотащить ее почти до двери в бальный зал.
– Вот если бы я убил кого-нибудь, – продолжал Бартлеби со своей чудовищной ухмылкой, – то ваше утверждение имело бы смысл, не скрою. Местный констебль, возможно, постучал бы в мою дверь, если бы, конечно, он ее нашел. Порой мне даже хочется этого. Ведь все, что мне нужно было бы сделать для этого, так это случайно столкнуть человека в выгребную яму. И из-за этого печального-препечального несчастного случая этот человек заснул бы там мертвым сном. Что скажете на это, парни?
– Ага! – усмехнулся Уиглет.
Бартлеби продолжал ухмыляться, но третий стражник явно почувствовал себя не в своей тарелке.
– Вам всем должно быть стыдно, – сурово промолвила Исидора, повышая голос. – Мы платим вам достаточно много денег за выполняемую работу. И чем же вы отвечаете? Тем, что пугаете пожилую женщину до полусмерти?
Вдовствующая герцогиня словно по команде застонала и тяжело привалилась к плечу Исидоры, хотя та успела заметить, что ее свекровь по-прежнему крепко сжимает в руках шкатулку с драгоценностями. Теперь дверь была прямо у нее за спиной.
Бартлеби шагнул к ним, и она поняла, что ей придется сейчас отдать ему шкатулку, так как никакие драгоценности на свете не стоили даже единственного прикосновения его пальца. Исидора не могла повернуться и открыть дверь, не отпуская герцогиню и не выпуская шкатулки.
Но тут она услышала у себя за спиной голос:
– Исидора!
Это Симеон! Дверь у нее за спиной стала приоткрываться. Бартлеби с ухмылкой тянул к ней руки, но он в любое мгновение мог увидеть открывающуюся дверь.
Ни секунды не раздумывая, Исидора что было сил закричала:
– Сюда! – А потом она приподняла свою шкатулку и с размаху бросила ее на пол. Шкатулка с грохотом упала, раскрылась, и бриллианты разлетелись по сторонам.
В это же мгновение дверь распахнулась, и Симеон бросился вперед. Он оказался между матерью и рабочими, стоявшими посреди кучи запыленных ожерелий.
– В чем дело, джентльмены? – спросил Симеон. Его голос был абсолютно спокоен, словно он разговаривал с Хонейдью.
Сердце Исидоры забилось чуть быстрее, когда она увидела, что Бартлеби явно ни капельки не испугался. Да и его дружки больше не казались смущенными, а их глаза загорелись в предвкушении драки.
– Ого, да это сам герцог! – с довольным видом проговорил Бартлеби. – Смотрите, парни, он знает все про земные законы. Ему известно, что мы выполняем омерзительную работу и просим за это всего лишь доброго отношения. И как мы только что говорили герцогине, мы не сможем завершить работу, если нам не дадут чего-то, что могло бы хоть немного облегчить нашу участь.
Внезапно Симеон пнул Уиглета, и тот опустился на колени и принялся шарить руками по полу.
Все произошло так быстро, что Исидора и глазом моргнуть не успела. В одно мгновение Симеон спокойно стоял перед ней, а уже в следующее ногой ударил Уиглета в челюсть. Потом он повернулся и нанес удар по голове Бартлеби, а потом сделал еще один небольшой поворот, и третий стражник тоже получил удар в челюсть.
Симеон повернулся к матери.
– Прошу прощения, ваша светлость, – сказал он спокойным, как обычно, голосом. – Я не мог драться кулаками, учитывая то, что на них места чистого нет. Надеюсь, из-за моего запоздалого появления вы не слишком встревожились?
Все трое стражников лежали на полу. Уиглет и третий рабочий пытались подняться, но Бартлеби лежал на мраморном полу с открытым ртом и закрытыми глазами. Теперь, когда он был без сознания, от него не исходило прежней угрозы.
– Боже! – сказал Симеон. – Кажется, у мистера Бартлеби возникли проблемы с шеей. – Он потрогал Бартлеби ногой, тот застонал, но не пошевелился. – Вроде жив. – Симеон повернулся к двум другим стражникам, пытавшимся подняться на ноги. – Насколько я понимаю, он сам тут разглагольствовал о том, как легко убить человека. Вечно мне приходится напоминать себе, что не нужно бить так сильно.
– Надо тебе это запомнить, – промолвила Исидора, едва сдерживая торжествующий смех. Потом она поудобнее подхватила герцогиню, которая все еще практически висела на ее плече, и смерила Уиглета с дружком насмешливым взглядом. – Вам еще повезло, что герцог не искалечил вас за то, что вы так сильно напугали его мать! – заявила она.
– У Бартлеби некоторое время будет кружиться голова, – сказал им Симеон. – Оставьте его пока тут, а сами продолжайте работу.
Уиглет медлил с исполнением приказания.
– Мне что, повторить? – спросил Симеон. Его голос был спокоен, но Уиглет засуетился, как будто герцог направил на него пистолет.
С трудом сглотнув, Уиглет разжал руку и выронил темный рубин, который покатился по полу и остановился у локтя Бартлеби.
– Ты второй в вашей бригаде? – спросил Симеон.
– Да, – кивнул Уиглет. Его губа распухла и стала раза в два больше своего обычного размера.
– Тогда берись за дело. Через час-другой узнаешь, будет ли твой начальник еще когда-нибудь ходить. А я искренне надеюсь, что ни у меня, ни у моей матери, ни у моей жены, ни у моих слуг не появится больше поводов для тревоги и опасений за собственную безопасность и сохранность имущества.
Уиглет попятился назад.
– Никогда, ваша светлость, – пробормотал он. – Не беспокойтесь, никогда!
А потом они с третьим стражником поспешили в уборную и сразу же спрыгнули в выгребную яму, чтобы оказаться подальше от Симеона.
Вдовствующая герцогиня выпрямилась.
– Мои бриллианты! – воскликнула она. – Они валяются на полу. Я никогда больше не буду любить их как прежде. Никогда!
Симеон наклонился, чтобы собрать драгоценности.
– Встань! – завопила герцогиня. – Этим должны заниматься слуги.
– Ваша светлость, все в порядке, – успокоила ее Исидора. – Давайте…
Симеон уронил рубин в расколовшуюся шкатулку и выпрямился.
– Вы предпочитаете, чтобы мы оставили драгоценности на попечение Хонейдью, матушка?
– Я бы предпочла никогда не появляться на свет, – всхлипнув, промолвила вдовствующая герцогиня. – Ты… ты так много раз унижал меня. Так много раз!
Исидора от изумления разинула рот.
– Твой отец вышиб бы их из дома ударом кулака в челюсть, как и всякий респектабельный английский джентльмен, – все еще всхлипывая, сказала герцогиня. – А ты… мой сын… ногой…
Исидора переглянулась с Симеоном через голову его матери.
– А сейчас мы выйдем из дома, ваша светлость, – сказала она, забирая вторую шкатулку из рук вдовствующей герцогини. – Прошу вас, следуйте за мной.
Они ушли, оставив Симеона посреди разбросанных по мрамору драгоценных украшений, какие носили с полвека назад. Исидора оглянулась один раз, но ее муж смотрел на пол.
Глава 29
Гор-Хаус, Кенсингтон
Лондонская резиденция герцога Бомона
3 марта 1784 года
Герцог Вильерс отдал плащ Фаулу, дворецкому Бомона, и выслушал сообщение о том, что Джеммы дома нет, а вот герцог дома.
Им с Элайджей надо поговорить.
Вот уже много лет они не разговаривали нормально, хотя лакей Вильерса Финчли не раз рассказывал всем о том, как Элайджа спас Вильерсу жизнь, когда у того была лихорадка. Но поскольку сам Вильерс об этом не помнил, то он вряд ли был бы в состоянии оценить их примирение.
Все дело в том, что Вильерс постоянно делал все возможное для того, чтобы соблазнить жену Элайджи, хотя очевидно, что он должен поблагодарить Бомона за легендарное спасение собственной жизни.
Неужели это все, что он сможет сказать старому другу?
– Я сам объявлю о своем приходе, – бросил он Фаулу.
Войдя в библиотеку, он сразу увидел точеный профиль Элайджи на фоне высокой спинки стула. Кажется, тот закрыл глаза. Вильерс терпеть не мог, когда кто-то дремал. Правда, Элайджа посвятил жизнь спасению мира или хотя бы его британской части, а сам он сосредоточился на всяких фривольностях вроде шахмат.
Как и всегда, когда он замечал разницу между собственной жизнью и жизнью другого человека, Вильерс остановился, чтобы подумать о том, захотел ли бы он предпочесть тот образ жизни, который выбрал Элайджа.
Нет. У него нет ни малейшего желания заседать в палате лордов. Честно говоря, даже сама мысль об этом была ему противна.
Вильерс бесшумно прошел по ковру и обошел вокруг стула.
Элайджа и в самом деле спал.
Или не спал?
Было что-то странное в неподвижности его лица, в том, как его тело осело на стуле.
– Герцог! – позвал Вильерс, наклоняясь к нему. Неужели Элайджа в обмороке? И лицо у него такое бледное… – Элайджа!
На фоне лица его ресницы казались невероятно темными. Элайджа был красив и в детстве. Он вообще был единственным человеком на свете, которого Вильерс любил.
Протянув руку, он осторожно прикоснулся к плечу Элайджи.
И потряс его.
Потом еще раз потряс…
